Хотя цены стремительно росли (к концу 1916 года — более чем в три раза по сравнению с довоенным временем), опережая рост доходов населения, но известно также, что к 1917 году«квалифицированный столичный рабочий на оборонном заводе получал редко меньше пяти рублей в день, чернорабочий — трёх, в то время как фунт чёрного хлеба стоил 5 коп., говядины — 40 коп., сливочного масла — 50 коп., и все эти продукты были в продаже». Покупательная способность средних зарплат российских рабочих была такой, как у европейских рабочих, и лишь немного ниже, чем у американских, — с учетом более низких цен на продукты питания (а также и на другие товары первой необходимости и на аренду жилья). При этом в царской России во время Первой мировой войны не вводилась карточная система на продукты (кроме как на сахар, с августа 1916 года). Известно (Глава 5, раздел 5.4.1), что 10 октября 1916 г. в Особом совещании по продовольственному вопросу был выдвинут проект введения карточной системы, но он не был принят. Хотя к этому времени в некоторых городах уже существовали свои карточки, но продажа продуктов по ним осуществлялась в небольших размерах и была лишь дополнением к свободному рынку. В то же время во всех других воюющих странах карточная система на продукты питания была всеобъемлющей (особенно тяжелое положение с продуктами с\х было в Германии).
Данные по Военной инфляции (по росту цен и зарплат в 1914—1917 гг.) в разных источниках сильно (в 1,5-2 раза!) разнятся. Сильно разнятся в разных источниках и данные по абсолютным величинам средних зарплат по РИ в целом или на отдельных заводах к февралю\марту 1917 года — от 112 руб. в месяц в среднем по России и 163,3р. в месяц в металлообрабатывающей промышленности до 160—400 руб. в месяц (в зависимости от разряда рабочих, на Обуховском заводе) — однако, точно известен прожиточный минимум, рассчитанный в феврале 1917 г. на Обуховском заводе в Петрограде (оборонный завод Морского ведомства): «В феврале 1917 г. по распоряжению Морского ведомства среди рабочих было проведено анкетирование о минимальном бюджете рабочей семьи. Анализ этих анкет определил среднюю стоимость содержания семейства из трёх человек в 169 руб. (в месяц), из которых 29 руб. шли на жилье, 42 руб.— на одежду и обувь, остальные 98 руб. — на питание». При этом на Обуховском заводе низшая месячная зарплата (последний разряд) была 160р, все остальные рабочие получали от 225 до 400 руб. в месяц, при средней зарплате около 300 р.. По тем же источникам, месячные зарплаты с начала войны по февраль 1917 г.выросли: на Обуховском заводе более чем в 4 раза (месячная зарплата в середине 1914г была около 71р.), то есть полностью компенсировали рост цен; в среднем по России зарплаты рабочих с начала войны выросли 2.5-3 раза (то есть не полностью компенсировали рост цен).
Известно также, что налоги, которые платили рабочие (и вообще люди наемного труда) в России при Николае II (вплоть до его отречения в марте 1917 года) были самыми низкими среди всех развитых стран, как по абсолютной величине, так и (в меньшей степени) в процентах от зарплаты: «Прямые налоги на 1 жителя в России составляли 3 руб. 11 коп., а косвенные — 5 руб. 98 коп. Во Франции они составляли соответственно (в пересчете) 12,25 и 10 рублей; В Германии — 12,97 и 9,64 рубля; В Англии — 26,75 и 15,86 рубля». В процентах от дохода на 1 жителя общая сумма налогов составляла: во Франции 6,5 %, в Германии 7,7 %, в Англии 13,7 % (по данным С. Н. Прокоповича на 1913 г.). В России в 1913 г. при средней зарплате рабочих 300р. общая доля налогов составляла менее 4 %, а в 1916 г. при средней зарплате 492р. — менее 2 %. В процентах от дохода на 1 жителя России (по С. Н. Прокоповичу) — 7,2 %, что сопоставимо с Германией и Францией, и примерно в 2 раза меньше чем в Англии.
Социальное страхование рабочих в России после 1912 (и до 1917) года было не хуже, чем в Европе и США. Согласно данным д.и.н. М. А. Фельдмана, к 1914 году рабочие казённых фабрик получили и право на государственную пенсию за выслугу лет («за долговременную беспорочную службу»). Рабочие отдельных отраслей (горнозаводской) и отдельных заводов были обеспечены государственным социальным страхованием и задолго до 1912 года. Закон о социальном страховании 1912 года распространялся и на рабочих частных предприятий (по страхованию несчастных случаев и по болезни), и они могли получать социальное страхование (и до 1912 года) ещё и через т. н. эмеритуры (2\3 которых обеспечивали хозяева предприятия), в том числе и пенсии за выслугу лет.
Сравнивая средние зарплаты российских рабочих до 1917 года со средними зарплатами европейских и американских рабочих, академик С. Г. Струмилин показал, что: «Заработки российских рабочих были одними из самых высоких в мире, занимая второе место после заработков американских рабочих. <…> Реальный уровень оплаты труда в промышленности России был достаточно высок и опережал уровень оплаты труда в Англии, Германии, Франции». Известно также, что «высокий уровень заработной платы русских рабочих сочетался с большим, чем в других странах, количеством выходных и праздничных дней. У промышленных рабочих число выходных и праздников составляло 100—110, а у крестьян достигало даже 140 дней в год. <…> Перед самой революцией продолжительность рабочего года в России составляла в промышленности в среднем около 250, а в сельском хозяйстве — около 230 дней. Для сравнения скажем, что в Европе эти цифры были совсем иными — около 300 рабочих дней в год, а в Англии — даже 310 дней».
Известно публичное заявление Ленина в январе 1917 года в Швейцарии, что он не рассчитывает дожить до революции, но что её увидит молодежь.
Путиловская стачка
Всего в России за январь-февраль 1917 г. только на предприятиях, подчинённых надзору фабричной инспекции, бастовало 676 тыс. человек, из них участников политических стачек в январе было 60 %, а в феврале — 95 %.
18 февраля (3 марта) на Путиловском заводе — крупнейшем артиллерийском заводе страны, на котором работало 36 тыс. рабочих, — забастовали рабочие лафетно-штамповочной мастерской (цеха), которые потребовали повышения зарплаты на 50 %. 20 февраля (в понедельник) Администрация завода была согласна повысить зарплату на 20 % при условии «немедленно приступить к работе». Делегаты рабочих просили согласия администрации приступить к работе со следующего дня. Администрация не согласилась и закрыла 21 февраля лафетно-штамповочную «мастерскую». В поддержку бастовавших 21 февраля начали останавливать работу и другие цеха. 22 февраля администрация завода издала приказ об увольнении всех рабочих лафетно-штамповочной «мастерской» и закрытии завода на неопределённый срок — объявила локаут. В результате 36 тыс. рабочих Путиловского завода оказались в условиях войны без работы и без брони от фронта.
По мнению командующего Петроградским военным округом Хабалова С. С., в те февральские дни волнения и некоторые забастовки носили не стихийный характер, а были спровоцированы или организованы на оборонных заводах с применением угроз со стороны неких агитаторов — А. И. Солженицын писал: «…агитаторы камнями и угрозами насильственно гнали в забастовку рабочих оборонных заводов это во время войны! — и задержано было их десятка два, но ни один не только не расстрелян — даже не предан суду — да даже через несколько часов все отпущены на волю, агитировать и дальше. (Доклад начальника департамента полиции Васильева, что в ночь на 26-е он успешно арестовал 140 зачинщиков, — чиновная ложь, только революция потом раздувала это донесение. Арестовали — 5 большевиков, петербургский комитет».
Хлебный бунт
Подробная хронология введения карточной системы распределения продуктов в России во время Первой мировой войны описана в 1923 г. С. Г. Струмилиным (в то время заведующий отделом статистики Наркомтруда и ВЦПС и профессор МГУ): «В Москве начали распределять по карточкам сахар — с 16 августа 1916 г., но лишь с момента революции, с марта 1917 г. начались выдачи хлеба по карточной системе. С июня 1917 г. карточки распространились на крупы, в июле — на мясо, в августе — на коровье масло, в сентябре — для яиц, в октябре — на растительные масла, в ноябре и декабре 1917 г. — на кондитерские изделия и на чай. Аналогичную картину наблюдаем мы в Петрограде и в других городах. До мая 1917 г. твёрдые цены на все эти продукты были всего на 20 % ниже рыночных».
Трудности со снабжением хлебом в Петрограде в последней декаде февраля 1917 года (вызванные в эти дни из-за снежных заносов срывом графика грузовых перевозок), слухи о скором введении карточек на хлеб привели к исчезновению хлеба, что раньше никогда в столице Империи не случалось, его население, включая низшие классы, привыкло к отлично налаженному продовольственному снабжению Петрограда. У хлебных лавок выстроились длинные очереди — «хвосты», как тогда говорили. Так на почве возникшего дефицита одного продукта — хлеба, вспыхнули локальные беспорядки неполитического характера. По воспоминаниям начальника Петроградского охранного отделения К. И. Глобачева: «…забастовало до 200 тысяч рабочих… через ЦВПК [центральный военно-промышленный комитет] в рабочие массы были брошены политические лозунги и был пущен слух о надвигающемся якобы голоде и отсутствии хлеба в столице. Нужно сказать, что в Петрограде с некоторого времени при булочных и хлебопекарнях появились очереди за покупкой хлеба. Это явление произошло не потому, что хлеба в действительности не было или его было недостаточно, а потому, что, благодаря чрезмерно увеличившемуся [за время войны за счёт беженцев и мобилизованных] населению Петрограда, с одной стороны, и призыву очередного возраста хлебопеков — с другой, не хватало очагов для выпечки достаточного количества хлеба. К тому же как раз в это время, для урегулирования раздачи хлеба, продовольственная комиссия решила перейти на карточную систему. Запас муки для продовольствия Петрограда был достаточный, и кроме того ежедневно в Петроград доставлялось достаточное количество вагонов с мукой. Таким образом, слухи о надвигающемся голоде и отсутствии хлеба были провокационными — с целью вызвать крупные волнения и беспорядки, что в действительности и удалось.». Не только голод, а даже подлинный недостаток хлеба в Петрограде в те дни ещё не начинался, причем на многих заводах администрация вела снабжение продуктами сама — там и очередей хлебных не знали, а уж гарнизон-то вовсе не испытывал недостатка в хлебе. Роль непосредственного организатора блокады поставок хлеба, по мнению некоторых исследователей, принадлежит активному участнику заговора против Николая II Ю. Ломоносову, одному из руководителей министерства путей сообщения перед первой мировой войной, который затем (28 февраля) вместе с инженером-путейцем А.Бубликовым взял под контроль ж\д пути на Петроград и приказал остановить царский поезд, вышедший из Ставки в Царское Село.
По сообщениям газеты «Биржевые ведомости», 21 февраля (6 марта) на Петроградской стороне начался разгром булочных и мелочных лавок, продолжавшийся затем по всему городу. Толпа окружила пекарни и булочные и с криками: «Хлеба, хлеба» двинулась по улицам. Тем временем 22 февраля (7 марта) Николай II уезжает из Петрограда в Могилёв в Ставку Верховного Главнокомандующего.
23 февраля (8 марта). В Петрограде обострились перебои с хлебом. Рабочие Путиловского завода вышли на улицу под лозунгами «Долой войну!», «Долой самодержавие!», «Хлеба!», вскоре перешедшие в столкновения с полицией. Волнения продолжились и на следующий день 24 февраля (9 марта). К путиловским рабочим стали присоединяться рабочие других заводов Петрограда. Число бастующих достигло 90 тыс. человек.
Численность рабочих участвующих в стачечной борьбе и солдат перешедших на сторону восставших в Петрограде с 23 февраля по 1 марта (8 — 14 марта) 1917 года[64]
25 февраля (10 марта) царь Николай II в телеграмме требует от петроградского военного коменданта генерал-лейтенанта C. C. Хабаловарешительного прекращения беспорядков в столице, в которых принимают участие уже 240 тыс.рабочих. В Петрограде проливается первая кровь: подпоручик Финляндского полка застрелил рабочего на трубочном заводе Васильевского острова и был убит пристав на Знаменской площади около 3-х часов дня. Ранены полицмейстер и несколько других полицейских чинов. В жандармов бросали ручные гранаты, петарды и бутылки. Войска неохотно подчиняются приказам командования, предпочитая сохранять нейтралитет. В 9-м часу вечера у часовни Гостиного Двора стреляли из револьвера в кавалерийский отряд учебной команды 9-го запасного полка. В ответ на выстрелы из толпы кавалеристы спешились и открыли огонь вблизи Гостиного Двора по толпе, при чём оказались убитые и раненые.
26 февраля (11 марта) император издаёт указ об отсрочке очередной сессии Государственной Думы до 1 апреля. Видные члены Думы, включая руководителей объединённой оппозиции, приняли решение не подчиняться указу царя и организовали Временный комитет Государственной думы. Председатель Думы М. В. Родзянко в середине дня отправил в Ставку императору Николаю II телеграмму, где призывал царя «составить новое правительство». Копии телеграммы были разосланы М. В. Родзянко командующим фронтами с просьбою поддержать перед царём это обращение председателя Думы. В отдельных частях города (районы Невского проспекта, Финляндского вокзала, Выборгской стороны) продолжают скапливаются демонстранты. Не работают трамваи и извозчики. На улицы введены войска, но солдаты отказываются стрелять в рабочих. Произошло несколько столкновений с полицией, к вечеру полиция очистила центр города от демонстрантов. Вечером же 26-го на частном совещании у премьера Н. Д. Голицына принято решение объявить Петроград на осадном положении.
