Глава 4 Недавнее прошлое: Грай 6 страница

Боманц вздохнул. Шаблон никогда не поймет его. Пока не постареет в тени виселицы.

– Я серьезно, пап. Я сделаю это.

– Нет, не сделаешь. Тебе не хватит ни знаний, ни мастерства. Я сделаю это сам. Так, наверное, предрешено.

– Пошли!

– Не торопись ты так. Не на посиделки собираешься. Это опасно. Мне нужен отдых и время, чтобы прийти в соответствующее состояние. Собрать оборудование, приготовить сцену.

– Пап…

– Шаблон, кто тут специалист? Кто этим займется – ты или я?

– Ты, наверное.

– Тогда заткнись. И держи рот на замке. Самое раннее – завтра ночью. Если твое расположение прозваний меня удовлетворит.

Шаблон глянул на него обиженно и нетерпеливо.

– В чем дело? Что у тебя за спешка?

– Я просто… Я думаю, что вместе с Токаром приедет Слава. Я хотел, чтобы она приехала уже к завершению.

Боманц в отчаянии заломил брови.

– Пошли домой. Я с ног валюсь. – Он обернулся. Бесанд, напрягшись от ярости, глядел в сторону Курганья. – И держи его от меня подальше.

– Пару дней ему будет просто не встать.

Чуть позже Боманц пробормотал:

– Что это все может значить? Неужели и вправду воскресители?

– Воскресители – это миф, на котором наживается Бесандова банда, – ответил Шаблон.

Боманц вспомнил некоторых своих университетских знакомых.

– Не будь так в этом уверен.

Дома Шаблон сразу пошел на чердак – изучать карту. Боманц перекусил и, прежде чем лечь, сказал Жасмин:

– Приглядывай за Шабом. Что-то он странно себя ведет.

– Странно? Это как?

– Не знаю. Просто странно. Слишком его Курганье интересует. Не давай ему отыскать мои веши. Он может попытаться сам открыть путь.

– Он не станет.

– Я уж надеюсь… но все же приглядывай за ним.

 

Глава 15 Курганье

 

Услыхав, что Грай вернулся, Кожух немедля побежал к старику домой. Грай обнял его.

– Как поживаешь, парень?

– Мы уж думали, что ты сгинул. – Грая не было дома восемь месяцев.

– Пытался вернуться, но тут у вас дорог совсем не осталось.

– Знаю. Полковник попросил Взятых сбрасывать припасы с ковра-самолета.

– Слыхал. Военный губернатор в Весле на дыбы встал, как это услышал. Целый полк отправил на строительство новой дороги. Уже на треть сделана. Я по ней сюда и шел.

Кожух посерьезнел.

– Это действительно была твоя дочь?

– Нет, – ответил Грай.

Уходя, он заявил, что хочет встретиться с женщиной, назвавшейся его дочерью. Он заявил, что отдаст все свои сбережения человеку, который найдет его детей и приведет в Весло.

– Ты, кажется, разочарован.

Так оно и есть. Исследования не дали почти ничего. Слишком многих летописей не хватает.

– Как перезимовали, Кожух?

– Плохо.

– Там, внизу, тоже было не лучше. Я за вас беспокоился.

– У нас с племенами были неприятности. Самое худшее из всего. Знаешь, всегда можно сидеть в доме, приперев дверь бревном. Но когда воры забрались в твой погреб, есть уже нечего.

– Я так и думал, что до этого дойдет.

– Мы присматривали за твоим домом. Лесовики разграбили пару пустующих.

– Спасибо. – Глаза Грая сузились. Чужие в его доме? Насколько внимательно они смотрели? Если хорошо поискать, можно найти достаточно, чтобы повесить его.

Грай выглянул из окна.

– Кажется, дождь идет.

– Да тут всегда дождь идет, кроме тех дней, когда идет снег. Зимой на двенадцать футов насыпало. Люди волнуются. Что с погодой случилось?

– Старики рассказывают, что после Великой Кометы всегда так – пара очень суровых зим. В Весле таких холодов не было, но снегопадов – изрядно.

– Сильных морозов и у нас не бывало. Только снегу так навалило, что из дому не выйти. Я чуть с ума не сошел. Курганье – ровно озеро замерзшее. Даже Великого кургана не видать.

– Да? Ну мне еще мешок разобрать надо. Так что давай-ка расскажи всем, что я вернулся. Все деньги порастратил. И работа мне нужна срочно.

– Ладно, Грай.

Грай смотрел из окна, как Кожух бредет к казармам стражников по настилу, положенному уже после отъезда Грая. Понятно, почему положенному, – под настилом хлюпала грязь. Кроме того, полковник Сироп не позволял своим людям бездельничать. Когда Кожух исчез из виду, Грай поднялся на второй этаж.

Ничего не тронуто. Отлично. Он глянул в окошко на Курганье.

Как оно изменилось за какую-то пару лет. Еще немного, и его вовсе будет не разглядеть.

Грай фыркнул, пригляделся внимательнее. Потом вытащил из тайника шелковую карту, посмотрел на нее, потом снова на Курганье. Затем выудил из-за пазухи намокшие от пота бумаги, те, что таскал с собой с того момента, как украл их из университета в Весле, разложил их поверх карты.

Ближе к вечеру он встал из-за стола, накинул плащ и, взяв палку, на которую теперь опирался, вышел. Ковыляя по грязи, лужам и слякоти, он добрался до холма над Великой Скорбной рекой.

Река, как всегда, разлилась. Русло ее продолжало петлять. Через некоторое время Грай выругался, врезал тростью по старому дубу и повернул к дому.

Спустились серые сумерки. До темноты он домой не успеет.

– Черт, как же все сложно, – пробормотал Грай. – Я никогда на это не рассчитывал. Что же мне теперь делать?

Рискнуть. Сделать шаг, которого он стремился по возможности избежать, хотя именно в предчувствии его и зимовал в Весле.

В первый раз за многие годы Грай подумал, а стоит ли игра свеч.

Но что бы он ни решил, до темноты ему домой не успеть.

 

Глава 16 Равнина Страха

 

Если с перепугу накричать на Душечку, можно много чего пропустить. Ильмо, Одноглазый, Гоблин, Масло – вся компания обожает меня подкалывать. И посвящать меня в подробности они не собирались, нет! Привлекли к этому делу всех – даже Следопыт, который, кажется, очень привязался ко мне и болтал со мной больше всех остальных, вместе взятых, не обмолвился словом. Так что назначенный день я встретил в торжествующем невежестве.

Я собрал полную боевую выкладку. Мы вообще-то, согласно традиции, тяжелая пехота, хотя в последнее время больше ездим верхом. Большинство из нас слишком стары, чтобы таскать восемьдесят фунтов барахла на горбу. Я отволок свои сумы в пещеру, которая служит у нас конюшней и воняет, как прабабушка всех хлевов, – и не нашел там ни одного оседланного коня. Впрочем, кроме коня Душечки.

Мальчишка-конюший только ухмыльнулся, когда я спросил его, что творится.

– Поднимитесь наверх, – посоветовал он. – Сударь.

– Да? Ублюдки вонючие. Я им покажу, как в игрушки со мной играть. Я им напомню, кто тут ведет Анналы.

Я матерился и стенал, пока не выбрался в сплетение слабых лунных теней вокруг входа в туннель. Там собралась остальная банда – с облегченной выкладкой. У каждого только оружие и мешок сушеной жратвы.

– Ты куда собрался, Костоправ? – осведомился Одноглазый, с трудом сдерживая смех. – Ты, похоже, все свое барахло в мешок увязал. В черепаху превращаешься? Носишь домик на спине?

– Мы не переезжать собрались. – Это Ильмо. – Просто отправляемся в налет.

– Да вы просто банда садистов!

Я вышел в полосу тусклого света. Луна через полчаса должна была сесть. Вдалеке плыли в ночи Взятые. Эти сукины дети серьезно относились к своему дозору. А чуть поближе к нам собралась целая толпа менгиров. Их было столько, что равнина походила на пустынное кладбище. И бродячих деревьев немало.

Больше того – несмотря на полный штиль, я слышал звон Праотца-Дерева. Это явно что-то значило. Менгир мог бы объяснить мне, но эти каменюги очень молчаливы, когда дело касается их самих и их братьев по разуму. Особенно Праотца-Дерева. Многие из них даже не признаются, что он существует.

– Лучше разгрузись, Костоправ, – приказал Лейтенант, но объяснять тоже ничего не стал.

– И ты с нами? – удивленно спросил я его.

– Ага. Пошевеливайся. Времени у нас немного. Оставь только оружие и аптечку. И быстрее – одна нога здесь, другая там.

Спускаясь, я столкнулся с Душечкой. Она улыбнулась. Как я ни был зол, а все же улыбнулся в ответ. Не могу на нее злиться. Я ведь ее знаю с той поры, как она была во-от такусенькая. Когда Ворон спас ее от головорезов Хромого в Форсбергской кампании. И я не могу смотреть на эту женщину, не видя в ней того ребенка. Сентиментален я становлюсь и мягок.

Поговаривают, что я страдаю романтическим параличом мысли. Вспоминая прошлое, я почти готов с этим согласиться. Все эти глупости, что я писал о Госпоже…

Когда я вернулся наверх, луна касалась горизонта. По толпе гулял возбужденный шепоток. Была там и Душечка на своей белой кобыле, гарцевавшая вокруг и объяснявшаяся с теми, кто понимал язык знаков. А в небе плыли невиданно низко сияющие пятна, какие встречаются только на щупальцах летающих китов. Такое бывает только в страшных рассказах об изголодавшихся китах, которые спускают щупальца до самой земли и пожирают каждое растение и животное на своем пути.

– Эй! – окликнул я наших. – Поосторожнее там! Этот ублюдок снижается.

Огромная тень затмевала тысячи звезд. И расползалась. Вокруг нее вились манты. Большие, маленькие, средние – столько их я никогда не видел.

Мой оклик вызвал только смех. Я снова помрачнел и принялся обходить ударную группу, изводя товарищей проверкой наличия обязательных пакетов первой помощи. К концу обхода я почувствовал себя намного лучше – пакеты были у всех.

Летучий кит спускался.

Луна села, и в тот же миг менгиры начали двигаться. И светиться – той стороной, что повернута к нам и не видна Взятым.

Душечка проехала по отмеченной менгирами дороге. Когда она проезжала мимо менгира, тот гас и, как я полагаю, передвигался к дальнему концу шеренги.

Времени проверять у меня не было. Ильмо и Лейтенант построили нас в колонну. Ночь над нашими головами наполняли хлопанье крыльев и писк теснящихся в воздухе мант.

Летучий кит оседлал ручей.

Мой бог, он был огромен. Огромен! Я и не подозревал… Он на пару сотен ярдов уходил в кораллы на дальней стороне ручья. А всего в нем было четыре-пять сотен ярдов. И в ширину от семидесяти до сотни.

Менгир сказал что-то, но я не разобрал слов. Колонна двинулась вперед.

Через минуту мои худшие подозрения подтвердились. Мы карабкались по огромному боку на спину кита, туда, где обычно сидят манты.

Кит пах, и сильно. Запах этот не походил ни на что мне знакомое. Мощный запах, можно сказать. Не то чтобы неприятный, но очень сильный. И спина кита… странная на ощупь. Не мохнатая, не чешуйчатая, не роговая. Не слизистая по-настоящему, но гладкая и упругая, точно переполненная кишка. Ухватиться было за что. Наши башмаки и пальцы не беспокоили зверя.

Менгир ворчал, как старый сержант, одновременно передавая приказы и китовые жалобы. У меня создалось впечатление, что летучий кит был от природы брюзглив и процедура нравилась ему не больше, чем мне. Не могу его за это винить.

Наверху нас ждали неуклюже взгромоздившиеся на китовую спину другие менгиры. Когда я поднялся, менгир отправил меня к одному из своих собратьев, а тот указал, где сесть. Через пару минут к нам присоединились последние ребята.

Менгиры исчезли.

Мне стало нехорошо. Поначалу я подумал, что это оттого, что кит поднимается; когда я летал с Госпожой, Шепот или Душеловом, мой желудок протестовал постоянно. Но эта болезнь была иного рода…

Безмагия Душечки слабела. Она так долго была со мной, что стала частью моей жизни…

В чем дело?

Мы поднимались. Я чувствовал, как меняется ветер. Торжественно вращались звезды. И – внезапно – весь север вспыхнул.

Манты атаковали Взятых. Вся стая. Удар был неожиданным, хотя Взятые не могли не ощущать их присутствия. Но манты поступили не так, как я предполагал…

«О черт, – подумал я, – они загоняют их в нашу сторону…»

Я усмехнулся. Не к нам. К Душечке и ее безмагии, в ловушку.

В ту же секунду я увидал вспышку бесплодного колдовства, увидал, как кренится и уходит к земле ковер. За ним устремилась стая мант.

Может, Душечка не так поглупела, как мне казалось. Может, от этих Взятых мы и отделаемся. И то утешение, даже если все остальное провалится с треском.

Но мы-то чем занимаемся? Вспышка молнии осветила моих спутников. Ближе всех ко мне сидели Следопыт и пес Жабодав. Следопыт, похоже, скучал, но пес Жабодав насторожился небывало. Он сидел, обозревая пейзаж. Дотоле я видел его сидящим только за едой.

Пес высунул язык. Тяжело дышал. Будь он человеком, я сказал бы – ухмылялся.

Второй Взятый попытался показать мантам свою силу. Но его превосходили числом. А Душечка внизу двигалась. Взятый неожиданно вошел в безмагию. И рухнул. За ним устремились манты.

Падение, конечно, Взятые переживут. Но окажутся они при этом в самом центре настороженной равнины. И вряд ли оттуда выберутся.

Летучий кит поднялся уже на пару тысяч футов и двигался на северо-восток, набирая скорость. Сколько до ближайшего ко Рже края равнины? Миль двести? Отлично. До рассвета мы, может быть, и доберемся туда. Но как насчет последних тридцати миль, за пределами равнины?

Следопыт запел – поначалу тихо. Песня была старая. Солдаты северных стран пели ее уже много поколений. То был гимн, предсмертная песнь в память о готовых пасть. Я слышал, как в Форсберге ее пели обе стороны. Потом песню подхватил новый голос. И еще один, и еще. Из сорока солдат ее знали человек пятнадцать.

Летучий кит мчался на север. Далеко-далеко внизу проплывала невидимая равнина Страха.

Хотя наверху было прохладно, меня прошиб пот.

 

Глава 17 Ржа

 

Первый раз я ошибся, подумав, что Хромой будет дома, когда мы нанесем ему визит. На это намекал и Душечкин маневр со Взятыми. Мне следовало бы припомнить, что Взятые способны связываться друг с другом на расстоянии – разум к разуму. Хромой и Благодетель промелькнули мимо нас, когда мы мчались на север.

– Ложись! – взвизгнул Гоблин, когда до окраины равнины оставалось миль пятьдесят. – Взятые! Всем лежать.

Старый Костоправ, как всегда, посчитал, что для него закон не писан. Все ради Анналов. Я подполз поближе к боку нашего ездового чудовища, глянул в ночь. Чуть ниже и позади нас в ночи неслись две тени. Когда они скрылись, я получил хороший выговор от Ильмо, Лейтенанта, Гоблина, Одноглазого и всех, кто удосужился открыть рот. Я вновь сел рядом со Следопытом. Тот ухмыльнулся и промолчал.

Чем ближе к бою, тем живее он становился.

Второй раз я ошибся, полагая, что летучий кит высадит нас на краю равнины. Когда мы приблизились к границе, я снова поднялся, игнорируя ехидные реплики в свой адрес. Но кит не опускался. И не садился еще довольно долго. Вновь усевшись на свое место, я начал тихонько бредить.

Следопыт открыл свой дотоле таинственный сундучок. Там содержался небольшой арсенал. Следопыт проверил клинки. Один длинный нож его не удовлетворил, и Следопыт взялся за точильный камень.

Сколько раз так же поступал Ворон в тот краткий год, что он провел с Отрядом?

Кит сел внезапно. Ильмо и Лейтенант передали приказ: слезать быстро.

– Держись за мной, Костоправ, – бросил Ильмо. – И ты, Следопыт. Одноглазый, есть там, внизу, что-нибудь?

– Нет. У Гоблина сонное заклятие наготове. Когда мы спустимся, их часовые будут дрыхнуть.

– Если не проснутся и не поднимут тревогу, – пробурчал я. Черт, ну почему я такой пессимист?

Никаких проблем. Мы сели. Солдаты покатились с китовых боков и рассыпались, точно на параде. Может, пока я дулся, они тренировались?

А я мог делать только то, что приказал Ильмо.

Поначалу мне это все напомнило другой налет – давным-давно, к югу от моря Мук, прежде чем мы нанялись на службу к Госпоже. Мы вырезали городские когорты Самоцветного города Берилла, пока те храпели под чарами наших колдунов.

Не скажу, чтобы мне нравилась такая работа. Большая часть этих парней – мальчишки, записавшиеся на службу, чтобы избежать худшей участи. Но они были врагами, а мы делали широкий жест. Более широкий, чем я мог ожидать от Душечки.

Небо начало светлеть. Этой ночи не пережил ни один из солдат гарнизона, кроме разве что пары самовольщиков. С главного плаца казарм, располагавшихся далеко за городской чертой, доносились крики Ильмо и Лейтенанта: «Быстро, быстро; дел по горло. Этот взвод – сломать звезды Взятых. Этот – разграбить местный штаб. Еще один – приготовить казармы к поджогу. И еще один – обыскать личные покои Хромого на предмет документов. Быстро, быстро. Закончить надо, пока Взятые не вернулись. Душечка не может их вечно за нос водить».

Кто-то, естественно, лопухнулся. Так всегда бывает. Слишком рано подпалил бараки. Поднялся дым.

В самой Рже, как мы тут же выяснили, стоял еще один полк. Через минуту к нам уже скакал конный эскадрон. И опять кто-то лопухнулся. Ворота были не заперты. Всадники навалились на нас почти без предупреждения.

Кричали люди. Звенели клинки. Летели стрелы. Ржали кони. Солдаты Госпожи откатились, оставив половину своих.

Вот теперь Ильмо и Лейтенант действительно заторопились. Всадники вернутся с подмогой.

Покуда мы расшвыривали противников, летучий кит взлетел. Забраться на него успело с полдюжины солдат. Кит поднялся над крышами и направился на юг. В сумерках его никто не заметил.

Можете представить, сколько шума и ругани последовало за этим. Даже пес Жабодав нашел в себе силы зарычать. Я обмяк, чувствуя наше поражение, пристроился на коновязи и помотал головой. Несколько человек пустили стрелы вслед киту. Тот даже не заметил.

Рядом со мной оперся на коновязь Следопыт.

– Кто мог знать, что такая здоровая тварь струсит, – проворчал я.

Я хочу сказать, летучий кит город может снести.

– Не приписывай свои мотивы существу, которого не понимаешь. Посмотри с его точки зрения.

– Ну и?

– Даже не зрения… Слова не подберу. – Он напоминал мне четырехлетнего малыша, сражающегося с трудным понятием. – Он на чужой земле. За границами, которые, как полагают враги, удерживают его. Он бежал из страха, что его заметят и раскроют его тайну. Он никогда не сотрудничал с людьми. Куда ж ему вспомнить о них в отчаянную минуту?

Возможно, он был прав. Но в тот момент он интересовал меня куда больше его теории. Теорию я и сам придумал бы, посидев немного. Но у него эта мысль выглядела необычайно сложной и важной.

Я призадумался о его рассудке. А не полудурок ли он? Может, его вороноподобное поведение – продукт не индивидуальности, а скудоумия?

Лейтенант стоял на плацу, уперев руки в бедра, и смотрел, как уплывает летучий кит, оставляя нас в руках врага.

– Офицеры! – гаркнул он через минуту. – Собраться!

– Нам конец, – заявил он, когда мы собрались. – Я вижу только один шанс. Если этот ублюдок здоровый свяжется с менгирами, когда вернется, а те решат, что нас стоит спасать. Так что нам надо продержаться до заката. И надеяться.

– А по-моему, пора ноги уносить. – Одноглазый издал непристойный звук.

– Да? Чтобы имперцы нас выследили? Сколько нам до дома добираться? Сможешь ты дойти, если Хромой и его парни повиснут у нас на хвосте?

– Они и здесь нам будут головы откручивать.

– Возможно. А возможно, мы им сами все пооткручиваем. По крайней мере здесь они нас сразу найдут. Ильмо, осмотри стены. Прикинь, сможем ли мы их сдержать. Гоблин, Молчун, погасите огонь. Остальным – собрать документы Взятых. Ильмо! Караулы расставь. Одноглазый – ты выясни, как мы можем получить помощь из Ржи. Костоправ, помоги ему. Ты знаешь, кто у нас тут есть. Давайте шевелитесь!

Хороший солдат – Лейтенант. Он сохраняет спокойствие, даже когда ему, как и нам всем, хочется бегать кругами и вопить.

На самом деле у нас не было ни одного шанса. Нам пришел конец. Даже если мы сдержим городские войска, остаются Благодетель и Хромой. Гоблин, Одноглазый и Молчун против них не подмога. Лейтенант это тоже знал. Потому-то и разделил колдунов – чтобы думали поменьше.

Унять огонь мы не смогли. Баракам пришлось дать выгореть дотла. Пока я оказывал помощь двоим раненым, остальные приводили гарнизон в пригодное для защиты состояние. Покончив с лекарскими делами, я проглядел бумаги Хромого, но ничего интересного не нашел.

– Сотня солдат идет к нам из Ржи! – закричал дозорный.

– Делаем вид, что никого нет! – рявкнул Лейтенант.

Солдаты закопошились, выполняя приказ.

Я глянул со стены на кустарник к северу от нас. Там полз к городу Одноглазый, надеясь связаться с кем-нибудь из друзей Шпагата.

Даже после трех великих осад, опустошавших город, и долгих лет оккупации Ржа оставалась непоколебима в своей ненависти к Госпоже.

Имперцы попались предусмотрительные. Они послали к стене разведчиков. Выслали вперед небольшой отряд, открывший огонь. И только через час осторожных маневров они вошли в полуоткрытые ворота.

Прежде чем опустить решетку, Лейтенант впустил пятнадцать человек, тут же полегших под ливнем стрел. Потом мы кинулись на стену и принялись стрелять в тех, кто остался снаружи. Упала еще дюжина. Остальные отступили за пределы досягаемости. Там они кружили, ругались и решали, что же делать дальше.

Все это время Следопыт оставался рядом со мной. Он выпустил только четыре стрелы. И каждая пробила насквозь вражеского солдата. Может, он и не мудрец, но с луком обходиться умеет.

– Будь у них ума побольше, – пояснил я ему, – они выставили бы кордон и стали бы ждать Хромого. Нет смысла гибнуть, если он с нами расправится без труда.

Следопыт хмыкнул. Пес Жабодав приоткрыл один глаз и что-то басисто проворчал. Неподалеку сидели на корточках Гоблин с Молчуном, переговаривались, по временам выглядывая из-за парапета. Думаю, строили планы.

Следопыт встал, снова хмыкнул. Я глянул сам. Из Ржи выходили новые подразделения. Несколько сот человек.

В течение часа ничего не происходило – только прибывали войска. Нас окружали.

Гоблин и Молчун принялись колдовать. Их чары приняли облик тучи мошкары. Откуда мошки появлялись, я не разобрал, – просто кружили вокруг наших колдунов. Потом, когда их набралось с тысячу, улетели.

За стеной некоторое время раздавались дикие вопли. Когда крики стихли, я подошел к помрачневшему Гоблину и спросил:

– Что случилось?

– У кого-то из них есть талант, – пропищал колдун. – Почти нам ровня.

– У нас неприятности?

– Неприятности? У нас? Да мы их надрали, Костоправ. В хвост и в гриву. Только они этого еще не знают.

– Я имел в виду…

– Он не ответит. Не хочет себя выдавать. Нас-то двое, а он один.

Имперцы принялись собирать пушки. Гарнизон не строился с расчетом на бомбардировку.

Время шло. Солнце ползло по небу. Мы все смотрели вверх. Когда же прилетит на ковре-самолете наша погибель?

Лейтенант, уверенный, что имперцы не станут нападать немедленно, послал нескольких человек перенести все награбленное на плац, подготовить к погрузке на кита. Верил Лейтенант сам в это или нет, но он упорно обещал, что нас вывезут после заката. Той возможности, что первыми прилетят Взятые, он даже не рассматривал.

Боевой дух он поддерживал прекрасно.

Первый снаряд прилетел через час после полудня. Огненный шар шлепнулся оземь в двадцати футах от стены. Следующий перелетел через стену и приземлился на плацу, шипя и разбрасывая искры.

– Хотят нас выкурить, – пробормотал я Следопыту.

Прилетел третий снаряд и радостно заполыхал – тоже на плацу.

Следопыт и пес Жабодав встали и глянули через парапет – псу для этого понадобилось подняться на задние лапы. Потом Следопыт сел, открыл свой ящик, вытащил оттуда полдюжины очень длинных стрел. Затем снова встал, глянул на команды пушкарей, положил стрелу на тетиву.

Даже из собственного лука я дострелил бы до пушек. Но я мог бы пускать стрелы хоть весь день и не попасть.

Следопыт так сосредоточился, что почти впал в транс. Он поднял лук, натянул тетиву до уха и отпустил.

Вопль раскатился по склону. Артиллеристы собрались вокруг одного из своих товарищей.

– Следопыт пускал стрелы быстро и ловко. Мне показалось, что он выпускает их чуть ли не по четыре зараз. И каждая находила цель.

Потом он сел.

– Все.

– Что-что?

– Стрел больше нет хороших.

– Может, этого хватит, чтобы их отпугнуть.

Хватило. Но ненадолго. Ровно настолько, чтобы отступить и вернуться со щитами. Потом снаряды посыпались снова. Один из них попал в здание. Жар глодал кожу.

Лейтенант непрерывно прохаживался по стене. Я присоединился к его молчаливой молитве – только бы имперцы с перепугу не кинулись на штурм. Потому что остановить их мы не сможем.

 

Глава 18 Осада

 

Солнце садилось. Мы были еще живы. Ковры Взятых пока не пикировали на нас со стороны равнины. Мы начинали верить, что еще есть шанс.

Кто-то заколотил в ворота, да так громко, словно гремели молоты рока.

– Впустите, мать вашу за ногу! – послышался вопль Одноглазого.

Кто-то сбежал вниз и отпер ему. Одноглазый взобрался на стену.

– Ну? – осведомился Гоблин.

– Не знаю. Слишком много имперцев. Слишком мало мятежников. Хотят все обдумать.

– Как ты добрался? – спросил я.

– Пешком! – рявкнул Одноглазый и добавил помягче: – Тайна ремесла, Костоправ.

Колдовство. Ну конечно.

Лейтенант остановился, чтобы выслушать доклад Одноглазого, потом возобновил свое хождение. Я наблюдал за войсками противника. По всем признакам они теряли терпение.

Одноглазый подтвердил мое подозрение фактами, потому что они с Гоблином и Молчуном тут же сели разрабатывать план атаки.

Я не совсем понял, что они сотворили. Не мошек, но результат оказался примерно тот же. Быстро стихающие дикие вопли. Но теперь на нас работали трое шаманов. Третий следил за имперцем, нейтрализовавшим заклятие.

В сторону юрода кинулся горящий человек. Гоблин с Одноглазым победно взвыли. И двух минут не прошло, как взорвалась пушка. Потом еще одна.

Я внимательно наблюдал за нашими колдунами. Молчун вел себя по-деловому, но Гоблина и Одноглазого понесло. Они веселились вовсю. Я испугался, что они зайдут слишком далеко и имперцы начнут штурм в надежде смести нас.

Атака действительно началась, но позже, чем я ожидал. Противник дождался ночи. И даже тогда они вели себя осторожнее, чем следовало.

А пока над полуразваленными стенами Ржи заклубился дымок. Миссия Одноглазого увенчалась успехом. Кто-то за что-то взялся. Часть войск Госпожи снялась с места и поспешила в город.

– Думаю, мы скоро узнаем, прав ли Лейтенант, – сказал я Следопыту, когда на небе проступили звезды.

Он только брови удивленно поднял.

Запели рога. Войска двинулись на приступ. Мы со Следопытом взялись за луки, пытаясь прицелиться почти в полной темноте, при свете тонкого месяца.

– А какая она, Костоправ? – спросил он из пустоты.

– Что? Кто? – Я спустил тетиву.

– Госпожа. Говорят, ты с ней встречался.

– Да. Давно.

– Ну и какая она? – Следопыт пустил стрелу. Звону тетивы откликнулся чей-то крик. Следопыт казался совершенно спокойным. Точно не он мог умереть через пару минут. Это меня тревожило.

– Такая, как ты и ожидаешь, – ответил я. А что еще можно сказать? От той нашей встречи у меня остались только смутные воспоминания. – Жестокая и прекрасная.

Ответ его не удовлетворил. Он никого не удовлетворяет. Но это лучший ответ, какой я могу дать.

– Как она выглядит?

– Не знаю, Следопыт. Я перепугался до чертиков. И она что-то сотворила с моим рассудком. Я видел молодую красивую женщину. Но таких везде полно.

Звякнула тетива его лука, ответил еще один вопль. Следопыт пожал плечами.

– Просто интересно.

Он начал стрелять быстрее. Имперцы подошли совсем близко.

Я готов поклясться, что он ни разу не промахнулся. Я пускал стрелы туда, где мне что-то мерещилось, а он… Глаза у него как у совы. Я не видел ничего, кроме теней на фоне теней.

Гоблин, Одноглазый и Молчун делали что могли. Их колдовство испещрило поле боя краткими вспышками огня и воплями. Но они сделали слишком мало. Лестницы ударялись о стену. Большая часть отскакивала, но по нескольким уже карабкались люди. Потом прибавилась еще дюжина лестниц. Я выпустил в темноту все стрелы почти наугад, так быстро, как мог, и вытащил меч.

Так же поступили и остальные.

– Вот он! – вскричал Лейтенант.

Я бросил взгляд в небо. Да. Огромная тень затмила звезды. Она снижалась. Лейтенант оказался прав.

Теперь осталось только залезть на кита.

Некоторые из молодых солдат кинулись на плац. Проклятия Лейтенанта их не остановили. Как и угрозы и крики Ильмо. Лейтенант приказал остальным следовать за бегущими.

Гоблин и Одноглазый сотворили что-то особенно мерзкое. На мгновение мне показалось, что они призвали какого-то злобного демона. Выглядело это прежутко. Имперцев оно задержало. Но, как и в большей части их магии, материального в их творении было немного – больше для отвода глаз. Враг вскоре это понял.

Но мы получили передышку. И достигли плаца, прежде чем имперцы опомнились. Те взревели, думая, что наконец-то поймали нас.

Я метнулся к опускающемуся летучему киту, попытался взобраться ему на спину. Молчун дернул меня за рукав и показал на разбросанные бумаги.

– О черт! Не время!

Пока я раздумывал, кто-то уже вскарабкался на кита. Я закинул наверх лук и меч и принялся подавать связки бумаг Молчуну, который перебрасывал их кому-то на спине кита.