Единственная мучительная возможность 2 страница

– Мне опять кажется, что меркнет свет? – спросил я.

– Нет, – тихо ответил Альберт. Мне казалось, голос его меняется, как и вид этой местности, становясь все более тихим и отчужденным. – Правда, меркнет он не для того, чтобы дать тебе отдохнуть. Это происходит потому, что мы уже почти достигли низшего уровня – так называемой темной сферы.

Впереди показался человек. Он стоял, безучастно наблюдая, как мы приближаемся. Я подумал, что он один из тех, кто по какой-то непонятной причине здесь поселился.

Я ошибся.

– Здесь начинается низшая сфера, – сообщил он нам. – Это место не для любопытных.

– Я пришел, чтобы кое-кому помочь, – сказал я. Человек посмотрел на Альберта, а тот кивнул со словами:

– Это правда.

– Значит, вы не просто любопытствующие. – В тоне его звучало непонятное предостережение.

– Да, – подтвердил Альберт. – Мы разыскиваем жену этого мужчины, чтобы попытаться ей помочь.

Человек кивнул и положил ладони на наши плечи.

– Тогда с Богом, – молвил он. – И будьте все время начеку. Действуйте осознанно.

Альберт снова кивнул, и человек снял ладони с наших плеч.

В ту самую секунду, как мы пересекли границу, я ощутил дискомфорт, подавленность; меня переполняло непреодолимое желание повернуться и умчаться назад в безопасное место. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться панике.

– Скажи мне, если захочешь вернуться, – промолвил Альберт.

Уловил ли он мою мысль, или просто было очевидно, о чем я думал в тот момент?

– Хорошо, – сказал я.

– Не важно, когда это почувствуешь, – добавил он.

Тогда я понял, что он больше не имеет доступа к моему сознанию.

– Теперь нам придется говорить вслух, верно? – спросил я.

– Да, – подтвердил он.

Меня сбивало с толку то, что я видел, как его губы снова шевелятся. Почему-то эта вещь больше, чем что-либо другое из увиденного, убедила меня в том, что мы находимся в низшей сфере.

Что же я увидел? Почти ничего, Роберт. Мы шли по бесцветному пространству, в котором тусклое небо смешивалось с землей, и уже начинало казаться, что мы с трудом тащимся по серому континууму.

– Здесь совсем нет ландшафта? – спросил я.

– Ничего постоянного, – ответил Альберт. – Что бы ты ни увидел – дерево, куст, скалу, – это лишь мысленная форма, созданная кем-то из обитателей этого уровня. Ландшафт в целом представляет собой составной ментальный образ его обитателей.

– Это и есть их составной ментальный образ? – спросил я.

Беззвучный, бесцветный, безжизненный.

– Да, – ответил он.

– И ты здесь работаешь?

Меня поразило то, что человек, имеющий право выбора, согласился работать в этом непривлекательном месте.

– Ничего страшного, – вот все, что он сказал.

Я не ошибся в своих наблюдениях. Голос Альберта звучал тише, чем в Стране вечного лета. Безжизненность этого места явно влияла даже на речь. Мне стало интересно, как звучит мой голос.

– Холодает, – заметил я.

– Представь, что тебя окружает тепло, – посоветовал Альберт.

Я попробовал и почувствовал, что постепенно становится теплее.

– Ну как, лучше? – спросил Альберт. Я с ним согласился.

– Но помни, – сказал он мне, – по мере нашего продвижения вперед с твоей стороны потребуется более глубокая концентрация для приспособления к воздействиям окружающей среды. Концентрация, которой тебе будет все сложнее достигать.

Я осмотрелся по сторонам, заметив новое неудобство.

– А теперь темнеет.

– Представь вокруг себя свет, – снова посоветовал Альберт.

«Представить свет?» Я удивился, но попробовал, хотя не понимал, как это поможет.

Тем не менее помогло. Потихоньку окружающие нас тени начали светлеть.

– Как это действует? – спросил я.

– Свет здесь получается исключительно при воздействии мысли на атмосферу, – объяснил Альберт. – «Да будет свет» – более чем просто фраза. Те, кто прибывает в эту сферу в неразвитом состоянии, буквально оказываются «в темноте», поскольку их рассудок недостаточно силен, чтобы дать свет, который позволил бы им прозреть.

– Именно поэтому они не могут подняться выше? – спросил я, с тревогой думая об Энн. – Потому что они, по сути дела, не различают пути?

– Это лишь часть проблемы, – заметил он. – Но даже если они видят глазами, их организмы в целом не смогут выжить в высших сферах. К примеру, воздух был бы для них настолько разреженным, что сделал бы дыхание болезненным, если вообще возможным.

Я оглядел бесконечную промозглую местность.

– Ее можно было бы назвать Страной вечной зимы, – сказал я, удрученный этой картиной.

– Пожалуй, – согласился мой провожатый. – Правда, на Земле ассоциации с зимой часто бывают приятными. Здесь же ничто не радует.

– Твоя работа здесь… приносит плоды? – спросил я.

Он вздохнул, и, взглянув на него при вечернем освещении, я увидел на его лице выражение меланхолии, чего раньше никогда не замечал.

– Ты из личного опыта знаешь, как трудно заставить людей на Земле поверить в жизнь после смерти, – сказал он. – Здесь это гораздо труднее. Я обычно встречаю такой же прием, как наивный церковнослужитель в самом отвратительном гетто, – мои слова вызывают язвительный смех, грубые шутки, всевозможные оскорбления. Несложно понять, почему многие из обитателей этой сферы проводят здесь века.

Я посмотрел на Альберта с таким смятением, что на его лице отразилось удивление, потом, когда он осознал сказанное им, удивление сменилось раскаянием. Даже он утратил здесь проницательность.

– Извини, Крис, – сказал он. – Я не имел в виду, что Энн пробудет здесь так долго. Я же сказал тебе, сколько времени.

Он снова вздохнул.

– Теперь понимаешь, что я подразумевал, говоря, что здешняя атмосфера влияет на мышление человека. Несмотря на свою веру, я все же не уберег свои убеждения от ее влияния. Главная истина все-таки в том, что каждая душа в конечном счете воспарит. Ни разу не слыхал, чтобы какой-то дух остался здесь навсегда, каким бы дурным он ни был. А твоя Энн далека от всего дурного. Все, что я хотел сказать, – это то, что существуют заблудшие души, пребывающие в этой сфере такое время, которое – по крайней мере, для них – равнозначно бесконечности.

Он замолчал, а я не стал продолжать тему. Мне не хотелось думать о том, что Энн задержится здесь надолго или что я сам могу стать пленником низшей сферы.

 

ДОСТУП К МРАЧНЫМ МЫСЛЯМ

 

В воздухе появился какой-то запах, в котором можно было признать только смрад разложения.

Впереди показались разбросанные в беспорядке лачуги. Можно было бы назвать это деревней, если бы в расположении этих домишек была бы хоть какая-то система.

– Что это за место? – спросил я.

– Место сбора для сходных по натуре, – сказал Альберт.

– Ее здесь… – хотел было я спросить, не в силах озвучить эту чересчур пугающую мысль.

– Думаю, нет, – ответил Альберт.

Я уже собирался сказать «слава Богу», когда мне пришло на ум, что Энн может оказаться в месте, худшем, чем это. Я пытался отогнать от себя тягостную мысль, но был не в силах полностью от нее отделаться. Понимал, что это несправедливо по отношению к Энн, но ничего не мог с собой поделать, ощущая пагубное влияние низшей сферы на рассудок.

Приближаясь к бессистемному скоплению хибарок, мы не услышали оттуда ни звука. Слышно было лишь шарканье наших подошв по серой кремнистой земле.

Справа, в отдалении, я увидел несколько бесцельно бродящих людей, другие стояли без движения. Все они были одеты в поношенную одежду. «Кто они такие? – недоумевал я. – Что они совершили – или не смогли совершить, – из-за чего оказались здесь?»

Мы прошли в нескольких ярдах от группы из нескольких мужчин и женщин. Хотя Альберт и говорил, что Энн здесь нет, я поймал себя на том, что всматриваюсь в женщин. Пока мы проходили мимо, ни один из людей не взглянул в нашу сторону.

– Они нас не видят? – спросил я.

– Мы им неинтересны, – ответил Альберт. – Они поглощены собственными заботами.

Я увидел, что некоторые люди сидят на валунах. Странно было думать, что эти валуны созданы их воображением. Мужчины и женщины сидели, опустив головы, безвольно свесив руки и уставившись в землю – застыв в своем одиночестве. Я понимал, что, если только они не глухие, они нас слышат, но ни один не подал виду, что замечает наше присутствие.

И снова я поймал себя на том, что смотрю на женщин. «Не смей, – приказал я себе. – Ее здесь нет». «Но Альберт этого не говорил, – тут же последовала отрезвляющая мысль. – Он сказал, что не знает». Я вглядывался все пристальнее.

Теперь мы подошли настолько близко к нескольким людям, что, несмотря на сумрак, я смог различить их черты.

От этого зрелища у меня перехватило дыхание.

– Привыкай, – промолвил Альберт, – увидишь и похуже.

Его тон показался мне почти что резким, и я бросил на него взгляд, с тревогой спрашивая себя, не действует ли на него это место. Если уж он не может противостоять здешней атмосфере, то на что надеяться мне?

Я с содроганием вновь посмотрел на этих людей. Энн там быть не могло, не могло.

Черты лиц мужчин и женщин были увеличены, как у акромегалов, – не человеческие лица, а раздутые карикатуры на них.

Несмотря на принятое решение, я напряженно всматривался в женщин. Неужели это бесформенное лицо принадлежит Энн?

Я отбросил от себя эту мысль. Ее там нет!

– Ее ведь там нет, правда? – взмолился я мгновения спустя, чувствуя, что начинаю сомневаться.

– Правда, – пробормотал он, и я с облегчением вздохнул.

Мы прошли мимо лежащего на земле молодого человека в изорванной и сильно испачканной одежде. Сначала я подумал, что он смотрит на нас, но потом по выражению его глаз понял, что он поглощен собственными мыслями. В его застывшем взгляде читалась горестная подавленность.

При взгляде на его потерянный вид у меня комок застрял в горле. Казалось, зловонный воздух стекает по моей глотке, как холодный клей.

– Почему у них такой вид? – спросил я, подавленный этим зрелищем.

– Наружность человека ухудшается вместе с деградацией ума, – ответил Альберт. – На Земле происходит то же самое: лица людей меняются со временем в зависимости от поступков и мыслей. Здесь же только логическое – пусть и ужасное – продолжение этого процесса.

– Все такие мрачные на вид, – сказал я.

– Мрачные, потому что они озабочены собой, – откликнулся Альберт.

– Они были – и остаются – такими плохими? – спросил я.

Прежде чем ответить на мой вопрос, он помедлил. Наконец молвил:

– Постарайся понять, Крис, когда я говорю, что это пустяки по сравнению с тем, что ждет нас впереди. Люди, которых ты здесь видишь, могут и не быть повинны в грехах, так или иначе вселяющих ужас. Даже небольшое прегрешение приобретает мрачную окраску, когда человек окружен совершившими подобные прегрешения. Каждый человек умножает и усугубляет промахи других. Беда беду накликает, как говорят на Земле.

Понимаешь, здесь нет равновесия. Все только отрицательное, и вдохновение со знаком минус замыкается само на себя, создавая все больший беспорядок. Это уровень крайностей – а крайности даже меньшего свойства могут создать неблагоприятную среду обитания. Ты видишь ауры живущих здесь?

Поначалу я не замечал их в скудном свете, но после вопроса Альберта заметил. Все они состояли из тусклых оттенков серого и коричневого: унылые, мутные цвета.

– Так все эти люди одинаковы, – догадался я.

– В основном, – откликнулся Альберт. – Что является одним из проклятий этой сферы. Здесь не может быть взаимопонимания между людьми, потому что по существу они все похожи и не могут обрести дружеских отношений, а сталкиваются лишь с зеркальным отражением собственных недостатков.

Альберт резко повернулся направо. Я посмотрел в том направлении и заметил промелькнувшую и пропавшую за хибаркой неуклюжую фигуру прихрамывающего мужчины.

– Марк! – закричал Альберт.

Я ошарашенно посмотрел на своего провожатого. Он знает этого человека?

Альберт тяжело вздохнул, а мужчина так и не показывался.

– Теперь он всегда от меня убегает, – печально проговорил Альберт.

– Ты его знаешь?

– Я уже давно с ним работаю, – ответил он. – Бывали времена, когда я считал, что почти достиг цели, убедил его в том, что он здесь не пленник, а сам довел себя до такого состояния. – Альберт покачал головой. – Но он все-таки не хочет этому поверить.

– Кто он?

– Бизнесмен, – ответил он. – Человек, при жизни озабоченный лишь обогащением. Он почти совсем не общался с семьей и друзьями. День и ночь, семь дней в неделю, пятьдесят две недели в году он думал лишь о прибыли. И все же он считает себя обманутым. Он думает, что достоин награды за сделанное. Его неизменный довод: «Я чертовски много работал». Что бы я ему ни говорил, он это повторяет. Как будто полная погруженность в добывание прибыли – это само по себе оправдание. Как будто у него не было ответственности по отношению к окружающим. Редкие пожертвования на цели благотворительности убедили его в собственной щедрости.

– Помнишь Марли*[5]с цепями? – спросил Альберт. – Напрашивается аналогия. Марк тоже отягощен цепями. Он их просто не видит.

Посмотрев налево, я в тревоге остановился, ибо увидел женщину, сильно напоминающую Энн, и, в полной уверенности, что это она, устремился к ней.

Альберт меня удержал.

– Это не Энн, – сказал он.

– Но…

Я попытался вырваться из его рук.

– Не позволяй, чтобы желание увидеть Энн заставляло тебя видеть ее там, где ее вовсе нет, – предостерег он.

Я с удивлением посмотрел на него, потом стал снова поворачиваться к женщине. «Она действительно похожа на Энн», – говорил я себе.

Я уставился на нее. На самом деле сходства было мало. Прищурившись, я вгляделся пристальней. Ни разу в жизни не было у меня галлюцинаций. А теперь вот появились?

Я продолжал вглядываться в женщину. Она, ссутулившись, сидела на земле. С головы до ног ее покрывала паутинка из тонких черных нитей. Не двигаясь, смотрела она в пустоту безжизненным взором. Я вспомнил недавнюю картину. Как и тот молодой человек, она всматривалась в себя, во мрак своего рассудка.

– Разве не может она порвать эти нити? – спросил я.

– С малейшим усилием, – ответил Альберт. – Дело в том, что она в это не верит, а сознание – все. Уверен, ее жизнь на Земле должна была состоять из всепоглощающего разочарования и жалости к себе. Здесь это ощущение усилилось до крайности.

– Мне показалось, она похожа на Энн, – смущенно произнес я.

– Помни, что сказал тот человек, – напомнил Альберт. – Все время быть начеку.

Уходя прочь, я вновь взглянул на женщину. Она была совсем не похожа на Энн. И все-таки ее вид меня озадачил. Пребывала ли Энн в подобном состоянии, запертая в месте вроде этого? Мысль о таком ужасе была невыносима.

Пока мы продолжали путь через нелепую безмолвную деревню, мимо молчаливых и несчастных жителей, я почувствовал усталость, вызвавшую во мне воспоминание о том невыразимом утомлении, которое навалилось на меня сразу после смерти. Совершенно обессиленный, я поймал себя на том, что при ходьбе начинаю сгибаться, становясь похожим на некоторых из здешних обитателей.

Взяв за руку, Альберт постарался меня распрямить.

– Не позволяй себя в это втянуть, или мы никогда не доберемся до Энн, – предостерег он. – Мы ведь только начали.

Я заставил себя идти прямо, сконцентрировавшись на сопротивлении усталости. Это тотчас же помогло.

– Действовать осознанно, – повторил Альберт слова того человека.

– Извини, – сказал я.

На меня нахлынула волна уныния. Альберт был прав. Мы только начали наш путь. Если я уже проявил слабость, как же я надеюсь добраться до…

– Ты снова сутулишься, – предупредил Альберт. «Боже правый», – подумал я. Все происходило так быстро; на меня действовала даже мимолетная мысль. «Но я буду сопротивляться, – поклялся я себе. – Не поддамся темным обольщениям этой сферы».

– Коварное место, – пробормотал я.

– Если ты позволишь ему быть таким, – откликнулся Альберт.

«Слова, – подумал я. – Нужно разговаривать». Тишина была моим врагом – негативные мысли.

– Что это за нити вокруг той женщины? – спросил я.

– Разум похож на вращающееся колесо, – пояснил Альберт. – При жизни он постоянно плетет паутину, которая со дня нашего ухода обвивает нас на радость и горе. В случае с той женщиной паутиной стали силки эгоистичных устремлений. Она не может…

Я не расслышал последние его слова, потому что мой взор был прикован к группе людей, скорчившихся вокруг чего-то, что я не мог разглядеть. Сидя к нам спинами, они быстро подносили что-то ко рту. У всех был раздувшийся вид.

Услышав издаваемые ими звуки – хрюканье, рычание, сопение, – я спросил Альберта, что они делают.

– Едят, – ответил Альберт. – Точнее, жрут.

– Но если у них нет тел…

– Они, разумеется, никогда не насытятся, – подтвердил он мою догадку. – Они делают это по памяти, лишь веря в то, что едят. С таким же успехом они могли бы быть пьяницами, поглощающими несуществующее спиртное.

Я отвернулся от жуткого зрелища. Эти люди, Роберт, напоминали каких-то монстров, пожирающих добычу. «Ненавижу это место», – подумал я.

– Крис, держись прямо, – напомнил Альберт. Я чуть не застонал. Вспышка ненависти оказалась настолько сильной, что едва не согнула меня пополам. Я все больше и больше начинал ценить слова того человека. Действуйте осознанно.

Теперь слева от нас я увидел высокое серое строение, напоминающее ветхий склад. Его массивные двери были открыты, и, заметив внутри сотни движущихся людей, я устремился в том направлении. Может быть, Энн…

Мне пришлось остановиться, ибо исходящие от строения вибрации воздействовали на меня так сильно, что я задохнулся, как от удара в солнечное сплетение.

Я смотрел на движущиеся под сумрачными сводами фигуры в свободно болтающейся одежде; лица людей были бледными и одутловатыми. Каждый шел с опущенной головой, не замечая никого вокруг, налетая на прочих и совершенно не реагируя на столкновения. Не понимаю, как я это узнал, но их мысли были мне открыты, и они сосредоточились на одном: «Мы здесь навсегда, и надежды для нас нет».

– Это неправда, – сказал я.

Ради Энн я не вправе был позволить себе поверить в это.

– Это правда, пока они в это верят, – сказал Альберт.

Я отвернулся, чтобы не видеть этих людей. «Это, должно быть, ад, – подумал я, – бесконечный и мрачный, то место, где…»

– Крис!

– О Господи, – пробормотал я в испуге.

Я снова сгорбился, движения стали по-стариковски замедленными. Неужели я так и не смогу противиться пагубному влиянию этой сферы? Неужели не осталось надежды, что я…

– Крис! – Альберт остановился и распрямил мои плечи. Крепко держа меня за руки, он заглянул мне в глаза, и я почувствовал, как мое тело пронизывает поток живительной энергии. – Ты должен быть начеку, – напомнил он.

– Мне жаль, – пробубнил я.

«Нет, не хнычь, не жалей, а будь сильным!» – приказал я себе.

Пока мы продвигались через тусклый свет, оставляя позади жалкие лачуги, я старался сконцентрироваться на сопротивлении.

 

Это место не было безмолвным.

Приблизившись, мы услышали, как рассерженные голоса людей становятся все громче; интонации спорщиков были резкими, мстительными.

Скоро я их увидел.

Они не трогали друг друга, а общались лишь посредством слов: злобных, жестоких, оскорбительных.

Прямо над людьми висела плотная дымка, в которой смешались их мрачные ауры. Между ними мелькали страшные красные вспышки ярости.

Альберт предупредил меня, что мы приближаемся к области, где собираются вместе злобные духи. Этот отсек наименьший из всех, сказал он, пока мы шли. Здесь насилие, по крайней мере, ограничивалось словесными оскорблениями.

– Это то место, в котором ты бывал прежде? – спросил я.

Чтобы меня услышали, мне приходилось говорить громко.

– Одно из нескольких, – ответил он.

Пока мы обходили группы спорящих людей, я чувствовал направленные на нас злобные выпады. Здешние обитатели даже не знали, кто мы такие, но все же люто нас ненавидели.

– Они могут причинить нам вред? – с тревогой спросил я.

– Нет, если мы не станем реагировать на их злобу, – ответил Альберт. – Они скорее могут причинить вред живым людям, не знающим об их существовании. К счастью, их массовое сознание редко бывает сфокусированным. Если это случается, то об этом узнают сильные интеллекты наверху и рассеивают их энергию, чтобы она не могла причинить вред невинным на Земле.

Разумеется, есть на Земле индивидуумы, природа которых восприимчива к подобным мыслям и которые обеспечивают им доступ. Помочь им невозможно. В этом ловушка свободной воли. Любому мужчине и любой женщине открывается доступ к мрачным мыслям.

 

НА ДНЕ АДА

 

Чем дальше мы шли, тем более подавленным и нервным я становился. Меня переполняло какое-то болезненное беспокойство. Что-то сковывало мои движения, и я задыхался, словно эта атмосфера физически давила на меня. Воздух в легких казался мерзким, нечистым и густым, как слизь.

– Тебе надо снова настроить свой организм, – сказал Альберт.

И опять – я уже проделывал это пять раз или, может быть, шесть? – я представил себе, как должен буду функционировать в этих новых условиях. Не комфортное функционирование – такой подход был уже давно не пригоден для моего организма. Все, на что я мог в тот момент рассчитывать, – это выживание.

Я снова ощутил, как тело мое становится плотным. Точно так, как было бы на Земле, будь я жив, моя плоть загустела и приобрела вес, кости уплотнились и затвердели.

– Настрой также рассудок, – сказал Альберт. – Скоро увидишь худшее из всего.

Я глубоко вздохнул, скривившись от вкуса и запаха зловонного воздуха.

– Это и правда помогает? – спросил я.

– Будь другой путь ее найти, не сомневайся, мы бы им воспользовались, – ответил Альберт.

– Мы хоть немного к ней приблизились?

– Да, – сказал он, – и нет.

Я с досадой повернулся к нему.

– А что это означает?

Под его пристальным взглядом мне пришлось умерить свой гнев. Это получилось не сразу, но я все-таки взял себя в руки.

– Мы к ней приблизились? – опять спросил я.

– Мы движемся в правильном направлении, – ответил он. – Просто пока мне не удалось определить ее местоположение.

Остановившись, он взглянул на меня.

– Извини, что не могу лучше объяснить. Могу сказать, что это помогает – да. Верь мне, пожалуйста.

Я кивнул, в свой черед посмотрев на него.

– Скажи, если захочешь вернуться, – предупредил он.

– Вернуться?

– Позволь мне ее поискать…

– Я хочу ее найти, Альберт. Сейчас же.

– Крис, тебе следует…

Я в гневе отвернулся от него, потом быстро взглянул снова. Он ведь лишь предупреждал меня. Новый приступ моего нетерпения был знаком того, что окружение снова на меня действует.

Я начал извиняться, потом почувствовал, что мной опять овладевает ярость. Я едва не накинулся на своего спутника. Но тут луч разума пронизал мое негодующее сознание, и я снова понял, что Альберт лишь пытается мне помочь. Кто я такой, чтобы спорить с человеком, приходившим в это ужасное место с желанием помочь другим? Что, ради Бога, со мной происходит?

Мои эмоции вновь поменялись на противоположные. Я еще раз превратился в безутешное существо, удрученное своей неспособностью…

– Крис, ты опять сутулишься, – сказал Альберт. – Сконцентрируйся на чем-нибудь позитивном.

Вспышка тревоги. Я заставил свое затуманенное сознание вспомнить о Стране вечного лета. Альберт – мой Друг. Он ведет меня на поиски Энн; его единственное побуждение – любовь.

– Уже лучше. – Альберт сжал мою руку. – Держись за эти мысли во что бы то ни стало.

– Попытаюсь, – пообещал я. – Извини за промах.

– Здесь нелегко помнить, – сказал он. – И слишком просто забыть.

Даже эти слова, сказанные для разъяснения, как магнитом потянули меня вниз. И снова я подумал о Стране вечного лета, потом об Энн и о моей любви к ней. Это помогло.

Я решил, что сконцентрируюсь на Энн.

Теперь по мере нашего продвижения свет начал меркнуть. Несмотря на то что я сосредоточился на области света вокруг себя, ореол, казалось, сжимался, словно на него давило что-то извне. Свет Альберта был интенсивней, но даже и он вскоре стал не ярче пламени гаснущей свечи. Мне казалось, я чувствую, как воздух постепенно густеет. Возможно, мы шли по дну глубокого темного моря. Нигде вокруг не было видно ни людей, ни строений. Только скалы, глыбы которых зубчатой линией вырисовывались впереди.

Несколько минут спустя мы дошли до края кратера.

Наклонившись вперед, я заглянул вниз, в его черноту, и сразу же резко отпрянул, ощутив снизу дуновение чего-то ядовитого и зловещего.

– Что это? – пробормотал я.

– Если из всех мест, что я посетил, и есть такое, что заслуживает название «ад», то это оно, – ответил Альберт.

Я впервые услышал в его голосе опасение, и это увеличило мои страхи. Если это место пугает даже его…

– Правда, нам придется туда идти, – добавил он. Не совсем понятно было, говорит он это мне или настраивает себя перед столь тяжелым испытанием. Я прерывисто вздохнул.

– Альберт, ее ведь там нет? – с мольбой спросил я.

– Не знаю, – ответил он. У него был сумрачный вид. – Знаю только, что, если мы хотим ее найти, нам придется туда спуститься.

Содрогнувшись, я закрыл глаза и постарался вспомнить Страну вечного лета. К своему ужасу, я понял, что не в состоянии этого сделать. Я силился вызвать в воображении берег озера, на котором стоял, тот бесподобный пейзаж…

Мысль пропала. Я открыл глаза и уставился на широкий темный кратер.

Окружность его составляла несколько миль; стены были крутыми и обрывистыми. Все, что я смог различить на дне – а это было все равно что пытаться рассмотреть какие-то мелочи в долине под покровом ночи, – огромные, разбросанные повсюду каменные скалы, словно здесь в минувшие эпохи сошла катастрофическая лавина. Мне показалось, я различил отверстия, но не был в этом уверен. «Существуют ли в этих скалах туннели?» – с содроганием подумал я, стараясь не дать разыграться собственному воображению и прогоняя от себя мысли о существах, которые могли обитать в этих туннелях.

– Нам придется туда идти? – спросил я. Заранее зная ответ, я тем не менее услышал собственный запинающийся голос, исполненный ужаса.

– Крис, давай вернемся, – сказал Альберт. – Дай я посмотрю сам.

– Нет.

Я взял себя в руки. Я любил Энн и собирался ей помочь. Что бы ни таилось в глубинах ада, меня это не могло остановить.

Альберт взглянул на меня, и я тоже посмотрел на него. Внешность его изменилась. Он стал таким, каким я помнил его в земной жизни. В этом месте ничто не могло быть совершенным, и его лицо приобрело тот вид, какой запомнился мне с юности. Он всегда казался немного бледным, болезненным. И в тот момент он тоже так выглядел – как, несомненно, и я.

Я мог лишь молиться о том, чтобы под этой бледностью скрывалась прежняя твердость и решительность человека, которого я встретил в Стране вечного лета.

 

Мы стали спускаться по неровной скалистой расщелине. Из-за темноты почти ничего нельзя было разглядеть, но я чувствовал на скалах какую-то слизь, студенистое вещество, источавшее запах гниения. Время от времени по моим рукам ползали, пугая меня, какие-то мелкие твари. Стоило мне дернуть пальцем, как эти существа быстро исчезали в трещинах. Стиснув зубы, я заставлял себя сконцентрироваться на мысли об Энн. Я люблю ее, и я здесь, чтобы ей помочь. Ничто не может это пересилить. Ничто.

Пока мы спускались, начало казаться, что воздух становится – как это описать? – более материальным. Было такое ощущение, словно мы проталкиваемся через некую невидимую вязкую, зловонную жидкость. Теперь настройка заняла несколько секунд. Мы стали частью окружающей среды, и наши организмы автоматически к ней приспосабливались.

– Ты действительно здесь был? – спросил я.

Мне не хватало дыхания. Я подумал, что мы, возможно, живые – настолько полным было ощущение телесных функций.

– И не один раз, – ответил Альберт.

– Я бы не смог.

– Кто-то ведь должен помочь, – сказал он. – Сами они не могут себе помочь.

«Они», – подумал я. Мое тело содрогнулось в конвульсии. Как же они выглядят, обитатели этой жуткой ямы? Я надеялся, что мне не доведется узнать это. Я молился о том, чтобы Альберт – с внезапным прозрением – в точности узнал, где Энн, и привел меня туда, подальше от этого отвратительного места. Я не мог больше выносить…

«Нет», – остановил я себя. Я не должен так думать. Я смогу вынести что угодно, чтобы найти Энн.

Низшая сфера. Вряд ли мне удастся дать адекватное описание этого места. Все слишком страшно. Нет света, а лишь чернота необозримой ночи. Нет растений. Ничего, кроме холодного камня. Омерзительный, невыносимый, непрекращающийся запах. Атмосфера, заставляющая самого выносливого мужчину чувствовать себя больным и беспомощным.

Теперь мы полностью были погружены в темноту. Чтобы не дать угаснуть слабому свечению, мне приходилось тратить все силы на концентрацию. Я уже не видел собственных кистей рук. «Должно быть, это похоже на спелеологию», – пришло мне на ум. По мере того как мы опускались все ниже, темнота сильнее давила на мою плоть. Я подумал, что, может быть, безопаснее идти совсем без света. Чтобы нас не заметили эти…