Возвращение сказки. Объяснительная записка Дмитрия Глуховского 5 страница

– Хватит об этом! – нахмурился полковник. Он наклонился к девушке и прорычал: – Ты можешь вскрыть запертый сейф?

– Дай ей прийти в себя! – попросил Сергей.

Но отец поступил иначе. Нагнувшись к девушке, он отвесил ей несколько хлестких пощечин. Как ни странно, это подействовало – она открыла глаза, сначала посмотрела на отца, потом перевела удивленный взгляд на Сергея.

– Ты можешь говорить? – спросил он, а сам подал немой знак: молчи!

Но воровка поступила по-своему: кивнула и прохрипела передавленным горлом:

– Могу.

Касарин-старший, похоже, и не сомневался в таком ответе.

– Нам необходим станционный журнал, который находится в личном сейфе коменданта на Маршальской, – сказал он. – Если ты сможешь добыть его из сейфа и принесешь сюда, тебя помилуют.

– А если нет, снова повесят? – с усмешкой переспросила она. Даже чудом избежав смерти, она продолжала шутить. – Смогу.

– Только... – Она взглянула на свою загаженную и разорванную майку, брезгливо поморщилась и добавила: – Дайте умыться и какую-нибудь одежду.

Отец согласно кивнул и, глядя ей в глаза, сурово сказал:

– И не надейся сбежать. Я тебя одну не отпущу.

Он перевел взгляд на обступивших место казни бойцов станционной дружины. Сергей понял, что это его шанс, и, пока отец не успел назначить провожатого, выступил вперед.

– Я прослежу за ней.

– Нет, – отрезал отец, даже не взглянув на него. Он остановил взгляд на Глебе-Стилете, на счету которого было два заколотых в рукопашной упыря. – Отправишься с ней на Маршальскую – проследишь, чтобы не сбежала.

К удивлению Сергея, Глеб промолчал. Отца это тоже удивило.

– Стилет, приказ ясен?! – повысив голос, спросил он.

Глеб тяжело вздохнул, но так и не успел ответить, потому что из толпы внезапно выскочила его жена – скандальная женщина, которую многие на станции недолюбливали, а некоторые и побаивались.

– А чего это наши мужья должны ради вас рисковать?! – завизжала она. – Сынка-то своего пожалели! А наши мужики, значит, пусть пропадают! Их не жалко!

– Да, дело опасное... – не стал спорить отец.

Но женщина даже не стала его слушать.

– А я вот прямо к коменданту пойду! Он вашего самоуправства не допустит!

У нее за спиной раздались возмущенные возгласы – похоже, у Савельевой нашлись последователи. Дело принимало опасный поворот. Лишенная возможности расправиться с одной жертвой, толпа вполне могла выбрать себе другую. Погасить вспыхнувшие страсти можно было только одним способом – немедленно снять повод для склоки.

Сергей шагнул к отцу, заслонив его спиной от кричащей и размахивающей руками Савельевой.

– Товарищ полковник, если нет других добровольцев, разрешите сопроводить арестованную до Маршальской?

Несколько секунд они оба пристально смотрели в глаза друг другу. Сергею было жаль отца, которого он своим официальным обращением поставил в безвыходную ситуацию, но только так можно было спасти приговоренную к смерти девушку. И отец, в конце концов, сдался.

– Разрешаю, – глухо прозвучал его голос в наступившей на платформе тишине.

 

Глава 4 Черная паутина

 

Когда последний сигнальный костер западного блокпоста остался за поворотом туннеля, Сергей, наконец, решился спросить:

– Как себя чувствуешь?

На станции им ни разу не удалось остаться наедине – рядом постоянно кто-то вертелся, и он так и не осмелился поговорить с девушкой откровенно. Сначала ее, по настоянию Сергея и с молчаливого разрешения его отца, отвели в госпитальную палатку, где ее осмотрел молодой дежурный врач, все медицинское образование которого ограничивалось прочтением лекарственного справочника да двух учебников по медицине, найденных сталкерами на поверхности. Результатом этого двухминутного осмотра стал вынесенный врачом вердикт о том, что «пациентка жить будет». Да еще то, что он смазал спиртовой настойкой подорожника (пожалел добытый на поверхности драгоценный йод) ссадины от веревки у нее на шее. Синяки и разбитые губы он вообще не стал принимать в расчет, посчитав и то, и другое мелочью. Впрочем, так оно и было, если разобраться.

Пока шел медосмотр, отец принес комплект сталкерского снаряжения: прорезиненный комбинезон, высокие ботинки и противогаз. Точнее, два комплекта: один бросил на пол перед девушкой, а второй отдал Сергею. Она развернула комбинезон, внутри которого оказалась еще и старая отцовская майка, молча осмотрела то и другое и тут же, без всякого стеснения, начала переодеваться. Сергей надеялся, что мужчины на это время выйдут из палатки, но никто из них даже не подумал этого сделать. Правда, и врач, и отец смотрели на переодевающуюся девушку совершенно равнодушно, и только он стыдливо опускал глаза, когда видел ее узкую спину с линией выпирающих позвонков, маленькие, задорно торчащие груди и голые ноги. Опускать – опускал, а все-таки не отвернулся.

Когда девушка, наконец, облачилась в комбинезон, который оказался для нее безнадежно велик – ей пришлось подвернуть рукава, а пояс туго затянуть армейским ремнем, отец швырнул ей выпотрошенный рюкзак и найденный там набор воровских отмычек.

– Держи. Это тебе пригодится.

Она ловко поймала на лету и то, и другое, проверила отмычки, сунула их в рюкзак и забросила его за спину.

– Я готова.

Сергея удивило ее бесстрашие. Ах да! Она же не знает, что ждет ее на Маршальской...

Полковник Касарин смерил девушку долгим взглядом, потом повернулся к сыну.

– Пристрели ее, если попытается сбежать, – сурово произнес он, и вдруг его голос изменился. – И... возвращайся.

Отцовский взгляд напомнил Сергею, как смотрела на него мать, когда уходила в свой последний рейд. Сергею даже показалось, что отец хотел сказать не то, что произнес, а совсем другое – то, что не касалось этой девушки, а предназначалось только ему, ему одному. И, отвечая на его невысказанную просьбу, сказал:

– Хорошо, отец.

В горле вдруг запершило, словно они прощались навсегда. Хотя, чего себя обманывать, возможно, это так и есть.

– Получи на складе оружие и снаряжение, любое, какое захочешь. Скажи, я распорядился. Дозиметр, фонари... Отправляйтесь.

Сергею захотелось, чтобы отец сказал ему что-нибудь еще. Но тот больше ничего не сказал, молча повернулся и вышел из палатки.

В оружейке Сергей выбрал в дополнение к своему револьверу – подарку отца на шестнадцатилетие – «калаш» с оптическим прицелом с тремя запасными рожками к нему и свой любимый «отбойник» со штыком для защиты от монстров. Немного подумав, добавил к оружию легкий бронежилет из многослойной армированной ткани с металлической пластиной напротив сердца – еще одно изобретение мастеров-оружейников с Сибирской.

Его напарницу выбранный им арсенал не впечатлил. Хотя, возможно, ей действительно было все равно. Никак не трогали ее и косые взгляды, которые бросали на нее все встречные жители. Похоже, они предпочли бы видеть ее болтающейся в петле. И это несмотря на то, что уже почти все на станции знали о порученном ей наиважнейшем задании! И когда платформа с людьми и освещенный костром западный блокпост остались позади, Сергей испытал облегчение.

Теперь, когда они, наконец, остались одни и ему больше не нужно было изображать бдительного конвоира, он поравнялся с девушкой.

– Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, чем на виселице, – не оборачиваясь к нему, зло ответила воровка.

В общем, она была права. С учетом той опасности, которая ждала ее на Маршальской, ей действительно не за что было его благодарить.

– Подожди, – сказал Сергей. – Да постой же! – Он схватил ее за плечо. – Тебе незачем идти со мной. Возвращайся к себе домой, ну, или где ты живешь. А нашим я скажу, что ты от меня сбежала. Только объясни, как открыть сейф.

Девушка с любопытством уставилась на него:

– Ты это серьезно?

– Конечно. Там, куда мы направляемся, очень опасно. Вся станция затянута какой-то невиданной черной паутиной. Мой отец говорит, что все местные погибли... Уходи. Я все сделаю сам.

Девушка загадочно улыбнулась.

– Ты что, правда думал, что я собиралась туда идти?

– А разве нет? – растерялся Сергей.

На этот раз она рассмеялась уже в полный голос.

– Ну, ты и... – Она покачала головой. – У меня даже слов нет. Да я уже дважды могла нырнуть в боковой туннель! Только бы ты меня и видел!

– И чего ты ждешь?

– Хотела посмотреть, что будет дальше. – Девушка вдруг резко нахмурилась и, отвернувшись в сторону, сердито добавила: – И потом, это еще не поздно сделать.

– Ладно, раз мы во всем разобрались, – вернулся Сергей к начатому разговору, – давай. Вали. Дальше я пойду один.

Она внимательно посмотрела на него:

– Не боишься, что свои тебя накажут?

Сергей пожал плечами.

– Накажут, конечно. Но ведь не расстреляют и не повесят. Переживу, – подражая ей, улыбнулся он. – А если принесу станционный журнал...

– Хрена с два ты его принесешь! – оборвала его она.

Сергей даже растерялся.

– Почему?

– Потому что я больше года училась вскрывать сейфы, и то не уверена, что справлюсь. А у тебя и подавно ничего не выйдет. – Она нахмурилась и вдруг, в очередной раз удивив его, улыбнулась. – Ладно, не кисни. Прогуляюсь с тобой до Маршалки.

– Да зачем это тебе?! – удивился Серега.

Она ничего не ответила, только хмыкнула себе под нос, чем-то напомнив Сергею его отца, повернулась к нему спиной и быстро зашагала вперед.

 

* * *

 

Идти становилось все тяжелее. Неожиданно для себя Сергей понял, что начал уставать. Причем это было не физическое утомление – он по-прежнему чувствовал себя полным сил, хотя нес на своих плечах почти пятнадцать килограммов оружия и снаряжения, да и прошли они всего ничего, меньше трети перегона. Усталость была иного рода: психическая или моральная – Сергей никак не мог подобрать точного определения для объяснения своих ощущений. Прежде, на станции, его всегда окружали люди: товарищи, друзья или просто знакомые. Он к этому привык, и сейчас вынужденное одиночество тяготило его. Удивляло и то, что шагавшая впереди девушка все время молчала. Касарин бы с удовольствием заговорил с ней, но никак не мог придумать, с чего начать разговор. В его советах она, похоже, ничуть не нуждалась. Сама, без всякого напоминания, натягивала противогаз и закрывала голову капюшоном при приближении к радиоактивным зонам, каменистые осыпи, образовавшиеся в местах обрушения туннеля, преодолевала уверенно, так же легко и непринужденно обходила провалы и размытые грунтовыми водами глубокие рытвины, встречающиеся на пути.

В конце концов Сергей не выдержал:

– Ты что, уже проходила здесь?

В ответе он отчетливо различил смешок:

– А как, ты думаешь, я попала на вашу станцию?

Он замер, пораженный внезапной догадкой:

– Так ты и на Маршальской была?!

Она тоже остановилась.

– Не на самой станции. Я прошла в обход по обводным туннелям. Еще удивилась, почему там никого нет.

– И не заметила ничего необычного? – не унимался Сергей.

– Только то, что туннели пусты. Даже крыс нет.

«И отряд отца тоже не встретил ни одного монстра», – вспомнил Сергей.

В разговоре с отцом этот факт казался обнадеживающим, но сейчас настораживал.

– Скажи, а если мы не сумеем пройти в лоб, ты сможешь попасть на станцию? – осторожно поинтересовался он.

– Посмотрим, – неопределенно ответила воровка и снова зашагала вперед.

Она оказалась крайне неразговорчивой. Но Сергей не собирался упускать шанс.

– Как тебя зовут?

Девушка стремительно обернулась:

– Зачем это тебе?!

– Как же? – Он даже немного растерялся от ее резкого ответа. – А как мне тебя звать-то?

– Ты же слышал: Гадюка!

Сергей поморщился.

– Это кличка... Оскорбление... и тебе совсем не подходит, – помолчав, добавил он. – А как тебя называл отец?

– Это было давно, в другой жизни!

– И все же?

Она не хотела отвечать, но что-то подсказывало Сергею, что сейчас нужно проявить настойчивость.

– Полина, – едва различимым шепотом ответила девушка, но Сергей все равно услышал.

– Полина, – повторил он. – Очень красивое имя. Мама говорила, с греческого оно переводится...

Касарин не договорил, потому что девушка вдруг резко развернулась к нему и, вцепившись пальцами в высокий воротник его комбинезона, закричала в лицо:

– Полины больше нет! Она умерла четыре года назад вместе со своим отцом! Ясно?! И если ты еще раз назовешь меня этим именем, я убью тебя!

Сергей упрямо покачал головой:

– Нет. Полина жива. Ты просто забыла.

Она рванула его за воротник на себя, чтобы затем ударить головой в лицо. И хотя Сергей просчитал удар, защищаться он не стал. Но удара так и не последовало. В последний момент пальцы девушки разжались, а руки соскользнули с груди спутника. Она отбежала от него и уселась прямо на землю, обхватив голову руками. Сергей приблизился к ней, но, услышав доносящиеся из-под прижатых к лицу ладоней приглушенные рыдания, остановился.

– И откуда ты такой только взялся?! – проговорила она сквозь слезы. – Что ты меня все время грузишь?! Что тебе нужно?!

– Хочу, чтобы ты не забывала, как тебя зовут, – ответил Сергей. – У каждого человека должно быть имя. Это то, что помогает нам оставаться людьми.

Так говорила мать, и сейчас он повторил ее слова. Правда, тут же пожалел об этом, потому что девушка схватила с земли камень и, не глядя, швырнула в него. Не целилась, но попала точно в коленную чашечку. Не сдержавшись, Сергей вскрикнул от боли. Она обернулась к нему, вытерла кулачком выступившие на глазах слезы и сердито сказала:

– Так тебе и надо.

 

* * *

 

Каждый шаг приближал их к Маршальской. Так говорила логика. Но логика – это одно, а собственные ощущения – совсем другое. Когда впереди видишь только черное жерло туннеля, засасывающее тебя, как ненасытная глотка какого-то мифического чудовища, поневоле начинаешь сомневаться даже в самых логичных выводах.

Сергей покосился на идущую рядом с ним Полину. Она уже не обгоняла его и не пыталась вырваться вперед, да и выражение ее лица было, скорее, растерянным, чем целеустремленным.

– Может, мы где-то сбились с пути и повернули не туда? – неуверенно предположил Касарин. Хотя отлично знал: никуда они не сворачивали. Вообще! Как вступили в Роще в туннель, так по нему и идут. Впрочем, сейчас он уже ни в чем не был уверен.

Полина неожиданно остановилась. Неужели она тоже так думает? Но, как оказалась, думала она о другом.

– Смотри.

Сергей повернул полученный от отца переносной прожектор в сторону, куда она показывала и куда был направлен узкий луч ее налобного фонаря, но не увидел ничего, кроме кучки мелких костей в щели между сочленением туннельных тюбингов. Он всетаки подошел ближе, но останки, как он и предположил, оказались рассыпавшимися скелетиками обыкновенных крыс.

Сергей пожал плечами:

– Всего лишь крысиные кости, причем дочиста обглоданные. Видно, уже давно здесь лежат.

– Я помню это место. – Полина подняла голову и направила свой налобник на торчащий из стены арматурный прут, загнутый в форме причудливого крючка. – И никаких костей в прошлый раз здесь не было.

– Так, значит... – Сергей осекся.

Кости не появляются сами по себе, но и ни один труп, даже крысиный, не может разложиться до состояния чистого скелета за несколько часов. Разве что кто-то специально принес их сюда и засунул в щель. Но такое представить было еще сложнее.

– Боишься? – спросил он у Полины.

– Боюсь, – сказала она и тут же добавила: – Идем дальше.

Теперь они шли гораздо медленнее, так как перед каждым новым шагом Сергей тщательно ощупывал своды и дно туннеля лучом своего прожектора. И хотя световой луч ни разу не выхватил из темноты ничего настораживающего, все мысли были только о черной паутине. Он представлял ее то узорчатым переплетением толстых и тонких нитей, покрытых каплями липкого яда, то клубком шипастой проволоки, наподобие пережившей ядерную Катастрофу армейской «колючки», которую в метро активно использовали при строительстве укреплений от мутантов. Но, несмотря на то, что Сергей все время настороженно смотрел по сторонам, а может быть, как раз именно по этой причине, не он, а Полина первая заметила произошедшие впереди изменения.

Она внезапно цепко схватила его за руку, а когда Сергей повернулся к ней, чтобы спросить, что случилось, прижала палец к губам. Касарин сейчас же потянулся к висящему за спиной автомату, но Полина покачала головой и указала вперед, где из темноты (Сергей только сейчас это разглядел) выступали очертания чего-то угловатого, напоминающего станционную платформу. Пока он всматривался в показавшуюся конструкцию, пытаясь понять по ее очертаниям, что же это такое, Полина вдруг выключила свой налобный фонарь, метнулась в сторону и исчезла в темноте. В первый миг Сергей от неожиданности застыл на месте, а потом бежать за девушкой стало уже поздно. Он посветил прожектором из стороны в сторону, но она словно растаяла во мраке. В душе ворохнулась тревога – не за себя, за Полину. Он хотел окликнуть девушку, но, вспомнив ее прижатый к губам палец, промолчал. Так и стоял на месте, светя прожектором перед собой, пока она сама не появилась в луче света. Девушка выглядела растерянной и немного испуганной.

– Там никого нет: ни людей, ни паутины, – объявила она, подойдя вплотную. – Станция пуста. На платформу я не поднималась, но это и так видно.

– А... – начал Сергей, еще не до конца представляя, о чем он хочет спросить.

– Идем. Сам увидишь, – закончила за него Полина.

Вслед за ней Сергей двинулся вперед, но через десяток шагов остановился, вступив ногой в рассыпанную на путях кучу песка. Тут же лежали листы железа и истлевшая, прожженная во многих местах мешковина. Он сразу узнал останки блокпоста. Жители Маршальской никогда всерьез не защищали свои восточные рубежи, надеясь на своих соседей из Рощи. Впрочем, при их разветвленной системе обходных и служебных туннелей с проложенными там водоводами сделать это было практически нереально. С востока жилую платформу прикрывал единственный блокпост, состоящий из уложенных друг на друга мешков с песком, прикрытых с внешней стороны железными листами. Видно, укрепление оказалось ненадежным, раз железные листы вместе с рассыпавшимся песком валялись на путях, а сами мешки превратились в ссохшуюся истлевшую труху. Сергей откинул носком ботинка кусок мешковины – под ней лежал покореженный автомат без цевья и деревянного приклада. Он даже не сразу узнал знакомое оружие.

– Похоже, здесь был сильный пожар, – предположил он.

Полина с сомнением покачала головой:

– Вряд ли. Железо не закопчено.

Она оказалась права. Кроме истлевшей мешковины, нигде не было видно никаких следов гари.

Сергей посветил прожектором вокруг. В стороне от разрушенного блокпоста, на земле лежал какой-то предмет. Он подошел ближе. Предмет оказался походным ботинком, вроде тех, что сейчас были на ногах у него и у Полины, только без шнурков. Рядом, буквально в метре от первого, лежал второй ботинок. Сергей нагнулся, чтобы поднять его, но едва прикоснулся к ботинку, как тот рассыпался в пыль – в руках Сергея осталась одна потрескавшаяся подметка. Он поднял на девушку изумленный взгляд. Полина стояла рядом, обхватив себя руками за плечи. Встретившись с ним глазами, она зябко поежилась:

– Пойдем отсюда. Мне здесь как-то не по себе.

По-настоящему «не по себе» стало, когда они поднялись на платформу, причем обоим. Полина смертельно побледнела, а у Сергея от ужаса в груди перехватило дыхание. Вокруг лежали человеческие кости. Много костей. Они были повсюду – голые, дочиста обглоданные. Даже не кости, а целые скелеты! Взрослые и детские черепа глядели в никуда пустыми глазницами и скалили в немом крике разинутые рты. Большинство скелетов были абсолютно голыми, но на некоторых сохранились лохмотья истлевшей одежды, вроде той обгоревшей мешковины, которую они с Полиной обнаружили на блокпосту. Тут же лежало и оружие, которое, видимо, никак не помогло своим обладателям. В паре метров от себя, рядом с грудой костей, Сергей увидел автомат с сохранившимся, но изъеденным, словно изжеванная бумага, прикладом, в спусковой скобе которого застряли две оборвавшиеся фаланги указательного пальца. Он судорожно сглотнул, почувствовав, как мысли буквально застывают в его голове. Это выглядело так, словно погибший превратился в скелет раньше, чем выронил оружие из рук.

– О боже! Что же здесь произошло? – прошептала Полина.

Даже от ее шепота Касарин вздрогнул, как ошпаренный. Он вдруг понял, что на станции стоит совершенно непривычная, по настоящему мертвая тишина. Обернувшись, он встретился с глазами девушки, в которых плескался неподдельный ужас.

– Я... не... знаю, – борясь с дрожью в голосе, кое-как шепотом выговорил Сергей. – Я никогда... такого не видел.

– Я тоже, – также шепотом ответила девушка.

Наверняка, ни один человек в метро не видел ничего подобного. Иначе такие рассказы непременно уже дошли бы до Рощи.

Даже воздух этого места казался пропитанным смертью. Словно то ужасное, что забрало жизни всех живших здесь людей и превратило их тела в рассыпающиеся скелеты, незримо присутствовало вокруг. По глазам Полины Сергей понял, что она хочет как можно скорее уйти, даже не уйти, а сбежать отсюда. Он и сам не хотел задерживаться на Маршальской ни одной лишней секунды.

– Забираем журнал и уходим, – скомандовал он.

Полина понимающе кивнула.

Комнату коменданта, расположенную за платформой, на пересечении служебных коридоров, нашли быстро. Во время двух своих визитов на Маршальскую, когда он в качестве добровольного помощника сопровождал отца, Сергей запомнил, где она находится, и сейчас уверенно привел туда Полину. Крупная надпись «КОМЕНДАНТ» над входом, не напечатанная краской по трафарету на железной табличке, как у них в Роще, а набранная отдельными металлическими буквами, подтверждала, что они попали в нужное место.

Входная железная дверь оказалась распахнута настежь, но на самом пороге лежал скрюченный скелет, судя по блеснувшей в свете фонарей золотой цепочке с кулоном на шее – женский. Кто бы ни была эта женщина или, может быть, девушка: жена коменданта, его дочь или просто одна из жительниц, которая хотела укрыться в комнате коменданта, ей это не удалось. Идущая по пятам смерть все-таки настигла ее, как и всех остальных.

Сергей хотел обойти скелет – почему-то ему не хотелось нарушать покой погибшей женщины, но это оказалось невозможно. Тогда он попытался перешагнуть через него, но сделал это недостаточно ловко и задел ногой выпирающую ключицу. Верхняя часть скелета вместе с черепом и грудной клеткой сдвинулась в сторону, покачнулась и... рассыпалась по полу! Цепочка с кулоном глухо звякнула о бетон. Почему-то Сергей вообразил, что Полина обязательно заберет цепочку себе, – любые украшения очень высокого ценились в метро, а уж украшения из золота вообще стоили баснословно дорого, но она прошла мимо, даже не взглянув на лежащую на полу цепочку, и сразу направилась к сейфу.

Сергей повернул ей вслед луч своего фонаря и невольно вздрогнул, увидев за стоящим возле сейфа письменным столом еще один скелет. В первый миг он подумал, что человек сидел за столом, обреченно дожидаясь смерти, но, подойдя ближе, обнаружил сквозное отверстие в черепе: маленькое и круглое в правом виске и огромное, размером с кулак, в левом, и понял, что покойный сам свел счеты с жизнью. Справа на полу лежал и пистолет, из которого тот застрелился. Сергей сразу узнал оружие, запомнившееся благодаря звучному названию «Глок» и еще потому, что отец как-то сказал, что это очень хорошая модель. Пистолет принадлежал коменданту Маршальской.

По сердцу царапнула когтистая лапа страха. Сергей почувствовал, как у него подкашиваются ноги, а руки ослабли настолько, что он едва не выронил осветительный прожектор. Что за загадочная страшная смерть выкосила всех жителей станции, раз даже ее комендант предпочел добровольно уйти из жизни? Он покосился на Полину: что думает она обо всем увиденном? Но ее, похоже, не интересовало ничего, кроме стоящего в углу сейфа.

Он был гораздо больше тех железных ящиков, что служили сейфами у них в Роще, – настоящий металлический монстр с двойными стенками, которого не смогли бы сдвинуть с места даже несколько взрослых мужчин. Как и откуда он появился на Маршальской, для Сергея осталось загадкой, а спросить об этом у коменданта, когда была такая возможность, он не решился. Тем не менее, Полина уверенно подошла к сейфу, опустилась на колени и, сняв с головы налобный фонарь, долго светила в замочную скважину, разглядывая ее под разными углами. Потом натянула резинку с фонарем обратно на лоб, вынула из рюкзака свой воровской набор и принялась выбирать оттуда только ей понятные отмычки. Сергей с нетерпением наблюдал за ней.

– Встань сюда, – велела ему Полина.

Сергей молча повиновался.

– Свети на дверь. Не так. Сверху, чтобы не отбрасывать тени.

Пришлось поднять прожектор чуть ли не над головой, но в таком положении руки быстро затекли, и Сергей поставил тяжелый аккумуляторный фонарь себе на плечо. Видимо, Полину это устроило – во всяком случае, новых замечаний от нее не последовало. Она как будто вообще забыла о его существовании. Вооружившись узкой отмычкой, похожей на плоскую пилку, она вставила ее в замочную скважину сейфа, тут же добавила к ней еще одну и принялась по очереди покачивать в разные стороны, то и дело замирая и к чему-то прислушиваясь. За первыми двумя отмычками последовали третья, четвертая, пятая, шестая и так далее. Порой Полина ковыряла в замочной скважине одним крючком, а иногда засовывала туда целых три. В самом замке время от времени что-то скрежетало и щелкало. При каждом таком щелчке Сергей вздрагивал с затаенной надеждой, но Полина, как ни в чем не бывало, продолжала свое занятие. И вот когда он уже окончательно пал духом, она взялась за ручку сейфа, повернула, потом потянула на себя, и... дверца открылась.

Примерно половину сейфа занимали запечатанные коробки с патронами – обменной валютой метро, поверх них лежала пустая пистолетная кобура, в следующем отделении – ворох какихто бумаг, на верхней полке еще один бумажный листок и... все. Журнала не было!

Касарин бросился к сейфу, едва не затоптав сидящую на коленях девушку, и принялся лихорадочно выгребать наружу его содержимое. Журнал должен был лежать в сейфе! Должен! Но его не было ни на верхней полке, ни на второй среди бумаг, оказавшихся какими-то расчетами и копиями комендантских распоряжений, ни внизу, за безжалостно выброшенными из сейфа пачками патронов.

Сергею хотелось выть от досады, но вместо этого он лишь выдохнул:

– Журнала нет. Все было напрасно.

Полина не ответила. Все так же сидя на коленях, она разглядывала бумажный лист, который спутник выбросил с верхней полки. Сергея внезапно охватила злость, и он выхватил листок у нее из рук. Это оказался какой-то рисунок, даже не рисунок, а карандашный набросок, причем выполненный торопливо и небрежно. Он даже не сразу понял, что там изображено.

Приглядевшись, разобрался, что на рисунке выходное отверстие вентиляционной шахты. А вот свешивающийся из отверстия длинный шлейф, похожий на растрепанную косматую бороду, он видел впервые. Сергей перевернул листок, но на обратной стороне ничего не было. Он недоуменно уставился на Полину.

– Что это такое?

– То, что было в сейфе вместо станционного журнала, – ответила она.

 

* * *

 

Назад возвращались молча. Тяжесть увиденного на Маршальской оказалась слишком велика, чтобы еще усугублять ее словами. Поселившийся в душе страх перед неведомым мором, превратившим людей в обглоданные скелеты, гнал Сергея прочь от мертвой станции. Неизвестно о чем думала Полина – она не посвятила его в свои мысли, но так же ходко шагала по туннелю, не отставая от него. Правда, идти ей было, не в пример, легче, чем ему, так как все карманы Сергея, за исключением единственного кармана за пазухой, где сейчас лежал странный рисунок с изображением косматой бороды, свешивающейся из отверстия вентиляционной шахты, оттягивали набитые туда пачки патронов из комендантского сейфа. Мало того, что нести на себе столько патронов было попросту тяжело – при каждом шаге они довольно ощутимо били по ногам. Полина же вообще не взяла себе ничего, хотя несколько пачек патронов или одна золотая цепочка с кулоном могли окупить ее потерянные кеды.

Вспомнив о цепочке, Сергей повернулся к девушке:

– Полина, скажи: ты видела золотую цепочку... там, на пороге комендантской?

Она вздрогнула – еще не привыкла к своему забытому имени – и угрюмо кивнула:

– Видела.

– И не взяла?

Вопрос прозвучал резко и, пожалуй, даже оскорбительно для нее. Но девушка не обиделась.

– Нельзя воровать у мертвых.

«А у живых, значит, можно?!» – удивился Сергей. Странная логика.

– Мертвецы ничего не отдают просто так, – помолчав, негромко объяснила Полина. – Только в обмен на часть твоей жизни.

Сергей изумленно взглянул на девушку, даже сбился с размеренного шага. Он никогда не слышал о такой легенде. Или Полина его просто разыгрывает?

– Это твои «гадюки» тебе рассказали?

– Не важно, кто рассказал, – ответила она. – Главное, что это так и есть. Я видела.

– Что, значит, «видела»? – растерялся Сергей.

Если бы сказала «знаю», это еще можно было как-то понять. Но «видела»!