Северская Вел. Русь. Холмоградское Kиевское

Vilkina land) княжество. княжество.

Гано или Иано (около 220 г.)

Гануца, за Фродо III. Датс. к.

Фридлев (Преслав).

Кн. Русский, кор. Датский

Велько (Vilkin) Болемир (изв. c 376 г.)

Дано, Данко, (Δοναεος)

Niord (Наро), Зеландский (с 382 – 312)

Яровит, Яро, Рао Холмоградский.

По Олимпиадору Χαρατο(ν);

по Иорн. Roas; по Приску Ρουα;

по Vilk. S. Herlnit (с 412 – 438).

Осто (Острой), Владимир Ольг (Jtia) ([245])

по Иорн. Octa(r), Холмоградский Краковский (Grikialand).

по Vilk. S. Osantrix,

Oserich, Osid. Мило (Melias) Kиевский

Оjда, Оjдана (Оdа),

замужем за Остроем (Osid)

Владо (Blеdа); по сагам Budli, князь Фризии (Фрягов, Варягов)

Бранница(Brynilda); во владении ея город Заград (Segard), в Варяжской области (Брдо, Bertanga land).

АттилаПо Vilk. S. Избран по смерти Мило на престол Kиевский "дав обет хранить закон и правду"; а после деда Рао, принял державу над всею Русью с (438 – 454).

«Attila Hunnorum omnium dominus, et реnе totius Scythiac gentium solus in mundo regnator.», Jorn.

VI.

АТТИЛА, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ KИEВCKИЙ, И ВСЕЯ РУСИИ

Самодержец.

«Когда царь (βασιλεύς) ([246]) Гуннов Рао умер, пишет Приск и царство (βασιλεία) Гуннское наследовал Аттила, верховный совет определил отправить к нему послом Плинөа, что и было утверждено императорскою печатью.»

Это поздравительное посольство доказывает государственное значение Kиевскаго великокняжения уже До Аттилы, а вместе с тем и те отношения, которые существовали в то время между Грецией ([247]) и Русью.

В то время вся Европа состояла собственно из четырех Империй:

Великой Руси, – обнимавшей весь север и недра Европы, «Scythica et Germanica regna» и ограничивавшейся с юга Альпами, Балканами и Черным морем.

Западного или старого Рима, в области котораго оставались; Италия, Альпийская Галлия и южная часть собственно Галлии, отданная уже на аренду Визиготам.

Восточного Рима, или Фракийской (Греческой) Империи, в обладании которой была южная часть Европы между Адриатическим морем, Балканами и Черным морем.

И Руси Вандальской, занимавшей всю западную и южную часть Испании. ([248])

Византия и Рим окупали уже независимость свою от Руси данью.

У Славян марками ([249]) назывались пограничныя места (Лат. margo), где производился торг с соседним государством. С Грецией или Фракией производился торг близ р. Истра или Дуная, против укрепления Констанции (άντικρι Κωνσταντίας φρουρίου), в месте, которое называлось также Μάργος, (по предп. при устье Сербе. Моравы; но вернее при Кюстенджи).

Еще при Рао, на этом торгу возникли раздоры между Фраками, (Греками) и Руссами (Скифами); ([250]) а за переметчиков невыдаваемых по договору, возгорелась война. Рао проник во Фракию и грозил уже Константинополю. Верховный совет Византии, по утверждению императора Феодосия, назначил послом воеводу консульскаго (именитаго) достоинства Плинөа (Плавша, Планко) родом Скифа (т. е. Русса). Но Рао умер. Аттила наследовал престол и немедленно же прибыл с братом своим Владо в Маргу, чтоб продолжать начатую войну. Здесь встретили его, вновь избранные советом, послы: Плинө и Дионисий родом Фрак (Грек), для обычнаго поздравления и заключения новых договоров.

Аттила согласился на мир, и условия договора были следующия (В тексте нескольких слов, или строк, недостает).

1. Всех Скифских (Гунских или Русских) перебежчиков, не изключая и тех, которые давно уже бежали, возвратить.

2. За пленных Римлян, которые ушли без выкупа, внести по 8 золотых с человека.

3. Римляне, да не вступают в союз ни с одним народом, с которым Гунны (т. е. Kиевляне, Руссы) будут в неприязненных отношениях.

4. Народныя торжества (πανήγυρις – тóржество, тóржище, в пограиичных местах) исправлять Римлянам и Руссам на равных узаконенных правах и со взаимным обезпечением.

5. Свято и нерушимо исполнять условие ежегодной дани в 700 фунтов золота, которые Римляне обязались платить царям Скифским, т. е. Русским.

До этого времени, замечает Приск, Римляне платили только 350 фунтов золота.

После этого договора император Феодосий назначил почетным послом к Атгиле сенатора, мужа высокаго достоинства, который отправился (обычным путем) морем и прибыл в г. Одиссу, где и стратиг Феодул выжидал также дальнейшаго отправления.

Станция Руссов, при поездке, в Грецию, была при устьях Днепра, или в лимане Днепровском, на острове, называемом Греками Св. Ейөерия ([251]). Греческая же станция, в V веке, при поездке морем в Kиев, была, как видно из описания Приска, в пограничном городе Одиссе (Όδησσος), который, по Appиaну лежал в 80 стадиях от острова Березани, а по Птоломею, на p. Axiacus (ныне Березань); следовательно на месте Очакова.

Все, помещающие столицу Аттилы в Венгрии, уклоняются от Одиссы Сарматской и ищут Оддиссу в Варне; но Приск говорит о пограничном городе, где по обычаю послы, уведомляя пограничных приставов о своем прибытии и цели посольства, ожидали царскаго разрешения переехать границу и продолжать путь в столичный город.

В 10-м веке Руссы, прибыв на Греческую землю, витали у Св. Мамы. Здесь доставлялось уже продовольствие посольству от Греков. На том же основании и Греческое посольство от Одиссы, а сухим путем от Дуная, поступало в распоряжение приставов назначаемых состоять при посольстве.

Переметчики, или беглецы из Руси в Римскую Империю, были всегда одной из главных причин войны. Это видно и из договоров Олега и Игоря, где также возврат ускоков челядинов и выкуп их составляет первую статью; при чем нe обретение их в Греции, подтверждалось клятвой: «аще ли необрящется, да на роту идут ваши хрестьянс, а Русь (т. е. Руссы, находящиеся в Греции) и не хрестьяне, по закону своему, и тогда взимают от вас цену свою, яко же уставлена есть преже: две наволоки за челядина.»

Нет сомнения, что в то время большая часть переметчиков состояла из челядинов, т. е. подвластных Руси Готов, или из лиц обращавшихся в христианство. Это подтверждают и слова Иорнанда, что сыновья Аттилы начали войну, требуя возврата Готов, беглецов из их подданства. ([252])

Подобные же беглецы были причиною и возобновления войны между Аттилой и Феодосием. Посол Аттилы явился в Константинополь с требованием возврата беглецов, и для новаго договора и условий дани. Прочитав письмо, затронутый император отвечал, что переметчиков не отдаст; но готов прислать посольство, чтоб миролюбиво уладить на счет всех прочих требований. Получив этот ответ, Аттила вступил во владения Греков. Феодосий думал мерить свои силы с новым царем Кыянским; но сражение при Херронисе ([253]) решило дело, а новыми условиями мира были следующия.

1. Переметчиков возвратить.

2. Внести единовременно дани 6,000 ф. золота.

3. Ежегодно вносить по 2,100 ф. золота.

4. За Греческих пленных платить выкупу по 12 золотых с каждаго.

5. Не давать убежища беглецам, подданным царя Гуннов (т. е. Кыян, Руссов).

Сведения Приска дошли до нас в сокращении и выписках, которыя сделаны были из посольских книг по приказанию Константина Багрянороднаго; и потому в образец полных договоров между Греками и царями Руси Kиевской, можно принять договоры Великих князей Олега, Игоря и Святослава. Эти договоры, как упоминается в них, были «обновление ветхаго замирья»и «извещение от многих лет межи христианы и Русью бывшей любви.»

Единство условий и отношений между договорами V и X века, служат несомненною достоверностию уцелевших в летописи Нестора. Все условия сношений, встречи, приема послов, и угощений, описанныя Приском, составляя исконный обычай Руси, ни сколько неизменялись до XVIII столетия. В Аттиле виден со всеми оттенками царь и великий князь Русии. Нет сомнения, что и при нем была уже посольская изба и велись посольския книги. При Олеге, договор изложен «Ивановым написанием на двою харатью»; при Аттиле, для сношсния с Римлянами, был дьяк Констанций (Косто, Костан), родом из Галлии западной.

В договоре В. К. Олега, о составе посольства сказано: «Посланнии от Ольга, Великаго князя Рускаго и от всех иже суть под рукою ею светлых и великих князь и его великих бояр.

В договоре В. К. Игоря: «Послы и гостие ([254]) В. К. Игоря, и общии послы.... посланнию от В. К. Русскаго Игоря и от всех князей Русских, и от всех людей Русския земли.»

Следовательно, в посольстве касающемся до торговых сношений, участвовали кроме посланных от Великаго князя, и выборные и понятые от других княжений и сословий купеческих, в числе которых были и христиане Русские и Варяги (Франки), носившие западныя имена, и по преимуществу купцы разных торговых мест. Если к этому присоединить Готов, которые mutuantur Hunnorum nomina еще при Иорнанде, то понятна будет причина стольких Славяно-Галло-Готских имен в договорах X века.

Выпишем предпочтительно для сравнения договор Игоря с Греками, как более подробный и сохранившийся в списке Лаврентьевском ([255]) (XIV ст.), в котором, по недостатку нескольких листов, недостает и списка договора Олегова. ([256])

«В лето 945 ([257]) (по Виз. лет. след. в 942), присла Роман и Костянтин и Стефан слы к Игореви построити мира первого. Игорь же глагола с ними о мире. Посла Игорь муже своя к Роману, Роман же созва боляре и сановники, приведоша Руския слы, и велеша глаголати, писати обоих речи на харатью, равно другаго совещанья, бывшаго при цари Романе, и Костянтине ц Стефане Христолюбивых владык.»

«Мы от рода Рускаго слы, и гостье.

Посол Игорев:

Ивор.

Общие послы:

Посол Святослава сына Игорева:

Вуефаст. (Слав. Вуиосав, Воислав.)

Посол Ольги княгини:

Искусеви (искаж. название).

Слуги ([258]) и понятые (нетии – нятые) ([259]) Игоревы:

Глеб Владиславичь.

Конюший (Коничар) Преслава.

Шигоберн Свен (Швед).

Дружины Глебовы ([260])

Прастень Тудурови.

Либиар (Абиар), (Любой).

Фастов (Фристов).

Грим Свирьков.

Прастень.

Якун.

Понятые Игоревы:

Кары, Тудков (Студьков), Каршев, Турдов, Егриевлисков, Воиков, Истр (Острой), Аминодов, Прастень, Бернов, Явтяг, Гунарев, Шибрид (Siurit), Алдан, Колклеков, Стеггиетонов, Сфирка, Алвад, Гудов, Фудри (Фруди, Frotho), Тулдов, Мутор (Митар?), Утин.

Купцы:

Адунь (Ottonus), Адулб, Адольб (Аdolfus), Иггивлад (Ingiald), Антивлад, Олеб (Глеб) собств. север. Olofus, Фрутан (Frothonus), Гомол, Куци (Казце), Емиг (Елиг), Туровид, Фустен (Прастень), Брано, Руальд (Славян. Раовлад), Гунастр, Фрастен (Прастень), Ингельд (Ingiald), Туръберн (Тогbiern), Моно, Руальд, Свен (Swen), Стир (или Свенстир), Алдан (Олдя), Тилей (Тилена, Итилина), Пубьксар, Вузелев (Воислав), Санко (Сиенко, Сенислав), Борич (Боро, Борой, Боричь, Борись).

«Послании от Игоря, Великого князя Рускаго, и ωт всякоя княжья (княженья) и от всех людии Руския земля. И от тех заповедано обновити ветъхии мир, ненавидящаго добра и враждолюбъца дьявола ([261]) разорити, от мног лет ([262]) утвердити любовь межю Греки и Русью. И великии князь наш Игорь, и боляря ([263]) его и людье всй Рустии, послаша ны к Роману и Костянтину ([264]) и к Стефану к великим царем, Гречьским, створити любовь с самеми цари, со всем болярьством, и со всеми людьми Гречьскими на вся лета, дон деже съяет солнце и весь мир стоит. И иже помыслит от страны Руския разрушити таку любовь, и елико их крещенье прияли суть, да приимут месть от Бога Вседержителя, осужденье на погибель в весь век, в будущии; и елико их есть не хрещено, да не имут помощи от Бога, ни от Перуна, да не оущитятся щиты своими, и да посечени будут мечи своими, от стрел и от иного оружья своего, и да будут раби в весь век, в будущий.»

«А великии князь Рускии и боляре его да посылают в Греки к великим царем Гречьским корабли, елико хотят, со слы и с гостьми, якоже им оуставлено есть: ношаху сли печати злати, а гостье сребрени. Ныне же оуведел есть (решил) князь нашь посылати грамоту ко царству вашему. Иже посылаеми бывают от них сли и гостье, да приносить грамоту, пишуче сице: яко послах корабль селько (столько-то). И от тех да оувемы и мы (Греки), ωже с миром приходит; аще без грамоты придут и преданы будут нам, да держим и храним, дондеже възвестим князю вашему; аще ли руку не дадят и противятся, да оубьени будут, да не изищется смерть их от князя вашего; аще ли оубежавше, в Русь придут, мы напишем ко князю вашему, яко им любо, тако створять.»

Далее продолжаем, для ясности некоторых мест, современным языком.

«Если придут Руссы (в Царьград) без товаров, то не взымают месячины (т. е. обычнаго содержания следующаго гостям). Да повелит князь послам своим и приходящим сюда Руссам, чтоб не делали безпорядков в селах и в стране нашей: да останавливаются все приезжающие (в Царьград) у св. Мамы, где, по составленному списку имен их, получат послы снедное, а гости месячное: во первых (послы) ([265]) от города Kиева, а потом от Чернигова, Переяславля и других городов. – Да входят в город (Царьград) одними (указанными) воротами, с царевым мужем (приставом), без оружья, не более 50 человек, и купив что нужно, немедленно удаляются. И муж царства нашего наблюдает, чтоб кто нибудь из Руссов или Греков, не покривил (не обманул), и оправляет.

«Входящие в город Руссы не имеют права покупать паволок (парчи, тканей шелковых) свыше 50 золотых; (1) купленныя же паволоки показываются приставу, для приложения печати. – Отъезжающие отсюда (из Царяграда Руссы, получают от нас, ежели нужно, брашно на путь, и в случае потребности ладьи, по прежним условиям, и да возвращаются благополучно в страну свою, и да не имеют права замовать у Св. Мамы.

«Если бежит подданный (челядин) из Руси, и за ним придут в страну царствия нашего, и от Св. Мамы; ([266]) то если найдется, да возьмут его; а если не найдется, то да идут ваши христиане Руси ([267]) по вере их, и некрещеные по закону своему; и тогда взыскивают с нас установленную цену, как и прежде, по 2 паволоки за челядина. А если кто от людей царства нашего, или из града нашего, или из других городов, бежит челядин наш к вам, похитив что нибудь; да возвратят его, и если (не) сохранится похищенное, то да взыщут за него два золотых. Если же кто из Руссов похитит что от людей царства вашего, то будет строго наказан; а за похищенное заплатит вдвое. Если тоже сделает Грек, то таким же образом будет наказан. Если Русин украдет что у Греков, или Грек у Руси, то кроме возврата уплатит и цену покраденнаго; а если покраденное уже продано, то заплатит вдвое, и наказан будет по закону Греческому или по уставу и закону Русскому.

«Если подвластных нам пленных христиан приведут из Руси, то за юношу и добрую девицу уплатят выкупу 10 золотых и 8 золотых; за пожилаго человека или ребенка 5 золотых. Если случатся пленники работающие у Греков, то Руссы выкупают их по 10 золотых. Ежели же пленный куплен уже Греком, то по крестной клятве получает за него ту цену, которую заплатил.

«А о Корсунской стороне сколько есть городов (крепостей) в той части, для сбора дани, великий князь Русский да воюет на тех странах; если которая страна будет непокорна вам и если великий князь Русский будет просить у нас войска, то дадим сколько будет нужно. ([268]) И о том, ежели Руссы встретят Греческий корабль (кубару – κουμβαρίον) севшим на мель где либо (около их берегов), то да не преобидят его. Если же кто возьмет с него (с корабля) что, или поработит человека, или убьет, то будет повинен закону Русскому и Греческому. Если Русь встретит в устье Днепровском Корсунян, ловящих рыбу, то да не делают им никакого зла; и да не имеют права (Руссы) зимовать в устье Днепра Белобережи, ни у Св. Елевферия; но когда настанет осень, да идут в домы своя в Русь. ([269]) В отношении же черных Болгар, которые приходят воевать в страну Корсунскую, то великий ([270]) князь Русский, да не пущает их наносит вред стране той. Если Греки (Корсуняне), состоящие под властью царства нашего, сделают какое нибудь преступление, то да не имеет права казнить их; но они примут наказанье по делам их, по повеленью царства нашего. Если убьет христианин Русина или Русин христианина, то ближние убиеннаго задержав убийцу, да убьют его. Если же убийца убежит, то ближние убиеннаго да возьмут именье его, если оно есть, а если нет, то да ищут убийцу покуда найдется, и да убьют его. Если Русин Гречина, или Гречин Русина ударит мечем, копьем, палицей или оружьем, то за грех заплатит 5 литр серебра, по закону Русскому; ([271]) а если неимовит (ничего неимеет) то заплатит сколько может и возьмут у него и носильную одежду в цену; а по присяге по своей вере, в том что ничего более не имеет, да отпустится.

«Если царство наше пожелает иметь от вас в помощь против неприятелей войско, то напишем к великому князю вашему, и да пришлет нам по желанию нашему, да увидят все иные страны, какою любовью соединены Греки с Русью.

«Мы же по совещании все сие написали на двух хартиях; одна хартия останется у царства нашего, а другая да доставится к В К. Русскому Игорю и к людям его, и да принимая харатью, идут на присягу хранить истину, как по нашему совещанию написали мы сию харатью, на которой подпись имен наших.

«Мы же все, сколько нас есть христиан, клялись церковию Св. Илии (Kиевской) в соборной церкви (Константинопольской) и предлежащим честным крестом крестом и сею хартией, хранить все, что написано в ней, и нисколько ни в чем неотступать. А ежели преступит оную страны нашей, князь ли, или кто иной, крещеный и не крещеный, да не имут помощи от Бога, и да будет раб в весь век, в будущий, и да заклан будет своим оружьем. А не крещеная Русь полагают щиты свои и обнаженные мечи свои, и обручия свои и прочее оружие, да клянутся о всем, что написано в хартии сей, хранить от Игоря и от всех бояр, и от всех людей страны Русской в прочая лета и во ину (выну – во все времена). Если же кто из князей и людей Русских, христиан и не христиан, преступит то, что писано в хартии сей, да будет достоин смерти от своего оружия, и да будет клят от Бога и от Перуна, как преступивший клятву. И да будет добро, и да хранит великий князь сию правую любовь, да не рушится доколе солнце сияет и весь мир стоит, в нынешния веки и в будущие.»

«Посланнии же сли Игорем, приидоша к Игореви со слы Гречьскими, поведаша вся речи царя Романа. Игорь же призва слы Гречьския, рече им: глаголите, что вы казал царь? И реша сли цареви: се посла ны царь, рад есть миру, хощет мир имети со князем Русским и любъве: твои сли водили суть царе наши роте, и нас послаша роте водить тебе и муж твоих.»

По вступлению и заключению видно, что договор был изложен в Константинополе; что Русские послы водили Императоров Греческих и чинов его к присяге в соборном, Константанопольском храме, а Греческие послы водили к присяге Игоря и мужей его – христиан в Kиевском храме Св. Илии, а Славян язычников на холме Перуна.

Здесь повторяем, что понятые и выборные посольства состояли почти всегда из дружин Руссов-Франков, и купцов Готов, как народа искони промышленнаго и опытнаго в условиях торговых отношений. Договоры с Византией искони писались на Греческом языке, составлялись иноземцами и переводились на Латинский язык, который, по всему вероятию при Аттиле был языком посольских сношений. Не удивительно, что и все Славянския имена искажались по формам Латинским, Галльским и Готским.

Договор В. К. Святослава, (который называл Греков ремесленниками и советовал им, если не ходят платить дани, переселяться из Европы, им не принадлежащей, в Азию) ([272]), заключен был в Доростоле (Деревстре, Дересте) «равно другаго совещанья бывшаго при Святославе велицем князи Рустем, и при Свенальде; писан при Фефеле (Феофиле) Синкеле, к Ивану, нарицаемому Цемьскию, царю Гречьскому.».

Если бы до нас дошли не выписки:из Приска, а посольския книги веденныя им; то мы бы увидели в них те же статьи и те же обряды договоров Русских великих князей IV и V века, с Греками, какия и изложены в сохранившихся договорах IX и X века.

В договоре Аттилы первое условие о беглых, и в договоре Игоря так же: «аще ускочит челядин из Руси, по него ж придут от страны царства нашего и от Св. Мамы... и аще необрящется взимают от вас цену свою яко же уставлена есть преже, две поволоце за челядина.»

По договору Аттилы каждый пленный при выкупе ценился в 8 золотых. По договору у Олега цена возросла до 20; по договору же Игоря уменьшилась опять на 10 и на 8-м.

Сравнив договоры Греков с Русью V-го и X века, обратимся к описанию Византийскаго посольства к Аттиле и повторим что Греки с исконных до позднейших времен, не называли Русь Русью; но заменяли это название то Скифами, то Гуннами.

Во время войны В. К, Святослава с Цимисхием, Руссы также не иначе слывут, как Скифами, или Гуннами. Лев Дьякон пишет: «как скоро Скифы (сей народ называется также Гуннами) переправились чрез Истр, то полководец Лев не в силах был, с мальм своим отрядом, противостать безчисленному их множеству.»

Кого понимали Греки под именем Скифов лучше всего видно из Нестора при его исчислении Славянских народов Руси: «и суть грады их и до сего дни, и зовяхусь от Грек Великая Скυөь.» а от Гот, прибавим, Svythiod hin mikla, т. е. Suava, Suevia, Suavonia, илиRussia_: magna. ([273])

VII.

ПОСОЛЬСТВО ИМПЕРАТОРА ФЕОДОСИЯ II К ЦАРЮ АТТИЛЕ,

В 447 ГОДУ.

Мир, заключенный после войны в Херсонисе, не долго продолжался; Феодосий затруднялся исполнить договор: Империя вела войну в Азии и в Африке, казна истощилась. Тщетно возобновляя свои требования Аттила поднялся к Дунаю. Нет сомнения, что пoxoд его совершался на тех же искони неизменных условиях, как и описанные Нестором походы на Грецию великих князей Олега, Игоря, Святослава, Владимира Великаго и Ярослава, и та же Великая СкуӨь поднималась с ним на Грецию.

«Олег совокупи множество Варяг (Франков), Словен (Новгородских), Чуди, Кривичей (Литвы), Mери, Древлян, Радимичей, Вятичей, Полян, Cевер (Сербов), Хорватов (Карпатских), Дулебов (Далмать), Тиверцов (Тывровцов) и си вси звахусь от Грек Великая CкуӨь. С ними со всеми пойде Олег на конех и на. кораблех, и бе числом корабль 2000 прииде к Царюграду.»

2000 кораблей было какое-то исторически-условное число у Скифов, то есть Руссов. По Аммиану, в половине третьяго [неразб.] столетия, на 2000 кораблях, и без сомнения также с сухопутным войском, Скифы прошли грозой по набережным Мизии, Фракии, и проникли в Эпир и Фессалию. ([274]) В 774 году, теже Скифы, в союзе с Булгарами, ([275]) поднялись на Византию, также в числе 2000 Русских лодий (Ψoυσια χελανδια).

Точно таким же образом В. К. Игорь, во второй поход, «совокупи вой многи: Варяги, Русь, Поляны, Словены, Кривичи, Тиверцы, и Печенеги ная (нанял) и Тали (заложников) у них поя, и пойде на Греки в лодьях и на конех, хотя мстити себе. " ([276])

Точно таким же образом, подвигнув в 447 году всю Великую Скуөь на Грецию, и покорив города по Дунаю, область Сирмию, ([277]) Ниссу (Нишаву) и Сардику (Софию, Триадицу), Аттила заставил преклониться пред собой Феодосия и послал к нему для совершения договора Годичана ('Eδεиων) ([278]) одного из своих знаменитейших воевод, и Ореста, урожденца Паннонии, с писъмом, заключавшим следующия условия мира:

1. Невозвращенных еще переметчиков немедленно возвратить.

2. Римляне (Греки) очистят, под опасением возобновления войны, все покоренные оружием царя Аттилы земли, простирающияся по течению Истра от областей Пеонии (Паннонии) по протяжению областей Фракийских, в длину, и на 5 дней пути (200.версгь) в ширину. ([279])

3. Бывшее издревле торжище на берегу Дунайском, перенесется на новую границу, в Ниссу.

4. Впредь послы от Императора к царю Аттиле должны быть не из разночинцев, но знаменитые мужи по роду и консульскаго сана.

Самолюбие Феодосия до того было затронуто, что он решился на предложение своего любимца Евнуха Хрисафия, подкупить посла на убийство Аттилы. Переводчик Вигила (Вико, Викул) был орудием замысла. Годичан, осматривая показываемые ему дворцы императорские, ([280]) дивился и восхвалял великолепиe и богатство их. Хрисафий думал воспользоваться этим изумлением, и дал ему понять, что подобное же богатство и почести ожидают и его, если только он оставит Скифию и пожелает быть Римлянином. «На сколько не позволительно слуге чуждаго мне господина делать подобное предложение, на столько же преступно принимать его, – отвечал Годичан.

Этот ответ не отклонил злодейских надежд на него. Ему предложили в задаток всех обещаний сто фунтов золота. Но, изведав цель замысла убить Аттилу, Годичан, в свою очередь, замыслил явно обличить виновников пред Аттилой.

Притворясь соблазненным, алчущим золота и Византийской роскоши, он уклонился однако же от задатка и обещал свои услуги не прежде как по исполнении возложенной на него обязанности посла. ([281])

Феодосий назначил чрезвычайным послом к Аттиле вельможу Максимина, при котором находился и Приск Ритор, для ведения посольских книг. Между прочим он поручил сказать Аттиле, в отношении требования о назначении послами к нему первейших сановников Империи, что этого не бывало ни при его предках (αύτοϋ προγόνων), ни при иных царях Скифской династии; тем болеe, что послания препровождались всегда чрез воина, или гонца (άνγελιαφοράν). ([282])

Обратим особенное внимание на путь следования посольства. Описание его заключает в себе на столько определительности, на сколько нужно, чтоб понять, что этот путь никаким образом не мог пролегать от Дуная к мнимой столице Гуннов в Венгрии, по равнине реки Тиши (Tissa, Teiss); но сообразно указанию времени переезда и переправы чрез три болышия судоходныя реки, имел направление именно к Kиеву (Hunugard, Koenugard), исконной. столице Hunnorum reges и предков Аттилы.

Путь посольства.

Посольство Феодосия отправилось из Константинополя вместе с возвращающимся посольством Аттилы, и после 13-ти-дневнаго пути прибыло в Сардику, нынешнюю Софию или Триадицу.

До Софии, по обычному туземному счету часами, ([283]) около 100 часов езды, или около 500 верст; следовательно дневной переезд составлял 8 часов, или 40 верст, ([284])

Второй переезд от Софии до Г. Нишавы (Naissa, Нисса), заключал около 34 часов, или 170 верст.

Tpemий переезд от Нишавы, до переправы на Дунае. Место переправы не показано; но местность и пути не переменились; и потому не трудно изследовать какое направление от Нишавы взяло посольство: –

От Нишавы, лежащей на р. Нишаве, близ впадения ея в Марош (древ. Margus), только два пути к Дунаю. Первый вдоль по р. Мирошу, к переправе при бывшем городе Margus, где было торжище известное Приску и о котором без сомнения он бы упомянул. Другой путь чрез отрасль гор Черн-верх, на р. Тимок (большой и малой), и по долине этой. реки к Дунаю, на переправу Трояна, или, поворотив чрез хребет Вратаницу (1) (Wratanitza Planina), к Видину.

По переправе чрез Дунай, где стояли, уже безчисленныя суда Аттилы, готовыя в случае возобновления войны переправлять его войска на правый берег, посольство совершило:

Первый переезд от Дуная, по дороге к стану Аттилы – 70 стадий, или около 15 верст.

Здесь послы были остановлены с тем, чтоб уведомить Аттилу. о их прибытии. К вечеру они получили приказание ехать к нему. На другой же день со светом, они отправились и прибыли в стан государя, к 9 часам (от восхождения солнца), и следовательно ехали около 8 часов и совершили – 40 верст.

Таким образом, по нашей прокладке, стан Аттилы находился в 65 верстах от переправы, на высотах при Краеве, в Малой Валахии; соответственно же мнению ищущих мнимый Etzelburg ([285]) на равнине Тиши, между Дунаем и Карпатами, стану Аттилы следовало быть при р. Темеш, впадающей в Тишу. От этих двух точек мы и будем прокладывать дальнейший путь посольства.

По прибытии в стан, Годичан открыл царю замысл Византийскаго двора, посягнуть на его жизнь. Гневный Аттила вместо допущения к себе послов, приказал сказать им, что цель посольства ему уже известна, и чтоб они немедленно же ехали назад.

Изумленное посольство собралось уже в обратный путь; но Аттила переменил решение, прислал сановника Косто (Σκοττα) за послом. Войдя в шатер, огражденный царской охранной стражей, Максимин приблизился к Аттиле, сидевшему на деревянных креслах, (1[286]) бил челом, вручил царския грамоты, и приветствуя от имени императора, пожелал ему и всему царскому семейству здравия и благоденствия.

«Ваши желания, вам же на голову,» – отвечал Аттила, и потом, обратясь к переводчику, сказал: «условия мира давно решены; но не исполнены: беглецы возвращены не все; как же осмелилось явиться ко мне посольство, до исполнения договора?»

Вигила отвечал, что в Империи не осталось ни одного беглаго из Скифскаго народа, ибо все они уже выданы. Аттила вспыхнул.

«За эту дерзкую ложь следовало бы тебя казнить; но я уважаю права посольства» – грозно произнес он и велел писцам своим подать список беглых, которые находились еще в Империи, и читать вслух.

По прочтении списка, Аттила приказал Вигиле немедленно же ехать обратно в Константинополь, Вместе с ним отправлен был к Феодосию Ислав ("Ήςλα, "Ειςλαν – Изяслав).

«По отъезде Вигилы, пишет Приск, мы пробыли на месте один день, а в следующий отправились за Аттилою к северу страны. Совершив продолжительный путь вместе с варварами, ([287]) мы, по распоряжению Скифов, наших проводников (приставов), своротили на другую дорогу; между тем как Аттила остановился в каком-то городе, для совершения брака с дочерью Эски ([288]) ("Έσκαμ); хотя имел уже многих жен, по закону Скифскому, допускающему многоженство.»

Долгий путь посольства вместе с Аттилой должен же был продолжаться несколько суток. Положим общий путь до Бузео, откуда Аттила едет по дороге на Яссы, а посольство по направлению на переправу чрез р. Прут при Фальчи. Переезд в 6 суток составит около 53 час, или 265 верст.

Отсюда посольство продолжало путь дорогой ровной (гладкой, однообразной), пролегающей по степи, ([289]) и переправлялось чрез судоходныя реки, из которых после Дуная величайшия (μέγισται) Δρήκων, ([290]). Τίγας и Τιφήσας.

Если прокладывать путь посольства от переправы чрез Дунай при Margos (нын. Семендрия), в глубину Венгрии; то главная река Тиша (Teiss) остается в стороне, влево. Следуя от стана Аттилы, положим при р. Темеш, Приск заметил бы на пути реки Марош и Кереш, почтил бы их названием судоходных рек; но никак неназвал бы их великими реками. После переправы чрез последнюю реку, т. е. чрез Кереш (Köros) остаётся до Токая не более 30 часов езды; но, по Приску, после переправы чрез три великия реки путь еще далек; а главное этот путь идет не в горы, не в соседство богатых каменоломен и дубовых вековых лесов, в которых столица Аттилы так нуждалась. ([291])

Ocноваясь на этих соображениях, мы продолжаем прокладывать путь посольства по долам Валахии, Бессарабии и далее на север, чрез многия судоходныя реки и между ними чрез три большия реки, которых древния Русския названия искажены без сомнения и самим Приском и его переписчиками, а в дополнение изменены и перетасованы издателями Иорнанда, в уверенности что этим рекам следует течь по Венгрии.

Прокладка всех рек, впадающих в Дунай и Черное море, описанных древними Географами, начиная с Геродота, по распросам, на обум, должна быть переизследована и исполнена вновь по своду древних упоминаний, по соображению местностей, и часто двояких и трояких названий одной и той же реки. Геродот, на пример, высчитывая Скиөския реки, упоминает о реке Днепре по народому названию ипроизношению Няпру – ([292]) Νάπαοις[? неразб.], не зная сам, что это таже река, которую по городу Бориcөену (Березани) называли Бориcөеном.

Геродот знал только одну реку вытекающую из недр Карпатов (в Венгрии) и впадающую в Дунай. Эту реку он называет Μάρος. Ясно что это Марош стекающаяся, с Тишей. Без сомнения в древности Тиша или Тисса, по слиянию с рекою Марош, носила при впадении в Дунай это последнее название. После реки Марош Геродот изчисляет реки текущия из Карпатов по Валахии: ([293])

Алутпа или Алта (Άτλας), Арджис (Αύρας). За этой следует у него (к востоку) Tίβισς, по Приску Tιφήσας, а по Иорнанду Tibiscus. Яломица впадает в рукав Дуная, и ее не видно едущему по Дунаю; следовательно Tibiscus есть Серет.

Приск судил о величине рек по обширнсти их долин; и потому три великия реки, которыя посольство, отделясь от Аттилы в Валахии, проезжало по пути к Kиеву, были Серет (Τίβισις), Прут (Δρήκoν) и Днестр (Τύρης) (Герод.) или Τίρας, по описке Τίγας.

«Эти реки, пишет Приск, переезжали мы на лодьях, или на плотах (поромах). Во время пути снабжали нас всем продовольствием; но вместо пшеничнаго хлеба отпускали нам ячменный, а вместо вина мед. Сопровождавшие нас; служители получали хлеб и напиток из ячменя, называемый квас (κάμος). ([294])

Сравнивая все условия следования этого посольства, с посольствами к Русским царям в позднейшия времена, можно видет как исконны и неизменны, были Русские обычаи, во всех подробностях, до самаго преобразования в западныя формы. Приближаясь к границе, посольство извещало о прибытии cвоем пограничнаго воеводу, который, собрав подробныя сведения о звании посла и количестве его свиты, отправлял к государю гонца и ожидал разрешения на дозволение посольству вступить в границы и продолжать путь. Пограничный воевода передавал послов воеводам городов лежащих на пути. Назначаемые от места до места пристава, доставляли посольству царское жалованье, то есть продовольствие, приобретая все необходимое покупкою от местных жителей. «Русский двор,» – пишет Герберштейн, посол Императора Максимилиана, в 1516 году, – имеет свои особенные обычаи, которым следует при продовольствии или угощении посольств других держав. Приставы подробно знают сколько выдавать каждому лицу, по званию его, хлеба, напитков, мяса, рыбы, соли, масла и иных мелочей.»

В ХVI столетии посольству выдавались калачи, а из напитков, меды: княжие, обарные и патошные.

«Совершив долговременный ([295]) путь, продолжает Приск, мы (однажды) склоняющемуся дню к вечеру, раскинули свои палатки близ озера, которое снабжало жителей пребрежнаго селения годною для питья водой.»

Мы прокладываем этот долговременный путь чрез три болышия реки – Сереть, Прут и Днестр – от Бузео до Балты. Это разстояние составит около 72 часов, или 360 верст, требующих 9 дней езды.

Для переправы чрез все возможныя реки по Венгрии, в направлении к северу, положив долговременный, путь только с 5 сутов (40 часов, или 200 верст), очутимся уже около Дебречина. Это разстояние мы и примем к сведению.

В отношении ночлегов в палатках, упомянем следующее: Еще в 16-м столетии, посольства едущия в Россию почти во все время пути становали в палатках близ селений.

«Многие посланники, в числе коих Фон-Ульфельд, проехав от границы до самой Москвы, однажды только останавливался в доме; во все же прочее время принужден был со всею свитою ночевать или в палатках, или под открытым небом.» ([296])

«Во время ночи, продолжает Приск, настала ужасная гроза, сорвала палатку нашу, разметала вещи и унесла в озеро. Перепуганные, мы разбежались искать спасения от дождя, и в темноте, подавая друг другу голос, добрались до селения. На этот крик Скифы выбежали из хижин с зажженным камышем, ([297]) который они употребляют для разведения огня. На вопросы их, что такое случилось, проводники наши, объяснили им причину тревоги, и они радушно пригласили нас войдти к себе, и разложили огонь, чтоб мы просушились и согрелись.»

«Владетельница селения одна из жен Владо (Вλήδα) [? неразб.ή] прислала для угощения нас кушанья, которыя принесли очень миловидныя женщины. Это у Скифов составляет изъявление почести. Мы поблагодарили их за принесенныя нам блюда кушанья, и уклонились от их собеседования.»

«На другой день оседлав и заложив лошадей в повозки, посольство отправилось к владетельнице селения поклониться, поблагодарить за угощение и поднести ей в дар три серебяных кубка, несколькокож краснаго сафьяна, индейскаго перцу, фиников и других различных овощей ([298]), которых в этой стране нет, и которые варварами очень ценятся. Откланявшись ей, мы отправились в дорогу далее.»

«После семи дней пути, проводники остановили посольство в одном месте, объявив, что оно должно переждать проезда Аттилы и следовать за ним.»

Если положим, что по миновании трех великих рек, буря и одна из жен Владо, брата Аттилы, угостили послов где нибудь около Дебречина, или даже на р. Эрь, – спрашивается: куда прокладывать семь дней пути, т. е. около 280 верст, за этой рекой? До Токая остается не более 100 верст; а за Токаем и прямо на север, и вправо и влево, утесистыя и лесистыя клещни Карпатов, о которых Приск сказал бы хоть слово. 180 верст некуда девать; а между тем путь еще не кончен, столица Аттилы еще впереди.,

«Здесь (т. е. в городе или месте, в котором приостановлено посольство), встретились мы, пишет Приск, с послами Западной Империи, ехавшими к Аттиле и также остановленными: с комитом Ромулом, примутом-префектом Норики, и военачалником Романом. С ними был и Констанций, котораго Эций отправил к Аттиле для письмоводства......»

По этой встрече с послами, ехавшими из Рима, должно заключить, что дорога из Рима в столицу Аттилы сходилась где нибудь с дорогой из Константинополя (чрез Ниссу), по которой ехало посольство Феодосия, сходилась за несколько дней пути до столицы, и на этом продолжении пути предстояло еще переправляться чрез несколько рек.

Предлагаем всем ищущим столицу Аттилы в Венгрии, проложить примерно эту точку соединения дорог на карте.

«Переждав проезд Аттилы, мы все отправились в след за ним. Переправясь чрез несколько рек, мы наконец прибылив обширное Место, (1[299]) где находился дворец Аттилы, великолепию котораго, как говорили, не было нигде подобных. Этот дворец был построен из брусьев и досок превосходно обтесанных, и обнесен деревянною стеною, составляющею не защиту, а украшение.» ([300])

«Близ царскаго дворца был дом Ониглса, с такою же оградой, но не изукрашенной подобно дворцу башнями. В довольно значительном разстоянии от ограды находилась баня, которую Ониглс, после царя богатейший и могущественнейший между Скифами ([301]), построил из камня привезеннаго из Пеонии; ибо у варваров, населяющих эту часть страны, нет ни камня, ни дерев (строительных); почему они лес и все строительные материалы употребляют привозные из других мест. Зодчим при постройке бани был пленный уроженец Сирмии.»

Сведем теперь путь посольства и разстояния, по направлению к Kиеву.

1. Переезд от переправы на Дунае до остановки на дороге
к стану Аттилы, 70 стадий, или около 3-х часов.................................................... 15 вер.

2. До стана Аттилы переезд 8 часов.................................................................... 40 –

3. Переезд вместе с Аттилой, предположительно до Бузео,
около 53 часов................................................................................................................ 265 –

Долговременный переезд от Бузео, чрез Сереть, Прут и Днестр,
по направлению к Балте, около 72-х часов.............................................................. 360 –

NB. Аттила мог свернуть в Торговище (Терговиште), или даже
отправиться чрез горы и Трансильванию; но общее разстояние последних
двух переездов остается тоже.

5. От Балты, или предподагаемаго владения жены Владо, семь дней пути,
до места, где была остановка и встреча с посольством Римским,
на соединении путей, – предположительно в Сквири, 56ч.................................... 280 вер.

6. От этого места продолжение пути до Kиева, вместе с Аттилой,
около 3-х дней, 24 часа. ….......................................................................................... 120 –

– – – – – – – – – – – –

1080 вер.

Проложим эти же переезды от переправы при Mapге, к северу по Венгрии, сократив неопределенные Приском разстояния до крайности.

1. До стана Аттилы................................................................................................... 55 вер.

2. Путь от стана вместе с Аттилой, сократим, вместо нескольких дней,
на один день................................................................................................................. 40 –

3. Долговременный путь, во время котораго посольство переправлялось чрез многия малыя судоходныя реки и чрез три больших, сократим на 6 дней..................... 240 –

4. От владения жены Владо, до встречи с послами Римскими
семь дней пути................................................................................................................ 240 –

5. На переезд с Аттилой до столицы, со всеми переправами чрез реки,
положим только один день......................................................................................... 40 –

– – – – – – – – – – – –

655 вер.

Из этих 655 верст, сбросим 155, на сокращение дневнаго пути до 30 версгь, – ([302]) останется 500 вер.; положим их от переправы чрез Дунай на север по Венгрии, – столица Аттилы придется на самой вершине Карпатов.

Кажется все это осязательно уже убеждает, что столица Аттилы, Hunnorum regis, Kuenkuneg, т. е. Кыянскаго князя; была не в недрах, а вне Карпатов, именно там, где ее находят изложенныя нами предания.

Слова Приска, что в той части Скифии, где была эта столица, нет ни камней, ни дерев, удобных для зданий, и что для построения бани камень привезен был из Пeoниu, окончательнопротиворечат напрасному труду искать столицу на равнине Тейса, в соседстве каменоломен Мишколоча (Miskolz) и сплавки по р. Бордичу 30 саженнаго сосноваго лесу, и 15 саженных дубов, аршин пять в обхвате. Kиев же напротив действительно нуждался в привозных строительных материалах, которые могли привозиться туда водой, и из Пеонии и из Паннонии, столь же удобно, как из Херсона четыре кони медяны, из Греции громады мрамора, употреблявшагося на гробницы князей, ([303]) и неизвестно откуда гранит на ограды и бани: «Сей бо Ефрем (Епископ Переяславский) заложи бо (в 4089 г.) церковь на воротех Св. Феодора и Св. Андрея у ворот а город камень и cmpoeниe банное каменно." ([304])

Г. Венелин, смотревший на историю не чужими глазами, не поверхностно, сознает во всех обычаях, так называемых Гуннов, исконные обычаи Руссов; и это так очевидно – в приеме послов, в предварительных переговорах их с боярами посольской избы, в допущении бить челом и подносить поминки царю и потом царице, ([305]) в приглашении их на обед в столовую избу, в обычае поднесения царской чаши кравчими, и вообще в обрядах угощения, – что XVII век от V-ro века разнится только подробностями в описаниях.

«Когда Аттила, возвращаясь из похода, подъезжал к столице, его встретил хор дев, под длинными белыми покрывалами, и сверх того под пологами, которые несли женщины. Хор дев пел ему славу.

Под пологами шло на встречу Аттиле вероятно царское семейство. Встреча хором дев и воспевание славы князьям были обычны на Руси. Вспомним песнь Игорю Святославичу. Певец его описывает, какою песнью встречали Русских князей стараго времени:

Тяжко ти голове кроме пленю,
Зло ти телу кроме головы,
Русской земли без князя великаго
Солнце светится на небесе,
Князь великий в Русской земли.
Девицы поют на Дунаи,
Вьются голоси чрез море до Кыева,
Князь едет к Сборичеву. ([306])
Страны ради, гради весели,
Певше песнь старому князю
И потом молодым....

При проезде Аттилы мимо дома перваго своего вельможи Онигиса, ([307]) жена боярина, сопровождаемая многочисленной прислугой, вышла на встречу с чарой вина, хлебом и солью, которыя поднесены были на сёребряном блюде. Этот обычай, говорит Приск, считается у Скифов знáком высокаго уважения. Царь испил чашу, вкусила хлеба и соли и поехал во дворец. Посольство же, по прйказанию его, осталось в доме Онигиса; сама хозяйка угощала его обедом, на котором присутствовало все семейство и родные вельможи, После стола посольство отправилось в шатры, раскинутые близ дворца.

На другой день Приск был послан Максимином к Онигису, для вручения ему подарков и для осведомления, где и когда назначены будут савещания; но вороты были еще заперты. «Прохаживаясь около дома, пишет Приск, вдруг поразило меня Эллинское приветствие: χαίρε – здравствуй!произнесенное проходившим мимо человеком, котораго, судя по одежде, я почел за варвара. Меня удивило, что Скифский воин говорит по Эллински. Составляя дружину из разных варварских языков, они перенимают друг у друга Гуннский, Готский, и, по частому сношению с Римлянами, Авзонский (Италианский) языки. Эллинский же язык слышится здесь только между пленными, взятыми во Фракии, или с приморья Иллирии; но их тотчас узнаешь между Скифами, по рубищу и печальной наружности. Поклонившийся же мне казался Скифом, живущим в полном довольствии и роскоши. Он. был в богатой, щегольской одежде, его волоса были острижены в кружок. Оказалось однако же, что это был Грек, взятый в плен в Мизии и потом водворившийся между Скифами....»

На следующий день, после совещаний с Онигисом, посольство отправилось во дворец и было представлено царице (Сегса), от которой Аттила имел трех сыновей, Старший из них Данчич (Dengisich, Denzices) управлял Козарами и прочими народами населяющими земли Скифския при Черном море.

«Внутри двора находилось много зданий; одне были изукрашены резной тесовой работой, другия изящно устроены из гладких брусьев, связанных между собой и образующих венцы, (1[308]) которые воздымались на соразмерную высоту. Тут жила супруга Аттилы. Встреченный, стоявшими в дверях варварами, я вошел и застал ее возседающею на мягком ложе. Пол был устлан коврами, множество женщин стояло вокруг царицы; а девушки сидели против нея на полу ([309]) и вышивали разноцветными узорами покрывала, которыя употребляются у них как украшения сверх одежд. Поклонясь царице, я поднес дары и вышел.»

Древний Русский царский двор разделялся на дворцы, или малые дворы, составлявшие отдельныя помещения лиц семейства царскаго, с полным составом принадлежащих им дворян и хозяйственных, заведений. Приск описывает дворец царицы и вообще двор Аттилы, как дубовое великолепие варваров, не стоющее внимания в сравнении с дворцами Византии. Но из его описания видно исконное Русское зодчество Kиевских деревянных дворцов, с вышками, теремами, кровлями в виде глав и преузорочными украшениями резным кружевом. Это зодчество наследовала и Москва: дворец Коломенский был последним его образцом.

Приск намеревался осмотреть и все прочия здания двора Аттилы; но толпа народа, копившаяся около крыльца и ожидавшая выхода царскаго, обратила на себя его внимание. Аттила вышел в сопровождении Онигиса. Все, кто только имел до него просьбу приближались и получали от него решение.

Возвратясь во дворец, Аттила принимал прибывших к нему послов из разных стран.

Разговор Приска с послами Рима дает понятие о могуществе Аттилы, котораго страшился весь известный в то время мир.

«Ромул (посланник Рима), человек бывший во многих посольствах и приобретший большую опытность, говорит, что счастиe и могущество Аттилы, до того велики, что увлекаясь ими, он уже не терпит ни малейших противоречий, как бы оне справедливы ни были. Никто из царствовавших до сих пор в Скифии, и других государствах, продолжает Ромул, не произвел столько великих дел и в такое короткое время, как Аттила. Его владычество простирается на острова находящиеся на Океане, и не только народы всей Скифии, но и Римляне данники его. Не довольствуясь и этим, он намерен распространить свою державу завоеванием Персии. Мидия не далеко от Скифии, Гуннам уже известна дорога туда: уже они ходили по ней, когда у них свирепствовал голод. Римляне заняты были другой войной и не могли воспрепятствовать им. В то время Васой и Красой, ([310]) происходящие от рода царей Скифских, предводительствуя многочиеленным войском, проникли в Мидию. Это те самые, которые в последствии приезжали послами в Рим, для заключения союза. По разсказам их, миновав в этот поход степи, и переправясь чрез озеро (Меотиду), они перешли чрез горы (Кавказския) и в пятнадцать дней достигли до Мидии. Собравшееся многочисленное войско Персов, принудило их возвратиться в свою страну по другой дороге, (мимо Баку на Каспийском море).

«Таким образом, продолжал Ромул, Аттиле не трудно покорить Мидов, Парөов и Персов. Военная сила его так велика, что никто против нея не устоит. Мы молим Бога, чтоб Аттила обратил оружие свое на Персов.»

«Но я боюсь, заметил Константиол, что покорив Мидов, Парөов и Персов, Аттила возвратится назад владыкой Рима, откажется от достоинства стратига, которым почтили его Римляне, и велит величать себя Кесарем. Он уже сказал один раз в гневе своем: «полководцы вашего Кесаря рабы его; а мои полководцы такие же цари как и ваш Кесарь. Во знамениe побед, Бог дал мне (в наследие) священный меч Арея.» ([311]) «Этот меч уважается Скифскими царями, как посвященный богу войны. В древния времена он изчез, но ныне обретен снова туром.»

Обратимся теперь к угощению послов в столовой избе Аттилы.

«В назначенное время, вместе с послами Западной Римской Империи, мы предстали Аттиле при входе в столовую. Здесь, кpaвчиe, по обычаю страны, поднесли нам кубки, чтоб и мы, пред трапезой, совершили молитву во здравие. ([312]) Испив чашу, мы пошли на назначенныя места к столу. Седалища были расположены у стен по обе стороны палаты. По средине, (за особенным столом), сидел Аттила в креслах; позади его, на возвышении в несколько ступеней, было место царское, под пологом из разноцветных тканей, подобно употребляющемуся над брачными ложами у Римлян и Эллинов.»

«Первостепенныя места были за столом по правую сторону царя; мы же сидели с левой стороны. Выше нас сидел Борич ([313]), знатнейший из Скифов. Онигис сидел на седалище, по правую сторону царскаго места; напротив его два сына Аттилы. Однако же старейший сидел рядом с ним, в некотором разстоянии, ([314]) но на возвышении, склонив почтительный взор пред отцом»

После описания заздравнаго пития, Приск нродолжает: «Отличныя яства подавались всем на серебряных блюдах; но пред Аттилою поставлено было мясное. Он был умерен во всем. Гостям подносились золотые и серебряные кубки, а его чаша была деревянная. Одежда его была также не нарядна и не отличалась ничем от прочих, кроме простоты. Ни висящй при боку меч, ни тесьмы варварской обуви, ни конная сбруя, не были украшены золотом, каменьями, или какими нибудь драгоценностями, как у всех прочих присутствовавших Скифов.»

«С наступлением вечера, когда зажжены были свечники, явились два певца и начали прославлять подвиги Аттилы. Все гости обратили на них внимание. Одним нравилось пениe, другие одушевлялись, припоминая воспеваемыя битвы; старцы же, изнуренные бременем лет и смирившиеся уже духом, проливали слезы. Поcле певцов, выступил на поприще шут, и разными выходками произвел вееобщийм смех.»

«В заключение появился Харя Мурин (Ζέρκων ò Μουρούσιος) ([315]). Странный по наружности и одежде по голосу и телодвижениям, он смешивал в речах своих Романский, Гуннский и Готский языки, и уморил всех со смеху.»

Г. Гизо очень справедливо заметил, что этот Мурин был ничто иное как арлекин. Приск, не понял арлекинады и принял жалобы Мурина, разлученнаго с своей голубушкой (Columbina), за истинное событие.

Во время этих представлений, только Аттила не обращал на них внимания; с улыбкой довольствия смотрел он на стоявшаго подле него младшаго сына, называемаго Ирном, ([316]) и ласково трепал, его по щеке.»

На следующий ден послы отправились к Онигису просить об отпуске в возвратный путь.

«Онигис держал совет с прочими сановниками, и сочинял письма от имени Аттилы к императору. При нем были писцы, и в числе их Рустиций родом из верхней Мизии. Он был взят в плен, но по отличным способностям употреблен Аттилою для сочинения писем.»

Между тем царица поручила дворецкому своему Адамию (Άδάμείς) угостить послов обедом. «Мы пришли к нему вместе с некоторыми Скифами, удостоены были благосклоннаго и радушнаго приема и угощены вкусными яствами. Все присутствовавшие на обеде, по обычаю Скифскаго приветствия, привставая, подносили нам наполненныя чаши, обнимая и целуя нас по очередно.»

На другой же день после этого у Аттилы был отпускной ([317]) обед для послов. В этот раз подле царя за столом сидел не старший сын его, а Воибор (Ώηβαρσιος,Oebarsius, Oebar), дядя его по отце.

По прошествии трех дней, посольство одаренное Аттилой, отправилось обратно. С ним поехал Борич, знаменитый вельможа, обладавший большими имениями в Скифии, и бывавший уже послом в Константинополе.

Изложив вкратце отрывки из отрывков Приска, поясняющих бытие Kиевской Руси в V-м веке, обратим внимание на Русь Испании и Мавритании, или так называемое Вандальское царство, и заключим очерком победы одержанной Аттилой над соединенными силами Римлян и Визиготов. Первым проницательным взглядом на Каталаунскую битву История обязана Г. Венелину.

VIII.

КАТАЛАУНСКАЯ БИТВА.

Когда Римская Империя обратилась в двуглавую, два близнеца не могли одинаково благоденствовать; близнец Фракийский был ближе к сердцу матери, близнецу Италии суждено было изчахнуть. Римское оружие не страшно было уже Славянам: они прочно оградились от Рима и Византии Рейном и Дунаем, и только при нарушении договоров вели наступательную войну. В это время, как мы видели, развилась на севере Германии, чуждая всему организму Европы, сила, переносящаяся из места в место как зараза. Эта сила была, соблазнительный для условий гражданской жизни, деизм.

В IV веке, говорит Венелин ([318]) Готы утвердили было над Славянами свое владычество, и кто знает куда они распространили бы свою власть, если бы им не воспрепятствовали Гунны.»

«В исходе века, почти вся Русь была уже освобождена; Руссы преследовали Готов до самаго Дуная, и принудили их искать убежища в пределах Империи. Дация, со времен Траяна отнятая у Руси, ей возвратилась.» ([319])

«В Аттиле древняя Русь дождалась человека необыкновеннаго ума, отличнаго политика, искуснаго игрока обстоятельствами, который привел внутренния ея силы в движение. Римляне предвидели опасность, которую не было средств отвратить иначе как коварным посягательством на жизнь Аттилы. Для этого средства нашлись при Византийском дворе пресмыкающияся души; но злодейство не удалось.»

В 450 году, Феодосий II скончался, оставив после себя одну дочь. Сестра его Пyльхерия, приняв кормило правления, должна была избрать в соправление себе мужа, и выбор пал на Марциана, одного из воевод, который во время войны против Вандал (Руссов) Африканских, взят был в плен Гейзериком, но освобожден на условии не воевать против Вандал.

Аттила, получив известие о перемене произшедшей в Византийском правительстве, отправил в Константинополь посла с требованием возобновить договоры; но в то же самое время Аттила объявил и разрыв с Западной Империей, в защиту Вандал ([320]) (Руссов) Испании, которых Рим, общими силами с Готами Аквитанскими, намерен был истребить, пользуясь походом Гейзерика со всеми силами в Африку, для покорения Мавритании.

Марциан также намерен был воспользоваться этим разъединением сил Русских и медлил утверждать договоры Феодосия с Аттилой, и даже обещал помощь Западному императору Валентиниану III против Аттилы.

Разсмотрим предварительно, на сколько возможно понять из смуты преданий, начало Вандальскаго (Славянскаго) царства в Испании и Африке.

Исконныя племена, (исключая древней колонизации Иберов, или Гебров), населявшия Галлию и Испанию, принадлежат к тем же племенам которые составляли во всей Европе первый, коренной слой населения. Сначала оне может быть были под некоторым влиянием Финикийских и Эллинских промышленных колонизаций по набережным; но существенно независимость изторгнута у них оружием Рима. Под постоянной стражей легионов оне не могли благоденствовать: в течении шести сот лет не сроднились с Римлянами, и в 409 году по р. х. встретили Славянскую Русь (Вандал, Алан и Свевов) с радостным, родственным чувством.

Из древней Истории Балтийской Дации или Дании, заключавшейся в острове Зеланде, мы знаем, что Славянския земли при р. Эльбе, и по набережью Балтийскаго моря, прозванныя Готами Вандалией, были покорены злодейским образом Фродо III-м. По Иорнанду, этот покоритель Вандалов назывался Геберик (Berig). Но окончательным покорением Вандалии и присоединением к Дании, Фродо III ([321]) обязан воеводе Эрику, и нет сомнения, что в предании дошедшем до Иорнанда, имена Berig и Rerik заменены одно другим. По сказанию Иорнанда, Вандалы и Аланы удалились от насилия, Геберика в Галлио, а потом в Испанию: «Там, говорит он, припоминали они все зло, которое, по разсказам отцов их, причинил им Готский король Геберик, изгнав из родной земли.» ([322])

Оставившие за Рейном родную землю свою, Вандалы и Свевы вступили в Галлию под предводительством Радогостя (Radagast); по сказанию Истории, Римляне, при помощи Готов, разбили Радогостя и взяли его в плен. Это было в 406 году.

Но «в 407 году Бургунды и Франки последовали за Вандалами, Свевами и Аланами в Галлию и там водворились.» ([323])

Хотя по одним сведениям, Вандал и Свевов немедленно, же разбили на голову, и истребили бы совершенно, еслиб к ним не пришли на помощь Аланы; но за то, по другим сведениям, они успели возстановить древнюю землю родичей, известных под именем Венетов, и не прежде как чрез два или три года отправились освобождать и Испанию от ига Римскаго. ([324])

Ущелья Пиринеев не помогли Римлянам воздержать Славянскую Русь. Годеч ([325]) с своими Вандалами или Вендами, какой-то Respendial, а по другим Atax, с Аланами, а Яромир ([326]) с Славянами (Suevi), перебрались чрез горы, прошли победоносно вдоль и поперег полуострова, и «не только не встретили в