Печатается по: Бехтерев В. М.Внушение и воспитание. СПб., 1912. 6 страница

В пояснение сказанного необходимо здесь привести пример Ч. Дарвина с чиханием. Известно, что Дарвин держал пари с 12 лицами о том, что они не будут чихать от щепотки нюхательного табаку. Все уверяли, что они всегда чихают под влиянием нюхательного табаку, но когда пришлось чихать на пари, то под влиянием усиленного желания чихнуть на самом деле и боязни, что это им не удастся, оказалось, что у всех 12 лиц чихания от табаку действительно не наступило, и всеми ими пари было проиграно.

Эмоция сомнения и боязни, связанная с сильным желанием, здесь привела к угнетению рефлекса и как бы парализовала самый акт чихания.

То же может случиться и с гипнотизируемыми лицами. Горя сильным желанием сна и боясь, что они могут не заснуть, они и действительно не засыпают.

Вопрос, все ли лица подвергаются гипнозу, на практике решается, за некоторыми исключениями, в положительном смысле; правильнее будет сказать, что гипноз может быть вызван у огромного числа лиц. Надо, однако, сказать, что те редкие лица, которые не могут быть загипнотизированы обычными приемами, имеют, как я убедился, твердое убеждение, что они не могут заснуть, и в то же время боятся самого усыпления. Вообще при первых же попытках гипноза у них появляется ассоциация, связанная с соответствующей эмоцией страха, которая настолько противодействует внушению и другим употребляемым приемам гипнотизации, что они

Внушение

оказываются в таком случае бессильными. Это, конечно, не значит, что тех же лиц нельзя было бы усыпить другими приемами или при других условиях. Все дело в том, чтобы побороть и ослабить идею страха, противодействующую гипнотизации. С другой стороны, развитию гипноза нередко оказывает пользу предварительное применение гипнотических средств, а также большее или меньшее расположение ко сну, утомление умственное и физическое и пр. Наконец, и личность гипнотизирующего, его большая или меньшая авторитетность в глазах больных, его приемы и некоторое искусство при существовании уверенности в своих действиях, без сомнения, не остаются без значения в отношении большего или меньшего успеха при гипнотизации.

Благодаря этим условиям цифры, которыми обозначают число лиц, подвергаемых гипнозу, у различных исследователей представляются неодинаковыми.

На основании личного опыта я прихожу к заключению, что огромное большинство лиц может быть усыпляемо теми или другими известными нам приемами. Однако степень, или глубина, сна у различных лиц далеко не одинакова. К сожалению, у многих лиц мы имеем неглубокие степени сна. И хотя у некоторых удается первоначально слабую степень сна перевести при последующих сеансах в более глубокую, однако это далеко не может считаться правилом, и многие лица, таким образом, навсегда остаются при слабых степенях сна, которыми, впрочем, также можно пользоваться с терапевтическими целями.

Об объективных признаках гипноза и внушения. Возникает далее вопрос, в чем заключаются объективные признаки гипноза. Вопрос этот в прежнее время имел большое значение, так как некоторые скептики ставили вообще под сомнение самую реальность гипноза как известного явления. Ныне, конечно, таких лиц не имеется или почти не имеется. Тем не менее вопрос об объективных признаках гипноза не лишен значения и ныне в судебно-психиатрическом отношении.

Внушение

Дело в том, что гипноз может быть орудием для совершения преступления. Известно уже несколько дел, в которых гипнотическое внушение играло роль как средство, возбуждающее любовь женщин к мужчине и тем самым приводящее к их изнасилованию. С другой стороны, бывали примеры, что женщины ложно обвиняли тех или других лиц в гипнотизации их с целью лишения чести. Кроме того, и по другим основаниям гипноз может быть предметом судебно-психиатрического исследования. В таких случаях, конечно, должны иметь особую цену так называемые объективные признаки гипноза и осуществления производимых в нем внушений.

Для выяснения объективных признаков гипноза много сделано Сальпетриерской школой, отчасти и Нансийской (например, Beaunis), однако в этом вопросе многое еще остается сделать. Что касается тех фаз, о которых говорит Сальпетриерская школа, то обыкновенные признаки их состоят в следующем: при летаргии явления повышенной нервно-мышечной возбудимости служат, по Рише, несомненным признаком этого состояния, так как вызываемые контрактуры совершенно будто бы отвечают анатомическим и физиологическим данным. Что касается каталептической фазы, то, по наблюдениям Шарко и Рише, чертежи, получаемые с удерживаемого на весу члена каталептиков или притворщиков, дают существенную разницу в том, что в первом случае линия выходит прямою, а во втором случае - ломаною *. Также и в дыхании имеется существенная разница между тем и другим состоянием.

Объективным признаком сомнамбулической фазы опять являются контрактуры, вызываемые при поверхностных раздражениях. Обращали внимание также на электрические явления в мышцах загипнотизированных. По указаниям Мендельсона, скрытый период сокращения мышцы в гипнозе будто бы короче, нежели в бодрственном состоянии.

* Значение этого наблюдения, впрочем, оспаривается другими авторами.

Внушение

Но все эти признаки, очевидно, относятся к тем формам истерического гипноза, которые вообще, как мы видели, представляют собою явление относительно редкое.

Гораздо важнее иметь в виду те признаки, которые изобличают наступление обыкновенных форм гипноза.

В этом отношении, на мой взгляд, заслуживают внимания следующие признаки:

1) изменение в глубоком гипнозе тембра голоса, который обыкновенно становится более глухим и более слабым, что указывает на изменение тонуса гортанных мышц в смысле их расслабления;

2) более или менее ясное понижение чувствительности, объективно проверяемое по реакции зрачка;

3) более или менее заметное повышение сухожильных рефлексов и понижение кожных рефлексов;

4) ослабление и некоторое ускорение пульсовой волны, которая, с другой стороны, при нормальном учащении становится более медленной;

5) более ровное и спокойное дыхание.

Большинство этих признаков, однако, нелегко уловимо без соответствующих записывающих приборов, что лишает их в значительной мере практического значения. Ввиду этого особенно важным доказательством наступления гипнотического состояния является внушаемость, которая должна быть доказана объективным путем.

Что касается осуществления внушений, то об этом мы можем судить по тем или иным внешним реакциям. В числе этих внешних реакций в практическом отношении особую цену имеют изменения со стороны дыхания и пульса, а также изменения в мимике лица, которые особенно ярки бывают у нервных лиц с подвижными чертами лица.

Для того чтобы извлечь пользу из тех изменений, которые наблюдаются под влиянием внушений, полезно вообще регистрировать пульс и дыхание с помощью записывающего метода. Затем можно делать те или другие внушения в виде мнимого впечатления, производимого на воспринимающие органы загипнотизированного, или же внушения, возбуждающие ту или другую эмоцию. Например, внушается, что человек испытывает

Внушение

сильную боль, видит перед собою страшную картину, видит злую собаку, змею, ползущую неподалеку от него, и т. п.

Нет надобности говорить, что все эти внушения резко отражаются как на пульсе, так и на дыхании, причем изменения этих функций могут оказаться очень демонстративными, особенно со стороны дыхания, на котором отражается почти всякое внешнее воздействие в той или иной степени, а эмоция выражается всегда крайне резким изменением дыхания.

Что касается мимики, то, как я убедился, она также представляет в известных случаях важный объективный признак осуществления внушения, особенно при внушениях вкусовых, обонятельных и эмоциональных. Само собою разумеется, что изменение мимики может быть зафиксировано с помощью фотографии. Но мимика служит прекрасным объектом исследования лишь у известного числа лиц, у которых она отличается живостью и в нормальном состоянии. У лиц же с малоподвижной мимикой она и в гипнозе не отличается большою живостью, и дело с фотографированием мимики при соответствующих внушениях хотя и может дать убедительные картины, но далеко не столь демонстративные, как в первом случае. Впрочем, различие здесь, по-видимому, зависит и от действия самого внушения на гипнотизируемого.

О природе гипнотического внушения. Хотя выше мы и определили гипнотизм как видоизменение естественного сна, связанного с эмоцией ожидания, но это определение еще не выясняет нам природы гипнотического внушения, которая до сих пор остается не выясненной работами авторов, писавших о гипнозе.

Чтобы определить ближе, что такое гипнотическое внушение с психологической стороны и в чем сущность его влияния, необходимо иметь в виду двойственную природу раздражений, достигающих мозга, и вместе с тем двойственный характер восприятия, о которых я подробно говорю в другом месте⁶. Одни раздражения приходят к мозгу от внутренних областей тела и обусловлены разнообразными органическими процессами. Они возбуждают в мозгу различного рода

Внушение

органические впечатления, оставляющие в мозгу известные следы, способные к оживлению. Совокупность же этих следов образует органическую основу личности, или - в субъективном восприятии — основу «я».

Другой порядок раздражений притекает в мозг от воздействий, идущих извне организма и влияющих на мозг при посредстве так называемых внешних воспринимающих органов. Они являются материальной основой внешних впечатлений, субъективным показателем которых служат ощущения. Эти внешние впечатления в свою очередь оставляют по себе известные следы в центрах. Часть этих следов вступает в соотношение со следами, входящими в органическую основу личной сферы. Остальная часть внешних следов, не входящая в соотношение с органической основой личности, остается до поры до времени вне личной сферы; но при тех или других случаях путем сложной ассоциативной деятельности и эти следы от внешних раздражений могут входить в сферу личности, наполняя ее своим материалом; многие же из этих следов остаются надолго, а в известных случаях и навсегда вне сферы личности.

Так как органические раздражения подходят к мозгу непрерывно под влиянием постоянно совершающихся органических процессов, и притом начиная от первых начатков жизненных проявлений, то естественно, что органическая основа личности является постоянно оживляющейся группой следов, с которой связываются путем сочетания все реакции организма, направленные к обеспечению органических потребностей организма и к устранению от него вредных влияний. Точно так же и подготовительная реакция в виде сосредоточения стоит в тесной связи с беспрерывно возникающей группой органических следов личной сферы.

Собственно, из внешних впечатлений и образуемых ими следов лишь те, которые возбуждают ту или другую органическую реакцию, вступают в соотношение со сферой личности и становятся ее достоянием, другие же внешние впечатления и их следы, как мы уже говорили, до поры до времени не входят в сферу личности.

Внушение

В этом случае собственно вышеуказанные органические реакции или, точнее говоря, получаемые от них впечатления и их следы и служат посредствующими ассоциациями, устанавливающими сочетание между внешними впечатлениями и их следами и сферой личности. Остальные впечатления и их следы, оставаясь вне сферы личности, тем не менее возбуждают те или другие внешние двигательные или иные реакции, которые в большинстве случаев не вступают в соотношение с личностью, иначе говоря, остаются не замеченными нами.

Сюда относится целый ряд психорефлекторных двигательных реакций, как наша ходьба, мимические движения и множество других движений, которые принято называть автоматическими.

Надо, впрочем, иметь в виду, что с момента, когда эти движения возбуждают реакцию сосредоточения, они вступают уже в соотношение со сферой личности и становятся в прямую от нее зависимость.

Равным образом и происходящая вне сферы личности ассоциативная деятельность, вступая путем внутреннего сосредоточения (внимания) в соотношение со сферой личности, становится как бы ее достоянием и становится от нее зависимой в том смысле, что может быть оживляема под влиянием личных потребностей.

Так как органические раздражения, следы которых входят в сферу личности, являются выразителями состояния органических функций организма и его потребностей, то очевидно, что сфера личности является главнейшим руководителем действий и поступков человека, направление которых находится в зависимости от органических потребностей организма, тогда как цель определяется теми внешними впечатлениями, которые стоят в ближайшей ассоциативной связи с этими потребностями.

Равным образом и управление ходом ассоциаций стоит в значительной мере в соотношении со сферой личности и регулируется также личными потребностями, возникающими на почве органических раздражений. Благодаря этой регуляции ассоциативной деятельности не только ход многих ассоциаций направляется соответственно личным потребностям, но и

Внушение

становится возможным то планомерное их течение, которое известно под названием суждения.

Такова в общих чертах схема нашей психики в бодрственном ее состоянии, как мы ее понимаем на основании данных объективной психологии. Но как известно, бодрственное состояние сменяется сном. В чем же состоит перемена, наступающая вместе со сном, которому человек уделяет около /з своей жизни?

Мы не войдем в рассмотрение того, какими физиологическими условиями, связанными с деятельным состоянием организма, обусловливается сон, являющийся защитой организма от крайнего переутомления, и даже чем он непосредственно обусловливается. Таким образом, мы оставим в стороне различные теории сна, но здесь постараемся выяснить те особенности, которыми характеризуется сон с психологической стороны.

Прежде всего с внешней стороны сон характеризуется пассивностью двигательной сферы, но эта пассивность зависит от полной невозможности произвести хотя бы одно личное движение, тогда как все другие движения, как, например, рефлекторные и даже психорефлекторные (например, чесание, смех, плач, стон и пр.), в случаях внешних раздражений или под влиянием возникающих внутренних импульсов остаются сохраненными.

Так как личные движения, лежащие в основе так называемых поступков и действий, как мы уже знаем, находятся в прямой зависимости от сферы личности, то ясно, что наиболее существенная особенность сна заключается если не в полном подавлении личности, то во всяком случае в таком ее угнетении, которое устраняет всякую власть над движениями. Вместе с тем подавляются, очевидно, и все ассоциации, стоящие в связи со сферой личности. Тем не менее ассоциации не вполне исключаются во время сна. Как мы знаем, и в бодрственном состоянии впечатления и следы не всегда возникают в тесной связи со сферой личности, но вступают в последнюю как бы извне.

Так же точно и во сне, несмотря на подавление личности, возможна ассоциативная игра, развивающаяся независимо от самой личности, а в связи с

Внушение

теми или иными внешними раздражениями. Что касается ассоциаций, то во время сна вместе с подавлением личности и регуляция их представляется существенно нарушенной, вследствие чего во сне ассоциации принимают совершенно беспорядочный характер, причем и самокритика, правильно оценивающая отношение личности к окружающему, а также отношение других к самому себе, совершенно утрачивается.

Дальнейшая особенность, которую мы должны отметить во сне, - это необычная яркость оживляемых следов, или сновидений, уподобляемая галлюцинаторным образам и выражающаяся иногда в резких изменениях сердцебиения и дыхания и в развитии секреторных отправлений (пот, поллюции) и пр. Эта особенная живость следов, оживляющихся во сне путем ассоциативной деятельности, должна быть поставлена в связь с подавлением сферы личности, действующей, как можно полагать на основании целого ряда данных, задерживающим образом на многие нервно-психические отправления и вместе с тем на яркость оживляемых следов. Отсюда понятно, что оживляющиеся следы под влиянием игры ассоциаций достигают живости, далеко превосходящей ту, которую мы наблюдаем в бодрственном состоянии при оживлении следов, исключая патологические случаи с галлюцинациями, в большинстве также связанными с подавлением личности.

Таким образом, характеристикой сна является подавление личности, приводящее к устранению личных движений и развитию пассивности, к устранению ее регулирующего влияния на течение ассоциаций, которое становится беспорядочным и вместе с тем сопровождается устранением самокритики, и к устранению угнетающего ее влияния на оживление следов, благодаря чему последние при оживлении достигают яркости галлюцинаторных образов или внешних впечатлений.

Что касается развития сна, то хотя он несомненно стоит в связи с известными фазами физиологических процессов, но, с другой стороны, в развитии сна играет роль целый ряд побочных условий и даже такие психические моменты, как возможное устранение вся-

Внушение

ких внешних раздражений при подавлении всех личных движений *.

С этими сведениями о сне обратимся опять к гипнозу, который, как мы уже ранее говорили, представляет собою не что иное, как видоизменение естественного сна, связанное с эмоцией ожидания.

Имея в виду все те данные, которые относятся ко сну, мы теперь легче уясним себе и природу гипноза.

Очевидно, что и гипноз представляет собою не что иное, как подавление личной сферы, благодаря чему в нем, подобно тому, как и во сне, наблюдается более или менее полная пассивность двигательной сферы с утратой личных движений; другие же движения, как рефлекторные и психорефлекторные, сохраняются. Но при этом психорефлекторные движения могут быть вызваны путем игры ассоциаций, возбуждаемой извне при помощи внушений, т. е. путем беседы с загипнотизированным лицом.

Благодаря этому загипнотизированный в силу возбуждаемой извне игры ассоциаций производит как бы автоматически движения ходьбы, подъемы, спуски по лестнице, прыжки через рвы, мытье рук и пр. Точно так же по возбуждаемой извне игре ассоциаций загипнотизированное лицо будет обнаруживать как бы судорожное сжимание мышц, контрактуры членов или - напротив того - их полный паралич, благодаря тому что игрой ассоциаций подавляются двигательные или, точнее, мышечно-суставные следы движения данных членов.

В иных случаях подавляются следы не всех вообще движений, а только определенных, и в таком случае мы имеем как бы утрату способности воспроизводить следы этого движения и, следовательно, утрату и самого движения.

Подобным же образом путем подавления следов от внешних раздражений устраняются в значительной мере и те рефлекторные явления, которыми они сопровож-

* Доказателен в качестве эксперимента в этом случае известный пример слепого больного с анестезией и односторонней глухотой, исследованного Штрюмпелем и засыпавшего вместе с затыканием здорового уха.

Внушение

даются. По крайней мере произведенные нами исследования не оставляют сомнения в том, что резкие кожные раздражения, обусловленные действием сильного электрического тока, обыкновенно возбуждающие у всех бодрствующих лиц резкие изменения со стороны дыхания и сердцебиения и возбуждающие подобные же явления, хотя и в несколько меньшей степени, во время самого гипноза, почти совершенно устраняются или, по крайней мере, существенно ослабляются вслед за соответствующим внушением о нечувствительности и неспособности воспринимать внешние раздражения.

Словом, в гипнозе дело идет о возбуждении следов и ассоциаций или подавлении их, но и то и другое происходит независимо от личности, которая остается подавленной, а путем словесного внушения, иначе говоря, благодаря импульсам, приходящим извне.

Нетрудно уяснить себе также, что благодаря подавлению личности может быть возбуждаема в гипнозе такого рода ассоциативная игра, которая в бодрст-венном состоянии благодаря самокритике возбуждает внутренний отпор со стороны личности и подавляется, тогда как в гипнозе она получает свое развитие. Известно, что с усыпленным можно побывать и на Северном полюсе, и на Луне, и где угодно.

Что оживление следов по внушению здесь может достигать яркости галлюцинаторных образов, представляется вполне понятным после того, что мы говорили о сне и что нам известно о сновидениях.

Тою же живостью следов, вызываемых по внушению, объясняется возбуждение рефлексов в органической и двигательной сфере под влиянием ничтожных внешних раздражений, а иногда и при посредстве внушаемых, в действительности же мнимых раздражений. Находящемуся в гипнозе можно внушить резкую боль от давления тупым концом булавки, и у него возникнут не только рефлекторные оборонительные движения, но и расширение зрачка, а также наступят резкие изменения со стороны дыхания и деятельности сердца.

Равным образом, возбуждая устрашающие галлюцинации, напр. видение злой собаки, змеи и т. п., мы вызовем все признаки переживаемой загипнотизирован-

Внушение

ным эмоции, сопровождаемой не только игрой мимики, но и соответствующими изменениями со стороны дыхания и сердцебиения.

Нам остается еще сказать несколько слов об амнезии, наблюдаемой в глубоких степенях гипноза.

Об этом явлении мы уже говорили выше, но теперь мы рассмотрим его с точки зрения наших взглядов на природу сна и гипноза.

Прежде всего следует иметь в виду, что воспроизведение в бодрственном состоянии в одних случаях стоит в зависимости от личной сферы и обусловливается установлением прочной связи между следами и личной сферой; во всех же других случаях воспроизведение происходит по игре ассоциации, независимо от связи следов с личной сферой.

Так как только первое воспроизведение может осуществляться по личным импульсам или по произволу, говоря языком субъективной психологии, второй же способ воспроизведения находится не во власти личности, то вполне понятно, что, выходя из состояния, в котором личность остается подавленной, человек не в состоянии воспроизвести все, что с ним творилось во время гипноза, по внушению извне; но достаточно установить связь между личностью больного и бывшими в гипнозе явлениями путем словесного внушения: «Помнить все и по пробуждении», чтобы припоминание всего бывшего в гипнозе в бодрственном состоянии было полное.

Лечебное применение гипноза и выяснение роли внушения. В лечебном отношении пользуются гипнозом, собственно, в двух направлениях: 1) пользуются самим гипнозом с той или другой лечебной целью, напр. для производства операций, для устранения острых болей, обусловленных теми или другими процессами, напр. родами, для предупреждения истерических припадков, для устранения раздражительного состояния больных и т. п.; 2) пользуются гипнозом для производства в нем тех или других внушений.

Как ни важно бывает в известных случаях применение самого гипноза как искусственно вызванного сна с той или другой лечебною целью, нельзя, однако, не

9-982 257

Внушение

признать, что в настоящее время чаще всего приходится пользоваться гипнозом с целью производства тех или других внушений, и в этом именно отношении гипноз получил наиболее широкое применение. Ввиду этого мы остановимся здесь на так называемых после-гипнотических внушениях и их значении во врачебной практике.

Не подлежит никакому сомнению, что внушаемость есть явление, свойственное всем и каждому. Оно глубоко коренится в природе человека и основано па непосредственном влиянии слова и других психических импульсов на ход ассоциаций, на действия и поступки и на различные отправления организма.

Спрашивается, что же такое внушение? По этому вопросу можно встретить в книгах самые разнородные определения, и ни одно из них не может нас удовлетворить.

По моему мнению, внушение есть не что иное, как искусственное прививание путем слова или другим каким-либо способом различных психических явлений, например настроения, внешнего впечатления, идеи или действия, другому лицу при отвлечении его волевого внимания или сосредоточения.

В известных пределах внушение возможно не только в гипнозе, но и в бодрственном состоянии, и притом оно осуществляется в большей или меньшей степени у всех вообще лиц. Конечно, личная сфера и связанная с ней здоровая критика в бодрственном состоянии устраняют многие из идей, которые вольно или невольно внушаются нам окружающими лицами. Но некоторые из здоровых лиц настолько податливы к внушениям в бодрственном состоянии, что им легко могут быть внушаемы настроения, впечатления и действия без всякого с их стороны противодействия.

Эта легкость внушения в бодрственном состоянии объясняется тем, что благодаря индивидуальным особенностям внимание у некоторых лиц может быть легко отвлекаемо и потому внешние впечатления могут воздействовать на психику при отвлечении личного (произвольного) сосредоточения, благодаря чему внушения действуют помимо личной сферы, а потому и не могут быть устраняемы последнею.

Внушение

Таким образом, внушение идей есть не что иное, как вторжение в психическую сферу данного лица помимо его воли посторонней идеи при посредстве слова или заменяющих его движений. Так как внешние впечатления действуют на нас через специальные органы, при участии мышечного чувства, то естественно, что и внушение может быть произведено при посредстве различных способов воздействия на воспринимающие органы, как, напр., путем слова или жестов, производимых перед субъектом, подвергаемым внушению, и т. п.

Благодаря особому значению слуха и зрения в развитии нашей психической сферы они служат обыкновенно главными посредниками внушения, причем наиболее выдающееся значение по своей силе, как и должно быть, получает словесное внушение. Почти все наше воспитание или по крайней мере многое из того, что достигается воспитанием, основано на таком внушении. Точно так же и взрослый человек весьма нередко подвергается внушению. Не подлежит поэтому сомнению, что внушение играет видную роль в социальной жизни народов. Распространение религиозных учений, многие из крупных социальных событий, даже умственный прогресс народов были бы немыслимы без внушения. Сила примера, значение авторитетов, "влияние моды, увлечение массы лиц, идущих на верную смерть вследствие одного слова команды, - все это в известной мере есть не что иное, как различные проявления внушения.

Знаменитые полководцы, как и знаменитые демагоги, обязаны своими успехами не только силе своего ума, но, без сомнения, до известной степени и внушенной ими другим, в силу необычных качеств своей личности и в силу своего авторитета, уверенности в достижении той цели, которую они преследуют.

У большинства людей, однако, внешнее впечатление нередко привлекает к себе и сосредоточение, руководимое личной сферой, следовательно, внушение встречает в этом случае соответствующий отпор со стороны личности, чем и устраняется обязательность его влияния.

9*

Внушение

Значение гипнотического внушения. Поэтому гипноз, в котором личная сфера находится в подавленном состоянии, представляется для большинства лиц особенно подходящей почвой для действительности внушения.

Нет надобности доказывать, что хотя в гипнозе личная сфера и не исчезает совершенно, но ее регулярная деятельность существенно ослабляется, и поэтому внушение должно оказывать гораздо более могущественное влияние, нежели в бодрственном состоянии. При этом опять-таки степень влияния внушения находится в известной зависимости от глубины сна. При известной глубине последнего вообще внушение получает неотразимую силу. Таким образом, лицам, находящимся в гипнозе, можно внушать те или другие настроения, ложные и мнимые впечатления, иначе - иллюзии и галлюцинации в различных органах чувств, так называемые отрицательные галлюцинации и отсутствие видимых предметов, беспамятство, ложные воспоминания или так называемые ретроактивные галлюцинации, навязчивые идеи и побуждения, изменения в сосудистой и секреторных сферах, а также те или другие патологические состояния, напр. параличи, анестезии, изменения пульса и дыхания; наконец, в исключительных случаях можно получать даже кожные сыпи, такие, напр., как крапивница.

Babinski в последнее время стал подвергать сомнению случаи кожных поражений, обусловленных внушением. Однако в этом вопросе необходимо отличать случаи симуляции от действительных влияний путем внушения на кожные покровы. Возможность такого влияния доказывает, напр., будто бы строго проверенный случай Луизы Лато, у которой под влиянием религиозного экстаза благодаря самовнушению сочилась по пятницам кровь из тех областей тела, которые были местом пригвождения Иисуса Христа.

Должен сказать, что мне за время моей практики не удалось наблюдать ни одного аналогичного факта; а наоборот, мною наблюдалось несколько случаев симуляции на этой почве. Мне известен, напр., случай появления менструального кровотечения из глаза, который, кажется, был даже опубликован одним из

Внушение

глазных врачей как случай заменяющего менструального кровотечения из глаза; но подробное исследование этого случая мне показало, что дело шло здесь, несомненно, о симуляции, так как, смыв кровавое пятно, можно было видеть место укола булавкой, из которого сочилась кровь. Когда больная заметила, что ее проделка не осталась незамеченной, она стала просто намазывать себе под глазом свою менструальную кровь. Когда и этот обман был обнаружен, кровотечение больше не повторялось.