Микеланджело Меризи де Караваджо (1573-1610) – один из наиболее значительных художников XVII века, чье творчество породило многочисленных последователей – «караваджистов», а также предопределило развитие реалистической живописи на несколько веков вперед.
На раннем этапе творчества довольно трудно определить в произведениях Караваджо главное тематическое русло и соответствующую жанровую форму. И все же в это время выделяется линия картин, отмеченных тяготением художника к мотивам «чистой натуры», к высвобождению их от мифологической или иносказательной подосновы. Каждое из произведений 1593-1596 гг. представляет собой последовательную ступень в процессе нарастающей жизненной конкретизации подобных мотивов, который увенчался рождением нового содержательно-типологического подразделения живописи – жанровой картины. Как правило, названную группу работ составляют полуфигурные композиции с одним, двумя, максимум тремя персонажами.
Исходный пункт этой линии – две работы: «Юноша с корзиной фруктов» (1593) и «Юноша, укушенный ящерицей». Несмотря на сохранение некоторого элемента иносказательных привнесений (возможно, это аллегории чувств – вкуса и осязания), смысловая отвлеченность в этих полотнах явно отступает перед непосредственным восприятием натуры. «Юноша с корзиной фруктов» демонстрирует цветение жизни и великолепие материальной природы всего сущего - человеческой плоти и прекрасных плодов в окружающей их реальной световой и воздушной среде. В «Юноше, укушенном ящерицей» в сходную тональность цветущего бытия внесены признаки бурной взволнованности и сильной динамики. На первый план выходит обостренная фиксация определенного эмоционального состояния.
«Лютнист» (1594, Эрмитаж), по сравнению с двумя предыдущими картинами, уже совсем далек от этюдности, чему способствует композиционная развернутость изображенного мотива с акцентом на выразительности предметного мира, в окружении которого представлен юноша, и попытка создать общую атмосферу звучащей музыки в певучести линий, в мягкости светотени, в оттенке неги, которой овеян этот образ.
Эти произведения, как бы то ни было, изображают фрагменты «идеального быта», в них присутствует «избранная», эстетизированная натура, а отнюдь не реальная жизнь. И лишь в «Гадалке» (1594) Караваджо вступает на почву бытового жанра в собственном смысле слова. Конечно, здесь также отсутствует и малейший намек на конкретную среду, а юноша одет в театрализованный костюм, но двухфигурная композиция с тесной смысловой взаимосвязью между героями создают определенный уровень внутренней драматургии изображенного эпизода.
В «Шулерах» (1596) – первой жанровой композиции Караваджо с тремя персонажами – действие приобретает открытый и более динамический характер с отпечатком драматизма и впервые появившейся здесь (и ставшей потом столь популярной) богемно-разбойничьей романтики. Внешне броский драматический эффект, сменивший затаенную многозначительность предыдущей картины, все же не привносит ни содержательной насыщенности, ни подлинного драматизма. В этом полотне Караваджо исчерпывает для себя ресурсы жанровой картины, оказавшейся слишком ограниченной для его замыслов. После 1596 года он больше не обращается к жанровым композициям.
Однако множество других европейских мастеров быстро оценили новаторские качества ранних работ Караваджо и взяли их на вооружение. Повсеместное распространение караваджистской бытовой картины в европейской жанровой живописи первой четверти XVII века только акцентирует ее ограниченные стороны: слишком тесный круг однородных сюжетов, элементарность тематического замысла, условность драматургии и низкий уровень индивидуальной характеристики отдельных персонажей. Одни и те же типы действующих лиц и столь же единообразные схемы живописных композиций с музыкантами, гадалками, игроками и другими сценами того же рода встречаются у итальянца Бартоломео Манфреди, у фламандца Теодора Ромбоутса, у голландца Хонтхорста и многих других мастеров.
Манфреди «Концерт» Ромбоутс «Игроки в карты»
Геррит ван Хонтхорст «Лютнистка» Орацио Джентилески «Лютнистка»
Караваджистская бытовая композиция располагает к варьированию характерных для нее мотивов, но не открывает перед живописцем возможностей для качественного эволюционного развития. Даже наиболее даровитые из мастеров этого направления – Орацио Джентилески в Италии, Валантен де Булонь во французской, Тербрюгген в голландской живописи, привлекающие свежестью видения натуры, оригинальностью композиционно-пластических находок и незаурядным колористическим мастерством, не способны выйти за установившиеся рамки бытовой картины, установившейся на данном этапе.
Валантен де Булонь «Гадалка» Хендрик Тербрюгген «Волынщик»
Становится очевидным, что образный потенциал и творческий темперамент Караваджо были слишком масштабными для того, чтобы жанровая живопись оказалась для него перспективной областью действия.
