Героические песни Старшей Эдды 3 страница

 

24 А сам ты, я слышал,
на острове Самсей,
как ведьма, бил в барабаны,
жил, ворожея,
у людей в услуженье, —
сам ты бабоподобный муж.

 

Фригг сказала:

 

25 В застолье пристало ль
столь много о старом
вам толковать сегодня?
Зачем понапрасну
двум асам спорить?
Прежние распри забудем!

 

Локи сказал:

 

26 Молчи-ка ты, Фригг!
ибо, Фьёгюна дщерь,
как раз ты блудить горазда:
Вилли и Ве,
хоть Видрир — твой муж,
с тобою любились оба.

 

Фригг сказала:

 

27 Когда бы сидел здесь,
у Эгира в доме,
хоть кто-нибудь, Бальдру подобный,
ты с пиршества асов
сейчас не ушел бы иначе,
как больно побитый.

 

Локи сказал:

 

28 Знать, мало досталось! —
желает ли Фригг
хулу до конца послушать?
Я — вот причина,
что сына вовек,
Бальдра, с тобою не будет!

 

Фрейя сказала:

 

29 Спятил ты, Локи! —
о злом опять
зачем ты речешь?
Фригг же, я думаю,
знает грядущее,
хотя и молчит о том.

 

Локи сказал:

 

30 Молчи-ка ты, Фрейя! —
я знаю верней
всех прочих, сколь ты порочна:
вот асы и альвы,
в прекрасных палатах, —
и каждый любился с тобою.

 

Фрейя сказала:

 

31 Зол на язык ты,
да ложь-то, я знаю,
доведет тебя до беды:
в ярости асы
и асиньи в гневе —
до дому цел не дойдешь!

 

Локи сказал:

 

32 Молчи-ка ты, Фрейя!
елико ты — ведьма,
блудница — блудливей нет:
когда тебя боги
с братом застали⁶,
с испугу ты пукнула, Фрейя!

 

Ньёрд сказал:

 

33 Чему ж тут дивиться,
коль с мужем ложе
делит жена не с одним?
Хуже, что муж,
к тому же рожалый,
ты, ас никудышный, — средь нас!

 

Локи сказал:

 

34 Ньёрд, помолчи-ка,
елико ты был
залогом богов на востоке⁷:
ночами, как в чан,
мочились тогда
в рот тебе дочери Хюмира⁸.

 

Ньёрд сказал:

 

35 Зато я утешен —
хотя я и был
залогом богов на востоке, —
чадо зачал я,
чудного сына, —
прекрасней средь асов нет!

 

Локи сказал:

 

36 Ньёрд, не спеши!
Нашел, чем кичиться!
Я молчал, а теперь не смолчу;
зачал ты чадо —
вот чудо! — с сестрою!
Стыд вам двоим и срам!

 

Тюр сказал:

 

37 Из нас, из асов
в прекрасных палатах,
лучший из лучших — Фрейр:
жену ни одну
не понудил, ни деву,
из полона же он свободил!

 

Локи сказал:

 

38 Тюр, помолчи! —
ты с начала времен
и двоих-то не смог помирить:
право, напомню,
что правую руку
Фенрир тебе отъел⁹.

 

Тюр сказал:

 

39 Я — руку утратил,
а Хродрвитнир¹⁰ — где он?
Не равный урон понесли:
ведь Волку, похоже,
в узах-то хуже
гибели ждать богов!

 

Локи сказал:

 

40 Ты, Тюр, помолчал бы!
Жене твоей счастье —
ведь она от меня родила!
А чем за бесчестье
ты счелся? Не местью ль?
Нет, отказался! Позор!

 

Фрейр сказал:

 

41 Пусть же Волк в путах
в устье лежит,
гибели ждет богов;
и ты, коль скоро
не кончишь болтать,
тож попадешь в оковы!

 

Локи сказал:

 

42 Дал ты в уплату
за Гюмира дщерь
злато и меч в придачу¹¹:
коль Муспелля чада
промчатся сквозь Мюрквид,
чем ты, несчастный, помашешь?

 

Бюггвир сказал:

 

43 Будь родом я равен
Ингунар-Фрейру,
владей я столь дивным домом,
ворону зловредную
враз ободрал бы —
расчленил бы его на части!

 

Локи сказал:

 

44 Что за ничтожество
тут хвостом помавает
и лижет великим?
Жалкий, при жернове
ты прожужжал
уж и Фрейру все уши, канюча.

 

Бюггвир сказал:

 

45 Я — Бюггвир! Мою
люди и боги
скоропоспешность славят:
в пиру я по праву
средь родичей Хрофта,
с ними я пиво пью.

 

Локи сказал:

 

46 Бюггвир, молчи!
ведь с начала времен
людей накормить не умел;
ты ж спишь под лавкой,
тебя ж не отыщешь,
коль скоро пора на рать!

 

Хеймдалль сказал:

 

47 Пьяный ты, Локи,
пивом упился, —
не пора ли, Локи, домой?
Ведь всякий, кто пьян, —
буян и болтун:
мелет незнамо что!

 

Локи сказал:

 

48 Хеймдалль, молчи! —
ведь с начала времен
тяжелая жизнь у тебя:
знать, преет спина
с тех пор у тебя,
как стал ты стражем богов

 

Скади сказала:

 

49 Ловок ты, Локи,
да на воле тебе
недолго хвостом крутить:
кишками сынка
скоро к скале боги
привяжут тебя.

 

Локи сказал:

 

50 Кишками сынка
коль скоро к скале
боги привяжут меня,
помни: я первый
и я же последний
был при убийстве Тьяци!¹²

 

Скади сказала:

 

51 Помни, коль первый
и ты же последний
был при убийстве Тьяци,
ждет во владеньях
и в доме моем
отныне тебя погибель.

 

Локи сказал:

 

52 Локи на ложе
ласковей ты
залучала речами когда-то, —
коль старым считаться
мы стали, так это
теперь я тебе и попомнил.

 

Тогда Сив вышла вперед и наполнила медом ледяную чашу для Локи и сказала:

 

53 Привет тебе, Локи!
Прими же льдяную меду
отменного чашу!
Хотя бы меня ты
на возлиянье
средь славных богов не злословь

 

Он же взял рог и выпил:

 

54 Хотя бы тебя
не порочил бы я,
будь вправду ты непорочна,
однако я знаю —
мне ли не знать! —
с кем от Хлорриди¹³ ты гуляла:
то злобный был Локи.

 

Бейла сказала:

 

55 Вот дрогнули горы, —
как я полагаю,
то Хлорриди на подходе:
знать, сможет унять он
иного, кто ныне
ругает богов и людей.

 

Локи сказал:

 

56 Молчи-ка, Бейла,
Бюггвира женка,
мерзостей смесь:
ни разу средь асов
тебя безобразней
не бывало, засеря-скотница

 

Тут вошел Тор и сказал:

 

57 Умолкни ты, скверный!
Глумливую речь
мой молот Мьёльнир прервет;
рамен камение¹⁴
с рамен снесу —
тут тебе и конец!

 

Локи сказал:

 

58 Ты же, сын Йорд,
к меду пришел, —
почто же, Тор, вздоришь?
Не столь будешь стоек
в стычке с тем волком,
что Родителя Ратей¹⁵ пожрет,

 

Тор сказал:

 

59 Умолкни ты, скверный!
Глумливую речь
мой молот Мьёльнир прервет.
Как возьму подыму
да метну на восток —
только тебя видали!

 

Локи сказал:

 

60 Да будет тебе
о набегах восточных
толковать от начала времен;
не ты ли, сам Тор,
там в рукавице
с испугу сидел и терпел?

 

Тор сказал:

 

61 Умолкни ты, скверный!
Глумливую речь
мой молот Мьёльнир прервет:
как я в правую руку
Хрунгнира гибель
возьму да метну — и костей не собрать!

 

Локи сказал:

 

62 В живых мне до века
судьба оставаться —
чего ж мне пугаться тебя?
А тот ремешок,
на мешке-то с припасом
сколь у Скюрмира крепок? —
с голодухи ты чуть не сдох¹⁷!

 

Тор сказал:

 

63 Умолкни ты, скверный!
Глумливую речь
мой молот Мьёльнир прервет:
Хрунгнира гибель
в Хель тебя сбросит
прямо к смерти вратам!

 

Локи сказал:

 

64 Я все сказал асам,
сказал сынам асов
все, что желал сказать;
с тобой, так и быть,
спорить не буду, уйду —
ведь ты драться горазд.

 

65 Пиво-то, Эгир,
поспело, да только
ты понапрасну старался!
Пламя, дотла
спали это место —
весь дом и владенья;
огонь твою спину — в пепел!

О Локи

После этого Локи, приняв облик лосося, спрятался в водопаде фьорда Франангр. Асы поймали его там. Он был связан кишками своего сына Нарви, а другой его сын Вали превратился в волка. Скади взяла ядовитую змею и подвесила ее над лицом Локи. Из нее точился яд. Сигюн, жена Локи, сидела там и подставляла чашу под точащийся яд; а когда чаша наполнялась, она отнимала чашу, чтобы вылить яд, и тогда яд капал на Локи, и от этого он корчился так, что вся земля дрожала. Ныне это называется землетрясением.

Песнь о Вёлунде

О Вёлунде

 

Нидуд был конунгом в Свитьоде. У него было два сына и одна дочь; ее звали Бёдвильд.

Три брата были сыновьями конунга финнов: одного звали Слагфид, другого Эгиль, третьего Вёлунд. Они бегали на лыжах и охотились на зверя. Они пришли в Волчью Долину и поставили себе дом на Волчьем озере.

Однажды ранним утром они увидели на берегу озера трех женщин; те пряли лен, а рядом лежали их лебяжьи одежды. Это были валькирии. Две из них — Хладгуд Белолебедь и Хервёр Нездешняя — дочери конунга Хлёдвера¹, а третья, Эльрун, — дочь Кьяра из Валланда². Братья привели их в свой дом и оставили у себя. Эгиль взял в жены Эльрун, Слагфид взял Белолебедь, а Вёлунд — Нездешнюю. Там они прожили семь зим; а потом девы полетели искать сражения и не вернулись. Эгиль встал на лыжи и побежал искать Эльрун, Слагфид пошел за Белолебедью, Вёлунд же остался в Волчьей Долине. Он был самым искусным из людей, известных нам по древним преданиям. Конунг Нидуд приказал схватить его, как об этом рассказано здесь.

О Вёлунде и Нидуде

1 С полудня³ девы летели
над темным лесом —
Нездешняя⁴ с ними,
вестницы судеб;
на берег озерный
сели — для роздыха,
жены-полудницы
лен стали прясть.

 

2 Изних единая —
из дев наидивная —
прильнула к Эгилю,
его избрала;
за ней — Белолебедь
в лебяжьих одеждах…;
а третья дева,
второй сестрица,
выбрала Вёлунда,
его обняла.

 

3 Так они жили,
семь зим поживали,
зиму осьмую
не жили — маялись,
а на девятую
вовсе ушли:
за темный Мюрквид⁵
они стремились,
нездешние девы,
вестницы судеб.

 

4 С ловитвы вернулся
зоркий охотник,
с ним Слагфид и Эгиль,
а дом опустел, —
внутри и снаружи
и всюду искали;
Эгиль на лыжах
за Эльдрун — к восходу,
Слагфид на полдень
за Сванхвит пустился,

 

5 а в Волчьей Долине
Вёлунд остался:
вправлял самоцветы
в червонное злато,
обручье к обручью
на лыка низал —
так пожидал он
свою хозяйку,
а вдруг да вернется
светлая в дом.

 

6 Тут вызнал Нидуд,
Ньяров владыка,
что в Волчьей Долине
Вёлунд — один,
и вот, ночью скачут
мужи в кольчугах,
ущербный месяц
блестит на щитах.

 

7 Ссели с седел
у самого дома,
двери открыли,
все сквозь обошли:
глядь, на лычаги
кольца нанизаны —
всего же семь сотен
сей выковал муж, —

 

8 сняли с лычаг
и вновь нанизали
все обручья —
одно лишь взяли.
Вёлунд с ловитвы
из мест далеких,
охотник зоркий,
домой прибежал

 

9 и стал медвежью
свежатину жарить;
сухая, как хворост,
сосна полыхает —
дровишки Вёлунду
ветер высушил.

10 Альвов хозяин
сел на шкуру медвежью,
обручья считает —
ан нет одного!
Подумал: вернулась
Хлёдвера дочерь,
жена младая, —
она и взяла.

 

11 Долго сидел он,
пока не уснул он;
не радостным было
его пробужденье:
руки веревкой
накрепко связаны,
ноги тугими
обмотаны путами.

 

(Вёлунд сказал:)

12 «Чьи это люди
кольцевладельца
лычагой скрутили,
меня повязали?»

13 Тут Нидуд крикнул,
Ньяров владыка:
«Откуда у Вёлунда
в Волчьей Долине,
у князя альвов,
золото наше?»

 

(Вёлунд сказал:)

14 «Из груза Грани⁶
здесь злата нет,
и Рейна холмы,
знать, далёко отсюда;
помню, однако,
богатством не меньшим
мы, родичи, прежде
вместе владели —

15 Хладгуд и Хервёр,
Хлёдвера дети,
и знатная Эльдрун,
дочерь Кьяра⁷…»
…………………..

 

16 (Жена преумная,
супруга Нидуда,)
вошла в палаты
и вдоль прошла их,
в средине встала,
молвила тихо;
«Из лесу вышедший
другом не станет…»

Конунг Нидуд отдал своей дочери Бёдвильд золотое обручье, снятое им с лычаги в доме Вёлунда; сам же он препоясался мечом Вёлунда. А владычица сказала:

17 «…клыки он скалит,
как только видит
свой меч, а заметит
на Бёдвильд обручье —
глаза у него, как у змея, горят.
Жилы ему
немедля подрежьте —
пусть сиднем сидит
в Севарстёд!»

Так и было сделано; ему подрезали подколенные сухожилья, а потом поместили на острове, который был недалеко от берега и назывался Севарстёд. Там он ковал для конунга разные сокровища. Никто не смел бывать у него, кроме самого конунга. Вёлунд сказал:

18 «На чреслах Нидуда
клинок сверкает,
его точил я —
нельзя вострее,
его закаливал,
как мог я, твердо;
мой меч блескучий
навечно утрачен —
к Вёлунду не вернется
в кузне его рожденный;

 

19 а Бёдвильд носит
жены моей злато —
еще не отмщен я! —
обручье красное».

 

20 Сидит он, не спит он,
все молотом бьет —
скоро скует он
на Нидуда ковы.
А Нидуда дети,
два сына, вздумали
взглянуть на казну,
что на острове Севарстёд;

 

21 у скрыни встали,
ключи спросили, —
алчба их сгубила
как внутрь заглянули;
множество, юные
видят, сокровищ
красного злата
и украшений.

 

(Вёлунд сказал:)

22 «Еще приходите!
Одни приходите!
И все это злато
вам же отдам я!
Но только ни слова
ни девам, ни слугам,
да никто не прознал бы,
что вы — у меня».

23 Скоро брат брату,
один другому,
молвят; «Пойдем-ка
на золото глянем».
Встали у скрыни,
ключи спросили, —
алчба их сгубила,
как внутрь заглянули;

 

24 головы разом
отрезал детям,
ноги засунул
под мех кузнечный,
а череп каждого,
кожу содравши,
оправил в серебро,
отправил Нидуду;

 

25 из глаз же их выделал
самоцветные камни,
послал их с умыслом
супруге Нидуда,
а зубы каждого
узором выложил,
в две гривны вправил,
отправил Бёдвильд.

 

26 Сама тут Бёдвильд
……………………
несет обручье, —
смотри, мол, сломала;
«Кто мне поможет,
если не ты?»

 

 

Вёлунд сказал:

27 «Так я заделаю
в золоте трещину —
даже отец твой
доволен останется,
пуще того
твоя мать возликует,
да и тебе
не меньше понравится».

28 Пива налил ей
и так преуспел
в деле, что дева
на лавке уснула.
«Теперь отомстил я
за все неправды;
одно же дело
еще не сделал.

 

29 Но вот — сказал Вёлунд, —
я встал на крылья,
что воины Нидуда
мне подрезали!»
Смеется Вёлунд,
в воздух взлетает⁸;
Бёдвильд же с острова
прочь, рыдая;
плачет о милом,
отца страшится.

 

30 Жена преумная,
супруга Нидуда
вошла в палаты
и вдоль прошла их
(а он на ограду
для роздыху сел):
«Не спишь ты, проснулся,
Ньяров владыка?»

 

31 «Не сплю, не проснулся —
на ложе плачу
в печали, как вспомню
сынов пропавших.
Ум мой застыл
от преумных советов!
С Вёлундом ныне
хочу перемолвиться.

 

32 Ответь мне, Вёлунд,
владыка альвов,
что сталось с моими
чадами славными?»

 

(Вёлунд сказал:)

33 «Сначала сам ты
крепчайшей клятвой —
бортом ладьи, венцом щита,
хребтом коня, клинком меча —
клянись, что деву
казнить не станешь
и не погубишь
супругу Вёлунда⁹,
его невесту,
тебе известную, —
дитя родит она
в твоем же доме.

34 Пойди в ту кузню,
что сам ты поставил, —
там кожи с волосьями
найдешь кровавые:
головы разом
отрезал я детям,
ноги засунул
под мех кузнечный,

 

35 а череп каждого,
кожу содравши,
оправил в серебро,
отправил Нидуду;
из глаз же их выделал
самоцветные камни,
послал их с умыслом
супруге Нидуда,

 

36 а зубы каждого
узором выложил,
в две гривны вправил,
отправил Бёдвильд;
а Бёдвильд ныне
в утробе носит —
она же одна
вам дочерь родная!»

 

(Нидуд сказал:)

37 «Худшей вести
мне принесть ты не смог бы —
словес наихудших
не услыхать бы, Вёлунд!
Где тот, столь высокий,
что с коня тебя ссадит,
где лучший лучник,
что стрелою достанет,
когда ты плаваешь
в поднебесье!»

38 Смеется Вёлунд,
в воздух взлетает;
Нидуд в печали,
сиднем сидит.

 

(Нидуд сказал:)

39 «Вставай-ка, Такрад,
раб мой вернейший,
зови-ка Бёдвильд,
мою белоликую,
в одеждах светлых
с отцом побеседовать.

40 То правда ли, Бёдвильд,
что мне сказали, —
ты будто с Вёлундом
жила на острове?»

 

(Бёдвильд сказала:)

41 «Правду, Нидуд,
тебе сказали;
то было с Вёлундом
у нас на острове —
а лучше бы не было! —
в час наихудший!
Ведь я перед ним
устоять не сумела —
сил моих не было
ему противиться».

ИЗ МЛАДШЕЙ ЭДДЫ.

Видение Гюльви

 

Конунг Гюльви правил тою страной, что зовется теперь Швецией. Сказывают о нем, что он даровал одной страннице в награду за ее занимательные речи столько земли в своих владениях, сколько утащат четыре быка за день и за ночь. А была эта женщина из рода асов. Имя ей было Гевьон. Она взяла четырех быков с севера из Страны Великанов - это были ее сыновья от одного великана - и принялась пахать на них. И плуг так сильно и глубоко врезался в землю, что земля эта вся вздыбилась. И поволокли быки землю в море и еще дальше, на запад, и остановились в одном проливе. Там сбросила Гевьон ту землю и дала ей имя и назвала ее Зеландией. А там, где прежде была та земля, возникло озеро. Оно теперь в Швеции называется Меларен. И бухты на озере Меларен похожи с виду на мысы Зеландии¹. Так говорит об этом скальд Браги Старый²:

 

У Гюльви светлая Гевьон

злато земель отторгла,

Зеландию. Бегом быков

вспенено было море.

Восемь звезд горели

во лбах четырех быков,

когда по лугам и долам

добычу они влекли.

 

Конунг Гюльви был муж мудрый и сведущий в разных чарах. Диву давался он, сколь могущественны асы, что все в мире им покоряется. И задумался он, своей ли силой они это делают или с помощью божественных сил, которым поклоняются. Тогда пустился он в путь к Асгарду, и поехал тайно, приняв обличие старика, чтобы остаться неузнанным. Но асы дознались о том из прорицаний и предвидели его приход прежде, чем был завершен его путь. И они наслали ему видение. И вот, вступив в город, он увидел чертог такой высокий, что едва мог окинуть его взором. А крыша чертога была вся устлана позолоченными щитами. Тьодольв из Хвина так говорит об этом:

 

За спину забросили –

сыпались камни –

Свафнира крышу

разумные воины.

 

У дверей того чертога Гюльви увидел человека, игравшего ножами, да так ловко, что в воздухе все время было по семи ножей. Этот человек первым спросил, как его звать. Он назвался Ганглери, и сказал, что сбился с пути, и попросил ночлега. И еще спросил он, кто владетель того чертога. Человек ответил, что чертог тот принадлежит их конунгу. «И могу я отвести тебя к нему, и уж ты сам спроси, как его звать». И тотчас пошел человек в чертог, а Ганглери следом. И сразу же дверь за ним затворилась. Ганглери увидал там много палат и великое множество народу: иные играли, иные пировали, иные бились оружием. Он осмотрелся, и многое показалось ему диковинным. Тогда он молвил:

 

Прежде чем в дом

войдешь, все входы

ты осмотри,

ты огляди,-

ибо как знать,

в этом жилище

недругов нет ли³.

 

Он увидел три престола, один другого выше. И сидят на них три мужа. Тогда он спросил, как зовут этих знатных мужей. И приведший его отвечает, что на самом низком из престолов сидит конунг, а имя ему - Высокий. На среднем троне сидит Равновысокий, а на самом высоком – Третий⁴. Тогда спрашивает Высокий, есть ли у него еще какое к ним дело, а еда, мол, и питье готовы для него, как и для прочих, в Палате Высокого. Ганглери сказал, что сперва он хочет спросить, не сыщется ли в доме мудрого человека. Высокий на это отвечает, что не уйти ему живым, если не окажется он мудрее.

 

И стой, покуда

ты вопрошаешь.

Пусть сидит отвечающий.

 

И вот Ганглери начал спрашивать: «Кто самый знатный или самый старший из богов?». Высокий говорит: «Его называют Всеотец, но в древнем Асгарде было у него двенадцать имен: первое имя Всеотец, второе - Херран, или Херьян, третье - Никар, или Хникар, четвертое - Никуц, или Хникуд, пятое - Фьёльнир, шестое - Секи, седьмое - Оми, восьмое - Бивлиди, или Бивлинди, девятое - Свидар, десятое - Свидрир, одиннадцатое - Видрир, двенадцатое - Яльг, или Яльк⁵».

Тогда спрашивает Ганглери: «Где живет этот бог? И в чем его мощь? И какими деяниями он прославлен?». Высокий говорит: «Живет он, от века, и правит в своих владениях, а властвует надо всем на свете, большим и малым». Тогда молвил Равновысокий: «Он создал небо, и землю, и воздух, и все, что к ним принадлежит». Тогда молвил Третий: «Всего же важнее то, что он создал человека и дал ему душу, которая будет жить вечно и никогда не умрет, хоть тело и станет прахом иль пеплом. И все люди, достойные и праведные, будут жить с ним в месте, что зовется Гимле или Вингольв. А дурные люди пойдут в Хель, а оттуда в Нифльхель⁶. Это внизу, в девятом мире». Тогда спросил Ганглери: «Каковы же были деяния его до того, как он сделал землю и небо?». И ответил Высокий: «Тогда он жил с инеистыми великанами».

Ганглери спросил: «Что же было вначале? И откуда взялось? И что было еще раньше?». Высокий отвечает, как сказано в «Прорицании вёльвы»:

 

В начале времен

не было в мире

ни песка, ни моря,

ни волн холодных.

Земли еще не было,

и небосвода,

бездна зияла,

трава не росла⁷.

 

И сказал Равновысокий: «За многие века до создания земли уже был сделан Нифльхейм. В середине его есть поток, что зовется Кипящий Котел, и вытекают из него реки: Свёль, Гуннтра, Фьёрм, Фимбультуль, Слил и Хрид, Сюльг и Ульг, Вид, Лейфт. А река Гьёлль течет у самых врат Хель».

Тогда сказал Третий: «Всего раньше была страна на юге, имя ей Муспелль⁸. Это светлая и жаркая страна, все в ней горит и пылает. И нет туда доступа тем, кто там не живет и не ведет оттуда свой род. Суртом называют того, кто сидит на краю Муспелля и его защищает.

В руке у него пылающий меч, и, когда настанет конец мира, он пойдет войною на богов и всех их победит и сожжет в пламени весь мир. Так сказано об этом в «Прорицании вёльвы»:

Сурт едет с юга

с губящим ветви,

солнце блестит

на мечах богов;

рушатся горы,

мрут великанши,

в Хель идут люди,

расколото небо⁹».

 

Ганглери спросил: «Что же было в мире до того, как возникли племена и умножился род людской?». Тогда сказал Высокий: «Когда реки, что зовутся Эливагар, настолько удалились от своего начала, что их ядовитая вода застыла подобно шлаку, бегущему из огня, и стала льдом, и когда окреп тот лед и перестал течь, яд выступил наружу росой и превратился в иней, и этот иней слой за слоем заполнил Мировую Бездну». И сказал Равновысокий: «Мировая Бездна на севере вся заполнилась тяжестью льда и инея, южнее царили дожди и ветры, самая же южная часть Мировой Бездны была свободна от них, ибо туда залетали искры из Муспелльсхейма». Тогда сказал Третий: «И если из Нифльхейма шел холод и свирепая непогода, то близ Муспелльсхейма всегда царили тепло и свет. И Мировая Бездна была там тиха, словно воздух в безветренный день.

Когда ж повстречались иней и теплый воздух, так что тот иней стал таять и стекать вниз, капли ожили от теплотворной силы и приняли образ человека, и был тот человек Имир, а инеистые великаны зовут его Аургельмиром. От него-то и пошло все племя инеистых великанов, как сказано о том в «Кратком прорицании вёльвы¹⁰»:

 

От Видольва род свой

все вёльвы ведут,

от Вильмейда род

ведут все провидцы,

а все чародеи –

от Черной Главы,

а великаны

от Имира корня.

 

И так говорит об этом Вафтруднир великан:

 

Откуда меж турсов

Аургельмир явился,

первый их предок?

 

Тогда, когда:

 

Брызги холодные

Эливагара

ётуном стали,

отсюда свой род

исполины ведут,

оттого мы жестоки»¹¹.

 

Тогда спросил Ганглери: «Как же возникли отсюда все племена? И откуда взялись другие люди? Или веришь ты, что тот, о ком рассказываешь, был богом?». И отвечает Высокий: «Никак не признаем мы его за бога. Он был очень злой и все его родичи тоже, те, кого зовем мы инеистыми великанами. И сказывают, что, заснув, он вспотел, и под левой рукой у него выросли мужчина и женщина. А одна нога зачала с другою сына. И отсюда пошло все его потомство - инеистые великаны. А его, древнейшего великана, зовем мы Имиром».

Тогда спросил Ганглери: «Где жил Имир? И чем он питался?». Высокий отвечает: «Как растаял иней, тотчас возникла из него корова по имени Аудумла, и текли из ее вымени четыре молочные реки, и кормила она Имира». Тогда сказал Ганглери: «А чем же кормилась сама корова?». Высокий говорит: «Она лизала соленые камни, покрытые инеем, и к исходу первого дня, когда она лизала те камни, в камне выросли человечьи волосы, на второй день - голова, а на третий день возник весь человек. Его прозывают Бури. Он был хорош собою, высок и могуч. У него родился сын по имени Бор¹². Он взял в жены Бестлу, дочь Бёльторна великана, и она родила ему троих сыновей: одного звали Один, другого Вили, а третьего Ве¹³. И верю я, что Один и его братья-правители на небе и на земле. Думаем мы, что именно так его зовут. Это имя величайшего и славнейшего из всех ведомых нам мужей, и вы можете тоже называть его так».

Тогда спросил Ганглери: «Как же поладили они меж собою? И кто из них оказался сильнее?». Так отвечает Высокий: «Сыновья Бора убили великана Имира. А когда он пал мертвым, вытекло из его ран столько крови, что в ней утонули все инеистые великаны. Лишь один укрылся со всею своей семьей. Великаны называют его Бергельмиром. Он сел со своими детьми и женою в ковчег и так спасся. От него-то и пошли новые племена инеистых великанов, как о том рассказывается:

 

За множество зим

до создания земли

был Бергельмир турс;

в гроб его

при мне положили,

вот, что первое помню¹⁴».

 

Сказал тогда Ганглери: «За что же принялись тогда сыновья Бора, если они были, как ты думаешь, богами?». Высокий сказал: «Есть тут о чем поведать. Они взяли Имира, бросили в самую глубь Мировой Бездны и сделали из него землю, а из крови его - море и все воды. Сама земля была сделана из плоти его, горы же из костей, валуны и камни - из передних и коренных его зубов и осколков костей». Тогда молвил Равновысокий: «Из крови, что вытекла из ран его, сделали они океан и заключили в него землю. И окружил океан всю землю кольцом, и кажется людям, что беспределен тот океан и нельзя его переплыть». Тогда молвил Третий: «Взяли они и череп его и сделали небосвод. И укрепили его над землей, загнув кверху ее четыре угла, а под каждый угол посадили по карлику. Их прозывают так: Восточный, Западный, Северный и Южный. Потом они взяли сверкающие искры, что летали кругом, вырвавшись из Муспелльсхейма, и прикрепили их в середину неба Мировой Бездны, дабы они освещали небо и землю. Они дали место всякой искорке: одни укрепили на небе, другие же пустили летать в поднебесье, но и этим назначили свое место и уготовили пути. И говорят в старинных преданиях, что с той поры и ведется счет дням и годам, как сказано о том в «Прорицании вёльвы»: