Теоретические основы нейропсихологии 6 страница

Важнейшим методологическим принципом, объединяющим теоретические воззрения Л.С.Выготского и А.Р.Лурия, является принцип системного анализа психических явлений, изучения психических функций и сознания в целом как системных образований. Этот принцип был претворен в ряде важнейших положений, которые творчески разрабатывались А.Р.Лурия на протяжении всей его жизни. К их числу относятся перечисленные ниже.

1. Положения о системном строении высших психических функций, системном характере их развития и распада. Системное строение высших психических функций проявляется в их сложном многозвенном составе, в пластичном вариативном объединении компонентов и подчинении их инвариантной цели, достижение которой в различных условиях осуществляется различными психологическими средствами.

Системные закономерности развития высших психических функций состоят в детерминированном социальными факторами формировании этих функций как опосредствованных процессов, в постепенном изменении их компонентного состава, и появлении новых системных образований.

Системные закономерности распада высших психических функций — вследствие локальных поражений головного мозга — состоят в появлении «первичных» дефектов и их системных следствий, т.е. в возникновении единого нейропсихологического синдрома, в основе которого лежит нарушение определенного фактора (структурно-функциональной единицы работы мозга).

Эти положения о системном характере развития и распада высших психических функций составляют методологическую основу современной нейропсихологии.

2. Положения о системной организации работы
мозга как естественно-материалистической основы
(субстрата) высших психических функций.

Разрабатывая проблему «мозг и психика», А.Р.Лурия развивал идеи Л.С.Выготского о функциональных органах, или функциональных новообразованиях, создающихся в мозгу человека под влиянием социальных воздействий. Дальнейшее раскрытие этих идей привело А.Р.Лурия к созданию теории системной динамической локализации высших психических функций человека, согласно которой морфофизиологической основой реализации каждой психической функции является сложная функциональная система, состоящая из многих афферентных и эфферентных звеньев, которые размещены в различных отделах коры больших полушарий и в подкорковых структурах. Иными словами, в реализации каждой психической функции принимают участие не отдельные мозговые центры (что вытекает из концепции «узкого локализационизма») и не эквипотенциальные по возможностям мозговые образования (что соответствует концепции антилока-лизационизма), а мозг как совокупность многих дифференцированных структур, объединенных в различные функциональные системы.

Развивая идеи Л.С.Выготского о мозговых механизмах психических процессов, не сводимых к классическим условным рефлексам, А.Р.Лурия выдвигал идею о необходимости создания «психологически ориентированной физиологии» (1977), которая должна дать физиологическое объяснение психическим функциям как сложным системным образованиям.

3. Положения о смысловом и системном строении сознания. Как уже говорилось выше, А.Р.Лурия — вслед за Л.С.Выготским — распространял детерминистический социально-исторический подход не только на высшие психические функции, но и на сознание в целом (что, как известно, сохраняет свою актуальность и в наши дни).

Сознание характеризуется смысловым и системным строением. Смысловое строение сознания базируется прежде всего на языке, который играет решающую роль в формировании не только разных форм сознательной деятельности, но и сознания в целом. Согласно представлениям А.Р.Лурия, слово — единица сознания. «Ткань» сознания построена из значений слов, благодаря которым индивидуальное сознание «сотрудничает» с общественным.

Смысловое строение сознания складывается из индивидуальных значений слов, из субъективных аспектов значений; оно включает не только интеллектуальные, но и мотивационные и регуляторные компоненты, так как слово выполняет не только функцию отражения и обобщения действительности, но и функцию побуждения к деятельности, регуляции поведения.

Сознание — не простая совокупность психических процессов, а их системная (межфункциональная) организация, качественно иная по сравнению с составляющими ее компонентами. Сознание как особая динамическая метасистема находится в состоянии постоянного изменения, развития. В процессе его развития происходит изменение соотношения между различными психическими функциями,различными видами психической деятельности, в результате формируются новые интегративные системные образования (1979). В предисловии к монографии «Язык и сознание» А.Р.Лурия пишет, что он «целиком исходит в своем изложении из тех представлений о языке и сознании, которые в свое время были заложены Л.С.Выготским, и присоединяет к ним некоторые данные о развитии, протекании и распаде речевой деятельности» (там же, с.7).

Рассмотрение высших психических функций и сознания в целом как особых системных образований А.Р.Лурия, как и Л.С.Выготский, противопоставлял антисистемному, атомарному подходу, различным упрощенным объяснениям качественного своеобразия психического. А.Р.Лурия и Л.С.Выготский были активными противниками редукционизма всех мастей: в виде бихевиоризма, реактологии, рефлексологии, механистической физиологии и т.д. Эти предостережения как нельзя более актуальны и в наши дни.

А.Р.Лурия объединяет с Л.С.Выготским и общее понимание роли эксперимента в научной психологии. А.Р.Лурия полностью разделял известное положение Л.С.Выготского о том, что психология призвана практикой (экспериментом) подтверждать истинность своих гипотез. Однако и для А.Р.Лурия, как и для Л.С.Выготского, не существовал эксперимент вне теории, без соответствующего теоретического анализа. Оба были противниками «фельдшеризма» в науке — экспериментирования без достаточно ясных научных гипотез. Оба были блестящими экспериментаторами, доказавшими, что экспериментальному решению подлежат не только простые, но и сложные психологические задачи. Ими на различных моделях была продемонстрирована высокая эффективность двух основных экспериментальных подходов к решению психологических проблем, двух методов изучения психического явления, а именно:

а) через его формирование (экспериментально -
генетический метод);

б) через его распад, нарушение (эксперимен
тально-клинический метод).

Основные научные достижения А.Р.Лурия были результатом использования этих методических подходов.

Таким образом, именно с позиций психологической школы, созданной Л.С.Выготским и его соратниками, А.Р.Лурия на протяжении всей своей жизни творчески разрабатывал (как теоретически, так и экспериментально) такие важнейшие проблемы, как социальная (общественно-историческая) и биологическая (генетическая) детерминация психики, опосредствование высших психических функций знаками-символами (прежде всего речью), системная организация психических функций и сознания в целом, мозговая организация психических процессов, соотношение теории и практики и ряд других.

В целом А.Р.Лурия, как ученик и последователь Л.С.Выготского, активно участвовал в построении новой научной психологии. В 20—30-е гг. ее формирование шло в процессе борьбы с «объясняющей» психологией с одной стороны, и с «понимающей», описательной — с другой.

И в более поздние годы А.Р.Лурия наряду с другими учениками и последователями Л.С.Выготского (А.Н.Леонтьевым, А.В.Запорожцем, П.Я.Гальпериным, Д.Б.Элькониным и другими) продолжал разрабатывать единую теоретико-методологическую платформу, которая дала начало выходу из психологического кризиса и созданию новой психологической науки.Этот процесс продолжается и по сей день. Формирование психологии как научной дисциплины и в настоящее время в значительной степени находится под влиянием Л.С.Выготского и его верных учеников и последователей, одним из которых был А.Р.Лурия.

Говоря о роли Л.С.Выготского в творчестве А.Р.Лурия, нельзя не отметить особого отношения Александра Романовича к Льву Семеновичу. Это было почтительное, уважительное и одновременно теплое отношение к человеку, которого А.Р.Лурия считал своим учителем и которым он искренне восхищался. А.Р.Лурия неоднократно говорил о Льве Семеновиче как о самом выдающемся человеке, с которым ему приходилось встречаться в жизни. Это была оценка Л.С.Выготского и как ученого, который оказал решающее влияние на формирование научных взглядов А.Р.Лурия, и как человека, уникального по своим личностным качествам — интеллектуальным и нравственным.

В своей книге «Этапы пройденного пути. Научная автобиография» Александр Романович писал: «Не будет преувеличением назвать Л.С.Выготского гением. Более чем за пять десятилетий в науке я не встречал человека, который сколько-нибудь приближался бы к нему по ясности ума, способности видеть сущность сложнейших проблем, широте познаний во многих областях науки и умению предвидеть дальнейшие пути развития психологии» (1982, с.25). В одном из выступлений он повторил эту оценку, сказав: «Л.С.Выготский был гением, а мы в лучшем случае — таланты». Далеко не каждый учитель способен вызвать подобное отношение к себе: Александр Романович был учеником, не только достойным своего учителя, но и благодарным учеником. (...)

Личная дружба, связывавшая Л.С.Выготского с А.Р.Лурия (а также с А.Н.Леонтьевым), была тем фоном добрых человеческих отношений, который способствовал высокой творческой активности всей «тройки». Годы сотрудничества «тройки» были насыщены не только интересными творческими диспутами и совместными экспериментальными исследованиями, но и добрым дружеским общением.

Оценивая вклад Л.С.Выготского в психологическую науку, А.Р.Лурия писал: «За быстро промелькнувшее десятилетие... Л.С.Выготский успел создать психологическую систему, которая до сих пор не изучена полностью. Фактически все отрасли советской психологии, как в области теории, так и в области практического применения, находятся под влиянием его идей. Это десятилетие навсегда изменило направление моей собственной работы... К концу 20-х гг. цель моей дальнейшей деятельности четко определилась — я занялся развитием различных аспектов психологической системы Л.С.Выготского» (там же, с.44).

А.Р.Лурия всегда скромно считал себя лишь учеником Л.С.Выготского, что, безусловно, верно. Но это был ученик, во всех отношениях достойный своего учителя, сумевший творчески продолжить начатое Л.С.Выготским дело — перестройку психологии на научных началах. Благодаря работам и учителя, и его учеников психологическая школа Л.С.Выготского приобрела всемирную известность, и интерес к ней со стороны научной общественности и в настоящее время очень велик, потому что идеи этой школы обладают высокой эвристичностью, как это свойственно настоящей науке.

Т.В.АхутинА Л.С.Выготский и а.р.лурия: СТАНОВЛЕНИЕ НЕЙРОПСИХОЛОГИИ

Я хочу начать эту статью с воспоминания. В 1970 г. я закончила диссертацию, и мой руководитель Л.С.Цветкова решила показать автореферат Александру Романовичу Лурия. Он сделал лишь одно исправление: в том месте, где шла речь о детальной разработке принципов нейропсихологии, он вычеркнул свое имя и написал: «Л.С.Выготский». Мне казалось, что, поскольку речь идет о детальной разработке, здесь вернее назвать А.Р.Лурия, однако он сам думал иначе. Я со свойственной юным авторам решительностью поставила оба имени.

Вспоминая этот факт, я хотела бы не только привести еще одно свидетельство верности А.Р.Лурия своему другу и учителю, но и поставить вопросы: если А.Р.Лурия прав, то каков был путь Л.С.Выготского к детальной разработке принципов нейропсихологии? каковы ее основания? в какую общую теоретическую систему эти принципы входят? — поскольку ответы на них существенны не только для истории науки, но и в тактическом и стратегическом плане развития нейропсихологии (значимость целого для разработки частных вопросов, необходимость возврата к основаниям при каждом серьезном шаге развития науки).

Конечно, для ответов на эти вопросы у нас мало материала. Я имею в виду, во-первых, утрату ценных документов (записи клинических разборов, проводившихся Л.С.Выготским, которые хранила одна из учениц Л.С.Выготского Л.С.Гешелина, потеряны; мое поколение еще помнит клинические разборы больных, проводившихся А.Р.Лурия, существовали их магнитофонные записи, но они нигде не опубликованы), во-вторых, недостаточную разработанность архивов (огромный архив А.Р.Лурия до сих пор даже не описан, но я помню, что в связи с публикацией работы Л.С.Выготского «Проблема сознания» в 1968 г. Александр Романович говорил А.А.Леонтьеву, что у него много подобных материалов, а есть еще архивы Р.Е.Левиной, Н.Г.Морозовой и других учеников Л.С.Выготского), в-третьих, недоступность уже подготовленных материалов (...), в-четвертых, но не в-последних, почти полное отсутствие научно-исторических исследований сотрудничества Л.С.Выготского и А.Р.Лурия (на эту тему опубликовано лишь несколько работ (1981, 1982 и др.). И тем не менее, несмотря на эти обстоятельства, давайте попробуем обсудить известные и доступные материалы.

За отправную точку рассмотрения мы возьмем статью Л.С.Выготского 1925 г. «Сознание как проблема психологии поведения». Здесь Л.С.Выготский дал первый абрис психологии и, соответственно, первое самое общее решение соотношения социо- и биогенеза человеческой психики, сознания.

Воспроизведем предельно кратко логику Л.С.Выготского, выстроенную в противовес существовавшим теориям. По его мнению, человеческое поведение

Вопросы психологии. 1996. № 5. С.83—97.

может описываться через безусловные и условные рефлексы, но при этом теряется его специфика: понятие «рефлекс», одинаково применимое к характеристике поведения животного и человека, исчерпывающе для первого и недостаточно для второго. Первоначальная формула Л.С.Выготского такова: человеческое поведение отличается от поведения животного социальным опытом, историческим опытом и «удвоением опыта» — под последним Л.С.Выготский вслед за К.Марксом подразумевает возможность сознательно (в сознании) представить цель действия, при этом он ссылается на вынесенное как эпиграф статьи высказывание К.Маркса об отличии самого плохого архитектора от пчелы.

Л.С.Выготский ставит задачу объяснить, как рефлекторная реакция может стать чем-то качественно иным — тем, что позволяет понять удвоение опыта. Обсуждая данные физиологии, Л.С.Выготский вслед за Н.Н.Ланге и Ч.Шеррингтоном прозорливо выделяет роль круговой реакции и проприоцептив-ной связи в организации поведения. Впоследствии эти мысли вылились в представление о функциональной системе, а пока он делает следующий шаг, отталкиваясь от понятия «рефлекс».

Л.С.Выготский обращает внимание на то, что механизм рефлекторной реакции может быть иным, особым при оперировании словом. Поскольку словесный раздражитель может быть воссоздан, т.е. стать реакцией, а реакция — раздражителем, эти рефлексы становятся обратимыми. «Из всей массы раздражителей для меня ясно выделяется одна группа, группа раздражителей социальных, исходящих от людей. Выделяется тем, что я сам могу воссоздать эти же раздражители; тем, что очень рано они делаются для меня обратимыми² и, следовательно, иным образом определяют мое поведение, чем все прочие. Они уподобляют меня другим, делают мои акты тождественными с собой. В широком смысле слова, в речи и лежит источник социального поведения и сознания» (1982, т. 1, с.95). И несколько ниже: «Мы сознаем себя, потому что мы сознаем других», «сознание есть социальный контакт с самим собой» (там же, с.96).

В итоге Л.С.Выготский преобразует первоначальную формулу: исторический опыт и социальный опыт и сознание — все это частные случаи широко понятого социального опыта, и всем им присуща характеристика удвоенного опыта. Далее он делает вывод: «Сознание есть только рефлекс рефлексов. Таким образом, сознания... как особого способа бытия не оказывается. Оно оказывается очень сложной структурой поведения, в частности удвоения поведения, как это и говорится применительно к труду в словах, взятых эпиграфом» (там же, с.98).

Итак, в статье 1925 г. Л.С.Выготский приходит к тому, что сознание есть положенное внутрь социальное взаимодействие, и дает первое решение проблемы «мозг—сознание», выделяя роль слова в формировании человеческой психики: чтобы труд стал трудом, нужен механизм внеполагания цели действия, а он может быть построен только с помо-

² Много позднее А.Р.Лурия, изучая становление произвольных действий у детей, показал, что контроль над речевыми реакциями появляется раньше, чем над двигательными. Это же было подтверждено на материале вербальных и невербальных конфликтных реакций выбора. щью воспроизводимого материального знака, в частности слова¹.

После появления этого ядра теории Л.С.Выготского в «зоне его ближайшего развития» оказались и инструментальный метод, и понимание интериориза-ции, и разработка понятия функциональной системы, и новый подход к словесному значению. Однако первой на повестке дня стояла экспериментальная проверка роли слова (знака, психологического орудия) в организации человеческого поведения. Л.С.Выготский намечает сначала генетическую линию исследований, а затем в его план входит и изучение распада психических функций.

Развернутое подведение итогов работы по генетической части программы мы находим в книге Л.С.Выготского и А.Р.Лурия «Этюды по истории поведения. (Обезьяна. Примитив. Ребенок)», законченной не позднее лета 1929 г. Наиболее сложной здесь оказалась глава о ребенке, написанная А.Р.Лурия. В соответствии с их общим замыслом А.Р.Лурия должен был выделить в поведении ребенка «раздвоение линии его развития на натурально-психологическое и культурно-психологическое развитие» (1929, с.20). Под этим углом зрения он описывает данные как других авторов, так и группы Л.С.Выготского о развитии функций восприятия, памяти, внимания, речи и мышления. Как проявление натурально-психологического развития А. Р.Лурия рассматривает, в частности, выделенный Ж.Пиаже феномен эгоцентризма мышления и речи ребенка. Здесь же, не замечая противоречия, А.Р.Лурия упоминает новые эксперименты Л.С.Выготского, показавшие планирующую функцию эгоцентрической речи (см. там же). А несколько ниже, вспоминая сравнение архитектора и пчелы у К.Маркса, пишет, что «огромному преимуществу интеллекта над инстинктом мы в большой степени обязаны механизму внутренней речи... Переносясь извне вовнутрь, речь образовала важнейшую психологическую функцию, являясь представителем внешней среды в нас, стимулируя мышление, а как думают некоторые авторы, закладывая фундамент к развитию сознания» (там же, с. 196). Противоречивость собственной концепции (а не только изложения А.Р.Лурия) была осознана Л.С.Выготским. Упомянув в письме к А.Н.Леонтьеву 23.07.29 о непоследовательности А.Р.Лурия, Л.С.Выготский пишет: «Это не личная вина А. Р., а целой "эпохи" нашей мысли...» (1994, с.14). Теория использования знака как психологического орудия без теории интериоризации, без представления о системной реорганизации психических функций не может непротиворечиво объяснить генезис поведения ребенка — к такому заключению через год подойдет Л.С.Выготский. Но прежде чем говорить об этом, кратко остановимся на истории второй — «патологической» — линии исследований.

С целью ее осуществления Л.С.Выготский в 1926 г. пришел в Клинику нервных болезней, где уже работал А.Р.Лурия. В научной автобиографии А.Р.Лурия вспоминал: «Л.С.Выготский и я пришли

¹ Полностью разделяя точку зрения М.Г.Ярошевского о необходимости различения представлений, характерных для разных периодов творческого пути Л.С.Выготского, я не могу согласиться с его утверждением, что для первого отрезка этого пути (т.е. до 1927 г.) характерно «отсутствие... ориентации на марксизм и на принцип знакового опосредования психических функций» (1993, с.54).

в эту клинику в середине 20-х годов, может быть, по разным причинам. Я, пытаясь найти материал для анализа распада поведения у больных с неврозами (с помощью сопряженной моторной методики. — ТА.), Л.С.Выготский — с более широкими интересами, связанными с трудным и аномальным детством, с одной стороны, и с ролью речи в поведении человека — с другой»² (1982, с.103).

Итак, первым заинтересовался органическими поражениями мозга Л.С.Выготский, он втянул в эту работу А.Р.Лурия, и они обратились к исследованию сначала нарушений речи (афазии), а затем нарушений движения (болезнь Паркинсона) и других клинических форм.

Результаты обеих линий исследования Л.С.Выготский подытожил в докладе «О психологических системах» (1982), состоявшемся 9 октября 1930 г. в Клинике нервных болезней. Здесь он выстроил «лестницу экспериментальных данных», чтобы выдвинуть мысль, которую он «несколько лет вынашивал, но боялся высказать», — мысль о межфункциональных связях: «в процессе развития, и в частности исторического развития поведения, изменяются не столько функции, как мы это раньше изучали (это была наша ошибка), не столько их структура, не столько система их движения, сколько изменяются и модифицируются отношения, связи функций между собой, возникают новые группировки, которые были неизвестны на предыдущей ступени... Возникновение таких новых подвижных отношений, в которые ставятся функции друг к другу, мы будем называть психологической системой» (1982, т. 1, с. 110).

Таким образом, Л.С.Выготский формулирует один из принципов современной нейропсихологии — принцип системной организации высших психических функций.

В тексте доклада Л.С.Выготский обсуждает и второй принцип — принцип социального генеза высших психических функций. Именно здесь он высказывает (возможно, впервые) мысль об интериоризации: «Изучая процессы высших функций у детей, мы пришли к следующему потрясшему нас выводу: всякая высшая форма поведения появляется в своем развитии на сцене дважды — сперва как коллективная форма поведения, как функция интерпсихологическая, затем как функция интрапсихологическая, как известный способ поведения. Мы не замечаем этого факта только потому, что он слишком повседневен и мы к нему поэтому слепы» (там же, с.115).

Это понимание позволило вскрыть конкретные психологические механизмы социального генеза психических функций и рассмотреть его следствие для проблемы локализации. Остановимся на этом подробнее.

Напомнив наблюдения Ж.Пиаже, что спор предшествует внутреннему диалогу — мышлению, Л.С.Выготский выводит из этого следствие: «первоначально всякая высшая функция... была взаимным психологическим процессом. Один процесс происходил в моем мозгу, другой — в мозгу того, с кем я спорю...» (там же). Несколько далее после обсуждения наблюдений о развитии понятий Л.С.Выготский задает вопрос, «что физиологически в мозгу соответствует мышлению в понятиях» (там же, с. 128). Он говорит, что мозговым субстратом психических процессов являются сложные системы всего мозгового аппарата, сложное сотруд-

² Рукописный вариант автобиографии А.Р.Лурия, любезно предоставленный Е.А.Лурия.

ничество отдельных зон. Однако этот ответ еще не удовлетворяет его полностью.

Л.С.Выготский обращается к известным опытам по реорганизации движений паркинсоников с помощью внешних знаков (разложенных на полу бумажек) и выдвигает гипотезу, что «паркинсоник устанавливает связь между одним и другим пунктами своего мозга, воздействуя на самого себя с периферического конца» (там же, с. 129). Таким образом, Л.С.Выготский говорит здесь о значимости «экстрацеребральных» (как он назовет это в 1934 г.) связей для создания психологических систем. Если все эволюционное учение построено на том, что функция порождает орган, т.е. вызывает структурные изменения тела, то Л.С.Выготский говорит о новой форме развития, присущей только человеку: его «мозг содержит условия и возможности такого сочетания функций, такого нового синтеза, таких новых систем, которые вовсе не должны быть заранее запечатлены структурно» (там же, с. 128). В переводе на модные нынче понятия это может означать следующее: эволюция животных — это изменение hardware, материального носителя программ, развитие человека — это развитие software, гибкой, легко модифицируемой системы программ.

Как объясняет Л.С.Выготский этот сдвиг? По его мнению, формирование психологической системы проходит три этапа: «Сначала интерпсихологический — я приказываю, вы выполняете; затем экстрапсихологический — я начинаю говорить сам себе, затем интрапсихологический — два пункта мозга, которые извне возбуждаются, имеют тенденцию действовать в единой системе и превращаются в интра-кортикальный пункт» (там же, с. 130).

Рассмотрим эти три этапа. Первый этап — общий для человека и высших животных, на нем основана дрессировка. Второй этап — речь, обращенная к самому себе, воспроизведение команды другого, т.е. обратимый рефлекс, возможность удвоения опыта. Обособленный от непосредственных связей с телом и средой, второй — идеальный — опыт может преобразовываться, перестраиваться, перепрограммироваться, что и происходит на третьем этапе.

Итак, в докладе «О психологических системах» Л.С.Выготский развивает два принципа нейропсихологии — социального генеза и системного строения высших психических функций, Здесь же проступают и первые очертания принципа динамической локализации функций. Л.С.Выготский говорит: «Одна из основных идей в области развития мышления и речи та, что нет постоянной формулы, которая определяла бы отношение мышления и речи и была годна для всех ступеней развития и форм распада, но на каждой ступени развития и в каждой форме распада мы имеем их своеобразные изменяющиеся отношения» (там же, с. 110). Здесь задана идея, которую он развивает в шести главах «Мышления и речи»; идея седьмой главы «Мысль и слово» о том, что значения слов развиваются не только в фило- и онтогенезе, но и в актуалгенезе, т.е. каждый раз при движении от мысли к слову и обратно, придет позже. Таким образом, в зоне ближайщего развития самого Л.С.Выготского находится формулирование принципа динамической организации и локализации высших психических функций, принципа, который тесно связан с новым пониманием актуалгенеза,

В докладе 1930 г. Л.С.Выготский не только подвел итоги, но и поставил новую экспериментальную задачу — изучение психических систем и их судеб. Он начал искать новые методы исследования, переосмысливать старые — при этом и внутренняя логика, и внешние события направляли его к дефектологии и медицине. Перед Л.С.Выготским и его учениками закрылись двери почти всех педагогических учреждений в Москве, ухудшилась обстановка и в Экспериментальном дефектологическом институте. Несколько иначе обстояло дело с медициной: группу Л.С.Выготского позвали в Харьков во вновь созданный Психоневрологический институт. А.Н.Леонтьев, А.В.Запорожец, Л.И.Божович, а затем и А.Р.Лурия устроились на работу в Харькове, Л.С.Выготский колебался, но все же остался в Москве. Тем не менее он регулярно ездил в Харьков, в 1931 г. поступил в Харьковский медицинский институт и успел сдать экзамены за три курса. А.Р.Лурия возобновил учебу в медицинском институте и стал интенсивно работать в клинике. В 1932 г. он описал проведенные шестью годами ранее Л.С.Выготским и им опыты с реорганизацией движений у паркинсоников (1963). В 1933 г. он прочитал лекцию о соотношении между структурой нервной системы и поведением. Чтобы создать адекватные тесты исследования афазий, он занялся изучением лингвистики. В письмах из Харькова будущей женеЛ.П.Линчиной А.Р.Лурия писал: «Мой афазик счастлив и сделает таким и меня» (18 мая 1933 г.), а через полтора месяца (26 июня) продолжил: «Я кончаю расправляться с моими афази-ками, стараюсь убедить почтенных старичков, что брат отца — совсем другое, чем отец брата... Сейчас наплыв дико интересного материала: агнозии и аграфии, послеродовые психозы с афазиями... мы захлебываемся в редчайшем материале. Я весь увяз в медицине: сижу с Выготским над патофизиологией, — и конечно, вспоминаю Вас» (цит. по Е.А.Лу-рия, 1994, с.80-81)

Параллельно с клиническими наблюдениями и чтением работ психофизиологов и невропатологов Л.С.Выготский продолжает консультативную работу с детьми и подростками. Он обобщает этот опыт, как и данные генетических исследований в статьях и лекциях по возрастной психологии и дефектологии. В этих работах заметное место занимает сопоставление данных развития и распада поведения, здесь он раскрывает принцип хроногенной локализации функций, объясняющий возможность подвижной динамической локализации функций и в онтогенезе, и в актуалгенезе. Так, в работе «Педология подростка» (1930—1931) Л.С.Выготский вслед за Е.К.Сеп-пом и Э.Кречмером пишет: «...те механизмы, которые управляют нашим поведением на ранней ступени развития...не исчезают у взрослого человека вовсе; они включены как вспомогательный исполнительный механизм в состав более сложной синтетической функции. Внутри нее они действуют по другим законам, чем те, которые управляют их самостоятельной жизнью. Но когда высшая функция почему-либо распадается, сохранившиеся внутри нее подчиненные инстанции эмансипируются и снова начинают действовать по законам своей примитивной жизни... Расщепление высшей функции и означает в условном, конечно, смысле как бы возврат к генетически уже оставленной ступени развития» (1983, т. 4, с. 166).

Л.С.Выготский применяет эти положения, сравнивая процессы образования и распада системы понятий, имеющие место соответственно в переходном возрасте и при амнестической афазии. На основании данных А.Гельба и К.Гольдштейна и собственных наблюдений Л.С.Выготский полагает, что при этой форме афазии распадается «сложное единство, лежащее в основе понятия, тот комплекс суждений, который приведен в нем в известный синтез» и происходит «опускание слова к генетически более ранней функции, когда оно являлось знаком комплекса или фамильным именем» (1983, т. 4, с. 157). А.Р.Лу-рия позднее повторит это объяснение нарушения называния (см. раздел о семантической афазии в «Травматической афазии» (1947), современные исследования также подтверждают это толкование.