Пропаганда войны и захватов

События мировой политики конца XIX — начала XX в. от­ражали две противоположные тенденции в развитии междуна­родных отношений. С одной стороны, борьба крупнейших го­сударств за колониальный и территориальный раздел мира вела к росту международной напряженности. Об этом свидетельст­вовали конфликты и войны, непрерывно сотрясавшие колони­альную периферию Европы. Но с другой стороны, все эти бу­шующие в мире конфликты не смогли ни сокрушить, ни даже поколебать европейское равновесие. Более того, сознание на­висшей над миром опасности побуждало правительства к ос­мотрительности, а общественное мнение — к борьбе за укреп­ление мира между народами. Кроме уже упомянутых выше Гаагских конференций, вспомним в этой связи о конгрессах Второго Интернационала, объединения социалистических и социал-демократических партий всего мира, которые прини­мали антивоенные резолюции и могли вывести на улицы де­сятки тысяч людей во всех странах под лозунгами защиты мира¹.

Да и сама Европа никогда прежде не выглядела столь спло­ченной в экономическом и политико-идеологическом отноше­нии, как в начале XX века. Со времени последней крупной войны (франко-прусской 1870—1871 гг.) ее покрьша густая сеть железных дорог, функционировавших как единый организм. Само существование этой транспортной сети, от которой зави­сели нормальная работа экономики и жизнь людей во всех странах, по мнению многих современников, исключало воз­можность затяжных международных конфликтов. В начале XX в. фактически стерлись или находились на пути к исчезно­вению старинные политико-идеологические различия и проти­воречия между народами Европы. В большинстве стран свет­ская культура и светское мировоззрение возобладали над рели­гиозным. Повсеместно складывались институты либеральной демократии, предполагавшие такие принципы устройства госу­дарства, как разделение властей, демократическое избиратель-

¹ Например, Штутгартский и Копенгагенский конгрессы II Интерна­ционала 1907 и 1910 годов.

ное право, широкие политические свободы и права граждан и т.д. Границы между государствами стали прозрачными и по су­ществу номинальными. Рост благосостояния населения откры­вал перед обществом новые возможности удовлетворения своих потребностей и запросов в мирных, взаимоприемлемых фор­мах.

Поэтому в европейских странах широко распространилось убеждение, что кровопролитные и разрушительные войны не только не являются нормальным способом разрешения проти­воречий между государствами, но что именно в начале XX в. впервые возникла реальная возможность вообще исключить такие войны из жизни европейских народов.

Нельзя сказать, что это мнение было полностью ошибоч­ным, но следует признать и то, что люди, разделявшие его, в общем, предавались иллюзиям. В Европе начала XX в. сохра­нялись очаги территориальных и национальных конфликтов. Достаточно упомянуть в этой связи о французских провинциях Эльзасе и Лотарингии, отторгнутых Германией в 1871 г., о Польше, которая уже свыше столетия томилась под иностран­ным господством, о неутоленных национальных чаяниях мно­гих народов Австро-Венгрии и России, о проблемах многочис­ленных национальных меньшинств, оставшихся по ту сторону границ своего национального государства, наконец, о стремле­нии обрести свободу народов Балканского полуострова, все еще находившихся под османским господством.

Некоторые из этих болезненных проблем правительства и общественность стран Европы были готовы предать забвению. Так, например, во Франции идея реванша над Германией за поражение в войне 1870—1871 гг. находила постепенно все меньше и меньше отклика. Италия, вставшая на путь тайных сделок с Францией, фактически примирилась с утратой в сере­дине минувшего столетия Савойи и Ниццы. Да, и в России идеи славянского единства и особой исторической миссии Рос­сии как страны-освободительницы славян, пропагандировав­шиеся во второй половине XIX в. славянофилами, заметно по­тускнели.

Тем не менее, в большинстве европейских стран в конце XIX — начале XX в. сложились влиятельные общественные силы, которые частью искренне (во имя справедливости), час­тью в корыстных целях (погоня за голосами избирателей) сис­тематически эксплуатировали тему «исторической несправед­ливости», постигшей их соотечественников, и коварных проис­ков «заграницы». Речь идет о многоликом националистическом движении. Это движение зародилось в европейских странах в первой половине XIX в., на волне патриотического подъема, вызванного освободительными войнами и революциями того

т 203

времени. Однако во второй половине XIX в. националистичес­кое движение приобрело ярко выраженный консервативный оттенок. Его сторонники демонстрировали приверженность традиционным устоям жизни и ценностям, таким как армия, церковь, сильная исполнительная власть и пр. Они проповедо­вали не столько любовь к своей родине, сколько неприязнь к другим народам и государствам. В условиях «великой депрес­сии» последней трети XIX в., вызвавшей в обществе разочаро­вание либерально-демократическими ценностями, подобные взгляды получили широкое распространение.

Именно националистическое движение выступало с пропо­ведью «жизненной» необходимости колониальных захватов и внешней экспансии. В Германии националисты в 1891 г. обра­зовали Пангерманский союз, членами которого были видные деятели мира политики, деловых кругов, дворянства. Они вы­нашивали планы перераспределения колоний в пользу Герма­нии, присоединения к ней германоязычных народов и созда­ния во главе с ней «Срединной Европы». Во Франции нацио­налисты делали главный упор на подготовку войны с Герма­нией за возвращение Эльзаса и Лотарингии. Итальянские на­ционалисты обосновывали претензии на территории соседних государств, где имелось итальянское меньшинство. Русские на­ционалисты требовали аннексии Черноморских проливов. На­ционалисты в странах Балканского полуострова мечтали о перекройке государственных в пользу своих стран.

Правительства большинства европейских государств офици­ально не разделяли планы националистических организаций и движений. Но и не боролись с националистической агитацией. Учитывая, что в правительственных кругах большинства стран националисты пользовались огромным влиянием, грань, отде­лявшая «частное мнение граждан» от официальной политики государства была тонкой. И сами европейцы не заметили, как в один прекрасный момент она исчезла совсем.

Европа на распутье

На рубеже XIX—-XX вв. Россия и Австро-Венгрия активно сотрудничали в целях сохранения мира и стабильности на Бал­канах. В дополнение к уже существующим договоренностям, 7(20) сентября 1903 г. они подписали соглашение о проекте ре­форм в трех вилайетах Европейской Турции, которое было оформлено в виде инструкции российскому и австро-венгер­скому послам в Турции. Взаимное доверие двух государств на­столько окрепло, что 2(15) октября 1904 г. они выступили.в Санкт-Петербурге с секретной декларацией «о взаимном ней-

тралитете» в случае, если Россия или Австро-Венгрия вдруг подвергнутся нападению со стороны третьей державы.

Но постепенно сотрудничество между обоими государства­ми в целях сохранения статус-кво на Балканах разладилось. Австро-Венгрия все чаще действовала, не считаясь с интереса­ми России. В частности, она заключила с Османской империей соглашение строительстве железной дороги из г. Сараево, ад­министративного центра находившейся под ее управлением Боснии, через Нови-Пазарский санджак в Салоники, город на севере Греции, остававшийся под властью турок. Осуществле­ние этого проекта могло изменить стратегическую обстановку на Балканах в ущерб России.

Серьезно дестабилизировала положение на Балканах младо-турецкая революция, начавшаяся в Османской империи 3 июля 1908 г., которая положила конец деспотическому правлению султана Абдул-Хамида II. Австро-Венгрия решила воспользо­ваться этой революцией, чтобы осуществить аннексию Боснии и Герцеговины, оккупированных еще в 1878 году. Не видя спо­соба помешать этому, Россия попыталась найти с ней взаимо­приемлемое решение балканских проблем. С этой целью ми­нистр иностранных дел России Извольский встретился со своим австрийским коллегой Эренталем в замке Бухлау в Чехии. 16 сентября 1908 г. они достигли устной договореннос­ти по балканским проблемам, которую решили сохранить в тайне. Это соглашение предусматривало, что Австро-Венгрия не будет возражать против изменений в режиме Черноморских проливов и согласится предоставить России право проводить свои военные корабли через Босфор и Дарданеллы по одному. Со своей стороны, Россия дала согласие на присоединение к Австро-Венгрии оккупированных провинций Боснии и Гер­цеговины. Среди прочих вопросов, по которым они достигли договоренности, было решение предоставить Болгарии полную независимость от Османской империи. При этом Извольский настаивал на том, что для окончательного решения балкан­ских проблем необходимо созвать международную конфе­ренцию.

Однако уступчивость Извольского на переговорах, его склонность к компромиссам, по всей видимости, были воспри­няты австрийцами как проявление слабости. 7 октября Австро-Венгрия, не считаясь с позицией России, в одностороннем по­рядке объявила об аннексии Боснии и Герцеговины. В ответ правительство России расторгло устное соглашение, заключен­ное в Бухлау. С протестом против действий Австро-Венгрии выступило правительство Османской империи. Энергично про­тестовало и правительство Сербии, которое также претендовало на эти провинции. Возник острейший международный кризис,

очаг которого находился не где-то далеко за пределами Евро­пы, а в самом ее сердце. В него непосредственно были вовле­чены многие европейские государства, в т.ч. старые соперни­ки — Россия и Австро-Венгрия.

Османская империя довольно скоро пошла на попятную. 26 февраля 1909 г. она отказалась от своих суверенных прав на Боснию и Герцеговину, получив за это компенсацию в сумме 2,5 млн фунтов стерлингов. Сербия, напротив, продолжала на­стаивать на компенсациях. Она потребовала автономии для Боснии и Герцеговины, а также раздела Нови-Пазарского сан­джака, расположенного между Сербией и Черногорией, что по­зволило бы им сомкнуть территорию обоих государств и пре­градить путь дальнейшей экспансии Австро-Венгрии на Балка­нах. Одновременно Сербия обратилась за помощью к России, которая вновь предложила передать вопрос о Боснии и Герце­говине на рассмотрение специальной конференции государств-участников Берлинского конгресса 1878 года. Однако предло­жение России не нашло поддержки не только со стороны Ав­стро-Венгрии и Германии, но даже со стороны дружественной Франции. В этих условиях Германия прибегла к грубому давле­нию на Россию, потребовав от нее немедленно признать ан­нексию Боснии и Герцеговины. В противном случае правитель­ство Германии не исключало войну Австро-Венгрии против Сербии. 22 марта 1909 г. Россия была вынуждена согласиться с германскими требованиями. Спустя несколько дней ее примеру последовала и Сербия. Русское общественное мнение расцени­ло эти события как «дипломатическую Цусиму», ответствен­ность за которую была возложена на Извольского, вслед затем отправленного в отставку.

Между тем Боснийский кризис не помешал осуществлению вековых чаяний болгар о свободе от османского господства. 5 октября 1908 г. болгарский князь Фердинанд Кобургский по договоренности с Австро-Венгрией провозгласил полную независимость Болгарии.

Боснийский кризис представляется важным рубежом в ис­тории международных отношений начала XX века. За много лет это был первый крупный международный кризис, который возник не на далеких берегах, а в самой Европе. Несмотря на имеющийся в достатке опыт разрешения международных про­тиворечий путем компромиссов, он завершился полным торже­ством одной стороны и таким же полным поражением — дру­гой. При этом ко всеобщему удовлетворению он, на первый взгляд, не поколебал мир и стабильность в Европе, не создал явной угрозы военного столкновения между великими держа­вами. Тем самым он положил начало опасной практике посто­янного повышения ставок в дипломатической игре, которую

вели европейские державы. Уверовав в свою безнаказанность, они при всяком удобном случае выдвигали все более и более жесткие требования, ставя своих оппонентов перед трудным выбором: либо признать свою слабость, либо пойти на риск войны с совершенно непредсказуемыми последствиями, учиты­вая относительное равновесие сил потенциальных противни­ков. Наконец, Боснийский кризис в гораздо большей мере за­девал чувства и самолюбие европейских народов, чем любая колониальная война в Африке или Азии. Он заставил народы Европы вспомнить прошлые обиды, а кое у кого он пробудил даже жажду мести.

Боснийский кризис незаметно поставил народы и государ­ства Европы перед дилеммой: либо вернуться к практике ком­промиссов, неоднократно и с успехом применявшейся для раз­решения территориальных и колониальных споров, либо дви­гаться дальше по пути повышения ставок и военного шантажа. Причем, выбор того пути, по которому действительно пошла Европа, даже за несколько лет до начала Первой мировой войны, представлялся отнюдь не очевидным. Об этом свиде­тельствовал т.н. Второй марокканский кризис.

В 1911 г. для подавления беспорядков французы ввели свои войска в марокканский город Фее. Опасаясь вмешательства Германии в этот колониальный конфликт, Франция предложи­ла ей часть своих колониальных владений в Конго в обмен за отказ от притязаний на Марокко. Стремясь добиться более значительной компенсации, германское правительство напра­вило 1 июля 1911 г. в марокканский порт Агадир на Атланти­ческом побережье канонерскую лодку «Пантера». Этот инци­дент, который очень напоминал военный шантаж, журналисты назвали «прыжком «Пантеры»».

Разразился острый международный кризис, который назы­вают еще Агадирским. Он заставлял современников опасаться прямого военного столкновения между Францией и Герма­нией. Однако тактика военного шантажа на этот раз дала сбой, новый марокканский кризис удалось достаточно быстро разря­дить мирными средствами на основе компромисса. Большое значение имела позиция Великобритании, которая как и во время Первого марокканского кризиса, поддержала Францию. 4 ноября 1911 г. было подписано франко-германское соглаше­ние, которое зафиксировало согласие Германии признать пре­имущественные права Франции на Марокко, но лишь в обмен за уступку ей Францией части Конго в Экваториальной Афри­ке, а также за признание режима «открытых дверей» в Марокко сроком на 30 лет. Кроме того, французы и немцы в результате достигнутого соглашения объединяли свои усилия для эксплу­атации сырьевых ресурсов Африки. В Марокко немцы получа-

ли важные концессии, а в экваториальной Африке создавалась совместная франко-германская компания, с участием капита­лов и при поддержке правительств обеих стран, которая долж­на была заняться эксплуатацией ресурсов колоний в Экватори­альной Африке.

Война приближается

Кроме аннексии Боснии и Герцеговины, младотурецкая ре­волюция 1908 г. вызвала цепную реакцию других международ­ных конфликтов и кризисов, прямо связанных с попытками различных государств поделить между собой наследие Осман­ской империи, впавшей на некоторое время в анархию.

Такого рода планы давно уже вынашивала Италия, стремив­шаяся захватить Триполитанию и Киренаику. В начале XX в. она прилагала большие усилия, чтобы добиться признания дру­гими державами ее мнимых «прав» на эти североафриканские владения Османской империи. Как уже отмечалось выше, в 1902 г. ей удалось заручиться на то согласием Франции. При­мер Австро-Венгрии, вышедшей победительницей из Босний­ского кризиса, убеждал итальянское правительство в том, что настала пора действовать.

Со стороны России, крайне уязвленной дипломатическим поражением, Италия встретила понимание своих проблем. Рос­сийское правительство не хотело упустить возможности хоть частично расплатиться с Австро-Венгрией и Германией за свое унижение и ослабить узы, связывающие их с Италией. В ок­тябре 1909 г. состоялся визит императора Николая II в Ита­лию. В ходе этого визита, 11(24) октября 1909 г. посредством обмена нотами было заключено секретное итало-российское соглашение, в соответствии с которым обе стороны обязались «в случае каких-либо событий, могущих произойти на Балка­нах настаивать на применении принципа национальности путем развития балканских государств, исключая возможность всякого иностранного господства». Трудно не увидеть в этой фразе завуалированного осуждения действий Вены на Балка­нах. Обе стороны заявили также о взаимном признании их сфер интересов. Италия обещала благожелательно относиться к мнению России в вопросе о Черноморских проливах, а Россия — к притязаниям Италии на Киренаику и Триполи­танию.

28 сентября 1911 г. Италия предъявила Османской империи ультиматум, а на следующий день объявила ей войну. Не дожи­даясь окончания военных действий, 5 ноября, итальянское правительство издало декрет об аннексии Триполитании и Ки-ренаики. Между тем, военные действия затянулись, турецкие

войска отказывались сложить оружие. Чтобы сломить их со­противление, в 1912 г. итальянцы подвергли бомбардировке с моря Дарданеллы и захватили Додеканесские острова в Эгей­ском море. Лишь новые трудности, с которыми Османская им­перия столкнулась на Балканах, заставили ее признать пораже­ние. 15 октября 1912 г. в Уши (Швейцария) был подписан предварительный, а 18 октября в Лозанне — окончательный мирный договор. Султан «даровал» Триполитании и Киренаике самоуправление и вывел из них свои войска. С этого времени обе провинции превратились в итальянскую колонию, впослед­ствии названную Ливией.

В разгар Итало-турецкой войны на Балканах разразился новый международный кризис. Воспользовавшись тем, что правительство Османской империи было поглощено обороной своих североафриканских владений, правительства ряда бал­канских государств решили прибегнуть к военной силе, чтобы раз и навсегда покончить с османским господством в Европе. Особенно активно этого добивалась Сербия, где в результате государственного переворота 1903 г. династия Обреновичей была свергнута, и королем был избран Петр Карагеоргиевич. Он отказался от односторонней ориентации Сербии на Австро-Венгрию. Отчасти это объяснялось спорами между обоими го­сударствами по вопросам таможенной политики, принявшими характер таможенной войны, отчасти — династическими сооб­ражениями. Петр Карагеоргиевич выдвинул в качестве цент­ральной задачи внешней политики Сербии борьбу за объедине­ние в одном государстве всех южнославянских земель, созда­ние Великой Сербии. В связи с этим он реанимировал давние притязания на Боснию. В своей борьбе против австрийской экспансии на Балканах сербы стремились опереться на Рос­сию. При поддержке России они приступили к переговорам с другими балканскими государствами с целью образования антитурецкой коалиции.

13 марта 1912 г. был подписан болгаро-сербский союзный договор, предусматривавший совместную войну обеих стран против Турции. Причем, решение всех спорных вопросов, ко­торые могли бы возникнуть в будущем, они согласились пере­дать на усмотрение российского императора. Вслед затем была заключена болгаро-сербская военная конвенция. 29 мая 1912 г. подписанием союзного договора завершились переговоры Бол­гарии и Греции. В сентябре 1912 г. между Болгарией и Черно­горией было заключено устное соглашение о совместном вы­ступлении против Турции. В итоге, к Балканскому союзу при­мкнули четыре государства — Болгария, Сербия, Черногория и Греция.

Поводом для объявления войны послужил отказ Турции предоставить автономию Македонии и Фракии и отменить мо­билизацию турецкой армии. 9 октября 1912 г. союзные госу­дарства начали военные действия против Османской империи, развивавшиеся для них успешно. В ноябре болгарские войска вышли на подступы к Стамбулу. Эти события вызвали озабо­ченность великих держав. Австро-Венгрия не хотела, чтобы Сербия получила выход к Адриатическому морю, и приступила к военным приготовлениям на своих границах. Россия опаса­лась, что захват болгарами Стамбула неизбежно поставит во­прос о судьбе проливов, решить которой с выгодой для себя она пока не видела возможности. Однако болгарским вой­скам не удалось занять Стамбул. Война завершилась мир­ным договором, подписанным 30 мая 1913 г. странами Бал­канского союза, с одной стороны, и Османской империей, с другой. По его условиям, турки потеряли все свои европейские владения, кроме Стамбула и небольшой части Восточной Фракии.

Однако вопрос о разделе бывших османских владений вы­звал непримиримые противоречия в лагере победителей. В частности, Сербия, не получившая выхода к Адриатическому морю, потребовала компенсации в Македонии. Греция претен­довала на земли в Южной Македонии и Западной Фракии. Чтобы удовлетворить требования Сербии и Греции, следовало бы отнять у Болгарии часть ее завоеваний. Поскольку добро­вольно Болгария на это не соглашалась, 1 июня 1913 г. Греция и Сербия подписали секретный союз, направленный против Болгарии. В дальнейшем к нему присоединилась Румыния, также претендовавшая на территориальные «компенсации». В этих условиях при дипломатической поддержке Австро-Вен­грии Болгария решила прибегнуть к грубой силе, теперь уже против вчерашних союзников. В ночь на 30 июня болгарские войска внезапно напали на сербские и греческие позиции в Македонии. Но сербы отбили нападение болгар и даже нане­сли им чувствительное поражение. 10 июля в войну вступила Румыния, войска которой, не встречая сопротивления, двину­лись на Софию. Тяжелым положением болгар воспользовалась Османская империя, войска которой заняли часть болгарской территории. 29 июля Болгария была вынуждена капитулиро­вать.

По Бухарестскому мирному договору, заключенному 10 ав­густа 1913 г. между Болгарией, с одной стороны, и Грецией, Сербией, Румынией и Черногорией — с другой, Болгария по­теряла не только большую часть своих приобретений в Маке­донии и Фракии, но и Южную Добруджу. Кроме того, соглас­но Константинопольскому мирному договору, заключенному

29 сентября того же года между Турцией и Болгарией, она должна была передать Османской империи Адрианополь (Эдирне). Македония была поделена между Грецией, Сербией и Болгарией. Болгария сохранила часть Западной Фракии без сколько-нибудь значительных портов на берегу Эгейского моря. 14 ноября 1913 г. в Афинах был заключен мирный дого­вор между Грецией и Турцией, а 28 ноября 1913 г. независи­мым государством провозгласила себя Албания.

Перед лицом военного шантажа, к которому систематичес­ки в периоды международных кризисов стали прибегать держа­вы Тройственного союза, страны Антанты приняли меры для укрепления своей обороноспособности и более тесного воен­ного сотрудничества. Этому активно способствовал С.Д. Сазо­нов, министр иностранных дел России. В правительстве он фактически возглавлял либеральное крыло министров, сторон­ников более гибкого курса внешней и внутренней политики, а также сотрудничества с представительными учреждениями. С именем Сазонова связано значительное охлаждение в отноше­ниях России с Германией и Австро-Венгрией при одновремен­ном укреплении ее связей с Францией и Великобританией. Особенно активно развивалось сотрудничество с союзниками в военной области.

Правительство Великобритании, не сумев договориться с Германией об ограничении гонки военно-морских вооружений, подготовило в 1912 г. законопроект о том, что на каждый спу­щенный немцами на воду военный корабль она построит два своих. Франция также приняла программу усиления военно-морского флота. На ее осуществление предполагалось израсхо­довать 1,4 млрд фр. (около трети годового бюджета страны). В составе французских вооруженных сил появилась военная авиация. Наряду с принятыми ранее мерами — усилением ар­тиллерии армейских корпусов с 90 до 120 орудий, созданием в 1911 г. должности главнокомандующего армией, которую занял генерал Жоффр — это свидетельствовало о серьезности воен­ных приготовлений Франции. В 1913 г. французский парла­мент принял закон об увеличении срока военной службы для призывников с 2 до 3 лет. Незадолго до начала Первой миро­вой войны Франции удалось установить фактически союзные отношения с Великобританией, которые предусматривали со­вместные маневры вооруженных сил, консультации генераль­ных штабов и т.д.