Глава VII. Образ человека в символике иудаизма

Одним из постулатов, под влиянием которых сформировался еврейский ритуал служения Всевышнему, был абсолютный запрет на изготовление статуй и масок, восходящий ко второй из десяти основополагающих заповедей Всевышнего. Иудаизм запрещает создавать изображения, которые могут быть использованы в ритуальных целях. Запрет этот распространяется не только на образы лжебогов или других объектов идолопоклонства - не разрешается изображать в какой бы то ни было форме Самого истинного Б-га и его ангелов, а также создавать изваяния человеческой фигуры* (--- Двухмерные изображения человека иудаизм не запрещает ---).

На первый взгляд, этот запрет отражает только принципиальное противостояние идолопоклонству в любых его проявлениях, выраженное в отказе от материального изображения Б-жественного в какой бы то ни было форме. Однако чтобы глубже понять смысл этого запрета, следует обратиться к языку пророков, ибо в нем с особой силой отразилось свойство святого языка избегать абстрактных образов, предпочитая им конкретные символы.

Именно поэтому книги Танаха, а также Агада и Кабала изобилуют всевозможными антропоморфизмами, используемыми для описания всех реальностей мира, стоящих как ниже человека, так и выше его, даже для описания Б-жественного. Один из мудрецов сказал, что душа смотрит на мир через призму материального, ибо облачена в плоть. Иными словами, в священных текстах мир изображается с помощью образной системы, сопоставляющей все сущности в нем с органами человеческого тела. Таким образом, святой язык может как "возвысить" предмет материального мира, уподобив его человеку (так, например, говорят "голова горы", "ноги горы"), так и "принизить" сравнением с человеком сущности высших миров и даже Самого Создателя ("рука Б-га", "глаза Б-га").

Такое использование антропоморфических образов и символов настолько характерно для святого языка, что в священных текстах трудно отыскать фразу, которая не содержала бы метафоры, выражающей абстрактную идею с помощью уподобления ее конкретному. Примеры тому мы встречаем чуть ли не в каждом параграфе еврейского законодательства, не говоря уже о литературных произведениях; этот метод самым поразительным образом используется для описания всего относящегося к святости.

Необходимо подчеркнуть, что все эти антропоморфические образы - лишь аллегория, а не буквальное описание реальности. Существовала опасность, что "приземление" священных символов Торы, и особенно Кабалы, воспринятое буквально, может привести к искаженному пониманию Б-жественного. Поэтому и было запрещено любое изображение святой сущности. С этим связано и то, что еврейская традиция не поощряет присущую человеку склонность изображать самого себя.

Это стремление иудаизма сохранить дистанцию между человеком и Б-гом привело к более абстрактному пониманию Б-жественной истины. Благодаря этому евреи развили в себе способность улавливать малейшую фальшь в любых описаниях Б-га. Конечно, есть веские причины тому, что язык Торы, столь склонный к сравнению с человеком всего на свете, все же старается избегать изображения духовного в грубых, материальных формах. Чтобы понять, в чем тут дело, необходимо иметь в виду следующее. Вспомним, что весь наш материальный мир - всего лишь часть обширной системы миров, и все доступное нашему восприятию из происходящего в нем тесно связано со всем, что находится выше нашего мира и ниже его.

Иначе говоря, нефизические сущности других миров проецируются на наш материальный мир, приспосабливаясь к его ограниченности, к его времени и пространству. Таким образом, несмотря на кажущуюся обособленность нашего мира, в нем присутствуют высшие миры, и их влияние порой ощутимо. Более того: каждая деталь материального мира служит чем-то вроде проекции нефизической сущности, выбравшей данную форму физического проявления.

При таком подходе можно сказать, что мир подвергается двойному искажению. Во-первых, искажение неминуемо возникает уже при проецировании духовной сущности на физическую реальность, поскольку они по сути своей совершенно различны; ничто в нашем мире не может являться точным отражением нефизической реальности. Во-вторых, возникает дополнительное искажение в силу того, что наш мир давно уже не находится в здоровом состоянии первозданной чистоты. Различные существа в этом мире стремятся, со своей точки зрения, наилучшим образом выполнить поставленные перед ними задачи и тем самым преображают мир; и, ясное дело, наиболее значительные изменения и искажения в нем вызываются действиями человека.

Обладая свободой выбора и возможностью навязывать свою волю другим созданиям в материальном мире, человек, в определенном смысле, не зависит от сил других миров, низших и высших. Поэтому все его мысли и дела, а в особенности - его грехи и слабости, способны не только выводить из строя элементарные формы в физическом мире, но и наносить урон другим мирам.

Потому-то наш мир не является точной копией высших миров. Лишь в своем первоначальном виде, когда он представлял собой райский сад, наш мир был по своей структуре более или менее совершенным единством физического и духовного в мироздании. С тех пор все миры - и наш в частности - все более и более искажаются и большинство первозданных сущностей в них так или иначе изменились. И только людям, проникшим в тайны мироздания, дано познать, в какой степени миры вое еще продолжают отражать друг друга, и постичь основное сходство между физическим миром и мирами духовными. Лишь эти люди могут пробираться тайными тропами конкретной реальности, ведущими к высшим мирам, или видеть в чем-либо реально существующем символы и модели высших миров, приводящих нас шаг за шагом к самой Вершине и Источнику всех уровней бытия.

Наш мир, в определенной степени, является отражением высших миров, но в еще большей степени - в принципе, до высшей точки Б-жественного откровения - внутренняя сущность миров отражается в человеке. Можно сказать, конечно, что все существа в мире - и высокоорганизованные, и примитивные - служат символами и моделями различных аспектов жизни высших миров, однако только в образе человека находят свое отражение взаимоотношения различных сторон бытия. Итак, человек - это, с одной стороны, деталь общей системы творения, с другой же - обладатель совершенно особого свойства, свободы воли, и свобода эта - уникальное выражение Б-жественной реальности. Ибо устройство всех миров определяется действующими в них причинно-следственными связями физического и нефизического характера, и лишь человек может сознательно, по своей воле нарушать эти связи.

Итак, человек - единственный носитель творческой воли в мироздании. Благодаря искре святости, горящей в его душе, человек воплощает в себе Б-жественный свет, которым пронизаны все миры. И поэтому человек, в некотором смысле, - подобие Б-га. Он как бы служит проекцией созидательной Б-жественной энергии на физическую реальность и в то же время представляет собой отражение в материальном мире Б-жественного откровения, явленного высшим мирам.

Естественно, Б-жественное проявление в человеке далеко от того, чтобы быть полным; ни тело человека, ни его душа не в состоянии точно выразить Высшую сущность. И все же человека во всех его физических и духовных аспектах можно рассматривать как нечто, символизирующее высшую власть в мире и дающее понятие об устройстве десяти сфирот в мире излучения.

Слово адам - "человек" - имеет общий корень со словом домэ - "подобный", что указывает на подобие человека Всевышнему, ибо Б-г наделил его способностью созидать. Человеческое тело представляет собой модель структуры каждого из миров, взаимоотношения его частей символизируют систему отношений между мирами, и в этом подобии - ключ к пониманию всей совокупности заповедей. Все органы человеческого тела соответствуют высшим сущностям других миров, а в целом оно подобно древу десяти сфирот.

Поэтому когда пророки говорят о "руке" или "глазах" Всевышнего, следует понимать, что речь идет о сущностях, никоим образом не сходных в физическом смысле с человеческой рукой или глазами. И в то же время здесь все же есть глубинная связь с устройством человеческого тела. Например, различия между правой и левой рукой отражают различия между сфирой Хесед, которой соответствует правая рука, и сфирой Гвура, которой соответствует левая. Так же обстоит дело со всеми остальными частями тела.

Итак, человека можно рассматривать как модель или символ Б-жественной сущности, а его внешний облик и внутренняя структура отражают различные аспекты Высшей сущности и взаимосвязь между ними.

Внутренний смысл заповедей, предписывающих человеку совершение конкретных действий или произнесение определенных слов, состоит в том, что эти действия и слова являются отражением происходящего в высших мирах. С другой стороны, любое движение человека, каждый его жест влияют на мироздание.

Для большинства людей все это остается тайной; в лучшем случае они лишь в весьма ограниченной степени осознают значение собственных действий, их высший смысл. Но даже среди тех немногих, кто проник в эту тайну, лишь избранные достигают такого уровня, когда это знание непосредственно отражается на их собственном поведении. Человек, находящийся на этом духовном уровне, выполняя какую-либо заповедь, просто передвигаясь или, скажем, танцуя, сознательно или бессознательно отражает отношения между сущностями высших миров и сам, в свою очередь, вызывает в них изменения, происходящие в результате движений его тела.

Теперь можно понять, почему был наложен столь строгий запрет на изваяния человеческой фигуры: ведь сам человек, как сказал один мудрец, уже является "изображением Царя", и потому любой, кто пытается сотворить подобие человека, создает тем самым идола. Каждый должен знать, что его тело - не только вместилище души, что оно само по себе - выражение высшей сущности; и потому ему следует ясно осознавать, что все его действия, движения, жесты - проявления Б-жественного.

Поскольку тело человека, как и его душа, связано с высшими сущностями, язык Кабалы часто использует названия органов человеческого тела для описания происходящего в других мирах. В кабалистической литературе часто можно встретить описания самых разнообразных, порой невозможных, немыслимых телодвижений, и эти описания позволяют постичь таинственные пути Колесницы в мирах.

И, как уже говорилось, именно по причине частого использования антропоморфической символики необходимо соблюдать крайнюю осторожность при любой попытке дать конкретное, физическое толкование высшим сущностям.

Отсюда можно понять, почему у евреев нет культовой живописи - такой, как иконы. Правда, в свитом Храме было несколько скульптурных символов, но они изображали не Святого Творца, благословен Он, а крувим, несущих Колесницу. Однако даже эти изображения поместили во внутреннем зале Храма, недоступном людским взорам, - из опасения, что скульптуры эти могут стать объектами поклонения, ибо в истории неоднократно случалось, что предметы, обладавшие чисто символическим или историческим значением, превращались в объекты идолопоклонства. Вот почему на протяжении всей истории народа Израиля еврейская традиция строго запрещала изображения такого рода.

Вместо этого традиция предлагает нам как способ выражения Б-жественной воли целостную систему заповедей, символами которой являются тело и разум человека. Ибо действия, связанные с исполнением заповедей, во всех их мельчайших деталях, в определенном смысле являются образами Б-жественного откровения. Реальности высших миров находят свое выражение в неких конкретных действиях, однако они и эти действия - не одно и то же. При этом, если действие совершено в точном соответствии с заповедью и верно передает смысл откровения, то его значение выходит далеко за рамки нашего мира. Весь мир состоит из моделей и символов, объединенных по воле Творца в единую картину, совершенство которой исключает возможность любых заведомо неадекватных изображений ее фрагментов.

Не только человеческое тело, но и любой предмет в материальном мире служит неким символом. Тем, кому известно внутреннее значение этих символов, реальность представляется более ясной и постижимой. Так, к примеру, есть особый смысл во всех цветах спектра и их взаимных отношениях: каждый из них символизирует одну из сфирот, плоды, цветы, все живые существа и даже минералы - все они обладают собственным, индивидуальным символическим значением и в то же время образуют единую грандиозную систему, все компоненты которой влияют друг на друга. Громадная эта картина - величайшее произведение искусства во времени и пространстве.

В иудаизме понятие красоты связано со сфирой Тиферет, которой соответствуют такие понятия и свойства, как правда. Тора, красота, сострадание, восходящие к одной общей категории - гармонии. Термин "гармония" не является сугубо эстетическим. Так, например, "красота" в еврейском языке - синоним слова "добро": все, что красиво, - хорошо, а все, что хорошо, - красиво, ибо и красота, и добро связаны с гармонией. Поэтому Тиферет - это сущность правды, добра и красоты, которая не может быть отражена в виде конкретного эстетического образа.

 

 

Глава VIII. Раскаяние.

Раскаяние - одно из фундаментальных духовных понятий, лежащих в основе иудаизма. Раскаяние - гораздо более глубокое и сложное чувство, чем простое сожаление о совершенном грехе, и состоит из нескольких духовных субстанций, на которых, как мы полагаем, зиждется все мироздание.

Более того, некоторые мудрецы относят раскаяние к категории сущностей, предшествовавших сотворению мира. Согласно этой точке зрения, сущность эта лежит у самых истоков бытия; еще до того, как человек был создан, она предопределила его способность менять свой жизненный путь.

В этом смысле раскаяние - это выражение свободы воли, которой наделен человек, иными словами - проявление в нем Б-жественного. Посредством раскаяния человек Может вырваться из опутывающей его паутины событий, разорвать цепь причинности, которая может завести его в тупик.

Раскаяние предполагает, что человеку в определенной мере подвластно его собственное существование во всех измерениях, включая время, несмотря на то, что оно течет лишь в одном направлении и невозможно отменить уже совершенное или подправить его задним числом, после того, как оно стало объективным фактом. Раскаяние позволяет подняться над временем, дает возможность управлять прошлым, менять его значение для настоящего и будущего. Вот почему говорят, что раскаяние предшествовало сотворению мира с его неумолимым течением времени; и в мироздании, где все сущности и события связаны последовательностью причин и следствий, раскаяние является исключением.

Слово тшува, обозначающее в еврейском языке раскаяние, обладает тремя различными, хотя и взаимосвязанными, значениями. Во-первых, оно означает "возвращение" - возврат к Б-гу, к еврейской религии. Во-вторых, его можно перевести как "поворот" - то есть выбор нового направления в жизни. Наконец, третий смысл слова тшува- "ответ".

Главное значение раскаяния - это возвращение к Б-гу, к еврейству в вере, мыслях и действиях. На простейшем уровне, в буквальном смысле, возможность вернуться может существовать лишь для того, кто уже был "там" прежде, - например, для взрослого, сохранившего воспоминания детства, которое прошло в традиционной еврейской атмосфере. Но разве может вернуться тот, кто никогда не бывал "там" прежде и не знает, в чем состоит еврейский образ жизни, тот, для кого иудаизм - не личное, но лишь историческое или генетическое наследие, не более чем определение, указывающее на непонятную самому человеку принадлежность? На этот вопрос можно смело дать положительный ответ, ибо в более глубоком смысле раскаяние, то есть возвращение, - это нечто, возвышающееся над обстоятельствами личной жизни человека. Это - возвращение к иудаизму, однако прежде всего не к его внешним формам, не к ритуалу, который человеку еще предстоит освоить, чтобы перестроить с его помощью свою жизнь, - но к той самой искре Б-жественного, которая горит в еврейской душе. Это - возвращение к собственному изначальному архетипу, память о котором живет в душе каждого еврея. Несмотря на то, что еврей может быть оторван от своего прошлого, несмотря на то, что он может быть полностью погружен в нееврейскую культуру, душа его навсегда отмечена печатью еврейства. Здесь можно привести аналогию из ботаники: перемена климата, пересадка в иную почву или изменение иных физических условий может вызвать различные отклонения в форме и жизнедеятельности растения и даже появление у него свойств, характерных для других растений, однако видовая уникальность его всегда сохраняется.

Возвращение к своему истинному "я" может выражаться по-разному, не только принятием определенного мировоззрения или исполнением обязанностей, предписанных традицией. Процесс освобождения человека от наносного в себе, от того, что чуждо его еврейству, длителен; необходимо преодолеть укоренившиеся в сознании стереотипы, обусловленные средой, в которой человек воспитывался и жил. И если человек идет по новому для себя пути наугад, не видя перед собой ясной цели, то этот поиск вслепую будет не более чем стремлением обрести свободу и может оказаться мучительным для души. Может статься, он так никогда и не приведет человека к открытию им своего истинного "я". И потому не случайно, что евреи относятся к Торе как к источнику мудрости и знания, который указывает каждому направление в его поисках самого себя. Взаимоотношения между евреем, его религией и Всевышним определяются тем обстоятельством, что иудаизм - это не только Закон, свод практических религиозных предписаний, но и целостный образ жизни, охватывающий все стороны бытия.

Более того - это единственный путь, идя которым, человек сможет вернуться к самому себе. В принципе человек может приспособиться к различным ситуациям, к разнообразным требованиям и нормам поведения чужих культур, но при этом, осознает он это или нет, для него существует лишь один способ одекватно выразить себя; характер же этого самовыражения обусловлен индивидуальностью самого человека.

Раскаяние - процесс чрезвычайно сложный. Иногда вся жизнь человека есть единый непрерывный акт раскаяния, совершающийся на разных уровнях бытия. Путь духовного развития человека - и грешника, и праведника - это всегда путь раскаяния, стремление преодолеть прошлое и достичь более высокого уровня. И все же, несмотря на всю сложность и трудность этого процесса, есть простота и ясность в исходной точке - в начале возвращения.

Отдаленность человека от Б-га не означает, разумеется, что человека и его Создателя разделяет расстояние в физическом пространстве; это говорит лишь о том, что общение с Ним затруднено из-за препятствий духовного порядка. И нельзя сказать, что тот, кто идет неверным путем, отдаляется от Всевышнего; просто душа его направлена к чему-то иному и с иным связывает себя. Для раскаяния человеку необходимо сперва отыскать в душе точку опоры, некий внутренний центр, вокруг которого повернется его жизнь. Ему нужно отказаться от того, к чему он стремился раньше, и прислушаться к своей душе, желающей воссоединиться с Б-гом. Этот переломный момент и есть начало раскаяния.

Этот перелом не всегда осознается человеком сразу. Хотя еврей может быть в эту минуту исполнен искреннего и глубокого раскаяния, понимание им того, что произошло, может прийти позднее. Тшува - это не мгновенное драматическое озарение, а духовный процесс, состоящий из целого ряда этапов.

Но независимо от того, насколько осознан человеком процесс своего возвращения к Всевышнему, раскаяние его будет отмечено двумя характерными тенденциями, общими для всех баалей тшува* (--- БаалЕй тшувА (ед. ч. - бАаль тшувА) - раскаявшиеся ---): стремлением полностью порвать со своим прошлым и принятием на себя обязательств перед будущим. Бааль тшува как бы заявляет: "Вся моя жизнь до этого мгновения не имеет ко мне отношения, я ее больше не признаю". С обретением новой жизненной цели человек обретает и новую индивидуальность, ибо цели, стремления, надежды настолько глубоко характеризуют личность, что отказ от них означает полный разрыв но своим прежним "я". Поэтому в поворотный момент не только меняется жизненная позиция человека - с ним происходит полная метаморфоза. И чем резче этот поворот, тем глубже он осознается и тем отчетливей проявляются в нем эти черты: бескомпромиссный разрыв с прошлым, переориентировка всей личности, нетерпеливая устремленность к новым ценностям.

Раскаяние связано также с ожиданием ответа, подтверждения от Б-га: "Да, это - истинный путь, это - верное направление". И все-таки главное в раскаянии - поворот, а не ожидание ответа. Ибо если ответ дается прямо и непосредственно, процесс раскаяния уже не может продолжаться: цель, в некотором роде, оказывается уже достигнутой. В то же время одно из отличительных свойств этого процесса - нарастание духовного напряжения, непрерывная неудовлетворенность происходящим и стремление к новому опыту.

Раскаяние - это непрекращающиеся духовные поиски, когда душа человека все сильнее жаждет от Всевышнего ответа и прощения.

Ответ же приходит далеко не всегда, а когда это все же случается, для каждого из людей он может быть иным. Ведь раскаяние - процесс длительный. Окончательного ответа человек удостаивается не за отдельные действия, а за все свое поведение в целом; поступки, стремления, разочарования, надежды если и вознаграждаются ответами, то лишь неполными, частичными. Иначе говоря, подобный ответ, который человек получает в переломный для него момент раскаяния, дается ему в виде задатка. Остальное же он получит позже. Долгожданный ответ приходит обычно не тогда, когда вопросивший ожидает его, не в период напряженных духовных поисков, а во время передышки, когда человек, достигший определенного уровня, переоценивает свое прошлое.

Еврейская мысль не считает идеальными такие состояния человека, как безмятежность, душевный покой. Ощущение удовлетворенности, сознание того, что достигнут определенный уровень, покорена новая вершина, может создать у человека иллюзию того, что Бесконечного можно достичь на том или ином этапе жизни. На самом же деле Б-г бесконечен, и, следовательно, не может быть конца усилиям постичь Его. На каждой ступени своего восхождения бааль тшува, как и любой человек, следующий путями Б-га, вновь и вновь убеждается в том, что он бесконечно далек от Всевышнего. Только оглянувшись назад, он может получить некоторое представление о протяженности пройденного пути, о степени своего продвижения. Раскаяние не приводит человека к удовлетворенности, к душевному покою; оно, напротив, постоянно побуждает его к новой духовной работе. Сила раскаяния определяется стремлением и способностью человека идти этим путем. Когда приходит ответ, он лишь указывает на то, что человек способен к раскаянию и идет верной дорогой. Таким образом, раскаяние - это не отдельный поступок, но непрерывный и непрекращающийся духовный процесс, сопровождающийся отказом от всего того, что раньше казалось человеку аксиоматичным, и устремленностью к новым целям.

Тот, кто идет путем тшувы, когда после каждого очередного отрезка пути неожиданно открывается новый непредвиденный поворот, в некотором смысле подобен заблудившемуся. Различие между ними лишь в том, что каждый шаг сбившегося с пути уводит его все дальше от цели, в то время как каждый шаг бааль тшува осмыслен и человек движется в верном направлении. Того же, кто удовлетворен своими духовными достижениями, убежден в собственном совершенстве, считает работу своей души завершенной, иудаизм считает сбившимся с пути и зашедшим в тупик. Только о таком человеке, которого постоянно манит Б-жественный свет, остающийся при этом далеким и недостижимым, можно сказать, что он получил нечто вроде ответа. Только при взгляде назад, на свое прошлое, человек может убедиться в правильности выбранного им пути, что придаст ему уверенности в будущем. Сознание того, что его выбор был верным, само по себе является для человека наградой; вместе с тем оно побуждает его продолжать двигаться по пути тшувы.

Говоря о раскаянии, часто цитируют слова Песни Песней: "И привел меня Царь в покои Свои" (Шир гаширим, 1:4). Смысл этого стиха объясняют так: бааль тшува на определенном этапе чувствует себя как бы вступившим во дворец Царя; он бродит из зала в зал, ища встречи с Ним. Но дворец Царя - бесконечная вереница миров, и через сколько бы палат человек ни прошел, он всегда находится в самом начале своих поисков. Весь путь к раскаянию - это непрекращающееся движение навстречу Всевышнему на протяжении всей человеческой жизни.

Тшува - это не только психологический феномен в судьбе индивидуума, это процесс, способный вызвать реальные изменения во всем мироздании. Вообще, каждое действие человека неизбежно вызывает результаты, значение которых выходит далеко за рамки непосредственного контекста, в котором это действие было совершено. Раскаяние - это, прежде всего, разрыв в цепи причин и следствий, в которой один грех неминуемо влечет за собой следующий. Кроме того, это попытка отменить или даже исправить свое прошлое. Это может быть достигнуто лишь тогда, когда человек прилагает усилия, чтобы изменить весь привычный ему образ жизни. Раскаяние - непрерывно возобновляемый порыв, который дает человеку способность вырваться за рамки причинности и ограничений, связанных как с характером его собственной личности, так и с окружающей его средой.

Ощущения человеком своего несовершенства и греховности еще недостаточно для того, чтобы он обратился к Б-гу и попытался изменить всю свою жизнь. Раскаяние - это нечто большее, чем благие побуждения и надежда; это еще и отчаяние. Именно это отчаяние и, как ни парадоксально, послуживший причиной ему грех дают человеку возможность преодолеть свое прошлое. Отчаяние, приводящее к разрыву с ним, и устремленность к высотам, недоступным тому, чья совесть не отягощена грехами, придают раскаявшемуся силы для преодоления кажущейся неотвратимости его судьбы, с чем связано зачастую почти полное разрушение его прежней личности.

И все же этот уровень раскаяния - лишь начальная ступень, ибо, несмотря на отказ человека от своего прошлого, грехи, которые он совершил, продолжают существовать во времени, и хотя сам он изменился, его поступки, совершенные в прошлом, продолжают влиять на его жизнь в настоящем. Еще не разрушена причинно-следственная цепь, которая делает возможным такое влияние. Чтобы изменить значение прошлого для настоящего, необходим переход на более высокую ступень раскаяния - тикун (исправление).

Первый этап тику на можно назвать "уравновешиванием". Ибо за каждое преступление, которое бааль тшува совершил в прошлом, он Обязан совершить то, что намного превосходит требующееся от безгрешного человека. Он должен заново творить и перестраивать свою жизнь, чтобы изменить в ней соотношение между добром и злом; при этом преображается не только его нынешнее существование - добро начинает перевешивать на весах всей его судьбы.

Однако высочайшая ступень раскаяния - это не только исправление последствий дурных дел и совершение поступков, перевешивающих сотворенное в прошлом зло. Наиболее высокий уровень тшувы достигается тогда, когда грехи, совершенные в прошлом, не просто предаются забвению, но сама сущность их перерабатывается и изменяется настолько, что, как говорят наши мудрецы, эти грехи превращаются в заслуги. В этом случае человек не только становится способным черпать добро в своих прошлых грехах, но и обретает иммунитет ко злу, который делает его неуязвимым при соприкосновении с грехом и дает возможность переработать его в диаметрально противоположную, положительную сущность. Раскаяние в совершенном грехе превращается в страстную жажду добра, и в этом стремлении проявляется Б-жественное начало человеческой души. И чем глубже человек погружался когда-то в пучину зла, тем отчаяннее душа его жаждет теперь добра. Тогда наступает такое состояние, при котором бааль тшува перестает ощущать пагубное влияние совершенных им грехов; они более не препятствуют его развитию и не истощают его силы, но помогают ему подниматься все выше и выше. Это и есть подлинный тикун.

И потому для полного исправления зла, совершенного в прошлом, недостаточно лишь осознания своих ошибок и сожаления о них - это может привести человека к апатии, к депрессии; более того, воспоминания о содеянных грехах могут пробудить к жизни дурные побуждения, дремлющие в его душе. Однако при подлинном раскаянии, когда совершается тикун, все силы, которые ранее были отданы злу, начинают служить святости. Безусловно, вынудить паразитические силы, в свое время толкнувшие человека на злодеяние, служить добру - задача необычайно трудная. Но скрытые возможности человеческого духа, о которых не знает тот, кто не совершает грехов, приходят на помощь бааль тшува и становятся той силой, которая призвана исправить мир.

И потому бааль тшува не просто находит свое место в мире; его раскаяние - это акт исправления, имеющий глобальное значение: человек освобождает искры святости, захваченные в плен силами зла. Искры эти, вырвавшиеся к благодаря ему из плена и отныне связанные со своим избавителем, вместе с ним поднимаются ввысь, и силы мрака становятся силами света. Именно это имеет в виду Талмуд, когда говорит, что там, где стоят баалей тшува, не могут находиться даже совершенные праведники. Ибо бааль тшува обретает власть не только над силами добра, существующими в мире и в его собственной душе, но и над силами зла, которые он превращает в святые сущности.