Новые данные пренатальной психологии

Специалисты по пренатальной психологии – новой интересной отрасли, изучающей психику человека до рождения – собрали множество рассказов детей и взрослых об их воспоминаниях и переживаниях в утробе матери. У психиатров, например, Грехема Фарранта и Станислава Грофа, имеется множество свидетельств в пользу существования у человека памяти о событиях, относящихся к моменту зачатия и имплантации зиготы в стенку матки.

Неврологи утверждают, что способность запоминать обеспечивается миелиновой оболочкой нервных волокон, которая образуется только к тому времени, когда ребенок начинает учиться говорить. Однако канадский психиатр Томас Верни пишет о том, что в шестому месяцу беременности уровень развития плода позволяет ему воспринимать, обрабатывать и перекодировать информацию.

По мнению психолога Арнольда Бушхеймера, за память отвечает не только мозг, и долговременное научение происходит также на клеточном уровне. Задумавшись о том, на что реально способно одноклеточное животное типа амебы, мы согласимся, что и половые клетки человека могут иметь собственную память. Клеточная память не имеет ничего общего с сознанием; ее хранилищем являются некоторые области тела и доступ к ней в течение жизни можно получить посредством гипноза, глубокого массажа, биоэнергетических техник, операций на мозге, техник визуализации, ребефинга, холотропного дыхания и других подходов.

Несмотря на понятный скептицизм тех, кто ни разу не являлся свидетелем подобных воспоминаний или сам их не испытывал, в пользу их существования имеется масса свидетельств. Правильность воспоминаний о конкретных событиях внутриутробной жизни плода часто подтверждается членами его семьи или записями врачей, а сам пациент переживает чувство интуитивной, но твердой уверенности в том, что так и было.

Переживания близнецов в утробе матери

Всеобщий интерес к близнецам вызывается не только тем, что они появляются на свет одновременно, но и тем, что их зачатие и внутриутробное развитие происходит в общем пространстве. Поэтому близнецы могут независимо друг от друга представить отчеты об имевших место событиях внутриутробной жизни.

Обычно существование близнецов в утробе матери переживается как постоянная борьба за свободное место. Ближе к концу беременности пространство матки становится очень тесным даже для одного ребенка. Безмятежное существование малыша в мамином животике переживается как космическое единение, океаническое блаженство, а давление матки предоставляет ребенку необходимую тактильную стимуляцию. По мнению психиатра Станислава Грофа, присутствие близнеца нарушает идеальное течение внутриутробной жизни и может породить переживание "плохой матки", где тебя притесняют со всех сторон. Ситуация, когда два и более ребенка соревнуются за одни и те же ресурсы, может перерасти в борьбу не на жизнь, а на смерть.

Часто поведение и отношения близнецов связываются с их типом: например, считается, что однополые близнецы больше соревнуются друг с другом. Однако изменения внутриутробной среды, расположение плодов, напряженность или расслабленность матки и опыт рождения могут играть такую же, если не более важную роль, чем пол близнецов.

Джейн Грир, психотерапевт и специалист по близнецам, часто консультирует близнецов, которые испытывают конфликт между близнецовой привязанностью и узами брака. Одна из ее клиенток в процессе гипнотерапии вспомнила, что в матке ее постоянно пихали, а при рождении выталкивали наружу. И вдруг ее сестра-близнец позвонила ей и сказала, что в данный момент тоже проходит психотерапию, но в другом городе. Она вспомнила, что ей приходилось бороться за место в матке, а в родах силой выпихнуть сестру, чтобы появиться на свет вслед за ней. Обе сестры подтвердили, что эта же ситуация повторяется и в их теперешней жизни. Сестра, которую в родах выталкивали, часто страдала от плохого обращения со стороны окружающих, а другая сестра каким-то образом притягивала к себе людей, которых приходилось подстегивать и понукать.

Подобные внутриутробные переживания оставляют после себя отпечатки – изменения в нервных тканях, которые сохраняют в себе воспоминания о пережитом. Клетки способны образовывать такие отпечатки задолго до начала развития коры головного мозга, отвечающей за память в обычном смысле слова. Так закладываются основы дальнейшего поведения человека, которое касается не только отношений между близнецами, но и взаимодействий их с членами семьи и выбора спутника жизни.

Итальянские психиатры Бернаби и Леви описывают случай дизиготных братьев-близнецов, один из которых перенес внутриутробное лечение гидроцефалии (избытка жидкости в мозге). К моменту рождения лечение полностью завершилось, никаких последствий не наблюдалось, и с близнецами об этом никогда не говорили. Однако к 7 годам здоровый близнец принял на себя роль "врача" и лидера, чрезмерно опекая своего брата без малейшей необходимости. Второй брат явно отвергал подчиненную роль, которая ему отводилась. После нескольких бесед с психиатрами доминирующий близнец объяснил, что брата нужно защищать, потому что "у него больная голова". Эти слова отражают наличие у него воспоминаний, имеющих внутриутробное происхождение.

У психотерапевта Грехема Ферранта независимо друг от друга проходили терапию монозиготные сестры-близнецы. В ходе терапии пациент входит в контакт со своими физическими и эмоциональными переживаниями, как бы возвращаясь к самым ранним периодам своей жизни, когда эти переживания впервые возникли. Обе сестры страдали от спутанности половых ролей, которая негативно повлияла на их брак и самостоятельную жизнь. Они начали испытывать сходные проблемы независимо друг от друга, и их переживания в процессе терапии были почти одинаковыми. Самым поразительным было совпадение воспоминаний о моменте их зачатия. Обе вспомнили, как два сперматозоида одновременно внедряются в одну яйцеклетку. Обе пережили, как первый сперматозоид выталкивает соперника из яйцеклетки, сливается с ней, а затем она расщепляется на две части. Кратковременного присутствия второго, Y-сперматозоида, который определяет мужской пол ребенка, оказалось достаточно, чтобы вызвать у сестер смешение половых ролей. После окончания курса терапии одна из сестер вернулась к своему мужу, а вторая вступила в отношения с другим мужчиной.

Одна из участниц курса терапии так описывает свое переживание утраты близнеца до рождения (у ее матери в дальнейшем родились еще две пары близнецов):

"Я ожидала, что это будет еще одно терапевтическое упражнение, на котором я подремлю. Но в середине, когда нам нужно было почувствовать себя шариками из клеток, медленно движущимися по трубе, я вдруг ощутила, что реально нахожусь там. Поглаживающее прикосновение стенок трубы, плавное движение в направлении чего-то... чувство полной безопасности. Защищенность, целостность. Но мое спокойствие было очень кратковременным. Попав в матку, я расщепилась и стала двумя. Какое-то время спустя (возможно, через несколько недель – этот процесс находился вне времени), мой "другой" ушел навсегда. Образ, который приходит ко мне при мысли об этом, – это женщина, уезжающая в темноту, спиной ко мне, и все, что я вижу, – это заднее колесо желтого велосипеда, как золотисто-желтая звездочка, поглощаемая тьмой. С тех пор все мое существо – тело и все остальное – погрузилось в печаль, в глубокое, всеохватывающее отчаяние, пронизывающее всю мою вселенную. Оно было всем, оно было моей жизнью. Оно было настолько материальным. Оно лишало меня сил".

Дальше она описывает переживания собственного рождения и рождения своего ребенка и нелюбовь, которую она всю жизнь питала к золотисто-желтому цвету. Однако во время беременности и после родов она стала украшать золотыми звездочками одежду, колыбель, открытки, игрушки. Она говорит об этом так: "Я верю, что та душа вернулась ко мне в теле моей дочери. Когда нас видят вдвоем, в 90% случаев нам говорят, что мы должны были бы родиться близнецами".

Зачатие, имплантация в матку и рождение для близнецов связаны с большими трудностями, чем для одиночнорожденных детей. После прикрепления первого близнеца к стенке матки она уплотняется, что затрудняет имплантацию в нее второго. Ганспетер Рах, близнец и клинический психолог из Швейцарии, в курсе первичной терапии заново пережил свое существование в утробе матери. Он говорит, что, будучи вторым дизиготным близнецом, он пережил имплантацию в матку как "одну из самых травматических ситуаций в своей жизни". Его чувство, что он не может вынести это, что ему придется погибнуть, сопровождалось сильным физическим ощущением – ему хотелось ногтями процарапать отверстие в стене.

Момент имплантации не только является важным психологическим измерением близнецовости. Рах предполагает, что многие вторые близнецы погибают из-за физиологических затруднений при имплантации. Генетик Чарльз Букледж отмечает, что наибольшая доля смертности эмбрионов, зачатых как в пробирке, так и естественным путем, приходится на внутриутробный период.

Рах говорит, что после имплантации он существовал как бы в мягком, нежном, теплом океане. Однако этот мир начал меняться: он чувствовал, что его "королевство" становится "ограниченным, даже тесным... чувство, будто что-то вне его, вдалеке, сталкивается с ним... иногда случайно, иногда – в ответ, как тень, как два воздушных шарика, легко ударяющиеся друг о друга". Сначала он принимал это за игру и думал, как было бы здорово добраться до той тени, но у него получалось только барахтаться в жидкости. Он описывает свое состояние на этой стадии как "промежуточное, не имеющее ни начала, ни конца". Потом он описывает "что-то вроде стены... много раз я прикасался к ней, забирался вверх и спускался обратно, но никак не мог найти проход". Стремясь добраться до "тени", он знал, что они никогда не смогут соприкоснуться: между ними всегда присутствовала оболочка, препятствующая контакту.

Нарушения изначального океанического блаженства Раха стали более частыми, интенсивными, даже бурными и прерывали его сон. Места становилось все меньше, а толчки и удары в спину вызывали у него чувство "незащищенности и уязвимости". Не имея возможности избежать этого, он чувствовал себя обреченным на борьбу, становился все более озлобленным и раздраженным.

Он пишет: "Присутствие брата все сильнее пугало меня. Мы стали больше драться, особенно когда один из нас пытался повернуться. Меня отталкивали к стенке, а я яростно боролся и сопротивлялся, как только мог... Мой близкий друг стал для меня врагом и угрозой. Чтобы выжить, мне тоже приходилось нападать и отталкивать его".

Поскольку Рах был не в силах разрешить ситуацию, ему оставалось только подавить свои чувства. Он спрятал боль и раздражение под маской оцепенения и равнодушия.

"Жизнь до рождения была для меня довольно жуткой. Мы оба были, как хрупкие подснежники, но уже имели долгую историю битв. Наша борьба была вопросом жизни или смерти. Это было так, будто один из нас должен умереть".

В результате Рах всю жизнь чувствовал себя обязанным соревноваться с братом во всех областях. Когда Рах заново пережил и отпустил от себя воспоминания о борьбе с братом в утробе матери, он почувствовал себя освобожденным от навязчивого стремления превзойти его.

Рах как психотерапевт уверен, что наше зачатие определяет то, как мы появимся на свет. В его случае, воспоминания о борьбе за выживание, за проникновение в яйцеклетку при зачатии, в дальнейшем усилились переживаниями при имплантации в стенку матки и при рождении. Такие отпечатки в памяти приводят к формированию определенных способов поведения в дальнейшей жизни, которые воспроизводят первоначальный опыт [9].

Существование в одной утробе с другом или соперником часто вызывает противоречивые чувства. Один близнец сказал так: "Помню, что иногда у меня была возможность подвинуться, чтобы получить больше места в матке. Но свою радость по этому поводу я скрывал. Я не хотел, чтобы Клэр знала об этом, потому что если у меня больше места – значит, у нее места меньше".

Переживание ранней утраты близнеца

Смерть соблизнеца в родах или вскоре после них сильно влияет на оставшегося в живых ребенка, который может взвалить на себя тяжкий груз вины. При внутриутробной гибели зародыша или мертворождении выживший близнец чувствует себя еще более интимно вовлеченным в происходящее и часто ощущает свою прямую ответственность за потерю соблизнеца. Чем раньше произошла утрата, тем глубже оставленный ею отпечаток.

Кристофер Миллар, австралийский врач и семейный терапевт, полагает, что многие известные писатели и художники в своем творчестве проявляют себя как выжившие близнецы. Среди примеров он называет "Овальный портрет" Эдгара Аллана По, романы Достоевского, "Алису в Зазеркалье" Льюиса Кэрролла, "Портрет Дориана Грея" Оскара Уайльда, Мону Лизу Леонардо да Винчи, песню Пола Маккартни "Yesterday", шекспировскую "Двенадцатую ночь" и "Темную Леди" из его сонетов.

Миллар приходит к выводу, что "побуждение к творчеству у таких людей берет свое начало из переживания утраты части своего "я". Своим творчеством они обеспечивают себе бессмертие, гарантию того, что какая-то их часть останется жить после смерти. Каждый акт творчества является попыткой воссоздать их первое творение – копию их самих".

Миллар считает, что в каждом из названных примеров погибший близнец был монозиготным, но женского пола. Такая ситуация встречается при генетическом нарушении, называемом "синдром Тернера", которое и может привести к выкидышу. Миллар полагает, что спутанность представлений о себе, вызванная внутриутробной гибелью монозиготного близнеца, может привести к аутоиммунным заболеваниям. Он также считает, что нарушенная половая идентичность гомосексуалистов и транссексуалов может быть результатом гибели второго члена однояйцовой разнополой пары. То есть утрата второго "я" противоположного пола приводит к спутанности половых ролей. Еще одна идея Миллара состоит в том, что утрата монозиготного близнеца может вызвать развитие шизофрении, "размывание границ "я", при котором стирается различие между тем, что есть "я", и тем, что "я" не является.

Врач Джордж Энджел, описывая свою тесную связь с монозиготным близнецом, говорит о "размывании границ "я", при котором никогда точно не знаешь, кто есть кто" и признается, что в своих снах постоянно путает себя и брата.

"Не помнящие родства"

Люди, не имеющие представления о том, что у них был близнец, иногда открывают этот факт в процессе психотерапии.

Некоторые одиночнорожденные дети и их матери постоянно испытывают безотчетное чувство незавершенности, какой-то невосполнимой утраты. Одна женщина говорит об этом так: "С самого детства я чувствовала себя очень одинокой. Я не могла справиться с этим и не понимала, почему я так себя чувствую. Даже став взрослой, я продолжала ощущать это томление. И только когда я готовилась к родам своего первого ребенка, мать сказала мне, что у меня был близнец, который погиб при рождении".

Любовь к зеркалам и отражениям, асимметрия лица, левшество, заикание и пороки развития чаще встречаются среди близнецов, и могут натолкнуть одиночнорожденных взрослых на мысль, что они некогда разделяли утробу матери с другим человеком.

Выжившие близнецы могут неохотно вступать в отношения из-за боязни внезапной утраты близкого человека. И, подобно всем людям, выжившим после трагедий, они переживают чувство вины и ответственности: "почему я жив, а он/она/они – нет?" В случае с близнецами эти чувства приобретают особую окраску – они всепроникающие и глубокие. Во-первых, переживание утраты близнеца не является сознательным и поэтому не поддается обсуждению и переосмыслению без посторонней помощи. Во-вторых, поскольку эти переживания имеют глубоко личную природу, выживший близнец может чувствовать себя "паразитом" или "разрушителем".

Грехем Феррант считает, что синдром исчезнувшего близнеца может привести к нарушению психического функционирования. Он описывает одну пациентку, которая, не подозревая о своем «близнецовом прошлом», покупала все предметы одежды в двойном количестве, и другую, купившую двойной дом, вторая половина которого пустовала. Матери выживших близнецов описывают странности поведения детей, например, как они разговаривают с воображаемым собеседником, видят сны о близнеце или накрывают обеденный стол для несуществующего близнеца.

Мэри-Эллен О'Хара, психотерапевт из Сан-Диего, не имеет детей, но перенесла три выкидыша. Всю свою жизнь она испытывала чувство "стремления к кому-то", и часто видела сон, что она стоит в тумане у длинной стены, "как будто пластиковой", которая отделяет ее от другого человека. Она вспоминает, что пыталась перебраться через нее, стремясь обнять и спасти другого. В детстве она часто спрашивала мать, не было ли у нее братика; хотя у нее уже было три брата, она искала другого, утраченного навсегда. За полгода до зачатия Мери-Эллен и через полгода после рождения ее мать перенесла выкидыши. Между 4 и 5 месяцем беременности Мэри-Эллен, у матери случилось кровотечение и родовые схватки. Мать никогда не обсуждала эти события с Мэри-Эллен, которая, к ее удивлению, впоследствии смогла точно их описать. Мать вспоминает, что Мэри-Эллен начала рассказывать ей свой повторяющийся сон с 4-летнего возраста, а также, что в детстве дочь любила играть с листом пластика, упираясь в него лбом и что-то выкрикивая. Также она завороженно смотрела сквозь стекло, особенно замерзшее, или любой блестящий полупрозрачный материал.

В процессе терапии Мери-Эллен переживала "странные ощущения", будто левая и правая стороны ее тела чувствуют себя по-разному – одна сторона холодная, другая теплая. На одной из сессий она пережила формирование своего плодного пузыря: "Я вижу, как надувается такой воздушный шарик, чувствую, как он выходит из середины моего тела и с каждым вздохом окружает меня, как парашют или парус. Наконец я обернулась им, как личинка коконом". Как в своем повторяющемся сне, так и в переживаниях во время терапии она чувствовала "сильное стремление соединиться с другим человеком". Она знала, что он – мужского пола, и ее охватила глубокая печаль, когда она почувствовала его гибель. Переживание его ухода означало не только то, что она отныне будет сама по себе, но и "утрату важнейшей и глубочайшей связи с мужской частью меня". В дальнейшем она осознала, насколько трудно ей было на протяжении всей жизни принять свои "мужские" качества – уверенность в себе и карьерные устремления.

Контакт Мэри-Эллен со своими внутриутробными переживаниями позволил ей принять чувство потери и понять, что "отыскать" близнеца невозможно. Сны со временем прекратились. Она призналась, что для нее "это стало поворотным моментом – не посвящать себя поиску, а полноценно проживать свою собственную жизнь и вступать в здоровые, стабильные отношения с мужчинами без страха оказаться покинутой".

Джоан Вудвард отмечает, что родители, потерявшие в детстве своего близнеца, начинают беспокоиться за своих собственных детей, когда они достигают того же возраста. Она описывает 40-летнего мужчину, который внезапно заболел, когда его дочь достигла того возраста, в котором его монозиготный близнец погиб при несчастном случае.

Рекомендации будущим родителям близнецов

Данные перинатальной психологии можно поставить на службу матери и детям. Например, встречаются матери, которые, уже договорившись о проведении аборта, в последний момент решают сохранить беременность. Их интересует, оказывает ли этот факт какое-то влияние на их будущего ребенка или детей. Кстати сказать, в некоторых случаях поворотным пунктом служит известие о том, что беременность является многоплодной. Матери решают, что два ребенка – это нечто особенное, и отменяют назначенную процедуру.

Как говорит Дэвид Чемберлен, "идущее от сердца признание – это захватывающее повествование для вашего ребенка. Честное раскрытие вашей внутренней жизни – это алхимическая колба, в которой негативные чувства переплавляются в позитивные". Таким матерям предлагается объяснить свои чувства еще не родившимся детям и попросить у них терпения на то время, пока мать будет приспосабливаться к продолжению беременности. Аналогичным образом, малышам нужно объяснять любую негативную ситуацию, подчеркивая то, что они не являются причиной несчастного случая, развода, потери работы, смерти родственника или любого другого события, вызывающего тревогу матери. Любую ситуацию можно исправить; первый шаг к этому – открытое признание.