Народные песни, записанные в селе Урыв

Надо сказать, что песни преимущественно украинские. Именно их поют чаще и потомки украинских переселенцев, и русскоговорящие урывцы.

песни трудно разделить на какие-то группы. Делят их по содержанию: исторические, семейные, любовные, шуточные; по их функциям: плясовые, хороводные, трудовые; по характеру исполнения: частые, протяжные; по социальной принадлежности: солдатские, бурлацкие, тюремные.

Обычно песни в фольклористике разделяют на две группы: песни обрядовые и необрядовые. Песни обрядовые связаны с каким-то обрядом, например, со свадебным (мы записали урывский свадебный обряд). Или это может быть обряд, посвящённый сельскохозяйственному календарю, т. е. календарные песни.

Необрядовые песни – это песни беседные. Их исполняли на различных «беседах»: вечеринках (вэчорныцях), гуляньях.

Сейчас редко поются обрядовые песни. Преимущественно люди помнят и поют беседные. Чаще всего они рассказывают о нелёгкой женской доле, о любви, о коварстве.

Удивительна по своей поэтической образности, по чистоте и искренности чувства песня «Цвитэ тэрынь» (мы записывали песни в соответствии с местным произношением)

Цвитэ тэрынь, цвитэ тэрынь,

Лысття опдае.

Хто з любовью ны знаецця,

Той горя ны знае.

А я ж молода дивчина

Дай горя зазнала:

З вэчорочка ны доела,

З ночки ны доспала.

Ой возьму я крысэлэчко,

Сяду край виконця,

Ище очи ны дрималы,

А вже сходыть сонцэ.

Ой дримайтэ, ны дрмиайтэ,

Ны будытэ спаты:

Дэсь поихав мий милэнький,

Ой да шось шукаты.

Замужество часто не приносило женского счастья, да и замуж девушку выдавали чаще всего по воле родителей, и с женихом она встречалась впервые только на свадьбе. Об этой женской доле рассказывает странникам героиня поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо?» Матрена Тимофеевна, об этом и песня «Рано ты, калинушка, в поле расцвела…»

Рано ты, калинушка, в поле расцвела.

Рано меня маминька замуж отдала.

Рассержусь на маминьку годика на два,

А на третий годик в избу я зайду,

Сяду под окошечко, песенку спою.

В это само времечко мама не спала,

Ходила по комнате, деток будила.

Вы вставайте, деточки, слушать соловья.

Это не соловушка, а ваша сестра.

Без доли вродилася, без счастья взросла,

На чужу сторонушку замуж жить пошла.

 

Близка «Калинушке» по теме и по настроению украинская песня «Вэрбы»

У край грэбли шумлять вэрбы

Шо я й насадыла,

Ныма того козаченька,

Шо я й полюбыла.

 

Ныма ж ёго, да й ны будэ:

Поихав в Одэсу,

Сказав: росты, дивчинонька,

На другую вэсну.

 

Росла – росла дивчинонька,

Ще й пэрэростала.

Ждала – ждала козаченька,

Да й плакаты стала.

 

Плачьтэ, очи, плачьтэ, кари,

Така ваша доля:

Ны з радости полюбыла –

Полюбыла з горя.

 

Ны я ж ёго полюбыла –

Полюбыла маты.

Вона ж мэнэ застовляла

Платочки доваты.

 

Одын дала, другий дала,

По трэтёму стала.

А четвэртым, шовком шитым,

Рученьки звязала.

Особенно нелёгкой была судьба молодой жены, когда её мужа брали на службу, а она оставалась в семье свекрови, нередко злой и сварливой, изводящей невестку придирками и непосильным трудом. Об этом рассказывает песня:

Провожала маты сына у солдаты –

Молоду нывистку – в полэ жито жаты.

Ты иды, нывистко, в полэ жито жаты,

Да й ны повэртайся до моеи хаты.

Вона жала – жала, жала – выжинала,

Дай посэрэд поля тополыной стала.

Сын прыйшов до хаты: здрастуй, рыдна маты,

Шо то за тополя стоить сэрэд поля?

Ны пытай ты, сынку, про тую прычину,

Быры топор в руки, рубай тополыну.

Пэрвый раз ударыв – вона похилылась,

Другий раз ударыв – вона попросылась:

Ны рубай, козаче, я твоя дружина,

А ввырху, в лысточках, спыть твоя дытына.

Бросыв козак топор, обняв тополыну,

Обняв тополыну, цилував дытыну.

Маты ж моя, маты, шо ж ты наробыла?

Ты ж мэнэ навики с сымнёй розлучила.

 

Природа в народной песне всегда предстаёт одухотворённой, живой, умеющей испытывать человеческие чувства. Светлой грустью, философскими размышлениями о бесконечности и быстротечности жизни, о её непрерывной изменчивости и неизменном постоянстве, настоящей любовью к матери-природе просто переполнена песня «Стоить гора высокая»

 

Стоить гора высокая,

А пид горою гай.

Зэлэный гай, густэсиький,

Нэначе справди – рай.

 

 

И в том гаю тэче рика,

Шумить зэлэный гай,

Бежить рика вдоль бэрэжка,

Нэначе справди гай.

 

Бежить вона вдоль бэрэжка,

Дэ вьяжуцця чёлны.

Там тры вэрбы схилылыся,

Да й журяцця воны.

 

Ой, нэ журицця, вэрбочки,

Настанут холода,

З вас лыстэчко осыплэцця,

И понэсэ вода.

 

Вэсна красна ще вэрныцця,

Ще вэрныцця вона,

А молодость нэ вэрныцця,

Нэ вэрныцця вона.

 

Интересен вариант песни, которую записал на магнитофон Сергиенко Сергей Иванович в исполнении Скрипкиной Домны Ефимовны, 1898-го рода рождения 30 лет назад (о ней речь пойдет несколько ниже):

 

Походэ любэ леточко,

Настануть холода, холода.

Осыплэцця всэ лыстечко

И понэсэ вода.

Осыплэцця всэ лыстэчко

И понэсэ вода.

Як до тэбэ, любэ леточко,

 

Дай вэрнэцця вэсна.

А моя молодость ны вэрныцця,

Ны вэрныцця назад.

А моя молодость ны вэрныцця,

Ны вэрныцця назад

Фольклорные произведения, проходя через века, через сотни тысяч исполнителей, от одного поколения к другому, конечно, не могут не меняться, в отличие от авторских. Это происходит потому, что текст не закреплён на бумаге, не имеет автора, произведение безымянное. В фольклоре не существует авторского права. Кто-нибудь что-нибудь спутает, заменит забытое слово своим, наконец, может просто ослышаться. Отсюда появляются варианты одной и той же песни. А появляются ли фольклорные песни в наше время? Нам встретился интересный случай исполнения песни, которая по своему содержанию явно не является старинной, так как отражает реалии современной жизни, но поётся на мотив старинной, перекликаясь с нею в зачине, ритмике, поэтическом строе. У неё, наверное, есть автор, но его имени нам выяснить не удалось, а популярность и жизнь в народе делает песню народной.

 

Нэсэ Галя воду (народная песня).

Нэсэ Галя воду,

Коромысло гнэцця.

А за нэй Иванко,

Як барвинок, вьецця.

 

Галю, моя Галю,

Дай воды напицця,

Ты ж така хороша,

Дай хоть подывицця.

 

 

Вода у совочку,

Прыйды да напийся.

Я буду в садочку,

Прыйды подывися.

 

Я був у садочку,

Зозули ковалы.

А ты ж, моя Галю,

Мэнэ счарувала.

 

Нэсэ маты воду (современный вариант)

Нэсэ маты воду,

Коромысло гнэцця,

А сын на порози

Сыдыть и смиецця.

 

Нысы швыдче воду,

Бо ничим умыцця.

Путаишь ногамы,

Аж гадко дывицця.

 

Купы собье торбу,

Прывьяжы ломаки,

Як будыш ходыты,

Ны вкусять собаки.

 

Як будышь ходыты,

Ны йды мымо хаты,

Шоб люды ны зналы,

Шо ты моя маты.

 

Сынку, ты мий сынку,

Дочечьки рыднэньки,

Я вас ны бросола,

Як булы малэньки.

 

Я нэ посылала

По мыру ходыты,

Торбу нэ довала

Шоб идты просыты.

 

Ой, чия то маты

По надвирью ходэ?

Ой, сэ ж того сына,

Шо машину водэ.

 

Сынку, ты мий сынку,

Яки ж вы хороши!

Вы нэ прогонялы,

Як довала гроши.

 

Одын сын – майором,

Другий – прокурором,

А старэнька маты

Гнэцця пид забором.

 

Дайтэ хочь куточок

Прылягты – прысисты.

Нэ буду просыты

Нэ пыты, нэ исты.

 

Маты наша, маты,

Ты розумна маты,

В доми прыстарелом

Будышь доживаты.

 

Ой вы люды, люды,

Дывицця картыну,

Нэ слухайтэ диток,

Нэ йдить из хатыны.

 

Как мы видим, в песне – горькая сатира на нашу современную жизнь, на такое позорное явление, как бессердечное отношение к престарелым родителям. Мы знаем, что в старину на Руси крестьяне жили большими семьями: родители, дети, внуки… Патриархальная семья отличалась почтительным, уважительным отношением к старикам. Их слово было законом, а забота о них – святой обязанностью.

Сейчас, к сожалению, часто бывает другое. Дети, добившись немалого в жизни, забывают о своих старых родителях. Наверное, это явление довольно частое в нашей жизни, иначе песня не прижилась бы в народе. Но у нас её поют, и мы её записали.

Как мы видим, в народе популярны и чаще всего исполняются песни бытовые, любовные, рассказывающие о том, что волнует людей. Женщина в них чаще всего – сторона страдающая.

Но немало и шуточных песен, в которых характер женского образа далёк от покорного и бесправного. Такова песня «Ой, росла роза в край окна»

 

Ой, росла роза в край окна,

Ой, росла роза в край окна!

 

 

Заимела мужа, заимела мужа,

Заимела мужа – дурака!

 

Нычого нэ робыть – водку пье,

Нычого нэ робить – водку пье,

А прыйдэ до дому, до дому прыйдэ

А до дому прыйдэ – жынку бье!

 

Нэ бий мэнэ, мужу, нэ корай,

Нэ бий мэнэ, мужу, нэ корай,

А то бросю тэбэ, да щей малых диток,

А сама поиду за Дунай!

 

Ой вэрныся, жинко, до дому,

Ой, вэрныся, жинко, до дому,

Я ж ны буду быты, я буду любыты,

Ой вэрныся, жинко, до дому!

 

Ой, вэрнулась жинка до дому,

Ой, вэрнулась жинка до дому.

Ложки нэ мыты, чашки побыты,

Деты голодны на печи сыдять.

 

Ой, росла роза в край окна,

Ой, росла роза в край окна.

Заимела мужа, заимела мужа,

Заимела мужа – дурака!

 

 

Явно более позднего происхождения песня «Я на речке мыла ножки», потому что здесь мы видим такие понятия, как получка, которую не принёс домой пьяница-муж, арест за пьянство и терпение жены, которому приходит конец, и протест жены, не желающей мириться с таким положением, и даже надежда устроить иначе свою судьбу, а не только смирение и слёзы по загубленной жизни.

Я на речке мыла ножки,

А потом и ручки,

А мий милый, чернобрывий

Нэ принес получки.

Сыдю в хати, сыдю в хати,

Прямо на порози.

А мий милый, чернобрывий

Лыжыть на дорози.

Ехала куды-сь машина,

Дай машина стала.

Воны ж мого мылёночка

В машину забралы.

Сыдыть милый у машини,

Думае, шо шутки.

Воны ж ёму прысудылы

Двадцять одны сутки.

Сыды, сыды, мий милэнький,

Сыды, мий хороший,

Будышь бачить пэрэдачу,

Як я – твои грошы.

Сыды, сыды, мий милэнький,

Я белш нэ прыиду,

Може ты там околиишь,

А я замуж вийду.

 

Совсем недавно мы записали песню «Свьетыть мнисяць на годыну», которая рассказывает о любви и коварстве, о девушке, которая не прощает измены.

Свьетыть мнисяць на годыну-

Родыны нэмае.

Сказав милый – прыйду рано,

А йдоси нэмае.

А мий милый край дороги

Крыныцю копае,

А с тыеи крыныченьки

Коня наповае.

А квинь ны пье воды холодной

Дорожэньку чуе.

А мий милый чорнобрывий

С другою ночуе.

Ночуй, ночуй, мий милэнький,

Ночуй, прыгорняйся,

А до мэнэ, молодои,

Белше нэ вертайся…

 

О коварстве любви, о трагедии доверчивой молодой девушки, оставшейся с ребёнком, потому что её возлюбленный женился на другой, поётся в песне

«Ны тучки, ны хмарки»

Ны тучки, ны хмарки, ще й дощик идэ.

Козак до дивчины ще з вэчора йдэ.

-Добрый вэчор юй каже,- щей ручку дае,

-Марусинька, сэрцэ, порадуй мэнэ.,

Чи мине жыныцця, чи ждаты тэбэ?

 

 

Жынысь, жынысь, милый, тобье вже пора,

А я погуляю, я ще молода!

Раннёю вэсною калына цвила,

Осталась Маруся ище ны сама,

Осталась у Маруси дытына мала.

-Ой, милый, мий милый,

Як будэмо звать?

Купи мине гитару, дитя забовлять.

Ой, то нэ гитара, то наша любовь.

Болыть, болыть сэрдцэ, волнуицця кровь.

 

Поют у нас в Урыве общеизвестные песни, такие, как «Дэ ж ты, хмэлю, зиму зимовався?», «Ой, милынький мий, варэнычка хочу», «Маруся раз – два – тры калына…» и многие другие.

Не так давно, записывая песни, мы случайно нашли магнитофонную запись более чем тридцатилетней давности. Большой любитель народной песни Сергиенко Сергей Иванович часто слушал их в исполнении своей восьмидесятилетней соседки Скрипкиной Домны Ефимовны, которая знала их великое множество.

Сергей Иванович записал два отрывка из песен на магнитофон, тогда ещё катушечный, потом перезаписали на кассетный. Может быть, качество записи и оставляет желать лучшего, но мы слышим не только голос, но и манеру исполнения, неподражаемую, истинно народную, напевную, вольную!

Слушали мы этот голос, эти песни, и думали о том, что ничего, к великому сожалению, нельзя вернуть, умерла бабушка Домна, и мы теперь уже не можем записать те песни, которые она пела и знала.

Вот какие песни записал Сергей Иванович Сергиенко в её исполнении:

 

Зэлэный дубочок

Да на яр похилывся.

Молодый козаче

Сыдыть, зажурывся.

Молодый козаче,

Чого зажурывся?

 

Чи волы прысталы?

Ч из дороги збывся?

Чи волы прысталы?

Чи з дороги збывся?

Да чи сам, молодэнький,

Быз доли вродывся?

Да чи сам, молодэнький

Быз доли вродывся?

Да як пойду я в полэ

Дай пошукаю долю.

Да як пойду я в полэ,

Да пошукаю долю.

Да ны найшов я долю,

А найшов…

К сожалению, песня не дописана до конца, но мы надеемся найти того, кто её знает, и записать.

В сборнике «Вопросы поэтики и фольклора» (Издательство Воронежского университета. Воронеж, 1976) мы нашли очень интересную статью В. С. Широковой «Чумацкие песни современной записи и их поэтика».

Автор отмечает, что чумацкий тракт на Одессу шёл через Воронеж. Чумаки – люди, оторвавшиеся от крестьянского труда и начавшие заниматься извозом на волах. Они возили хлеб в Крым, а обратно – соль и рыбу.

 

 

Чумацкие песни впервые были опубликованы в 1827-ом году в сборнике М. Максимовича. Записанные на Воронежской земле, чумацкие песни публиковались в XIX веке М. А. Дикаревым. В конце XX века немало таких песен было записано фольклорными экспедициями ВГУ, которыми руководила автор статьи. Автор говорит, что эти песни – своеобразные произведения украинского фольклора. Они расширили тематику традиционных лирических песен.

Автор отмечает: «Сравнивая чумацкие песни, бытующие ныне в сёлах Воронежской области, с их более ранними публикациями, мы видим, что во многих из них слово «чумак» заменено на слово «казак»…»

 

Нам кажется, что найденная нами песня «Зэлэный дубочок…» относится к чумацкой поэзии, так как образ казака (чумака), находящегося в дальней дороге со своими волами, отправившегося «искать долю», совпадает с основными образами чумацких песен.

Есть в нашем селе песенницы, которые сохранили в своей памяти множество народных песен и особую, неподражаемую манеру исполнения. Мы надеемся, что у нас впереди будут новые встречи и интересные находки. Мы только в начале пути.

Особый интерес вызывают у фольклористов колыбельные песни – произведения женской материнской поэзии. Это песни двойного назначения. С одной стороны, они служат определённой цели – укачать, убаюкать ребёнка, с другой – они являются выражением мыслей и чувств женщины-матери.

Детство каждого человека начинается с колыбельной песни. Нам кажется, здорово повезло тем, кому их пели, потому что колыбельная – это стихия

Примечание: «Вопросы поэтики и фольклора», Издательство Воронежского университета, 1976. В. С. Широкова, «Чумацкие песни современной записи и их поэтика» стр. 83

 

 

родного языка, в которую погружается малыш, даже если он еще не

понимает слов. Это чувство покоя, защищённости и любви. Излюбленную колыбельную, урывских бабушек, мы записали:

Пошла киця по водыцю

Да й упала у крыныцю.

Пойшов котык вытягать.

Вытягнув за ушко,

Посадыв на сушко.

.

-Сыды, киця, высыхай,

я поиду на базар,

Куплю пару волыкив,

Посию матырынку.

Матырынка ны вродылась,

А вродывся лапушок.

Пошыю (имя) кожушок.

Носы (имя), ны марай,

По празднычкам надивай.

Размеренная, спокойная, даже монотонная мелодия, добрый сказочный сюжет способствовали тому, чтобы ребёнок успокоился и уснул.

Живы в народе и календарные песни. Наверняка, они были длиннее, но сегодня, в ночь перед Рождеством, только появится на небе первая звезда, то и дело слышится дружное детское пение:

Коляд – коляд – колядыця,

З добрым маком паляныця.

А быз мака – ны така.

Довай, тётко (бабо), пьятака,

А ты, дядьку (диду), грывню,

А то шибку вибью.

 

 

Попозже детей сменяют взрослые: ряженые, до неузнаваемости раскрашенные, бывает, на санных упряжках. У них колядки подлиннее, да и просят «самогону», а не только «пьятака»

Под старый Новый год, 13 января, дети и взрослые «щедрыкують». В народе это – щедрый вечер, когда люди поздравляют друг друга с

праздником, желают «щедрого вечера, доброго вечера, добрым людям на здоровье»

Щедрыку, вэдрыку,

Дайте врэныка!

Ны дастэ – саамы здистэ.

Дайтэ кишку –

Здем у затышку

Дайтэ ковбасу,

Я додому понэсу.

На полыцю положу,

Завтра утром встану,

Ковбасу достану,

Здем! (съем).