Глава 35 Курганье. Чем дальше в лес

 

Сунув письмо Ворона обратно в пакет, я разлегся на куче веток и расслабился. Как красиво рассказывал обо всем этом Ворон. Интересно, откуда он сведения-то брал? Жена? Кто-то ведь должен был записать конец этой истории и спрятать так, чтобы потом ее нашли. Что вообще сталось с его женой? В легенде о ней не упоминалось. Как, кстати, и о сыне. Всеобщую известность получило только имя Боманца.

Но было там что-то, что я пропустил? А, да. Кое-что из моего личного опыта. Имя, на которое рассчитывал Боманц. И которое оказалось недостаточно могучим.

Я его уже слышал. При равно бурных обстоятельствах.

В Арче, когда борьба Госпожи и Властелина близилась к завершению – она окопалась в башне на одном краю города, а Властелин пытался сбежать через вторую башню, на другом конце, – мы выяснили, что Взятые намерены избавиться от Отряда, как только кризис схлынет. Мы дезертировали – по приказу Капитана. Мы захватили корабль. Сражение дошло до критической точки в тот миг, когда мы отчаливали. Супруги схватились над пылающим городом, и Госпожа оказалась сильнее.

Глас Властелина потрясал мир, выплескивая последние капли отчаяния. Он назвал Госпожу именем, которое полагал властительным и Боманц. Как оказалось, даже Властелин не застрахован от ошибок.

Одна сестра убила другую и – может быть – заняла ее место. Как выяснилось во время битвы при Чарах, еще одной сестрой была Душелов, наша учительница, пытавшаяся занять место Госпожи. Три сестрички. По меньшей мере. Одну звали Ардат, но явно не ту, что стала Госпожой.

Может, тут и кроется ключ. Все те списки дома, в Дыре. Генеалогии. Найти женщину по имени Ардат. Выяснить, кто были ее сестры.

– Это ключ, – пробормотал я. – Слабенький, но ключ.

– Что?

Я и забыл про Кожуха. Мальчишка не пытался воспользоваться этим Наверное, слишком перепугался.

– Ничего.

Снаружи темнело. Дождь не утихал. Над Курганьем плыли призрачные огни. Что-то в них было не то. Интересно, как там Гоблин с Одноглазым? Идти спрашивать я не осмеливался. В углу тихо похрапывал Следопыт. Пес Жабодав положил башку ему на живот и изображал дрыхнущую дворнягу, но, уловив блеск в его глазах, я понял, что пес не спит.

Я перенес внимание на Кожуха. Паренек трясся, и не только от холода. Он уверен, что мы его прикончим. Я положил руку ему на плечо.

– Все нормально, сынок. Мы не причиним тебе вреда. Мы обязаны тебе за то, что ты присмотрел за Вороном.

– Он действительно Ворон? Тот Ворон, что был отцом Белой Розы?

Наслушался парень легенд.

– Именно. Только приемным отцом.

– Тогда он не обо всем лгал. Он все же был под Форсбергом.

Это меня почему-то позабавило.

– Сколько я знаю Ворона, – ответил я, хихикнув, – он вообще почти не лгал. Он только недоговаривал правду.

– Вы меня действительно отпустите?

– Когда окажемся в безопасности.

– Угу. – Это его не обнадежило.

– Скажем так – когда доберемся до равнины Страха. Там много твоих приятелей собралось.

Паренек хотел завести со мной квазиполитическую дискуссию – почему это мы идем против Госпожи. Я отказался. Я не миссионер, обращениями в свою веру не занимаюсь. Слишком занят самокопаниями и самоуглублениями. Может, Ворон ему объяснит, когда Гоблин и Одноглазый приведут его в чувство.

Ночь казалась бесконечной, но через три вечности, тянувшиеся до полуночи, я услыхал неровные шаги.

– Костоправ?

– Заходи, – ответил я.

Это был Гоблин. В темноте я не мог различить выражения его лица, но понял – новости неутешительные.

– Проблемы?

– Да. Нам его не вытащить.

– Ты что такое лопочешь? Какого черта?

– У нас мастерства не хватит. Таланта. Тут нужен кто-то посильнее нас. Мы ведь не великие маги, Костоправ. Мы фокусники. С парой заклятий под рукой. Может, Молчун тут смог бы помочь. У него иная магия.

– Сядь, а то упадешь. Одноглазый где?

– Отдыхает. Ему тяжело пришлось. То, что он там увидел, его чуть не доконало.

– Что именно?

– Не знаю. Я его только подстраховывал. И вытаскивал, прежде чем он там тоже не застрял. Одно знаю – без помощи нам Ворона не вытащить.

– Дерьмо, – произнес я. – Сраное, вонючее, говенное дерьмо. Гоблин, без Ворона нам не победить. У меня тоже не хватит сил. Половину тех документов я не переведу никогда.

– Даже с помощью Следопыта?

– Он читает на теллекурре. И все. Это и я могу, только хуже. А Ворон знал диалекты. Кое-что из переведенного им писалось именно на них. И еще – мы так и не знаем, что он делал тут. Зачем притворился мертвым и сбежал. От Душечки.

Может быть, я делал поспешные выводы. Со мной случается. Или поддался обычной человеческой слабости упрощения – вот вернется Ворон, и все встанет на свои места.

– Что же нам теперь делать? – спросил я вслух.

– Не знаю, Костоправ. – Гоблин встал. – Пусть Одноглазый очухается и расскажет, с чем мы столкнулись. Оттуда и начнем.

– Ладно.

Колдун вышел. Я лег и попытался заснуть.

Стоило мне отключиться, как ко мне приходил кошмар: тварь, барахтающаяся в оставшемся от Курганья болоте.

 

Глава 36 Трудные времена

 

Смотрелся Одноглазый жутко.

– Тяжело пришлось, – сказал он. – Давай карту, Костоправ. – Я повиновался. Колдун ткнул в карту пальцем. – Вот тут он застрял. Похоже, что он прошел путь до самой середины, по следу Боманца, а возвращаясь, вляпался.

– Как? Я вообще не понимаю, что там творится.

– Жаль, что тебе там не побывать. Царство жутких теней… Наверное, и к лучшему, что не для тебя это. Ты бы сунулся.

– Это шутка?

– Я хочу сказать, что ты слишком любишь совать нос куда не следует. Как старина Боманц. Нет. Стой. – Он помолчал секунду. – Костоправ, около тропы Боманца покоилась какая-то тварь, из прислужников Взятых. Колдун ей был не по зубам. Но Ворон-то дилетант. Думаю, мы с Гоблином и Молчуном едва справились бы с этой тварью, а мы поискуснее Ворона будем. Он недооценил опасность и переоценил себя. Когда он уходил, эта тварь заняла его место, и он остался там.

Я нахмурился, не совсем понимая.

– Она использовала его, чтобы сохранить равновесие старых заклятий, – объяснил Одноглазый. – Ворон застрял в сети очень древнего колдовства. А она среди нас.

Сердце мое ушло в пятки. Почти отчаяние.

– Она вышла? И вы не знаете…

– Ничего. Карта ничего не показывает. Боманц не обращал внимания на лиходейскую мелочь. Дюжину он точно не отметил; может, их там несколько десятков.

Судя по летописям, так и есть.

– Что он тебе сказал? Смогли вы с ним связаться?

– Нет. Он заметил нас, но он в колдовской яме. Я не мог связаться с ним, не угодив туда сам. Похоже, то, что вышло наружу, чуть больше того, кто остался, и я попробовал этим воспользоваться. После этого Гоблин меня и вытаскивал. Я ощутил дикий ужас Ворона – и не из-за того положения, в котором он оказался, это вызывало в нем только гнев. Думаю, он попался только потому, что слишком торопился и не обращал внимания на то, что творится вокруг.

До меня дошло. Он был в центре – и дрался. Что находится в центре?

– Ты полагаешь, что тварь, которая выползла, могла попытаться открыть Великий курган?

– Могла попытаться это подстроить.

Я попробовал родить идею.

– Может, доставить сюда Душечку? Она могла бы…

Одноглазый посмотрел на меня: «Не глупи». Правильно. В безмагии освободится не только Ворон.

– Тому типу очень понравится, – хихикнул Гоблин. – Очень.

– Мы тут ничего для Ворона сделать не сможем, – произнес Одноглазый. – Может, когда-нибудь найдется колдун, который на это способен. А пока… – Он пожал плечами. – Лучше организовать заговор молчания. Если об этом узнает Душечка, она может и позабыть о своей миссии.

– Согласен, – ответил я. – Но…

– Что «но»?

– Я вот думаю: Ворон и Душечка… чего-то мы не понимаем. Ну, вы знаете его, да? Так почему он сбежал тайком и примчался сюда? Вроде бы чтобы обойти Госпожу и ее банду с тылу. Но почему он оставил Душечку в неведении? Понимаете, к чему я? Может, она не так и взволнуется, как мы думаем. Или по другой причине.

На лице Одноглазого отразилось сомнение. Гоблин кивнул. Следопыт, как всегда, ничего не понял.

– Что с телом? – спросил я.

– Сущее бремя, – ответил Одноглазый. – Я, конечно, не уверен, но, если мы потащим его на равнину, связь тела и души может порваться.

– Стой!

Я посмотрел на Кожуха. Тот глянул на меня. Вот и еще одна двойная связь.

У меня был один радикальный способ решить проблему с телом Ворона. И с его вывозом. Выдать его Госпоже. Это решит сразу несколько проблем. В том числе проблему той беглой твари и попытки Властелина освободиться. И может дать Душечке время, пока внимание Госпожи отвлечено.

Но что тогда станет с Вороном?

Он мог быть ключом к нашему успеху… или провалу. Выдать или спасти? Сыграть в расчете на тот невероятный случай, что мы сможем заполучить его назад до того, как его знания смогут быть применены против нас? Опять сложности. Вечно сложности.

– Давайте попробуем еще раз, – предложил Гоблин. – Теперь я пойду вперед, а Одноглазый меня прикроет.

По кислой роже Одноглазого я понял, что этот спор у них уже возникал. Я не вмешивался. Они – знатоки, им и решать.

– Ну? – потребовал ответа Гоблин.

– Если ты думаешь, что тебе удастся…

– Думаю. И терять нам нечего. Может, следует посмотреть на всю проблему с новой точки зрения? Вдруг Одноглазый чего-то не заметил.

– Я одноглазый, а не слепой, – рявкнул второй колдун.

Гоблин скривился. Этот спор тоже возникал не раз.

– Не тратьте времени, – приказал я. – Мы не можем торчать здесь вечно.

 

Иногда решения принимаются за тебя.

Глухая ночь. Ветер в ветвях. Холод просачивался в палатку, я просыпался, дрожа, и засыпал снова. Мерно барабанил по крыше дождь, но его шум не успокаивал. Боги, как я устал от дождя. Как только стражникам удается не свихнуться окончательно?

Кто-то потряс меня за плечо. Следопыт.

– У нас гости, – прошептал он. – Неприятные.

Пес Жабодав стоял у входа, вздыбив шерсть. Я прислушался. Ничего. Но я предпочел поверить Следопыту. Лучше быть трусом, чем трупом.

– Как Гоблин с Одноглазым?

– Еще не закончили.

– Ох-хо. – Я нашарил одежду, оружие.

– Я пойду выслежу их, – пробормотал Следопыт, – попытаюсь сбить со следа или увести подальше. А ты предупреди остальных. И готовьтесь бежать.

Он выскользнул из палатки вслед за дворнягой. Вот теперь эта псина зашевелилась!

Наш шепот разбудил Кожуха. Мы оба молчали. Интересно, на что он отважится? Я набросил одеяло на голову и вышел. Довлеет дневи злоба его.

В соседней палатке колдуны еще не вышли из транса.

– Проклятие! И что теперь? – Осмелиться разбудить Одноглазого? Очень тихо: – Одноглазый. Это Костоправ. Дела наши плохи.

Ага. Здоровый глаз открылся. Мгновение колдун не мог прийти в себя, потом шепотом гаркнул:

– Ты что тут делаешь?

– У нас неприятности. Следопыт говорит, что в лесу кто-то есть.

Сквозь пелену дождя донесся вопль. Одноглазый взвился.

– О силы! – плюнул он. – Какого дьявола?!

– Что такое?

– Кто-то только что метнул заклятие, достойное Взятого.

– Сможешь вывести Гоблина? Срочно?

– Могу… – Лес сотрясся очередным воплем, длившимся, как мне почудилось, бесконечно, несшим боль и отчаяние. – Вытащу.

Казалось, он потерял всякую надежду.

Взятые. Несомненно. Напали на наш след. И приближаются. Но крики… Первый – кого Следопыт застал врасплох. А второй? Застали врасплох Следопыта? Не его это голос.

Одноглазый лег, прикрыл глаз и через несколько секунд вновь погрузился в транс, несмотря на отражавшийся на его лице ужас А он силен – войти в транс в таком напряжении.

Из леса донесся третий вопль. Я высунулся под дождь и ошеломленно огляделся. Ничего не видно. Через несколько секунд зашевелился Гоблин.

Он был жутко вымотан, но Одноглазый уже просветил его, и маленький колдун упорно пытался встать, хотя ясно было, что ему это еще не по силам. Он открывал и закрывал рот – кажется, пытался что-то мне сказать.

Одноглазый вышел из транса вслед за ним, но оправился намного быстрее.

– Что нового? – спросил он.

– Еще один вопль.

– Бросаем все и уносим ноги?

– Мы не можем. Кое-что из этого мы обязаны доставить на равнину. Иначе мы с таким же успехом можем сдаться на месте.

– Ты прав. Собирайся. А я сложу все здесь.

Собраться-то несложно, я и мешков-то не разбирал… Кто-то взревел в лесу. Я замер.

– Что за дьявол?

Казалось, эта тварь больше четырех львов. А мгновением позже послышались крики.

Бессмыслица. Полный бред. Я мог представить себе, как Следопыт отвлекает стражников шумом, – но не тогда, когда со стражниками идет Взятый.

Колдуны выбрались наружу, я начал сворачивать палатку. Гоблин все еще выглядел как восставший мертвец, и половину его барахла волок Одноглазый.

– Где мальчишка? – спросил он.

Я не обратил внимания на отсутствие Кожуха – оно меня не слишком удивило.

– Удрал. Как мы Ворона понесем?

Ответ явился из леса. Следопыт. Несколько потрепанный, но живой. Пес Жабодав был в крови по самый хвост и казался небывало деятельным.

– Убираемся, – сказал Следопыт и взялся за один конец носилок.

– А твои вещи?

– Времени нет.

– А фургон? – Я взялся за другой конец.

– Забудь о нем. Уверен, что они его нашли. Вперед.

Мы двинулись. Следопыт показывал путь.

– Что это был за шум? – спросил я.

– Я застал их врасплох.

– Но…

– Врасплох можно застать даже Взятого. Побереги дыхание. Он еще жив.

Несколько часов мы, не оборачиваясь, месили грязь. Следопыт гнал нас нещадно. Наблюдатель в дальнем уголке моего рассудка отметил, что пес Жабодав с легкостью держится наравне с ним.

Первым рухнул Гоблин. Пару раз он пытался догнать меня и сказать что-то, но у него просто не хватало сил. Когда колдун упал, Следопыт остановился, оглянулся раздраженно. Пес Жабодав, ворча, улегся на мокрых листьях. Следопыт пожал плечами и опустил свой конец носилок.

Для меня это послужило сигналом. Я упал. Как столб. И плевать на дождь и грязь – мокрее, чем есть, я уже не стану.

Боги, как болели мои руки и плечи! Огненные иглы впились в меня, растянутые мышцы подобрались к самой шее.

– Так не пойдет, – пробормотал я, чуть отдышавшись. – Слишком мы стары и слабы.

Следопыт вглядывался в лес. Пес Жабодав поднялся, понюхал ветер. Я нашел в себе силы, приподнявшись, глянуть вдоль тропы, по которой мы шли, чтобы прикинуть, куда же нам бежать теперь.

На юг, конечно. На север – бессмысленно, на западе или востоке мы упремся либо в реку, либо в курганы. Но, направляясь на юг, мы выйдем на старый Весельный тракт там, где он сворачивает к Великой Скорбной. И этот участок непременно будет под наблюдением.

Немного придя в себя – дыхание уже не отдавалось в ушах громом, – я услышал, как булькает и плещется река. До нее было не больше сотни ярдов.

– Хитростью, Костоправ. – Следопыт встряхнулся. – Хитростью.

– Жрать хочу, – сообщил Одноглазый, и я понял, что вполне с ним солидарен. – И, кажется, захочу еще больше. – Он слабо улыбнулся. У него хватило сил осмотреть Гоблина. – Костоправ, иди сюда. С ним все в порядке?

Интересно, как они забывают свою вражду, стоит запахнуть жареным.

 

Глава 37 Лес и за лесом

 

Прежде чем мы смогли поесть (Следопыт добыл дичи), прошло два дня. Два дня мы бегали от патрулей. Следопыт знал эти леса превосходно. Мы исчезли в чаще и, уже менее торопливо, двинулись на юг. Через два дня Следопыт почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы мы смогли разжечь костер. Небольшой – найти способное гореть дерево само по себе являлось проблемой. Костер грел не столько наши тела, сколько души.

Теперь, когда появилась надежда, неудобства переносились легче. По Древнему лесу мы топали две недели. Будь я проклят, если мы по пересеченной местности двигались не быстрее, чем, направляясь сюда, – по дороге. Достигнув южной опушки леса, мы испытывали почти оптимизм.

Мне, однако, хотелось остаться в болоте. Мы спорили о Вороне. И Гоблин, и Одноглазый утверждали, что мы только вредим ему, но не могли предложить ничего иного, кроме как тащить Ворона с собой.

И еще один холодный комок поселился у меня в брюхе.

Той, второй ночью, пока Следопыт и пес Жабодав охотились, ко мне подполз Гоблин.

– Я забрался дальше, чем Одноглазый, – прошептал он. – Почти к самому центру. Я знаю, почему Ворон остался там.

– Ну?

– Он слишком много увидел. Наверное, именно за этим он и отправился. Властелин не спит. Я… – Его передернуло, и он помолчал секунду, приходя в себя. – Я видел его, Костоправ. И он видел меня. И смеялся. Если бы не Одноглазый… я попался бы, как Ворон.

– О боги, – прошептал я едва слышно. Выводы зудели в мозгу. – Жив? И действует?

– Да. И молчи об этом. Никому не говори, пока мы не сообщим Душечке.

Я ощутил в нем некий фатализм. Он сомневался, что проживет достаточно долго. Это меня испугало.

– Одноглазый знает?

– Я ему скажу. Надо, чтобы эту весть кто-то принес домой.

– Почему не сказать всем?

– Только не Следопыту. Что-то в нем не то… И еще, Костоправ. Этот древний колдун – он еще там.

– Боманц?

– Да. И он жив. Точно заморожен. Не мертв, но бессилен… Дракон… – Колдун заткнулся.

Из кустов вышел Следопыт с охапкой белок. Мы сожрали их почти сырыми.

 

Прежде чем пересекать границу освоенных земель, мы день передохнули. Отныне нам придется перебежками кидаться от одного хлипкого убежища к другому, ночами, как мышам. «Какого дьявола мы суетимся», – подумал я. Равнина Страха с тем же успехом могла бы находиться в другой вселенной.

И той же ночью ко мне явился золотой сон. Я не запомнил ничего, кроме одной вещи – она касалась меня, пыталась предупредить о чем-то. Думаю, связь получилась слабой не из-за амулета, а из-за моей усталости. До меня не доходило ничего. Я проснулся со смутным чувством, будто упустил какие-то безумно важные сведения.

 

Финиш. Конец игры. Через два часа после выхода из Великого леса я понял, что наше время на исходе. Темнота оказалась недостаточным прикрытием. И мои амулеты – тоже.

В воздухе кружили Взятые. Я ощутил их присутствие, как только возвращаться в лес стало поздно. И они знали – их добыча идет пешком. Издалека доносилось бряцание металла – батальоны перекрывали нам путь к отступлению в лес.

Амулет предупреждал меня, когда Взятые пролетали над нами. Когда он оказывался бессилен, – а это случалось нередко, видимо, новые Взятые на него не действовали, – нам подсказывал пес Жабодав. Он этих ублюдков чуял за милю.

Помогал и второй амулет. И он, и способность Следопыта заметать следы.

Но круг сужался. И опять сужался. Мы знали – еще немного, и в нем не останется щелей, в которые мы смогли бы проскользнуть.

– Что нам делать, Костоправ? – спросил Одноглазый дрожащим голосом.

Он знал, но предпочитал услышать это из моих уст. А я не мог ни отдать этот приказ, ни исполнить.

Эти люди – мои друзья. С ними я провел всю свою сознательную жизнь. Я не мог приказать им совершить самоубийство. И не мог убить их.

Но и предать их в руки врага я тоже не мог.

В моем мозгу начала выкристаллизовываться идея. Не слишком умная – порождение отчаяния, а не рассудка. Ну что толку?

Потом что-то коснулось меня, и я всхлипнул. Остальные тоже ощутили это. Даже Следопыт с его псиной взвились, точно ужаленные.

– Здесь она, здесь, – всхлипнул я снова. – О проклятие!

И тогда я решился. Я смогу выгадать немного времени для друзей.

Прежде чем я успел все обдумать и как следует перетрусить, я сорвал амулеты, сунул их Гоблину, драгоценные бумаги кинул Одноглазому.

– Спасибо, ребята. Не поминайте лихом. Может, увидимся.

– Какого беса ты вытворяешь?!

Сжимая в руке лук – тот самый, что подарила мне она так давно, – я кинулся во тьму, слыша за спиной слабые протесты. Кажется, Следопыт требовал объяснить, что творится. Потом звуки утихли.

Невдалеке проходила дорога, а над головой мерцал осколок луны. При свете последнего я выбрался на первую и побрел, выжимая последние капли сил из измученного тела, пытаясь как можно дальше отойти от своих товарищей, прежде чем произойдет неизбежное.

Она защитит меня – так я надеялся. И, пойманный, я, быть может, смогу как-то помочь остальным.

Мне было очень жаль их. У колдунов не хватит сил тащить Ворона. Следопыт один с носилками не управится. Если они и доберутся до равнины Страха, им все же придется объяснять все это Душечке.

Интересно, хватит ли у них сил прикончить Ворона?.. В горле у меня встала желчь. Ноги подкашивались. Я попытался очистить рассудок от мыслей, сосредоточился на дороге в трех шагах от собственных ног, которыми я перебирал, тяжело дыша. Считай шаги. Сотнями, снова и снова.

Конь. Я могу украсть коня, повторял я себе, медитировал на этой мысли, проклиная колотье в боку, пока впереди не замаячили тени и не послышались вопли имперцев. Тогда я нырнул в пшеничное поле, а гончие Госпожи лаяли мне вслед.

Я чуть не ушел от них. Чуть-чуть. Но с небес обрушилась тень, засвистел вокруг ковра ветер, и мгновением позже тьма поглотила меня.

Я обрадовался: она избавит меня от мучений – как я надеялся, навсегда.

 

Когда я пришел в себя, было светло. Комната была холодной, но на севере вообще тепло не бывает. Зато сухо. В первый раз за много недель – сухо. Я припомнил свой бег и луну над головой. Небо очистилось достаточно, чтобы появилась луна. Чудо из чудес.

Я приоткрыл один глаз. Комната с каменными стенами. Похоже на тюремную камеру. Поверхность подо мной казалась сухой и мягкой. Когда же я последний раз лежал в сухой постели? В «Синелохе», вот когда!

Я ощутил запах. Запах еды! Что-то горячее в тарелке, на подставке в нескольких дюймах от моей головы. Вроде разварившейся похлебки. Боги, какой аромат!

Я вскочил так поспешно, что у меня закружилась голова и я едва не потерял сознания. Еда! И к дьяволу все остальное. Я ел как изголодавшийся зверь, которым себя и чувствовал.

Я еще не закончил, когда дверь распахнулась внутрь. Взорвалась внутрь, со звоном ударившись о стену. В помещение протопала огромная темная фигура. Я так и замер, не донеся ложку до рта. И эта штука – человек?

«Оно» отошло в сторону, подняв меч. За ним последовали четверо имперцев, но я едва заметил их – так заворожил меня великан. Это все же был человек, но самый могучий из всех, кого я видывал. И двигался он при всем своем весе легко, как эльф.

Имперцы встали парами по обе стороны. Двери, взяли «на караул».

– Что? – возмутился я, намереваясь смеяться гадам в лицо. – А где фанфары? И барабаны?

Я предположил, что сейчас встречусь со своим тюремщиком. Так оно и оказалось. В камеру вошла Шепот.

Ее появление поразило меня еще больше, чем торжественный вход великана-телохранителя. Предполагалось, что она удерживает западную границу равнины… если только… и думать немыслимо! Но червь сомнения все же глодал мою душу. Новостей я не слыхивал долго.

– Где бумаги? – осведомилась она безо всяких предисловий.

По моей физиономии расползлась улыбка. Я преуспел. Остальных еще не поймали… Но возбуждение быстро схлынуло. За Шепот вошли еще несколько имперцев. На носилках они несли Ворона. И грубо свалили его на койку напротив моей.

Гостей тут принимают знатно. Очень шикарная клетка. Есть даже где ноги размять.

Я восстановил ухмылку.

– Ну не надо сразу такие вопросы задавать. А то мамочка рассердится. Помнишь, что случилось в последний раз?

Шепот всегда была очень спокойна. Даже ведя войска повстанцев, она никогда не проявляла своих чувств.

– Твоя смерть может оказаться очень неприятной, – напомнила она мне.

– Мертвым все равно.

Ее бесцветные губы медленно изогнулись в улыбке. Шепот и так-то была не слишком симпатична, и гнусная улыбочка ее отнюдь не украшала.

Мысль ее я уловил. В глубине моего рассудка что-то верещало и билось, как обезьяна на костре. Я сопротивлялся голосу ужаса. Вот теперь самое время действовать как настоящему члену Черного Отряда. Тянуть время. Пусть остальные уйдут подальше.

Похоже, Шепот читала мои мысли.

– Далеко они не уйдут, – сообщила она, все так же улыбаясь. – От колдовства они могут спрятаться, а вот от гончих – вряд ли.

Сердце мое ушло в пятки.

Курьер появился точно по волшебству. Он сообщил что-то Шепот, та кивнула и повернулась ко мне:

– Сейчас я пойду их ловить. А ты в мое отсутствие припомни Хромого. Когда я получу от тебя все, что хочу, я ведь могу тебя и ему отдать. – И снова эта улыбка.

– Да уж, дамой ты никогда не была, – ответил я – правда, дрожащим голосом и в ее удаляющуюся спину. За хозяйкой последовал и ее зверинец.

Я проверил состояние Ворона. Без изменений.

Я лег на койку, закрыл глаза, попытался очистить рассудок от мыслей. Один раз, когда мне требовалось связаться с Госпожой, этот прием уже сработал.

Где она? Я знал, что недалеко, – прошлой ночью я ощутил ее присутствие. Но сейчас? Что за игру она затеяла?

Она сказала, что не уделяет этому внимания… но есть внимание, а есть внимание.