Приди ко мне, добрый молодец, приди в тишь закатную. 4 страница

По мотивам своего следующего сна эта женщина тоже нарисовала картину, на которой она и ее позитивный анимус стоят, глядя на Иерусалим в тот момент, когда на город, затмевая его, опускается крыло сатаны. Сатанинское крыло сильно напомнило ей развевающуюся ризу Господа из первого сна. Но в первом случае действие происходит где-то наверху, на небесах и среди скал, через которые проходит страшный разлом. Развевающаяся риза представляет попытку достичь Христа, находящегося справа, что не вполне удается. На второй картине та же сцена подана снизу — с человеческого угла зрения. При взгляде сверху видно, что движется и расширяется часть Бога, над которой возвышается спираль, как символ потенциального будущего развития. Но при взгляде с земли, с высоты человеческого роста, тот же самый предмет в воздухе оказывается темным, зловещим крылом дьявола.

В жизни сновидицы эти две картины стали реальностью (как именно, не представляет для нас интереса), но они, несомненно, содержат также значение, выходящее за рамки личного. Не исключено, что они предрекают погружение христианского мира в божественную темноту, содержащую, однако, возможность дальнейшего развития. Поскольку ось спирали движется не вверх, а на задний план картины, это развитие приведет не к большим духовным высотам и не вниз — к царству материи, а к другому измерению — возможно, к тому, что стоит за этими божественными персонажами. А это означает к подсознанию.

Когда из подсознания индивидуума выходят религиозные символы, несколько отличающиеся от известных, это часто вызывает опасение, что они могут негативно повлиять на официально признанные религиозные символы или даже привести к обмирщению некоторых из них. Эти опасения побуждают многих людей отвергать аналитическую психологию и подсознание в целом.

Анализируя это неприятное с психологической точки зрения явление, необходимо отметить, что по отношению к религии людей можно разделить на три типа. К первому типу относятся те, кто еще искренне верит своим религиозным учениям, какими бы они ни были. Для таких людей эти символы и доктрины настолько хорошо "созвучны" их глубоко личным чувствам, что серьезные сомнения не имеют шансов проникнуть в их сознание. Это бывает, когда сознательные убеждения и подсознательная их основа находятся в относительной гармонии. Люди этого типа могут позволить себе рассматривать новые психологические открытия и факты без предрассудков и не боясь утратить веру. Даже если в их сновидениях появятся некоторые относительно неортодоксальные детали, они могут быть интегрированы в их общее мировоззрение.

Второй тип состоит из людей, полностью утративших веру и заменивших ее абсолютно сознательными, рациональными представлениями. Для этих людей глубинная психология просто означает введение в только что открытые области психики. Поэтому они спокойно могут начать новое приключение и заняться исследованием своих сновидений для проверки их правдивости.

Существует также третья группа людей, часть личности которых отказывается верить религиозным традициям, однако вера не покидает их полностью. Французский философ Вольтер — прекрасный пример. Он яростно нападал на католическую церковь (ecrasez 1'infame) ("уничтожьте гадину!" (франц) — стандартное окончание писем Вольтера к энциклопедистам о религии и церкви. (Прим.ред.)), рационально аргументируя каждый выпад, но на предсмертном одре, говорят, попросил соборования. Правда это или нет, но его разум был определенно разумом атеиста, тогда как его чувства и эмоции были, по всей видимости, ортодоксально католическими. Такие люди напоминают человека, зажатого дверью автобуса. Он не может ни войти, ни выйти. Вероятно, сновидения таких людей могли бы помочь им сделать выбор, но обычно им бывает очень сложно повернуться лицом к подсознанию, потому что они и сами до конца не знают своих мыслей и желаний. Решение, принимать ли всерьез подсознание, зависит в конечном счете от мужества и цельности конкретной личности.

Непростое положение людей, оказавшихся на ничейной полосе между двумя состояниями разума, вызвано отчасти тем фактом, что все официальные религиозные учения принадлежат в действительности коллективному сознанию (названному Фрейдом "супер-эго"), хотя когда-то давным-давно они возникли из подсознания. Эту точку зрения оспаривают многие теологи и историки религии. Они предпочитают считать, что начало было положено неким "откровением". В течение многих лет я вела поиски свидетельств, которые бы подтвердили юнгианский подход к этой проблеме, но найти такие доказательства оказалось весьма нелегко, поскольку большинство ритуалов настолько стары, что проследить их истоки невозможно. Однако ниже приводимый пример дает, как мне представляется, очень важную подсказку.

Черный Лось — знахарь племени огалала сиу (умерший совсем недавно) описал в своей автобиографии, названной "Говорит Черный Лось", что, когда ему было девять лет, он серьезно заболел и, находясь в коматозном состоянии, имел потрясающее видение. Он увидел четыре табуна прекрасных лошадей, приближающихся с четырех сторон света, а затем, сидя на облаке, повстречался с шестью дедами, которые были духами предков этого племени, "дедами всего мира". Они вручили ему шесть символических предметов для лечения его народа и указали новый жизненный путь. Но с шестнадцати лет у него вдруг стал появляться животный страх перед каждой грозой—ему слышалось, что "обитатели грома" призывают "поспешить". Это напоминало ему громоподобный топот, раздававшийся при приближении лошадей во время детского видения. Один старый знахарь разъяснил ему, что его страх возникает потому, что он держит свое видение внутри себя, и сказал, что надо рассказать о нем соплеменникам. Черный Лось так и поступил, позднее он вместе с племенем оформил это видение в ритуал, использовав для этого настоящих лошадей. После исполнения действа не только сам Черный Лось, но и многие другие индейцы почувствовали значительное облегчение. Некоторые из них даже излечились от болезней. Черный Лось сказал: "После ритуального танца даже лошади кажутся здоровее и счастливее".

Этот ритуал исчез, потому что и племя вскоре было полностью уничтожено. Но в другом месте сохранился другой сходный ритуал. Несколько эскимосских племен, обитающих возле реки Колвилл на Аляске, объясняют происхождение их праздника орла следующим образом:

"Молодой охотник застрелил необыкновенного орла и был настолько поражен красотой мертвой птицы, что сделал из нес чучело и стал почитать его как фетиш, принося ему жертвоприношения. Однажды, когда охотник удалился во время охоты в глубь материка, рядом с ним вдруг появились два птицеподобных человека и, сказав, что они «посланцы», повели его в страну орлов. Там он услышал глухой барабанный шум, и посланцы объяснили, что это бьется сердце матери погибшего орла. Затем перед охотником появилась женщина в черном. Она попросила организовать праздник орла в его племени в честь ее мертвого сына. Затем люди-орлы показали, как это сделать. После этого охотник внезапно оказался на том месте, где повстречал посланцев, в совершенно изможденном состоянии. Вернувшись домой, он научил соплеменников, как провести большой праздник орла, который с тех пор они устраивают регулярно, соблюдая обычай".

Из этих примеров видно, что ритуал или религиозный обычай может возникнуть непосредственно из подсознательного откровения, испытанного отдельным индивидуумом. Из этих индивидуальных начинаний в группах, объединенных общей культурой, развивается разнообразная религиозная деятельность, пронизывающая всю жизнь общества. На протяжении длительного процесса эволюции первоначальное переживание под воздействием слов и действий преобразуется, приукрашивается и приобретает все более и более отточенную форму. К сожалению, у этого процесса кристаллизации есть серьезный недостаток Все большее число людей не имеет личного опыта первоначального переживания и может лишь верить рассказам о нем учителей и старших. Большинство поэтому не представляет ощущений человека, пережившего подобный опыт. Религиозные традиции в их современном виде, сложившемся в результате многовековой шлифовки, часто отвергают дальнейшие творческие изменения, приносимые подсознанием. Теологи иногда даже защищают "истинные" религиозные символы и символические доктрины от вновь открываемых подсознанием религиозных впечатлений, отказывая психике в творческой функции. При этом забывается, что ценности, за которые они борются, обязаны своим возникновением той же самой функции. Без человеческой психики, воспринимающей божественные вдохновения и воспроизводящейих в словах или в формах искусства, ни один религиозный символ никогда не стал бы реальностью нашей жизни. (Вспомним лишь о пророках и евангелистах!).

Если же кто-нибудь возразит, что религиозная реальность существует сама по себе, независимо от нашей психики, я могу лишь ответить такому человеку вопросом: "Кто говорит об этом, если не человеческая психика?" Что бы мы ни говорили, нам никогда не избавиться от существования психики, потому что мы находимся внутри нее, и она является единственным средством, через которое мы можем воспринимать реальность.

Таким образом, недавнее открытие подсознания развеивает навсегда иллюзию, так лелеемую некоторыми, будто человек может познать духовную реальность как таковую. В современной физике принцип "недетерминированности" Гейзенберга развеял заблуждение о том, что мы можем представить абсолютную физическую реальность. Открытие подсознания, однако, компенсирует потерю. любимых иллюзий, распахивая перед нами необъятное и неизведанное поле деятельности, предоставляющее странным образом возможность и для объективных научных исследований, и для индивидуальных этических дерзаний.

К сожалению, как я отмечала в самом начале, практически невозможно передать всю реальность переживаемых ощущений в этой новой сфере. Многое здесь уникально и частично поддается выражению лишь словами. Также рассеивается иллюзия того, что человек может полностью понять другого человека и посоветовать ему, что для него оптимально. Впрочем, это компенсируется функцией Самости, тайно способствующей взаимному притяжению людей, внутренне близких друг другу.

Интеллектуальная болтовня сменяется, таким образом, исполненными смысла событиями, реально происходящими в нашей психике. Следовательно, серьезное вхождение в процесс индивидуации раскрытым выше способом означает для личности совершенно новое, отличное от прежнего отношение к жизни. Для ученых это означает еще и новый научный подход к внешним фактам. Как это скажется на человеческих знаниях и на общественной жизни людей, невозможно предсказать. Но для меня кажется очевидным, что открытие д-ром Юнгом процесса индивидуации — это факт, с которым будущие поколения должны будут считаться, если захотят избежать сползания к застою и деградации.