Золото Найдено, Сокровище Утеряно. 2 страница

Король Барф даже не взглянул на Опаль. Он просто держал золото на солнце таким образом, что на него падал свет и улыбался:

— Я слышал о тех, кто может прясть не только шерсть и хлопок. Но никогда не видел, как это делают. Покажи мне. Покажи мне процесс. Покажи, как она превращает солому в золото.

— Ну, видите ли, — мельник нервно рассмеялся, словно не ожидал подобного. — Это же часть волшебства, Ваше Величество. Даже я этого не видел, а она проделывает это в моем доме. Но, поверьте мне, дайте ей кучу соломы, полную комнату соломы, и на следующее утро она спрядет из нее золото! Это просто чудо!

Мельник мельком на меня взглянул, а потом сказал:

— Мы можем спрясть для вас еще, прямо сегодняшним вечером.

Король Барф наконец-то оценивающе посмотрел на Опаль. Та побледнела и застыла на месте, даже язык не показывался. Она была так хороша, что я мог бы поверить в то, что она прядет золото, но я-то знал, что она на подобное неспособна. И она знала. Опаль задрожала.

— Почему я раньше не слышал о чудесном даре твоей дочери? — спросил король Барф. — Подобные таланты доставили бы мне великое удовольствие и были бы вознаграждены, только если бы я не подумал, что вы обманываете. Если только я не решил бы, что вы пытаетесь у меня красть.

Мельник затараторил:

— О нет, Ваше Величество... Да, Ваше Величество... Конечно же, нет... Да, не стоит волноваться. Мы не имели в виду никакого обмана. Мы скромные, честные граждане. Мы живем лишь для того, чтобы служить вам. Этот дар совсем недавно проявился у моей дочери. Просто что-то росло вместе с ней, выросло вместе с ее красотой. Мы принесли это золото на торговлю просто, чтобы убедиться, что оно имеет хоть какую-то ценность, чтобы понять, что оно настоящее. Чтобы потом мы смогли принести его вам в дар и знали, что оно достойно вас, Ваше Величество. Мы и не думали обманывать вас, Ваше Величество.

Король махнул одному и своих солдат, чтобы тот приблизился, и что-то приказал тому на ухо. Солдат отошел и встал рядом с Опаль.

— Мне очень приятно, что твоя дочь будет сопровождать меня в мой замок, — сказал король.

Опаль подняла взгляд, ее глаза были наполнены ужасом.

Мельник разинул рот.

— Ну, я... я... ну, да... почту за честь, Ваше Величество, но, видите ли...

— Если ты сказал правду, — ответил король Барф, — ты и твоя семья, да и вся Гора, будете вознаграждены. Если нет, наказание за обман короля будет суровым. Подземелье или смерть.

Опаль посадили на лошадь и увезли с королевской свитой. Король Барф прижимал к груди сверток с золотом, словно младенца. Он оглянулся на мельника с триумфальной ухмылкой. Лица Опаль я так и не увидел.

Мельник покачнулся, и вокруг него собрались его сыновья:

— О, что я наделал? Что я наделал? Что я наделал? — он закрыл руками лицо.

Мельник Освальд мне никогда не нравился. Он был лжецом, жуликом и жадиной. Это его вина, это он обрек свою дочь на гибель. Но, нет, это неправда. Это моя вина. Я тоже оказался жадиной. Это я сплел золото. Это я продал золото. Это я замешкался, споткнулся и рассыпал золото. И теперь в это втянута Опаль, хоть и ничего не сделала. Бедная, красивая Опаль. Эта мысль меня окатила холодной водой. Невинная девушка погибнет из-за меня.

Ко мне подлетела фея, тряся кулачками и визжа, словно ругая меня. Фея укусила меня за нос, и он моментально раздулся, отчего я мог теперь дышать только ртом. Нос стал больше моего лица.

Полагаю, я это заслужил.

Все еще было утро, но в шахтах никто не работал. Все разбрелись по городу и судачили о короле Барфе и его солдатах. У меня под ногами вниз по дороге пробежал гном, голося:

— Король уехал! Король уехал! Он забрал с собой дочку мельника!

Бабуля как-то сказала, что у меня в жизни будут такие времена, когда я окажусь загнанным в ловушку, вокруг меня вырастут стены такой высоты, что я не смогу через них перебраться, и выхода тоже не будет. И мне потребуется кто-то, кто снаружи скинет мне веревку и вытащит меня. Я поверил бабуле; только вот я всегда считал, что именно она будет той, кто бросит мне веревку.

Мне нужна была помощь. Мне нужен был совет. Но на Горе я мог вспомнить ни одного человека, кто мог бы мне помочь. Краснушка все еще злилась на меня. Мельник, наверное, хотел меня придушить. Ни Молочко, ни Ничто предложить мне ничего не могли. А волшебство и золото спряли для меня такие неприятности, о которых я и подумать не мог.

И вот тогда я понял, кто сможет мне помочь, единственный, кто будет способен дать мне ответы на вопросы о моей маме, прялке и волшебстве.

Мне была нужна Лесная Ведьма.

 

Глава 13

Лесная Ведьма

Я схватил гнома за ноги и потащил его в Лес. Обеими руками я держал его вниз головой. Он ворчал на меня и хлопал руками, но, когда я сказал ему, что у меня есть сообщение, которое нужно доставить, он хлопнул в ладоши и улыбнулся, показав крошечные желтые зубки. Я усадил его и зачитал сообщение:

«Для Краснушки.

Я знаю, ты злишься на меня, а это разозлит тебя еще больше, но я собираюсь встретиться с ведьмой. Если я не вернусь, пожалуйста, позаботься о Молочке и Ничто.

Румп»

— А теперь повтори и веди себя тихо. Это должна услышать только Краснушка.

Гном повторил сообщение хриплым голоском, а потом умчался прочь, чтобы доставить его, голося: «Послание для Краснушки! Послание для Краснушки!» Снова и снова.

Я стоял на краю Леса. Там было так темно, хоть глаз выколи, несмотря на то, что был день. Весеннее тепло казалось таким далеким. Земля была покрыта чистым белым снегом, было неестественно тихо. Лес должен был казаться спокойным, но он казался жутким. Мое сердце колотилось так сильно, что его биение отдавалось в ушах и горле.

Я посмотрел на дорожку, которую Краснушка показала мне раньше, когда мы ходили за медом. Что-то в этой тропинке заставляло меня чувствовать себя безопаснее, но ни одного признака этого не наблюдалось. Может, эти признаки были скрыты под снегом. А может быть, ведьма не хотела, чтобы ее нашли.

Я начал задумываться, что это была очень плохая идея.

Как только я собрался повернуть назад, обломилась ветка и появилась Краснушка. Ее щеки и нос порозовели от холода, дыхание было хриплым от бега.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что собираешься встретиться с ведьмой? — спросила Краснушка.

— Я должен, — ответил я.

— Румп, ведьмы не помогают с подобными вещами. Не то, чтобы они не могут. Они не любят этого делать. А даже если и делают, это порой вызывает только большие проблемы.

— Опаль в беде из-за меня, — у меня задрожал подбородок.

— Опаль забрали, потому что ее отец — жадная свинья!

— Нет, — сказал я. — Потому что я спрял все то золото. А потом я продал его мельнику, несмотря на то, что ты просила этого не делать. А потом я пытался спрятать золото, но уронил его прямо перед королем! — я задержал дыхание, чтобы сдержать душившие меня слезы.

Краснушка молча застыла. Она, вероятно, подумала, что я больший тупица, чем есть на самом деле. Я решил, что она может стукнуть меня по голове или по носу еще раз. Вместо этого она схватила меня за руку и потащила в Лес.

— Ты что делаешь? — спросил я.

— Веду тебя к Лесной Ведьме.

— Ты? Ты знаешь, где она живет? Откуда?

— Просто не сходи с дорожки.

— Да, но там нет никак... — я замолчал, когда глянул вниз и снова увидел тропинку, уходящую в Лес. Теперь я был уверен, что дорожка появлялась только тогда, когда рядом была Краснушка.

Мы шли по тропинке, пока деревья не окружили нас, а деревня не исчезла позади. Дорожка особо не петляла. Она была узкой, но ее было четко видно, поскольку с обеих сторон она была обложена камнями.

Краснушка шла быстро и решительно, все еще таща меня за руку. Прямо у меня над головой застрекотала белка.

— Белка! — взвизгнул я, приседая и закрывая голову руками.

Фицджеральд, мальчик помладше, но намного крупнее меня, однажды на спор сбегал в Лес, где на него напали сумасшедшие белки. У него все еще есть на лице и шее отметины от их зубов.

— Они не станут на тебя нападать, — сказала Краснушка. Я медленно поднял взгляд и увидел, что белки исчезли. — И на Фицджеральда они тоже никогда не нападали. Это его выдумки, но, на самом деле, все его шрамы оттого, что он сильно расчесывал оспины.

Теперь мы поднимались в гору. И чем дальше мы заходили, тем на Горе становилось холоднее. Вскоре начал падать снег, несмотря на то, что в Деревне было тепло. Большие толстые снежинки прилетали и падали, угрожая засыпать тропинку и скрыть ее от нас, если мы не поторопимся. У меня онемели ноги.

Затем, как будто совсем внезапно, передо мной появился домик, построенный среди деревьев. Из трубы шел дым.

Я замер на минуту и уже был готов дать деру обратно, но открылась дверь, и кто-то вышел, облокотившись на палку.

Я молча таращился на человека, а челюсть у меня отвисла до пола.

— Краснушка, детка, это ты? — спросила пожилая женщина.

— Привет, бабуля, — сказала Краснушка. — С тобой хочет увидеться Румп.

У меня во рту все пересохло. Бабушка Краснушки! Лесная ведьма! Бабушка Краснушки была Лесной ведьмой!

Мой язык заплетался о зубы:

— Т-т-тв-твоя бабушка! Твоя бабушка в-в-в...

— Вообще-то, она не совсем ведьма, — защищаясь, сказала Краснушка. — Она прорицательница.

Ведьма рассмеялась:

— Да, это я, — сказала она, подмигнув.

— У тебя отлично развиты органы чувств, бабуля. Уши, глаза и нос. Да и все остальное. Это часть твоей судьбы.

— О, какой праздник для моих чувств услышать это. Ну, заходите, — бабушка Краснушки не выглядела так, как я себе обычно представлял ведьму. Она, конечно же, была стара, но у нее не было бородавок или зеленых зубов, а улыбка была искренней и привлекательной. Может, ведьмы как раз и должны быть привлекательными, чтобы они могли заманить тебя, изрубить на куски и бросить в свое рагу.

— Давайте же. У меня на огне готовится рагу.

Я сделал еще один шаг назад:

— Рагу...? Это какое такое рагу?

— Она не собирается тебя есть, Румп. — Краснушка подтолкнула меня вперед. А потом я учуял запах рагу. У меня потекли слюнки: так вкусно пахло. Я шагнул за порог.

Сначала я увидел то, что и ожидал увидеть в логове ведьмы. Везде стояли бутылочки, от крошечных до гигантских. Было достаточно темно, чтобы разглядеть, что у них внутри, но я-то представил, что в них содержатся глазные яблоки, кровь, змеи или тараканы. Может, маленькие пальчики. В углу в своей клетке кудахтала курица. С потолка свисали травы, растения и цветы. Они выглядели очень свежими, и я удивился, как она их вырастила, если земля вся мерзлая, не говоря уже о том, что лес часто посещали. Возле камина стоял большой котел. Вот именно там, без сомнений, ведьма и покромсает меня на кусочки.

Ведьма или бабушка Краснушки (я не знал, как мне сейчас стоит ее воспринимать) поманила меня к огню. Котел был наполнен бульоном с овощами, которых я не видел уже несколько лет, хоть и ел много. Запах базилика, сельдерея, лука, мяса и других вкусностей пробрался до моего носа, и животе у меня заурчало.

— Итак, — сказала ведьма, преграждая дорогу к рагу, — неприятности начались.

— Начались? — спросил я.

— О да, ты только начал, мальчик мой, — рассмеялась она хриплым смехом. — Прядешь золото? Продаешь его мельнику? Великие горы, парень, кто ж тебя надоумил-то? Что бы сказала твоя мама? Ох, все вращается по кругу! — она снова рассмеялась.

— Это не смешно, — сказал я.

— Нет, не смешно, — согласилась ведьма. — Это чудовищно. Настолько ужасно, что это смех сквозь слезы.

Я начал сердиться, ведь пришел я сюда не затем, чтобы меня дразнили:

— А что вы знаете о моей маме?

— Садись, — ведьма показала на стул возле прялки. Я замер.

— Не хочу, — сказал я. Никогда больше я не сяду за прялку. Никогда.

Ведьма наполнила миску дымящимся рагу и поднесла к моему лицу:

— Я не прошу тебя прясть.

— Я не хочу, — сказал я.

— Так и не надо. А теперь, сядь.

Я сел на пол, она хихикнула и отдала мне миску. Я понюхал содержимое. Вы сможете унюхать яд? Отравленное или нет, но пахло оно великолепно. Я наполнил ложку и положил ее в рот. Я втягивал в себя весь вкус рагу, прежде чем проглотил его. Никогда прежде я не ел такого замечательного рагу, наполненного ароматами, которые я даже и назвать-то не мог.

— Хорошо, — сказала ведьма. — Твоя бабушка когда-нибудь говорила тебе, почему твоя мама уехала из ВонТам?

Я покачал головой:

— Я никогда и не знал, что она была из ВонТам, пока мне Краснушка не сказала об этом.

— Хм. С чего бы начать... Хорошо, полагаю, что лучше всего начать сначала. Твоя мама была прирожденной пряхой. Здесь, на Горе, мы искали золото. В Долине есть фермы, а в ВонТам выращивают овец и собирают с них шерсть. Они ее красят, ткут из нее, вяжут и прядут. Твоя мама была одной из лучших, она была необычной пряхой. У нее был... особый дар.

— Вы хотите сказать, что она была ведьмой? — сказал я.

— Ну, не думаю, что в это слово люди вкладывают верное значение. Магия — это не что иное, как превращение чего-то во что-то из того, что уже существует. В этой Горе золото сплетается со скалой и грязью. Откуда оно взялось это золото? Земля полна тайн и волшебства, так и твоя мама. Да, в таком смысле она была ведьмой. У нее в крови была способность прясть, используя магию.

Я опустил взгляд на свои руки, гадая, смогу ли увидеть ткацкую кровь, текущую по венам.

Но всякая сила может обернуться слабостью. Твоя мать по-глупому использовала свою магию.

— Моя мама не была глупой... — сказал я.

— Она была наивной дурочкой, — сказала ведьма, прерывая меня, — она не понимала всю силу волшебства и не осознавала, что оно вытягивает из нее жизнь. Когда она пришла на гору, она была почти при смерти. Это просто чудо, с моей точки зрения, что она прожила достаточно долго, чтобы выйти замуж и родить тебя.

— Но почему? Что было не так с ее прядением?

— Ну, конечно же, ты догадался о последствиях этой магии, — сказала ведьма.

Я на мгновение задумался:

— Что-то, связанное с торговлей этим золотом?

— Правильная догадка. Когда ты отдал свое золото мельнику, ты совершил сделку, так?

— Глупую сделку, — сказала Краснушка.

— Тише, девочка.

Краснушка притихла.

— Он дал мне еды, — сказал я.

— Сколько еды?

Я помедлил:

— Для меня достаточно.

— А если подумать о сделке в целом?

Я стоял неподвижно. Я понимал, что это были необычные сделки, но я не хотел верить, что кроме обычной торговли там было что-то еще.

— Мельник никогда не был справедлив. Когда он вообще торговал честно?

— Прясть из соломы золото — это совершенно радикальное преобразование, — сказала ведьма. — Это отнимает очень много у человека, даже его способность контролировать волшебство. Ты был неспособен потребовать справедливой сделки за свое золото. Ты ведь даже не был способен назвать цену.

По мне пробежал озноб. Это не может быть правдой.

— А как же король? — спросил я. — Он забрал мое золото, но ничего не дал взамен.

— В самом деле?

Я мысленно вернулся в то время, когда король Барф потребовал себе мое золото. Я не отдал ему его сразу. Сначала я спросил его, что он даст мне взамен. «Отдай мне золото, и я пощажу тебя». И я отдал.

— Так что... они могут предложить мне взамен пустоту? Что если они предложат мне грязь, или слизней, или... или что-то мерзкое?

— Ну, я предполагаю, что это может быть что-то не очень приятное. Но раз уж они обещали, что это будет иметь свою цену и они смогут это дать, то сделка все-таки состоится.

— Но что, если я не хочу того, что они мне предложат?

— Ага. Вот именно это и делает подобный бизнес опасным. Твоя мать никогда не пришла бы ко мне, если бы могла отказаться от сделки. Именно по этой причине она и нашла меня. Когда предложение было сделано, она была обречена. Она должна была отдавать им золото и брать то, что они предлагали, даже если она в этом не нуждалась.

Мое желание. Мой контроль. Вот цена, последствия этого волшебства.

Я подумал о тех случаях, когда приносил золото мельнику.

— Что вы дадите мне? — спросил безнадежно я, словно притащил мусор вместо золота. Я никогда не высказывал ни требований, ни пожеланий. Никогда не отказывался от его предложений и никогда не видел смысла что-то спрашивать или удивляться.

Все это время волшебство скручивало меня, лишая контроля. Я подумал о маме, тонущей во всем этом золоте.

— Вы совсем не смогли помочь моей маме?

— Ну, хочется верить, что я все-таки ей помогла, хоть и не в том виде, в каком она ожидала.

— Но она мертва! — как горячие искорки внутри меня вспыхнула злость. — Если бы вы и вправду помогли ей, она бы не умерла!

— Ее судьба был предрешена задолго до того, как она пришла ко мне, — сказала ведьма. – Но, пока она была жива, я говорила ей о том, как она может освободиться от своей привязанности.

— И как? — спросил я с долей надежды.

— Ты когда-нибудь слышал о штильцхене?

Штильцхен. Звучало для меня знакомо, но я не знал, что это значит или где я это слышал.

— Штильцхен — самая великая магия. Чистая магия, более могущественная, чем любые другие чары или заклинания. Ее ни с чем нельзя смешать: она особенная.

— Где мне ее взять? Как она выглядит?

— Ну... полагаю, она может быть где угодно и выглядеть может как угодно. Это может быть дерево, скала или гора. Магия штильцхен растет вместе с предметом, становится его частью. Это тип магии, вросшей в самую кость. Ее нельзя забрать, нельзя отменить или ею злоупотребить. Она сильнее, чем самое сильное проклятие. Я сказала твоей матери, что это единственный способ распутать ее клубок проблем. Но она ее так и не нашла. По крайней мере, до тех пор, пока не стало слишком поздно.

— Значит, она нашла ее? Где она? Она у вас?

Ведьма выглядела испуганной, но потом улыбнулась:

— Хороший вопрос, но лучше спросить: а у тебя она есть?

— Откуда? Я никогда до сих пор даже не слышал о штильцхене

— Что ж, тогда штильцхен — это что-то, что каждый должен отыскать самостоятельно. Ее нельзя взять взаймы или украсть. Она должна быть именно твоей.

— И как мне найти свою магию?

— Ну… — ведьма медлила, а я ждал, уверенный, что сейчас она откроет мне великую тайну, даст совет, который все объяснит. Но она всего лишь произнесла:

— Тебе нужно смотреть внимательно.

Ведьмы абсолютно бесполезны.

— А ее семья? Моя мама рассказывала что-нибудь о своей семье из ВонТам? Они тоже прядут?

— Вероятно. Она лишь упоминала несколько сестер, но никогда не вдавалась в подробности, возможно, они даже не знали о ее проблемах. Она могла сбежать еще до того, как все открылось.

— Но они могли знать, — сказал я. Семья моей матери могла бы мне помочь, если бы я нашел их.

— Опаль, — произнес я. — Дочь мельника. Я должен помочь ей.

Краснушка фыркнула.

— Помочь ей? В смысле напрясть ей золота из всей соломы?

— Почему нет?

— Румп, ты хоть слышал, что бабушка только что говорила о пряже и сделках? Что если Опаль пообещала что-то, в самом деле, глупое?

— Насколько глупое? Вряд ли она пообещала что-то ужасное.

— Отчаяние может породить странные обещания, — заметила ведьма. — Иногда лучше предоставить других своей собственной судьбе.

— А что насчет моей судьбы? — спросил я.

Острый взгляд ведьмы пронзил меня насквозь.

— Ты должен найти ее, вместе с твоим именем, — ответила она.

— Становится темно, — сказала Краснушка. — Нам нужно идти, мама будет волноваться.

Бабуля бы тоже стала волноваться. Как бы мне хотелось, чтобы она сейчас дома волновалась за меня.

Мы двинулись к выходу, когда ведьма сказала:

— Стойте.

Я повернулся. Она подошла, зажав что-то в кулаке.

— Протяни руку.

На мгновение я подумал, что она собирается дать мне нечто необычное, возможно, волшебное, что могло бы мне помочь. Маленькая крупинка упала мне в руку, и все надежды рассеялись.

— Ох... спасибо...

Семечко. Она дала мне маленькое семечко. Что хорошего оно может принести мне на горе, где не растет ничего, кроме сосен и дикого кустарника?

— И маленькое становится большим, — сказала ведьма.

Я просто положил семечко в карман и кивнул, слишком измученный, чтобы спорить.

— И последнее, — добавила она. — Гляди под ноги.

Мы с Краснушкой шли обратно по снегу, путь указывали только камни на обочине. За весь путь мы ни разу не заговорили друг с другом. Мы оба думали, и хотя, возможно, об одних и тех же вещах, но по-разному. Я думал, что нужно помочь Опаль, Краснушка была уверена, что мне не следует этого делать. Я размышлял о сделках и смерти, Краснушка думала, что я идиот.

И опять мои мысли вернулись к судьбе и моему имени. Было что-то, чего я не знал, такое чувство, что это витает прямо над головой, а я никак не могу схватить эту мысль. У меня было полное имя. Моя мама прошептала мне его, и оно существовало где-то в мире, иначе меня бы здесь не было. Вот то, о чем я думал. Но прямо сейчас меня интересовало, связана ли та судьба, которой я следую, с моим настоящим именем или той его частью, которая была мне известна.

Когда мы были почти возле моего дома, я оступился и растянулся в канаве.

Вот она, расплата за мудрый совет.

 

Глава 14

Румп спешит на помощь

До дома мы добрались только к полудню. Краснушка встала возле меня и наконец-то поделилась своими размышлениями:

— Собираешься идти спасать Опаль, не так ли?

На самом деле, это не было вопросом, это было подтверждением моих сомнений. Я должен был идти.

Краснушка тяжело вздохнула. Её брови нахмурились, а уголки губ скривились, но она не выглядела злой. Ей было грустно? Я никогда не видел Краснушку грустной. Вот тут-то я понял, что, если Краснушка и называла меня дурачком, то только потому, что ей не было всё равно. Она была моим единственным настоящим другом.

— Ты позаботишься о Молочке вместо меня? Иногда она даже дает молоко.

Она кивнула:

— А что насчет твоего осла?

— Я беру его с собой, — я не хотел сильно нагружать Краснушку, и хотя Ничто был очень упрям, он мог бы везти меня или мои вещи, если бы только удалось заставить его шевелиться.

— А как ты найдешь Опаль? — спросила Краснушка.

Я пожал плечами.

— А что, если она взаперти?

Я снова пожал плечами.

— Что, если тебя поймают или отравят, или пустят в тебя стрелу...

— Ну, тогда я умру, — я улыбнулся, потому что ответ получился в рифму, хотя и не очень веселую.

Краснушка одарила меня улыбкой, на которые не была щедра.

— Хоть ты и дурачок, Румп, но всё же самый умный из всех дурачков, каких я знаю.

Я засунул руки в карманы, достал семена, которые дала мне бабушка Краснушки, и поднял их к солнцу. Я подумал, какие препятствия уготованы этому маленькому зернышку и мне, маленькому мальчику, запутавшемуся между настоящей жизнью и волшебством.

— Маленькое может перерасти в большое,— сказал я.

— При соблюдении определенных обстоятельств, — сказала Краснушка, потом она наклонилась и вскопала кусочек холодной земли; я положил маленькое зернышко в землю, и мы вместе его закопали.

После ухода Краснушки я сложил немного вещей в сумку: буханку черствого хлеба, немного печенья, флягу с водой и катушку с прялки моей матери. Я знал, что не в ней заключена магия, но всё равно мне захотелось взять её с собой. Это была как часть матери, часть моего дома. Я очень бы хотел взять что-то, что напоминало бы бабушку, но взять было нечего. С собой я мог взять только воспоминание о ней.

Когда я вышел из деревни на дорогу, которая вела к горе, день уже клонился к вечеру. По пути я остановился и обернулся, чтобы взглянуть на Деревню. Я никогда её не видел отсюда. Дома были нагромождены друг на друга на склоне горы, некоторые из них настолько покосились, что, казалось, они вот-вот соскользнут вниз. Из труб домов поднимался дым, а в окнах горели свечи. Мельница стояла на возвышении и была самой высокой постройкой в деревне. Высоко над Деревней находились прииски, на которых я проработал всю свою жизнь. Я никогда никуда из деревни не выбирался. И хотя я знал, что в мире были другие королевства, другие деревни и даже горы, эта деревня была моим миром. Я представил, как моя мама покидала деревню ВонТам с теми же чувствами, которые я сейчас испытывал.

Умом я понимал, что я буду отсутствовать не очень долго, но сердцем предвкушал, что отправляюсь в великое путешествие и что если когда-то вернусь назад, то совсем другим, во всяком случае, я на это очень надеялся.

Наконец, я покидал пределы Горы. На самом деле, мой уход был бы куда более значительным, если бы я покидал место, которое носило бы имя, как, например, Очинеф или Астерия.

Всё казалось таким значительным, полным приключений, однако мои возвышенные переживания растворились ещё на полпути на спуске с горы. Ничто ничего не хотел тащить на себе. Вместо него всё волок на себе я. Это было примерно так же весело, как играть с феями. Когда я пробовал сесть на него верхом, он либо стоял как вкопанный, либо несся с такой скоростью, что я не в силах был удержаться. Затем он спотыкался, и я падал. Кончилось всё тем, что я тащил его за собой всю дорогу, пока он мычал и плевался мне в ухо.

Когда я, наконец, добрался до подножья Горы, наступила ночь. К счастью, светила луна, иначе бы вообще ничего не было видно. По пути я встретил человека в повозке и спросил у него, далеко ли до Королевства и в каком направлении двигаться.

Он указал мне то же направление, по которому как раз я и шел и сказал, что идти добрых двенадцать миль. Моё сердце ёкнуло.

— Я бы с удовольствием тебя подвез в своей телеге, — сказал человек, — но мне кажется, твой осел не угонится за лошадью.

— Да уж, это точно, — ответил я, остро желая пнуть Ничто. Может мне стоило его просто где-нибудь тут привязать, а самому поехать, но тогда кто-нибудь мог его украсть. Как бы он ни был бесполезен, он всё же был моим единственным спутником. Я дернул его, и мы поплелись вниз по дороге.

Спустя час я умирал от голода и съел всё печенье, что у меня было. Мы нашли ручей, из которого можно было попить, и немного молодой травы для Ничто. Наевшись, Ничто уселся на траве, не желая двигаться с места. Сколько бы я ни тянул его, он только мычал. Я взобрался ему на спину и со всей силы лягнул его обеими ногами. Он по-прежнему не двигался. Я достал мамину катушку и сильно ткнул ей ему в бок. Он тут же замычал и поднялся и засеменил вниз по тропинке, а я болтался на нем из стороны в сторону.

Ничто провез меня всего несколько миль, а потом мне снова пришлось тащить его и спустя ещё час я начал задумываться: уж не ошибся ли тот человек, когда сказал, что до Королевства было не двенадцать, а двадцать или даже тридцать миль! У меня не было чутья на расстояния. Что, если я не доберусь туда к вечеру, и к утру произойдет нечто ужасное. Что король может сделать с Опаль и её семьей, если она не спрядет золото из соломы? Как мне вернуться домой, если я не смогу ей помочь?

Дорога становилась шире, и начали появляться небольшие домики, в которых было темно и тихо. Должно быть, было уже очень поздно, но присутствие домов давало мне надежду на то, что я приближался к Королевскому Городу. Домов становилось всё больше, они всё ближе располагались друг к другу, почти громоздились друг на друге. Они были похожи на маленькие замки, сделанные из щебенки, выглядели они настолько непрочными, что, казалось, порыв ветра может сдуть их. Затем расстояние между домами увеличилось, а сами дома были больше, намного больше. Дорога стала извилистой, пошла вверх на крутой холм, а на самой вершине холма показалась гигантская каменная стена. За этой стеной стоял замок Короля Барфа. Опаль была там.

Ничто не хотел подниматься вверх. Подъем был почти таким же крутым, как и на Гору и, сколько бы я ни лягал его, ругался и тыкал в него катушкой, он и не думал шевелиться. Никто не смог бы заставить его. Я оставил его на обочине у дерева, надеясь, что стайка фей искусает его упрямый костлявый зад!

На полпути к вершине холма энергия моя начала испаряться, а вместе с ней и моя храбрость. Все это — моя героическая бравада, я ведь ничего не продумал. Я отправлялся в путешествие с чувством, что все препятствия на моём пути были всего лишь незначительными помехами. Но, когда я добрался до вершины холма, я осознал, что это были препятствия, притом очень большие. Замок был окружен стеной, ворота были закрыты, на страже ворот стояли солдаты, вооруженные копьями и стрелами.

Был бы я трусом, если бы развернулся и пошел обратно? Что бы сделала на моем месте бабуля? Глупый вопрос. Бабуля, во-первых, никогда бы в такое не вляпалась. Как бы мне хотелось с ней сейчас поговорить!

Мне нужно было всё обдумать.

Я подумал о том, какие препятствия были на моем пути, и о том, как их преодолеть. Мне нужно было пробраться в замок к Опаль, но там были солдаты, стрелы, копья, каменная стена и неизвестно, что ещё меня ожидало за стеной. А что было у меня?