Зеленые Холмы Земли. Беглецы

 

«Смерть сядет напротив меня, свое место покинув.

Песок не отметит ее незаметных следов.

Посмотрит в глаза мне, в костер сухих веток подкинув,

И вздрогнет, услышав смех, ей неизвестных богов…»

«Ангел Дома Огня» А. Коробейщиков

 

Они не нашли Коврова ни на Семинском перевале, ни на Телецком Озере. Ни в одном месте, о котором Адучи рассказывал Мальцеву, как о Местах Силы Тай-Шин, его не было. Теперь два отверженных Харта-беглеца сидели на берегу слияния двух рек — Катуни и Чемала. Могучие реки уже давно освободились от душного плена ледяного покрытия и теперь шумели, наслаждаясь обретенной свободой. Мальцев наблюдал, как обнаженный по пояс Скоков склонился над водой, зачерпывая ее руками и растирая свое крепкое, перетянутое канатами жил, тело.

— Борис Леонидович, а что означает эта татуировка на спине? Это иероглифы?

Ронин еще раз с удовольствием окатил себя ледяной водой и, фыркая и отплевываясь, повернулся к Мальцеву.

— Это печать, благодаря которой я стал Хартом.

Мальцев удивленно кивнул:

— Это что, знак отличия или так помечают всех Хартов?

Полковник рассмеялся.

— Да нет, к Хартам этот знак не имеет никакого отношения. Я обзавелся им раньше. Он символизирует принадлежность к определенному типу мироощущения, чуждого политике безопасности Системы.

— А-а, понятно, — Владислав прищурился, — какая-то религия? Японская? Буддизм? Синто?

Ронин грустно покачал головой.

— Нет. Это другое…

— Не хотите говорить об этом?

— Теперь уже все равно, — Скоков подошел к молодому попутчику и сел рядом. Одеваться он не стал и теперь от кожи шел пар, создавая иллюзию, что человек загорался изнутри. — Это было давно, в восьмидесятых годах. Я тогда работал в Комитете госбезопасности, и меня направили в составе специальной дипломатической миссии КГБ в Японию, в качестве технического эксперта. Помимо моей непосредственной технической деятельности мне приходилось выполнять еще кое-какую специфическую работу в интересах Советского государства. Так вот, волей случая, я оказался в одном из прибрежных городов во время наводнения, цунами.

Скоков облизал пересохшие губы, как будто воспоминания оживили те ужасы, которые пришлись на долю человека, которого застало на берегу моря страшное цунами. Мальцев терпеливо ждал продолжения, деликатно помалкивая. А подполковник задумчиво смотрел на шумные буруны горной реки в нескольких метрах от себя, словно забыв о своем повествовании, и погрузившись в навеянные им грезы. Наконец он снова заговорил.

— Это было жуткое зрелище. Невероятно жуткое и невероятно красивое. Все в воздухе вдруг затихло, будто в преддверии смерти и разрушения. Люди, которые уже поняли что происходит, начали кричать и в спешке покидать берег. А те, кто не понял, попали под это настроение и тоже впали в панику. Послышались крики, и произносилось часто одно страшное слово, которое в переводе с японского означало «Большая, Всесокрушающая Волна». Я тогда посмотрел на море и увидел, что оно изменило свой цвет. Стало темным и угрюмым. Вода стала стремительно уходить от берега, словно где-то в морских глубинах открыли огромный сточный люк. А потом возник звук. Низкий, гулкий и очень неприятный. Казалось, он сотрясает и небо и землю. Это был даже не звук, ощущение звука — видимо какое-то инфразвуковое излучение. У меня прихватило сердце и я упал на песок. Я не мог бежать вместе со всеми. И тогда я увидел Волну. Она возникла на горизонте темной полосой и становилась все больше и больше. Я понял, что это конец. Не помню, что тогда я испытывал больше — страх или восхищение. Зрелище было убийственно красивым… Я даже не могу подобрать слов для его описания. Волна была пронзительно изумрудного цвета, и она все возвышалась и возвышалась над линией горизонта сплошной стеной. А потом, как мне тогда показалось, у меня начались видения, вызванные инфразвуковым излучением. Я видел людей в белых кимоно, которые стояли прямо на берегу и смотрели на Волну, не испытывая страха. Мне даже показалось, что они специально оказались здесь для того, чтобы встретить эту Волну. Они ждали это цунами, они знали о нем заранее. И оно их не пугало! Понимаешь?

Мальцев, завороженный рассказом Харта, пожал плечами. Перед его внутренним взором одетые в белое обреченные люди встречали свою смерть на волне предельного эмоционального восторга. Восторга смертельной красоты. Ронин прочитал его мысли и улыбнулся.

— Да, это была бы достойная смерть. Не в панике, а в молчаливом преклонении перед могуществом природы и восхищении ее красотой. Но я должен разочаровать тебя — никто из этих людей не погиб. Так же как и я.

— Они спасли вас?

Скоков задумался на несколько секунд.

— Можно сказать и так.

— Но как же вы выжили?

Ронин развел руками.

— Не знаю. Это выше моего разума.

— А кто были эти люди?

Харт опять задумчиво посмотрел на бликующую на солнце воду.

— Это были «саньины», тайный японский религиозный орден. Они поклоняются Богу моря. Каким-то шестым чувством они узнают о приближении цунами и прибывают в это место за несколько часов до появления Волны. Если им удается, они сообщают об этом людям. А потом уходят на берег и встречают ее там.

— Но как они остаются в живых? Ведь это же невозможно. Насколько я знаю, цунами сметает все на своем пути?

Ронин загадочно улыбнулся.

— Никто этого не знает. Более того, в Японии эта культура неизвестна никому, поэтому в саньинов никто не верит. А если в них никто не верит, значит, у них уникальная возможность не соответствовать человеческим законам.

— Но ведь цунами это не человеческий закон. Это объективный закон природы.

— Что может знать об объективных законах природы человек, ум которого изначально настроен на создание крайне субъективного мира вокруг себя?

— То есть, вы хотите сказать, что ограничения человеческого ума мешают нам выжить во время цунами?

Харт удивленно посмотрел на собеседника.

— И это говорит человек, который разгромил офис «информационных киллеров», придя туда в теле Сновидения?

Мальцев смутился.

— Сновидения это одно. А цунами это совсем другое.

— Ты думаешь? — Скоков подмигнул Владу, — ладно, это долгая и философская беседа. Я на самом деле не знаю, как саньинам удается миновать разрушительную силу цунами, но они это делают. Старейшины Саньин говорят, что монахи обуздывают силу Волны и оказываются на ее гребне. Я думаю, что сила саньинов связана с использованием инфразвука, который появляется при возникновении цунами. Именно поэтому меня очень интересует культура Тай-Шин.

— А при чем здесь Тай-Шин? — изумленно спросил Мальцев.

— Видишь ли, саньины не просто спасли меня. Они сказали, что если я смог увидеть Волну и поразиться ее истинной красоте, значит, Бог моря призвал меня на берег, и значит я тоже саньин. Я очнулся спустя несколько дней в монастыре ордена. Потом, на протяжении года я изучал искусство саньин, пока меня не нашли сотрудники КГБ. Меня долгое время считали погибшим, а потом каким-то образом через своих осведомителей они вычислили район первого цунами, где я должен был получить посвящение в монахи, и вернули в СССР. А потом в стране начался сумбур и вместо расследования, меня назначили на очередной пост. Саньином я не стал, но и обычным человеком уже не был. А потом появились Харты…

Они встали и пошли вдоль реки.

— А причем здесь все-таки Тай-Шин? — повторил свой вопрос Мальцев.

— Насколько я знаю, тайшины используют техники, чем-то похожие на техники саньинов. Только в отличие от японских монахов, они используют не силу цунами, а силу молний.

Мальцев кивнул. Он помнил, как Адучи рассказывал ему об этом.

— Да, это верно. Молния в Тай-Шин считается особенным символом. Она как-то связана с древним славянским культом Перуна, Громовержца. И с волками это тоже как-то связано. Согласно мифам, волки были верными помощниками Перуна.

Ронин пожал плечами.

— Представляешь, какой электромагнитный потенциал скрыт в молнии? Я думаю, это будет похлеще цунами.

— Так вы поэтому искали Адучи? Хотели продолжить обучение?

— Мы же уже говорили об этом. Человеческое общество сходит с ума. Система агонизирует. Скоро, очень скоро все прекратиться. Ты же видишь, природные катаклизмы растут в геометрической прогрессии. Только люди стараются этого не замечать. Все утешают себя мыслями о том, что на их век порядка в мире хватит. Все погрязли в какой-то отупляющей истеричной суете, порожденной сбоями в Системе. Социум начал выплескивать на поверхность все самое мерзкое, что скрыто в человеке. А такое бывает только перед глобальными переменами.

Ронин пристально посмотрел на Мальцева, и печально добавил:

— Я — Харт. Я лучше других знаю, что это такое. Люди думают, что Последняя Битва будет напоминать эпизод из «Звездных Войн», когда сотни космических крейсеров зависнут на небосводе и закованный в черные доспехи Дарт Вейдер скрестит лазерный меч с одним из последних воинов Джедай. На самом деле Война уже давно идет, просто люди, увлеченные своими бытовыми проблемами, не видят ее вокруг и внутри себя. Эта Война выкашивает людей тысячами, сотнями тысяч, но люди, как муравьи, занятые своей работой, упорно пытаются не замечать происходящего.

Скоков вдруг остановился и тихо произнес, будто доверительно озвучивая свою детскую мечту:

— Теперь я знаю, чего я хочу. Хочу стать свободным. Я хочу научиться проходить сквозь разрушающую Волну, любуясь при этом ее роковой красотой.

Мальцев задумчиво разглядывал своего попутчика.

— Странно. А ведь Ковров когда-то тоже использовал аналогию с муравьями. Как думаете, это случайное совпадение?

— Не знаю. Только теперь это все уже не имеет значения. Коврова мы не нашли. А это была единственная зацепка за тайшинов.

— Как? А я? — Мальцев растерянно улыбнулся. Ронин шумно вздохнул.

— А мы с тобой — два недоученных беглеца. Нас вообще скоро найдут Харты. Я не могу бесконечно ускользать от них. Боюсь, они уже где-то поблизости.

Скоков осмотрелся по сторонам, не то любуясь окружающей природой, не то высматривая посторонних.

— Кстати, Влад, а почему мы приехали в Чемал?

Мальцев пожал плечами.

— Мы же ездим по всем местам, где я бывал с Ковровым. Здесь мы были несколько раз. Он очень любит заезжать в эту церквушку на острове, рядом со скитом.

Они уже заходили в церковь, построенную на небольшом островке посреди Катуни. Согласно истории, именно на этом островке проводил время в молитвах один из первых миссионеров на Алтае. Здесь же, прямо на одной из скал, был высечен облик Богородицы с Младенцем. Местные жители утверждали что это — естественное образование, отмечающее избранность этого места, и лишь немного подправленное руками человеческих мастеров. Церквушка была совсем крохотной, но ощущение силы угадывалось в ней даже для обычных туристов, не владеющих сверхчувственным восприятием, которым обладали два Харта, тоже посетившие ее под видом случайных проезжих.

— И куда дальше? — отстраненно спросил Ронин, кивая Мальцеву.

— Есть… еще одно место, — Влад мучительно вспоминал время своего обучения и все то, что было связано с его отношениями с Адучи, — правда я там не был, только слышал.

Ронин с тщательно скрываемой надеждой смотрел на него, понимая, что момент встречи с преследующими их Хартами — это всего лишь вопрос самого ближайшего времени.

— Он что-то рассказывал мне про какой-то поселок староверов. Там живут потомки тех людей, которые стекались сюда со всей Руси в поисках Беловодья. Так вот, якобы в этом поселке, остались еще несколько семей, последователей древней традиции.

— А как они связаны с Кланом Волка?

— Не знаю, — Мальцев пожал плечами, — но Максим говорил, что бывал там с тайшинами и не раз. Что-то мне подсказывает, что он опять мог уйти туда. Во всяком случае, мне больше нечего вспоминать. Этот поселок — единственная зацепка.

Скоков поморщился.

— А он не говорил тебе, где этот поселок находится?

Мальцев хмыкнул.

— Такие вещи в Тай-Шин не обсуждаются. Он не говорил, а я и не спрашивал. Знаю лишь, что где-то на Укокском плоскогорье.

Скоков присвистнул.

— Ничего себе! Это знаешь, какая территория?

— Да тут и не только в это дело. Даже если знать его координаты, найти его не так-то просто. Будто этот поселок находится… ну, не совсем в этом мире что ли… Попасть туда можно только в определенное время суток. Днем идешь — и не видно ничего, а в сумерках идешь — дома стоят.

Скоков засунул руки в карманы и мрачно хмыкнул.

— Ну, значит все! Отбегались.

Мальцев закусил губу, вспоминая.

— Постойте, Макс меня как-то знакомил с одним человеком. Не помню, как его зовут, но прозвище у него какое-то вроде «Алыпыч». Так вот, Ковров говорил, что этот человек знает туда дорогу.

— А где он живет, этот Алыпыч?

— Максим нас познакомил в Тюнгуре. У Алыпыча там есть небольшой домик.

— И ты думаешь, он нас поведет?

— Не знаю. Но попробовать-то стоит. Что нам терять-то?

Скоков хмуро кивнул.

— Это точно. Терять нам нечего. Ну что, попробуем прорваться в Тюнгур?

 

Аксумаи сидел на скамейке вкопанной около дома и с любопытством рассматривал двух приезжих, стоявших перед ним.

— Нам сказали что вы «Облачный шаман»? Что это значит?

Алтаец прищурил и без того узкие глаза.

— Люблю смотреть на небо.

Скоков улыбнулся.

— Какой-то философ сказал: «Созерцание неба приносит просветление духа».

Алтаец фыркнул.

— Не, я просто смотрю на облака, читаю их. Все по ним рассказать могу.

— А про нас можете рассказать? — спросил Мальцев.

— Конечно, могу, — закивал головой алтаец, — облака над вами грозовой тучей висят. Опасность грозит.

— А что за опасность? — Скоков внимательно рассматривал его, и Мальцев понял, что Харт пытается проникнуть в его мысли. — Люди?

— Не совсем, — алтаец ежится, — с виду вроде бы люди, а внутри не совсем.

— Это как это? — судя по растерянному лицу Харта, Мальцев решил, что ему не удается осуществить привычный маневр.

— А так, кажется что это человек, а за лицом человеческим — другое.

— Это как у оборотня? — Скоков явно был озадачен своей неспособностью прочитать мысли этого деревенского жителя.

— Нет, оборотни другие, — алтаец смеется, — у них за человеческим лицом пустота. Да и не бывает оборотней никаких. Сказки все это.

Мальцев наклонился к нему.

— А вы меня не помните?

Алтаец неуверенно улыбается.

— Нет. Не помню.

— Нас Максим Ковров знакомил. Я его друг.

— Максим?

— Ну, Адучи. Два года назад.

— А-а. Помню. Да, помню, конечно.

— А Адучи здесь часто бывает?

— Нет, не часто.

— А последний раз давно был?

Алтаец как-то хитро смотрит на них.

— Несколько дней назад был.

Скоков придержал рукой Мальцева, который от волнения, даже пошатнулся.

— А куда он поехал?

Алтаец прищурился.

— А вам зачем?

— Мы его ищем.

— Зачем ищите?

— Нам с ним очень нужно встретиться. Очень!

Алтаец перевел взгляд со Скокова на Мальцева.

— Ну, если вы друзья…

— Да-да, мы друзья!

Аксумаи опять посмотрел на Скокова, и полковник отшатнулся от этого взгляда. Ему показалось, что хрупкий алтаец сам заглянул в его душу, прочитав все его сомнения, страхи и мотивы.

— Он ушел в Аладжу.

— Аладжу? Что это?

— Вам туда проход закрыт.

— Но нам, правда, очень нужно встретиться с Адучи!

Алтаец усмехнулся.

— Вам не нужен Адучи. Вам нужны другие. Те, кто его обучал. Так?

Скоков понял, что с этим человеком нужно быть откровенным. Что весь этот деревенский антураж — балаган и притворство, и что за обликом простоватого деревенского жителя, которого никто здесь особо не знал, возможно, скрывался один из них — оборотней, адептов древнего Клана Волка.

— Да вы и сами все знаете… — проговорил он тихо, — все ведь очевидно.

Аксумаи вздохнул.

— Да, я знаю. Я отведу вас, но вы должны знать — вход в Аладжу пролегает через страшные места. Там вы встретитесь со своими самыми низменными желаниями и страхами. Они могут убить вас.

Скоков развел руками.

— Если мы вернемся, нам уже точно ничего не поможет.

Алтаец хмыкнул.

— Ну что же, если так, проходите в дом. Завтра на рассвете мы отправляемся в путь.

 

Они ехали на конях вдоль скалистой гряды. Скоков ехал рядом с Аксумаи, а Мальцев чуть в стороне, не мешая их разговору.

— Почему вы охотитесь на Джаксинов? — Аксумаи с любопытством разглядывает попутчика. Первый раз он видит Харта так близко.

— Я?

— Ну нет, такие как вы? Почему вы преследуете нас?

— Вы имеете в виду Сумеречных Людей? — лишенный возможности читать мысли собеседника, Скоков чувствует себя оглохшим и ослепшим. Алтаец кивает.

— Потому что Сумеречные Люди гораздо опаснее обычных отступников. Чужаки для Системы это всего лишь напуганные своими новыми способностями люди. А дети Сумеречного Рода могут не только сами уходить за грани видимого мира, но и уводить за собой других. Харты выискивают эти тропы, потому что там, где свободно ходит в оба направления один, могут впоследствии пройти миллионы!

Алтаец опять улыбается.

— Мы никого не ведем за собой. Мы считаем, что человек должен сам принять свою свободу и выбрать себе направление движения.

Скоков ухмыляется.

— Да, Клан выбрал себе очень интересную стратегию — мифотворчество. С одной стороны — никакой конкретики, с другой — толчок к осознанию своей зависимости от Системы. Может быть, именно поэтому Клан до сих пор и существует?

— Возможно, — уклончиво ответил Аксумаи, поглаживая своего коня по шее, — на протяжении столетий люди считали тайшинов грозными воинами, шаманами-оборотнями. Но, мало кто знает, что на самом деле тайшины это сказочники, божественные шуты Акан, которые существуют, чтобы не дать людям закиснуть в своей сводящей с ума серьезности.

Скоков обернулся на Мальцева, кивком головы спрашивая у него как дела. Получив в ответ поднятый кверху большой палец, он опять повернулся к проводнику.

— А почему вы согласились нас отвести в Аладжу?

Алтаец сжал губы, так, что создавалось впечатление, что он сдерживается, чтобы не рассмеяться.

— Все меняется. Люди иногда становятся Кхартами, Кхарты иногда становятся тайшинами. Может быть, вы пройдете…

— Что это значит?

Аксумаи пожал плечами.

— В Аладжу еще надо попасть. Вас ждут испытания. Встреча со своим темным Я. Выжить после этой встречи может лишь тот, кто сохранил внутри ощущение детской непосредственности, чистоты и легкости. Именно так становятся оборотнями.

— Впадают в детство?

— Да, — Аксумаи радостно кивает собеседнику, — в детстве мы играем. Мы можем становиться кем угодно: моряками, космонавтами, охотниками, зверями, невидимками. И только став взрослыми, мы становимся скучными и предсказуемыми. И у нас только одна история, которую знают все вокруг, и которая очень предсказуема и всегда грустно заканчивается.

Скоков озадаченно размышляет над услышанным.

— Аксумаи, а вот скажите, когда Сумеречные Люди рождаются в человеческом обществе, как они узнают друг друга?

Алтаец продолжает поглаживать коня, словно прикосновение к животному доставляет ему истинное удовольствие.

— Это самое главное. Когда Джаксины рождаются среди людей, то, что вы называете Системой, чувствует это. Поэтому она начинает окружать их своими путами гораздо сильнее, чем ребенка из Серединного Рода. Именно для этого и был создан Клан. Чтобы искать и забирать под свою защиту Джаксина. Поэтому у тайшинов особая система обучения. Поэтому и потрясения на пути сильнее. Вот единственное отличие Джаксина и Человека. И тот и другой обладают одинаковыми возможностями. Но просто один принадлежит к Народу Волка, а другой к Народу Собаки.

— Народу Собаки? — Скоков удивленно смотрит на проводника.

— Это условное название. Волк и Собака — две стороны одного целого. На самом деле человечество очень тесно связано с символом Пса.

— Ну хорошо, тогда получается что Джаксины и Люди — родственные линии?

— Джаксины тоже люди. Но с несколько иными целями и желаниями.

— Значит, Джаксины боятся того же, чего и люди?

Алтаец даже не стал поворачиваться, но Скоков понял, что тот без труда прочитал его мысли.

— Ты имеешь в виду черные тени?

— Да… — с трудом выговорил Харт.

— Черные тени это наследие прошлого. Они уже давно живут на этой планете.

— Кто они?

— Это не важно. Слова только все запутают.

— Но им можно противостоять?

Алтаец хмыкнул.

— Пока в вас есть это желание — противостоять, вы будете воевать. А воевать с призраками бесполезно.

Скоков выдержал выжидательную паузу.

— Можно просто не подчиняться им и все… — пробормотал алтаец и, рассмеявшись, чуть пришпорил своего коня, сразу вырвавшись вперед. Хартам пришлось догонять опытного наездника. Когда Скоков поравнялся с проводником, его разум занимал только один вопрос, и он знал, что его даже не стоило озвучивать — в этих горах для сознания тайшина не существовало никаких преград. Аксумаи конечно же уловил его настроение.

— Пока ты будешь пытаться умом понять кто они такие — эти тени, ты ничего не добьешься, потому что наш ум контролируется ими. Используй сердце. Когда наш ум умолкает — тени уже не могут нами управлять. Нужно лишь погрузить свой ум во внутреннюю тишину.

— А причем здесь Богиня? — Скоков торопиться задать проводнику все терзающие его на протяжении последних лет вопросы, — как она связана с этим невидимым порабощением? Почему Харты так бояться ее появления? Почему женщины прячутся за мужчин?

Алтаец фыркает, как будто превращая все эти важные вопросы одним только этим звуком в ничто.

— Вопросы про Богиню бесполезны, потому что они идут от ума, — повторил он, — Богиню можно познать лишь через сердце. И она никуда не уходила. Так что Харты ищут не там. Прикоснись к Богине, и все вопросы отпадут сами собой.

— Я готов… — пробормотал Скоков, подразумевая, что готов пройти любой обряд, связанный с Культом Вечной Женственности Тай-Шин. Но алтаец опять смеется. В этот момент их догоняет Мальцев, словно как раз для того, чтобы услышать эти слова:

— Это извечная проблема людей. Они считают, что для того, чтобы приобрести просветление и силу нужно куда-то идти и во что-то посвящаться. На самом деле все очень просто. Богиня скрывается, а не ушла или прячется. И скрывается она в наших сердцах. Вы сможете прикоснуться к ней только тогда, когда разглядите ее в женщинах, которые находится рядом с вами, — проводник обвел окружающее пространство рукой, — этот мир создан по образу зеркала. Все, с чем вам приходится встречаться в этом мире, является отражением вашего внутреннего мира. И поэтому раскрыть Богиню в себе вы можете, увидев ее отражение в женщинах, которые раскрывают ее в себе с вашей помощью. В этом тайна человеческих взаимоотношений. Открывать в себе Бога и Богиню с помощью внешних отражений, с помощью объединения сил. Когда люди поймут это и начнут уважительно относится к Богу и Богине в окружающих, помня, что это отражение внутренних потенциалов — человечество выкарабкается из пропасти и прекратит эту извечную войну друг с другом. Вот и все. Любовь — вот путь к спасению.

Алтаец подбадривающее кивнул ошеломленному полковнику и озадаченному кандидату в Тай-Шин и опять пришпорил коня.

— Нам нужно скакать, мы должны до вечера успеть добраться до одного места.

— Какого места? — спросил Мальцев, стараясь не отстать от собеседников. Ответом ему был смех Аксумаи.

 

— Это заброшенный поселок, — проводник кивает им на несколько домиков, видневшихся невдалеке, — вам нужно туда.

— А что там? — осторожно спросил Мальцев. Алтаец пожал плечами.

— Много чего. Я не знаю.

— А кто там живет? — Мальцев поднес к глазам ладонь и, прикрывшись ей от закатного солнца, пытался рассмотреть поселок.

— Не знаю, — повторил Аксумаи, — насколько я знаю, люди там уже давно не живут.

— И что дальше? — озадаченно спросил Скоков.

— Ничего, — просто ответил проводник, — просто переночуете там и все. А утром я буду ждать вас на этом самом месте.

— И все? — почти хором спросили Харты, переглядываясь друг с другом, — это и есть то самое испытание?

Алтаец глубоко вздохнул и отвернулся. Харты опять переглянулись. Было похоже на то, что алтаец просто не может себя сдержать, чтобы не рассмеяться или расплакаться.

— Идите, идите. Там ответы на все вопросы.

— Но это не Аладжа? — спросил Мальцев и тут же пожалел об этом вопросе. Аксумаи не выдержав, закатился таким продолжительным и заразительным смехом, что обоим его попутчикам стало откровенно жутковато. Отсмеявшись, Аксумаи вытер мокрые от слез глаза и пояснил свое поведение.

— Постоянно вспоминаю свою первую ночь в этом месте. Не могу сдержаться. Нет. Это не Аладжа. Это место которое… Да что я вам объясняю. Идите и все увидите сами. Единственный совет — ничего не бойтесь. Ни-че-го! Помните, все страхи не больше чем призраки и все они живут лишь в вашем уме. Идите.

— А что потом? — Мальцев обернулся, уже сделав несколько шагов вперед.

— Потом? — переспросил Аксумаи.

— Ну потом, когда мы вернемся завтра утром?

Аксумаи поднял вверх обе руки.

— Потом мы пойдем дальше, в Аладжу.

— А после Аладжи?

Проводник показал им большие пальцы рук поднятые вверх.

— Здесь, на Алтае много прекрасных мест. Нас ждут потрясающие Зеленые Холмы, Бесконечное Синее Небо и Океаны Света в Чертогах Тишины.

 

Два человека шли по лугу, глядя в направлении нескольких домов, утопающих в высоких кустах неизвестных растений. Вслед им махал рукой невысокий алтаец. Он больше не смеялся. Если бы они могли видеть его глаза, то сказали бы, что в них отражалась грусть и сочувствие. Он шептал им вслед пожелания удачи и ободряюще кивал головой.

Поселок был все ближе и ближе. Два человека не замедляли шаг. Они помнили последний совет своего загадочного проводника и теперь стремительно шли навстречу своей судьбе, улыбаясь и не произнося ни слова. Что ожидало их впереди, они не знали. Но это было уже не важно. Над лугом звучал оглушительный гул стрекота кузнечиков прячущихся в высокой траве.

Скоков чувствовал странное возбуждение внутри, которое было у него тогда, когда он лежал на берегу японского пляжа и смотрел на темно-зеленую Волну на горизонте, сопровождающуюся низким гулом, сотрясающим небо и землю. Он ускорил шаг и широко расставил в стороны руки. Ему казалось, что еще немого, и он пройдет сквозь стену Волны, угрожающей затопить этот воюющий мир вместе с его несчастными обитателями.

Мальцеву же мерещилась крохотная фигурка лысого человека около одного из домов. Харон?.. Ну что же, вот они и встретились. Так вот где он жил все это время? И ждал его… А кто это еще с ним? Не может быть! Ирина?… Мальцев рассмеялся и побежал вперед со всех ног, чувствуя, как бешено забилось сердце у него в груди. Так вот они самые сильные страхи? Плевать на них, что они стоят на самом деле?

Теперь можно. Он смеялся легко и беззаботно, как человек, которому больше нечего бояться в этом мире. Как человек, приготовившийся к последнему прыжку в Бесконечность.

— Ирочка, подожди, я иду за тобой. Скоро. Уже очень скоро…

Его тихий хриплый смех утонул в оглушительном стрекоте лесных сверчков.