Взаимоотношения медицинских работников между собой

Медицинская деонтология представляет собой совокупность исторически сложившихся норм, современных правовых актов и регламентированных требований, предусмотренных практической профессиональной деятельностью врача. В рамках медицинской деонтологии рассматриваются такие медико-этические проблемы, как соблюдение врачебной тайны, право на врачебную ошибку, право врача на эксперимент на себе, получение согласия больного на медицинское вмешательство, отношение к знахарству, народной и нетрадиционной медицине и др. Таким образом, теоретической основой деонтологии является медицинская этика, право, а деонтология, проявляясь в поступках медицинского персонала, представляет собой практическое применение медико-этических принципов.

Концептуальная модель биомедицинской этики определяет еесодержаниеи структуру, которую составляют следующие этические аспекты:

· нормативный, в рамках которого исследуются специфика общечеловеческих моральных ценностей в клинической медицине и биомедицинских исследованиях;

· ситуативный, обосновывающий необходимость морального выбора и принятия решений в различных биомедицинских ситуациях и казусах;

· экспериментальный, предполагающий распространение моральных принципов на биомедицинские исследования и их этическую экспертизу;

· деонтологический, регулирующий принципы и нормы поведения врача во взаимоотношениях по вертикали (в системе «врач–больной») и по горизонтали – между коллегами;

· институциональный, связанный с необходимостью решения социальных и профессиональных проблем здравоохранения и ролью биоэтических комитетов как специальных институтов в этом процессе.

Определение этих аспектов позволяет очертить контуры проблемного поля – выявить круг проблем биомедицинской этики, причем выявляется не один, а несколько «кругов», которые, переплетаясь и взаимодополняя друг друга, определяют ее содержание.

Первый круг – н ормативно-этический – связан с необходимостью проследить, как могут и должны проявлять себя в медицинской деятельности или биологических исследованиях общечеловеческие моральные ценности и принципы, как регулируют они нормы поведения врача и исследователя, выступая основой «стратегии и тактики» их профессионального выбора. Здесь, в свою очередь, выделяются два этических аспекта.

1. Однозначное выявление сущности и критериев Жизни и Смерти человека как высших базовых ценностей. До сегодняшнего дня нет единства в их понимании, что трагически сказывается на судьбах людей, ждущих, например, пересадки донорских органов от умерших людей. Решение этой задачи, которое должно стать делом совокупных усилий медиков, философов, этиков, юристов, представителей религиозных конфессий, даст возможность определиться в решении вопроса о праве человека на достойную жизнь и праве на достойную смерть. А это, в свою очередь, выступает необходимым основанием практической деятельности трансплантологов, реаниматологов, акушеров-гинекологов и других специалистов. Особенно актуальной является проблема границы жизни и смерти. Сегодня огромное количество философских, юридических, медицинских работ посвящается так называемому праву человека на смерть, связанному с «пограничными ситуациями» его жизни.

2. Проблема активного включения в клиническую и исследовательскую практики в качестве руководства к действию таких высших общечеловеческих моральных ценностей, как Добро и Зло, Страдание и Сострадание, Долг и Совесть, Честь и Достоинство, Свобода и Ответственность. С одной стороны, у современных медиков, особенно молодых, они стали терять свой престиж и значимость, которые им необходимо вернуть. С другой – преломленные сквозь призму профессиональной деятельности, эти ценности обретают особую специфику, что зачастую приводит к кардинальному рассогласованию их восприятия и оценки между «обычными» людьми (пациентами) и профессиональными медиками. Особенно наглядно это видно на примерах добра и зла, проявляющих в сфере медицины свою нерасторжимую связь; страдания и сострадания, демонстрирующих иногда неизбежность и даже полезность первого и сомнительное значение и опасность второго; свободы, дающей медику и биологу-исследователю право на риск, а поэтому и на ошибку, но и налагающей на них высокую ответственность. Большинство проблем, связанных с особенностями проявления высших моральных ценностей в медицине, носят «открытый» характер, поскольку они ставят и исследователя, и пациента перед выбором, который не является однозначным и простым и может быть одинаково мучительным для обеих сторон.

Второй круг проблем БМЭ – ситуативный – связан со спецификой, развитием и современными достижениями медицины, которые проявляются каждый раз в конкретных, неповторимых случаях и сказываются на человеческой судьбе. Одной из особенностей БМЭ и является то, что она сконцентрирована преимущественно на анализе этих отдельных случаев – медицинских казусов, затрагивающих жизнь и здоровье человека, и призвана выявить и проанализировать моральные стороны конкретных ситуаций. Многочисленность и вариативность подобных ситуаций и порождает так называемые «открытые» вопросы. К их числу относятся:

· проблемы начала жизни, в частности нравственно-правовые проблемы искусственного оплодотворения и прерывания беременности, этические проблемы пренатальной диагностики, права человеческого зародыша;

· проблемы трансплантации и связанные с ними проблемы реанимирования;

· проблемы окончания человеческой жизни, проблема эвтаназии, ставшая столь актуальной в результате небывалых достижений медицины по продлению жизни человека и зачастую его страданий;

· проблема предвидения и предотвращения негативных последствий медико-биологических, особенно генетических, исследований и экспериментов на человеке; определение меры ответственности исследователя и степени риска испытуемого.

К третьему – деонтологическому кругу проблем БМЭ относится определение современного характера отношенийв системе вертикальных и горизонтальных связей в сфере медицины. Вторгаясь в область медицинской деонтологии, а точнее, включая ее в себя, биоэтика и БМЭ вырабатывают рекомендации по моральному регулированию человеческих отношений как в системе «врач – больной», так и в медицинском коллективе. Решение практических задач в этом направлении во многом зависит от моделей отношений между медиками-профессионалами и их пациентами. Актуальными являются две: традиционная патерналистская и новая, автономная модели. Тенденцией современной деонтологии выступает переход от патерналистской модели к признанию автономности личности пациента или участника биомедицинских исследований.

Возникновение биоэтики имеет свою предысторию. Впервые понятие биоэтика было введено американским ученым-гуманистом, биологом и биохимиком, профессором Ван Ранселером Поттером, которого можно считать основателем этого междисциплинарного направления, в работе «Биоэтика – мост в будущее» (1971). В.Р. Поттер подчеркивал, что биоэтика должна стать новой дисциплиной, соединяющей в себе биологические знания и познание системы человеческих ценностей. Важно отметить, что, по Поттеру, биоэтика не вправе сосредоточиваться только на человеке, но должна распространить свой методы и на биосферу в целом, то есть регламентировать всякое вмешательство человека в любые формы проявления жизни как таковой. Для того чтобы четко отделить предмет биоэтики и близких к ней дисциплин (включая профессиональную медицинскую этику) в 1994 г. на международном Симпозиуме в Эриче был принят следующий документ (документ Эриче), согласно которому документу биоэтика занимается следующими проблемами:

1) этическими проблемами медицинской профессии;

2) социальными проблемами, связанными с политикой в области здравоохранения, трудовой медициной, политикой планирования семьи, проблемами демографического контроля;

3) этическими проблемами, возникающими в области исследований на человеке, включая и те, которые непосредственно не связаны с терапией;

4) проблемами вмешательства человека в жизненные процессы других живых существ (растений, микроорганизмов, животных) и всего того, что относится к поддержанию экологического равновесия.

В начале XX века врач и писатель В. Вересаев в своих знаменитых «Записках врача» «предсказал» появление биомедицинской этики. Он отмечал: «Необходима этика, которая должна охватить во всей полноте указанный выше вопрос о взаимном отношении между врачебной наукою и живою личностью». БМЭ носит междисциплинарный характер. Конкретные биомедицинские ситуации и казусы она превращает в прецеденты, становящиеся основанием для этических обобщений, выводов и этических рекомендаций. При этом свои проблемы БМЭ решает не на профессионально-корпоративной, а на более широкой основе, с привлечением представителей других профессий и широкой общественности. Таким образом, БМЭ включает в себя не только профессиональную медицинскую этику, но и этику биомедицинских исследований, целью которой выступает не лечение пациента, а получение достоверного научного знания при минимизации рисков для участников исследований. Для того чтобы понять, какие морально-этические и ценностно-правовые принципы лежат в основе современной биомедицинской этики, следует хотя бы кратко охарактеризовать их развитие в различные исторические эпохи.
1. Модель Гиппократа («не навреди»). Принципы врачевания, заложенные «отцом медицины» Гиппократом (460-377гг. до н.э.), лежат у истоков врачебной этики как таковой. В своей знаменитой «Клятве», Гиппократ сформулировал обязанности врача перед пациентом.
Несмотря на то, что с тех пор прошли многие века, «Клятва» не потеряла своей актуальности, более того, она стала эталоном построения многих этические документов. Например, Клятва российского врача, утвержденная 4-ой Конференцией Ассоциации врачей России, Москва, Россия, ноябрь 1994, содержит близкие по духу и даже по формулировке принципы.
2. Модель Парацельса («делай добро»). Другая модель врачебной этики сложилась в Средние века. Наиболее четко ее принципы были изложены Парацельсом (1493-1541гг.). В отличие от модели Гиппократа, когда врач завоевывает социальное доверие пациента, в модели Па­рацельса основное значение приобретает патернализм - эмоциональный и духов­ный контакт врача с пациентом, на основе которого и строится весь лечебный процесс. В духе того времени отношения врача и пациента подобны отношениям духовного наставника и послушника, так как понятие pater (лат. - отец) в христианстве распространяется и на Бога. Вся сущность отношений врача и пациента определяется благодеянием врача, благо в свою очередь имеет божественное происхождение, ибо всякое Благо исходит свыше, от Бога.
3. Деонтологическая модель (принцип «соблюдения долга»).
В основе данной модели лежит принцип «соблюдения долга» (deontos по-гречески означает «должное»). Она базируется на строжайшем выполнении пред­писаний морального порядка, соблюдение некоторого набора правил, устанавливаемых медицинским сообществом, социумом, а также собственным разумом и волей врача для обязательного исполнения. Для каждой врачебной специальности существует свой «кодекс чести», несоблюдение которого чревато дисциплинарными взысканиями или даже исключением из врачебного сословия.
4. Биоэтика (принцип «уважения прав и достоинства человека»).
Современная медицина, биология, генетика и соответствующие биомеди­цинские технологии вплотную подошли проблеме прогнозирования и управления наследственностью, проблеме жизни и смерти организма, контроля функций человеческого организма на тканевом, клеточном и субклеточном уровне. Некоторые проблемы, стоящие перед современным обществом, были упомянуты в самом начале данной работы. Поэтому как никогда остро стоит вопрос соблюдения прав и свобод пациента как личности, соблюдение прав пациента (право выбора, право на информацию и др.) возложено на этические комитеты, которые фактически сделали биоэтику общественным институтом.
5.2. Принципы и нормы биомедицинской этики. БМЭ базируется на ряде этических принципов и норм. Наибольшую популярность получила схема биомедицинской этики, предложенная американским философом Т. Бичампом и теологом Дж. Чилдрессом. Она включает четыре принципа и ряд правил.

1. Принцип не навреди предписывает врачу не наносить ущерба больному ни прямо, ни косвенно. При этом принято считать, что какую бы благую цель ни ставил перед собой врач, она не может оправдать любые средства ее достижения. Нельзя совершать нечто безнравственное в отношении больного или творить зло только потому, что за этим может последовать нечто положительное, полезное для больного. В работе врача может быть определенный риск, но он не должен быть средством для достижения цели. Действия врача могут иметь побочный эффект, но он не может быть целью, его нельзя оправдать, с ним лишь приходится мириться. В таких случаях врач должен пользоваться правилом двойного эффекта, который заключается в необходимости строго взвешивать возможные блага и ущерб для больного и поступать так, чтобы благо всегда перевешивало ущерб. В определенных ситуациях, когда отсутствует явная альтернатива добра и зла, приходится выбирать не между «хорошо» и «плохо», а между «нехорошо» и «очень плохо». В таких случаях принцип не навреди может подразумевать действия по реализации «меньшего зла», поскольку в сравнении с «большим злом» оно будет благом для больного (например, дилемма: ампутация органа или жизнь). Причем в таких расчетах необходимо исходить не только из абстрактных догм и субъективных представлений врача, но считаться с представлениями самого больного о добре и зле для него в его конкретной проблемной ситуации.

Принцип не навреди во многих ситуациях, возникающих в практической деятельности врача, является ключевым для принятия решения. Например, пациент хочет воспользоваться услугами альтернативной медицины и спрашивает совета у лечащего врача. Врач должен оценить, насколько те или иные мероприятия альтернативной медицины могут заключать в себе риск для состояния здоровья пациента. Если они, более того, предполагают отказ от необходимой для пациента антибактериальной или иной специфической терапии, то ответ врача должен быть обоснованно отрицательным в отношении обращения к альтернативной медицине.

2. Принцип благодеяния реализуется в действиях бесспорно благих для больного, включая действия по устранению вреда, и в действиях относительно благих или полезных для больного, что предполагает перевес добра над злом, преимуществ над ущербом. Биомедицинская этика требует от врача учитывать нравственные ценности больного, который в конкретной ситуации сам выбирает для себя приоритеты в триаде: жизнь, здоровье, автономия (самоопределение, свобода, самовыражение). В то же времязавышенную оценку интересов общества биоэтикаквалифицирует как несправедливость в отношении индивида. Принцип благодеяния ставит высокую планку для врача – понимание индивидуальной ситуации пациента в процессе общения и определение наиболее приемлемой тактики взаимоотношения с пациентом в целях помощи ему. Каждый человек в состоянии здоровья ощущает свою самодостаточность для определенных жизненных свершений. Болезнь переживается пациентом зачастую не только и не столько физически, сколько психически. Сегодня в философии медицины существует представление о здоровье как о существовании человека дома (home-like-being-in-the-world) и о болезни как существовании индивида вне дома (unhome-like-being-in-the-world). Каждый человек переживает болезнь по-своему, но в любом случае болезнь вызывает у него некоторую тревогу и требует от врача индивидуального подхода к лечению и понимания пациента. Особенно важен анализ состояния больного с хроническим заболеванием. Постоянное напоминание о болезни может привести к дезадаптации пациента, ему трудно говорить на те или иные темы, трудно находиться в обществе людей, которых не коснулась его проблема. В этой ситуации врач может в значительной степени помочь больному не только в коррекции болезни, но и в адаптации к окружающему миру.

3. Принцип уважения автономии личности предполагает уважение к самоопределению (свободе) личности. Различают автономную личность, автономный выбор и автономные действия. Личность считается автономной, когда она действует на основании свободно и самостоятельно избранного плана, опирающегося на необходимую информацию. В противоположность этому неавтономная личность либо неспособна обдумать свои планы, либо неспособна действовать в соответствии с ними, либо находится под жестким контролем других лиц, как, например, тяжело психически больные или заключенные. На практике принцип автономии в биомедицинской этике реализуется в праве личности на информированное согласие на медицинское вмешательство, на отказ от лечения, на полную информацию о заболевании и лечении, на содействие в осуществлении автономного решения (выбора), действия и т.п. Признавая принцип автономии, врач обязан не только уважать личность больного, но и оказывать ему психологическую поддержку в затруднительных ситуациях, не только давать необходимую информацию о состоянии здоровья и методах лечения, но и предоставлять ему возможность выбора и осуществления контроля над ходом медицинского вмешательства, а также вовлекать его в терапевтическое сотрудничество. В то же время принцип автономии предполагает и осознание больным необходимости уважения достоинства и автономии других людей. Свобода действий индивида допустима в той мере, в которой эти действия не нарушают автономии других, не наносят ущерба окружающим, не создают угрозы их правам и свободам.

4. Принцип справедливости призывает относиться одинаково ко всем пациентам и не допускать выражения неприязни или предпочтения другим пациентам по любым основаниям (расовым, национальным, религиозным, социальным, культурным или психологическим). Принцип справедливости требует также доступности медицинской помощи для любого больного в соответствии со справедливым стандартом, существующим в обществе. Реализация этого принципа нередко приводит к труднопреодолимым препятствиям, поскольку на практике предполагает определенное соответствие выделяемых обществом ресурсов и социальной ценности больного, что само по себе этически сомнительно, тем более что это соответствие становится все более жестким в случае ограниченности ресурсов. По сути дела общество тем самым культивирует несправедливость в отношении определенных больных. Поэтому специальная роль отводится в биоэтике защите прав наиболее уязвимых слоев населения.

Общие принципы биомедицинской этики реализуются посредством конкретных этических правил, которые, свою очередь, служат для морального обоснования решений и действий в конкретных ситуациях.

1. Правило информированного согласия. «Опекунская» модель отношений между людьми теряет свои позиции в об­щественной жизни. Взяв старт в политике, идея партнерства проникла в самые сокровенные уголки жизни человека. Не осталась в стороне и медицина. Патернализм, традиционно царивший в медицинской практике, уступает место принципу сотрудничества. Нравственная ценность автономии оказалась столь высока, что благодеяние врача вопреки воле и желанию пациента ныне считается недопустимым. Центром движения за права пациентов явилась больница, символизирую­щая всю современную медицину с ее разветвленностью, насыщенной разнообраз­ной аппаратурой и - повышенной уязвимостью пациента. Американская ассоциация больниц стала активно обсуждать вопросы прав пациентов и одобрила билль о правах пациентов в конце 1972 г. Среди прав пациента, принятых Американской ассоциацией больниц, первостепенное значение имеет право на информацию, необходимую для информированного согласия.
Под информированным согласием понимается добровольное принятие па­циентом курса лечения или терапевтической процедуры после предоставления врачом адекватной информации. Можно условно выделить два основных элемен­та этого процесса: 1) предоставление информации и 2) получение согласия. Пер­вый элемент включает в себя понятия добровольности и компетентности.
Врачу вменяется в обязанность информировать пациента:

1) о характере и целях предлагаемого ему лечения;

2) о связанном с ним существенном риске;

3) о возможных альтернативах данному виду лечения.
С этой точки зрения понятие альтернативы предложенному лечению явля­ется центральным в идее информированного согласия. Врач дает совет о наиболее приемлемом с медицинской точки зрения варианте, но окончательное решение принимает пациент, исходя из своих нравственных ценностей. Таким образом, доктор относится к пациенту как к цели, а не как к средству для достижения дру­гой цели, даже если этой целью является здоровье.
Особое внимание при информировании уделяется также риску, связанному с лечением. Врач должен затронуть четыре аспекта риска: его характер, серьезность, вероятность его материализации и внезапность материализации. В последнее время большое внимание получает «субъективный стандарт» информирования, требующий, чтобы врачи, насколько возможно, приспосабливали информацию к конкретным интере­сам отдельного пациента. С точки зрения этики, «субъективный стандарт» является наиболее приемлемым, так как он опирается на принцип уважения автономии пациента, признает независимые информационные потребности и желания лица в процессе принятия непростых решений.
В начальный период формирования доктрины информированного согласия основное внимание уделялось вопросам предоставления информации пациенту. В последние годы ученых и практиков больше интересуют проблемы понимания пациентом полученной информации, а также достижение согласия по поводу лечения.
2. Правило правдивости предполагает обязанность и врача, и больного говорить правду, чтобы наилучшим образом реализовать идеи уважения личности, создания атмосферы терапевтического сотрудничества, соблюдения права больного на информацию о своей болезни, лечении и прогнозе. Вместе с тем правило правдивости не имеет абсолютного характера, поскольку его применение в определенных ситуациях может причинить больному несомненный вред (ятрогении) и вступить в противоречие с этическим принципом «не навреди». В случае такого противоречия предпочтение следует отдавать принципу. Вместе с тем врачу следует различать этическую разницу между умолчанием правды во благо больного и прямым обманом его. Правдивость важна и со стороны пациента, поскольку сокрытие им некоторой информации может привести к плохим результатам лечения. Например, причиной того или иного состояния пациента, отсутствия эффекта от проводимого лечения могут быть семейные обстоятельства, которые заставляют пациента испытывать волнение и дискомфорт, быть для него важнее, чем его болезнь.

3. Правило лояльности – это верность врача больному и своему долгу благодеяния для него, а также добросовестное отношение к своим обязанностям перед больным, включая моральные обязательства и просто обещания. Это, наконец, приоритет отношений к больному перед отношениями с другими заинтересованными лицами и социальными институтами, если это не противоречит закону и общим этическим нормам.

4. Правило приватности подразумевает обязанность врача уважать право больного на личную жизнь и не вторгаться в нее, особенно грубо, без согласия больного или строгой необходимости. Нарушение нормы приватности, не продиктованное строгой терапевтической необходимостью, считается неоправданным патернализмом, нарушением автономии личности. Правило приватности актуально потому, что определенная доля личной информации может стать собственностью другого лица. Так, данные о состоянии здоровья пациента становятся собственностью врача через его коммуникацию с пациентом, его родственниками через диагностические мероприятия. Правило приватностипостулирует априорную высокую значимость данной информации и первостепенное право на данную информацию самой личности. Врач должен уважительно относиться к праву личности владеть приватной информацией.

5. Правило конфиденциальности предполагает доверительность отношений врача и больного и неразглашение без его разрешения информации, сообщенной им врачу или полученной врачом в ходе обследования и лечения больного. Полная конфиденциальность практически недостижима, поскольку, как правило, в обществе существуют ее ограничения законом (например, в интересах следствия и суда), кроме того, она может в определенных обстоятельствах противоречить интересам сохранения жизни и здоровья других лиц, нарушать их автономию. Обязанность врача следить за тем, чтобы любые исключения из правила соблюдения конфиденциальности были действительно необходимы и подвергать их строгому этическому контролю. С другой стороны, в современных условиях организации здравоохранения значительная утечка информации часто происходит не по вине медиков. Отступлению от правила конфиденциальности способствует, например, технический прогресс: в частности, создание компьютерных банков данных в крупных клиниках, а также проведение мультидисциплинарных исследований. В результате значительная часть медицинского и административного персонала получает свободный доступ к историям болезни пациентов. Систематическое нарушение конфиденциальности происходит также при оформлении больничных листов, санаторно-курортных карт и т. д. Эти вопросы требуют своего этического решения, однако сложность практической стороны дела не может служить оправданием нарушения правила конфиденциальности. В связи с этим встает вопрос о мере моральной ответственности врача за сохранение врачебной тайны при лечении, а медицинского учреждения в целом – при организации и проведении исследований.

6. Право пациента на сохранение врачебной тайны выступает одним из аспектов права каждого человека на невмешательство в сферу его частных интересов. Императив неразглашения врачебной тайны – это адекватный морально-этический ответ медика на доверие и откровенность больного, обеспечивающий надежность их отношений. Он выступает показателем нравственной культуры медика как профессионала и человека, одним из проявлений врачебного долга, требующего морально-целеустремленной и профессионально-грамотной заботы о чести и достоинстве пациентов и их близких, недопустимости их оскорбления путем разглашения фактов интимной жизни человека, не подлежащей вторжению постороннего любопытства. Нарушение врачебной тайны в различных ситуациях и по разным причинам требует своей этической оценки. Так, врачебная тайна иногда разглашается из-за болтливости медика, когда он делает это без умысла, а скорее, по недомыслию, что свидетельствует о нежелании и неумении выделить предмет врачебной тайны из информации, которой он владеет в силу своей профессии. Другая причина несоблюдения врачебной тайны – отсутствие такта и скромности, когда медицинский работник, имея дело с известными в обществе людьми, раскрывает перед посторонними тайны их болезней, интимной и семейной жизни. Или разглашение врачебной тайны по соображениям меркантильности, престижа или сенсационности, из желания заявить о своем приоритете, разрекламировать свои достижения (находящиеся даже еще на стадии разработки), что ведет зачастую к разглашению имен пациентов, особенно широко известных, иногда под прикрытием «случайной» утечки информации. Особенно широко распространена подобная практика в косметологии, фармакологии и даже в случаях экстракорпорального оплодотворения или суррогатного материнства, когда разглашение тайны может нанести потенциальный вред третьему лицу. Разглашение врачебной тайны следует рассматривать в подобных случаях с этической точки зрения, безусловно, негативно, как нарушение заповеди «Не вреди»: не вреди личности пациента, спокойствию его и его близких, ибо благополучие человека определяется не только его физическим здоровьем, но и нравственным комфортом.

Особенно проблематичным является вопрос о сохранении врачебной тайны, касающейся пациентов, страдающих психическими или так называемыми «социальными» недугами – наркоманией, алкоголизмом, венерическими заболеваниями, СПИДом, людей ВИЧ-инфицированных. Конечно, передача посторонним лицам информации о таких пациентах не только порождает чувство ущербности у них, но и может вызвать множество социальных проблем: послужить причиной их дискриминации на службе, в семье. Вместе с тем встает вопрос о безопасности окружающих и самого пациента. Поэтому необходим, во-первых, контроль над соблюдением конфиденциальности получаемой информации врачами и медиками-исследователями, во-вторых, практическое обеспечение сохранения врачебной тайны, например, путем создания анонимных кабинетов для лечения и обследования пациентов, в-третьих, решение проблемы безопасности других сторон.

Таким образом, встает вопрос об этических и юридических границах сохранения тайны, доверенной пациентом врачу. Они оговорены как в кодексах, декларациях медиков, так и в законодательствах государств по вопросам охраны здоровья. Так, в случаях, когда конфиденциальная информация, полученная врачом от пациента, угрожает здоровью или безопасности других, ее разглашение допускается, а иногда и прямо предписывается. Это, например, случаи умышленной, сознательной передачи венерического заболевания или СПИДа другому лицу. Здесь не может быть и речи о недонесении. Вместе с тем, существует множество пограничных ситуаций, которые, не будучи специально оговорены в законодательстве, требуют от врача конкретного нравственного решения. Так, желая уберечь больного от суицида, врач, отступая от принципа конфиденциальности, может/должен сообщить близким, что больной находится в состоянии тяжелой душевной депрессии. Допустимо нарушение принципа конфиденциальности и в тех случаях, когда может быть нанесен ущерб другому лицу (например, в случаях жестокого обращения с детьми или когда психически больной сообщает врачу о своем намерении совершить убийство или другое противоправное действие). Часть врачей считает, что нарушение тайны в этих случаях может уменьшить число больных, обращающихся к ним за помощью, снизит искренность и доверие больного, а это понизит эффективность лечения. Однако другие врачи считают, что не следует абсолютизировать сохранение врачебной тайны любой ценой, особенно когда есть угроза безопасности для других людей.

Дискуссионной является и проблема субъекта: кому врач должен или может сообщить информацию о диагнозе пациента, результатах исследования или испытаний. Прежде всего, с позиции принципов автономии пациента и «информированного согласия» такая информация должна обязательно сообщаться самому пациенту. Правда, в рамках патерналистской этики подобная информация часто остается «закрытой» для пациента, а известна и обсуждается только в кругу «посвященных» – самих медиков. Далее, таким субъектом могут быть и родственники больного, особенно если это обусловлено необходимостью ухода за ним и не противоречит его воле. Но бывают и такие ситуации, когда родственники желают смерти близкого человека, или пациент находится в конфронтации с ними, или у него есть другое доверенное лицо, которое представляет его интересы. В таких случаях врачу предстоит решать, чью волю он должен исполнить: волю больного или его родственников. Наконец, встает вопрос: может ли субъектом получения конфиденциальной информации выступать общество, государство, его правоохранительные органы, СМИ. Выступая свидетелем по требованию судебной власти, врач не имеет права умалчивать о том, что ему известно. При столкновении обязанности соблюдать врачебную тайну с обязанностью способствовать суду в раскрытии истины закон отдает преимущество последнему. Вместе с тем с моральной точки зрения проблема выбора всегда остается мучительной для врача.

Рассмотренные правила лояльности, приватности и конфиденциальностиформируют базу для доверительных отношений врача и пациента, позволяют им ощутить себя значимыми и уважаемыми людьми и способствуют диалогу между ними. Конечно, в обществе существуют некоторые ограничения в отношении приватного домена личности, ведутся дискуссии, касающиеся таких вопросов, как генетические данные, биобанки и другие сферы медицины и биотехнологии, где та или иная приватная информация о пациенте может стать объектом исследования. Вместе с тем обращение к правилам приватности и конфиденциальностиособенно значимо, поскольку в современной медицине развивается сфера электронных технологий, позволяющих фиксировать информацию о пациенте (результаты обследования, лечения, диагноз). Врач должен владеть знаниями о данных технологиях, а также методах защиты приватности и конфиденциальности информации в мире электронных технологий.

Таким образом, реализация этических начал в медицине включает в себя:

· информирование пациента о его правах, состоянии его здоровья, методах его лечения или обследования;

· гуманное отношение к пациенту;

· уважение автономии пациента и его человеческого достоинства пациента;

· недопущение морального и физического ущерба пациенту (не навреди);

· уважение права пациента согласиться на проведение медицинского вмешательства или отказаться от него;

· соблюдение права пациента на качественную и своевременную медицинскую помощь;

· проявление бережного отношения к умирающему больному (умирание с достоинством);

· сохранение профессиональной тайны;

· поддержание врачом на высоком уровне своей профессиональной компетентности;

· защиту пациента от некомпетентного медицинского вмешательства;

· уважение врачом своей профессии и своих коллег;

· участие врачей в медико-санитарном просвещении населения.

5.3. Модели отношений врача и пациента. Биоэтика, возникшая около 20 лет назад явилась ответом на так называемые «проблемные ситуации» в современной клинической практике. Широкое обсуждение «проблемных ситуаций» в современном обществе стало манифестацией идеологии защиты прав человека в медицине. В связи с последним обстоятельством некоторые основополагающие проблемы биоэтики оказались исключительно близки по содержанию морально-этическим дилеммам, возникающим при оказа­нии медицинской помощи. Дилемма патерналистского и непатерналистского подходов в современной медицине является «красной нитью» для всей биоэтики. Патерналистская модель взаимоотношений врача и пациента основана на том, что жизнь человека - при­оритетная ценность, «благо больного - высший закон» для врача, полноту ответ­ственности за принятие клинических решений берет на себя врач. Напротив, непатерналистская модель исходит из приоритета моральной автономии пациента, в силу чего ключевой становится категория прав пациента. Современные представления о взаимоотношениях врача и пациента расширились и в медицинской деонтологии выделяют четыре модели таких взаимоотношений:

– либерационная (врач сообщает больному информацию о заболевании, оставляя за пациентом право выбора конкретного метода лечения);

– технологическая (врач и больной ориентируются на показания диагностической аппаратуры);

– интерпретационная (врач беседует с больным, разъясняя суть заболевания пациента).

Патерналистская модель (от лат. paternus – отцовский) предполагает, что врач, тщательно исследовав состояние больного, устанавливает наиболее приемлемое для каждой конкретной ситуации лечение, направленное на полное выздоровление. Последнее слово в выборе мер лечения остается за врачом. Подразумевается, что больной может быть не согласен с назначенными процедурами, однако он не вполне компетентен в этом вопросе и впоследствии поймет правильность выбора, сделанного врачом, то есть при расхождении мнения пациента с объективными медицинскими показаниями предпочтение отдается последним. В рассматриваемой модели врач действует как опекун (отец), обеспечивая наиболее адекватное, с его точки зрения, лечение. Автономия больного сводится к его согласию с врачебным усмотрением.

Как видно, патерналистская модель заложена в отношения между пациентом и врачом рядом факторов: среди них наличие у врача специальных познаний и уже упоминавшаяся зависимость пациента от врача и страх перед ним вследствие наличия у врача права распоряжаться здоровьем пациента.

Поэтому отношения, где врач повелевает, особенно, в низко культурном, необразованном обществе прошлых столетий, когда образование и культура врача сильно отличались от целых слоев общества, были естественными просто потому, что пациент не мог понять сложных умозаключений врача. Отсюда панибратское обращений к пациенту на «ты», с помощью которого врачи становились для пациента «отцами», рассчитывая, что каждое их слово будет услышано и исполнено с сыновьей или дочерней преданностью и верой.

Сейчас ситуация (быстрый рост образованности, либерализации и эмансипации в обществе) изменилась с такой скоростью, что врачебное сообщество не успело отреагировать на это созданием новой устойчивой модели взаимоотношений между медицинским персоналом и пациентом. Очевидно, что патерналистская модель в отношении человека, который нередко более образован в целом, чем врач, не может быть приемлемой. Более того, она начинает «играть» не за врача, а против него, поскольку достигает результата, прямо противоположного и желаемому, и имевшемуся прежде, – отрицание врача и недоверие к нему, поскольку то же самое «ты», сказанное незнакомым человеком, пусть даже он и врач, ставит его в положение нарушителя канонов элементарной этики, созданной современным обществом.

Технологическая модель отношений, где врач фактически не общается с пациентом, является разновидностью патерналистской модели, поскольку ожидать, что пациент разбирается в показаниях аппаратуры в той же степени, как и врач, неверно. Если допустить, что это так, то врач становится просто не нужен. То, что тенденция к этой модели существует за рубежом, вызвано сложными процессами стандартизации и технологическим рывком, но это не означает, что врач не участвует в процессах диагностики и лечения. Интерпретация полученных данных требует от врача больших знаний, а необходимость разъяснить пациенту, что с ним происходит, становится только сложнее из-за количества получаемых данных. В любом случае, в этой модели неясно, кто принимает решение – врач или пациент, а в процессе принятия решения ориентироваться на показания аппаратуры должны и пациент (в меру своих знаний и в меру разъяснений врача), и врач.

В соответствии с информационной моделью(ее можно объединить с «либерационной») врач обязан предоставить пациенту всю существенную информацию, касающуюся заболевания. Пациент самостоятельно осуществляет выбор лечения, которому врач должен последовать, несмотря на вероятность некоторой необъективности больного. Именно на пациента в конечном счете возлагается ответственность за выбор лечения. Таким образом, концепция автономии больного по этой модели заключается в контроле за формированием врачебного решения.

Много общего с этой моделью имеет интерпретационная модель, которая также предполагает обязанность врача как можно более полно интерпретировать для больного информацию о состоянии его здоровья, риске и пользе возможных вмешательств. Характерной чертой этой модели является активная роль врача, который не должен навязывать пациенту свою точку зрения, но приложить все усилия, чтобы выбор пал на единственно разумное решение. Врач в данном случае является советчиком, снабжающим больного необходимой информацией, разъясняющим, почему именно это, а не какое-либо иное медицинское вмешательство наиболее полно удовлетворяет запросы больного.

Последняя из моделей – совещательная. Она имеет ряд общих черт с интерпретационной. Врач в совещательной модели действует как друг или учитель, вовлекая пациента в диалог для выявления лучшего способа действия. Он разъясняет пациенту все возможные варианты лечения и один из них, являющийся, по мнению специалиста, наиболее подходящим. Концепция автономной воли больного заключается в том, что он имеет возможность выбора метода лечения на основе детального суждения с врачом всех альтернативных вариантов и определение оптимального.

В последнее время наблюдается сдвиг в сторону информационной модели взаимоотношения врача и пациента, что, в первую очередь, связано с постепенным отходом от административно-правового подхода в сфере здравоохранения в пользу гражданско-правового.

Между тем, следует полагать, что наиболее верной базовой моделью среди описанных является совещательная, поскольку врач не должен утрачивать своего мнения в отношении диагнозов пациентов и методов его лечения: это противоестественно! Желание пациента лечиться у врача наперекор его мнению не принесет положительного результата, превратив врача в циника и некий безвольный придаток медицинских познаний.

Поэтому самой верной моделью следует считать договорную (или партнерскую), которая, будучи основана на совещательной, приводит к договоренности врача и пациента действовать совместно, объединив свои усилия, волю и знания для борьбы с болезнью. С другой стороны, если такая договоренность не достигнута, то как лечить и лечиться? Ведь доверие к врачу – не менее 50 % успеха лечения.

В этом смысле важным элементом становится культура пациента. Ведь если пациент идет против мнения врача и не способен при этом объяснить, почему он это делает, врач лишается возможности правильного выбора, что почти наверняка не лучшим образом скажется на результате лечения. Пациенты – граждане с разным уровнем культуры. В этом чуть ли не основная сложность врачебной профессии. Для какого-то пациента с низким уровнем культуры и образования жизненно важно сохранить патерналистскую модель, а с кем-то нужно договориться о рисках.

5.4.Эвтаназия. Термин «Эвтаназия» происходит от греческих слов "evos" - «хорошо», и thanatos - «смерть», означая буквально «добрая», «хорошая» смерть. В современном по­нимании, данный термин означает сознательное действие или отказ от действий, приводящие к скорой и безболезненной (не всегда) смерти безнадежно больного человека, с целью прекращения некупируемой боли и страданий. «Эвтаназией называется всякое действие, направленное на то, чтобы положить конец жизни той или иной личности, идя навстречу ее собственному желанию, и выполненное незаинтересованным лицом».

Сам термин ввел английский философ Фрэнсис Бэкон (1561-1626) для обозначения легкой безболезненной смерти. «Эвтаназия» означало – хорошая, спокойная и легкая смерть, без мучений и страданий, и с XIX века этот термин стал означать «умертвить кого-либо из жалости». В современном русском языке используются несколько разночтений данного слова: «эвтаназия», «эутаназия» или «эйтаназия».

Термин «легкая смерть» использован Конгрегацией Вероучения в «Декларации об эвтаназии» от 5 мая 1980 года. Текст Декларации предупреждает всякое субъективное определение и окончательно разъясняет смысл эвтаназии: «Под словом эвтаназия подразумевается всякое действие, <...> которое, по своей сути или намерению, приводит к смерти, имеющей целью устранение боли и страдания». То есть в ее прямом значении, эвтаназия – это преднамеренное убийство при помощи метода, провоцирующего наименьшие боль и страдания, совершенное «из жалости» для того, чтобы положить конец невыносимым страданиям, или для того, чтобы избежать трудностей жизни, которая считается «нечеловеческой».

Специалисты выделяют два вида эвтаназии – активную и пассивную. При активной эвтаназии врач по просьбе пациента вмешивается в его жизнь и ускоряет своим вмешательством его смерть. Как правило, пациент при этом страдает от неизлечимого заболевания и близок к естественной кончине. При пассивной эвтаназии врач сам не вмешивается в жизнь пациента, чтобы ускорить его смерть, – он просто по просьбе больного не оказывает тому необходимую помощь.

Попытки легализации эвтаназии вызывают ожесточенные споры во всем мире. Противники «хорошей смерти» считают, что подобная практика не совместима с общечеловеческими нормами морали, что она обесценивает человеческую жизнь и нарушает права личности на любой стадии. Ватикан считает, что эвтаназия – это преступление против человеческой жизни. Кроме того, противники легализации этой процедуры уверены, что такой закон неизбежно приведет к злоупотреблениям и преступлениям, в том числе и из корыстных побуждений. Особые сомнения специалистов вызывает этический аспект эвтаназии для детей.

Сторонники легализации уверены, что эвтаназия – это гуманный акт, помогающий избавить неизлечимо больного от страданий, ускорить его и без того неизбежную смерть, хотя бы в форме прекращения лечения, считают ее допустимой по нескольким соображениям:
• Медицинским - смерть, как последнее средство прекратить страдания больного.
• Заботы больного о близких - «не хочу их обременять собой».
• Эгоистическим мотивам больного - «хочу умереть достойно».
• Биологическим - необходимость уничтожение неполноценных людей из-за угрозы вырождения человека, как биологического вида, вследствие накопление патологических генов в популяции.
• Принцип целесообразности - прекращение длительных и безрезультат­ных мероприятий по поддержанию жизни безнадежных больных, чтобы использовать аппаратуру для реанимации вновь поступивших с меньшим объемом поражений.
• Экономические - лечение и поддержание жизни ряда неизлечимых больных требует применения дорогостоящих приборов и лекарств.
Ряд защитников «хорошей смерти» приводят в качестве аргумента именно экономическую ситуацию: не у всех семей есть возможность поддерживать жизнедеятельность смертельно больного человека, покупая дорогие лекарства или оплачивая его лечение в клинике.

Эвтаназия в ее активной или пассивной форме легализована в разных странах мира. Впервые в мире закон о легализации эвтаназии был принят в Австралии в 1996 году, однако в силу он не вступил. Более того, был отозван всего 9 месяцев спустя. Эксперты комитета по правам человека ООН высказали опасение, что закон об эвтаназии может привести к тому, что узаконенное самоубийство станет обычным делом, не вызывающим каких-либо особых эмоций.
В 2001 году эвтаназию узаконили Нидерланды. Затем Бельгия, где эвтаназия разрешена при определенных, оговоренных законом условиях. В 2005 году французский сенат одобрил законопроект, который легализует пассивную эвтаназию. Документ разрешает врачам идти навстречу желаниям пациентов, страдающих от неизлечимых болезней. В США эвтаназия разрешена только в одном штате Орегон, где в 1997 году был принят «акт о достойной смерти». К пассивной эвтаназии терпимо относятся в Швейцарии, Швеции, Израиле.

Во всех странах, где эвтаназия в той или иной форме разрешена законом, прибегающие к этой процедуре обязаны соблюдать ряд жестких условий. Основные условия: пациент должен быть неизлечимо болен и должен сам ходатайствовать об эвтаназии.

На практике применяется достаточно четкая классификация эвтаназии.
1) Medical decision concerning end of life (MDEL), или «медицинское решение о конце жизни». MDEL можно разделить на две большие категории:
а) Собственно эвтаназия - случаи активного участия врача в смерти пациента. Это, собственно, производимое врачом убийство больного с информирован­ного согласия (см. выше) последнего;
b) Ассистируемый врачом суицид (Phisician assisted sucide - PAS), когда врач приготовляет смертельное лекарство, которое больной вводит себе сам.
2) Случаи, когда роль врача сводится к согласованному с пациентом отказу от на­значений, позволяющих продлить жизнь больного, или же к осуществлению мер и/или увеличению доз облегчающего страдания лекарства (например, обезболи­вающего или снотворного), в результате чего жизнь больного сокращается. В ос­новном - это прием опиоидных анальгетиков. Также, к данной группе следует от­нести сознательное информирование безнадежно больного о смертельной дозе принимаемого им препарата.
5.5. Понятие о ятрогениях и врачебных ошибках. Ятрогéния (др.-греч. - врач + др.-греч.- рождение) — изменения здоровья пациента к худшему, вызванные неосторожным действием или словом врача. Значительный интерес к вопросу о влиянии психики на различные физиологически и патологически процессы в человеческом организме возник у врачей и исследователей в начале 20-го века. Термин «ятрогения» был введен немецким психиатром Освальдом Бумке в его работе Der Arzt als Ursache seelischer Störungen («Врач как причина душевных расстройств») в 1925 году (на русский язык эта статья никогда не переводилась), а в русскоязычной медицинской литературе был впервые использован в работах таких психиатров и терапевтов, как Ю. В. Каннабих, Р. А. Лурия и К. И. Платонов. По определению, данному в довоенному изданию Большой медицинской энциклопедии, ятрогения - это «термин, обозначающий отрицательное воздействие врача на больного, когда вместо терапевтического эффекта у больного создаются представления, усугубляющие его болезненное состояние, или образуется псих. (sic) комплекс новой болезни»^. Также ятрогения характиризуется как «отрицательная психотерапия». Начиная с довоенного периода и вплоть до 1970-х гг. этот термин продолжал использоваться преимущественно для обозначения психогенных болезней, возникающих от неосторожного высказывания врача.

В настоящее время термин используется расширительно и, согласно МКБ-10, ятрогения понимается как любые нежелательные или неблагоприятные последствия профилактических, диагностических и лечебных вмешательств либо процедур, которые приводят к нарушениям функций организма, ограничению привычной деятельности, инвалидизации или смерти; осложнения медицинских мероприятий, развившееся в результате как ошибочных, так и правильных действий врача^[9]. Иными словами, ятрогения в современном употреблении этого термина понимается как «брак медицинской работы». Тем не менее, наряду с таким расширительным толкованием, ятрогенное заболевание в современной медицине продолжает рассматриваться традиционно, то есть как заболевание, «обусловленное неосторожными высказываниями или поступками врача (или другого лица из числа медицинского персонала), неблагоприятно воздействующими на психику больного».

В некоторых литературных источниках вместо «ятрогении» используют несколько иное написание термина — иатрогения. Вариантом ятрогенных заболеваний являются так называемые «болезни третьего курса», когда студент-медик, изучая пропедевтику внутренних болезней, находит у себя симптомы несуществующего заболевания.

В числе ятрогенных факторов выделяют:

· Риски, связанные с терапевтическим воздействием

o Неблагоприятные (побочные) эффекты назначенных лекарственных средств

o Избыточное назначение лекарственных средств (например, приводящее к антибиотикорезистентности)

o Нежелательные лекарственные взаимодействия

· Врачебные ошибки

· Неверное выполнение назначений, обусловленное, например, неразборчивым почерком врача или опечатками

· Халатность

· Недоучёт или недостаток информации, ненадлежащее оснащение, выполнение процедур, техник и методов

Существует несколько классификаций ятрогении. С. Я. Долецкий выделяет ятрогении общения и ятро­гении воздействия. Е. С. Белозеров различает среди ятрогении общие реакции организма, поражения отдель­ных органов и тканей, медикаментозный тератогенез и онкогенез, побочное действие лекарств. П. Ф. Калитиевский с соавторами классифицируют ятрогении на обуслов­ленные лекарственными, хирургическими, физическими и прочими методами лечения. В. Л. Коваленко с соавторами в группе ятрогении выделяют болезни, связанные с диагностическими исследованиями, лекарственным ле­чением, профилактическими мерами, ятрогенные псев­доболезни, информационные и прочие ятрогении. Е. Д. Черствой с соавторами в основу классификации положи­ли вид медицинского вмешательства, выделив группы ятрогении, связанных с медикаментозной терапией, хи­рургическими вмешательствами, диагностическими про­цедурами и профилактическими мероприятиями. М. М. Балясный различает ятропсихогении, ятрофармакогении, ятрофизиогении.

В.В. Некачалов делит ятрогении на следующие категории:

Ятрогении I категории — патологические процессы и реакции, патогенетически не связанные с основным заболеванием или его осложнениями и не играющие существенной роли в танатогенезе.

Ятрогении II категории — патологические процессы, реакции и осложнения, обусловленные медицинскими воздействиями, выполненными правильно и по обоснованным показаниям. Ятрогении этой категории не имеют прямой патогенетической связи с основным заболеванием или его осложнениями и не всегда могут быть четко отграничены от осложнений, связанных с индивидуальными особенностями и состоянием пациента.

Ятрогении III категории — патологические процессы, обусловленные неадекватными, ошибочными или неправильными медицинскими воздействиями, явившиеся причиной смерти. Они оцениваются в диагнозе как первоначальная причина смерти (основное заболевание).

Однако глав­ным в построении классификационных схем ятрогении должен быть причинный фактор, патоген. Исходя из этого ятрогении следует разделить на 5 групп:

· психогенные,

· лекарственные,

· травматические,

· инфекционные,

· смешанные.

Психогенные ятрогении проявляются в форме невро­зов, психозов, неврастений, истерий, фобий, депрессий, чувства тревоги, депрессивных и ипохондрических рас­стройств. Они вызываются неосторожны­ми и неправильно понятыми высказываниями медицин­ского работника о состоянии здоровья пациента, озна­комлением с собственной историей болезни и специаль­ной медицинской литературой, прослушиванием публич­ных лекций, особенно по телевидению. Их называют еще "болезнями слова". Эта группа ятрогений разви­вается также в случаях неэффективности лечения, недо­верия к врачу, страха перед методами диагностики, лече­ния, резкого перехода от активного образа жизни к пас­сивному, из привычных условий семьи и трудового коллектива в группу людей с обостренным и измененным личностным восприятием (по выражению А. Ф. Билибина, "к людям со страдающим Я"). Присоединение ятрогении осложняет течение основ­ной болезни, повышает вероятность развития новых, например внутри больничных, заболеваний. К сожале­нию, учет психогенных ятрогении не проводится, данных выборочных исследований мы в литературе не нашли. Р. А. Лурия считает, что они встречаются часто и проте­кают тяжело, а иногда заканчиваются трагически. Так, в статье с анализом причин самоубийств, опублико­ванной во "Всемирном форуме здравоохранения", гово­рится, что большинство лиц, которые совершили само­убийства, незадолго до этого посещали врачей общей практики или других медицинских работников.

Лекарственные ятрогении. Для лекарственных кож­ных сыпей Е. А. Аркин предложил термин "лекарствен­ные болезни". Поскольку главное проявление побоч­ного действия лекарств — болезнь, а причина болезни — лекарство, назначенное врачом, можно распространить термин "лекарственная болезнь" на все клинические формы заболеваний, связанных с прямым или косвен­ным повреждающим действием определенных компо­нентов лекарственных средств и примесей к ним. Некоторые авторы предлагают на­зывать их химическими, медикаментозными ятрогениями. Эти названия представляются нам не слиш­ком удачными, тем более что некоторые лекарства, например вакцины, иммунные сыворотки, бактериофа­ги, лизоцим, бактериальные препараты, имеют не хими­ческую, а биологическую природу.

Лекарственные ятрогении многообразны в своих про­явлениях, многочисленны и их классификации. Приве­дем лишь одну этиопатогенетическую классификацию, являющуюся результатом обобщения работ многих исследователей. Согласно этой классификации, выделяются сле­дующие группы лекарственных болезней:

1) фармакологически негативные эффекты (напри­мер, гипогликемический шок после введения инсулина);

2) лекарственные интоксикации, включая токсичес­кое, мутагенное, онкогенное, тератогенное, эмбриотоксическое, иммунодепрессивное действие;

3) лекарственная аллергия;

4) лекарственная непереносимость псевдоаллергичес­кой природы;

5) лекарственная зависимость;

6) лекарственные психозы;

7) реакции обострения, например бактериальный (эндотоксический) шок;

8) осложнения основной болезни, вызванные физико-химической, фармакодинамической и фармакокинетической несовместимостью одновременно вводимых ле­карств;

9) поствакцинальные реакции и осложнения.

Травматические ятрогении. Для заболеваний, вызван­ных действием медицинских повреждающих факторов физической и механической природы, обычно применя­ют термин "медицинские травмы и их последствия" (неблагоприятные последствия хирургических методов лечения).

Эпитет "медицинские" не так отчетливо, как "ятрогенные", указывает на связь травм с оказанием медицинской помощи. Исходя из этого, а также из необходимости объединить их в одну группу с психогенными, лекарственными и инфекционными ятрогениями логичнее называть их травматическими ятрогениями. В этой группе выделяют хирургические, манипуляционные и случайные медицинские травмы, ожоги (луче­вые, термические, химические) и последствия травм. Особенно серьезны и многочисленны последствия и осложнения хирургических и манипуляционных травм и ожогов. Вот их неполный перечень: операционный, бак­териальный, гемотрансфузионный и анафилактический шок, коллапс операционный, острая сердечно-сосудис­тая недостаточность, спаечная болезнь, пострезекцион­ный синдром, постхолецистэктомический синдром, син­дром короткого кишечника, болезнь оперированного легкого, синдром массивных трансфузий, воздушная эм­болия, тромбоз сосудов, ателектаз легкого, гемоторакс, гидроторакс, бронхоспазм, отек легкого, отек мозга, холестаз, эмфизема подкожной клетчатки, кровотечение, асфиксия, атония кишечника, бесплодие после удаления матки, лучевая болезнь и другие менее тяжелые пораже­ния. К этой группе ятрогений условно можно отнести также последствия чрезмерного вмешательства, вмеша­тельства без показаний (так называемая хирургическая агрессия) и, наоборот, оставление больного без медицин­ской помощи и ухода.

Инфекционные ятрогении (ятрогенные инфекции). К ним относят все случаи инфекционных заболеваний, заражение которыми произошло в процессе оказания любых видов медицинской помощи. Их чаще (более щадяще для совести и чести врача) называют внутрибольничными (госпитальными, нозокомиальными) ин­фекциями, что не полностью отражает суть явления, поскольку, во-первых, эти заболе­вания возникают также при оказании медицинской помо­щи в амбулаторно-поликлинических учреждениях и на дому, во-вторых, к ним не относятся заболевания, зара­жение которыми произошло вне больницы. Термин "ятрогения" прямо указывает на связь заболевания или осложнения с оказанием медицинской помощи, что по­буждает врача искать способы предотвращения подобных явлений в своей практике. Термин "внутрибольничные" может быть сохранен для ятрогенных инфекций, кото­рые развиваются в стационарах.

Ятрогенные инфекции многообразны в своих прояв­лениях, их разделяют их на бактериальные, грибковые, вирусные, протозойные и метазойные; госпитальные, поликлини­ческие, "домовые" и производственные; эндогенные, экзогенные; метастатические и аутоинфекции; больных, медицинских работников, здоровых пациентов; местные, системные, генерализованные; острые, первично-хрони­ческие и остро-хронические; связанные и не связанные с медицинскими вмешательствами.

Их разделяют также по месту локализации патологического процесса: инфекции крови; хирургические раневые инфекции; инфекции мочевыводящих путей; инфекции костей и суставов; инфек­ции сердечно-сосудистой системы; инфекции централь­ной нервной системы; пневмония; инфекции нижних дыхательных путей; инфекции глаз, уха, горла, носа, полости рта; инфекции органов пищеварения; инфекции репродуктивных органов; инфекции кожи и мягких тка­ней; системные инфекции.

Регистрация инфекционных ятрогении, которая по срав­нению с другими формами ятрогении поставлена лучше (хотя случаи намеренного или ненамеренного сокрытия очень часты), а также введение эпидемиологического надзора за лечебно-профилактическими учреждениями и основанной на нем системы санитарно-профилактических и противоэпидемических мероприятий резко снижа­ют заболеваемость ятрогенными инфекциями.

Врачебной ошибке можно дать несколько определений:

• «Врачебная ошибка — ошибка врача в профессиональной деятельности, вследствие добросовестного заблуждения при отсутствии небрежности, халатности или невежества»
• «Врачебная ошибка — ошибка врача при исполнении своих профессиональных обязанностей, являющиеся следствием добросовестного заблуждения и не содержащие состава преступления или признаков проступков»
• «Врачебная ошибка — неправильное определение болезни врачом (диагностическая ошибка) или неправильное врачебное мероприятие (операция, назначение лекарства и др.), обусловленные добросовестным заблуждением врача»
• «Врачебная ошибка — неправильное действие (или бездействие) врача, имеющее в своей основе несовершенство современной науки, незнание или неспособность использовать имеющиеся знания на практике»

Медицинский работник не подлежит уголовной ответственности, если он в своей работе руководствовался обычаями медицинской практики (проверенными практикой непреложными истинами медицинской профессии, общепризнанными и общепринятыми правилами медицины, изложенными в источниках информации либо передаваемыми устно или наглядно между коллег по профессии).

При отступлении от обычаев медицинской практики, в случае пренебрежения канонами медицины всегда следует ответственность по закону.

В медицинской среде считается, что врачебная ошибка вне зависимости от тяжести последствий не наказуема юридически; она является не уголовно-правовой проблемой, а медицинской (организационно-методической). Подмена понятия «врачебная ошибка» на «врачебное преступление» недопустима, так как приводит к деструктивному конфликту интересов пациентов и медработников.

Говорить об ошибках вообще трудно, особенно медицинских. Это связано с тем, что последствия в работе врача особенно серьезны: это и недееспособность, и инвалидность, и даже смерть. Рассматривая проблему врачебных ошибок, хотелось бы выделить некоторые основные положения:

1. В мире не существует единого общепринятого определения врачебной ошибки. А оно, по нашему мнению, должно быть, потому что медицина — не математика, ошибки в ней случаются.

2. В уголовных кодексах государств отсутствует данное определение. Врачебная ошибка, как таковая, вне зависимости от последствий не наказуема.

3. Юридически наиболее ответственным моментом является дифференциация ошибки от элементарного невежества (отсутствие знаний, безграмотность), халатности, преступления.

4. В медицине, хотя и редко, имеет место фактор случайности, который бывает трудно прогнозировать и который может обусловить непредсказуемые последствия.

5. Проблему врачебных ошибок нельзя сводить только к вопросам диагностики и лечения. Почему-то чаще всего обсуждаются эти вопросы, что суживает проблему и само по себе является ошибкой.

6. В мире нет государства, где бы врачи не допускали ошибок.

Причины ошибок могут быть объективными и субъективными. Первые чаще всего связаны с изменением взглядов на лечение определенного заболевания. Комплекс лечебных мероприятий, который ещё совсем недавно считался наиболее рациональным, с позиций новейших достижений науки может быть квалифицирован как ошибочный. Сюда же относятся ошибки, допущенные врачами в процессе их общения с пациентами вследствие несоблюдения основных деонтологических принципов, невежества. Субъективные причины: переоценка лабораторных и инструментальных данных, нелогичное их осмысление, предвзятое отношение к больному, особенности психики врача. Согласно данным литературы на долю субъективных причин врачебных ошибок приходится 60 % от общего их количества. Любой врач не свободен от профессиональных ошибок, также как и представитель любой специа