Блок приема, переработки и хранения информации 4 страница

б) Принципы, обеспечивающие произволь
ную (непроизвольную) регуляцию психической
деятельности. Как известно, каждая высшая психическая функция имеет уровневую организацию. Идея уровней была высказана еще Дж.Джексоном в конце прошлого столетия и в настоящее время является общепризнанным положением и в физиологии (Н.А.Бернштейн, 1947; Н.П.Бехтерева, 1971 и др.), и в психологии (А.Р.Лурия, 1973 и др.). Наиболее четко выделены уровни произвольной и непроизвольной регуляции функций. Первый можно обозначить как уровень намеренного управления функций, в котором решающую роль играет речевая система, как возможность планирования и контроля, активного начала и прекращения, изменения темпа осуществления функции; второй — как уровень неосознанного автоматизированного управления, в котором речь или не принимает участия, или участвует лишь на первых стадиях формирования функции. Клинические, экспериментально-психологические и психофизиологические данные указывают на то, что произвольный уровень регуляции высших психических функций связан по преимуществу с работой левого полушария (у правшей), а непроизвольный, автоматизированный — с работой правого полушария.

Нейропсихологические исследования, выполненные А.Р.Лурия и его сотрудниками (1982), показали, что произвольная («речевая») регуляция движений и действий страдает главным образом при поражениях передних отделов левого полушария. У таких больных возникают элементарные или системные двигательные персеверации, отражающие нарушения произвольного контроля за отдельными элементами движения или всей двигательной программой в целом. Действие этого фактора в двигательной сфере является основой мануальной асимметрии (ведущей правой руки у правши).

Произвольное запоминание и воспроизведение вербального и невербального материала нарушается преимущественно при поражении различных структур левого полушария (Н.К.Корсакова, Ю.В.Микад-зе, 1982; Э.Г.Симерницкая, 1975, 1978 и др.).

Произвольная регуляция временных характеристик интеллектуальной деятельности в виде замедленности интеллектуальных операций, трудностей произвольного ускорения темпа выполнения задания, переключения с одного задания на другое наблюдается преимущественно у больных с поражениями левого полушария, не страдающих афазическими расстройствами (Е.Д.Хамская, 1982 и др.). Произвольная регуляция эмоциональных состояний реализуется преимущественно передними отделами левого полушария мозга (С.В.Квасовец, 1980, 1982).

Поражение правого полушария головного мозга в большей степени связано с осуществлением автоматизированных, непроизвольно регулируемых функций, в частности автоматизированного письма (А.Р.Лурия, Э.Г.Симерницкая, 1975; Э.Г.Симерницкая, 1978 и др.).

Таким образом, произвольный контроль за осуществлением различных двигательных актов, познавательных процессов и эмоциональных состояний в большей степени связан со структурами левого полушария, а непроизвольное управление — со структурами правого полушария мозга.

в) Принципы, обеспечивающие осознанность (неосознанность) психических функций и состояний.

Осознанность психической деятельности, понимаемая как способность субъекта дать отчет о собственном психическом процессе или состоянии, по-разному реализуется структурами левого и правого полушарий. Осознанность психических функций следует, по-видимому, понимать как определенный аспект психической деятельности, тесно связанный с речевой системой, так как осознание, или включение в семантические категории, требует участия языковых семантических конструкций и операций.

Как показали многочисленные наблюдения, в том числе и выполненные А.Р.Лурия (1969, 1973), поражения правого полушария значительно чаще, чем поражения левого, сопровождаются «нарушением непосредственного осознания человеком своего дефекта» (1978, с.5). Данный симптом, известный в клинике под названием «анозогнозии», может распространяться на зрительные расстройства (вплоть до слепоты или «фиксированной» гемианопсии), на двигательные нарушения (вплоть до гемиплегии), на расстройства чувствительности (включая неощущение боли). Во всех случаях больные недооценивают (или полностью отрицают) левосторонние нарушения чувствительной и двигательной сферы. Другим проявлением нарушения осознания собственных дефектов у правополушарных больных являются симптомы игнорирования левой половины тела и левой части зрительного и слухового пространства («аутотопагнозия»). В наиболее тяжелых случаях — на фоне делириозных и галлюцинаторных расстройств сознания — у больных возникает чувство отсутствия левой половины тела (или только руки, ноги, пальцев). Обычно все эти симптомы входят в клиническую картину нарушений схемы тела, включающей помимо описанных также и ряд других симптомов (нарушения узнавания позы и др.) (М.С.Лебединский, 1941; Н.Н.Брагина, Т.А.Доброхотова, 1981 и др.).

Нарушения осознания собственных дефектов при левосторонних поражениях мозга встречаются значительно реже. Некоторое сходство с анозогнозией имеется у больных с поражением лобных отделов мозга, которым свойственно снижение критики к собственному состоянию (А.Р.Лурия, 1966, 1982 и др.). Однако эти нарушения — иные по своей структуре. Большая осознанность собственных дефектов у левосторонних больных по сравнению с правосторонними характеризует и больных с афазическими расстройствами (А.Р.Лурия, 1969; Н.Нёсаеп, 1969 и др.).

Все эти данные свидетельствуют о различной роли левого и правого полушарий головного мозга в осознании внешнего (воспринимаемого экстерорецепторами) и внутреннего (воспринимаемого интерореценторами) мира.

г) Принципы, обеспечивающие сукцессивность (симультанность) в организации высших психических функций.

Сукцессивность, понимаемая как последовательная, развернутая во времени организация психического процесса, подчиняющаяся определенной программе, в большей степени связана с работой левого полушария головного мозга (у правшей). Симультанный принцип функционирования или организации психической деятельности преимущественно представлен в правом полушарии.

Преимущественное отношение левого полушария к динамическим, временным аспектам психической деятельности установлено различными авторами (А.Р.Лурия, 1969; Е.Д.Хомская, 1972 и др.). Больным с левосторонними поражениями мозга в большей степени свойственны симптомы адинамии как в поведении, так и в различных психических функциях в виде замедленности протекания интеллектуальной деятельности, снижения глазодвигательной активности при решении различных гностических задач, бедности и повышении латентных периодов речевых ассоциативных ответов (Л.Я.Балонов, В.Л.Деглин, 1976 и др.).

Связь правого полушария с симультанной организацией психических функций показана клиническими и экспериментально-психологическими исследованиями (Э.Кайро и др., 1982; Е. Л. Кок, 1967, 1975; M.While, 1972 и др.). Нарушение возможности объединения различных признаков в единое целое (гештальт) и нарушение образов предметов (эталонов), хранящихся в памяти, проявляются у больных с поражением различных (преимущественно задних) структур правого полушария в виде фрагментарности восприятия, различных видов зрительных агнозий (симультанной, предметной и др.).

Правополушарные больные обнаруживают более грубые расстройства и в операциях, требующих мысленного манипулирования с трехмерными объектами, вследствие распада симультанного синтеза. Нарушение симультанной организации различной по модальности информации лежит, по-видимому, в основе разного рода пространственных расстройств, в том числе нарушений рисунка, характерных для правополушарных больных (Я.А.Меерсон, 1982 и др.).

Перечисленные факторы, по-видимому, не исчерпывают все те принципы или стратегии, которыми характеризуется функциональная специализация левого и правого полушарий. Можно, вероятно, выделить и другие дихотомические принципы их работы. Важно, однако, подчеркнуть, что полушарные факторы имеют более сложную природу, чем региональные, и отражают более высокий уровень ин-тегративной работы мозга.

5) Факторы межполушарного взаимодействия.
Данные факторы определяют процессы взаимосвязи и взаимодействия левого и правого полушарий,
что обеспечивается структурами мозолистого тела и других срединных комиссур мозга.

Важность этого принципа (или принципов) функционирования мозга была продемонстрирована М.Газзанигой (1970) и Р.Сперри (1969) на модели «расщепленного мозга». Было установлено, что при рассечении мозолистого тела нарушаются не только двигательные координационные акты, но и различные психические функции. При этом возникает своеобразный синдром «расщепленного мозга».

Исследование больных с «расщепленным мозгом» показало существование различных вариантов парциального нарушения взаимодействия полушарий вследствие поражения передних, средних и задних отделов мозолистого тела (Л.И.Московичюте и др., 1982). Нарушение взаимодействия полушарий в клинике локальных поражений головного мозга может выражаться в виде патологической реципрок-ности полушарий, угнетения одного полушария другим (Л.Я.Балонов, В.Л.Деглин, 1976).

Закономерности взаимодействия полушарий, свойственные взрослому человеку, являются продуктом длительного онтогенетического развития. Э.Г.Си-мерницкой на детях с локальными поражениями головного мозга (1985) было показано, что вследствие несформированности межполушарных взаимодействий нейропсихологические синдромы поражения срединных структур у детей протекают иначе.

Систематическое изучение этого вида факторов еще только начинается, однако их важность для понимания целостной работы мозга как субстрата психической деятельности очевидна.

6) Общемозговые факторы, связанные с действием различных общемозговых механизмов, кровообращением,

ликворообращением, гуморальными, биохимическими процессами и т.д.

Общемозговые факторы влияют на общее функциональное состояние мозга как целого, изменяя протекание всех психических процессов и состояний (А.Р.Лурия, 1969, 1982 и др.).

Общемозговые факторы могут действовать как изолированно, так и в сочетании с другими, более региональными факторами. В связи с этим в нейропсихологии возникла проблема дифференциации локальных и общемозговых симптомов, которая особенно актуальна при исследовании травматических поражений мозга и послеоперационных состояний (О.А.Кроткова, 1978). Общемозговая нейропсихологическая симптоматика характеризуется, как известно, широким спектром симптомов, нарушением преимущественно динамических аспектов психических процессов, колебаниями в протекании различных функций. Эти изменения высших психических функций и составляют особый «общемозговой» синдром.

Изучение влияния общемозговых факторов на протекание высших психических функций имеет большое значение как для решения общих теоретических вопросов мозговой организации психической деятельности, так и для чисто практических целей диагностики различных мозговых поражений.

Помимо перечисленных, самостоятельное значение, по-видимому, имеют также факторы, связанные с работой глубинных структур головного мозга — стрио-паллидума, миндалины, гиппокампа, таламических, гипоталамических образований и др. Успехи стерео-таксической нейрохирургии открыли широкую возможность изучения роли этих структур в осуществлении высших психических функций. Работами Н.П.Бехтеревой и ее сотрудников (В.М.Смирнов, 1976 и др.) показано участие различных глубинных структур в реализации сложных психических функций (мнести-ческих, интеллектуальных) и эмоциональных состояний, что свидетельствует о справедливости концепции вертикальной организации мозговых структур, одни из которых выполняют роль «жестких», а другие — «гибких» звеньев мозгового обеспечения высших психических функций (Е.П.Бехтерева, 1971 и др.). Однако синдромный анализ поражения различных глубинных структур, изучение их роли в происхождении целостных нейропсихологических синдромов — еще дело будущего. Безусловно, однако, что эффекты раздражения или разрушения некоторых глубинных образований имеют латеральный характер, отражаясь преимущественно на речевых (сенсорных, моторных) или на наглядно-образных функциях (Н.К.Корсакова, Л.И.Мос-ковичюте, 1985 и др.). Следовательно, данные структуры можно рассматривать как обеспечивающие полу-шарные принципы работы мозга.

Все факторы, описанные в нейропсихологии, обладают рядом общих черт, а именно: их нарушение приводит к появлению целостного нейропси-хологического синдрома, в котором нарушения различных психических функций имеют общее основание; данные факторы обладают определенной автономностью, независимостью, что означает, что факторы отражают работу определенных автономных систем, характеризующихся собственными системными закономерностям^.

Разработка проблемы факторов в нейропсихологии неразрывно связана с дальнейшей разработкой концепции системной динамической организации высших психических функций, концепции функциональных систем применительно к высшим психическим функциям человека, с необходимостью ответить на два основных вопроса: 1) чем отличаются функциональные системы, лежащие в основе осуществления высших психических функций у человека, от функциональных систем, обеспечивающих психические функции животных; 2) в чем отличия функциональных систем, лежащих в основе различных психических функций (речевых, наглядно-образных и др.). Ответы на эти вопросы требуют прежде всего детального исследования проблемы факторов, изучения различных звеньев функциональных систем мозгового обеспечения психической деятельности.

В современной нейропсихологии различные факторы изучаются главным образом методом клинических наблюдений или методом синдромного нейропсихо-логического анализа. Дальнейшее углубление этого подхода с помощью математических методов (методов корреляций, математического факторного анализа и др.) открывает новые возможности для изучения структуры нейропсихологических синдромов.

Большие перспективы встают и перед психофизиологическими исследованиями проблемы факторов в нейропсихологии, перед изучением психофизиологических коррелятов нейропсихологических симптомов и синдромов, включая и те, которые возникают при поражении различных глубоких структур мозга.

Изучение функциональных систем, лежащих в основе высших психических функций, через факторы, ответственные за различные звенья этих систем, является важнейшим направлением исследования проблемы «мозг и психика», помогающим ответить на вопрос о том, каким образом из дифференцированных по способам функционирования мозговых образований складывается общая системная интегративная деятельность мозга как целого.

Е.Д.Хомскля нейропсихологический фактор:УРОВНИ АНАЛИЗА¹

Современная нейропсихология как наука о мозговой организации психических процессов может внести свой вклад в изучение генетических механизмов психики. Это предположение связано прежде с представлениями о нейропсихологических факторах — особых выявленных нейропсихологией биологических предпосылках реализации психических процессов. Как известно, А.Р.Лурия, разрабатывая проблему соотношения мозга и психики, выдвинул положение о нейропсихологических факторах как основе (общей радикале) нейропсихологических синдромов.

Факторный подход к изучению проблемы «мозг и психика» — принципиально новый для нейропсихологии — был сформулирован им в виде теории системной динамической локализации высших психических функций (А.Р.Лурия, 1962, 1963, 1973 и др.). Положение о нейропсихологических факторах занимает в этой теории центральное место. Именно оно открывает новые возможности для изучения биологических (в том числе и генетических) основ психики.

Что же такое нейропсихологический фактор? Как он соотносится с мозгом и психическими функциями?

В соответствии с представлениями А.Р.Лурия (1948, 1963), нейропсихологический фактор — это такая мор-фо-функциональная единица деятельности мозга, которая характеризуется определенным принципом работы (modus operand!) и поражение которой приводит к появлению целостного нейропсихологического синдрома (закономерного сочетания нарушений высших психических функций, объединенных единым радикалом). Каждый фактор, составляя звено соответствующей функциональной системы (или нескольких систем одновременно), ответственен за определенное звено (параметр) психических функций, также являющихся системными образованиями. Таким образом, согласно А.Р.Лурия, соотношение мозга и психики следует понимать как соотношение определенных мозговых структур и протекающих в них физиологических процессов (факторов) с определенными звеньями (параметрами) психических функций.

В долуриевский период развития нейропсихологии (и сейчас многими нейропсихологами на Западе) любая высшая психическая функция, понимаемая как определенная «способность» (писать, читать, считать говорить и т.п.), связывалась — как единое целое — либо с одним определенным участком мозга (узкий локализационизм), либо со всем мозгом безотносительно к каким-либо структурам (концепция эквипотенциальное™ мозга как субстрата психических процессов или антилокализационизм)². А.Р.Лурия впер-

¹ Хамская Е.Д. Изучение биологических основ психики
с позиций нейропсихологии // Вопросы психологии. 1999.
№ 3. С.31—38.

²Насколько живучи эти представления до сих пор, мож
но судить хотя бы по тому, что они тиражируются в извест
ных руководствах, например, в учебнике Петера Дууса
«Топический диагноз в неврологии» (М., 1996), выдержав
шем 6 изданий только на немецком языке.

вые в нейропсихологии стал рассматривать каждую психическую функцию как многозвенную комплексную систему, состоящую из многих компонентов (звеньев), и соотносить с мозгом не всю функцию, а отдельные ее составляющие. Тем самым А.Р.Лурия предложил принципиально новый подход к решению проблемы соотношения мозга и психики.

Что же именно понимается в Луриевской нейропсихологии под компонентами (звеньями, параметрами) психических функций? Вслед за Л.С.Выготским А.Р.Лурия считал, что высшие психические функции представляют собой сложные психологические системы или сложные виды сознательной психической деятельности, характеризующиеся сложным составом компонентов. Последние могут быть разделены на динамические и структурные. К числу динамических относятся различные процессуальные характеристики функции: временные (скорость, длительность, равномерность и т.д.) и регуляторные (подчинение процесса реализации психической деятельности определенной программе, контроль за ее выполнением по этапам и в целом). Динамические характеристики отвечают на вопрос о том, как осуществляется та или иная психическая функция (безотносительно к ее содержанию). Структурные компоненты характеризуют операциональный состав функции. К ним относятся различные операции: перцептивные, моторные (с перцептивными или моторными элементами), а также более сложные — наглядно-образные, пространственные, вербальные, математические и др. Эти операции — разные по сложности «умственные действия» — базируются на принципах работы соответствующих мозговых образований. Структурные компоненты зависят от содержания психической деятельности, от того что именно делает человек, какую (по типу) психологическую задачу он решает.

Изучение динамических и структурных компонентов психических функций (т.е. анализ их состава как сложных психологических системных образований) составляет самостоятельную актуальную теоретическую задачу нейропсихологии, сближающую ее по целям с общей психологией. Для самой нейропсихологии выделение компонентов психических функций важно прежде всего для понимания роли того или иного нейропсихологического фактора в их осуществлении.

Помимо упомянутых выше «ипостасей» в Луриевской нейропсихологии используется также психологический язык описания роли того или иного фактора в психических функциях. Для динамических характеристик используются такие наименования, как «фактор активности/инактивности», «фактор инертности/подвижности», «фактор спонтанности/аспонтанности» и др. Для структурных характеристик — «фонематический фактор», «кинестетический фактор», «пространственный фактор» и др. Более глобальные динамические и структурные аспекты реализации психических функций, связанные с работой целого полушария, обозначаются как сукцессивный и симультанный факторы.

Таким образом, в Луриевской нейропсихологии выделены три типа или уровня анализа нейропсихологических факторов: 1) морфологический (указание на те мозговые образования, поражение которых вызывает определенный синдром), 2) физиологический, функциональный (указание на те физиологические процессы, которые протекают в определенных мозговых образованиях и объединяются в единую функциональную систему, ответственную за психическую функцию), 3) психологический (указание на ту роль, которую играет данный фактор в осуществлении разных психических функций). В большинстве нейропсихо-логических работ используется язык психологического описания роли того или иного фактора в осуществлении разных психических функций (т.е. в генезе нейро-психологического синдрома). Можно предположить, что нейропсихологические факторы отражают генетические механизмы психической деятельности, т.е. что генотип влияет на психические явления через морфо-функциональные образования мозга. Для этого предположения имеется ряд оснований.

Первое. Как известно, нарядус выдающимися способностями (к. музыке, живописи, математике и др.), которые А.Р.Лурия называл «плюс-симптомами», у нормальных людей нередко обнаруживаются определенные дисфункции (низкий уровень выполнения тех или иных видов деятельности) или «минус-симптомы». Степень дисфункции у таких людей существенно ниже той, которая наблюдается при локальных поражениях мозга, однако она достаточна, чтобы создавать определенные трудности в обучении. Нейропсихоло-гический анализ такой «низкой нормы» — детей, плохо успевающих в обычных школах (им часто ставят диагноз ЗПР — задержка психического развития) проводился рядом авторов (Э.Г.Симерницкой, Т.В.Аху-тиной, Ю.В.Микадзе, Н.К.Корсаковой, Н.Г.Манелис и др). Была обнаружена нейропсихологическая факторная основа имеющихся у детей дисфункций, т.е. синдромный характер трудностей обучения. В работе Г.Б.Глезерман (1983) была выявлена прямая связь нейропсихологических факторов, лежащих в основе трудностей обучения у детей с ЗПР, с генетическими механизмами. Автором изучались дети 10—12 лет с трудностями обучения и их родственники, (родители, дедушки, бабушки, братья, сестры). Были выявлены «фамильные нейропсихологические синдромы», связанные с различными дисфункциями: дизлексией, пространственными, математическими, речевыми, затруднениями и др. Показано, принципиальное сходство дисфункций у детей и их родных, свидетельствующее об общих причинах этих дисфункций — недостаточности в работе определенных мозговых систем.

Автором выявлены нейропсихологические синдромы недостаточности работы задних (затылочных, затылочно-теменных), височных, лобных отделов мозга. Достоверность результатов подтверждена статистическим анализом. Эти факты могут служить аргументом в пользу существования генетической (фамильной) предрасположенности к определенному типу дисфункций (к «минус-симптомам»), или к фамильной генетической недостаточности в работе определенных нейропсихологических факторов. Эти данные дают также основание для предположения о существовании генов, специфичных для развития каждой области коры больших полушарий, с которыми связана дифференциация коры на структурные элементы: т.е. о существовании независимой генетической детерминации различных корковых зон. С этими выводами согласуется и общая логика формирования биоэлектрической активности мозга в онтогенезе — неравномерное формирование ЭЭГ в разных зонах коры со значительным расхождением по срокам и индивидуальной вариабельностью (Д.А. Фарбер, 1998).

Метод анализа родословных с успехом применяется в медицинской генетике при изучении фамильных заболеваний. В психогенетике он впервые (в 1936 г.) использовался Ф.Гальтоном (1996) в целях доказательства наследственности таланта на материале родословных выдающихся людей семейства Баха и др. Ф.Гальтон установил, что частота родственных связей талантливых людей значительно выше той, которую можно было ожидать при случайном распределении. В современной психогенетике генеалогический метод используется лишь в сочетании с другими (близнецовым, методом приемных детей др.) для разведения средовых и генетических влияний.

Вторая линия исследований, указывающая на су-шествование связи нейропсихологических факторов с генетическими механизмами, относится к области дерматоглифики. Как известно, кожа у человека развивается из тех же эмбриональных зачатков, что и структуры ЦНС, благодаря чему дерматоглифические узоры (на пальцах, ладонях, на подошве) могут быть использованы в качестве маркера особенностей организации ЦНС. Установлено, что у пишущих правой рукой узоры большей сложности наблюдаются на пальцах правой руки (прежде всего — на указательном). Обратные результаты, т.е. «зеркальная» асимметрия по отношению к популяционному большинству (более сложные узоры на пальцах левой руки) достаточно редки и у праворуких не превышают 10% (Н.Н.Богданов, 1997).

Для лиц, пишущих левой рукой, характерна противоположная картина. Эти данные свидетельствуют о связи феномена «правшества—левшества» с врожденными генетическими механизмами. В литературе на эту тему существуют различные мнения. Однако такие авторитетные исследователи как М.Ан-нет (1972) считают, что вклад генетической составляющей в полушарную организацию мозга очень велик. Следует отметить, что медицинская генетика уже давно использует дерматоглифические кожные узоры при изучении наследственных заболеваний, связанных с различными хромосомными аномалиями, поскольку установлено, что отклонения в характере кожных узоров всегда сопровождаются нарушениями морфогенеза ЦНС. Описана патологическая дерматоглифика при синдроме Дауна и других заболеваниях.

Дерматоглифические доказательства связи меж-полушарной организации мозга с генетическими механизмами хорошо согласуются с экспериментальными психологическими и клиническими данными. Литературные и наши собственные экспериментальные материалы указывают, что тип межпо-лушарной организации мозга может рассматриваться в качестве интегративного нейропсихологического фактора, отражающего характер полушарного взаимодействия в анализаторных системах. С типом меж-полушарной асимметрии, определяемым по трем анализаторным системам «рука—ухо—глаз» (правши, праворукие, амбидекстры, леворукие, левши) закономерно связаны особенности протекания различных психических процессов (эмоциональных, когнитивных, двигательных), т.е. целостный психологический синдром (Е.Д.Хомская и др., 1995, 1997). Тип межполушарной организации мозга можно, следовательно, отнести к синдромообразующим особенностям организации мозга человека, которые определяют характер и степень преобладания левополушарной или правополушарной стратегии в переработке информации и управление психическими процессами. У правшей и праворуких отмечается преимущественно левополушарный, а у левшей и леворуких — пра-вополушарный психологические синдромы.

Клинические наблюдения также свидетельствуют, что тип полушарной организации мозга относится к синдромообразующим мозговым структурам. Фамильное левшество у больного (т.е. наличие леворуких родственников) существенно влияет на характер нейропсихологического синдрома (на проявление речевых, пространственных нарушений и др.). На это указывают многие авторы, занимавшиеся изучением последствий локальных поражений головного мозга. Все эти сведения также могут рассматриваться как доказательство существенного вклада индивидуальных генетических программ в тип межполушарной организации мозга (Т.А.Доброхотова, Н.Н.Брагина, 1994; А.В.Семенович, 1991).

Известно также, что «семейная леворукость» проявляется у 72% леворуких мужчин и у 78% леворуких женщин, что опять-таки говорит о важной роли генотипа в феномене «правшества—левшества» (Т.А.Доброхотова, Н.Н.Брагина, 1994).

Все эти сведения также могут рассматриваться как доказательство существенного вклада индивидуальных генетических программ в тип межполушарной организации мозга.

Итак, имеется много оснований допустить, что различные по характеру и степени интегративности нейропсихологические факторы, т.е. определенные принципы работы мозговых структур, проявляющиеся в виде целостных психологических (в норме) или нейропсихологических (в патологии) синдромов, имеют генетическую обусловленность. Следует, по-видимому, допустить — помимо других — существование генетического уровня организации (и анализа) нейропсихологических факторов.

На современном этапе развития нейропсихологии проблема факторов как основы синдромов — одна из самых актуальных. Разработке этой проблемы придают большое значение не только сами ней-ропсихологи, но и представители других отраслей клинической психологии, считающие, что факторный (синдромный) подход, созданный в нейропсихологии на модели локальных поражений головного мозга, можно распространить и на другие виды патологии (Ю.Ф.Поляков, 1998). Однако изучение этой проблемы принципиально важно прежде всего для осмышления общих теоретических позиций самой нейропсихологии. Вводя понятие «нейропсихологи-ческий фактор» в теоретический понятийный аппарат нейропсихологии, А.Р.Лурия, к сожалению, не уточнил многих положений, касающихся данной проблемы, что — наряду со сложностью самой проблемы — создало возможности для их различного толкования. До сих пор, несмотря на ряд публикаций на эту тему (Л.И.Вассерман и др., 1997; Н.К.Корсакова, Л.И.Московичюте, \П5; Е.Д.Хомская, 1986, 1987, 1991; Л.С.Цветкова, 1995 и др.) в ней существует ряд дискуссионных моментов. Наиболее существенны два. Первый — вопрос о классификации нейропсихологических факторов, второй — об их природе.