Кранки – христианские панки 3 страница

Живя с заблудшими овцами

Звук бьющегося стекла заставил меня подойти к окну на­шей новой квартиры на краю района Красных фонарей. Чтобы увидеть воровство, грабежи и всякого рода волнения, нам не ну­жен был телевизор: было достаточно просто выглянуть в окно. Так однажды я увидел разгоревшуюся потасовку. Группа англий­ских футбольных фанатов дралась с наркодилерами. И вот по улице бежала толпа из восьмидесяти человек, держа в руках кир­пичи, бутылки и дубинки. Английские футбольные фанаты с кри­ком гнались за наркоторговцами, но их триумф вскоре закончил­ся. Наркодилеры в отчаянии начали выковыривать из мостовой булыжники и со своим новым оружием устремились за ними.
Крики людей и звуки бьющегося стекла отдавались эхом в близлежащих зданиях. Вдруг одинокая полицейская машина, визжа, остановилась на парковке напротив нашего дома. Офицер выпрыгнул из машины и бросился прямо в разъяренную толпу со своим резиновым жезлом. Произошло что-то удивительное: хотя она могла поглотить его с потрохами, люди рассыпались по пере­улкам, побросав по пути свои бутылки, кирпичи, булыжники и палки. Остался только одинокий офицер полиции со своей рези­новой дубинкой.
Вдруг он понял, что делает, и, очевидно, испугавшись, вер­нулся в свою относительно безопасную полицейскую машину. И тогда, хотя бы на некоторое время, на несколько сумасшедших мгновений, полицейский сам поверил в то, что он представляет власть. Он был убежден, что сила и власть закона больше силы и власти толпы.
Когда я увидел все это, я осознал, что Бог желает, чтобы мы с Джоди были, как полицейский. До того, как он испугался, конечно. Верили ли мы в Того, Чью власть представляли? Готовы ли мы жить среди «заблудших овец» и столкнуться с опасными по­следствиями?
Вернувшись в Голландию и закончив еще одну школу «Мо­лодежи с Миссией» для сотрудников, мы с Джоди начали работать в кафе на краю района Красных фонарей. Кофейня была частью большого здания под названием «Гостиница Самарянина», которое ранее было списанной государственной гостиницей. Это было грязное и заброшенное здание, и сотрудники МСМ восстанавлива­ли его.
Мы проводили ежедневное изучение Библии для новооб­ращенных в «Гостинице», а также возглавляли ночное служение в районе Красных фонарей. Мы использовали кофейню для друже­любного благовествования, которое было мягким, сдержанным и долгосрочным. У нас в кофейне проходили встречи по изучению Библии для новообращенных.
В то время мы жили в комнате наверху, размером с боль­шую кладовку, которая выглядела почти как армейский барак. Вместо двери у нас было одеяло, и каждое утро Джоди приходи­лось убирать слой штукатурки, нападавший за ночь.
Там был только один туалет, который мы должны были де­лить еще с 60-ю людьми. В здании не было горячей воды. И по­скольку мы старались жить на $ 150 в месяц, то единственные развлечения, которые мы могли себе позволить, были прогулки по многолюдным улицам. Иногда, когда нам действительно везло, мы могли выпить по чашке кофе в уличном кафе по дороге.
Однажды, когда мы возвращались в «Гостиницу Самаряни­на», к нам подбежал пакистанец Аки. Когда-то мы с Джоди при­вели его к Христу, и он посещал наши ежедневные занятия по изучению Библии.
«Здание горит!» - закричал он в ужасе. Мы побежали к «Го­стинице Самарянина» и увидели, как из окон валит дым. Потом мы обнаружили, что пожар был только в одном месте - в нашей комнате. Возможно, из-за сварщика в комнате наверху случайно искры попали через потолок в нашу комнату, и начался пожар. Искры упали на одежду Джоди, и она вся сгорела, включая очень красивую ночную рубашку, которую ей подарили на свадьбу. Пока я думал, как я могу ее утешить, она удивила меня своей реакцией.
«Не велика потеря, - сказала она мягко, - все будет хоро­шо. Сгорела всего лишь одежда». В этот момент я понял, что же­нился на Клаудии Шиффер и Матери Терезе в одном лице.
Вскоре мы переехали недалеко в район Зидик (Zeedyke). В то время он был известен на всю Голландию как наиболее опасное место для проживания. Он находился на краю района Красных фонарей и был домом для большинства наркодилеров Амстерда­ма.
В Амстердаме большая нехватка жилья. Найти место для жительства очень сложно. Мы нашли только одну комнату, где мы можно жить. Раньше она принадлежала проститутке. Там была ги­гантская кровать и зеркала повсюду. Чтобы войти в нашу комнату, нужно было пройти четыре двери. Прежде чем зайти в здание, часто нам приходилось ждать, пока кто-то перестанет блевать или мочиться у нашей двери.
Возле нашей комнаты была ванная. Однажды вечером, приняв душ, я услышал крики Джоди. Я только что намылил го­лову, поэтому мое лицо было все в шампуне. Я подумал, что, воз­можно, кто-то ворвался в комнату, поэтому я тут же открыл дверь и вбежал в комнату абсолютно голый, с мылом на лице.
Оказалось, что Джоди открыла двери в шкаф и обнаружи­ла мышь, спокойно сидящую на ее ночной рубашке. Не то что бы раньше она не видела мышей. Комната просто кишела ими. Обыч­но Джоди стучала в дверь и говорила: «Мыши, я вхожу», - и они разбегались и прятались.
Однако эта мышь была последней каплей, и к тому же Джо­ди была уже на первом месяце беременности нашим первенцем.
Ее страдания увеличивал индонезийский ресторан, находящийся под нами. Ее тошнило от запахов, доносящихся оттуда.
Я знал, что нам нужно найти лучшее место для жизни. Мне было известно, что это будет сложно - приходилось ждать пять-десять лет, чтобы подыскать хотя бы приличную квартиру в этом районе - и поэтому за следующий год-два мы переезжали десять раз, прежде чем нашли постоянное место для жительства. Часто мы оставались в каком-то доме на несколько недель, пока хозяева были в отъезде.
Как-то раз, когда уже после рождения нашего сына Ааро­на нам было негде жить, я сложил все наше имущество в фургон марки Фольксваген. Мне никогда не забыть того отчаяния, когда моя жена, наш новорожденный малыш и все наше имущество на­ходились в развалюхе-фургоне. Ведя машину в оцепенении, я остановил ее на красный свет. Дождь, стучавший по крыше, стекал на нас через открытое окно. К счастью, Джоди успела переложить малыша, прежде чем он промок.
Ни разу на протяжении этого сложного времени Джоди не предложила вернуться в Америку. Наконец мы смогли найти постоянное место жительства во внутреннем городе: маленькую трехкомнатную квартиру в районе Красных фонарей, вниз по ули­це от бара, где продавался гашиш. Мы переехали туда в 1980 году и прожили в ней 13 лет до того, как переехать в Новую Зеландию.
Пол Филлер был одним из лидеров фермы, которая сей­час называется Гайдбик. Он хотел создать театральную труппу для проповеди Евангелия. Пьеса, которую он хотел использовать, на­зывалась «Кукольник и сын» - музыкальная притча о сотворении мира, падении человека и спасении через Иисуса. В пьесе дей­ствие было смешано с танцами. Пятидесятиминутная постановка была пантомимой с небольшим повествованием, но, несмотря на это, послание становилось ясным уже через несколько минут.
Я считал, что это была хорошая идея, но был рад, что, как я думал, Бог не призывал меня к такому роду вещей.
Я хотел проповедовать и петь на мосту в районе Красных фонарей с пятью женщинами и одним тихим парнем, и был рад, что Бог не хотел, чтоб я участвовал в этих танцах. Поэтому, когда Пол искал волонтеров для труппы, я знал что это не для меня.
Джоди получила роль, но мы оба знали, что это временно. К сожалению, они не набрали достаточное количество людей, по­этому они попросили меня сыграть одну из ролей, пока они не найдут кого-то еще. Я почувствовал то же, что и на мосту.
«Хорошо, Господь, - наконец произнес я. - Если Ты хо­чешь, чтоб я танцевал для Тебя, я буду».
Я не только стал временно играть недостающую роль, но, в конце концов, стал лидером театральной труппы и руководил ею на протяжении двух лет. Мы ездили по всей Европе и Америке, тысячи людей нашли Иисуса через «Кукольника и сына».
В апреле 1981 года мы показывали нашу пьесу на пло­щади Святой Синтагмы в Афинах, Греция. Евангельское послание собралось посмотреть около 4000 людей, и нам было известно, что мы находились в стране, которая стала первым христианским представительством в Европе 1900 лет назад.
После окончания представления я почувствовал, что дол­жен проповедовать. Я знал об опасности - здесь было запрещено говорить о своей вере, поэтому, стоя недалеко от холма Марса, где когда-то апостол Павел поделился своими заявлениями об Иисусе, я чувствовал, как почетно иметь возможность поделиться с грека­ми истиной благой вести.
Костас Макрис, основатель Hellenic Gospel Mission (Элли­нистическая евангельская миссия), был моим переводчиком. Он сказал, что это самое большое евангелизационное собрание в Греции за последнее время. Я пригласил тех, кто был готов отдать свою жизнь Иисусу выйти вперед. Впервые я призывал к покая­нию публично, и сотни людей откликнулись. Многие из них сегод­ня вовлечены в служение церкви в Афинах.
Тимо и Елена, греческая пара, организовавшая представ­ление в Афинах, попросили нас встретиться с самыми богатыми жителями Греции. Мы приехали в белый особняк и, когда мы раз­говаривали с хозяйкой, нас обслуживали ее египетские слуги. Они пригласили нас выступить в частном греческом амфитеатре перед премьер-министром, другими государственными лицами и извест­ными людьми государства.
Мы с радостью согласились. На следующей неделе нас при­везли в частное имение с виллами, стоящими на скале, выходящей в Средиземное море. В центре был миниатюрный греческий ам­фитеатр. После нашего представления у меня была возможность обратиться к премьер-министру и всем остальным официальным лицам, чтобы рассказать им о том, как Бог их любит.
После нашего совместного представления для греческой элиты труппа была приглашена на вечеринку в одну из вилл. Ког­да мы с Джоди пошли на прогулку в сад, наслаждаясь неописуе­мой красотой, я осознал, почему Бог дал нам такие возможности. Это произошло потому, что я согласился петь на том мосту в райо­не Красных фонарей с пятью женщинами и одним тихим парнем. Если бы тогда я сказал Богу нет, то не дал бы Ему возможность сделать с моей жизнью то, что Он хотел.

Кранки – христианские панки

Это было необычно ясное утро в Амстердаме. Над этим го­родом часто нависают темные облака, но сегодня небо озаряло солнце, и в его лучах все выглядело прекрасно. У меня было хоро­шее настроение, когда около 8:30 утра я зашел почитать Библию в расположенный недалеко от «Ангелов Ада» бар с непристойным названием. Это стало моей привычкой: ходить туда по утрам, заказывать чашку кофе и читать.
Я вошел в это мрачное заведение, занял свое место у стой­ки и заказал то, что и обычно. Затем под звуки музыки Мика Джаггера и песню Роллинг Стоунс «Under My Thumb» гремящую из коло­нок, я открыл свою Библию. Вдруг я осознал, что в таком обществе можно жить только верой, если это вообще можно было назвать обществом. Я сидел между двумя дородными байкерами, которые были поглощены своими журналами про мотоциклы. Краем глаза я увидел фотографию сияющего мотоцикла марки «Харли Дэвид­сон». Я решил начать разговор с одним из читающих.
«Вау, какой классный байк», - сказал я, надеясь, что он от­ветит так же приветливо.
Я должен был догадаться, что ожидал слишком многого в то утро. Байкер не воспринял мою попытку подружиться, обозвал меня парой непристойных слов и сказал, что, если я не перестану лезть не в свои дела, он меня убьет. Чувствуя некоторое разоча­рование, я завершил свое изучение Библии и направился к себе домой увидеться с Джоди и нашим сыном Аароном.
Я думал о том, что в Амстердаме мы достигали множество туристов и других случайных людей, но не обычных молодых гол­ландцев - тех, которые смогут потом продолжать менять город. Теми, кто выбирал направление развития общества, были студен­ты и молодые люди, которые принадлежали какой-то субкультуре. Я был убежден: Иисус им не интересен, и был подавлен тем, что мы не достигали их. Б поисках ответа на протяжении следующих месяцев я интенсивно исследовал, что говорит Библия о «заблуд­ших овцах». Изучение стало увлекательным для меня, я нашел многое из того, что впоследствии помогло нам донести весть об Иисусе до «заблудших овец» не только в Амстердаме, но и в самых отдаленных точках мира.
«Почему бы тебе не поделиться своим откровением?» - как- то раз спросил Джон Гудфеллоу.
Я вот я стоял перед командой МСМ в Амстердаме и гово­рил: «Пять лет служения на улицах Амстердама ушло на то, чтобы я понял, что голландская молодежь полностью недостижима для Евангелия. Наши усилия, направленные на евангелизационные театральные постановки и проповеди в людных местах не до­стигли их. Изучая, я понял, что в притче о заблудшей овце Иисус вдохновляет нас Своим примером. Б 15 главе от Луки изложена следующая стратегия:
Приближались к Нему все мытари и грешники слушать Его. Фарисеи же и книжники роптали, говоря: Он принимает грешни­ков и ест с ними.
Но Он сказал им следующую притчу: кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пусты­не и не пойдет за пропавшею, пока не найдет ее? А найдя, возьмет ее на плечи свои с радостью и, придя домой, созовет друзей и соседей и скажет им: порадуйтесь со мною: я нашел мою пропав­шую овцу.
Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии.
У пастуха из этой притчи было сто овец, и одна из них убе­жала, - сказал я им. - Как выглядела эта овца? Наверное, это была надоедливая овца! Если бы овцы были похожи на людей, какой бы она была? Наверное, она одевалась не так, как другие овцы. Возможно, она плохо влияла на более слабых овец. У нее была не такая прическа, как у остальных овец, и, скорее всего, она слу­шала странную овечью музыку. И если бы я был пастухом, как бы я поступил? Что ж, единственным логическим решением было бы дать ей уйти. В конце концов, у меня есть на это причина: у меня еще девяносто девять уважаемых овец, которым я нужен. Поте­рянная овца всегда попадает в неприятности. Она не обучаема. А сотня без одной - не так уж и плохо.
А что сделает нормальный пастух? Он сказал бы: «Ладно, я поищу ее. Может быть, во время моего обеденного перерыва. В конце концов, у меня есть девяносто девять уважаемых овец, и если я оставлю их надолго, они будут в опасности. Кто-то может украсть их!»
Но что делает добрый пастух? Он ищет заблудшую овцу, пока не найдет! Неделю, месяц, год - неважно, сколько времени это за­ймет! Время не ограничено! Очень важно понять кое-что о заблуд­шей овце: заблудшая овца заблудилась!
Наша ошибка в том, что зачастую мы не принимаем это во внимание, когда пытаемся достичь их. Вместо этого мы проводим собрания для «заблудших овец». Мы рекламируем их и говорим, что все «заблудшие овцы» будут приняты. Мы можем так достичь нескольких, но девяносто пять процентов из тех, кто придет, бу­дут уже «найденными овцами». Почему? Потому что «заблудшая овца» заблудилась, и мы должны сами пойти и найти ее!
«Заблудшие овцы» часто посещают такие места как бары, клубы и дискотеки, и некоторые из нас не хотят быть замеченны­ми в таких местах. Люди могут неправильно понять, почему мы там находимся.
Если бы Иисус пришел в Амстердам, Он ходил бы на диско­теки. Он знал бы по имени всех барменов, был бы другом для всех проституток. Библия говорит нам, что Иисус был другом грешни­кам. Но мы слишком заботимся о своей репутации и чести, чтобы делать так.
Один раз моя жена подружилась с проституткой, с которой разговаривала об Иисусе. Единственный способ, как она могла увидеть ее - подойти к окну, где обычно стояли проститутки, и поговорить с ней, пока я ждал на улице. Мужчина, проходящий мимо, подумал, что Джоди тоже проститутка. Это очень разозлило меня. Но если моя жена хотела показать Божью любовь той де­вушке, она должна была быть готова, что ее примут за проститут­ку-
Если вы хотите достигать заблудших овец, то вы должны быть готовы, что вас примут за одну из них. Так было и с Иисусом. Его называли обжорой, пьяницей и грешником. Почему? Потому что Он любил их так, что не боялся показаться одним из них. Ии­сус был другом грешникам, и я понял, что пока и я не стану тако­вым, я не буду как Иисус.
Что делает хороший пастух? Он наклоняется, поднимает заблудшую овцу, кладет себе на плечи и несет домой. Это не чи­стая пушистая овечка. Это грязная, вонючая овца. Но добрый па­стырь любит заблудшую овцу. Как говорит Библия:
«На небесах больше радости об одной заблудшей, но най­денной овце, чем о девяноста девяти найденных овцах».
Если я собираюсь эффективно использовать Божью лю­бовь, то сначала должен понять, как чувствуют себя «заблудшие овцы», и что для них важно. Каковы их страхи, надежды и мечты?
Я думаю, что Иисус был самым коммуникабельным челове­ком. Однажды Он шел по берегу моря, увидел группу рыбаков и сказал им: «Я хочу сделать вас ловцами людей». Он говорил пасту­хам: «Я - пастырь добрый, который полагает душу Свою за овец Своих». Общаясь с фермерами, Он приводил примеры на семенах и виноградниках.
Иисус говорил на языке тех людей, которых хотел достичь. Если я скажу кому-то в Амстердаме: «Ты знаешь, Иисус был хоро­шим пастухом», то человек вряд ли поймет, о чем речь, потому что не так много овец бегает по Амстердаму».
После того как я произнес эту небольшую проповедь, мы с Джоди приняли сознательное решение прекратить участво­вать в тех служениях, в которых мы уже служили, и начать по- настоящему знакомиться с «заблудшими овцами» Амстердама. Это означало отказаться от великолепного публичного служения ради чего-то неясного. И еще это значило то, что в течение года мы будем ходить только в места, где собираются «заблудшие овцы». Единственное, что было точно известно, так это то, что «заблуд­шие овцы» обычно активны в темное время суток.
Джоди была беременна нашим вторым сыном Бенджами­ном, и поэтому я днем проводил время с семьей, а ночью почти всегда уходил служить.
Наша «Команда ночных клубов» состояла из меня и Барри Джонсона. Барри был женат на Кей, у них было двое маленьких детей. Супруги приехали из Флориды, чтобы некоторое время по­могать МСМ в летней программе. Позже они почувствовали, что хотят служить постоянно со мной и Джоди.
Мы с Барри стали проводить в молитве много времени. Два раза в месяц мы встречались для ночных молитв. Выезжая за город, мы молились всю ночь. Обычно я молился ревностно, но когда я думал о том, что нужно будет идти в ночные клубы, страх заставлял меня молиться еще сильнее.
В конце концов, пришло время, когда Бог сказал: «Хватит молиться. Идите!» Поэтому мы с Барри нашли клуб, где собиралось множество «заблудших овец» - по выходным их было до 600 че­ловек. У нас были красные наклейки, на которых было написано: «Улыбнись, Бог любит тебя». Мы собирались использовать их для того, чтобы начинать общение с людьми в клубе.
Итак, вооруженные наклейками, мы пошли в клуб под на­званием «Физз» (с голландского «шипение» - прим. пер.), на аль­тернативную техно-поп дискотеку недалеко от моего дома. Я был вовлечен в уличные евангелизации на протяжении пяти лет, и не­которые христиане считали меня неформалом. Но здесь я пере­жил культурный шок. Когда мы вошли в клуб, я почувствовал себя Мери Поппинс.
Разноцветные огни мигали в такт грохочущей музыке. Мы пошли по направлению к танцполу, и я искал кого-то, кому бы дать наклейку. Первое, что я начал понимать, так это то, что в таком месте совсем не круто иметь маленькую красную наклейку.
Я увидел молодого человека в солнцезащитных очках и по­думал: «Он готов». Парень в исступлении прыгал в такт ритму, на­поминая своими движениями ного-палку (приспособление в виде шеста для прыжков: у основания снабжен пружиной, имеет пере­кладину, на которую встают ногами, и ручки - прим. пер.), Подой­дя к нему, я протянул ему наклейку. Не глядя, он взял ее, а когда посмотрел - перестал прыгать и заорал. Тогда я подумал: «Нет, не готов».
Между тем Барри зажали два парня и толкали его друг дру­гу. Когда я наблюдал за этим, я задумался, достаточно ли мы моли­лись. Не отчаиваясь, я подошел еще к кому-то и дал ему наклейку. «Что это? Это какая-то шутка?» - спросил он меня. «Нет, это не шутка. Бог любит тебя», - ответил я. «Я не принадлежу ни к какой религии, да и моя семья тоже». Мы проговорили остальные два часа. На самом деле нам приходилось просто кричать, чтобы слы­шать друг дуга. Этим мы занимались на протяжении следующих года полтора. Часто к нам с Барри присоединялись и другие.
Казалось, мы ходим каждый вечер на войну.
Позже к нашей команде примкнул Брайан Гаере из Кали­форнии. Брайану было всего восемнадцать, он щеголял с ироке­зом, носил длинное черное пальто и большие кожаные ботинки. Б течение недели его волосы меняли свой цвет от оранжевого до белого, от белого до черного. Он выглядел как панк эры «Секс Пистолз» из Лондона («Sex Pistols» - группа, играющая в стиле панк- рок, которая стала популярной в 1976-1977 гг. - прим. пер.).
Как-то раз Брайан шел по улице в Амстердаме и завязал разговор с парой ребят. «Что ты здесь делаешь?» - спросили они.
«Ну, - он сделал паузу, - я миссионер».
«Ты кто?»
«Миссионер!»
«Но что с тобой, почему ты выглядишь как панк? Ты что, передумал?»
«Нет, я не передумал. Иисус изменил мое сердце».
Впервые эти ребята поняли, что взаимоотношения с Ии­сусом не зависят от того, в какую сторону у тебя направлены во­лосы. Иисус делает что-то внутри человека. Они поняли, что хри­стианство на самом деле, - это взаимоотношения, и поэтому они серьезно поговорили о том, как познать Иисуса Христа.
Через некоторое время к нам присоединился еще один че­ловек - Роджер Бонсак из Норвегии. Мы звали Роджера Франкен­штейном из-за того, что он был крупным, а также из-за его черно- белого ирокеза.
Мы хотели придумать что-то интересное для привлечения тех, кто ходил в «Физз», и к нам в голову пришла мысль сделать из Роджера человека-наклейку. Мы расклеили наклейки по всей его голове и одежде.
И этот огромный человек, одетый в черное, ходил возле бара весь в наклейках и протягивал их людям, а мы ходили за ним и пытались с кем-то начать разговор. Это было прекрасное время, но для налаживания контакта оказалось не очень эффективным.
Наша странная небольшая команда собиралась у меня дома для молитвы перед тем как идти в клуб, а затем возвраща­лась сюда же после ночных выходов. Когда приходил рассвет, и большая часть города просыпалась, мы молились за тех, с кем по­общались.
Количество тех, с кем мы поговорили с глазу на глаз в клу­бе «Физз» в течение восьми месяцев, составляло около 400 чело­век. Мы наладили контакт с большинством барменов, владельцев и завсегдатаев клубов. Некоторые даже приходили к нам в гости, другие просили молиться за них. Я думал, что должен был идти в их клубы только для того, чтобы там проповедовать. Но со време­нем понял, что единственная причина, почему Бог хотел, чтобы мы ходили туда, - это потому, что они могли рассказать нам о сво­их чувствах, о том, что доставляет им радость, каковы их планы на будущее, что они думают о Боге. Чтобы мы узнали их.
Я обнаружил, что они не были закрыты для Евангелия. Если они что-то отвергали, то только потому, что я плохо доносил это. Если я хотел передать Божью любовь, то сначала должен был понять, что они чувствуют, что для них важно, каковы их страхи, печали, надежды и мечты. Я понимал, что только так я смогу быть таким как Иисус.
Мы записывали имена всех, с кем разговаривали, и затем молились за весь список один или два раза в месяц. Вскоре мы начали проводить небольшие встречи по изучению Библии у нас дома для тех, с кем познакомились в «Физз». В конце концов, эти встречи стало посещать около 200 человек, и мы приобрели из­вестность в Голландии.
Среди голландских христиан мы вызвали большую полеми­ку. Одни думали, что мы находимся в центре того, что делает Бог, а другие - что мы цдем на компромисс с миром.
Едва ли был такой день, чтоб о нашей «Команде ночных клубов» не писали в голландских газетах.
Известная голландская газета в Амстердаме, под названием «Het Parool», первая назвала нас кранками (The Chrunks), что значило «христианские панки».
Хотя руководство МСМ хотело закрыть наше служение из- за такого резонанса, но Флойд вступился за меня и оказал нам свою поддержку. Поэтому мы смогли продолжить наше служение. А слоган на одной из наших футболок гласил: «Панки не мертвы. Иисус тоже».

Звучит как фабрика

По обеспокоенному лицу Барри я понял, что что-то не в по­рядке. «Нам нужно поговорить. Это важно», - нервно сказал он.
Я подумал: «О, нет, Брайан опять попал в неприятности». Я вспомнил тот раз, когда нашего самого необычного кранка забра­ла полиция из-за того, как он был одет, и я боялся, что это произо­шло снова.
«Это Брайан?» - спросил я.
«Нет, не Брайан», - ответил Барри.
«Это миссия, не так ли? С кем мне нужно переговорить?»
«Нет, это не миссия, - сказал Барри. - С миссией все в по­рядке».
«А что тогда?» - я был озадачен, видя, как нелегко ему пере­давать эту новость.
Наконец Барри глубоко вздохнул и сказал: «Мы с Кей увере­ны, что нам нужно вернуться домой».
Я был ошеломлен. Барри был моей правой рукой, я полно­стью полагался на него. Также он был одним из моих близких дру­зей. Я знал, что для него и его семьи это был тяжелый год, особен­но для Кей. Я знал, что она часто боялась оставаться одна дома со своими двумя маленькими сыновьями. И, несмотря на то, что меня это удерживало, я понимал, почему они приняли решение вернуться в Штаты. Тем не менее, я должен был двигаться вперед без него, и с сожалением я попрощался с ним.
Вместе с Брайаном я ходил днем тренироваться в зал бо­дибилдинга недалеко от моей квартиры. Он принадлежал одному наркоторговцу, и иногда у ребят, тренировавшихся там, было ору­жие в их спортивных сумках. Владелец клуба называл нас мисси­онерами. Как-то раз, когда я выполнял жим из положения лежа, вес штанги был слишком велик, и мне нужна была помощь, чтобы вернуть ее на место, он сказал, улыбаясь: «Почему бы тебе не по­просить Иисуса помочь тебе?»
Из-за того, что мы ему очень нравились, часто мы не платили за тренировки. Я был в наилучшей физической форме, которой мне когда-либо удавалось достичь за всю свою жизнь.
После одной особенно напряженной тренировки я сидел в летнем кафе, готовясь к проведению занятия по изучению Би­блии, которое должно было пройти вечером, как вдруг почувство­вал острую боль в боку, будто меня кто-то резал хирургическим скальпелем. Такая боль то появлялась, то проходила в течение года. Мой доктор сказал, что это просто перенапряжение.
Я думал вернуться обратно в спортзал и немного потре­нироваться, но тут появился еще один приступ режущей боли. Я встал и, шатаясь, добрался домой.
Я стоял в туалете и часто дышал. Затем от приступа мучи­тельной боли я сполз по стенке и скрутился в мячик. Меня труси­ло, и я промок от холодного пота. Мне казалось, что это кошмар­ный сон.
Когда Джоди нашла меня, она тут же позвонила доктору. Приехав, и увидев мое состояние, он прокашлялся и торжествен­но сказал Джоди: «Вашего мужа нужно госпитализировать». После этого он взял телефон и вызвал скорую помощь.
Следующее, что помню, - больничную койку в АМЦ (Акаде­мический медицинский центр) и множество трубок, проходящих через нос в желудок. Я чувствовал, что задыхаюсь. В течение сле­дующего месяца я вообще не мог ни есть, ни пить - питательные вещества поступали внутривенно.
Оказалось, что у меня весь прошлый год был плохой ап­пендицит. Из-за того, что мне поставили неправильный диагноз, у меня случился заворот кишок и воспаление выстилки желудка. Позже мне сказали, что с таким состоянием здоровья я мог уме­реть в любую минуту.
Моя мама прилетела из США, чтобы помогать Джоди с дву­мя маленькими детьми, и они вдвоем по очереди дежурили возле меня в больнице, утешая меня в моей немощи, пока я то впадал в забытье, то приходил в сознание. Однажды я ненадолго при­шел в себя и увидел Джоди, нежно держащую меня за руку. Она натянуто улыбалась, но ее губы дрожали, лицо было уставшим и напряженным, глаза опухли.
Брайан, которого я попросил продолжать встречи по из­учению Библии в мое отсутствие, подумал, что неплохо будет их начинать с просмотра сериала «Команда «А», идущего по телеви­зору. Мистер Ти (Мистер Ти играл в этом сериале роль Баракуса - прим. пер.) был его героем, и только по окончании программы Брайан начинал изучение Библии. В результате, на встречи стало приходить все меньше и меньше людей, пока не сократились до двух человек: Брайана и Роджера Франкенштейна.
И вот, где я оказался. Я потерял своего друга - мою правую руку. Было бы сложно начать снова. После полутора лет хождения по клубам почти ничего не осталось.
Я лежал на кровати, мне хотелось плакать в подушку, но от слабости я мог едва говорить. Мои глаза впали в глазницы, под глазами были синяки, лицо казалось черным. Я думал, что сата­на пытается убить меня. В полубредовом состоянии я вспоминал случай, когда в Югославии я ранил ногу. А сейчас, в безнадежной ситуации, верил ли я еще в Бога?
Я собрал все свои силы и со слезами на глазах помолился вслух: «Бог, я не сдамся. Даже если меня оставят все. Мне не важ­но, если я никогда не выйду из больницы, но я не сдамся. И если я поправлюсь и останусь совсем один, я все равно буду делать то, что Ты меня попросишь».
Через несколько дней меня пришел проведать Джон Гудфеллоу. Он слышал, что я болен, но не понял, насколько это было серьезным. Когда он меня увидел, то сел и разрыдался. Я слы­шал, несмотря на мое болезненное состояние, как он молил Бога о моем исцелении.
Когда он молился, я снова начал плакать, но чудо, о кото­ром он попросил у Бога, начало происходить. Оно началось очень медленно. До того как попасть в больницу, я был в хорошей физи­ческой форме, но теперь я был настолько слаб, что не мог ступить и двух шагов, чтобы не упасть в обморок. Мне казалось, будто я проснулся от глубокого сна.
В конце концов, меня выписали из больницы. Как-то раз я попытался сам открыть дверь в квартиру, но был настолько слаб, что даже не мог повернуть ключ, и никто не мог мне помочь. Но с каждым днем ко мне возвращались силы.
«Я думаю, пришло время восстановить твою команду», - сказал как-то Гудфеллоу.
Так, один за другим, к нам прибавлялись новые члены: Бриггит Кламберс из Германии, Майкл и Герри Дейонг, Денни Батлер и Мартин Крале, все из Голландии, так же как и множество внештатных сотрудников.
Как-то раз мы с Брайаном пошли на рок-концерт в Амстердаме. Он уже в течение долгого времени говорил о том, что нам нужно соз­дать свою группу, и мне нужно быть там певцом. Я знал, что это было бы глупо, так как я никогда не занимался музыкой. Но, на­блюдая за выступлением панк-группы, я был поражен тем, какое влияние она оказывала на аудиторию. Помню, как тогда я говорил Богу: «Знаешь, Бог, я бы с удовольствием делал что-то подобное для Тебя».
И почти так же отчетливо, как и тогда в университете. Бог сказал, что я должен создать группу.
«Брайан, - сказал я, - я думаю, пришло время. Нам нужно создать группу».
Денни Батлер заверил меня, что умеет играть на бараба­нах. Кроме того, у него была детская барабанная установка. Ве­ликолепно! У нас был барабанщик. Проблема была в том что у нас не было стойки под нашу единственную тарелку, поэтому мы привязывали ее к потолку. Поэтому мы привязывали ее к потолку. Когда Денни ударял по ней, мы должны были уклоняться от нее, так как она качалась из стороны в сторону. Франкенштейн сказал, что у него есть старая акустическая бас-гитара. Потом он при­способил спущенную внутреннюю трубку от шины вместо ремня для гитары. Единственный недостаток этой гитары был в том, что она никогда не была настроена. Но это не имело значения. У нас был бас-гитарист. Брайан, в то время с белыми волосами, сказал, что нашел электрогитару, и мы были готовы к нашей первой ре­петиции.
Мы долго обсуждали, как же назвать нашу группу. Кто-то, послушав, как мы играем, сказал: «Это больше не музыка». Л по­ймал: «Великолепно!» Поэтому «No Longer Music» («Больше не му­зыка») стало нашим названием.
Первая наша песня, которую мы написали, называлась «Песня "Да"». И слова были следующими:
Я знаю, что ты можешь предложить нам,
Это вовсе не хорошо.
Ничего не изменилось за многие годы -
От падения и до сегодня.
Не хорошо, не хорошо, не хорошо вовсе.
В начале у нас не было ничего лучше.
Чем то, что ты уже предлагал нам.
Не хорошо, не хорошо, не хорошо вовсе.
Но Иисус пришел в мою жизнь
И показал мне, как жить
Да! Да! Да!
Во время следующей репетиции кто-то подметил, что наша музыка звучит как фабрика. И мы назвали нашу первую демо-запись «Звучит как фабрика».
Джон Гудфеллоу пришел как-то к нам на репетицию и ска­зал: «Ребята, вам нужно выступить на национальной конференции МСМ».
Мы были рады. Это должен был быть наш первый боль­шой концерт. Мы придумали две новые песни - «Бог не мертв» и «Сюрприз» - и репетировали, готовясь к большому выступлению.
Во время концерта Карен Пафферти, хорошо известная исполнительница и композитор песен, только что закончила петь прекрасную песню поклонения. Аудитория подарила ей бурные аплодисменты. Затем Карей представила нас, и мы гордо вышли на сцену. Франкенштейн вывел слова наших песен на экран, на­рисовав что-то непонятное рядом со словами. С тех пор это стало традицией. Мы начали нашу первую песню - «Песня «Да». Мы спе­циально сделали музыку так громко, насколько это было возмож­но, чтобы моего пения не было хорошо слышно. К моему удив­лению, казалось, некоторым людям понравилась наша музыка, а на лицах у других можно было увидеть глубокий шок, чему я не удивлялся.
Мы перешли к нашей второй песне, «Бог не мертв», и ка­залось, еще большему количеству людей начала нравиться наша музыка.
Мы были на середине последней песни, «Сюрприз», и Брай­ан играл на гитаре то, что, по его мнению, было великолепным соло, как вдруг в первых рядах я увидел человека, двигающегося из стороны в сторону в такт нашей музыке. И тут он упал вперед, утащив за собой несколько стульев. Он лежал на полу, задыхаясь и издавая гортанные звуки. Сильно удивленный Брайан перестал играть на гитаре, и я сделал знак Роджеру и Денни, чтоб они тоже остановились.
Когда выносили этого парня, мы тихо ускользнули со сце­ны. Было так тихо, что можно было услышать, как летит муха. Я почувствовал, как слезы полного разочарования застилают мне глаза.
После концерта Салли МакКлунг, жена Флойда, подошла ко мне и сказала, что чувствует, что наша группа от Бога и нам нужно продолжать играть. Однако так считали не все, и снова я оказал­ся в центре больших разногласий. Сошел ли с ума тот парень под влиянием нашей музыки? Или так повлияло на него присутствие Духа Святого на нашей группе? Была ли эта новая группа от Бога или нет? Некоторые люди говорили, что нет. Я не знал, кто был прав.

Фальшивое пение

Это был День королевы, 30 апреля 1986 года. Королева Беатрис (с небольшой помощью своих верноподданных) праздно­вала свой День рождения в Королевстве Нидерланды. В этот день Амстердам превращается в одну большую вечеринку. Все улицы полны людей, наслаждающихся этим национальным праздником в атмосфере карнавала.
Представляя собой часть праздника, музыкальные группы играли живую музыку по всему городу. Наша группа расположи­лась на одном из мостов в центре города. Мы припарковали фур­гон рядом с нами. Там стояли наши люди и приглашали на встре­чи по изучению Библии, которые проходили на одной из старых барж, ранее известной как «Ковчег», по адресу Стайгер, 14.
На мосту у нас стоял переносной электрогенератор, и наша группа создавала такой шум, что ее было слышно по всему городу. Сотни людей останавливались послушать нас и получали флаера с приглашением на встречи.
Когда мы уже собирались закончить нашу песню «Я люблю Бога», к нам подошла группа панков-сатанистов с ирокезами на головах, с темным макияжем, в разрисованной одежде, у одного даже была в щеку заколота английская булавка. Они останови­лись рядом с нами и стали громко кричать, как они ненавидят Бога и любят сатану. Я был потрясен, видя, какую боль они при­чиняют Богу.
Один из них зарычал и угрожающе направился на меня.
Другой взял бутылку, разбил ее о барабанную установку и грозно поднес своей кровавой рукой к моему лицу. Вокруг нас собралась большая толпа, и можно было почувствовать дух ненависти, вита­ющий в воздухе. Я опасался попасть под контроль этого страха.
«Кто из вас верит, что сатана сейчас находится в Амстерда­ме?» - прокричал я, и мое лицо покрылось плевками, а разозлен­ный панк все еще держал бутылку в дюйме от моей головы.
«Мы верим!» - прокричали в ответ панки-сатанисты.
«Кто из вас любит сатану?» - ответил я.
«Да, мы любим сатану», - сказали они все как один.
Можно было почти физически почувствовать напряжение в воздухе.
«Хорошо, у меня есть другое послание, - сказал я. - Бог тоже есть сегодня в Амстердаме. Он любит этот город. Он любит не просто на словах, но Он доказал это тем, что послал Своего Сына на смерть вместо нас. Иисус занял наше место и умер. Ио Он не остался мертвым. Он воскрес из мертвых, и Он жив сегодня в Амстердаме. Поэтому я не стыжусь говорить о том, что Бог любит Амстердам», - продолжал я.
Теперь я чувствовал, что работает Дух Святой.
Парень, стоявший рядом со мной, убрал разбитую бутыл­ку от моего лица и бросил вниз. Часть панков бросилась к наше­му фургону, обрушившись своими ножами на шины, пока другие разбили фары и лобовое стекло. Остальные пытались выкинуть нас и наше оборудование в канал. Два голландских полицейских прибыли к месту происходящего, но это была настолько опасная ситуация, что им пришлось вызвать подкрепление, прежде чем вмешаться. Наконец, когда прибыли еще офицеры, они начали пытаться взять ситуацию под контроль. Мы побросали все, что успели, из нашего снаряжения в фургон (включая Мартина, на­шего шестнадцатилетнего бас-гитариста) и закрыли дверь, пока что-либо могло быть выкинуто в канал.
«Уезжай!» - спеша, сказал мне офицер.
«Как? - сказал я, насколько возможно было мягко. - У меня порезаны три шины».
«Просто уезжай», - настаивал он.
Поэтому я поехал, скорее, похромал, с тремя порезанными шинами. Фары были разбиты, дворники погнуты. Но все осталь­ное выглядело вполне прилично.
Когда я ехал, люди по обеим сторонам улицы смеялись надо мной, а я кричал: «Иисус!»
Я думал: «Ты сильнее, Бог? Ты действительно сильнее дья­вола?» Я не чувствовал, что мы уезжаем с победой, но Бог соби­рался меня научить духовной брани, потому что это должно было помочь мне в будущем.
Две недели спустя мы проводили наши обычные встречи по изуче­нию Библии. В то время около двадцати-тридцати человек посе­щало наши собрания. Эти встречи переросли из занятий, начатых у меня дома с четырьмя подростками, и стали настолько больши­ми, что мы перенесли их на баржу. Обычно наша команда играла несколько песен, и затем я начинал говорить.
Вдруг пятнадцать панков-сатанистов ворвались на баржу, возглавляемые Раафом. Это был его псевдоним, означающий по-русски «ворон». Рааф выглядел очень угрожающе, его лицо, похо­жее на лицо мертвеца, было разрисовано темным, черным макия­жем вокруг глаз. У него на поясе висела голова куклы с шипом в глазу. У других были цепи, а у кого-то - даже большие железные крючья, которые они обычно использовали в драке. Они прошли и сели. Из-за того случая на мосту мы были испуганы, но не позво­лили страху остановить нас.
Наша группа сыграла несколько песен, и я начал расска­зывать историю про Фому, о том, как у него были сомнения о вос­кресении Христа, и о том, как Иисус предстал перед ним и сказал: «Вот ребра мои и руки мои».
Я сказал: «Многие из вас задают вопросы о Боге и сомнева­ются. Иисус хочет доказать, что Он жив, как сделал это с Фомой!» Сила Божья была настолько реальна, что панки сидели тихо в те­чение тех 20 минут, пока я говорил. Казалось, некоторые из них не могли даже взглянуть на меня.
После этого я попытался поговорить с некоторыми из них, и они начали трястись. Я знал, что это происходило с ними не от страха, а от присутствия Святого Духа.
Я понял, что если хочу видеть Божье присутствие в своем служении, то это будет что-то стоить для меня. Я подумал о Стефа­не, о котором написано в книге Деяний. Его побили камнями до смерти. Когда Стефан говорил, Божья сила была настолько мощ­ной в его словах, что слушающие не могли вынести его слов; им приходилось затыкать уши и кричать. Я знаю, что когда я говорил на том мосту, Божье помазание было на мне. Но результат хожде­ния в силе Божьей будет значить, что иногда я буду страдать.
Другая вещь, которой я научился, это то, о чем говорил Павел в 1 Коринфянам 2:1-5;
И когда я приходил к вам, братия, приходил возвещать вам сви­детельство Божие не в превосходстве слова или мудрости, ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого, и был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете. И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша (утверждалась) не на мудрости человеческой, но на силе Божией.
Я должен был понять, что моя вера основывалась на все­могущей Божьей силе. Я и моя группа так испугались этих панков-сатанистов, когда они вошли, что у меня даже затряслись коленки, а голос задрожал, но если хочу быть использованным Богом особым образом, то должен быть готов оказаться слабым. Я знаю, Бог не хотел, чтоб я жил в страхе. Но Он хотел, чтобы моя вера стала больше, чем вера ребенка, который действует, только если ему комфортно и безопасно. Бог хотел, чтоб я сказал Ему: «Даже если мои коленки трясутся и голос дрожит, даже если я не знаю, что говорить, помоги мне быть послушным Тебе». Я также научился не стыдиться Иисуса. Как Павел, я начал понимать, что в послании креста всегда есть сила, и я не могу стыдиться этого послания.
Наконец панки ушли и больше никогда не доставляли нам беспокойств, что, по всей видимости, было их первоначальной целью.
Люди изъявляли желание познать Иисуса почти везде, где мы выступали, и вскоре мы стали получать так много приглаше­ний, что не могли принять их все сразу. Часто нас приглашали играть совместно с другими группами, у которых были свои альбо­мы и годы опыта, но почему-то именно мы выступали как основ­ная группа.
В одном городе, недалеко от Амстердама, мы играли для аудитории, состоящей из металлистов и панков. Во время концер­та один большой толстый панк крутился и толкал стоящих рядом людей. По всему залу ломали стулья и разбивали бутылки.
С самого начала мы ввели традицию выводить слова песни на экран, чтобы все знали, о чем мы поем. После выступления я объяснил, почему мы здесь, что Иисус - это ответ, и что нам нужно следовать за Ним.
Это не было обычным посланием для той аудитории, и кто- то даже написал на нашем фургоне «666».
«Кто-то готов следовать за Иисусом?» - спросил я.
«Я!» - крикнул парень сзади, и все рассмеялись.
Я подумал: «Хорошо, никому не интересно».
«Если вы хотите поговорить, мы открыты», - сказал я в за­ключение.
Тот парень из конца зала подошел ко мне.
«Я не шутил, - сказал он, - я хочу последовать за Иисусом».
И пока его друзья смеялись нам ним, он отдал свое сердце Богу. Такое происходило постоянно.
Как-то раз мы выступали с концертом в месте, называемом «Черная дыра». Мне сказали, что это место, где живет сатана. По­сле концерта я пригласил людей последовать за Иисусом. Пока толпа орала: «Не слушайте, он лжец», пять человек вышли вперед и, склонив колени на сцене, приняли Иисуса как своего Спасите­ля.
Я пошел за кулисы, и там мне сказали, что кто-то хочет поговорить со мной. «Я слышал твое послание сегодня, и я тоже хочу покаяться, - сказал парень, ожидавший меня. - Но я боялся, так как знаю, что думают о Боге в этом месте. Чтобы успокоиться, я пошел в бар и начал пить пиво, - сказал он, держа в руках полу­пустую бутылку. - Но чем больше я пил, тем быстрее билось мое сердце. Скажи, что мне нужно сделать, чтобы стать христиани­ном?» Я попросил его помолиться вместе со мной, и прямо там он принял Иисуса в свое сердце.
Однажды мне позвонил продюсер самого популярного те­левизионного ток-шоу в Голландии «Соня в понедельник» и ска­зал, что хочет увидеть нас в своем шоу, а Соня хотела взять у нас интервью. Миллионы людей смотрели это шоу, и причиной его популярности было то, что Соня пыталась заставить гостей про­граммы выглядеть глупо.
Она рьяно выступала против христиан, поэтому я знал, что не стоит ждать от нее понимания. Больше всего меня пугало то, что это будет прямой эфир, и все будет происходить на голланд­ском языке. А знал я этот язык немного лучше, чем пел.
Мы с радостью провели время в молитве перед програм­мой. Я знал, что множество людей из МСМ тоже молились. Воз­можно, они больше молились о том, чтобы «Nо Longer Music» не разрушила репутацию МСМ в Голландии.
До того, как нам дали знак играть, я настолько нервничал, что сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди. Наш бас-гитарист, Мартин, хотел в туалет, но времени уже не было.
Соня только что представила нас. Она стала цитировать слова одной из наших песен:
Славьте Бога компакт-дисками и видео,
Славьте Бога на гитаре и синтезаторе,
Пусть все, что дышит, славит Господа.
«Это слова песни группы «Nо Longer Music» от «Молодежи с Миссией», - сказала она, - и группа звучит вот так».
Пришла наша очередь начинать. Акустика в студии была не очень плохой, но не было монитора, который бы выходил на поющего. И насколько это было возможно, я мог сказать, что пел нормально.
Когда я пел, слова песни высвечивались внизу субтитрами на экране телевизора.
Аудитория в студии взорвалась бурными аплодисментами. Спев одну песню, мы спустились с балкона, на котором мы пели, и вручили Соне футболку. Название ее передачи было «Соня в по­недельник», и на футболке было написано по-голландски: «Соня в понедельник, Иисус каждый день».
Она прочитала это вслух, и людям это понравилось. После этого она задавала нам разные вопросы, и казалось, все шло хо­рошо.
После программы мы горели желанием узнать у людей, смо­тревших ее по телевизору, каковы их впечатления. Было забавно, что все, кого я спрашивал, пытались сменить тему или говорили, что я хорошо отвечал на вопросы.
Наконец мне удалось достать видеозапись, которую кто-то сделал во время прямого эфира. Я обнаружил, что по телевизору мой голос звучал громче музыки, и что было еще хуже - я фальши­вил.
Вскоре после этого я получил открытку. На ней было напи­сано следующее: «Дэвид, мы видели тебя на передаче. Ты знаешь, что ты фальшивил?»
Я подумал: «Бог, почему Ты это сделал? Ты мог бы совер­шить чудо и сделать так, чтоб я пел хорошо. Мог послать ангела, чтоб он заставил мой голос звучать, как у Эми Грант! Ну, по край­ней мере, чтоб я не фальшивил. Бог, это был шанс продвинуть группу! Подумай обо всех тех возможностях, которые бы откры­лись для проповеди Евангелия». Это было так унизительно.
Я пошел в магазин, и одна женщина, стоящая в очереди, сказала: «А это не тебя я видела на шоу Сони?» Я подумал: «О, нет, весь мир видел эту передачу».
Я шел по улице, и один человек сказал своему спутнику: «Эй, смотри на того парня. Он был на шоу Сони». Мне хотелось где- то спрятаться. Поэтому я пошел в амстердамский зоопарк. Была среда, и я готовился к встрече по изучению Библии. Сидя в кафе зоопарка, я заметил, что люди в другом конце зала показывают на меня пальцем и смеются надо мной.
«Бог, - сердито сказал я, - я знаю, что могу быть гордым, и время от времени Тебе приходиться смирять меня! Но почему не перед сотней или тысячей людей? Зачем Ты сделал это перед всей Голландией? Это Ты попросил меня петь, но почему Ты не помог мне петь хорошо?»
Разговаривая с Богом и жалея себя, я услышал, как Он го­ворит мне: «Я хотел, чтобы ты пел фальшиво, Дэвид. Ты хорошо справился. Как раз так, как Я хотел».
«Но почему, Господь? - спросил я. - Почему Ты хотел, чтоб я пел фальшиво?»
И я услышал в ответ: «Потому что, когда ты увидишь, что Я делаю, ты воздашь Мне славу. И все будут знать, что это не ты, а Я».

Запрещенное утро

Было раннее утро субботы, 8 августа 1987 года, наша ин­тернациональная команда из двадцати человек выехала из Ам­стердама в Польшу в трех арендованных фургонах. У нас было официальное приглашение от Польского парламента и Баптисткой церкви из Вроцлава. Оба эти приглашения были необходимы, по­тому что Польша все еще оставалась труднодоступной для въезда советской страной. Москва нервно смотрела на лидера «Солидар­ности» Пеха Валенсу, который был вовлечен в жестокую борьбу с генералом Войцехом Ярузельским, лидером советской Польши.
На немецко-польской границе нам пришлось стоять четыре часа. Было понятно, что система прохождения создана для того, чтобы запугать людей, переезжающих границу. У польских погра­ничников были автоматы, а у немецких - овчарки на поводках.
Пройдя таможню, мы ехали еще 6 часов до пункта нашего назначения, Яроцина. В общей сложности мы ехали сутки. Это было утомительно, особенно для двух наших мальчиков, Аарона и Бенджамина.
Магда, наша полячка-организатор, которую мы нашли че­рез кого-то в Швеции, должна была присоединиться к нам в Яроцине. В этой деревне проходил самый большой рок-фестиваль Восточной Европы.
Я видел по телевизору на ВВС в Голландии документальный фильм про польскую молодежь. Фильм показывал плач их сердец и отсутствие надежды, передаваемые через их музыку. Во время программы у главного гитариста и вокалиста группы под назва­нием «Москва» взяли интервью. (Название не было продиктовано просоветскими взглядами, а наоборот - было циничным.)
Пауэл, этот гитарист, взволновано говорил о своем жела­нии видеть справедливость и свободу, и о том, как музыка отра­жает это желание. Во время просмотра этой передачи я почув­ствовал, как Бог обращался к моему сердцу, говоря, что я должен поехать в Польшу и принять участие в фестивале.
Когда мы приехали, нас переполняло чувство ожидания. Это небольшое село было заполнено тысячами молодых людей со всей Восточной Европы и даже из Советского Союза. Броса­лось в глаза то, что католические священники ходят рука об руку с молодыми людьми, среди которых было много хард-рокеров, тяжелых металлистов и панков. В то время Римско-католическая церковь, к которой принадлежало 97%, т.е. 38 миллионов населе­ния Польши, была убежищем от отчаяния, святилищем свободы и антиправительственной силой во время десятилетий борьбы с коммунистическим контролем.
По приезду нас пригласили присоединиться к службе, ко­торая посвящена умершим рок-звездам. Было видно, что священ­ник делал это каждый год; служба была посвящена памяти Джона Леннона, Элвиса и других. Процессия состояла из людей, несущих символику с написанными на ней именами умерших рок-звезд.
Большая готическая церковь, бывшая местом проведения службы, была битком набита молодыми людьми. В тот вечер нас пригласили играть и показать постановку на ступеньках церкви. Мы играли с переносным генератором для около 500 человек. Наши песни перевели на польский язык, и мы показывали их на экране над нами.
После нашего выступления мы попросили людей присесть, чтобы показать постановку. Она длилась семнадцать минут и изо­бражала падение человека, то, как Иисус пришел в мир, как Он был распят и воскрес из мертвых. Это было ясное повествование с польским переводом. После окончания я вышел с Магдой - на­шим переводчиком - проповедовать о том, что сделал Иисус и как Он хочет познакомиться с каждым лично.
Я пригласил тех, кто был готов принять такое решение, выйти вперед и склонить колени вместе со мной. Сотни молодых поля­ков вышли вперед, многие со слезами на глазах, и отдали свои жизни Иисусу. Во время молитвы я посмотрел и увидел, как люди берутся за руки и начинают прославлять Бога. Это было абсолют­но спонтанно - невероятное переживание.
На следующий день мы получили приглашение выступить на самом фестивале. Там было две сцены: главная - примерно для 15 000 человек и вторая - для 2000. Нам сказали, что мы будем играть на второй сцене. С радостью мы привезли нашу аппарату­ру и начали настраиваться. Как раз перед началом выступления кому-то на сцене позвонили и сообщили, что «No Longer Music» (NLM, некоторые звали нас именно так) нельзя играть.
Когда я услышал это, то запротестовал.
«Но мы уже настроились, и люди уже ждут нашего высту­пления», - сказал я.
«Нет, вам запрещено играть, - ответили нам. - Иностран­ным командам нельзя выступать на фестивале - по указанию пра­вительства».
Кто-то, услышав этот разговор, подсказал мне: «Ты что-то должен сказать толпе». Поэтому я вышел на сцену.
«Нам только что запретили выступать, - объявил я, - но если вы хотите услышать нас, мы будем выступать сегодня вече­ром перед католической церковью». Из-за того, что нам запретили выступать, все вдруг захотели увидеть и услышать нас, и сотни людей ушли с фестиваля, чтобы попасть на наш концерт.
Во время нашего выступления тем вечером я заметил в тол­пе того гитариста из группы «Москва», дававшего интервью в до­кументальном фильме канала ББС, который я смотрел в Амстерда­ме. Ему понравилась наша музыка, и я молился, чтобы он остался посмотреть и спектакль. Он остался, и я был рад, что он сидел по центру и мог видеть все происходящее.
После спектакля я снова попросил тех, кто был готов сде­лать Иисуса Господом их жизни, выйти вперед и склонить колени.
Сотни хлынули вперед. Я глянул вперед, и у меня перехватило ды­хание. Б толпе был Пауэл и бас-гитарист из его же группы, Дарэк Малежонек. Они тоже склонили колени. Я подошел к ним и ска­зал: «Я видел тебя в документальном фильме ВВС в Голландии. Я уважаю ваше желание видеть справедливость и свободу - то, как вы хотите изменить Польшу».
Я сделал паузу и продолжил: «Музыка никогда не изменит мир. Только Бог может сделать это. Вы должны отдать свои серд­ца Иисусу. С Богом вы можете помочь изменить Польшу!»
После этого известный гитарист одной из популярных му­зыкальных групп Польши склонил колени вместе со мной, с ги­тарой за спиной, и отдал свою жизнь Иисусу Христу. Молодой па­рень, которого я видел по телевизору, тронувший меня криком своего сердца, только что принял Божью любовь.
На следующий день я и Пауэл встретились на основном фе­стивале и говорили о том, что значило его решение и чего это будет ему стоить. Он познакомил меня с остальными членами груп­пы. Везде, где мы были, молодые люди выкрикивали его имя и хотели поговорить с ним. Я был изумлен, увидев его влияние в этой стране. Я познакомил его с польскими христианами, которые могли научить его, и он пригласил нас приехать как-нибудь в Вар­шаву поиграть.
По окончании фестиваля мы поехали во Вроцлав, чтобы поработать там с небольшой баптисткой церковью в трущобах центра города. Это был наихудший район, который я видел за пределами Азии. Мое сердце сжалось при виде детей, живущих в таких угнетающих, безобразных и безвыходных условиях. Нам сказали, что все алкоголики и преступники города жили в этом районе. Люди были очень бедными. Нам пришлось вывезти наши фургоны за пределы района и поставить их на охраняемую стоян­ку. «В противном случае ничто не будет в безопасности», - сказал нам один поляк.
В такие моменты я поражался тому, какую жену дал мне Бог - Джоди никогда не жаловалась и не боялась. Мы жили в квар­тире в самом гетто. В нашей двери было шесть замков. Я лежал в квартире и молился о защите для Джоди, Аарона и Бенджамина.
Меня пригласили проповедовать в воскресенье в одной не­большой церкви, и я решил пойти прогуляться и помолиться о том, о чем я буду проповедовать, пока Джоди, дети и остальные члены команды пошли на экскурсию.
Идя и молясь, я решил зайти в какое-то кафе, выпить ча­шечку кофе и почитать Библию. Это было нелегко сделать в Поль­ше, но по внешнему виду одного заведения, я подумал, что там могут подавать кофе. Было около 11 часов утра, а дым уже висел над столиками голубым туманом. Я заметил, что несколько чело­век валялись без сознания, сложив свои головы на стол, а другие со стеклянными глазами уставились в свои напитки. Те, кто были в сознании, запрокидывали свои головы, нервно глотая прозрач­ную крепкую жидкость, которая, как я догадался, была водкой.
Я увидел, что это не кофейня, поэтому начал продвигаться к выходу. Вдруг меня схватил полусумасшедший пьяный человек и вытаращил на меня глаза. Он был в странном, похожем на гипноз состоянии. Его лицо было красным, голова - недавно бритая, а его телосложение напоминало пожарную машину.
«Пожалуйста, отпустите меня», - твердо произнес я, напрас­но пытаясь пробраться к выходу. Куда бы я ни ступал, он преграж­дал мне путь. Затем он схватил мои руки своими большими рас­пухшими руками и начал их выкручивать. Я почувствовал острую боль.
«Иисус, - взмолился я, - Ты должен вывести меня отсюда».
Стараясь выглядеть решительным, я освободился и дви­нулся к двери, а тот человек - следом за мной. И прямо как в ве­стернах, меня выкинули на улицу и захлопнули за мной дверь.
Я поднялся, отряхнулся и подумал: «Возможно, мне следует отказаться от кофе».
Тем временем остальная команда покинула гетто и поеха­ла в другой район Вроцлава. Как только они вышли из машины, огромный скинхед, со шрамом на щеке, подошел к Брайану и по­пытался вырвать сережку из его уха. Эдвин, парень из нашей ко­манды, вмешался, и скинхед боднул его своей головой. Все это произошло на глазах у Джоди и детей.
В тот вечер в маленькой баптисткой церкви я говорил о том, как Бог хочет поощрить нас смотреть на Его величие, а не на свои ограничения. После этого я разговаривал с разными людьми в церкви. Я заметил небритого сорокалетнего человека, одетого в лохмотья, он стоял в конце зала. Я подошел к нему и попривет­ствовал его пожатием руки. Казалось, его тронуло мое внимание к нему.
«Спасибо, что вы были здесь сегодня», - сказал он через переводчика.
«Хорошо, расскажи мне о себе», - попросил я.
«Вам будет это неинтересно, - сказал он, - я простой, обыч­ный человек».
Когда я услышал это, то внутри меня вспыхнул огонь, и я почувствовал то, что и Бог испытывал к этому человеку.
«Разве ты не знаешь, - сказал я, - что Бог хочет исполь­зовать простых людей, чтобы изменить мир?» Если кому-то было известно об этом, так это мне. Встреча с этим человеком помогла мне понять до конца Божье отношение к нашим дарам. В 1 Корин­фянам 1:26-31 я прочитал следующее:
Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных. По Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых; и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира, и уничиженное, и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразд­нить значащее для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом. От Него и вы во Христе Иисусе, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплени­ем, чтобы было, как написано: хвалящийся хвались Господом.
Я выделил, что Бог хочет использовать «немудрое мира, чтобы по­срамить мудрых». В Деяниях 4:13 сказано:
Видя смелость Петра и Иоанна и, приметив, что они люди некнижные и простые, они удивлялись, между тем узнавали их, что они были с Иисусом.
Славу Богу воздает то, когда Он использует нас так, как мы и не думали. Я увидел в Библии, что Бог делал пастухов царями, и рыбаки изменяли мир. Я обнаружил, что слишком часто смотрю на свои обстоятельства, дары или способности и говорю себе: «Хорошо, Бог может использовать меня в этих пределах». Но Богу воздают славу такие слова человека: «Я знаю Дэвида Пирса. Он никогда бы не сделал это. Наверное, через него действует Бог». Я верю, что Бог говорит сегодня: «Отдай Мне свое неодаренное сердце, жаждущее Меня. Это все, что нужно». Часто наши настоя­щие дары ограничивают Бога, потому что мы полагаемся на них, а не на Бога.
Проведя пару дней во Вроцлаве, наша команда поехала в польский реабилитационный центр за городом. Видеть зеленую траву было куда приятнее, чем серость и однообразие Ворцлава. Наша польская переводчица договорилась о том, чтобы мы посетили мирской реабилитационный центр для наркозависимых людей, возглавляемый бывшими зависимыми. Начальники приме­няли строгую дисциплину и давление, чтобы заставить пациентов избавиться от зависимости. Нашу команду из двадцати человек приняли скептически, и мы почувствовали реальное противосто­яние со стороны сотрудников нашему пребыванию там. Видя не­гостеприимный прием, я созвал всю свою команду и сказал: «Нам нужно усиленно молиться о том, чтобы Бог открыл сердца этих людей для нас».
Мы настроили нашу звуковую систему и свет в конференц-зале центра и приготовились давать полный концерт и пред­ставление. Чтобы выразить свою признательность, они закололи ягненка и приготовили его на открытом огне. Под звездами я гово­рил с одним из лидеров центра. Ранее он был наркозависимым. По телосложению напоминал быка. Он сказал мне, что не может по­верить в Бога, что был жестоким и не может чувствовать любовь.
Я попытался рассказать, как Иисус любит его, что Бог хо­чет заполнить его душевную пустоту. Во время нашего разговора я почувствовал сильнейшее присутствие Святого Духа. Казалось, будто мы купались в мощной силе любви. Это произошло не по­тому, что мы что-то сделали, это просто случилось, и мы оба могли это чувствовать. Этот грузный грубый человек начал плакать. Слезы катились по его щекам. Он больше не мог отрицать Божье присутствие, и мы вместе помолились.
Он знал, что жизнь никогда не будет прежней. Прежде чем покинуть центр, мы провели много подобных бесед. Это было не­забываемое время; особая связь появилась между нами, и много слез было пролито с обеих сторон. Мы выросли в рамках разных идеологий, но имели абсолютно одинаковые нужды. Нам всем нужна была любовь, Божья любовь в наших жизнях.
Потом мы поехали в Яроцин, Польша. Правительство по­зволило проводить этот фестиваль, потому что на нем праздно­вали паломничество к Черной Мадонне на Ясной Горе. Миллионы поляков совершали туда свое ежегодное путешествие. Говорили, что эта икона Черной Мадонны спасла Польшу в битве и обладала силой исцеления. Находясь там, люди проявляли разные формы политического протеста против советского правительства.
В Яроцине было много туристов, живущих в палатках, и в одной определенной части лагеря разместилась известная группа хиппи. Это была большая территория, где молодые люди вместе жили, слушали музыку, курили гашиш и посещали Черную Мадон­ну. Довольно странное зрелище.
Священник того округа был известен как священник-хип­пи. Он собирал толпы людей на поле, и в своих служениях сме­шивал католицизм, нью-эйдж и оккультные практики. Когда мы приехали туда, я почувствовал, что должен попросить его покро­вительства, и спросил его, можем ли мы провести концерт на от­крытом поле. Мое решение просить о покровительстве священ­ника исходило из опыта работы в районе Красных фонарей в Амстердаме несколькими годами ранее. Наша команда по вечерам ходила на одну из самых опасных улиц, проповедовала и пригла­шала людей в наше кафе. Однажды вечером, пока мы ставили наше небольшое представление с гробом, возле нас поднялся мятеж, так как проститутки, стоявшие на другой стороне канала, начали кричать на нас. Не успел я прийти в себя, как был окружен вышибалами, нанятыми для того, чтобы следить за округой. Все они были профессиональными кик-боксерами и не знали пощады.
Апекс, один из хозяев той улицы, толкнуп меня, и его пар­ни окружили меня. Остальная часть команды просто испарилась, кроме Джоди, которая напрасно пыталась урезонить Алекса.
«Замолчи! Я здесь начальник!» - сказал он Джоди.
«Позволь мне объяснить!» - попросил я.
«Заткнись! Я здесь начальник!» - повторил он.
Мы с Джоди все поняли, забрали гроб и вернулись в свое кафе. Меня всего трясло от пережитого, но я знал о желании Бога, чтобы мы вернулись. У Джоди было такое же чувство, но она не хотела, чтоб я возвращался туда, потому что со мной могло произойти нечто ужасное - меня могли и убить. Поэтому наша не­большая группка молилась и взывала к Богу о том, чтобы Он явил нам Свое решение нашей дилеммы.
Когда мы молились, я четко ощутил, как Бог говорил мне: «Вернись обратно и попроси у Алекса разрешения». Я попросил команду подождать и один пошел туда, где предположительно мог находиться Алекс. Он был там, и, сидя перед одним из борделей, разговаривал с одной из девушек.
«Привет, Алекс, - сказал я так спокойно, как только мог. Он удивился, увидев меня, да еще и одного. - Я хотел бы кое о чем тебя попросить».
Его помощник вытаращился на меня. «Ладно, что еще?» - сказал он нетерпеливо.
«Можно попросить у тебя разрешения вернуться сюда зав­тра вечером и провести уличную встречу на мосту?» - сказал я.
После нашей минутной перестрелки глазами, он ответил резко: «Конечно, давай. В конце концов, я здесь главный». Затем он поднял голову, смотря, не пойдет ли дождь.
На следующий вечер мы вернулись: пели и молились на том мосту, и в этот раз никто не мешал нам, даже полиция (такие пар­ни как Алекс часто разбираются и с полицией.)
Итак, я подумал, что, став под покровительство священ­ника, как я это сделал с Алексом, у