Последнее, очень важное, слово

Это слово также относится к предыдущему обсуждению исторического контекста Иисуса, но оно включено сюда, потому что является необходимым для вопроса герменевтики. Вот это слова «Не следует думать, что вы можете правильно толковать Евангелия без четкого понимания концепции Царствия Божия в проповедовании Иисуса». Это кратко, но прекрасно дано в главе 4 в книге Штейна «Метод и Идея». Здесь мы дадим вам лишь набросок всего этого и несколько слов о том, как это влияет на герменевтику.

Прежде всего, следует знать, что основная теологическая струк­тура Нового Завета — эсхатологическая. Эсхатология имеет дело с заключением, когда Господь приведет этот век к концу. Большинство евреев во времена Иисуса были эсхатологическими по своему мышлению. Т.е., они думали, что живут на самом краю времени, когда Господь придет в историю и принесет конец этому веку и возвестит век следующий. Греческое слово, обозначающее тот конец, которого они ожидали — eschatoa Следовательно, быть эсхатологическим в своем мышлении означало ожидать конца.

ЭСХАТОЛОГИЧЕСКАЯ НАДЕЖДА ЕВРЕЕВ

Этот век (время сатаны)

Век, который должен прийти (время правления Господа)

характеризуется: грехом болезнями

одержимостью бесами триумфом злодеев

характеризуется: присутствием Духа праведностью здоровьем миром

Ранние христиане, конечно, прекрасно понимали этот эсхатоло­гический взгляд на жизнь Для них приход Иисуса, Его смерть и воскрешение и Его излияние Святого Духа были все связаны с их ожиданиям» приближения конца. И так оно случилось

Приход конца также означал новое начало — начало нового века Господа, века мессианского. Новый век воспринимался также как Царство Божие, что означало «время правления Бога». Этот новый век будет временем праведности (напр., Ис 11,45) и люди будут жить в мире (напр., Ис 2,2-4). Это будет время полноты Духа (Иоиль 2,28-30), когда будет осуществлен новый завет, о котором говорил Иеремия (Иер. 31,31-34; 32,38-40). С грехом и болезнями будет покончено (Зах. 13,1; Ис. 53,5). Даже и звери почувствуют радость нового века (напр., Ис. 11,6-9).

Поэтому, когда Иоанн Креститель объявил наступление конца и крестил Божьего Мессию, эсхатологический пыл достиг уровня лихорадки. Мессия был здесь, тот, кто провозгласит новый век Духа (Лк. 3,1-17).

Иисус пришел и объявил, что будущее Царство близится в Его служении (напр., Мк. 1,14-15; Лк. 17,20-21). Он изгонял демонов, совершал чудеса и открыто признавал отверженных и грешников — все признаки того, что конец наступил (напр., Лк. 11,20; Мф. 11,2-6; Лк. 14,21; 15,1-2). Вес наблюдали за Ним в попытке понять, дейст­вительно ли Он тот, Кто Прийдет. Принесет ли Он мессианский век со всем его великолепием? А затем Он вдруг был распят — и свет погас

Но нет! Затем было славное продолжение. На третий день Он воскрес из мертвых и показался многим Своим последователям. Значит, теперь Он «восстановит царство Израилю» (Деян. 1,6). А вместо этого Он вернулся к Отцу и дал обещанный Дух. Именно здесь и возникают проблемы, как для ранней церкви, так и для нас Иисус объявил, что приходящее Царствие пришло вместе с Ним. Приход Духа в полноте и силе, со знамениями и чудесами, и приход Нового Завета были знаками наступления нового века. И все же конец этого века явно еще не наступил. Как же все это им следовало понимать?

Очень рано, начиная с проповеди Петра в Деяниях 3, первые христиане осознали, что Иисус пришел не для того, чтобы провоз­гласить «окончательный» конец, а лишь «начало» конца. И тогда они увидели, что со смертью и воскрешением Иисуса и с приходом Духа пришли и благословения и привилегии будущего. Таким обра­зом в некотором смысле, конец уже наступил. Но с другой стороны, он наступил не полностью. Т.е. он наступил уже, но еще нет.

Первые верующие, поэтому, научились быть истинно эсхатологическими. Они жили между временами — т.е. между началом конца и завершением конца. За Господним Столом (вечерей) они праздно­вали свое эсхатологическое существование, провозглашая «смерть Господню, доколе Он придет» (1 Кор. 11,26). Они уже знали о свободном и полном прощении Божием, но они еще не были совершенны (Флп. 3,7-14). Они уже победили смерть (1 Кор. 3,22), и все же должны были еще умирать (Флп. 3,20-22). Уже жили они в Духе, но еще и в мире, где мог напасть сатана (напр., Гал. 5,16-26). Они уже были прощены и не видели осуждения (Рим. 8,1), но еще должен был быть в будущем Судный День (2 Кор. 5,10). Они были будущим Божьим народом, они были обусловлены будущим. Они знали его достоинства, жили в свете его ценностей, но им, как и нам, приходилось эти достоинства и ценности применять в настоящем мире. Поэтому полная теологическая картина понимания Нового Завета выглядит так

ЭСХАТОЛОГИЧЕСКОЕ ПОНЯТИЕ НОВОГО ЗАВЕТА

Этот век

ЭСХАТОН

начался завершился

(проходит)

ВЕК ГРЯДУЩИЙ

(не кончающийся)

Крест Второе Пришествие
и Воскресение

Уже Еще нет

праведность полная праведность

мир полный мир

здоровье нет болезней и смертей

Дух в совершенной полноте

Герменевтический ключ к большинству в Новом Завете и особенно к служению и учению Иисуса нужно искать именно в этом «напряжении». Именно из-за того, что Царство, время правления Господня, было ознаменовано пришествием Иисуса, мы призваны к жизни в Царстве, что означает жизнь под Его Господством полностью прощенными и принятыми, но соблюдающими этику нового века и живущими по ней в своей собственной жизни и мире в этом, настоящем, веке.

Поэтому, когда мы молимся «Да приидет Царствие Твое», мы молимся прежде всего о завершении. Но поскольку Царство, завер­шение которого мы так жаждем видеть, уже наступило, та же молитва полна смысла и в настоящем.

Глава 8

ПРИТЧИ:

понимаете ли вы их смысл?

Следует вначале отметить, что все, что было сказано в главе 7 относительно учения Иисуса в Евангелиях, справедливо и для притч. Зачем же уделять притчам отдельную главу в книге? Какие проблемы эти простые и прямые маленькие истории, рассказанные Иисусом, могут создавать читателю или толкователю? Видимо, нужно быть окончательным идиотом, чтобы не понять смысл «Милосердного самарянина» или «Блудного сына». Само чтение этих историй укалывает сердце или успокаивает его.

И все же отдельная глава необходима, ибо из-за своего очарования и простоты притчи много пострадали от неправильного толкования в церкви, подобно только Откровению.

Притчи в истории

Причины долгой истории неправильного толкования притч можно проследить до слов Самого Иисуса, записанных в Мк. 4,10-12 (и параллельно Мф. 13,10-13; Лк. 8,9-10). Когда Иисуса спросили о цели притч, Он, кажется, предложил, что они содержат тайну для тех, кто посвящен, но бессмысленны и ожесточают остальных. По­скольку Он дальше стал «толковать» притчу о Сеятеле в полу-аллегорическом смысле, это рассматривалось как разрешение на бесконечные теории и аллегорические толкования. Притчи считались простыми историями для тех, кто был «снаружи», для кого «настоящие значения», «тайны» были скрыты; принадлежали они только церкви и могли быть раскрыты с помощью аллегории.

Такой великий и блестящий ученый как Августин предлагает следующее толкование притчи о милосердном Самарянине: Некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон — Адам Иерусалим = небесный город мира, откуда пал Адам Иерихон = луна, т.о. обозначает смертность Адама разбойники — дьявол и его ангелы сняли одежду — лишили бессмертия изранили его - склоняя его к греху

оставили его едва живым — как человек он живет, но он умер духовно, следовательно «полумертв»

священник и левит — духовенство и проповедники Ветхого Завета

самарянин - означает Хранителя, подразумевается сам Христос

перевязал ему раны = означает сдерживание греха

масло — утешение доброй надежды

вино — призыв к работе с пылким преданным духом

осел — плоть воплощения Христа

гостиница - церковь

на другой день - после воскресения

два динария — обещание этой жизни и грядущей

содержатель гостиницы - Павел

Каким бы новым и интересным все это ни было, можно быть уверенным в том, что все это не то, что имел в виду Иисус В конце концов, контекст ясно призывает к пониманию человеческих взаи­моотношений («А кто мой ближний?»), а не божественных и человеческих; и нет причин думать, что Иисус предсказывал церковь и Павла таким бестолковым образом!

Действительно, чрезвычайно сомнительно, чтобы большинство притч были предназначены только лишь для внутреннего круга. По крайней мере в трех примерах Лука особо подчеркивает, что Иисус рассказывал притчи людям (15,3; 18,9; 19,11) и что они были поняты ими. К тому же, законник, которому Иисус рассказал притчу о милосердном самарянине (Лк. 10,25-37), понял эту притчу, так же как и первосвященники и фарисеи поняли притчу о виноградарях (Мф. 21,45).

Если же у нас иногда возникают проблемы с пониманием притч, это не оттого, что они являются аллегориями, для которых нужны особые толковательные ключи. Скорее, это связано с тем, о чем мы говорили в предыдущей главе по Евангелиям. Один из ключей для понимания их лежит в обнаружении оригинальной аудитории, которой они и рассказывались; как мы уже отмечали, большей частью они пришли к евангелистам без контекста.

Если притчи не являются аллегорическими тайнами для церкви, что же имел в виду Иисус в Мк. 4,10-12 под тайнами Царствия и их связью с притчами? Похоже, что ключ к этому высказыванию лежит в игре слов на родном языке Иисуса — арамейском. Слово methal, переведенное на греческий как parabole, использовалось для целого ряда риторических фигур (троп) в категории загадок, головоломок, иносказаний, а не только для того, что называется (в английском) parable, т.е. «притча». Возможно ст. 11, означал, что суть служения Иисуса (секрет Царствия) не могла быть понятна людьми со стороны, она была для них как methal, загадка. Следовательно, речь Его в mathelin (параболах, притчах) была частью methal (загадки) всего Его служения им. Они смотрели, но не видели; слышали — и даже понимали — притчи, но не оценивали всей силы проповеди Иисуса.

Наша экзегеза притч должна начинаться с тех же предположений, что и любого другого жанра. Иисус не пытался выглядеть глупым; Он целиком и полностью хотел быть понятым. Наша задача, прежде всего, — попытаться услышать то, что слышали они. Но прежде чем мы сможем это адекватно сделать, нужно начать с вопроса «Что такое притча?»

Природа притч

Разнообразие типов

Первое, что нужно отметить — не все высказывания, которые мы называем притчами, являются однотипными. Существует некая основная разница, например, между милосердным самарянином (ис­тинная притча) с одной стороны, и закваской в тесте (сравнение) с другой стороны; и обе они отличаются от высказывания «Вы — соль земли» (метафора) или от «Собирают ли виноград с тернов­ника, а смоквы с чертополоха?» (краткое, выразительное речение). И все же все они время от времени встречаются при обсуждении притч.

Притча о милосердном самарянине — пример истинной притчи. Это — рассказ, ясный и простой, со своим началом и концом, в нем есть нечто от «сюжета». Притчи подобного типа — рассказы — о потерянной овце, о блудном сыне, о брачном пире, о работниках в винограднике, о богаче и Лазаре, и о десяти девах.

Притча о закваске в тесте, с другой стороны, более похожа на сравнение. Все, что говорится о закваске, о сеятеле и о горчичном зерне всегда было правдой относительно закваски, сева и горчичных зерен. Такие «притчи» больше похожи на иллюстрации, взятые из повседневной жизни и использованные Иисусом.

Высказывания типа «Вы — соль земли» отличаются и от того и от другого. Они называются иногда параболическими (притчевыми) высказываниями, но на самом деле это — метафоры и подобия.

Иногда они кажется, действуют подобно сравнениям, но их смысл — причина, по которой они были рассказаны — совершенно другой. Следует отметить, что в некоторых случаях, особенно, например, в притче о алых виноградарях (Мк. 12,1-11, Мф. 21,33-44, Лк. 20,9-18), сама притча может быть очень близкой к аллегории, где многие детали в рассказе придуманы для того, чтобы обозначать нечто другое (как в неправильном толковании Августином притчи о милосердном самарянине). Но притчи — это не аллегории — даже если нам иногда кажется, что в них есть аллегорические черты. Причина — и в этом мы уверены — в различных функциях.

Поскольку притчи не все одинаковы, нельзя (и не стоит) вырабатывать правила, общие для всех них. То, о чем мы говорим здесь — для притч в истинном смысле этого слова, но многое применимо также и к другим типам.

Как действуют притчи.

Самый лучший ключ к пониманию того, что такое притчи — в их функции. В отличие от большинства притчевых высказываний, например смоквы с чертополоха, рассказы притч не иллюстрируют прозаическое учение Иисуса красочными словами. Не служат они и средством раскрытия истины, хотя к концу это так и происходит. Притчи-рассказы служат скорее средством вызывания некой реакции со стороны слушателя. Перефразируя слова Марталла Мак Люэна, притча — сама по себе послание. Она рассказывается, чтобы адресоваться к слушателям и захватить их, заставить их задуматься над своими поступками и как-то отреагировать на Иисуса и Его проповедование.

Именно это «вызывание реакции» приводит нас к дилемме в толковании их. Поскольку толковать притчу — это иногда значит разрушить ее оригинальное значение. Это то же самое, что толковать шутку. Сам смысл шутки и то, что делает ее смешной, заключается в том, что слушатель воспринимает ее непосредственно, когда ее рассказывают. Она смешна для слушателя именно потому, что слушатель «захвачен» ею. Но шутка может «захватить» его только в том случае, если он понимает смысл шутки. Если вам приходится объяснять ее смысл, она больше не захватывает слушателя и, следовательно, не в состоянии вызвать тот же смех. Когда шутка объяснена, она может быть прекрасно понята и все еще быть смешна (по крайней мере понятно, что нужно смеяться), но она теряет свой эффект. Она больше не функционирует так как раньше.

То же и с притчами. Они были рассказаны, и мы можем пред­положить, что большинство слушателей непосредственно идентифицировали смысл и улавливали его, или он захватывал их. Для нас же притчи — написаны. Мы можем или не можем сразу же уловить смысл, поэтому они никогда не будут действовать на нас так же, как для первых слушателей. Но с помощью толкования мы можем понять, что они улавливали, или что бы мы уловили, будь мы там. И это именно то, что нам нужно делать в экзегезе. Герменевтическая задача лежит за этим: Как нам заново уловить энергию, силу притч в наше время и в нашем окружении?

Экзегеза притч

Нахождение точек соотношения

Давайте вернемся к нашей аналогии с шуткой. Две вещи, которые захватывают слушающего шутку и добиваются реакции смеха — те же, что захватывали и слушателей притч Иисуса, а именно их знание того, о чем говорится (точки соотношения), и неожиданный поворот рассказа. Ключи к пониманию — точки соотношения, те различные части рассказа, с которыми может отождествляться слушающий во время рассказывания история Если их пропустить в шутке, то не будет неожиданного поворота, ибо знакомые моменты создают обычные ожидания. Если их пропустить в притче, то сила и смысл того, о чем говорил Иисус, тоже будут пропущены.

То, что мы подразумеваем под «точкой соотношения», лучше всего можно проиллюстрировать на притче Иисуса, записанной в полном оригинальном контексте (Лк. 7,40-42). В этом контексте Иисуса был приглашен на обед неким фарисеем по имени Симон. Но приглашение не расценивалось как почетное посещение знаменитого раввина. Непроявление даже обычного радушия и знаков гостеприимства по отношению», к Иисусу было нацелено на некоторого вида унижение. И когда городская блудница появляется среди обедающих и ставит себя в глупое положение, обливая ноги Иисуса слезами и отирая их волосами, это лишь подкрепляет фарисеев. Иисус не мог быть пророком и оставить это публичное оскорбление неосужденным.

Зная их мысли, Иисус рассказал своему хозяину простую историю. Два человека должны были деньги заимодавцу. Один был должен пятьсот динариев (динарий был платой за день работы), другой — пятьдесят. Ни один не мог заплатить, и он простил обоим. Смысл: Кто, по-вашему, более возлюбит заимодавца?

Рассказ этот не нуждался в толковании, хотя Иисус и продолжал доводить его смысл до каждого со всей силой. Здесь три точки соотношения, три знакомых момента: заимодавец и два должника. Идентификации появляются сразу же. Бог — это заимодавец, городская блудница и Симон — два должника. Притча — это выражение суждения, вызывающее реакцию Симона. Он едва ли пропустил или не понял смысл. Когда притча закончилась, он оказался в очень неловком положении. Такова сила притчи.

Следует отметить, что и эта женщина слышала притчу. И она тоже отождествлялась с историей, как она рассказывалась. Но то, что она слышала, — не осуждение Иисусом, а Его, а значит и Божие, принятие ее.

Хорошо запомните это не аллегория, это — притча. Истинная аллегория — это рассказ, где каждый элемент означает нечто чуждое самому рассказу. Аллегория дает смысл пяти сотням динариев, пятидесяти динариям, так же как и любой другой детали, которую вы можете отыскать.

И далее, что особенно важно, смысл притчи не в ссылке на знакомые моменты, как это было бы с истинной аллегорией. Ссылка на что-то (точки соотношения), — это лишь та часть рассказа, втягивающая в него слушателя, с моментами которой он или она могут отождествляться тем или иным способом. Смысл притчи — в предполагаемой реакции. В этой притче — это осуждение Симона и его друзей, либо приятие и прощение женщины.

Идентификация слушателей

В приведенном выше примере мы также отметили значение идентификации слушателей (аудитории), потому что смысл притчи связан с тем, как ее услышали изначально. Относительно многих притч, их слушатели названы в самом Евангелии. В таких случаях задача толкования — это сочетание трех вещей: (1) сидеть и слушать притчу снова и снова; (2) идентифицировать ссылки на что-то определенное, приведенные Иисусом, так как это сделали бы первые слушатели, и (3) попытаться определить, как первые слушатели присоединялись к рассказу и, следовательно, что они слышали.

Давайте попробуем это на двух хорошо известных притчах: о милосердном самарянине (Лк. 10,25-37) и о блудном сыне (Лк. 15,11-32). Притча о милосердном самарянине рассказывается эксперту в Законе (законнику), который, желая оправдать себя, говорит Лука, спросил: «А кто мой ближний?» Если читать притчу снова и снова, вы заметите, что она не отвечает на заданный вопрос. Но в более повествовательном тоне она показывает самооправдание законника. Он знает, что Закон говорит о любви к ближнему как к самому себе и готов определить «ближнего» в терминах, чтобы продемонстрировать свое благочестивое послушание Закону.

В этой притчи только две ссылки (важных момента), человек в канаве и самарянин, хотя и другие детали помогают созданию эффекта. Следует особенно отметить две вещи:

(1) Двое прошедших мимо — священники, религиозная структура, противостоящая раввинам и фарисеям, которые являются экспертами Закона.

(2) Раздача милостыни бедным было очень важным моментом для фарисеев. Именно так они любили ближних как себя.

Заметьте, как законник будет «пойман» этой притчей. Некий человек попадает в руки разбойников по дороге из Иерусалима в Иерихон, довольно обыденное событие. Два священника затем идут по дороге и проходят мимо него на другой стороне дороги. История рассказывается с точки зрения человека в канаве, и законника сейчас как бы «настраивают». «Конечно», — подумал бы он про себя, — «кто же мог ожидать от священников чего-либо иного? Следующим будет фарисей, и он покажет себя ближнему и поможет бедному парню». Но нет, следующим оказывается самарянин. Вы должны оценить, как презрительно относились фарисеи к самарянам, если хотите услышать то, что услышал законник. Заметьте, что он даже не может заставить себя произнести слово «самарянин» в конце.

Теперь понимаете, что Иисус сделал с этим человеком? Второй великой заповедью является любовь к ближнему своему как к самому себе. У законника существовали тонкие системы, позволяющие ему любить в определенных рамках. И Иисус показывает предрассудки и ненависть в его сердце и таким образом его невыполнение этой заповеди. «Ближний» не может больше быть определен в ограничивающих терминах. Недостаток любви не в том, что он (законник) не помог бы человеку в канаве, а в том, что он ненавидит самарян (и смотрит сверху вниз на священников).

Подобно этому и с притчей о блудном сыне. Контекст ее — роптание фарисеев по поводу принятия Иисусом грешников и раз­деления с ними пищи. Три притчи о потерянных вещах в гл. 15 Луки — оправдание Иисусом Своих действий. В притче о потерянном сыне есть три точки соотношения: отец и два его сына. Смысл же опять тот же Господь не только прощает заблудших, но и принимает их с великой радостью. Те, кто считают себя праведными, раскрываются и оказываются неправедными, если не разделяют радость отца и потерянного сына.

Сидевшие с Иисусом за столом, конечно, соотносятся с блудным сыном, точно так же, как это сделали бы и мы. Но не в этом сила притчи, она находится во второй части, в отношении второго сына. Он был «всегда с отцом», и все же поставил себя снаружи, в стороне. Он не смог разделить сердце отца, полное любви к потерянному сыну. Как недавно один друг сказал: «Можете себе представить что-либо более ужасное, чем возвратиться домой и попасть в руки старшего брата?»

В каждом из этих, и в других случаях экзегетические трудности, с которыми вы столкнетесь, произрастают в основном из культурной пропасти между вами и первыми слушателями Иисуса, что может привести к тому, что вы пропустите некоторые детали, создающие весь рассказ. Здесь вам, возможно, понадобится помощь со стороны. Но не оставляйте эти вещи, ибо культурные традиции — это то, что помогает придать рассказам их жизнеподобность.

Бесконтекстные» притчи

А что же относительно тех притч, которые встречаются в Евангелиях без своего оригинального исторического контекста? Поскольку мы уже проиллюстрировали это в предыдущей главе на примере притчи о работниках в винограднике (Мф 20,1-16), мы вкратце дадим здесь резюме. Суть толкования в том, чтобы опять попытаться определить точки соотношения и первых слушателей. Ключ — в повторном перечитывании притчи, пока не обрисуются ясно точки соотношений. Обычно это даст и ключ к пониманию первой аудитории. В притче о работниках в винограднике только три точки соотношения: хозяин, работники на полный день и работники на час. Это определяется легко, ибо это единственные люди, на которых обращено внимание в процессе развертывания рассказа. Первые слушатели также определяются легка Кого бы «захватила» подобная история? Ясно, что слушателей, соотносящих себя с работниками на полный день, так как именно они находятся в фокусе в самом конце притчи.

Смысл подобен смыслу притчи о блудном сыне. Господь милостив, и праведникам не следует завидовать великодушию Господа. То, что произошло в данном контексте у Матфея, имеет тот же самый смысл, только для другой аудитории. В контексте ученичества это служит заверением в великодушии Господа, несмотря на придирки и ненависть остальных.

То же можно увидеть и в притче о заблудившейся овце (Мф. 18,12-14). В Евангелии от Луки эта притча связана с притчами о потерянной драхме и о блудном сыне. Опять, как слово к фарисеям. Заблудившаяся овца — это явно грешник, нахождение которого дает радость. И вновь, как и слово к фарисеям, это оправдывает принятие Иисусом отверженных; но, услышанная отверженными, эта притча убеждает их в том, что они являются объектами любовных поисков пастуха. У Матфея эта притча является частью собрания высказываний о взаимоотношениях в Царстве. В этом новом контексте дается тот же самый смысл: Забота Господа о потерянных. Но здесь «потерявшееся» — это овцы, которые «забрели» куда-то. В контексте Матфея говорится о том, что мы делаем для тех «малых сих», у которых слабая вера, кто заблуждается. В стихах 6-9 ученикам говорится, что лучше бы им не вынуждать «малых сих» заблуждаться. В стихах 10-14 притча о заблудившейся овце говорит им, что следует, с другой стороны, искать заблудившегося и вернуть его/ее любовью в стадо. Та же притча, тот же смысл, но совершенно новая аудитория.

Притчи о Царствии

До этого все наши примеры были взяты из притч о конфликте между Иисусом и фарисеями. Но есть и гораздо большая группа притч — притчи о Царствии — нуждающихся в специальном упоминании. Правда, все притчи, которые мы уже рассмотрели, являются также и притчами о Царстве. Они выражают зарю времени спасения с приходом Иисуса. Но притчи, которые мы имели в виду, это те, которые говорят: «Царствие Божие подобна..»

Во-первых, нужно отметить, что эти слова «Царствие Божие подобно...» не следует принимать вместе с первым элементом в притче. Т.е. Царствие Божие не похоже на горчичное семя, или на торговца, или на сокровище, спрятанное в поле. Это выражение буквально означает «так же и с Царствием Божиим...» Таким образом вся притча рассказывает нам нечто о природе Царства, а не только одна точка соотношения или одна из деталей.

Во-вторых, есть искушение расценивать эти притчи не так как те, которые мы уже рассмотрели, как будто они действительно являлись средствами передачи учения, а не историями, вызывающими реакцию. Но поступать так — значит неправильно употреблять их. Конечно, вдохновленные Духом, собрания притч в Мк. 4 и Мф 13 в своем настоящем порядке предназначены для того, чтобы учить нас о Царствии. Но изначально эти притчи были частью провозглашения Иисусом приближения Царства в Его приходе. Они сами средства для передачи вести, вызывающей ответ на приглашение Иисуса и призыв к ученичеству.

Возьмите, например, истолкованную притчу о сеятеле (Мк. 4,3-20; Мф 13,3-23; Лк. 8,5-15), которая совершенно верно расценивается Марком как ключом к остальным. Вы заметите, что то, что толковал Иисус, — это точки соотношения: четыре типа почвы — четыре типа ответов на провозглашение Царства. Но смысл притчи — срочность часа: «Будьте внимательны к тому, как вы слышите. Слово посеяно, послание Благой Вести Царства, радость прощения, требования и дар ученичества. Это перед всеми, поэтому слушайте, внимайте, будьте плодородной почвой». Следует отметить, что большинство этих притч адресовано многим, как к потенциальным ученикам.

Поскольку эти притчи — притчи о Царстве, мы видим, что они провозглашают Царство как «уже/еще нет». Основной упор на «уже». Царство уже пришло, Час Божий близок. Следовательно, настоящий момент — момент большой срочности. Такая срочность в провозглашении Иисуса имеет двойную направленность: (1) Суд близок; катастрофа у дверей; (2) Но есть Благая весть, спасени свободно предлагается каждому. Давайте посмотрим на пару притч, иллюстрирующих эти два аспекта проповеди.

1. У Луки притча о безумном богаче (Лк, 12,16-20) находится в контексте отношений к имуществу в свете присутствия Царства. Притча достаточно легка. Богач, из-за своей усердной работы думает, что обезопасил свою жизнь и, довольный собой, отдыхает. Но Иисус говорит «Тот, кто хочет душу свою сберечь (т.е. обеспечить), тот потеряет ее» (Мк. 8,35 и параллели). Итак, человек безумен в библейском смысле: он пытается жить, не принимая в расчет Бога. Но неожиданная катастрофа уже вот-вот разразится.

Суть притчи, как вы заметите, не в неожиданности смерти, а в срочности часа. Царство близка Безумен тот, кто живет ради имущества, ради своей безопасности в тот момент, когда конец у дверей. Обратите внимание на то, как это поддерживается контекстом. Некто хочет, чтобы его брат разделил с ним наследство. Но Иисус отказывается быть вовлеченным в их разбор дела. Его точка зрения заключается в том, что желание обладать имуществом неуместно в свете настоящего момента.

Так же следует понимать самую сложную из притч — о неверном управителе (Лк. 16,1-8). Опять-таки, история довольно проста. Управитель расточал или, иначе, разбазаривал деньги своего хозяина. Его призвали дать отчет, и он понял, что его махинации закончились и тогда сорвал еще один огромный куш. Он позволил всем должникам исправить расписки, вероятно, стараясь сохранить друзей на стороне. Удар этой притчи, и та часть, которую большинство из нас воспринимает с трудом, в том, что первые слушатели ожидают неодобрения. А вместо этого такая выходка одобряется!

Какой могла быть точка зрения Иисуса в подобной истории? Наиболее вероятно, Он бросает вызов Своим слушателям по поводу срочности часа. Если они раздражены таким рассказом, насколько сильнее они применят этот урок к себе. Они были в таком же положении, что и управитель, увидевший неминуемую катастрофу, но кризис, угрожавший им, был несравненно более ужасен. Тот человек действовал (заметьте, что Иисус не извиняет его поступков); он что-то делал в этой ситуации. И вам тоже Иисус говорит: срочность часа требует действий, все поставлено на карту.

2. Срочность часа, призывающая к действию, раскаянию, это еще и время спасения. Поэтому Царство присущее — благая весть. В двойной притче в Мф 13,44-46 (сокровище на поле и жемчужина огромной ценности) акцент ставится на радость открытия. Царство застигает врасплох одного и разыскивается другим. В радости они ликвидируют все свое имущество ради сокровища. Царство — это дар Божий. Открытие Царства — несказанная радость. Вы заметите, как этот же мотив проходит через три притчи о потерянных вещах в Лк. 15.

Вот так нужно учиться читать и изучать притчи. Их нельзя аллегоризировать. Их нужно слышать — слышать как призывы к ответному чувству к Иисусу и Его миссии.

Герменевтический вопрос

Герменевтическая задача, поставленная притчами, — уникальна. Она связана с тем фактом, что, будучи первоначально рассказываемыми, они не нуждались в толковании. В них была непосредственность для слушателей, частью эффекта многих из них была способность «захватить» слушателей. К нам они пришли в письменной форме и с необходимостью толкования именно из-за того, что у нас нет непосредственного понимания соотношений, которое было у первых слушателей. Что же нам делать? Мы предлагаем две вещи:

1. Как и всегда, мы в основном занимаемся притчами в их настоящих библейских контекстах. Притчи даны в письменном контексте, и через экзегетический процесс (только что описанный) мы можем обнаружить их значение, их смысл, с большой степенью точности. Что нужно делать — так это то, что делал Матфей (напр., 18,10-14; 20,1-16): Перевести этот самый смысл в наш собственный контекст.

С притчами в форме рассказов можно даже попытаться пересказать историю таким образом, что, с новыми соотношениями, слушатели могут почувствовать тот гнев или радость, которые испытывали первые слушатели. Следующая версия притчи о милосердном самарянине не была боговдохновлена. Но она может проиллюстрировать возможности герменевтики. В качестве аудитории принимается типичная, хорошо одетая, средне-американская протестантская конгрегация.

Однажды воскресным утром, семья, состоящая из нескольких человек неопрятного вида, сидела на обочине главной дороги. Они явно были в отчаянии. Мать сидела на разорванном чемодане, волосы у нее были нечесаные, одежда в беспорядке, глаза остекленелые, а на руках у нее был дурно пахнущий и плохо одетый кричащий ребенок. Отец был небрит, одет в комбинезон, и в его глазах было отчаяние, когда он старался приструнить двух других малышей. Около них стояла старая разбитая машина, явно испустившая дух.

На дороге показалась машина, за рулем которой сидел местный епископ; он ехал в церковь. И хотя отец семейства отчаянно размахивал руками, стараясь остановить его, епископ не мог заставить своих прихожан ждать; поэтому он сделал вид, что не заметил их.

Через некоторое время появилась еще одна машина, и опять отец отчаянно размахивал руками. Но машину вел президент местного клуба по защите христианской этики; он опаздывал на встречу президентов всех клубов штата в ближайшем городке. Он тоже притворился, что не заметил их и смотрел прямо перед собой на дорогу.

Следующую машину вел известный своими прямыми взглядами местный атеист, ни разу в жизни не бывавший в церкви. Когда он увидел отчаяние семейства, он взял их в свою машину. Узнав, что им нужно, он отвез их в местный мотель, где заплатил за них на неделю вперед, пока отец не найдет работу. Кроме этого он заплатил за машину, взятую напрокат, чтобы тот мог искать работу, и дал деньги матери на еду и новую одежду.

Один из авторов этой книги попытался однажды сделать именно так. Изумленный и разгневанный ответ ясно показал, что его слушатели «услышали» такую притчу в первый раз за всю свою жизнь. Вы увидите, насколько ее смысл близок к оригинальному контексту. Евангельские протестанты думали «Конечно..» о епископе и президенте клуба. Конечно, следующим должен был быть один из них. В конце концов, мы же всегда говорили о хорошем самарянине, как будто самаритяне были самыми уважаемыми людьми. Но ничто не было бы более обидным для верного посетителя церкви, чем восхваление поступков атеиста, как это случилось с законником в ори­гинальном рассказе.

Может быть, для некоторых это слишком, и мы настаиваем, чтобы вы провели хорошую экзегезу, прежде чем попробуйте такое толкование. Но наш опыт учит, что мы в основном высоко ценим себя, и пересказ некоторых притч Иисуса поможет указать нам на наше отсутствие прощения (Мф. 18,23-35), или нашу злость насчет благодати, когда мы хотим, чтобы Господь был «справедлив» (Мф. 20,1-16), или нашу гордыню тем, что мы во Христе, по сравнению с «плохими парнями» (Лк. 18,9-14). Мы не знали, смеяться нам или плакать, когда нам рассказали об учителе воскресной школы, который после часа прекрасного разговора об этой последней притче, где он тщательно объяснил заблуждения фарисеев, закончил молитвой — совершенно серьезно. «Спасибо Тебе, Господи, что мы не такие, как этот фарисей в рассказе!» Пришлось удерживать друг друга от слишком громкого смеха, ибо это означало бы: «Спасибо Тебе, Господи, что мы не такие, как этот учитель воскресной школы».

2. Следующее герменевтическое предложение связано с тем фактом, что все притчи Иисуса являются некоторым образом средством, провозглашающим Царства Поэтому необходимо углубиться в значение Царства в проповеди Иисуса. В этом смысле мы бы порекомендовали вам прочесть книгу Джорджа И. Лэдда «Настоящее присутствие будущего» (Grand Rapids Eerdmans, 1974).

Срочное возвещение Царства пришедшего и вскоре завершающегося все еще необходимо в наше время. Тем, кто пытается обезопасить свою жизнь имуществом, необходимо услышать слово о грядущем суде, а заблудшим — услышать Благую Весть, как прекрасно сказал Иоахим Иеремиас в своей книге «Вновь открывая притчи» (New York Scribner's, 1966, стр. 181):

Пришел час осуществления; вот ключевая нота их всех. Сильный разоружен, силы зла вынуждены отступить, доктор оказался больным, прокаженные очистились, тяжкое бремя вины снято с плеч, заблудшая овца приведена домой, дверь отцовского дома открыта, бедные и нищие приглашены на банкет, хозяин, чья доброта незаслужена, полностью уплачивает деньги, великая радость наполняет все сердца. Пришло благоприятное лето Господне. Ибо появился тот, чье замаскированное величие сияет сквозь каждое слово и каждую притчу — Спаситель.

Глава 9

ЗАКОН(ы): условия Завета для Израиля

В Ветхом Завете содержится более 600 заповедей, которым израильтяне должны были следовать, чтобы показать свою верность Богу. Только четыре из тридцати девяти книг Ветхого Завета содержат эти законы: Исход, Левит, Числа и Второзаконие. Хотя в каждой из этих книг содержится и много другого материала, кроме заповедей, их обычно называют книгами законов. Бытие, не содержащее заповедей, считающихся частью юридической системы Израиля, тоже традиционно считалась книгой закона. Поэтому можно сразу же понять, что не существует точного соотношения между тем, что мы называем «законами», и что называется в Ветхом Завете «книгами закона».

Еще более усложняют картину для большинства христиан ссылки на первые пять книг Ветхого Завета — от Бытия до Второзакония — как на единую «книгу». Например, Иисус Навин, после смерти Моисея, призывает людей сохранять веру в Господа Бога, говоря: «Да не отходит сия книга закона от уст твоих; но поучайся в ней день и ночь, дабы в точности исполнять все, что в ней написано». (Иис. Н. 1,8). Более того, в Новом Завете иногда появляются ссылки на «закон» таким образом, что ясно имеется в виду весь Ветхий Завет, поскольку функцией большинства книг Ветхого Завета является, в основном, иллюстрация и применение Закона, найденного в Пятикнижии (см. напр., Мф 5,17-18; Лк. 16,17; Тит. 3,9).

Как бы. то ни было в большинстве случаев, когда говорится в Библии о «Законе», имеется в виду тот материал, который начинается с Исхода 20 и продолжается до конца Второзакония. Даже беглого взгляда на эту часть Писания достаточно, чтобы увидеть, что не все, имеющееся там, — в форме заповедей. Но большая часть содержания отрывка Исход 20 — Второзаконие 33 все же является юридической формулировкой, и следовательно мы называем его законом Ветхого Завета.

Самой сложной проблемой для большинства христиан относительно этих заповедей является герменевтическая. Как же эти юридические формулировки относятся к нам, и относятся ли вообще? Поскольку это решающий вопрос, мы начинаем эту главу с нескольких наблюдений по поводу христиан и закона(-ов), которые, в свою очередь помогут в экзегетическом обсуждении.

Христиане и закон Ветхого Завета

Если вы христианин, ожидают ли от вас, что вы будете следовать закону Ветхого Завета? Если да, как вы можете это делать, поскольку нет больше не храма, ни центральных святилищ, на алтарь которых вы могли бы принести такие вещи как мясо животных (Лев. 1-5)? И действительно, если бы вы убили и изжарили животных так, как это описано в Ветхом Завете, вас бы, вероятно арестовали за жестокое обращение с животными! Но если вы не собираетесь больше соблюдать закон Ветхого Завета, зачем же тогда Иисус говорил: «Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна нота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5,18)? Этот вопрос требует ответа, ответа, который заставит нас взглянуть на то, как закон Ветхого Завета все еще представляет собой обязанность, возложенную на христиан (т.е. способы, с помощью которых мы все еще обязаны соблюдать какие-то или же все заповеди Исх. 20 — Втор. 33).

Мы предлагаем шесть начальных направлений для понимания связи христиан с законом Ветхого Завета. Эти направления потребуют объяснений, некоторые из которых мы дадим сейчас, а некоторые — более полные — ниже. Сами по себе они даются для того, чтобы помочь сориентировать вас в направлении правильной оценки Закона.

1. Ветхозаветный Закон — завет. Завет - связывающее соглашение, контракт между двумя сторонами, каждая из которых имеет обязанности, определенные в соглашении. Во времена Ветхого Завета многие соглашения были так называемыми соглашениями сюзеренитета. Они давались обычно всемогущими сюзереном (господином) более слабому, зависимому вассалу (слуге). Они гарантировали вассалу преимущества и защиту. Но, в свою очередь, тот должен быть целиком предан сюзерену, и предупреждение, что в случае нелояльности тот будет наказан, определялось в соглашении. Как должен был вассал показывать свою преданность? Следуя условиям (правилам поведения), определенным в соглашении. Пока вассал следовал этим условиям, сюзерен знал, что вассал лоялен. Когда же условия нарушались, от сюзерена требовалось предпринять шаги для наказания вассала.

Бог создал Ветхозаветный закон по аналогии с этими древними соглашениями, и установил таким образом контракт, связывающий Яхве, Господа, и Его вассала, Израиль. В ответ на привилегии и защиту, Израиль должен был следовать более чем шести сотням заповедей (т.е. условий), содержащихся в законе Исх. 20 — Втор. 33.

2. Ветхий Завет — это не наш Завет. Завет — синоним соглашению. Ветхий Завет представляет собой старое соглашение, то, которое мы не обязаны более соблюдать. Следовательно, едва ли мы можем начать с признания того, что Ветхий Завет автоматически связывает нас Мы должны признать, что ни одно из условий (законов) не навязываются нам, если они не обновлены в Новом Соглашении. Т.е. если закон Ветхого Завета не возобновляется и не обновляется в Новом Завете, он прямо не обязывает Божий народ (ср. Рим. 6,14-15). От Ветхого Завета к Новому произошли изменения. Они не идентичны. Господь ожидает от Своего народа — от нас — несколько иных свидетельств послушания и лояльности, чем те, которых Он ожидал от израильтян времен Ветхого Завета. Лояльность (преданность) сама по себе еще ожидается. Вопрос в том — как вы показываете свою преданность, и это выражение некоторым образом изменилось.

3. Некоторые условия Старого Соглашения явно не обновились в Новом Соглашении. Хотя полный список всех категорий закона Ветхого Завета составил бы отдельную книгу, все же можно выделить две основные группы законов Пятикнижия, ни одна из которых не применима более к христианам. Это (1) гражданские законы Израиля и (2) ритуальные законы Израиля. Гражданские законы — это те, которые определяют наказания за различные преступления (большие и малые), за которые в Израиле могли арестовать и отдать под суд. Такие законы обращены только к гражданам древнего Израиля, а никто сейчас им не является. Ритуальные законы составляют единый большой блок законов Ветхого Завета, и их можно обнаружить как в Левите, так и во многих частях Исхода, Чисел и Второзакония. Они объясняли народу Израиля как следует поклоняться, в деталях описывая все от вида принадлежностей для поклонения, до обязанностей священников и вида жертвенных животных и способа принесения их в жертву. Жертвоприношение (церемониальное убийство, приготовление и съедание) животных было основным ветхозаветным способом поклонения Богу. Без пролития крови, невозможно было прощение грехов (Евр. 9,22). Когда совершено было единственное жертвоприношение Иисусом, такой ветхозаветный подход сразу же устарел и более не применяется в христианском служении, хотя поклонение — новозаветным образом — сохраняется.

Существует много современных аналогий такому типу изменения условий от завета к завету. В случае, например, трудовых соглашений новый контракт может определять изменения в условиях работы, различных штатных структурах, уровнях оплаты и т.д. И при этом он может сохранять определенные части старого контракта: трудовой стаж, перерывы в работе, пункты относительно увольнения и т.д. Едва ли контракт находится на одном уровне с соглашением между Богом и Израилем, но это — тоже тип соглашения, и он помогает на знакомых вещах проиллюстрировать тот факт, что новое соглашение может быть отличным от старого соглашения, но необязательно совершенно отличным во всем. Так и с библейскими соглашениями.

Здесь можно спросить: «Разве Иисус не говорил, что мы все еще под законом, поскольку ни одна нота или ни одна черта не прейдут из Закона?» Ответ — нет, Он так не говорил. А сказал Он (см. Лк. 16,16-17), что Закон нельзя изменить. Закон и пророки закончились, когда Иоанн Креститель начал проповедовать Новое Соглашение, и поэтому Иисус подчеркнул, что лучше людям быстрее прийти в Царство Божие, ибо иначе обязаны будут соблюдать старый закон, который невозможно выполнить полностью. Иисус дал новый закон, который не отменил старый, а выполнил era Новый Закон или Соглашение дает тем, кто его выполняет, праведность, превосходящую праведность книжников и фарисеев, строго соблюдающих Старое Соглашение. Иисус исполнил весь закон Ветхого Завета и дал Новый закон, закон любви (см. ниже п.4).

4 Часть Старого Соглашения обновлена в Новом Соглашении. О какой части мы говорим? Ответ заключается в том, что некоторые аспекты ветхозаветного этического закона на самом деле заново формулируются в Новом Завете как применимые к христианам. Эти аспекты старого закона были явно созданы Господом для того, чтобы продолжать относиться к всем, принадлежащим к Его народу, и в Новом Завете. Вообще эти законы выводят постоянство своего применения из факта, что служат для поддержки двух основных законов Нового Завета, от которых зависит и весь Закон и пророки (Мф. 22,40): «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим» (Втор. 6,5) и «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». (Лев. 19,18). Иисус, таким об­разом, выбирает некоторые законы Ветхого Завета, придавая им новое применение (читай Мф 5,21-48) и переопределяя их, чтобы включить в них больше того, что было в них вначале. Поэтому мы говорим, что скорее аспекты, нежели сами законы, были обновлены в Новом Завете, ибо это лишь аспекты тех законов, попадающие прямо под заповедь любить Бога и ближнего, что составляет продолжающуюся обязанность христиан.

5. Весь закон Ветхого Завета — это все же Слово Божие для нас, хотя более и не заповедь Господня. В Библии есть все типы заповедей, о которых Господь хочет, чтобы мы знали, но не направленных на нас лично. Пример — Мф. 11,4, где Иисус повелевает: «Пойдите и скажите Иоанну, что слышите и видите». Те, к кому обращено это повеление, были учениками Иоанна Крестителя. Мы читаем о повелении, это не повеление нам. Точно так же первыми слушателями закона Ветхого Завета является древний Израиль. Мы читаем о законе, но это не закон для нас

6. Только то, что недвусмысленно обновлено из закона Ветхого Завета, может считаться частью Новозаветного «Закона Христа» (ср. Гал. 6,2). Включенными в эту категорию будут Десять Заповедей, так как они цитируются различным образом в Новом Завете как все еще обязательными для христиан (см. Мф.5:21-37; Иоан. 7,23) и две великие Заповеди из Втор. 6,5 и Лев. 19,18. Никакие другие специфические ветхозаветные законы не могут считаться строго обязательно для христиан, хотя знать все законы для христиан — важно.

Роль Закона в Израиле и в Библии

Было бы ошибкой заключить из вышесказанного, что Закон не является более значимой частью Библии, Он действовал в истории спасения, чтобы, как сказал Павел: «быть для нас детоводителем ко Христу» (Гал. 3,24), показав насколько высоки Божий стандарты праведности, и что невозможно их никому достигнуть без божест­венной помощи. Закон действовал точно так же и для древних израильтян. Сам по себе Закон не спасал их — такая точка зрения не совмещалась бы ни с Пятикнижием ни с Пророками. Бог спас Израиль. Он один помог им избежать рабства в Египте, завоевать землю Ханаана и жить в благополучии как обитатели этой обещанной земли. Закон не сделал ничего из этого. Закон просто представлял собой условия соглашения о лояльности Израиля к Господу.

В этом смысле Закон представляет собой парадигму (модель). Едва ли это полный список того, что можно или нужно бы сделать в древнем Израиле, чтобы угодить Богу. Закон, скорее, представляет примеры или образцы поведения, означающего быть преданным Господу.

Аподиктический Закон

Рассмотрите в свете только что сказанного следующий отрывок:

Когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего, и оставшегося от жатвы твоей не подбирай, и виноградника твоего не обирай дочиста, и попадавших ягод в винограднике не подбирай; оставь это бедному и пришельцу. Я Господь, Бог ваш. Не крадите, не лгите и не обманывайте друг друга Не клянитесь именем Моим во лжи, и не бесчести имени Бога твое­го. Я Господь. Не обижай ближнего твоего и не грабительствуй. Плата наемнику не должна оставаться у тебя до утра. Не злословь глухого, и пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему; бойся Бога твоего. Я Господь. (Лев. 19,9-14).

Подобные заповеди, начинающиеся со слов «Делай» или «Не делай», мы и называем аподиктическими законами. Это прямые повеления, большей частью применимые в жизни, сообщающие израильтянами, что те должны делать, чтобы выполнить свою часть соглашения с Богом. Однако, совершенно ясно, что такие законы не исчерпывающи. Посмотрите внимательно на законы о сборе уро­жая в стихах 9 и 10 Отметьте, что только зерновые культуры (пшеница, ячмень и т.д.) и виноград упоминаются в них. Означает ли это, что если вы выращиваете овец или собираете смоквы, то вы не должны разделить свой урожай с бедными и пришельцами? Должны ли другие нести крест и выполнять божественно заповеданную в Ветхом Завете систему сбора урожая, в то время как вы отделаетесь от налогов? Конечно, нет. Закон парадигматичен, — он устанавливает стандарт с помощью примера, а не упоминает все возможные обстоятельства. И еще раз, рассмотрите стихи 13 и 14. Суть этих заповедей в том, чтобы запретить удерживание зарплаты однодневным работникам и оскорбление увечных. А если вы задержали выплату рабочему почти на всю ночь, а затем отдали ему почти перед рассветом? Книжники и фарисеи времен Иисуса могли бы доказывать, что ваши действия оправданны, ибо закон четко говорит «до утра». Но узкий, эгоистичный легализм такого сорта является на самом деле искажением закона. Утверждения закона были созданы как надежное положение, применимое вообще, а отнюдь не техническое описание всех возможных условий, которые можно вообразить. Точно так же, если вы причинили зло немому или увечному или умственно неполноценному, следовали ли вы заповеди в стихе 14? Конечно, нет. «Слепые» и «глухие» — просто отдельные примеры всех людей, чья физическая слабость требует к ним скорее уважения, нежели презрения.

Современные общества часто имеют относительно исчерпываю­щие юридические кодексы. Федеральные и государственные юридические кодексы, например, в США, содержат тысячи специфических законов относительно всех вещей. И даже при этом, всегда нужен судья (или, часто, суд присяжных), чтобы определить, был ли нарушен закон обвиняемым, так как невозможно написать законы с такой скрупулезностью, чтобы они определяли все возможные способы нарушения того или иного правила. Соответственно, Закон Ветхого Завета гораздо ближе к Конституции США - устанавливая широкий диапазон и схему характерных черт справедливости и свободы в стране — более, чем это сделано в американских федеральных или государственных кодексах.

Заметьте, что наше объяснение того, что аподиктические (общие, неспецифические) законы Ветхого Завета являются парадигматическими (скорее примерами, чем исчерпывающими), не поможет чело­веку, который хочет, чтобы исполнение этих законов было легким. Мы показали, что эти законы, хотя и ограниченные в словесном выражении, являются на деле весьма понятными по духу. Таким образом, если кто-то хотел бы начать соблюдать дух ветхозаветного закона, это ему или ей в конечном счете вряд ли бы удалось. Ни одно человеческое создание не может угодить Богу постоянно в свете таких высоких стандартов (ср. Рим. 8,1-11). Только фарисейский подход — следование скорее букве, нежели духу Закона — имеет некоторую гарантию успеха. Но это успех только на словах, а не тот успех, что даст в результате следование Закону так, как того хотел Бог (Мф. 23,23).

Здесь мы сделаем предварительное герменевтическое наблюдение. Закон показывает нам, насколько невозможно угодить Богу собственными усилиями. Это вряд ли новое наблюдение. Павел сказал то же в послании к Римлянам 3,20. Но смысл этого наблюдения применим для читателей Закона, и не только в качестве теологической истины. Когда мы читаем ветхозаветный закон, мы должны стать скромными и смиренными и оценить, сколь недостойны мы принадлежать Господу. Мы должны славить и благодарить Его за то, что Он дал нам способ быть принятыми пред Ним, без человеческого выполнения закона Ветхого Завета. Ибо иначе мы и надеяться не могли бы на то, чтобы угодить Ему.

Казуистический Закон

Аподиктический Закон имеет свою противоположность в другом типе Закона, который мы называем казуистическим (случай — за — случаем) законом. Рассмотрите следующий отрывок из Второзакония:

Если продается тебе брат твой, Еврей или Евреянка, то шесть лет должен быть рабом тебе, а в седьмой год отпусти его от себя на свободу. Когда же будешь отпускать его от себя на свободу, не отпусти его с пустыми руками. Но снабди его от стад твоих, от гумна твоего и от точила твоего; дай ему, чем благословил тебя Господь, Бог твой. Помни, что и ты был рабом в земле Египетской, и избавил тебя Господь, Бог твой, потому я сегодня и заповедую тебе сие.

Если же он скажет тебе «не пойду я от тебя, потому что я люблю тебя и дом твой», потому что хорошо ему у тебя: то возьми шило и проколи ухо его к двери; и будет он рабом твоим навек. Так поступай и с рабою твоею. (Втор, 15,12-17)

Элементы подобного закона условны. Этот закон применим толь­ко в том случае, если: (1) вы, израильтянин, имеете по меньшей мере одного раба, или (2) вы, израильтянин, имеете раба, который хочет или не хочет оставаться вашим рабом добровольно после того, как истек срок его рабства. Если же вы не израильтянин, или если не имеете рабов, закон к вам неприменим. Если же вы сам раб, то закон (поскольку направлен на вашего хозяина) применим к вам лишь косвенно в том, что защищает ваши права. Но закон не относится ко всем. Он условен — базируется на возможном условии, которое может или не может быть применимо к данному человеку в данное время.

Такие казуистические законы составляют большую часть из тех более чем шести сотен заповедей, что находятся в законе Пятикнижия Ветхого Завета. Интересно, что ни один из них не обновлен недвусмысленно в Новом Соглашении. Потому что подобные законы применимы лишь к гражданской, религиозной или этической жизни Израиля, самой своей природой они ограничены в своем применении и, следовательно, вряд ли применимы к христианам. Тогда какие же герменевтические принципы может христианин познать их этих казуистических законов? Из отрывка из Втор. 15,12-17 мы отметим несколько пунктов.

Во-первых, хотя мы лично, может быть, и не держим рабов, мы можем отметить, что условие Бога относительно рабства едва ли было грубым и жестоким. Едва ли мы можем оправдать то рабство, которое практиковалось в основном в истории мира — включая, например, и историю Америки — с помощью этого закона. Отпускать рабов на свободу после всего лишь шести лет службы серьезно ограничивало рабство, так что такая практика не могла быть нарушена, разве что в случае экстраординарном.

Во-вторых, мы узнаем, что Бог любит рабов. Любовь Его видна в обязательных гарантиях, вставленных в закон, как, например, в стихах 14 и 15, которые требуют щедрости по отношению к рабам, так как Сам Господь считает Израиль, Его народ, бывшими рабами.

В-третьих, мы узнаем, что рабство может практиковаться так милостиво, что рабам лучше оставаться рабами, чем быть свободными. Т.е. рабовладелец, принимая на себя обязательство предоставлять пищу, одежду и жилье своим рабам, в большинстве случаев содержал их живыми и здоровыми. Сами же по себе они могли умереть от голода или холода, если у них не было ресурсов, чтобы выжить в жестких экономических условиях, преобладающих в древней Палестине.

В-четвертых, рабовладелец не владел рабом в глобальном смысле. Он владел рабом в определенных рамках, описанных или упомянутых во множестве других законов о рабстве. Его власть над рабом не была абсолютной в соответствии с Законом. Бог был хозяином и рабовладельца и раба. Бог выкупил всех евреев, как гласит стих 15, и имел все права хозяина на всех них, и рабов и свободных.

Эти четыре наблюдения являются для нас ценными уроками. Не имеет значения, что закон (Втор. 15,12-17) не является прямой заповедью для нас или о нас. Имеет значение то, как много мы узнаем из этого закона о Боге, Его требовании честности, Его идеалах Израильского общества, Его взаимоотношений со Своим народом, особенно что касается значения «искупления». Этот закон дает нам: (1) важную часть основы учения об искуплении в Новом Завете, (2) более ясную картину того, насколько рабство ветхоза­ветное отличалось от того, что мы обычно думаем о рабстве и (3) взгляд на Божью любовь, которого иначе у нас бы не была Этот юридический отрывок, другими словами, все еще является для нас драгоценным Словом Божиим, хотя оно не является заповедью Божией для нас.

Однако не все можно узнать из этого закона о рабстве в древнем Израиле. Например, определенные правила для рабов иностранного происхождения довольно широки по своему диапазону. И вообще, все законы о рабстве в Пятикнижии, собранные вместе, только затрагивают проблему. Должно быть очевидно, что несколько сотен законов могут действовать только парадигматически, т.е. в качестве примеров того, как должны люди вести себя, а не исчерпывающе. Даже если современные уголовные и гражданские кодексы с их тысячами индивидуальных законодательных актов не могут дать исчерпывающее направление обществу, то и закон Ветхого Завета не может быть понят как всеобъемлющий. Тем не менее, поскольку он содержит типы стандартов, установленных Богом для Своего народа во время Старого Соглашения, он должен быть исключи­тельно инструктивным для нас, когда мы ищем пути, как выполнить Его волю.