Мозаичная карта из с. Мадаба (Мадеба). VI в. 37 страница

По Маврикию, управление боем заключается в согласованном маневрировании отдельными элементами боевого строя в соответствии с изменениями боевой обстановки. Маврикий придерживается нового распределения сил в бою: не следует начинать сражение сразу всеми наличными силами — нужно вводить их постепенно, по мере обнаружения слабых мест противника, и именно в этих пунктах следует наращивать военное давление. Подкрепления могут быть взяты с флангов и из резерва — центр боевого порядка должен всегда оставаться нетронутым.

В ходе сражения могут быть применены различные способы боевых действий. Кроме наступления и обороны, которые были известны с глубокой древности, в «Стратегиконе» намечены основы тактики контрнаступления (VIII, 1, 22, 200).

Внезапность рассматривается в «Стратегиконе» как важнейший составной элемент военного искусства. Неприятеля страшит неожиданность, утверждает Маврикий. В трактате приведено много примеров военных хитростей (удар из засады, ложное отступление, смена фронта, дезориентация противника), при этом автор рекомендует не смущаться тем обстоятельством, что такие хитрости могут показаться бесчестными. Все, что выгодно одной воюющей стороне, невыгодно другой,— следовательно, нужно делать только то, что идет на пользу собственному войску, не особенно задумываясь над моральным обоснованием этих действий (VIII, 2, 70, 216).

Особый эффект может принести ночное нападение на неприятеля. Как известно, тактика ночного боя стала впервые разрабатываться лишь в трактатах византийской эпохи. Этому сюжету была посвящена специальная глава в «Византийском Анониме» (XXXIX, 1—12, 178—182); автор «Стратегикона» последовал его примеру, приведя иллюстрации из опыта полководцев предшествующих эпох.

Успех, достигнутый в сражении, должен быть закреплен энергичным преследованием разбитого противника,— надо теснить врага до тех пор, {404} пока он не будет совершенно уничтожен или не сог-

Блюдо. Спор из-за оружия Ахилла. Серебро. VI в.

Ленинград. Гос. Эрмитаж

ласится на выгодный для победителя мир (Стратегикон, VII, 12а, 1—3, 184—186). Важно только постоянно помнить, что в процессе преследования должен сохраняться не менее строгий боевой порядок, чем в сражении.

Неоднократны упоминания в трактатах о пленных. Обычно они используются в качестве заложников и впоследствии могут быть проданы или обменены на римских воинов, попавших в плен к неприятелю. Можно использовать пленных и в качестве живого прикрытия — выставить их, связанных, вне походной колонны, с той стороны, откуда напал неприятель. Если положение станет критическим, можно вступить в переговоры с неприятелем и возвратить ему захваченную добычу, чтобы получить возможность уйти без потерь. Собственная безопасность, таким образом, ставилась превыше всего. {405} В свое время Э. Гиббон высказал мысль о том, что «в лагерях Юстиниана и Маврикия теория военного искусства была не менее хорошо известна, чем в лагерях Цезаря и Траяна» 10. Сейчас становится очевидным, что изменения в социальной базе военной организации, прогресс в области вооружения, снаряжения и снабжения войска, осмысление и использование боевого опыта не только своего, но и соседних народов активизировали военно-теоретическую мысль византийцев на рубеже VI и VII вв., которая поднялась на более высокую ступень по сравнению с классической греко-римской теорией.

Византийские теоретики обнаружили более глубокое понимание неразрывной связи военного дела с социальной структурой общества и с государственной политикой. Углубились представления о стратегии и тактике. Большое внимание стало уделяться материально-техническому снабжению армии. Возросшая маневренность армии заставила больше заботиться о ее безопасности (прежде всего за счет совершенствования разведывательной и караульной служб). С этим же связан интерес к военно-инженерному оборудованию в условиях полевого боя (земляные оборонительные сооружения, искусственные препятствия и т. д.).

Усложнились и усовершенствовались боевые порядки — они стали более динамичными. Возросло искусство управления боем: в его основе отныне лежал маневр, основанный на внезапности. В качестве главного средства достижения победы над противником стала признаваться не сила, а хитрость. Отсюда то исключительное внимание, которое уделяется военными авторами изложению стратегем (военных хитростей).

Существенно новым элементом военной теории стало признание необходимости учиться у противника. Заслуга в этом принадлежит автору «Стратегикона» — он первым в истории военной науки включил в свой трактат обширный раздел, посвященный характеристике военных обычаев соседних народов. Многие элементы вооружения были заимствованы византийцами у противников империи: кольчуга у авар, меч у герулов, дротик у славян, искусство стрельбы из лука у персов — об этом прямо говорится в «Стратегиконе». Традиция, заложенная Маврикием, получила развитие в последующих памятниках военной литературы.

Наконец, важное место уделено моральному фактору. Система наказаний и поощрений, действовавшая в армии на рубеже VI и VII столетий, должна была воздействовать на воинский дух, высокое состояние которого, по мысли военных теоретиков, было способно многократно увеличить силу оружия.

Ранневизантийские трактаты явились составными звеньями единого комплекса знаний, посредством которого античные военно-теоретические традиции были переданы средневековью. Можно со всей определенностью утверждать, что любой памятник военной литературы — это концентрация историко-научных, а в более широком смысле — и культурно-исторических ценностей не только (и не столько) периода своего создания, сколько всей предшествующей исторической эпохи, результат деятельности творческой мысли предшествующих поколений. {406}

Явившись результатом этого предшествующего развития, военные трактаты (по крайней мере, лучшие образцы данного жанра) сами стали памятниками культурно-исторической эволюции, вошли в сокровищницу византийской и мировой культуры. Уже тот факт, что они были бережно сохранены последующими поколениями, свидетельствует о том, что их рассматривали именно в качестве культурных сокровищ. Многие содержащиеся в них идеи приобрели характер непреходящих ценностей. Сентенции Онасандра относительно моральных и профессиональных качеств военачальника, сформулированные еще в середине I в. н. э., прочно вошли в античную, византийскую, западноевропейскую военную традицию. «Общие правила ведения войны», сформулированные Вегецием, составляли основу доктрины византийских и западноевропейских военных теоретиков на протяжении более чем тысячелетия. Его влияние (через посредство «Стратегикона Маврикия») довольно ощутимо прослеживается в творчестве Н. Макьявелли, которого Ф. Энгельс считал «первым достойным упоминания военным писателем нового времени» 11. «Тактика Льва», основанная на «Стратегиконе», была в 1700 г. специально переведена на русский язык для Петра I — есть предположение, что он знакомился с ней в процессе работы над уставами формируемой в то время русской регулярной армии. Аналогичный перевод «Тактики» на немецкий язык был сделан позднее лично для прусского короля Фридриха II.

Военная наука является, пожалуй, единственной отраслью знания, которая включает в свои важнейшие научные категории понятие «искусство» (военное искусство, оперативное искусство и т. д.). Залог военной победы — это не только достижение перевеса над противником в живой силе и технике, это вместе с тем и умение превзойти врага в интеллектуальном, общекультурном плане. Весьма примечательно, что в мифологии греческого народа, у которого военная наука впервые превратилась в самостоятельную отрасль знания, символом войны и победы являлась Афина Паллада, одновременно олицетворявшая высшую мудрость, могущество знаний, успехи искусств и ремесел.

Признание современников и потомков завоевали лишь те античные и византийские военно-теоретические руководства, которые по своим объективным характеристикам были способны в достаточной степени адекватно отразить принципы военной науки — той «науки побеждать», которая сама наполовину является искусством. Уже только одно это, чисто формальное соображение представляется достаточным для отнесения военных трактатов к разряду памятников культуры. Анализ же их содержания окончательно рассеивает всякие сомнения на этот счет. Остается только добавить, что в отношении многих памятников военной литературы такая работа фактически еще не начата, и здесь перед исследователями — поистине безграничное поле для творческих поисков и находок. {407}

Естественнонаучные

знания

Е стественнонаучные знания византийцы унаследовали от античности. Однако они не ограничились простым усвоением материала, приобретенного в предшествующие столетия, но продолжали трудиться над дальнейшим накоплением и переработкой его. Особое внимание уделялось тем отраслям знаний, которые были тесно связаны с практикой, прежде всего с медициной, сельскохозяйственным производством, строительством, мореплаванием и т. д. Именно применение на практике естественнонаучных знаний было характерно для византийского общества. И здесь были достигнуты определенные успехи.

В теоретическом же плане византийцами было сделано значительно меньше, ибо главным они считали подготовку новых изданий трудов признанных авторитетов древности, их комментирование и систематизацию достижений научной мысли греко-римского мира. Их деятельность была сконцентрирована на переосмыслении античного наследства и передаче его будущим поколениям. Работа по разысканию, переписыванию и экзегезе памятников научной литературы древности способствовала их сохранению.

Сочинения византийских авторов в большинстве своем представляли собой собрание эксцерптов, извлеченных из произведении античных ученых. Многие из византийцев, получивших образование в языческих школах и воспитанных на античных идеалах, продолжали вести исследования в традиционном духе. Они стремились охватить широкий спектр знаний греко-римского мира, рассматривая проблемы и философии, и теоретических, и прикладных наук. Чаще всего, их работы были парафразой трактатов античных мыслителей. Лишь в отдельных случаях в них встречались их собственные наблюдения и еще реже замечания с критикой теоретических концепций древних, нередко имевшие, однако, большое значение для дальнейшего развития науки.

Методология исследований в ранней Византии отличалась от античной. Победившее христианство с его интересом к внутреннему, духовному миру человека провозгласило одним из основных источников знания откровение. Любое явление природы объяснялось действием божественной силы. В основу всех наук была положена не античная философия, а теология, глубоко чуждая истинному знанию. Из античного наследия отбиралось только то, что содействовало упрочению христианской религии. {408} Все это отрицательно сказывалось на положении естественнонаучных дисциплин.

Общая историческая обстановка также неблагоприятно влияла на научную жизнь и приводила к сокращению объема исследований. Усилению регрессивных тенденций в развитии научных знаний способствовало распространение иррационализма, оккультизма, лженаучных дисциплин: магии, мистики, мантики, астрологии, алхимии и т. д.

В ранневизантийский период продолжает углубляться характерный для поздней античности процесс размежевания философии и специальных наук и дифференциации последних. Математика, астрономия, физика, механика, оптика, география, история и другие гуманитарные дисциплины развиваются самостоятельно, разрабатывают свою собственную проблематику и используют методы, свойственные каждой из них. Однако, несмотря на специализацию, некоторые из крупнейших ученых Византии занимались различными отраслями знания и достигли при этом замечательных успехов 1.

Наиболее значительны достижения византийцев в математике. И хотя они не занимались теоретическими изысканиями, они проделали огромную работу по изучению, и комментированию античного наследия. Как известно, исследование математических проблем было традиционно сильным направлением в древнегреческой науке. Византийцы, восприняв от античности всю совокупность знаний по математике, не только сохранили их, но и нашли им практическое применение. В занятиях математикой обнаруживается сочетание традиционализма с использованием ее достижений на практике, в прикладных науках 2.

Математикой интересовались представители и науки, и практики (купцы, ремесленники, чиновники, землемеры, зодчие и др.). Первые считали ее пропедевтической дисциплиной, которая учит логике в рассуждениях, развивает способность понимать окружающий мир, дает серьезную работу уму и является подготовкой к постижению философских истин. Последним математические знания были необходимы для повседневного труда. На практическую ценность математики указывали и представители духовенства, ибо знание ее помогало им производить сложные вычисления при составлении церковного календаря, для установления пасхальных циклов 3.

Математическими проблемами много занимались неоплатоники. Правда, они концентрировали свое внимание не на высшей математике, а только на тех ее разделах, которые были важны для уяснения вопросов философии и натурфилософии у Пифагора, Платона и других мыслителей прошлого. Так, Ямвлих, которого интересовал метафизический аспект математики, подготовил комментарий к «Введению в арифметику» Никомаха из Герасы и два трактата: «Об общей математической науке» и {409} «Божественные изыскания в арифметике». В них он занимался пифагорейской мистикой чисел. Числовые спекуляции, которые основывались на фантастических этимологиях, он привлекал для объяснения самых разнообразных явлений природы и человеческих отношений 4.

Прокл Диадох написал комментарий к первой книге «Начал» Евклида, где дал краткий обзор истории геометрии от Фалеса до Евклида и пытался доказать знаменитый пятый, постулат Евклида о параллельных. Его формулировка этого постулата вошла во все школьные курсы 5. Комментарий к «Началам» Евклида был составлен также выдающимся математиком александрийской школы Паппом (конец III—начало IV в.). Это был не только сведущий компилятор, хорошо знавший работы своих предшественников, но и превосходный исследователь, первым доказавший ряд теорем о кривых на торе 6 и других поверхностях. В свой основной труд «Математическое собрание» в восьми книгах он включил наиболее интересные пассажи из ныне утраченных трактатов древнегреческих математиков — таких, как Евклид, Аполлоний Пергский и др. Его доказательства теорем, впоследствии забытые, положили фактически начало особой ветви математической науки — проективной геометрии 7.

В ранней Византии «Начала» Евклида не только комментировали, но и издавали. Так, их новое издание подготовил Феон Александрийский (IV в.). Его дочь, профессор Александрийской школы Ипатия, трагически погибшая в 415 г. от рук фанатиков-христиан, написала не дошедшие до нас комментарии к сочинениям Аполлония Пергского и Диофанта 8.

Современник Прокла Домнин Ларисский составил учебник по арифметике «Пособие по введению в арифметику» и написал работу о делении 9.

Выдающимся математиком VI в., применившим свои познания на практике, при строительстве храма св. Софии, был Анфимий из Тралл. Им был написан комментарий к «Введению в арифметику» Никомаха из Герасы, а также трактат «О зажигательных зеркалах», от которого сохранился лишь фрагмент «Об удивительных механизмах». В этом сочинении Анфимий описал методы построения эллипса и параболы, развил дальше положения античных теоретиков 10.

Огромную роль в сохранении трудов античных математиков сыграл друг Анфимия — Евтокий Аскалонский (род. ок. 480 г.), автор комментариев к ряду трактатов Архимеда («О шаре и цилиндре», «О равновесии плоских фигур», «Измерение круга»), а также к четырем первым книгам сочинения Аполлония Пергского о коническом сечении. В толкованиях к первой книге произведения Архимеда «О шаре и цилиндре» Евтокий при-{410}вел обзор решений задач об удвоении куба, которые были предложены в трудах его предшественников. Тем самым были сохранены фрагменты ныне утраченных сочинений древнегреческих математиков. Им был открыт отрывок из указанной работы Архимеда — о геометрическом решении кубических уравнений. Комментарии Евтокия не утратили своего значения и в наши дни. До сих пор труды Архимеда и Аполлония издаются вместе с его толкованиями 11.

Труды Архимеда с толкованием Евтокия были изданы еще Исидором Милетским, завершившим строительство храма св. Софии после смерти Анфимия из Тралл. Комментировал он утраченное ныне сочинение Герона «О построении сводов», в котором много внимания уделялось стереометрическим и механическим проблемам. Его считают изобретателем циркуля для вычерчивания параболы 12.

Разработкой важной математической задачи о квадратуре круга занимался Симпликий (VI в.) в своем комментарии к «Физике» Аристотеля 13.

Толкования к сочинению Никомаха «Введение в арифметику» составил выдающийся ученый Византии, обладавший обширными и разносторонними знаниями, Иоанн Филопон (VI в.), который трудился и над решением задач о квадратуре круга и удвоении куба 14.

Интерес византийцев вызывали и античные труды по астрономии. Взгляды византийцев на строение вселенной складывались под воздействием концепций, широко распространенных в древнем мире. Одни из них придерживались библейских представлений о плоской форме земли, омываемой океаном, другие восприняли эллинистическую теорию о шарообразности земли, наиболее четко выраженную в труде. Клавдия Птолемея (II в.). Мало занимались византийцы астрономическими наблюдениями. Главным для них было изучение, издание и комментирование трактатов древнегреческих ученых и применение на практике извлеченных из них знаний, прежде всего в земледелии и мореплавании 15.

Наиболее замечательным достижением в области практического использования астрономических знаний было усовершенствование учеником Ипатии Синесием Киренским, епископом Птолемаиды, астролябии — угломерного прибора, служившего для определения астрономической широты и долготы. Небесная сфера была им построена в виде конуса по данным Клавдия Птолемея и описана в «Слове о подаренной астролябии» 16.

Однако наибольшее внимание византийцы уделяли комментированию античных памятников по астрономии.

Так, Феон Александрийский составил толкование к дидактической поэме Арата из Сол (III в. до н. э.) «Явления», написанной по материалам сочинений древнегреческого астронома Евдокса (IV в. до н. э.), и к особенно популярному труду Птолемея «Великое построение астро-{411}номии», известному под арабизированным названием «Альмагест» 17. Труды Птолемея комментировал и Папп Александрийский 18.

Прокл Диадох оставил после себя не только труды по философии и математике, но и трактат по астрономии, где дал критический обзор исследований о движении небесных светил. По эстетическим и теологическим соображениям Прокл отверг теорию эпициклов Птолемея, но не принял и точку зрения Аристарха Самосского (ок. 320 — ок. 250 до н. э.), высказавшего мысль о вращении Земли вокруг Солнца 19.

Иоанн Филопон также разрабатывал как математические, так и астрономические проблемы. Им был подготовлен краткий очерк о построении и использовании астролябии. В отличие от астролябии Синесия Киренского, Иоанн Филопон создал прибор, по которому могли определять время даже ночью 20.

Стефан Александрийский (VI—VII вв.), приглашенный в Константинополь из Египта для преподавания философии и предметов квадривиума, составил комментарий к астрономическим таблицам Феона «Объяснение метода удобных таблиц Феона посредством индивидуальных приемов» 21.

Помимо указанных трудов, принадлежащих перу известных византийских авторов, до нас дошло большое число анонимных статей по астрономии. Много заметок, свидетельствующих об активных занятиях астрономией, встречается в папирусах IV в.

Большую роль в распространении астрономических знаний в византийском обществе сыграла астрология, важный компонент эллинистической науки, объективно стимулировавший развитие наблюдательной астрономии. Как и астрономия, астрология изучала положение небесных светил, но прежде всего ее интересовали такие «устрашающие» с точки зрения средневекового человека явления, как солнечные и лунные затмения, появление ярких комет, вспышки новых звезд, необычайное сочетание планет. Астрологи видели свою задачу в том, чтобы предугадать, предвестием каких событий эти явления окажутся в жизни государств и отдельных лиц. По мнению астрологов, страны и народы ойкумены находятся под разнообразными влияниями, исходящими из космоса от созвездий. Полагали, что от того или иного расположения звезд зависят земные события, человеческие судьбы, исход предпринимаемых дел.

Основным способом предсказания будущего было составление так называемых гороскопов — таблиц взаимного расположения планет и звезд на определенный момент времени, что становится главной и, по сути дела, единственной задачей астрологии. Это можно было сделать только после выявления места небесных светил в зодиаке и на горизонте и измерения расстояния между ними. Для этого астрологу необходимо было вести непрерывные наблюдения и производить довольно сложные вы-{412}числения, т. е. он должен был обладать запасом знаний по астрономии и геометрии и уметь пользоваться астролябией. Это способствовало интенсификации астрономических наблюдений, уточнению периодов движения светил. Таким образом, астрология, несмотря на всю свою абсурдность, на определенном этапе не только служила сохранению и распространению накопленных в предшествующие периоды знаний, но и способствовала дальнейшему научному исследованию и развитию астрономии.

Линии разграничения между астрономией и астрологией были размыты уже в античности. Многие деятели науки древности и средневековья верили в астрологию и занимались ею. Птолемей, создатель геоцентрической системы мира, наряду с астрономией много внимания уделял и астрологии. Им было написано фундаментальное сочинение «Четверокнижие», ставшее впоследствии учебным руководством по астрологии 22.

Право на существование за астрологией признавали и неоплатоники. Один из главных представителей этой школы Порфирий, комментатор Платона и Аристотеля, составил трактат «Введение в астрологию Птолемея». Как видно из заглавия, основным источником для него стало «Четверокнижие» Птолемея. В ряде других своих сочинений Порфирий также касался астрологических проблем 23.

Вопросы астрологии активно разрабатывали представители сирийской школы неоплатонизма, во главе с Ямвлихом 24.

Большое внимание уделяли изучению астрологии неоплатоники в Афинах. Прокл Диадох оставил после себя сохранившуюся до нас переработку «Четверокнижия» Птолемея, в которой давалось объяснение астрологии последнего. Ученик Прокла Марин подготовил биографию своего учителя, где поместил его гороскоп 25.

Преподаватель Александрийской школы Олимпиодор, знаменитый комментатор Аристотеля, написал толкование к книге Павла Александрийского «Введение в астрологию» 26.

Астрология получила широкое распространение в византийском обществе, ибо ее адепты использовали суеверие, невежество людей, их бедственное положение. Задавленные тяжелым, непосильным трудом, беспросветной нуждой, разного рода налогами, государственными повинностями и поборами, влачившие жалкое, нищенское существование, доведенные до отчаяния, народные массы искали спасения и защиты у потусторонних сил, обращались за помощью к астрологам. Они хотели верить и верили, что их судьба определена звездами и что ее можно узнать. Поэтому, чтобы избежать несчастья, они советовались с астрологами, которые по положению светил могли якобы предсказать будущее. Тяжелая общеполитическая обстановка, кризис античного рационализма, наметившийся в философии и религии древнего мира, заставляли обращаться к астрологии и образованные слои общества. Увлечение астрологией было повсеместным. Прокопий Кесарийский (H. a., XII, 37), Агафий Мири-{413}нейский (V, 5) сообщают о значительном влиянии астрологов на население империи. Агафий описывает истерию, которая охватила жителей столицы из-за серии землетрясений и пророчеств астрологов, предсказывавших чуть ли не общую гибель всего существующего.

Римские императоры старались бороться с увлечением астрологией, Диоклетиан (284—305), Констанций (337—361) и другие издавали декреты, изгонявшие астрологов из государства. Их деятельность осуждалась и запрещалась законами. Особенно сурово преследовал астрологов Юстиниан I (CJ, IX, 18,2; 18,5).

Христианская церковь также непримиримо относилась к астрологии. Она опасалась за чистоту вероучения, ибо доктрина астрологов, ставивших человеческие действия в зависимость от положения и движения светил, противоречила основным догматам христианства. Наиболее грозными врагами и гонителями астрологии были «отцы церкви». Они осуждали ее, так как она неизбежно приводила к фатализму, не согласному с учением церкви о свободе воли, как ее понимали и трактовали христианские идеологи. Василий Великий называл астрологию тщетой и суетой, требующей усиленных занятий (PG, t. 29, col. 9 С). Но, даже преследуя астрологов, отдельные деятели церкви верили во влияние звезд на судьбу человека 27.

Многие государственные деятели перед принятием важных решений нередко обращались за советом к астрологам. О широком распространении веры в астрологию свидетельствует огромное количество астрологических текстов, сохранившихся до нашего времени. Многие из них изданы в Catalogus codicum astrologorum graecorum. В настоящее время вышло в свет уже 20 томов этой публикации.

Особенно большое число астрологических текстов дошло да нас от ранневизантийского периода. В эти годы жили и трудились Юлиан Лаодикейский, Гефестион Фиванский, Павел Александрийский, Риторий, Иоанн Лид и другие, оставившие после себя многочисленные астрологические произведения. При составлении своих работ они черпали материал из египетской астрологической литературы, а также сочинений I—III вв.: гекзаметров Дорофея Сидонского, учебной поэмы в семи книгах Антиоха Афинского (II в.), «Четверокнижия» Птолемея, труда Гермеса Трисмегиста о болезнях, возникавших под воздействием звезд, трактата Псевдо-Демокрита «Физика и мистика». Три последних автора оказали особенно сильное влияние на византийских астрологов, которые в своих работах останавливались главным образом на характеристике основных положений астрологии, на методах составления гороскопов и т. п. 28

Сохранившиеся анонимные сочинения по астрологии по существу представляют собой варианты одних и тех же текстов. Их составители, чтобы не вступать в конфликт с церковью, заменяли имена античных богов, подозрительные выражения, применяли криптографию, избегали говорить о судьбе.

Таким образом, несмотря на вековую борьбу церкви и государства против астрологов, вера в прямое и косвенное влияние небесных светил {414} на земные дела и судьбы людей и стран оставалась неискоренимой. Византийцы, отвергая астрологию в принципе как науку, продолжали изучать ее и, склоняясь перед авторитетом ее древности и подчиняясь духу времени, неудержимо увлекавшему всех в область таинственного и сверхъестественного, верить в предсказания астрологов 29.

Большое внимание в ранней Византии уделяли античным работам по физике. Физику, которая обозначала науку о природе, рассматривали наряду с математикой и первой философией как теоретическую дисциплину, занимающуюся материальными предметами, находящимися в движении и существующими самостоятельно. Средневековая физика, как и античная, охватывала всю совокупность знаний о природе. В ее состав включали собственно физику, географию, зоологию, ботанику, минералогию, медицину. В средние века, как и в античности, не имели понятия ни о физическом законе, ни об эксперименте. Главным критерием достоверного знания считали не опыт, а умозрительные представления. Эксперимента как искусственного воспроизведения природных, явлений, при котором устраняются побочные или несущественные эффекты и который имеет целью подтвердить или опровергнуть то или иное теоретическое предположение, не знали. Это была книжная наука, основной целью которой было описание окружающего мира 30.

Свои знания по естествознанию византийцы черпали из книг, в частности из трудов Аристотеля («Физика», «О возникновении и уничтожении», «О небе», «Метеорологика», «История животных», «О частях животных», «О возникновении животных», «О движении животных», «О душе» и другие небольшие работы, посвященные отдельным проблемам биологии и психологии).

Изучение естественнонаучных сочинений Стагирита требовало их новых изданий. Однако состояние оригиналов, с которых предстояло переписывать текст, было неудовлетворительным; они были не всегда литературно обработаны и лишь частично приведены в порядок. Последовательность расположения книг внутри отдельных произведений нередко была нарушена, места их перепутаны. Смысл ряда пассажей был затемнен и не всегда уловим из-за краткости изложения и употребления устаревших выражений и терминов, ставших со временем непонятными. По содержанию списки тоже не совпадали. По свидетельству Симпликия, тексты «Физики», находившиеся в распоряжении двух ближайших учеников Аристотеля — Феофраста и Евдема, значительно отличались друг от друга. Вызывали затруднения и широта охвата материала Аристотелем, и серьезность постановки проблем, и объем трактатов.

Чтобы сделать их доступными для читающей публики, необходимо было составлять парафразы их, краткие резюме, излагать основные идеи Аристотеля. Парафразы к ряду сочинений Аристотеля были написаны Фемистием, который в основном близко придерживался текста оригиналов. Правда, в некоторых случаях он опускал то, о чем уже говорилось в других работах Стагирита, истолкованных им раньше, иногда же дополнял их материалом, особенно его интересовавшим, и характеристиками {415} философов, живших после Аристотеля и занимавшихся проблемами, поднятыми в его трактатах.