Поражение революций и попытки реставрации Венской системы

Ударной силой контрреволюции в Европе и одновременно оплотом легитимного порядка являлась Австрийская империя. Несмотря на то что император Фердинанд I был вынужден дать согласие на созыв учредительного собрания для подготовки конституции и проведение других либеральных мер, он про­должал активно бороться с революционным движением в своих владениях¹. Вопреки намерениям Пруссии он стремился сохра­нить свое влияние на германские земли.

Серьезный удар по планам объединения Германии нанесли славянские народы Австрийской империи. В июне 1848 г. в Праге состоялся Славянский съезд, делегаты которого высту­пили против того, чтобы Австрия вошла в состав единого гер­манского государства. Они считали, что славянам было бы труднее сохранить свою национальную самобытность в госу­дарстве, в котором немцы составляли бы громадное большин­ство населения. Славянский съезд высказался за сохранение

¹ В декабре 1848 г. Фердинанд I, малоспособный правитель, отрекся от короны в пользу 18-летнего племянника — императора Франца Иоси­фа I.

самостоятельности Австрийской империи и за преобразование ее в федерацию, в которой все народы пользовались бы равны­ми правами. Такая позиция получила название австрославизм.

Выступая за сохранение целостности империи Габсбургов, австрийские славяне отнюдь не симпатизировали освободи­тельной борьбе итальянского и венгерского народов за незави­симость. Они активно участвовали в подавлении освободитель­ного движения в Венгрии. К этому их невольно вынуждали сами венгерские революционеры, которые, проводя либераль­ные реформы, пренебрегли национальными правами и требо­ваниями словаков, сербов, хорватов и других, в том числе не­славянских, народов, населявших историческую Венгрию (в средневековых границах). Обидой этих народов и воспользова­лось австрийское правительство, чтобы их руками задушить венгерскую революцию. В сентябре 1848 г. войска хорватского бана (наместника) Елачича развернули наступление на столицу Венгрии город Буду. Их поддержали имперские войска под ко­мандованием генерала Виндишгреца. Началась война, которая велась с переменным успехом. В ходе войны 14 апреля 1849 г. Венгрия была провозглашена независимой республикой.

Более успешно для Габсбургов разворачивались военные действия в Италии. 22 июля 1848 г. австрийские войска под ко­мандованием фельдмаршала Радецкого нанесли итальянцам поражение при Кустоцце. Затем, взяв Милан, они заставили правительство Пьемонта подписать 8 августа перемирие на ус­ловиях восстановления австрийского господства в Ломбардии и материковой части Венецианской области. На следующий год Пьемонт возобновил военные действия. Но 23 марта 1849 г. итальянцы потерпели новое, еще более жестокое, поражение в сражении при Новаре. Это поражение заставило короля Карла Альберта отречься от престола в пользу своего наследника Вик­тора Эммануила. Новый король 9 августа 1849 г. подписал с Австрией мир на весьма тяжелых для Пьемонта условиях — выплаты контрибуции, оккупации части территории и полного отказа от притязаний на Ломбардию и Венецию. Однако он со­хранил в силе либеральные реформы, осуществленные в Пье­монте во время революции, и не отрекся от цели освобождения и объединения Италии.

Поддержку австрийскому императору в борьбе с революци­онным движением оказали Великобритания и Россия. Обе дер­жавы избежали революционных потрясений в 1848—1849 годах. Обе были заинтересованы в сохранении Венского порядка, хотя и по разным причинам. Великобритания ценила его как воплощение баланса сил, к которому традиционно стремилась в Европе британская дипломатия. Россию больше устраивал ее консервативный, антилиберальный и антиреволюционный ха-

рактер. Но Великобритания хотя бы в какой-то мере сочувст­вовала либеральным движениям на континенте. Британскую дипломатию к этому времени почти непрерывно в течение полутора десятилетий возглавлял лорд Пальмерстон, один из самых известных политиков и государственных деятелей XIX в., впоследствии занявший пост премьер-министра. Он не скрывал симпатии к либеральным движениям в зарубежных странах, но во главу угла своей внешней политики ставил ин­тересы собственного государства. В частности, Пальмерстон был готов согласиться на образование единой Италии, но не ценой ослабления Австрии, которую он рассматривал как про­тивовес России на Балканах, или усиления Франции — главно­го соперника Великобритании в колониях. Поэтому британ­ское правительство ограничилось тем, что предоставило ита­льянцев и венгров собственной судьбе. В отличие от Великоб­ритании, Россия относилась к либеральным движениям в стра­нах Западной Европы как к злейшему врагу. Поэтому для борь­бы с ними она оказала Австрии прямую военную помощь. В июне 1849 г. русские войска под командованием генерала Пас-кевича вторглись в Венгрию и совместно с австрийскими вой­сками разгромили силы восставших. 13 августа 1849 г. венгер­ская армия прекратила сопротивление.

Великобритания и Россия старались поддержать легитим-ный порядок и в Центральной Европе. Они оказали давление на Пруссию, чтобы заставить ее отказаться от оккупации Шле-звига и Гольштейна. 26 августа 1848 г. Пруссия подписала с Данией перемирие в Мальме¹. Обе державы воспротивились попыткам Пруссии в 1849—1850 гг. похоронить Германский союз, в котором главенствовала Австрия, и встать во главе но­вого объединения из 26 германских государств. При посредни­честве российской дипломатии 29 ноября 1850 г. в Ольмюце (Оломоуц) прусский король и австрийский император подписа­ли соглашение о восстановлении Германского союза. Это со­бытие правящие круги Пруссии называли «ольмюцким униже­нием», поскольку оно перечеркнуло их усилия по объединению Германии под главенством Гогенцоллернов.

Общий итог событий 1848—1849 гг. можно выразить кратко: революции потерпели поражение. Они не решили ни одной из проблем, стоявших перед европейскими странами. Попытки осуществить либеральные и демократические преобразования закончились торжеством реакции. Фактически был восстанов-

¹ 2 июля 1850 г. Великобританией, Данией, Пруссией, Россией, Фран­цией и Швецией был подписан протокол о сохранении целостности вла­дений датского короля. Этот принцип был подтвержден и Лондонским договором 26 апреля (8 мая) 1852 года.

лен абсолютизм, хотя и с обновленным фасадом. Революции совершенно не оправдали надежд бедноты и не решили «соци­ального вопроса», потерпели поражение национальные движе­ния народов, стремившихся к освобождению от иностранного господства или к созданию единого государства.

На первый взгляд, Европа в 1850 г. вернулась в прошлое, к тому состоянию, в котором она находилась накануне револю­ций 1848 года. Но это впечатление было обманчивым.

Реальная политика

Действительно, в результате победы реакции многие преоб­разования, осуществленные во время революций 1848—1849 гг., были отменены. В Австрии молодой император Франц Иосиф I даже попытался восстановить свою абсолютную власть. Первые годы его правления определяются в научной литературе как «неоабсолютизм». Однако волна реакции схлынула довольно быстро. И уже в 60-е годы XIX в. правительства, пришедшие к власти на волне контрреволюции, т.е. под знаменем борьбы с либеральными и демократическими преобразованиями, начали осуществлять реформы, которые постепенно привели к либера­лизации и демократизации их стран.

Именно эти реакционные правительства фактически выпол­нили позитивную программу революций 1848-—1849 гг., вклю­чая учреждение конституций, расширение избирательного права (во Франции уже в 50-е годы было восстановлено всеоб­щее избирательное право, а в Германии — введено в конце 60-х), предоставление гражданам широких политических прав и свобод и пр.

Еще менее существенным после поражения революций 1848—1849 гг. был откат назад в области международных отно­шений. Правда, попытки ревизии Венской системы, предпри­нятые Французской республикой, Пруссией и Пьемонтом во время революций, закончились неудачей. Европейские государ­ства вернулись к границам, определенным еще «трактатами 1814—1815 гг.». С этой точки зрения, т.е. формально, легитим-ный порядок в Европе был восстановлен и сохранялся еще в течение некоторого времени. Однако большинство стран счи­тали себя свободными от обязательств, которые раньше нала­гал на них легитимный порядок. Ведь он не оправдал их на­дежд — не уберег Европу от революционных потрясений, как на то рассчитывали создатели Венской системы. Они факти­чески взяли на вооружение либеральные лозунги защиты наци­ональных интересов и проведения национальной политики.

Правда, в условиях реакции прямо заявлять об этом многие правительства считали неуместным. Они вообще старались из-

5 - 8970 129

бегать каких-либо идеологических формул, утверждая, что в своих действиях на международной арене будут руководство­ваться не отвлеченными принципами и теориями, а исключи­тельно соображениями конкретной выгоды, называя это реаль­ной политикой, или политикой интересов.

Следствием всех этих перемен во внешней политике евро­пейских государств было то, что окончательно разладился «ев­ропейский концерт». Напомним, что он был основан на при­знании легитимного порядка всеми государствами, стремивши­мися к его сохранению и упрочению. Отвергнув легитимизм, провозгласив основой своей внешней политики конкретную выгоду или реальные интересы, европейские государства стали гораздо менее склонными к уступчивости и компромиссам в отношениях между собой. Они все чаще начали прибегать к грубой силе для достижения своих внешнеполитических целей.

Принцип национальностей

Крупнейшие европейские государства фактически задались целью изменить в свою пользу расстановку сил, существовав­шую до революций 1848—1849 годов. Не случайно они подняли вопрос о пересмотре границ, установленных «трактатами 1814—1815 гг.», как несправедливых. При этом в отличие от прежних времен, когда в подобных случаях правительства ссы­лались на государственные и династические интересы, теперь они мотивировали это требование правами национальностей.

Хотя слово «национальность» и является производным от «нации», в первой половине XIX в. они имели разное значе­ние. Национальностями называли народы, отличавшиеся ярко выраженной культурно-исторической самобытностью, а на­цией — совокупность граждан, образующих государство. Так, например, жители США бесспорно считались нацией, несмот­ря на существующие между ними различия в происхождении, религии, языке и т.д. Напротив, немцы, поляки, итальянцы воспринимались как национальности именно потому, что были разделены государственными границами, т.е. принадлежали к разным нациям.

Еще во второй четверти XIX в. вопрос о правах националь­ностей широко обсуждался в общественных и политических кругах. Если отбросить крайние точки зрения, то сложилось мнение, что только большие национальности, развитые в куль­турном и экономическом отношении, обладающие значитель­ным историческим наследием, заслуживают права на создание отдельных независимых государств. Остальным же, по общему мнению, было суждено либо исчезнуть вообще, растворившись среди более многочисленных и культурных народов, либо до-

вольствоваться ограниченной автономией. Впрочем, правитель­ства европейских стран в то время не особенно прислушива­лись к общественному мнению. Если они признали независи­мость Греции и Бельгии, то во многом исходя из собственных интересов, имеющих мало общего с заботой о правах нацио­нальностей.

Революции 1848—1849 гг. продемонстрировали силу и глу­бину патриотических чувств европейских народов. Тем самым они побудили правящие круги изменить свое отношение к во­просу о правах национальностей. Эта перемена во многом объ­яснялась давлением общественного мнения, ставшего во вто­рой половине XIX в. влиятельной силой, с которой нельзя было не считаться. Но и сами правительства не могли бы при­думать более удобного предлога для обоснования необходимос­ти пересмотра границ. Едва ли в Европе существовали такие границы, которые нельзя было бы оспорить с точки зрения прав и интересов национальностей. Неразумно было пренебре­гать и популярностью лозунга защиты прав национальностей. Поэтому многие правительства сознательно облекли свои тер­риториальные и иные притязания в форму защиты националь­ных прав либо своих, либо других народов.

О глубине перемен, происшедших в Европе, свидетельство­вало то, что с инициативой о пересмотре границ в соответст­вии с национальными требованиями ее народов выступали французский и российский императоры. Трудно было найти в то время двух столь непохожих друг на друга государственных деятелей.

Во Франции в результате революции 1848—1849 гг. к власти пришел Луи Наполеон Бонапарт. В конце 1848 г. он был из­бран президентом Французской республики, а 1852 г. совершил государственный переворот и объявил себя императором фран­цузов Наполеоном III. В основу своей внешней политики он положил так называемый принцип национальностей, краткое изложение которого гласило: «Основать прочную ассоциацию европейских государств, которая бы опиралась на систему сло­жившихся национальностей и удовлетворение общих интере­сов». Разумеется, Наполеон III был не до конца откровенен в своих публичных заявлениях. В соответствии с его замыслами, осуществление принципа национальностей в Европе предпола­гало расширение Франции на восток. Он был убежден, что левый берег Рейна, а также Савойя и Ницца являлись разум­ной ценой, которую Германия и Италия должны были бы за­платить за помощь Франции в их объединении.

В отличие от императора французов Николай I всегда под­держивал легитимный порядок. Но он был убежден, что Ос­манская империя является «больным человеком», годы которо-

з* 131

го сочтены, и поэтому нужно заблаговременно позаботиться о разделе ее наследства. Николай I стремился установить протек­торат России над Дунайскими княжествами (Валахией и Мол­давией), Сербией и Болгарией. Он считал, что право на это России дает ее статус покровительницы православных христиан Османской империи, который она получила еще по Кючук-Кайнарджийскому договору 1774 года. Кроме того, Николай I рассчитывал контролировать Черноморские проливы. Между­народное положение, сложившееся после революций 1848— 1849 гг. он считал чрезвычайно благоприятным для осущест­вления своих замыслов. По его мнению, основные державы, которые могли ему помешать, — Франция, Австрия, Прус­сия — были ослаблены революциями. А Великобританию он рассчитывал заинтересовать планом раздела Османской импе­рии, который он в декабре 1852 — феврале 1853 г. сообщил британскому посланнику в Санкт-Петербурге Сеймуру. Нико­лай I обещал не препятствовать захвату Великобританией Египта и острова Крит в обмен на ее поддержку притязаний России.