Вопрос о связи индивидуальных особенностей творческой личности с явлениями (симптомами, синдромами психических болезней) психопатологии находился в центре внимания различных специалистов как в начале XX века, так и в его конце.
Авторы выпускавшегося в Свердловске в 20—30 годы «Клинического архива» внесли существенный вклад в развитие проблемы и обсуждением накопленных фактов и попыткой их систематизировать на основе «эвропатологии». Предметом их исследований стали личности Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микеланджело, Данте, Боккаччио, Сервантеса, Ван Гога, Босха, Брейгеля, Вазари, Наполеона, Суворова, Моцарта, Чайковского, Пушкина, Лермонтова, Есенина, Л.Н. Толстого, Стринберга, Гаршина и других выдающихся людей. Не касаясь всей сложности и противоречивости, представленных в этом издании концептуальных построений, спорности посылок о понимании «гения» как сугубо индивидуального явления, о «механизмах одаренности», которыми обладает только исключительная личность, но которых совершенно лишены обычные люди, очевидным недостатком было и то, что конкретные социальные и культурные условия (обстоятельства жизни) совершенно не принимались в расчет авторами «Клинического архива». Они, действительно, не сходили с позиций клиники (в первую очередь, психиатрической), не допуская мысли, что творческая личность является продуктом своего времени и общества и феноменом определенной культуры. Поэтому попытки найти «общие» механизмы у гениев разных эпох и родов деятельности (художник, писатель или полководец) оказались безуспешными.
Медицина со своими методами правомочна посягать на творческую индивидуальность, если она оказывается к тому же и больной, то есть находится за пределами «нормы здоровья». Однако и само понятие «норма» является весьма относительным социальным феноменом. И все же трудно не согласиться с Ломброзо, рассматривавшим гениальность как оборотную сторону безумия. «Между гением и безумием нет четкой грани», — утверждал Макс Фриш. И это не удивляет, если объектом исследования является, скажем, Босх (Бомарше, О.Уайльд, Э.По, Гельдерлин, Паскаль, Кантор, Клейст, Ф.Бэкон и др.). Современное им общество, не переставая признавать как минимум их одаренность, тем не менее видело в них «злодеев» и даже сажало их в тюрьмы и запирало в психиатрические больницы. При всяком соприкосновении с гением деформируются и исчезают «борозды и межи», разделяющие «нормального» человека от безумца или преступника. Сами же клинические методы (в том числе и психоанализ Фрейда) оказываются тоже непродуктивными при попытках разобраться в патологии гениального человека. Ведущие психиатры (Кречмер, Блейлер, Фрейд, Ясперс, Галант, Корсаков, Крепелин, Шарко и др.) никак не могли договориться о болезнях Ван Гога, Стринберга, Ницше, Шумана, Декарта, Лагранджа, Ньютона, Гоголя, Есенина, Некрасова и др., выставляя им различные диагнозы.
Мало продуктивным оказался и «культурологический подход» к природе гения (противоположный медицинскому). B.C. Соловьев, Н. Бердяев, В. Розанов, Г. Рачинский, Хейзинги и другие его сторонники стремились «вычислить» гения из сложившейся культурной ситуации или из совокупности культурной накопленной информации. Гений опровергает и медиков и культурологов одним своим появлением на свет. Отметим, что и законники-юристы, имея дело с гением, испытывают изрядные затруднения в определении, что является криминогенным фактором — личность «злодея-гения» или «породившая его среда». Но самая главная, трудность возникает при выяснении мотивов поступка гения, который не вписывается в закон. В любом случае оказывается, что гений всегда игнорирует законы и нормативы, которыми руководствуется общество, если дело касается его творчества. С тех пор, как существует цивилизация, существует и противостояние одаренной личности, стремящейся реализоваться, и господствующей общественной нормы.
Как в «творческом состоянии», в результате которого появляется шедевр, так и в характерологии и типологии творца много того, что удобно описывать языком психопатологии. История психологии индивидуального творчества зафиксировала такие понятия, как «овладение» или «одержимость» (гением, музой, богами и т.п.), «сомнамбулизм» (гений часто творит «как во сне», бессознательно, автоматически), «навязчивость» (персеверация), «экстаз», «гипермнезия» (высокая запоминаемость), «амнезия» (потеря памяти), «аура» (часто предвестник эпилептического припадка), «грезоподобное помрачение сознания», «отрешенность», «тревожное предвидение», «ясновидение», «вневременное и непространственное видение сути мира и вещей», которое нельзя выразить словами, а можно изобразить лишь символически, «экстатическое чувство гармонии и предельной ясности сути вещей», «чувство касания иных миров», «вселенская печаль», «наплывы ярких слуховых и зрительных образов», «сценоподобное преобразование или метаморфоза окружающего», «действительность и все, что окружает, приобретает особый смысл, намек, многозначительную таинственность», «ощущение гибели мира», «чувство раздвоения личности», «ощущение небытия», «голоса, нашептывающие сюжеты», и т.п. Эти феномены адекватно отражают как творческое состояние, так и острый психоз. Но существенное различие состоит в том, что творческий «приступ» заканчивается продуктом типа «Сада наслаждений», «Реквиема» или «Мастера и Маргариты», а психотический приступ — интеллектуальным дефектом.
Поэтому и возникает сложный и ключевой для рассматриваемой проблемы вопрос: являются ли названные феномены творческого приступа аналогами таковых же во время психотического приступа (безумия)? Или они эквиваленты психоза? Если это аналоги, то нет необходимости искать имманентные (родственные) и перманентные (постоянные) взаимосвязи между творчеством и психическим расстройством (между гением и сумасшествием). Если же это эквиваленты, то, по-видимому, имеются какие-то внутренние взаимосвязи между психическим расстройством и творческим состоянием, как, например, при смене синдромов в едином психопатологическом процессе (так при эпилепсии может быть развернутый судорожный припадок, а может быть эквивалентное ему расстройство настроения). Решить этот вопрос путем психопатологических оценок шедевра, картины, художественного произведения, блестящей военной операции (патографии) или биографии творческой личности (патобиографии), как показывает история подобных подходов, не удается. Осмотрев выставку П.Пикассо в Цюрихе, К.Юнг сделал заключение: «Типичное проявление шизофрении». Но разве он объяснил этим что-нибудь?
Творчески одаренная личность часто обнаруживает такие черты характера, которые определенным образом отделяют ее от других: замкнутость или, наоборот, чрезмерная коммуникабельность (или периодическое чередование того или иного), меланхоличность, мрачность, инфантилизм, демонстративность, склонность к навязчивостям, суеверность, жестокость к близким, частые смены настроения, приступы ярости без видимых причин, склонность к крайним человеческим реакциям (суициду, гомициду, эскапизму, членовредительству). Творческая личность часто «избирательна» в отношении сексуальности (здесь наличие перверсии обязательно).
Проблема творческих способностей и их связь с психопатологией получила новое обоснование в связи с развитием медицинской генетики. В этом отношении выделяется работа видного генетика И. Карлсона. Он выдвинул гипотезу о наличии в генофонде специального гена шизофрении. Важные условия творческого мышления: способность находить скрытые связи и порождать новые идеи, раскованность и широта ассоциирования, способность находить выход из «тупиковых ситуаций», способность к концептуальным скачкам, увлеченность работой до одержимости и т.д. Если все эти качества, аналогичные шизофреническим, соединяются с обычной способностью к усвоению и накоплению знаний, человек оказывается в состоянии «синтезировать уже существующие факты и новые представления в идеи». Таким образом, по мнению Карлсона, наличие гена шизофрении является непременным условием работы мозга гения. В популяции ген шизофрении присутствует в количестве 5%: 3— 4% достается гениям; остальные 1—2% — шизофреникам. Психическое заболевание у лиц, имеющих ген шизофрении, проявляется необязательно, а у творческих личностей — обязательно.За это открытие Карлсон получил Нобелевскую премию, но вскоре дополнил свою гипотезу, заявив, что «ген шизофрении и гениальности одновременно является геном алкоголизма»[26].
Итак, мы рассмотрели вопросы, связанные с проблемой гения и безумия в аспекте социальной медицины. Гений, как показывает судьба одаренных личностей, при любой форме власти и правления, при любом государственном устройстве нуждается в социальной защите (иногда даже в социальной опеке) как народное достояние.
