Психопатология обыденной жизни

Следующий шаг в изучении бессознательного Фрейда сделал, обратив внимание на аномальные, но распространенные в повседневной жизни случаи забываний, ошибок, описок, оговорок, непреднамеренных действий и "самокалечения". Повторяемость, типичность этих явлений говорят о том, что в них проявляются какие-то устойчивые намерения бессознательного. Аномалии обыденного поведения отличаются от сна и истерических симптомов тем, что они непосредственно включены в ткань социальной жизни. Похоже, что они даже специально "выталкиваются" на социальную сцену, чтобы под благовидным предлогом "переиначить" то, что на ней происходит. Тем не менее, не принято осуждать и даже замечать оговорки, забывания и неловкие действия. Так, мы делаем вид, что не замечаем разбитого фужера, пролитого на скатерть соуса, незастегнутой пуговицы на брюках. Стараются не вменять в вину и забывания. Лишь в исключительных случаях, когда забывания касаются свидания или выполнения военного приказа, они влекут за собой четко обозначенные санкции. Как раз эти случаи демонстрируют обычно упускаемую из вида социальную значимость забываний. Фактически и те действия, которых якобы никто не замечает, все-таки значимы и фиксируются теми, кого они касаются. То же самое можно сказать об оговорках. Вступающий в должность заведующего кафедрой, перечисляя достоинства прежнего заведующего, в публичной речи говорит: "Я не склонен по достоинству оценить достоинства моего предшественника". Присутствующим ясно, что он хотел сказать "я не в силах по достоинству оценить", но оговорился. (По-немецки "не в силах" и "не склонен" звучит похоже). Но у многих все-таки может возникнуть подозрение, что оратор завистливо относится к успехам коллеги и сейчас торжествует, оттеснив его в сторону.

Цитируя стихотворение Гейне: "На севере диком стоит одиноко

На голой вершине сосна.

И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим

Одета, как в саван, она", Фрейд забывает слово "саван". Почему именно оно выпало из памяти? Сосредоточившись, он вспоминает похороны человека, лежащего в гробу и одетого в саван. Фрейд узнает в нем одного из своих знакомых, которого пытался лечить с помощью кокаина и, видимо, неудачно. Тягостное чувство вины ассоциировалось со словом "саван" и привело его к вытеснению.

Забываются не только неприятные образы, но также яркие, радостные события, если воспоминание о них может вызвать чувство вины или конфликта с окружающей действительностью.

Один профессор, пригласил Фрейда в ресторан. Он хотел сделать заказ, но не мог вспомнить марку вина. Фрейд предложил профессору высказать свободные ассоциации в связи с названием забытого вина. Среди них всплыло женское имя - Гедвига. Выяснилось, что в молодости этот человек пил вино в обществе Гедвиги - любимой им некогда женщины. Это был светлый период его жизни. Но сейчас профессор женат. Жена довольно ревнива. Оберегая свой душевный покой, он старается не вспоминать о "грехах" молодости.

Многие психологи до Фрейда рассматривали забывание как естественный процесс, не требующий специального объяснения, или удовлетворялись ссылками на "усталость", "слабую память", "рассеянность". Фрейд, исходя из "закона сохранения" и принципа психологического детерминизма, стремится выяснить причину каждого конкретного забывания и обнаруживает, что в качестве таковой могут выступать чувство вины, угрызения совести, страх и т. п. Можно сказать, что забывание объясняется тайным желанием забыть. Мы забываем номер телефона, по которому не хочется звонить, имя человека, с которым связаны какие-то заботы и осложнения.

Забываниями в значительной степени обусловлена меняющаяся эмоциональная окраска сознания, то тревожно-озабоченная, то радостная. Приведем пример, нам известный. Профессор Н., присутствуя на научной конференции, заметил сидящую вблизи женщину, лицо которой показалось ему знакомым. Он не мог вспомнить ничего о ней, ни должности, ни имени, ни обстоятельств, при которых они виделись. Приложив усилие, но ничего не вспомнив, Н. испытал сильное чувство озабоченности. Когда женщина, не дождавшись конца заседания, вышла из зала, он встал, догнал ее, и, не спросив извинения, осведомился, кто она и где они могли видеться. Женщина, улыбнувшись ему, как старому знакомому, ответила, что они виделись три месяца назад в учреждении, где принимали одного иностранца, с которым оба поддерживали научные связи. Н. сразу понял причину забывания. Дело было в том, что он пришел на заседание озабоченный: иностранец, о котором шла речь, как раз находился в это время в городе и вечером должен был прийти к нему в гости. Поскольку Н. недавно был за границей и несколько дней пользовался радушным гостеприимством этого человека, он хотел достойно его принять, но ему не удалось купить ничего приличного к вечернему столу, (дело было в самом начале горбачевской перестройки). Придя на конференцию, он с облегчением погрузился в научную дискуссию и чувствовал себя в приподнятом настроении. Если бы он узнал женщину, то вспомнил бы и о предстоящем визите гостя. Это вызвало бы в сознании те заботы, о которых он только что с удовольствием забыл. Он не хотел утратить легкого и радостного настроения, поэтому "сопротивлялся" воспоминанию.

Забывание или вытеснение - есть механизм защиты, который представлялся Фрейду главным принципом работы психики. Однако ясно, что если бы забывалось все неприятное, тревожащее и помнилось только приятное, это бы нарушило контакт человека с миром и, в конечном итоге, привело бы к умственному расстройству и увеличению страданий. Поэтому должны существовать психические инстанции, препятствующие вытеснению и требующие принимать страдание, как должное. Это - я ("эго") и супер-я ("супер-эго"). В отличие от оно ("ид"), которое действует по принципу удовольствия (хочу - не хочу), я и сверх-я должны удерживать в памяти материал, безотносительно к его "эмоциональной окраске".

Удержание в памяти постыдных, вызывающих мучения совести событий обусловлено силой "сверх-я". Мужественные и честные люди не забывают совершенных ими недостойных поступков. Так, Хаджи-Мурат в одноименной повести Л. Н. Толстого часто переживал стыд, который почувствовал после того, как испугавшись, бежал с поля боя. Помня о проявленной слабости, он предпочитает умереть, но не испытывать вновь этого мучительного чувства. Травматические впечатления становятся, таким образом, центром нравственного сопротивления страху.

Удержание сведений эмоционально безразличных, но соответствующих реальности относится к функциям "я". Однако, "я" для запоминания и работы с материалом надо откуда-то черпать энергию. По Фрейду, эта энергия черпается из недр "оно", т. е. из инстинктивной сферы. Речь может идти об инстинктах исследования - любознательности, самосохранения, господства, обладания, проявляющихся в профессиональной и политической деятельности. Познавательно-запоминающая активность может мотивироваться и "сверх-я" - нравственной инстанцией личности. Факты мучительные, обидные, тревожащие, но взывающие к ответственности, удерживаются силой "сверх-я".

Предлагаемая Фрейдом модель личности ("я" - "оно" - "сверх-я") вместе с теорией вытеснения объясняет избирательность и направленность запоминания. Легкость и прочность запоминания зависят от значимости информации для человека. Память разрушается под влиянием регулярно испытываемых, постыдных, конфликтных переживаний. "Страх съедает душу". Но тот, кто способен удерживать тревожащую информацию, работать с ней - ученый, философ, писатель - оказывают людям большую услугу и пользуются уважением, которое отчасти компенсирует им тяжелую роль - воплощать в себе общественную память и совесть. Совершенные человеком жестокости, несправедливости, ложащиеся на совесть тяжким бременем, приводят к омертвлению каких-то участков памяти. Таким образом, хорошая память, психическое здоровье, нравственность и логика поступков - неразрывно связаны.

Не только и не столько личная значимость информации является регулятором ее отбора - сохранения и вытеснения. Память, как и другие психические функции, действует в поле социальных сил. Индивидуальная память не может быть объяснена в отрыве от памяти коллективной. Последняя хранит в себе образы прошлого, обладающие значимостью для народа и человечества. В ней удерживаются в тесном соседстве переживания - радостные и трагические. Память народа о прошлом - непременное условие его духовного здоровья. Образ Христа, невинно страдающего, оказывается в центре религиозного сознания миллионов людей, несмотря на его способность вызывать мучительную жалость, чувство вины, укоры совести. Но образ Христа не вытесняется и не забывается потому, что в сочетании с другими компонентами религии, такими, как вера в воскресение и искупление, это образ способен укреплять веру, надежду и любовь в сердцах людей. Образ войны, принесшей огромные жертвы и страдания, не забывается, потому что через него народ осознает свое единство, место в истории.

Анализ забываний и других аномалий обыденной жизни - несомненная заслуга Фрейда. Но его концепция не бесспорна. Главное возражение против нее в том, что процессы концентрации и рассеивания информации, а, следовательно, процессы припоминания и забывания, синтез и распад продуктов психической жизни, по крайней мере, равновероятны, равновозможны. Способность помнить и способность забывать - необходимые компоненты душевного здоровья. Иногда усилие необходимо, чтобы вспомнить, а иногда - чтобы забыть!

К тому же неверно представлять забывание как единичный, изолированный акт, не связанный с общими тенденциями изменения психики.

Жизненные установки, ценностные ориентации, существенным образом влияют на процесс переработки информации, безотносительно к ее непосредственной эмоциональной значимости.

Подходя к забыванию с точки зрения общих физических законов, нельзя ограничиваться указанием на его конкретные причины. Забывание есть проявление универсальной тенденции рассеяния информации, т. е. функция энтропии. В этом смысле оно беспричинно, т. е. столь же естественно и фундаментально, как и сохранение информации. Забвение, исчезновение, смена старого новым - имманентны ходу времени. Нужны специальные усилия для того, чтобы сохранять и умножать информацию. Вытеснение нельзя представлять себе как механическое удаление из памяти ненужного. Забывание - сторона более сложного процесса "свертывания" информации, ее концентрации.

Анализируя оговорки, Фрейд обнаруживает и здесь механизмы смещения, сгущения, символизации, действующие через посредство смысловых ассоциаций, игры слов. Нечаянные действия, потери и "запрятывания" вещей он объясняет скрытым механизмом, бессознательным желанием. Как-то неловким движением он смахнул со стола и разбил чернильницу и почувствовал при этом странное удовлетворение. Анализ ассоциации быстро наводит на след подавленного желания: освободиться от старой чернильницы, чтобы друзья поскорей подарили новую.

Несчастные случаи, связанные с самокалечением и приводящие иногда к гибели человека, Фрейд рассматривает, как проявление карающей функции "сверх-я", совести. "Сверх-я", действуя вопреки принципу удовольствия и даже инстинкту самосохранения, наказывает "оно", например, причиняя боль якобы "нечаянным" ударом головы о притолоку или поранением пальца кухонным ножом.

Психопатология обыденной жизни приводит к важному вопросу о душевном и психическом здоровье человека. Этот вопрос не был четко сформулирован Фрейдом. Его работы ориентированы, вообще говоря, исследовательской, а не лечебной целью. Фрейд воздерживался от формулирования критериев душевного здоровья. Скорее, он подчеркивал относительность различий между здоровьем и болезнью, нормой и патологией. И, тем не менее, психоанализ дает основание ставить вопрос о душевном здоровье не только в практически-бытовом, но и в социально-антропологическом плане.

Душевное здоровье состоит в уравновешенности и сбалансированности психических процессов, и основных структурных элементов психики: сознания и бессознательного, "я", "оно" и "сверх-я". Здоровый человек владеет своим психологическим аппаратом. Он способен удерживать механизмы защиты под контролем сознания. Важный компонент психического здоровья, по Фрейду, - способность к сознательной переработке впечатлений, т. е. доминирование "я" над "оно".

Из психоаналитического метода следует признание известных прав бессознательного и прав "оно", которые не должны ущемляться сознанием "я" и "сверх-я". Человек должен стараться быть в хороших отношениях со своим бессознательным. Следует прислушиваться к своим настроениям, не отбрасывать как "мусор", случайные мысли, намерения, фантазии и даже сны. Грубое обращение с бессознательным, невнимание к его требованиям и сигналам может стать источником беспокойства, озабоченности. Регулярная психическая зарядка - игра, шутка, беседа - важные условия поддержания здоровья. Излишняя внутренняя запрограммированность, отказ от удовлетворения "случайных" желаний не способствует поддержанию душевного здоровья. Доставить себе иногда удовольствие, потратить деньги на развлечение или какой-нибудь пустяк вполне разумно, если мы не хотим, чтобы подавленное "малое желание" увеличило и без того большой груз вытесненного.

Нужно внимательно относиться к странностям, капризам бессознательного. Например, пациент жалуется на навязчивую привычку считать окна в домах или часто возникающую, хотя и лишенную эмоциональной окраски мысль - ударить человека. Психиатры старой школы стали бы убеждать пациента, что считать окна - глупо, а бить человека - аморально. Фрейд так не поступает. Он в какой-то мере солидаризуется с пациентом, признает серьезность, значимость этих, на первый взгляд, бессмысленных и аморальных побуждений. Он старается выявить их скрытый смысл, найти подавленное желание и поставить его под контроль сознания.

Моралисты прошлого предъявляли к личности неоправданно жесткие требования: не только не совершать дурных поступков, но и не иметь дурных мыслей, дурных фантазий и желаний. Один римский император приказал даже казнить своего подданного за то, что тому приснилось, будто он убил императора. Он поступил несправедливо. Ему бы следовало поинтересоваться, что означало это сновидение. Если даже какой-нибудь сон или фантазия имеют преступный смысл, уместно будет вспомнить Платона, который говорил, что добродетельный человек ограничивается тем, что ему снится, в то время как дурной человек это делает. Подавлять желания и фантазии - не лучший способ от них избавиться.

Правильнее будет, сосредоточив внимание на "дурной" мысли, ввести "отщепленное" желание в целостный душевный контекст, переосмыслить его. Чрезмерно жесткая требовательность к собственной психике отрицательно сказывается на развитии личности - также, как распущенность и безответственность. Во всем нужна мера. Усиленное акцентирование идеальных целей в противовес реальной направленности поступков, столь же опасно и нездорово, как и отсутствие идеалов. Напряжение между "я" и "оно", "я" и "сверх-я", или, если говорить более привычным языком, противоречия между разумом и желанием, желанием и долгом, идеалом и реальностью могут быть плодотворными, так как они заставляют человека искать, совершенствоваться, преобразовывать действительность. Но эти напряжения при отсутствии реалистической стратегии и регулярной разрядки способны невротизировать личность, попусту истощать жизненную энергию. Скромность, стыдливость считаются хорошими качествами. Но чересчур сдержанные люди, боящиеся выговаривать вслух свои интимные проблемы даже с друзьями - рискуют приобрести невроз. "Выговаривание" тревожащих мыслей дает хорошую разрядку. В дружеской беседе любую проблему можно осмыслить шире и глубже, чем наедине. Каждый может стать психотерапевтом для другого.

Значение психогигиенических идей Фрейда снижается из-за того, что он не старался осмыслить их в социальном и духовно-этических аспектах. Душевное здоровье неразрывно связано с образом жизни людей, уровнем культуры народа, соблюдением законности, от которых зависят частота, глубина, массовость травмирующих впечатлений.