О мистическом проникновении в тайну сознания

Издревле существовал другой подход к явлениям сознания. Тому, что находится в сознании, т. е. тому, что самоочевидно, придавался осо­бый таинственный (или, с греческого языка, мистический), не объясни­мый с точки зрения реального опыта смысл. Мистики уверены: содер­жание сознания мало зависит от желания осознающей личности. Дей­ствительно, люди не совсем точно выражают мысль, когда говорят: я думаю. Правильнее было бы сказать: «мне думается», так как сам акт думания происходит так, как происходит, практически независимо от нашего желания. При всем своем старании человек не может не думать или думать иначе, чем ему думается. Никому не может быть известно, откуда и почему переживание очевидности возникает. Нет никакие са­моочевидных оснований именно себе приписывать в качестве заслуги собственные мысли. Но хоть человек и не знает, откуда к нему пришли его переживания, они — в силу своей самоочевидности — остаются для него самой достоверной вещью на свете.

' Налимов В. В. В поисках иных смыслов. М., 1993, с. 28.

Любое знание дано человеку лишь через сознание. Даже пред­ставители строгих наук признают, что «очевидность остаётся после­дним источником истины и познания»'. А значит, из всего этого дела­ют вывод мистики, именно внутри этой таинственной очевидности со­знания только и может содержаться подлинная истина — знание о том, как надо жить человеку. Сознание несет нам свет Истины, Ибо Тот, кто знает, как всё происходит, только с помощью сознания может сообщить нам об этом. В Коране сказано: «Всё написано в книге очевидности». «Царствие небесное внутри нас», — добавляют христиане.

Но почему тогда не все люди понимают эту очевидную для мис­тиков идею? Что мешает всем сразу овладеть этим знанием? О, чтобы его приобрести, говорят мистики, требуется особое умение, вырабаты­ваемое лишь в чрезвычайно трудном процессе овладения мистическим опытом. Ибо нетренированный человек воспринимает только хаос соб­ственных мыслей и не может за этим хаосом увидеть подлинный свет. Необходимо собирание себя из рассеяния, нужно, как говорит Св. Тере­за, «великое отречение от всего». Вот как они об этом пишут:

— Сб. Августин: «Если в ком умолкнет волнение плоти, умолкнут представления о земле, водах и воздухе, умолкнет и небо, умолкнет и сама душа и выйдет из себя, о себе не думая, умолкнут сны и воображаемые откровения, всякий язык, всякий знак и все. что проходит и возникает, если наступит полное молчание — то заговорит Он Сам, один — не через них, а прямо от себя, да услышим слово Его»³.

— Шри Ауробиндо: «Пусть ищущий попытается не думать хотя бы в течение нескольких минут — он сразу поймет, что живет в невидимом хаосе, в изматывающем непрестанном вихре, заполненном исключитель­но его мыслями, его ощущениями, побуждениями и реакциями. «Я» всегда «я» ~ гном-переросток, который во всё вмешивается, всё затемняет, видит и слышит только себя, знает только себя... Мы замурованы, без конца повторяем самих себя, жужжим одно и то же... Мы затоплены потоком мыслей. Они появляются отовсюду подобно испуганным или даже агрессивным крысам. Надо научиться их утихомирить. Каждый должен найти свой путь успокоения ума и расширения сознания» \

— «Самый загадочный мистик в мировой истории» — средневе­ковый немецкий проповедник Мейстер Экхарт: «Пусть человек отвратится от себя самого и от всего сотворенного. Только тогда он достигнет единства и блаженства в той искре души, которой не косну-лось ни время, ни пространство... Оставь себя совершенно и предоставь

' Вейль Г. Математическое мышление. М,, 1989, с. 65,

² Августин Исповедь. М., 1991.

³ Сатпрем. Шри Ауробиндо, или Путешествие сознания. Л.. 1989.

Богу действовать в тебе и за тебя, как Ему угодно. Дай взывать в себе этому вечному Голосу, и будь для себя самого и для всякой вещи - пустыней!»'.

— Европейский мистик XX в. Рихард Штейнер: «Взойти к духовным высотам возможно, лишь пройдя чрез врата смирения... Только переживаемое внутри нас дает ключ к красотам внешнего мира, исполненного божественным величием. Ученик должен находить время, когда он мог бы в безмолвии и уединении погружаться в себя. Но не личному «я» должен он отдаваться в такие минуты. Он должен в минуты внутренней тишины дать отзвучать в себе всему, что он пережил... Его душа должна пройти через целый сонм соблазнов. Все они стремятся к одному: захватить его «я» и замкнуть его в себе. А ученик должен держать свое «я» открытым для всего мира» ².

— Великий исламский теолог и философ XI-XII в. АбуХамид ал-Газали объясняет мусульманам: «Горячо любящий отдаёт себя всецело возлюбленному. Случается так, что сердце, занятое Им, забывает собственное имя, поскольку погружается настолько, что забывает себя и всё, что есть, кроме Всевышнего. Или же сердце следует путём мистицизма, тогда у суфиев это состояние называют растворением (исчезновением) и небытиём... «Быть» для нас значит осознание и осведомлённость о мире. Когда кто-либо забывает о мирах, значащих для людей «быть», то по отношению к нему они становятся «небыть», а когда он забывает своё Я. то он и по отношению к себе становится «небыть». Когда же от него не остаётся ничего, кроме Всевышнего, то его «быть» становится истиной»³.

— Преподобный Нил Сорский напутствовал, что вначале необходимо «поставить ум глух и нем», «имети сердце безмолствующе от всякого помысла». В напряжении этого внутреннего молчания, «мысленного блюдения» нет места даже видениям горнего мира:

«Мечтаний же зрака и образа видений отнюдь не приемли никако же, да не прельщён будеши»⁴.

Итак, для того чтобы сознание познало правду, человек должен проявить максимальную активность во имя отказа от всякой активности. Вместо поиска логического обоснования мистики разрабатывали спо­собы практического овладения собственным сознанием и надеялись, что в результате правильной работы над собой сознанию будут открыты все тайны. Они создали тонкие психологические техники, освоив которые,

¹Мейстер Экхарт. Духовные проповеди и рассуждения. М., 1991.

² Штейнер Р. Путь к посвящению, М,, 1991.

³Абу Хамид ал-Газали. Эликсир счастья. Избр. главы, в кн. Хисматулин А. А. Суфийская ритуальная практика. СПб, 1996, с. 149.

⁴ Федотов Г. Л. Святые Древней Руси. Париж, 1989, с. 160-161.

человек оказывается способен достигать фантастических успехов в пси­хологическом воздействии и управлении собственным телом (обычно за счет аскезы — отказа от земной жизни в пользу «подлинной», т. е, духовной). Результаты применения этих техник (чудеса святых и фоку­сы йогов) сами по себе производят феерическое впечатление. (Впро­чем, полагают мистики и пишет Е. П. Блаватская, на заре человечества власть над собственной психической природой была врожденной и при­ходила к человеку так же естественно, как способность передвижения или мышления).

И всё же чудеса сами по себе не могут доказать истинность от­кровения. Если человек должен «отказаться от себя», чтобы познать Истину, то как он узнает, что действительно узрел Истину, а не, скажем, продал душу дьяволу? Мистик не способен оценить правильность пе­реживаемых им состояний — они ему непосредственно даны и только. Психологическая достоверность переживаний не означает их объектив­ной достоверности. Это хорошо известно в психиатрии. Не случайно, например, бредовые идеи определяются как такие, которые субъектив­но воспринимаются как априорно данные и не нуждающиеся в обосно­вании, как ложные, но непоколебимые убеждения '. Более того, чело­век может психологически достоверно переживать то, что субъективно он сам не считает объективной реальностью. К. Ясперс подробно ана­лизирует отличие истинных галлюцинаций, которые психологически до­стоверно переживаются как реальность, и псевдогаллюцинаций, когда человек психологически достоверно воспринимает нечто, что осозна­ется им, тем не менее, как не присущее реальности ². Но это значит, что чувство достоверности и суждение о реальности — даже субъективно разные вещи.

Раз нужна специальная тренировка сознания, чтобы узреть Истину, то как проверить, что сознание натренировалось именно так, как требовалось? Ведь для мистиков чрезвычайно важно подлин­ное мистическое переживание состояний просветления (откровения, озарения, благодати) отличать от подделки, настоящих пророков — от лжепророков, постигшего Истину — от впавшего в исступление сума­сшедшего. А в рамках мистического подхода нет понятных оснований для различения. Каждый, кто чувствует себя пророком, может считать себя таковым. О тождественности чувства внутреннего постижения для всех по-разному называемых мистических переживаний говорят многие.

'Ср. ЛичкоА. Е. История глазами психиатра. СПб, 1996, с. 41.

² Ясперс К. Собр. соч. по психопатологии, 1. М- СПб, 1996.

Великий мистик Рамакришна пророчески: «Я исповедовал все религии и нашел, что все они различными дорогами приближаются к одному и тому же богу... Сущность одна, она носит только разные имена. И все ищут одну и ту же Сущность, меняются только климат, темперамент и имя»'. Великий философ-гуманист Ортега более ироничен: «Мистичес­кое состояние напоминает влюблённость. Они совпадают даже в своем докучливом однообразии. Подобно тому, как, влюбляясь, влюбляются одинаково, мистики всех времен и народов прошли один и тот же путь и сказали, в сущности, одно и то же»².

Афонские монахи-исихасты, используя специальную технику кон­центрации «на собственном пупке», стали «сподабливаться видения Фа­ворского Божественного света». Григорий Синаит описывает этот ме­тод так (любопытно сравнить с современными методами регуляции со­стояния): «С утра, сидя на седалище вышиною в одну пядь, низведи ум из головы к сердцу и держи его в нем, согнись до боли и, сильно удру­чая грудь, плечи и шею, взывай непрестанно в уме и душе: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя»... Удерживай также и дыхательное движе­ние, потому что выдыхание, от сердца исходящее, помрачает ум и рас­сеивает мысль»³. Варлаам и его сторонники осудили этот мистический опыт исихазма как ересь. Блестящий богослов, один из лучших стилис­тов своего времени Григорий Палама взял на себя защиту этого опыта. В связи с этими спорами решили собрать Вселенский Собор — никто единолично уже не в состоянии был решить этот вопрос. Целых три Собора прошли в Константинополе (1341, 1347 и 1352 гг.). В конце кон­цов постановили считать ересью нападки Варлаама, а не исихазм. Но если разные люди думают по-разному, то на основании чего они могут вме­сте решить, что правильно? Где критерии того, что такое ересь?

Анна Катарина Эммерих (1774 — 1824) была женой бедного вест­фальского крестьянина, которой строго в соответствии с церковным ка­лендарем снились сны о Христе и Богоматери, а на теле открывались знаки страстей Христовых (стигматы веры). По мнению А. Лоренцера, она была истеричкой, и все эти ее переживания он связывал с болезнен­ным состоянием. Однако поэт К. Брентано придерживался другого мне­ния: он воспринимал Катарину как святую. Каждое утро в течение пяти лет вплоть до её смерти он записывал её сны и видения⁴. Кто прав —

'Цит. по кн.: Ралдан Р, Жизнь Рамакришны. Жизнь Вивекананды. М., 1991,с. 50-51.

² Ортега-и-Гассет X. Этюды о любви. В его кн.: «Эстетика. Философия культуры». М„ 1991, с. 386.

³Цит. по кн.: Экономцев И. Православие. Византия. Россия. Париж, 1989, с. 228-

⁴Лоренцер А. Археология психоанализа. М., 1996, с. 76.

поэт или психоаналитик? Можно ли провести границу между подлин­ной святостью и её имитацией в состоянии болезни?

Вспомним легендарную Жанну д'Арк. Как известно, Жанна, со всей очевидностью для самой себя, слышала голоса святых Маргариты и Екатерины, которые призвали ее, неграмотную семнадцатилетнюю крестьянку, явиться к королю Карлу VII, встать во главе королевского войска, освободить от англичан Орлеан и короновать Карла в Реймсе. И она таки все это совершила — к изумлению современных историков '. Затем был известный процесс, на котором противники Жанны доказы­вали, что она слышала не голоса святых, а наущения дьявола². Жанну сожгли. Потом был другой процесс, на котором сторонники Жанны до­казали, что она исполняла волю Господа. Как можно узнать, что она слышала на самом деле? Кто готов сегодня доказать, чьи голоса явля­лись Жанне? И являлись ли вообще?

Как избежать ошибок?

Ведь из того, что человек с непосредственной очевидностью вос­принимает весло, опущенное в воду, как сломанное, неправомерно делать какой-либо вывод о весле- (Не случайно в этом случае говорят об ошибке непосредственного восприятия и объясняют её законами преломления све­та). Мистическое откровение нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Многие люди переживают как очевидное чувство всеобщей взаимосвя­зи явлений («всеединства»), в том числе явлений сознания со всеми со­бытиями в мире. Так, если мать пошлет сына в магазин, а тот по дороге попадет под машину, то она долгое время будет обвинять себя в случив­шемся несчастье, даже если будет ясно понимать, что эти два события никак между собой не связаны. Аналогично, если, пока сын ходит в магазин, рухнет дом, из которого он только что вышел, то он всю жизнь будет помнить удивительное предчувствие матери, спасшее ему жизнь. Но можно ли из этого сделать какой-либо обоснованный вывод о том, действительно ли у матери было предчувствие катастрофы?

У. Джеймс рассказывал, как он попробовал на себе воздействие «веселящего газа». Он испытал особое переживание, которое дало ему

' Когда историки не ссылаются на Божий промысел или на гипотезы о царствен­ном происхождении Жанны и при этом по каким-то причинам не выказывают удивления, то их текст выглядит как полная абракадабра. Например, так: «Юная крестьянская де­вушка из Лотарингии... потребовала встречи с Карлом VII и просила деть ей армию. Находясь в безвыходном положении. Карл VII вынужден был поставить её во главе своего войска». — История Европы, 2. М., 1992, с. 306.

² Любопытно, что Жанна слышала голоса святых, которые так никогда и не были канонизированы Католической Церковью, т. с. нет правовых оснований считать их свя­тыми.

подлинное чувство понимания мира. В этом состоянии он изо всех сил старался запомнить то, что понял. Однако, когда действие «веселящего газа» прошло, Джеймс ничего не смог восстановить в памяти. Тогда, как настоящий исследователь, он повторил свой эксперимент. И снова пережил то же чувство глубочайшего постижений великой тайны. Не­вероятным усилием воли он заставил себя записать самые главные не­сколько слов на листке бумаги, И когда снова пришел в сознание, то рванулся к этому листку, чтобы, наконец, узнать тайну бытия. С трудом он разобрал нацарапанные каракули и к своему немалому удивлению прочел: «повсюду пахнет нефтью». Может, действительно, это и есть то самое главное, что нам никак не удается понять, — кто знает?

Мистическая истина существует лишь для того, кто нашел её в особом состоянии сознания, в экстазе, и непостижима ни для кого дру­гого. Блестящий философ XX века Л. Витгенштейн мудро заметил, что о мистическом невозможно говорить, а потому о мистическом сле­дует молчать'.

Вот описание божественного просветления у одного из самых ярких христианских мистиков Я. Бёме: «В четверть часа я увидел и узнал больше, чем могло бы мне дать долголетнее пребывание в уни­верситете, ибо я увидел и познал существование всех вещей, глубину и бездну, вечное зарождение Святой Троицы, происхождение мира и всех тварей от божественной мудрости. Я познал и увидел в себе три мира, причем внешний, видимый мир представлял собой порождение двух миров: внутреннего и духовного. Я увидел и познал всю творящую сущ­ность как в добре, так и во зле, происхождение этих начал и их взаим­ную зависимость друг от друга; точно так же я понял, каким образом начался процесс рождения в плодоносном чреве вечности. Я не только чувствовал великое изумление перед всем этим, но ощущал также и чрезвычайную радость, хотя находящийся во мне внешний человек с трудом понимал смысл видимого мною, и мне трудно писать об этом, потому что я видел вселенную в состоянии хаоса с таящимися в ней зачатками всех вещей, и выразить это словами я не в состоянии»². Что ж, просветление есть просветление. И, конечно, не каждому дано его пережить без каких-либо отравляющих или наркотических веществ. Но,

' Витгенштейн Л. (Философские работы, 1. М., 1994, с. 72-73); «Существует невысказываемое. Оно показывает себя, это — мистическое... О чем невозможно гово­рить, о том следует молчать». (Замечу в скобках: нельзя говорить о содержании кон­кретного мистического опыта, но можно говорить о мистическом как таковом. Поэтому Витгенштейн не противоречит себе, когда говорит, что о мистическом нельзя говорить.)

² Цит. по кн. Джеймс У. Многообразие религиозного опыта, СПб. 1992, с. 327.

честно признаюсь, сам я не уверен, что понимаю сказанное Беме. Точ­нее, для меня этот текст значит не больше, чем фраза «повсюду пахнет нефтью».

Мистические переживания — реальность. Они возникают одно­временно с появлением человеческого мышления и никогда не ис­чезнут. Каждый человек будет их переживать по-своему. Любое по­явление новой мысли в сознании таинственно. Осознание этого часто связывают со словом «интуиция». Действительно, интуитивно найден­ная идея приходит в сознание ее творца внезапно. Она воспринимается создателем с непосредственной очевидностью, но отчужденно от него самого — вроде бы и не он придумал, ибо не было сознательного про­цесса придумывания именно этой идеи. Поэтому верующий Р. Декарт, когда ему в голову пришла идея аналитической геометрии, упал на ко­лени и стал молиться. А менее верующий А. С. Пушкин, написав «Бо­риса Годунова», стал прыгать на одной ножке и хвалить себя за посе­тившее его вдохновение. Однако загадочно не только появление редких творческих озарений. Интуиция столь же таинственна, как и сознание вообще. И всё же есть различие между мистическими и интуитивными переживаниями. Религиозному и эзотерическому мистическому пере­живанию более соответствует не сама по себе интуиция, а существую­щее у каждого человека доверие к собственной интуиции. В любом твор­честве, в том числе научном, мистические переживания признаются как ценные.

Вот как об этом пишет А. Эйнштейн: «Самое глубокое и прекрас­ное чувство, которое мы можем испытать, — это ощущение мистичес­кого. Оно суть зерно настоящей науки» '. Б. Рассел добавляет: «Вели­чайшие люди, те, кого мы называем философами, ощущали одновре­менно нужду и в науке, и в мистицизме: в попытке гармонического со­единения того и другого состояла цель их жизни»². А вот по существу о мистическом постижении пишет Ш. Бодлер, только, впрочем, он исполь­зует другое слово — воображение: «Как таинственен этот божествен­ный дар!.. Тех художников, которых он не животворит своим дыхани­ем, мы сразу распознаем по какому-то загадочному проклятию, иссу­шающему их творения, точно евангельскую смоковницу... Именно бла­годаря воображению мы постигли духовную суть цвета, контура, звука, запаха... Воображение разлагает мир на составные элементы и потом,

' Цит. по кн.: Джон Р., Данн Б. Границы реальности. Роль сознания в физическом мире. М,, 1995, с. 68. -

² Рассел Б. Почему я не христианин. М., 1987, с. 37.

собирая и сочетая их по законам, исходящим из самых недр души, вос­создает новый мир»'.

В науке, однако, интуитивно найденные решения, хотя они субъек­тивно и кажутся очевидными, подлежат последующей проверке. Этим наука прежде всего и отличается от эзотерики. Вот мнение Б. Рассела:

«О реальности или нереальности мира мистиков я не знаю ничего. Оза­рение без проверки и без опоры является недостаточной гарантией ис­тины, несмотря на то, что многие из наиболее важных истин были вна­чале подсказаны им... Вдохновленные мистическим опытом убеждения зачастую негодны, но чувства приятны»². Подтверждение тому — фаза озарения, предшествующая возникновению бредовой структуры у ши­зофреника. «Подобное озарение, — пишет А. Кемпинский, — пережи­вается в творческом процессе, когда, например, внезапно в сознании возникает новая научная идея. Однако всё это — лишь слабые подобия переживания больного. Ибо новый способ видения, который возникает в бредовом озарении, касается всей жизни; с этой минуты всё видится по-другому. Быть может, наиболее соответствовал бы этому состоянию экстатический момент обращения — прежний человек перестаёт суще­ствовать, рождается новый, который видит мир уже другими глазами»³. Кемпинский добавляет: переживание молниеносного «познания исти­ны» при шизофреническом озарении родственно «космическим впечат­лениям» под воздействием ЛСД⁴.

Мистические откровения не могут быть ни логически обоснова­ны, ни с достаточной точностью выражены в словах. Я не смогу пере­дать другому, что я почувствовал в результате посетившего меня пере­живания, и не могу узнать, правильно ли я понял другого, когда он рас­скажет мне о своем откровении. У меня нет и не может быть критерия, позволяющего понять самого себя и оценить, насколько правильно (ис­тинно ли, благочестиво ли?) моё переживание. Именно поэтому, если быть последовательным, о них остается только молчать... Говорить, ко­нечно. можно, но суть остается неизреченной. Как выразился апостол Павел, «проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудро­сти, но в явлении духа и силы» (1-ое Послание к Коринфянам).

Итак, и мистицизм, и рационализм сталкиваются с неразреши­мыми головоломками. Необходим поиск какого-то иного пути. Такой

'Бодлер Ш. Об искусстве. М.. 1986, с. 191.

² Рассел Б. Философский словарь разума, материи и морали. Port-Royal, 1996, с. 153-154.

³ Кемпинский А. Психология шизофрении. СПб, 1998, с. 39-40.

⁴ Там же, с. 70.

путь — путь естественной науки — и выбирает психология в своей попытке реально помочь человеку понять самого себя. Но как бы пси­хология как естественная наука ни строилась, она вынуждена учиты­вать, что содержание сознания включает в себя и мистически пережи­ваемое очевидное, и рациональные логические построения. Но это зна­чит, что психология должна, в конце концов, теоретически объяснить как эффективность разработанных мистиками техник, так и логические проблемы, в которых запутались рационалисты.