Отчет о научно-исследовательской работе

(2 семестр 2011-2012 уч.г.)

Руководитель

__________________________

«30» мая 20 12 г.

директор ИФиЯК, д.филол.н.,проф. Л.В. Куликова

Студент

группа ИЯ11-01М

№ зачетной книжки 101101401

___________________________

«30» мая 20 12 г.

Т.В. Волуйко

Красноярск 2012

В ходе работы над исследовательской работой во втором семестре 2011-2012 учебного года был расширен библиографический список по магистерской диссертации и написан черновой вариант двух первых параграфов теоретической части исследования.

В течение семестра активно посещались методологические семинары внутри и за пределами Университета, участвовала в конференциях в качестве слушателя докладов отечественных и зарубежных исследователей и ученных по заявленной в работе проблематике.

На протяжении семестра мы активно встречались с научным руководителем для обсуждения основных положений теоретической главы диссертации на научно-исследовательском семинаре магистров, а также направления магистерской работы в нужное русло.

Прилагается черновой вариант двух первых параграфов теоретической части исследования:

1.1. Современный взгляд на исследования дискурса в отечественном и зарубежном языкознании. «Для каждого из нас вся жизнь – не что иное, как лоскутное одеяло из мыслей, слов, предметов, событий, действий и взаимодействий в Дискурсах». Джеймс Пол Ги. Четкого и общепризнанного термина «дискурс», охватывающего все случаи его употребления, не существует, и не исключено, что именно это способствовало широкой популярности, приобретенной этим термином за последние десятилетия: связанные нетривиальными отношениями различные понимания удачно удовлетворяют различные понятийные потребности, модифицируя более традиционные представления о речи, тексте, диалоге, стиле и даже языке. Обратимся к этимологии слова «дискурс», рассмотрев ряд языков. · В классической латыни discursus – производное от discurro «бегать в разные стороны, растекаться, распадаться, распространяться», – лишь в переносном смысле имел значение «рассказывать, излагать». · Главное значение испанского discurso – «речь, выступление, дар речи». Другое значение – «манера речи». Третье – «рассуждение». · Наиболее типичное современное значение термина discours во французском языке – «речь перед собранием людей». · В английском языке XVII в. discourse лидирует, главным образом, в текстах по гуманитарным дисциплинам (в частности, в философских, филологических и экономических сочинениях) и в мемуарной литературе: «суждение, трактат, выссказывание»[7]. · В немецком языке слово Diskurs (или Discours: французское происхождение слова ощущалось, а слово демонстрировало принадлежность к светской жизни) появляется в XVI–XVII вв. в значении «живая речь». В XVIII в. появились Tischdiskurse «застольные беседы» и Kaffeediscourse «беседы за кофе» (в новое время употребляют выражение Kaffeeklatsch «кофейная болтовня, сплетня» в этом же смысле – как «ни к чему не обязывающий треп»). К середине XIX в. Diskurs употребляется все реже, иногда во вкраплениях английских или французских фраз. На границе XIX–XX вв. слово, несомненно, известно, но в художественной литературе употребляется «остраненно», как скрытая цитата из предыдущего века. Иногда встречаются новообразования типа Tanzstundendiskurs, аналогичные более ранним Tischdiskurs и Kaffeediskurs и иронично указывающие на неуместность «важных разговоров». Наконец, в XX в. Diskurs почти полностью уходит и из обыденной речи, и из художественной литературы, становясь атрибутом речи гуманитариев [31]. · В русском языке дискурс впервые встречается на границе XVIII и XIX вв. в значении «связный, довольно пространный (устный) монолог-рассуждение»[24]. На границе XIX–XX вв. слово дискурс из языка художественной литературы уходит полностью, его заменяют речь, слова, разговор. Зато производное «дискурсивный», чаще всего с кантовским значением, становится модным в речи гуманитариев. В большой части контекстов это прилагательное можно истолковать как синоним для «рассудочный» [18]. Перейдем к истории возникновения и употребления данного термина. Исторически первым понятие дискурс было использовано в названии статьи «Дискурс-анализ» американского лингвиста З.Харриса, опубликованной в 1952. З.Харрис трактовал это понятие предельно просто, как последовательность высказываний, отрезок текста больший, чем предложение [25]. Структурно-синтаксический ракурс рассмотрения дискурса находит отражение и в определении В.А. Звегинцева: дискурс – «…это два или несколько предложений, находящихся в смысловой связи…» [8]. В полной мере этот термин был востребован в лингвистике примерно через два десятилетия. Собственно лингвистические употребления термина «дискурс» сами по себе весьма разнообразны, но в целом за ними просматриваются попытки уточнения и развития традиционных понятий речи, текста и диалога. Переход от понятия речи к понятию дискурса связан со стремлением ввести в классическое противопоставление языка и речи, принадлежащее Ф. де Соссюру, некоторый третий член – нечто парадоксальным образом и «более речевое», нежели сама речь, и одновременно – в большей степени поддающееся изучению с помощью традиционных лингвистических методов, более формальное и тем самым «более языковое» [33]. Дискурс в 60—70-х гг. XX века понимался как связанная последовательность предложений или речевых актов. Термин начал широко употребляться в начале 1970-х гг., первоначально в значении близком к тому, в каком в русской лингвистике бытовал термин «функциональный стиль» (речи или языка). Причина того, что при живом термине «функциональный стиль» потребовался другой — «дискурс», заключалась в особенностях национальных лингвистических школ, а не в предмете. В то время как в русской традиции (особенно укрепившейся в этом отношении с трудами акад. В.В. Виноградова и Г.О. Винокура) «функциональный стиль» означал прежде всего особый тип текстов — разговорных, бюрократических, газетных и т.д., но также и соответствующую каждому типу лексическую систему и свою грамматику, в англосаксонской традиции не было ничего подобного, прежде всего потому, что не было стилистики как особой отрасли языкознания [22]. В 1970–1980-е годы дискурсивные явления (хотя и без употребления данной терминологии) активно исследовались в рамках проекта Института русского языка Академии наук по изучению русской разговорной речи (Е.А.Земская и группа ее соавторов), а также некоторыми другими исследователями (Б.М.Гаспаров, О.А.Лаптева, О.Б.Сиротинина). Был записан и затранскрибирован большой массив устных диалогов и монологов, которые затем подверглись детальному исследованию. В этом проекте разговорная речь рассматривалась на фоне более привычного для лингвистического анализа письменного языка (точнее, кодифицированного литературного языка). На русском материале Земская и ее соавторы открыли и описали многие особенности разговорной речи – такие, как ее творческий характер (в том числе в словообразовании) и одновременно клишированность, связь с конситуацией, активное использование просодии и жестов. Впервые были описаны многие принципиально важные явления устного русского языка – например, тенденция к помещению рематических компонентов в начало синтагмы. Е.Н.Ширяевым было проведено сопоставление устного диалога и монолога (повествовательного). [9] О.А.Лаптева указала на дискретность устной речи, ее порождение в виде последовательности сегментов, а также на неприменимость стандартного понятия предложения к устной речи. Чёткое разграничение понятий дискурс и текст ввела французская школа дискурса, уходящая своими корнями в 1960-е годы (Э. Бенвенист, П. Шародо, М. Пешё, П. Серио и др.). Так, в соответствии с антропоцентрической парадигмой языка, предложенной Э. Бенвенистом во второй половине ХХ века, стало возможным рассмотрение дискурса как «функционирования языка в живом общении». Одним из первых Э.Бенвенист придал слову дискурс терминологическое значение и определил его как «речь, присваиваемую говорящим» [2]. В совместной работе А. Греймаса и Ж. Куртэ «Семиотика. Объяснительный словарь теории языка» рассматриваются одиннадцать употреблений понятия дискурса. При этом текст противопоставляется дискурсу и выступает как высказывание, актуализированное в дискурсе, как продукт, как материя, с точки зрения языка, тогда как дискурс есть процесс [30]. Такое понимание природы текста и дискурса, то есть трактовка текста как чего-то «более материального», чем дискурс, вероятно, уходит своими корнями в латынь, где «discursus был именем действия, а textus – именем предмета, результата действия» [6]. Ж. Куртэ понимает под дискурсом многокомпонентное целое, которое создаётся множеством специально отбираемых и сочетающихся определённым способом языковых единиц, служащих строительным материалом для «речевых актов, являющихся актами коммуникации, <…> как частей определённой глобальной целостности» [28]. Понимание текста и дискурса как результативной и процессуальной сторон речевой деятельности, соответственно, отражено и у П. Шародо. По его мнению, текст – это «воплощение, наглядное изображение другой речи»; «это неповторимый, единичный результат процесса, зависящего от говорящего и от условий речепроизводства». При этом П. Шародо отмечает, что текст пересекается с множеством дискурсов, каждый из которых, в свою очередь, принадлежит к какому-то жанру и соотносится с какой-то ситуацией». В общих чертах дискурс представляется П. Шародо в виде суммы таких слагаемых, как «высказывание» и «коммуникативная ситуация» [29]. Уже к концу 80-х гг. ХХ века под дискурсом начинают понимать сложное коммуникативное явление, сложную систему иерархии знаний, включающую, кроме текста, ещё и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата и др.), необходимые для понимания текста [12]. Так, Т. ван Дейк в известной работе «Язык. Познание. Коммуникация» замечает, что дискурс представляет собой «размытую категорию». Эта «размытость» объясняется двумя причинами: историей формирования, когда в семантической памяти лексемы утверждаются признаки прежних подходов и употреблений, а также полной неопределенностью места дискурса в системе категорий и модусов существования языка [5]. Действительно, описание признаков и характеристик дискурса как и его составляющих связано с объяснением различных процессов его порождения и функционирования. Ценность модели дискурса, предложенной Т. ван Дейком, состоит в выявлении «коммуникативного события» как сложного единства языковой формы, значения и действия. Французский лингвист П. Серио выделяет сразу восемь значений термина «дискурс»: 1) эквивалент понятия «речь», т.е. любое конкретное высказывание; 2) единица, по размерам превосходящая фразу; 3) воздействие высказывания на его получателя с учетом ситуации; 4) беседа как основной тип высказывания; 5) речь с позиции говорящего в противоположность повествованию, которое не учитывает такой позиции; 6) употребление единиц языка, их речевая актуализация; 7) социально или идеологически ограниченный тип высказываний, характерный для определенного вида социума; 8) теоретический конструкт, предназначенный для исследований производства текста [20]. Эти категориальные признаки, «язык в живом общении» и связь с «человеком говорящим», легли в основу понимания дискурса в европейской и русской научных школах. Перейдем к современному взгляду на исследования дискурса в отечественном и зарубежном языкознании. Характерной чертой современного употребления термина «дискурс» можно считать отсутствие какой-либо строгости и однозначности интерпретации. Различные понимания этого термина удачно удовлетворяют различные понятийные потребности. Иногда этот термин просто модифицирует более традиционные представления о речи, тексте, диалоге и даже языке. Во французской лингвистике термин «дискурс» может означать и речевую деятельность, и текст, и контекст, и высказывание в его взаимосвязях с коммуникативной ситуацией. В российском языкознании, приступившем к анализу дискурса позже, и уже на базе освоения опыта дискурсивных исследований французской и англо-американской школ, термин дискурс также вступает в противоречие с предполагаемой однозначностью, свойственной терминологической лексике, и имеет ряд трактовок: он понимается как «язык в языке», но представленный в виде особой социальной данности» [22]; «поток речевого поведения» [17]; «общепринятый тип речевого поведения субъекта в какой-либо сфере человеческой деятельности, детерминированный социально-историческими условиями, а также утвердившимися стереотипами организации и интерпретации текстов как компонентов, составляющих и отображающих его специфику» [16]. Обратимся к ведущим специалистам отечественного языкознания и лингвистики. По определению Н.Д. Арутюновой, дискурс – это «связный текст в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами, текст взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмов их сознания». Н.Д. Арутюнова также отмечает, что дискурс – «это речь, погруженная в жизнь» [1]. Дискурс – это явление, исследуемое в режиме текущего времени, то есть по мере его появления и развития, и при его анализе необходимо учитывать все социальные, культурологические и прагматические факторы. Поэтому термин дискурс, в отличие от термина текст, не применяется к древним и другим текстам, связи которых с живой жизнью не восстанавливаются непосредственно. Однако Е.Ф. Киров предлагает снять последнее ограничение и объясняет это фактом присутствия прошлого в настоящем и его способностью детерминировать многие события в настоящем и будущем. По Е.Ф. Кирову, дискурс – это совокупность письменных и устных текстов на том или ином языке в рамках той или иной культуры за всю историю их существования [13]. Очевидно, что позиция Е.Ф. Кирова близка к выводам Н.Д. Арутюновой в том смысле, что дискурс – это совокупность письменных или устных текстов и ситуации их создания и актуализации. А.К. Михальская определяет дискурс как звучащее слово, живую речь, произносимую в процессе развертывания речевого события [17]. Более убедительным представляется определение С.И. Виноградова, для которого дискурс – это «завершенное коммуникативное событие, заключающееся во взаимодействии участников коммуникации посредством вербальных текстов и/или других знаковых комплексов в определенной ситуации и в определенных социокультурных условиях общения» [4]. Е.С. Кубрякова и О.В. Александрова трактуют дискурс как когнитивный процесс, связанный с речепроизводством, созданием речевого произведения, а текст видится им как конечный результат процесса речевой деятельности, имеющий определенную законченную (и зафиксированную) форму [14]. Г.Г. Слышкин понимает дискурс как концепт: «Как и всякий артефакт культуры, любая единица языка или речи может служить основной для образования в коллективном сознании лингвокультурного концепта. Это касается и дискурса... Дискурс будет являться объектом, а концепт – инструментом анализа» [21]. М.Л. Макаров определяет дискурс с точки зрения формальной, функциональной и ситуативной интерпретации. Более узкое понимание дискурса – это установление корреляции «текст и предложение» – «дискурс и высказывание». Контекст как признак дискурса акцентирует внимание исследователя на противопоставлении того, что сказано, и того, что имелось в виду, и, следовательно, на ситуацию общения [15]. До сих пор определение дискурса является дискуссионным, и, как нам стало очевидным, этот феномен как категория коммуникации понимается многими учеными по-разному. Изучению дискурса посвящено множество исследований, авторы которых трактуют это явление в различных научных парадигмах, поэтому в лингвистических теориях понятие «дискурс» к концу ХХ века стало шире понятия «язык». Таким образом, можно сделать вывод, что понятийный диапазон термина «дискурс» слишком широк. При всем многообразии определений термина в современных лингвистических исследованиях важен тот факт, что большинство ученых акцентирует внимание на ситуации общения как необходимом условии появления вербального и невербального текста. «Бесспорным является тот факт, что дискурс утверждает свое место в системе категорий коммуникации прежде всего через понятие «текст» (хотя таковым текстом в чистом виде не является), а также через понятие «речь», а именно созданием определенного коммуникативного пространства, где и происходит коммуникативное событие, порождающее текст» [3]. Таким образом, на современном этапе научных лингвистических исследований понятия дискурса и текста уже не столь часто отождествляются, как это было прежде. В их трактовке лингвисты выделяют ряд различий, которые можно условно разделить на две группы. С одной стороны, понятия дискурса и текста противопоставляются по параметру динамика коммуникации (дискурс)/статика объекта (текст). С другой стороны, отношение текст/дискурс трактуются как отношение часть/целое. Из вышеизложенного следует, что понятие дискурса, возникновение которого связано с выходом лингвистических исследований в область сверхфразового синтаксиса, означает, прежде всего, комплексную единицу, состоящую из последовательности предложений, объединенных логическим, смысловым типом связности. Другими словами, дискурс – это языковая единица высшего уровня, обладающая структурной, функциональной спецификой, это «новая черта в облике Языка, каким он предстал перед нами к концу XX века» [23]. 1.1.1. Академический дискурс как тип институционального дискурса. В.И. Карасик выделяет два основных типа дискурса: персональный (личностно-ориентированный) и институциональный (статусно-ориентированный). В первом случае говорящий выступает как личность во всем богатстве своего внутреннего мира, во втором случае – как представитель определенного социального института [10]. Противопоставляя личностно-ориентированное и статусно-ориентированное общение, В.И. Карасик отмечает, что во втором случае коммуниканты реализуют себя только в ограниченном наборе ролевых характеристик, выступая в качестве представителей определенных групп людей (начальник и подчиненный, клиент, пациент, пассажир, прихожанин, ученик и т. д.) [11]. Институциональные дискурсы динамичны, для их адекватного понимания следует учитывать интертекстуальные связи того или иного типа дискурса с другими типами в синхронии и диахронии. Как отмечает Р. Водак, институциональный дискурс не сводится только к одному типу дискурса, но представляет собой сложную совокупность различных взаимосвязанных конфликтующих между собой дискурсов в рамках заданной обстановки (setting) [32]. И действительно, демократические изменения в российском социуме последнего десятилетия обусловили «синтетические» процессы в сферах бытования некоторых институциональных дискурсов (политический – синтез официально-делового, публицистического стилей и «сниженного» вплоть до фени, академический - синтез научно-популярного и разгворно-бытового стилей и т.д.). В целом, институциональный дискурс как форма «общественной практики» отражает реальность, сохраняя, в то же время, отношения неравенства коммуникантов, определяемых ролью, статусом и другими факторами. В контексте концепции языковых игр Л. Витгенштейна, согласно которой речь строится — подобно игре — по определенным правилам, с одной стороны, и является действием, формой жизни — с другой, любой институциональный дискурс содержит такие речевые действия, как приказания, описания, рассуждения, шутки, приветствия и т.д.) [19]. Такой дискурс можно трактовать как многоуровневое образование вербального и невербального характера, построенное по определенным эксплицитно представленным и имплицитно подразумевающимся правилам, конвенционально определяющим те или иные действия участников коммуникации. Фактически, при обращении к институциональным сферам общения отдельные типы речевых действий могут получить иную интерпретацию, нежели в традиционных таксономиях, а конверсационные классификации строятся на основе отношения одного действия к другому. Основной характеристикой институционального дискурса является организующая функция общения. Общественные институты — это культуры, выражением которых является организационный символизм (мифы, истории, шутки, ритуалы, логотипы и т.д.). Этот символизм, по мнению Р. Водак [32], призван замаскировать конфликты, нарушения дискурса, противоречия между участниками институционального общения. Организующая функция общения в сфере институционального дискурса состоит в том, чтобы «закрепить отношения власти» (в широком смысле слова – власть врача над пациентом, преподавателя над студентом, офицера над рядовым и т.п.). С позиций социолингвистики дискурс — это общение людей, рассматриваемое с позиций их принадлежности к той или иной социальной группе или применительно к той или иной типичной речеповеденческой ситуации, что позволяет акцентировать и специально исследовать его институциональный аспект. Представляется возможным выделить применительно к современному социуму политический, административный, юридический, военный, педагогический, религиозный, мистический, медицинский, деловой, рекламный, спортивный, научный, сценический, массово-информационный и академический виды институционального дискурса. Разумеется, приведенный список может быть скорректирован. Для определения типа институционального общения необходимо учитывать статусно-ролевые характеристики участников общения (преподаватель — студент, врач — пациент, офицер — солдат), цель общения (академический дискурс — обучение нового члена общества, политический дискурс — сохранение или перераспределение власти), прототипное место общения (храм, высшее учебное заведение, стадион, тюрьма и т.д.). Институциональность носит достаточно градуальный характер. Ядром институционального дискурса является общение базовой пары участников коммуникации — преподавателя и студента, священника и прихожанина, ученого и его коллеги, журналиста и читателя и т.д. Переход от бытового дискурса к институциональному связан с определенными трудностями, о которых в свое время писал Б.Бернстайн [26], разграничивая расширенный и сокращенный коды общения (elaborated and restricted codes). В условиях обыденного общения все коммуниканты хорошо знают друг друга, ведут разговор о конкретных делах и не испытывают необходимости рассуждать о сложных материях либо объяснять близкому человеку очевидные вещи, поэтому разговор ведется при помощи сокращенного кода, который имеет высокую контекстную зависимость. Выходя за рамки обыденного общения, сталкиваясь с незнакомыми людьми, человек вынужден создавать для них необходимую фоновую информацию на основе предположений о том, чего собеседник, вероятно, не знает, и поэтому общение при помощи расширенного кода в меньшей мере зависит от контекста. Люди, относящиеся к среднему классу в традициях современной цивилизации, должны свободно переключать коды в общении. Этому учат школа и университет. Представители недостаточно образованных социальных слоев не владеют приемами общения при помощи расширенного кода, так как дома и в приятельской среде такое общение бессмысленно, что в известной степени препятствует их самореализации в жизни. Пьер Бурдье также отмечает, что «значимость», «вес» коммуникантов определяется их символическим капиталом, признанием, институционализированным или нет, которое они приобретают в социальной группе. Эффективность институциализированных актов неотделима от существования института, определяющего условия (относящиеся к исполнителям действия, времени и месту и т.д.), которые должны быть выполнены, чтобы магия слов осуществилась» [27]. Объектом нашего исследования является академический дискурс как разновидность институционального дискурса. Цель академического дискурса — социализация нового члена общества, развитие устройства мира, закрепление норм и правил поведения, организация деятельности нового члена общества в плане его приобщения к ценностям и видам поведения, проверка понимания и усвоения информации, оценка результатов. Участники академического дискурса — преподаватель и студент. Преподаватель наделен правом передавать студенту знания и нормы поведения, принятые в данном обществе, и оценивать его успехи. Преподаватель персонифицирует мудрость поколений и поэтому априорно обладает высоким авторитетом. В современном русском языке возникла потребность лексически разграничить характеристики преподавателя как социального типа, поэтому сформировался семантико-стилистический ряд дифференцирующих понятий: учитель, преподаватель, воспитатель, наставник, педагог, доцент, профессор, ментор, тренер, инструктор, гуру, гувернер (гувернантка), репетитор. Обращение к преподавателю со стороны студента на любой ступени обучения в русской лингвокультуре требует называния имени и отчества, в английской лингвокультуре используется формула Mr/Ms + фамилия, в репликах, адресованных учителям-мужчинам, студенты используют вежливое слово Sir, в немецкой лингвокультуре принято обращаться Frau/Herr + фамилия к женщине/мужчине-педагогу соответственно. В университетском общении также возможна более свободная система обращения в зависимости от того, каковы обстоятельства общения — возраст преподавателя, степень личного знакомства с ним, место встречи (большая лекционная аудитория, небольшой класс для практического занятия, неформальная встреча вне стен учебной аудитории). К учащимся преподаватели практически всех лингвокультур обращаются официально по фамилии, неофициально — по имени. Общественные институты имеют свои системы ценностей, которые проявляются в форме особых установок, при этом внешние требования и ожидания могут расходиться с имплицитными правилами поведения. Так, согласно внешним нормам поведения, студент высшего образовательного учреждения обязан соблюдать «правила поведения учащегося», которые во многом воспринимаются как архаичные. Из вышесказанного мы видим, что институциональный дискурс есть специализированная клишированная разновидность общения между людьми, которые могут не знать друг друга лично, но должны общаться в соответствии с нормами данного социума. Разумеется, любое общение носит многомерный, партитурный характер и его типы выделяются с известной степенью условности. Полное устранение личностного начала превращает участников институционального общения в манекенов, но, вместе с тем, существует интуитивно ощущаемая участниками общения граница, выход за которую подрывает основы существования того или иного социального института.