Нет гуру, нет метода, нет учителя 4 страница

И по природе своей оно безгранично и нигде не содержится. Сущность, природа этого окончательного Бытия и окончательного Сознания изливается неостановимым Потоком, который есть чистая, абсолютная любовь за пределом нашего представления о любви: совершенное сострадание, абсолютная истина, совершенная красота, Излияние. Это то, что описывают как «блаженство»; не какое-то прекрасное оргазмическое переживание физического или ментального удовольствия, но всеохватывающая, безусловная любовь, сострадание, благодарность, Излияние.

Эта безграничная Красота-Любовь-Сострадание-Блаженство есть сама природа, сама суть того Сияния, что есть Сат-Чит-Ананда; и его беспрестанное Излияние есть Это; все это, что известно как проявление, сотворенная вселенная, мир феноменов. Окончательная Истина, лежащая там, где заканчивается человеческое видение, не находится где-то далеко, она не есть нечто «запредельное» в смысле нечто «иное»:

«Ни при каких условиях не проводите различия между Абсолютом и чувственным миром. Чем бы ни Являлось Сознание, тем же являются и феномены». (Хуанбо)

Сознание, Присутствие, Все, Что Есть, не статично; это бесконечное поле чистой потенциальности, возможности всего; изливающее себя в чистое Бытие, бы-тийность всего; в чистую Любовь, Любовь, которая является всем.

Нет слов. Приходится сначала использовать слова, а затем экстраполировать их, пытаясь подобрать их таким образом, чтобы они превзошли сами себя. «Любовь» – это слово, представляющее идею, понятие, которое в данном контексте крайне несуразно. В культуре, обусловливающей эти умы-тела, любовь поднята на пьедестал высшей ценности, но мы редко пытаемся разобраться, что мы под ней понимаем. Подобно большинству наших мыслей и ценностей, ее обволакивает, ограждает туман думания, призванный не допустить ясности, ведущей к само-исследованию, которое может привести к пробуждению, к прозрению сквозь туманную плотность этого мира, надетого на глаза, чтобы скрыть Истину.

На самом деле, наши представления о любви затемняют суть намного сильнее, чем мы признаем: понятиями, чувством вовлеченности, собственной особенности, присвоением, исключением, потребностями, заботой, чувством вины. Мы считаем заботу чем-то очень важным, чем-то, идущим из сердца. Но забота лишь предполагает вовлеченность, обеспокоенность, привязанность к результату. Это заблуждение – считать, что нам непременно надо беспокоиться об этом иллюзорном существовании, этом сновидении, или о том, что что-то должно иметь какое-то значение. Это лишь генерирует волнение, страх, замешательство, чувство разъединенности и вины. Это не приносит никакой пользы человеку, о котором мы «печемся», только усиливает его собственную вовлеченность в сновидение. Это не любовь. Наша претензия на любовь лишь ограничивает нас самих и тех, кого мы пытаемся любить.

Любовь не является основой для вовлеченности. Любовь подразумевает нейтралитет. Это истинное отсутствие оценочности, осуждения, вожделения, обеспокоенности. Такова наша Истинная Природа, Все, Что Есть, Присутствие. Она помнит о том, что ничего не имеет значения. Когда происходит осознание того, что ты являешься только Присутствием этой Совершенной, не-вовлеченной, неизбирательной Любви, тогда наступает «Покой, превосходящий всякое понимание».

Мейстер Экхарт, христианский мистик, сказал, что

«Вы можете называть Бога любовью, вы можете называть Бога благостью, но лучшее имя Богу – сострадание».

Даже само понятие «сострадания» может нести дополнительную смысловую нагрузку жалости, участия. Буддийская традиция, однако, взяла это слово на вооружение для обозначения невовлеченной, непривязанной, предельной открытости всем «существующим формам» безо всякой мысли об отдачи. Когда отсутствует переживание разобщенности, любовь «к другому» исчезает вместе с ненавистью «к другому». Можно лишь быть-в-любви: пребывать внутри любви, в Возлюбленном. И когда приходит постижение, что Все Это разворачивается как совершенное сновидение Сознания, Излияние Сат-Чит-Ананды, то исчезает необходимость чему-либо быть иным, нежели оно есть. Тогда Любовь становится неким непредвзятым хранителем Того, Что Есть, в Благодарности, в Сострадании, в Присутствии.

Переполняет ощущение, что «все это» просто есть. То, что мы наблюдаем как феноменальное проявление и жизнь, какой мы ее знаем, со всеми ее взлетами и падениями, удовольствиями и болью, и красотой, и безумием; совершенное развертывание сновидения Сознания; беспрестанное Излияние Сияния, кое есть Сат-Чит-Ананда, Красота-Любовь-Сострадание-Блаженство, – все это просто существует. В Любви.

Вы не являетесь этим умом-телом, так же как и я не есть это ум-тело. Что Есть (что Вы есть) есть Сат-Чит-Ананда, Сознание, в чьем сне возникают эти умы-тела. Когда наступает прозревание этого, происходит пробуждение от отождествления себя с одним из этих умов-тел в сновидении. Когда нет отождествления, какие могут быть сомнения, страхи, отчаяние, утраты, неуверенность? Сновидение развертывается Совершенно. Все великолепие и чудо этого сна удивительно, ослепляюще, беспредельно. То, что происходит с умом-телом в этом сновидении, не зависит от ума-тела, от персонажа сна. То, что происходит с умом-телом в этом сновидении, не может никоим образом изменить или повлиять на то, чему оно снится, на Что Есть Я, Присутствие, Все, Что Есть.

Это все просто существует. Все, что есть, существует ради жизни, ради сновидения, чтобы продолжать его, пока оно продолжается, и ради приятия того, что есть, с чувством переполняющей, изливающейся через край Благодарности. Пребывать в Сострадающей открытости в Сат-Чит-Ананде, Существовании-Сострадании-Излиянии-Блаженстве. Восторженно бредить вместе с Руми, Хафизом и Экхартом. Быть-в-любви, в Возлюбленном. Более ничего. Что может быть еще?

ДЖУНГЛИ, ЧАСТЬ III

"У Великого Пути нет врат,

Тысяча дорог ведет к ним.

Шагнув сквозь эти врата без врат,

Ты один будешь гулять по всей вселенной».

Умэнь

Древние учения Индии, учения адвайты, чистой недуальности, недвойственности, полны абсолютно здравого смысла. Они полны здравого смысла, потому что ночью, в джунглях, в бамбуковой хижине в деревне коренных жителей тропического леса Амазонки, за сотни миль от дорог, в темноте, под потоками тропического ливня, среди учений и учителей, очень разных, но в точности одинаковых, я просыпаюсь ото сна. Я лежу обнаженным в обнаженном Присутствии, и более нет ничего. Да и меня, лежащего обнаженным, тоже нет.

Эта иллюзия, этот сон продолжает казаться существующим, но это лишь волна на поверхности океана Единственности, сон, мерцающий в Осознанности. Ничто не осталось таким, как прежде. Пробудившись ото сна однажды, я больше никогда не перестану знать. Не «пиковое переживание», которое приходит и уходит, и ты вечно ищешь его в жажде испытать снова. Пробуждение; видение другими глазами, с другой позиции, и нет пути обратно. В то же самое время, ничего не случилось. Не было никакого «пробуждения», потому что состояние сна было лишь частью сновидения.

Самое смешное, что я никогда ничего такого не искал. Когда я был моложе, на третьем десятке, то провел много лет в семинарии, изучая философию и теологию, двигаясь вверх по иерархической лестнице духовных санов вплоть до места романо-католического священника. Но едва добравшись туда, моментально его покинул, потрясенный злоупотреблением властью и контроля. На какой-то период я посвятил себя исследованию других мировых религий, некоторое время вникая в дзэн и даосизм (но по иронии избегая всего того, что всегда казалось крайним проявленнием странности у йогинов и махараджей, Шри-таких и Рам-сяких в Индии), прежде чем в конце концов не бросил все это занятие, стал исповедовать агностицизм и гедонизм и 20 лет кряду строить дома.

За пару или около того лет до джунглей любопытство к собственным заново открытым туземным корням привело к тому, что я начал крутиться среди представителей аборигенных культур, обучаясь у шаманов. Было занятно задавать вопросы и выслушивать предположения о том, что есть «реальность», но я мало что знал об «искательстве», или «пробуждении», или «просветлении», разве что в памяти осталось смутное воспоминание о чтении Д. Т. Судзуки за двадцать лет до того. Но даже это было академической, «сравнительной религией», ничего общего не имеющей с тем, что я мог бы соотнести с собой или к чему мог бы почувствовать интерес. Поэтому не было никаких осознанных ожиданий, никаких категорий или концепций, дабы опереться на них или подобрать выражение тому, что «случилось» спонтанно, когда оно случилось. Ничего не случилось.

Позднее все той же ночью в джунглях, ближе к утру, когда я лежал в Присутствии, наступил момент прекращения всякого опыта. Мысли, чувства, все происходящие процессы – все полностью остановилось. Я не осознавал этого в «то время», потому что не было мыслей и не было осознания времени или чего-нибудь вообще; только при ретроспективном взгляде я понимаю, что был «период времени» вне времени, когда не было мыслей, опыта, ни единого объекта, ничего.

Возможно, прошли часы, возможно, одно мгновение; это не имело отношения ко времени. Только в ретроспективе это можно назвать местом или временем недвижимости или пустоты, потому как когда это происходило, не было времени и не было места, не было чувств или осознания чего-то происходящего. Я не спал. Это было состояние абсолютной недвижимости и абсолютного чуткого осознания. Но при этом не было ничего, что можно было бы осознавать, не было даже ощущения себя, чтобы была самоосознанность. Это можно было бы назвать абсолютно пустой недвижимостью и осознанностью. Сколько это продолжалось, я не знаю.

В конечном счете в какой-то момент в этом месте без времени, без мыслей, без места, без «я» в сознании постепенно начало подниматься ощущение наблюдения за неким чем-то. Когда оно выделилось из пустоты, внимание сфокусировалось и стало понятно, что то, за чем велось наблюдение, было парнем, лежащим в бамбуковой хижине в джунглях. Фокусировка на нем продолжалась, пока не появилось осознание, своего рода узнавание в нем того, о ком я всегда думал как о себе, «дэвиде», что лежал теперь на циновке посреди тропического леса. И внезапное понимание; «Боже мой, никого нет дома».

Это был тот момент, когда ничего не случилось. Как лопанье мыльного пузыря, сдвиг в понимании. Я не есть «Дэвид»: никогда не было никакого «дэвида»; идея «дэвида» – часть ментальной конструкции, что-то вроде сновидения, которое ничего не значит. Индивидуального «я», того, кто, как я полагал, обитает в этом теле, глядя на мир через его глаза, того, про кого я думал, что несколькими часами раньше он пробудился в достаточной мере, чтобы воспринять Присутствие, – его нет, не существует, никогда не существовало. Никого нет дома.

Это не было опытом «выхода из тела». Да, мне доводилось испытывать подобное, когда «я», моя «сущность» переживала нечто вне тела, а не внутри него, и смотрела на него извне, а не на что-то через его глаза. Здесь же было совсем другое. То, за чем шло наблюдение, было не только телом, но всем аппаратом «дэвид»: телом, умом, «я», душой, личностью. То, что наблюдает, есть Все то, что есть. Наблюдение, которое я познал как «свидетельствование», не является ни чем-то иным по отношению к телу или уму или всему существу «дэвид», ни чем-то не иным. Оно возникает не в нем, не в этом уме-теле, но и не является внешним по отношению к нему, ибо Оно объемлет его. Свидетельствование ведется не «мной», даже не «мной», лишенным тела. Оно вообще не ведется кем-либо, каким-либо существом. В том-то и дело: нет никаких существ, никого нет дома. Есть только свидетельствование.

Внезапно, мгновенно. Без усилия, из недвижимости.

Мгновение, миг полной, сильнейшей дезориентации, разрывности; затем шаг сквозь нее в совершенную ясность, очень схожий с пробуждением от сна.

Сон, кажущийся реальностью, длиною в мнимую жизнь.

Одно движение – и сон без усилий уходит прочь.

Мгновение дезориентации во сне, распознавание того, что это сон, пробуждение к Реальности.

Моментально сновидение отступает, и становится понятным, что оно никогда не было реальным, что ты никогда не был тем, кем ты себе снился. Нет никакого «до и после», нет того момента, когда я «уже» не был «дэвидом». Это есть те «врата без врат»: только видение того, что «дэвида» никогда не было. Точнее всего: теперь есть ясное понимание, что не существует «меня», «дэвида», и что «Я» есть то, что всегда было Всем, Что Есть. Всегда, повсюду совершенное Сияние Недвижимости, и не-вещь, у которой нет имени, изливающееся беспрестанно, отныне и всегда доступное постоянному прямому видению, не из вещи ума-тела.

ЗА ПРЕДЕЛЫ

«Gate. Gale. Paragate.Parasamgate. Bodhi. Svaha!»

«О, переводящее за пределы, переводящее за

пределы, уводящее за пределы пределов,

уводящее за пределы пределов беспредельного.

Пробуждение, славься!»

Сутра Сердца

(Перевод Е. А. Торчинова)

Рассказывать историю сложно. В особенности потому, что, как и многое другое в учении, она легко становится жертвой того, что я называю «предписательным/ описательным софизмом». Истинное Постижение осознаваемо, но невыразимо. «Дао, о котором можно говорить, не есть Дао». То, что поддается выражению, по сути своей концептуально; перевод на понятия, доступные в сновидении; отражение луны в луже, не сама луна. А между луной и ее отражением, между Истиной и ее выражением в сновидческих представлениях и понятиях лежит концептуальная пропасть, преодолеть которую можно только путем самого Постижения. Многие хотят преодолеть эту пропасть; они становятся духовными искателями и с неутолимой жаждой ищут любой обрывочный признак, путеводный знак, или подсказку, или указание на то, как опознать эту пропасть, на что похоже ее пересечение и другая сторона.

По сути, по правде другая сторона ни на что не похожа, и туда невозможно попасть отсюда. Вернее, это уже есть другая сторона; все находится «здесь», нет никакого «там». Конец истории. В этом заключается истинная природа вещей, всегда, повсюду, прямо перед вашими глазами. Но кто может увидеть? Кто же увидел однажды, тот понимает, что «за предельное» суть все это, здесь. Но расскажите об этом рьяному искателю – и вы непременно услышите стон разочарования.

Существует архетипический образ, часто повторяющийся в сновидениях и в мифологии, в фэнтэзи и научной фантастике. Странник приходит к огромной стене. После длительного поиска он находит дверь, врата в этой стене. Когда он открывает врата и проходит в них, он обнаруживает себя в мире, вселенной, отличающейся от той, из которой он пришел, и, тем не менее, знакомой. Та же вселенная, но несколько иная. Когда он оборачивается, чтобы снова взглянуть сквозь врата, через которые пришел, то видит, что не только нет врат, но и нет самой стены. Не только нет пути назад, но он вообще ниоткуда не приходил. То же и с пробуждением; нет стены, нет разделения на «здесь» и «там». В каком-то смысле произошел выход «за предел», но этот предел ничем не отличается от того, что уже находится здесь. Это те самые «врата без врат», и Я всегда был здесь. А где еще?

И тем не менее, искатели – народ упорный; ведомые или притягиваемые неведомой им силой, которую они не понимают. А тех, кто, как они знают, или верят, или по меньшей мере, подозревают, «вышел за пределы пределов», того они наблюдают, исследуют, заваливают вопросами и даже подражают им, в надежде сбросить с себя загруз того, что они ищут. Но, вопреки длительной традиции, Постижение не передается контактным путем, им невозможно заразиться. Все, чему можно научиться, наблюдая за известными мудрецами, общаясь с ними и получая прямые ответы на заданные вопросы, является только описанием, попыткой, слабой или, наоборот, весьма умелой, перевести невыразимое на язык сновидения. История, описание того, как Постижение произошло через конкретный организм ума-тела, и описание продолжающихся переживаний в этом организме ума-тела остается только этим описанием, его нельзя рассматривать как рекомендацию, каким образом другому организму ума-тела лучше всего «добраться отсюда туда». Но, разумеется, обычно это воспринимают именно как предписание: так из духовного опыта возникают религии; так появляются учения о всевозможных практиках, всевозможных путях, йогах, мантрах, диетах; советы по тому, как следует думать и какому пути следовать; четыре способа, пять органов чувств, шесть сил, семь добродетелей, восемь препятствий, девять стадий… десять заповедей.

Тот, через кого случилось пробуждение, очевидным образом не привязан к результату действий, поэтому учение предписывает: ты должен активно работать над собой, чтобы каким-то образом больше не испытывать привязанности к действиям! Люди видят, что тот, через кого произошло Постижение, в течение длительного времени тихо сидит, объятый глубоким покоем и тишиной, и на вопрос о том, о чем он думает, отвечает, что думания нет; поэтому учат: ты должен стараться тихо сидеть без мыслей! Учитель предпочитает одиночество – ученики начинают практиковать воздержание. Учитель состоит в браке – ученики идут и женятся. Учитель ест мясо или не ест мясо – ярые приверженцы действуют сообразно. Нисаргадатта Махарадж курил сигареты, поразительное число его последователей начало курить.

Но то, что происходит в пробужденном, происходит самопроизвольно, без усилия: либо как результат естественного программирования и обусловленности этого тела-ума, и в таком случае вообще не имеет никакого отношения к пробуждению; либо как непосредственное последствие, естественный побочный эффект пробуждения в этом конкретном организме ума-тела. Некому пытаться. Именно это я имею в виду, говоря, что оно приходит естественным путем «с другой стороны» и не может быть достигнуто никакой работой «на этой стороне». Это еще одна жалкая метафора, так как, конечно, нет никакой этой и той стороны, но вы понимаете, что я пытаюсь сказать? Если пробуждение, Постижение должно случиться, оно случится, и я целиком и полностью заверяю вас, это не будет «результатом» каких-то практик, соблюдаемых персонажем сновидения. Практика возможна. Пробуждение возможно. Между ними нет прямой причинной зависимости.

Скажем иначе. Когда вы спите, и вам снится сон, что «делает» персонаж этого сна, чтобы проснуться? «Просыпается» спящий, не снящийся, и пробуждение случается, когда оно случается, по причинам, совершенно не зависящим от персонажей сна, включая и того, с которым вы соотносите себя во сне.

Собирание историй о пробуждении может оказаться только громадной помехой, заставляющей ищущего бегать кругами. На утренних беседах в Бомбее у Рамеша со мной были искренне ищущие, которые, услышав кое-что из моей истории, подходили и спрашивали, как забронировать билет в джунгли Амазонки и как получить доступ к племенам, у которых я жил. Это безумие. Забудьте об этом. Это не произойдет тем же самым путем с вами.

Два иллюстрирующих примера. Первый – дзэн-высказывание, поэтому весьма лаконичное:

После того как мастер использовал лестницу, по которой взобрался на верх стены, та лестница навеки отброшена и никогда больше не используется.

Найдите свою чертову лестницу. А лучше помните, что она сама найдет вас; что это уже случилось; что ваши ноги уже на перекладинах!

Второй пример – раввинская история, потому несколько более пространная:

Женщина пришла к раввину, жалуясь на то, что не может зачать дитя, и прося помочь ей советом. «Ах, – сказал раввин, – это сложно. Но, знаешь, с моей матерью случилась та же история. Много лет она не могла зачать, и тогда она пошла к великому раввину по имени Бал Шем Тов. Он спросил ее только одно: "Что ты готова отдать, и что ты готова сделать?" Она задумалась; она была бедной женщиной и мало что имела. В конце концов она вернулась домой и достала свою самую дорогую вещь – шаль, которую она надевала на собственную свадьбу, фамильную ценность, что принадлежала и ее матери, и бабушке. Затем она направилась с ней обратно к раввину, но поскольку она была бедной женщиной и была вынуждена идти пешком, к тому моменту, когда она добралась до цели, странствующий раввин был уже на пути в другой город. Шесть недель она шла из города в город, всегда прибывая сразу после того, как Бал Шем Тов успел покинуть это место. Наконец ей удалось догнать его. Он принял подарок и отдал его в местную синагогу. Моя мать отправилась пешком обратно домой, – закончил свою историю раввин, – а через год родился я».

«Как замечательно! – воскликнула женщина с явным облегчением. – У меня дома есть свадебная шаль, Я принесу ее тебе, ты сможешь отдать ее в синагогу, и, без сомнения, я смогу зачать дитя!»

«Ах, – сказал раввин, с грустью качая головой, – к сожалению, не получится. Видишь ли, вся разница в том, что теперь ты знаешь историю, в то время как у моей матери не было истории для руководства».

Описательно, не предписательно.

Вот почему Учение традиционно называют «пальцем, указующим на луну». Выведите как-нибудь на прогулку свою собаку, скажите ей: «Эй, смотри!» – и с чувством укажите на луну. Скорее всего, собака уставится в ожидании на ваш палец. Она выкажет огромную преданность, что очень мило с ее стороны, но продемонстрирует элементарное отсутствие понимания, какой-либо способности видеть дальше. Фиксация на истории, или элементах Учения, или практиках, или гуру, или учителе, или духовном опыте подобна взгляду, застывшему на пальце, не способному уразуметь, что это всего лишь указатель. Сами по себе эти вещи не имеют никакого значения. Смотрите мимо них, за них – на то, на что они указуют.

Когда это становится понятным, описания и истории, возможно, остаются полезными и интересными, но только как указатели. Всегда были тексты, сутры, истории про древних мастеров и о том, как Постижение произошло в случаях с Буддой, Хуйнэном, Шанкарой или Махарши. И нет никаких причин для того, чтобы подобные истории иссякли. Сюзан Сигал представила собственный отчет в «Столкновении с Бесконечностью». «История, которая последует, – мой вклад в современную версию древних текстов».

В конце концов Махарши срезюмировал:

«Нет ни сотворения, ни разрушения, ни судьбы, ни волеизъявления, ни пути, ни достижения. Это окончательная истина».

Здесь действительно не существует никаких историй, поскольку здесь ничего не происходит. Истории – лишь то, что персонажи сновидения рассказывают себе и друг другу, снова и снова, тем самым поддерживая продолжение сна. Как бы иронично заметил мой друг Кошен: «Было бы чем заняться до второго пришествия!»

Рассказ истории есть сон, а сон есть желание – желание быть. Более того: желание быть кем-то; кем-то обособленным, кем-то особенным; кем-то с его или ее собственной историей. Персонаж сна полностью вовлечен в плетение индивидуальной паутины, постройку и укрепление персональной истории, влекомый той неведомой, неизученной потребностью провозглашать и всякий раз заново утверждать индивидуальное «я».

Пробуждение не происходит, пока пестуется история, желание, провоцирующее другое желание, потребность, воспламеняющая следующую, все то, что постоянно укрепляет чувство отдельного «я», которого не существует. Пробуждение происходит, когда желания эти навсегда разоблачены как вводящие в заблуждение, как бесполезные. Тогда прекращается рассказывание истории. Это и есть выход за предел.

ДЖУНГЛИ, ПОСТСКРИПТУМ

«Не притворяйся тем, кем ты не являешься,

не отказывайся быть тем, кто ты есть».

Нисаргадатта Махарадж

«Глаз, которым я вижу Бога,

есть тот же глаз, которым Бог видит меня:

мой глаз и глаз Бога суть одно,

одно видение, одно знание, одна любовь.

Мейстер Экхарт

Поскольку я не был «ищущим», не имел готовых представлений о том, что нужно искать и что может «случиться», то, что случилось, было столь же естественным и бесхитростным, как пробудиться ото сна, встать и приступить к своим делам. Все полностью изменилось, но так было всегда. Все сместилось, но это просто было. Потребовалось какое-то время и с ним некоторое изучение, прежде чем привлеченное интеллектуальное понимание выровнялось с произошедшим сдвигом восприятия.

Вместе с Сат-Чит-Анандой (Жизненность, Интеллект, Излияние; Существование, Сознание, Блаженство) было четвертое, что я знал о Присутствии, о Сиянии. В го время я чувствовал это, знал это на уровне, лежащем за пределами ума, но до определенного момента мои мысли и представления не пропускали меня туда с моим концептуальным пониманием. Оглядываясь назад, кажется странным: при уже произошедшем понимании, что нет никакого «дэвида» и никого нет дома, совершенно очевидный вывод из этого был не сразу понят на мысленном уровне. Но в ту пору не было никакой особой концептуальной базы или подготовки. Присутствие было настойчивым: это не было ощущением, возникшим и исчезнувшим. Однажды «здесь», «Оно» никуда больше не уходило; «Я» никуда не уходил.

Несколько дней спустя я покинул джунгли, но Присутствие продолжалось, и очень скоро я столкнулся с людьми, словами и концепциями, позволившими понять то, что мое сердце знало, но чему ум не мог сразу же подобрать слова: что это есть само Присутствие, которое смотрит глазами дэвида, глазами любого существа. Оно всегда было. Кроме него ничего нет. Присутствие есть «Я», которое знает: «Я Есть». Присутствие не есть иное, внешнее. Присутствие, Сат-Чит-Ананда, есть мое собственное сердце, наполняющее галактику; мое собственное Я. Оно всегда было здесь, и Это Есть То, Что Я Есть. А то, чем я считал себя, своим я, не существует.

Это Я, эта Сущность, есть Все, Что Есть. Это единственная Естьность, которая есть. Это все, что существует; индивидуума, который полагает, что это его переживание, его понимание, нет. Вы можете выслушивать это целую вечность и думать, да, о'кей, я понял. Но на самом деле вы не поняли. Когда это наконец дойдет, попадет в цель, взорвется, ничто не останется тем же. Ничто никогда им не было.

А с другой стороны, не было «пробуждения». Потому что некому пробуждаться. «Дэвид» никогда не существовал, он лишь персонаж сновидения, часть космической шутки. А Кто Я на самом деле Есть, есть Все, Что Есть, которое никогда не засыпало и которому нет необходимости просыпаться от чего-либо.

«Я Есть То» – другая половина, доводящая до целого понимание, что «никого нет дома».

«Любовь говорит: Я – все.

Мудрость говорит: Я – ничто.

Между ними двумя течет моя жизнь».

(Нисаргадатта Махарадж)

Постижение, описываемое здесь, всегда будет окрашено тем фактом, что осознание «меня нет» произошло сначала, и, таким образом, стало базой, основой для прозрения, позволившего прорваться к осознанию Того, Что Есть. Поэтому Постижение того, что бесконечное, универсальное Присутствие-Осознанность-Сияние есть то, что есть «Я», всегда будет сопряжено с той совершенной пустотой, знанием, что отдельного «я» просто не существует. Кто есть это бесконечное Присутствие? Не «я»! Никакого «кто». Только Я, которое есть Все, Что Есть.

Существуют случаи, когда реализация «Я Есть» или, возможно, короткая вспышка понимания, происходит сначала, без самоотдавания и глубокого видения того, что, при всех вариантах индивидуальности, «меня нет». Результат тогда может оказаться совсем иным.

Различные спорадические практики: молитвы, шаманские путешествия, медитации – были частью обусловленной рутины данного сновидческого персонажа и время от времени продолжают практиковаться, но я понимаю, что это лишь часть сна. Молиться кому? Путешествие куда? Не существует иного, нет двух. Это врата к тому, где я уже нахожусь: Сат-Чит-Ананда, Я Есть То. Некуда идти, нечего совершать: вее есть Осознанность, вокруг, сквозь и в качестве «нас». Эта жизнь проживается, внутри, вокруг и посредством этого ума-тела, но не «мной».

Духовные практики и потуги, к которым однажды побуждает чувство отделенности и потребность воссоединения, потребность в смысле и цели жизни, прекращаются и отпадают сами собой, ненамеренно и без усилия прекратить их или продолжать: намерения просто не возникает. То, что возникает, возникает спонтанно. Иногда, достаточно часто, хочется просто сидеть в тишине, в недвижимости, в Сиянии, в абсолютном покое. Но едва ли это можно назвать молитвой или медитацией. Это ничто, пустота. Существование. Сознание. Блаженство.

Жизнь совсем внезапно, чудесным образом оказывается чрезвычайно простой.

Становится понятным, что эго, индивидуального «я» и всех его искаженных перцепций никогда не существовало. Персонаж сновидения продолжает оставаться таковым: чистит зубы, подравнивает бороду, по-прежнему любит все ту же еду, плохо владеет навыками общения и находит многие вещи, которые другие говорят или делают, сбивающими с толку и дезориентирующими. Как и было всегда. Но персонаж выпотрошен, выдолблен изнутри. Когда-то он воспринимал себя со всею серьезностью, думая, что он является кем-то. Теперь, когда он смотрит внутрь, он знает, что никого нет дома. Персонаж – всего лишь мистификация. Осталось только глубокое ощущение «Я Есть», но оно принадлежит не персонажу, а Присутствию, кое есть вечное, вездесущее совершенное Сияние.

Подобно вентилятору, который продолжает крутиться после того, как его выключили, подобно велосипеду, который некоторое время катится, хотя ездок уже соскочил с него, сорок шесть лет обусловленности проторили дорогу, по которой это ум-тело, создание привычек, могло бы шагать в своем сне. Что оно, понятное дело, и делало, в соответствии со сценарием сновидения. Теперь оно потихоньку сходит на нет. Потребовалась целая сновидческая жизнь, чтобы оно создало свою историю, накопило, свело воедино, простроило мысли, чувства, воспоминания и переживания до получения этой личности. Теперь, когда отсутствует волеизъявление или усилие прекратить или продолжать, возможно, ему потребуется целая жизнь, чтобы отпасть. Или мгновение. Или вообще ничего. Пока есть наблюдение, соприсутствие, это не имеет значения. Это просто абсолютно ничего не меняет.