Единственная девушка в целом мире 4 страница

Но Джек молчал. Это только его проблемы, он внес тьму в жизнь Шайлер. Поэтому он должен все уладить. Он взял у нее слишком много, просто попросив о любви.

– Кто‑нибудь хочет еще чаю? – спросила Катерина. После того как правда о петрувианцах выплыла наружу, разговор увял, но Хранительницу Врат негативная реакция не волновала. С точки зрения Катерины, она исполняла план Региса, осуществляла приказ архангела и была невиновна. Но Джеку и без Нефилимов забот хватало.

– Чаю? – повторила Катерина.

– Да, – поспешно отозвался Джек.

– Я принесу, – вызвалась Шайлер и отправилась на кухню.

Юноша обрадовался возможности перемолвиться с Катериной наедине. Но Хранительница опередила его:

– Твоя сестра здесь. Я видела, как она спускалась в царство Хельды, – с улыбкой заговорщицы сообщила женщина.

– Когда?

Катерина назвала дату. Примерно тогда же они прибыли в Каир.

– Я хочу поговорить с тобой про Азраил, – сказал он.

Катерина кивнула и бросила многозначительный взгляд на обручальное кольцо Джека. Обычное украшение, сделанное людьми и не предназначенное для Падших.

– Конечно. Ты ищешь способ разорвать узы. Ты хочешь избавить Шайлер от судьбы Габриэллы?

– Да. – Джек выглядел усталым и печальным, но в глазах его вспыхнула надежда. – Ты присутствовала при создании этих уз. Ты знаешь, с чем я столкнулся. Можешь мне помочь? Скажи, есть ли выход?

Катерина вытерла губы салфеткой и промолчала.

Джек усилил нажим:

– Ибо я не хочу убивать сестру. Но иначе ее не остановишь. Суд крови означает, что из нас двоих останется один. Я не способен причинить Мими вред. Я не желаю, чтобы ее смерть была на моей совести. Но она не должна убивать меня или мою жену.

При упоминании о Шайлер Джек просиял.

Женщина вздохнула:

– Единственный способ разорвать узы – послужить тому, кто освятил их. Только он может расторгнуть то, что сочетал. Кто скрепил твою судьбу? – Глядя на встревоженное лицо юноши, Катерина предугадала ответ. – Твой бывший господин. Сейчас ты сам знаешь, что нужно делать. Найди Люцифера и предложи ему свои услуги взамен на расторжение.

– Другого пути нет? Служить Люциферу или убить Азраил?

Катерина кивнула:

– Боюсь, именно так.

– Согласен, – скорбно произнес Джек. Хотя он больше не любил сестру, Азраил являлась частью его самого. Но если нужно уничтожить ее, чтобы Шайлер могла жить, он уже не остановится.

 

Глава 38

Сердце ангела

 

Мими таяла в его объятиях, и Кингсли поцеловал ее первым. Когда их губы встретились, она закрыла глаза. Все чувства обострились до предела, словно она никогда в жизни не целовалась с ним. Губы Кингсли нежно касались ее кожи, а когда Мими приоткрыла свои, влюбленные набросились друг на друга со страстью, затмевающей прежние чувства. Если она когда‑то и сомневалась в любви Кингсли, теперь тревога мгновенно рассеялась. Девушка обвила его ногами, а он подхватил ее и внес в комнату, пинком захлопнув дверь.

Он прижал ее к стене и навалился всей тяжестью, едва не раздавив. Она задыхалась от желания, но ведь она – Мими Форс! И когда Кингсли потянулся, желая поцеловать ее в шею, то она схватила его за волосы и дотянулась губами до уха.

– Как‑то ты долго! – прорычала девушка.

– Я не хотел…. – Кингсли попытался договорить, но вместо этого резко втянул в себя воздух.

Такой поворот событий Мими вполне устроил. Она притянула Кингсли к себе, нежно поглаживая волосы, ниспадающие на шею. Он настольно испугался, что его бросило в дрожь.

Мими крепко обняла его и принялась утешать:

– Я просто дразнилась!

Кингсли закрыл глаза и прижался к ней лбом:

– Мне даже и не мечталось, что ты придешь за мной. Думал, потерял тебя навечно. Когда я увидел тебя в клубе, то не поверил своим глазам. И до сих пор не могу. – Он скрипнул зубами. – Ты пришла из‑за меня… Я считал, тебе кое‑что понадобилось в аду. Я не понимал…

Мими чуть не расхохоталась. Они играли в игру, которую сами и придумали. Кингсли был таким же, как она. Он мучился теми же сомнениями и, рассмотрев их отношения, осознал, что они никогда не говорили друг с другом начистоту. Кингсли никогда не произносил подобных слов и не раскрывал истинной природы своих чувств. Мими от него не отставала.

Она взяла его лицо в ладони и заглянула в глаза. Исчез заносчивый сердцеед, лощеный криминальный авторитет, неподвластный времени венатор, бесстрастный герцог ада. Остался просто Кингсли Мартин. Парень, влюбленный в девушку – в Мими.

– Я люблю тебя, – повторял он снова и снова, осыпая поцелуями ее лицо, шею, плечи. – Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя!

Мими повторяла эти слова. Их голоса сливались в унисон: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя!» – словно наверстывая моменты, которые остались несказанными, когда они таились друг от друга.

Они еще продолжали целоваться, когда его руки скользнули ей под блузку, и Мими улыбнулась. Каким бы Кингсли ни был уязвимым сейчас, он всегда оставался именно Кингсли.

– Может, тебе помочь? – поинтересовалась она. Она позволила Кингсли стащить с себя блузку через голову, и вдруг выяснилось, что она лихорадочно помогала ему раздеться, стаскивая куртку и расстегивая рубашку. Теперь она жаждала ощущать его всей кожей – желала почти до потери самоконтроля. Он нужен ей. Она хотела его. Сейчас и немедленно.

Кингсли отнес Мими на кровать, уложил на покрывало, и они помогли друг другу избавиться от остатков одежды, застенчиво улыбаясь. Потом Кингсли устроился сверху и снова ее поцеловал.

– Ты такая красивая! – произнес он.

– Даже на фоне здешних амазонок и сирен? Только не рассказывай, что ты хранил мне верность! На Кингсли Мартина совсем не похоже! – поддразнивая, заявила она и ущипнула его за шею.

– Это нетрудно. Никто из них не был тобой.

Мими провела рукой по его подтянутому животу, хорошо проработанным мышцам пресса, вздрагивая от шрамов на теле Кингсли. Могло показаться, будто его пытались освежевать. Торс и спину испещряли огромные пятна бугристой, омертвевшей кожи.

– Что это? – поинтересовалась Мими, чувствуя, как при мысли о боли, которую он перенес, на глаза навернулись слезы.

– Очутился слишком близко к субвертио.

– Похоже на стеклянную чешую, – сказала Мими, осторожно касаясь отметин. – Больно?

– Да.

И она не удержалась – расплакалась над Кингсли и над тем, что он перенес. Она принялась целовать рубцы, желая исцелить их своей любовью.

– Не надо, – попросил Кингсли. – Видеть не могу, когда ты такая грустная.

Мими крепко зажмурилась и кивнула:

– Я… я так люблю тебя!

Он вскрикнул, войдя в нее, а Мими ахнула и еще крепче прижала его к себе. Они сотрясали друг друга, а его слезы падали на ее лицо. Их поцелуи имели вкус соли и самопожертвования, и она растворилась в беспредельном наслаждении его тела и любви. Мими охватило исступление, которого она не ведала доныне.

 

После они лежали рядом. Голова ее покоилась на его плече. Мими переполнял покой. Кингсли посапывал во сне. Мальчишка! Мими ткнулась носом ему в шею, и он, не открывая глаз, поцеловал девушку. Подумать только, кроличья лапка на счастье!

Мими никогда еще не была так счастлива. Чувство было глубоким и придавало сил. Она осознала, что за бессчетные годы, проведенные на земле, не испытывала ничего подобного. Никто не любил ее настолько безгранично и безраздельно. Она никогда и ни с кем не разделяла подобных мгновений. Ее любовь к Кингсли – драгоценный дар, хрупкий и прекрасный купол, накрывший их двоих, но стремящийся разрастись на целую Вселенную, выйти за пределы Царства Мертвых и райского сада, заключить в себя всё и вся.

Она любила и любима. Остальное не имело значения. Как это просто! Но ведь поэтому Мими и отправилась в преисподнюю. Она наконец‑то довольна жизнью. У нее получилось. Она добилась того, чего хотела. Просите, и воздастся вам. Ей воздалось стократно.

Но она ощущала нечто иное и неожиданное. Тьма, разрушительная ненависть и ярость, горечь и унижение, с которыми она прожила большую часть года, – все улетучилось.

Мими в голову пришла еще одна мысль, новая и поразительная: «Пусть Джек живет».

Она так сильно любила Кингсли, что простила даже своего блудного близнеца. Незачем тратить силы на выслеживание Джека и планы по его убиению. Она избавит брата от уз. Никакого суда крови не будет. В этом нет надобности.

– Эй, Форс, о чем задумалась? – поинтересовался Кингсли. – У тебя такой серьезный вид!..

Мими повернулась к нему и одарила поцелуем – одним из множества, которыми они обменяются за свою бессмертную жизнь.

– Я решила, что нам стоит повторить.

Так они и сделали.

 

Глава 39

Сумерки в саду

 

Оставить ковен – дело очень серьезное. Аллегра и не сомневалась, что поступает правильно, но иногда ловила себя на мысли: а что сейчас делает Чарльз? Девушка надеялась, что он сумеет оправиться от удара и обрести покой. Аллегра верила, что свобода от уз облегчит ее ношу, но на сердце ей легла тяжесть. Она обрела любовь, но потеряла все, что было драгоценно для нее, включая легендарную, прославленную историю – неизменную часть своей личности.

Бен просто обожал ее, но сколько же имелось всего, чего он никогда не узнает и не поймет! Хотя она и влюбилась в него именно по этой причине. Он увидел в королеве вампиров человеческую ипостась, хрупкую ранимую девушку.

Однажды утром, вскоре после ее заточения, в имение принесли телеграмму – срочный вызов. «Я в «Фэйрмонте». Буду ждать тебя в чайной комнате в четыре».

– Кто в наше время шлет телеграммы? – поинтересовался юноша, глядя, как Аллегра читает полоску бумаги.

– Моя мать, – ответила она, разорвала листок и бросила в мусорное ведро. Она не разговаривала с матерью с момента отъезда из Нью‑Йорка. До нынешнего времени Корделия не предприняла ни единой попытки связаться с дочерью.

– Когда ты нас познакомишь? – спросил Бен.

– В другой раз, – сказала Аллегра. – Извини. Просто… вам сейчас лучше не встречаться.

Бен кивнул, хотя и расстроился. До вечера они не возвращались к разговору.

 

Когда Аллегра вошла в величественное лобби отеля, мать сидела на диване, суровая и неумолимая, как всегда. Девушка наклонилась и чмокнула Корделию во впалую щеку. Кожа напоминала на ощупь бумагу, пахла гигиеническим тальком и «Шанель № 5». Но если не считать нескольких новых морщинок вокруг ярко‑голубых глаз, мать ничуть не изменилась. На мгновение перед девушкой возникла картина – Корделия, выглядящая немного старше, разговаривает с барышней помладше самой Аллегры. Кто эта девочка? Дочь, которую она родит Бену? Почему она с Корделией? Конечно, из‑за того, что Аллегра не будет иметь возможности растить ребенка. Она вспомнила другое видение: себя в коматозном состоянии, уже в больнице. Могла ли она сделать что‑нибудь, чтобы изменить судьбу, собственное будущее? Бен уговаривал ее не бояться, но он понятия не имел, с чем им предстоит столкнуться в реальности.

– Булочку? – поинтересовалась Корделия, прерывая мысли Аллегры.

– Нет, спасибо.

– Зря. Они недурны.

Аллегра смотрела, как мать ест аккуратными, выверенными движениями, и сама, словно в отместку, шумно глотнула воды из стакана.

– Я знаю почему ты здесь, – решила нарушить молчание девушка.

– Да? – Корделия поставила чашку. – Пожалуй, меня это не удивляет.

Аллегра продолжила:

– Ты не собираешься уговаривать меня передумать. Мы с Чарльзом… разобрались. Он отпустил меня, – неуверенно произнесла она.

– Да. Я знаю, и ковен также в курсе, Аллегра, – ледяным тоном сообщила Корделия. – За многие века своей жизни я далеко не всегда соглашалась с Чарльзом, поэтому я отнесусь к тебе уважением. Я не стану говорить о твоем выборе. Ты должна понимать, от чего ты отказалась ради… взаимоотношений со своим фамильяром. Я полагаю, что, если ты осознала, что привело меня сюда, но ничего не предприняла по этому поводу, мы обе зря потратили время.

– Да, – согласилась Аллегра. – Мне очень жаль, что из‑за меня ты зря потеряла день, мама.

Корделия вздохнула:

– Я много размышляла. Я думала, ты не останешься равнодушной. Я не ожидала, Аллегра, что ты настолько бессердечна. Совсем на тебя не похоже.

– Чарльз мне не безразличен! – возразила девушка. – Но я больше не могу! Он понял меня. Я люблю другого. Так случилось, и это правда.

– Чарльз умирает! – рявкнула Корделия.

– Что?! – воскликнула Аллегра.

– Мне показалось, ты сказала, что имеешь представление о причине, по которой я приехала сюда.

– Я считала, ты хочешь вернуть меня в Нью‑Йорк.

– Верно.

– Я хочу сказать… чтобы возобновить узы… – смешалась Аллегра. Наверняка это простая уловка, придуманная, чтобы заставить ее возвратиться. Корделия лжет. – Мы бессмертны! Он возродится в другом цикле.

– Ты ничего не поняла. Если ты не возобновишь узы, Чарльз ослабеет. Он утратит часть личности. Бессмертная кровь, сангре азул, истает.

– Но если узы разорваны, почему я не больна?

– Пока ты еще здорова, – поправила Корделия.

Аллегру охватила паника. Узы сведут в могилу их обоих. Кровь истончится, и ее бессмертный дух погибнет. Неудивительно, что Корделия здесь! Но Аллегра не хотела этого знать. Она и без того видела слишком многое, но не отступилась. Собственная кровь предсказала ее будущее – кома, ребенок, растущий без матери. А Бен… Что будет с ним?..

– Я проделала путь до Сан‑Франциско не для того, чтобы судить тебя, Аллегра, или бранить за неверный выбор. Я пришла с просьбой – повидайся с Чарльзом перед его кончиной. Ты не можешь ему отказать – это последнее желание твоего брата.

 

Аллегра сказала Бену, что дома произошел несчастный случай и она вернется в долину, как только сможет. Она вылетела в Нью‑Йорк тем же вечером, а следующим утром нанесла визит Чарльзу в его великолепном новом жилище на Пятой авеню.

По дороге она поняла, как сильно ее воспоминания связаны с близнецом. Вся ее жизнь и собственное «Я» просто не могли существовать без этой одинокой фигуры, сидящей сейчас в темноте роскошной спальни. Аллегра подбирала отделку для комнаты и тщательно обставляла ее, с любовью представляя, как они создадут свой дом. Когда она увидела Чарльза, столь сиротливого в этом особняке, девушку пронзила печаль. Это ее вина. Она бросила брата.

Чарльз ван Аллен услышал, как Аллегра вошла, тихо ступая по войлочному ковру.

– Тебя прислала Корделия, – сказал он, закрывая лежавшую на коленях книгу.

– Да. Но приехала я сама, – отозвалась она. – Я не знала, что произойдет, если я не возобновлю узы. Я не представляла, что причиню тебе такой вред.

– Почему ты здесь? – Чарльз закашлялся.

Аллегра присела рядом с кроватью.

– Я не хочу, чтобы ты страдал, – сказала она, взяв его за иссохшую руку. – Ты не должен мучиться из‑за меня.

У нее заныло сердце. Чарльз дал ей право выбора, а взамен пожертвовал собой. Она обманывала себя. Но она никогда не будет свободна! Так будет длиться до тех пор, пока на кону стоят Небесные Узы. Кодекс вампиров создавался не ради шутки, а чтобы уберечь и смертных людей, и вампиров. – Должен найтись выход, – проговорила Аллегра.

– Нет, – только и сказал Чарльз.

Аллегра поникла. Она уже очень много думала, а теперь в голове возникали обрывки мыслей. Она не могла любить двух мужчин одновременно, и выбрала того, с кем была счастливее. Увидев последствия своего поступка, она не знала, что предпринять. Страдания Чарльза оказались для нее невыносимы.

– Ты можешь все прекратить, – сказала Аллегра, положив руку поверх ладони брата. – Ты – сильнее любого из нас. Ты – Михаил из рода ангелов. Ты – могущественнее, чем узы.

– Вернись ко мне… – прошептал Чарльз. Он не приказывал, но молил о любви.

– Тогда скажи мне правду, – отозвалась Аллегра. – Что произошло в нашем прошлом? Почему мы так отдалились друг от друга? Помоги мне найти дорогу к тебе!

Она уловила вспышку в памяти крови и на миг увидела истинный облик близнеца – Михаила, защитника райского сада. Он назвал ее своей, когда мир был так юн! Аллегра помнила мощь и силу любимого, но не забывала, как изначально ее привлекло присущее ему чувство справедливости, доброта, чистейший свет, который излучала его душа. Он являлся вождем архангелов Господних. Михаил победил дракона, поверг Люцифера и изгнал мятежных ангелов из рая. Рука Господня. Он сменил Элизиум на земной мир, только бы быть с ней рядом.

Всю свою бессмертную жизнь Аллегра чувствовала, что достойна его любви, и отвечала взаимностью. Но после возрождения во Флоренции в пятнадцатом веке что‑то изменилось. Затем в каждом последующем цикле она все больше отдалялась от него. Иногда девушка переставала понимать, кого она любит, мужчину или миф. Ангела, возглавлявшего воинство Эдема, или молодого парня, бледного, слабого, лежащего в постели. И он до сих пор так мил ее сердцу.

Он дорог ей.

Но Аллегра устала жить прошлым, измучилась от неведения. Она хотела, чтобы Чарльз не терял прежнего света и оставался тем ангелом, которого она беззаветно любила на заре времен. Тогда ничто не стояло между ними.

– Любимый, поделись со мной! – взмолилась она. – Помоги мне обрести тебя снова!

– Да, я расскажу.

Аллегра наклонилась и поцеловала его в губы. В их нынешнем цикле это случилось впервые. Оба приберегали поцелуй для заключения уз – для их возвращения друг к другу.

Чарльз обнял Аллегру за талию, и она позволила ему уложить себя на кровать.

 

Глава 40

Ключ Близнецов

 

Когда Шайлер вернулась с чайником, то обнаружила Джека, пребывающего в глубокой задумчивости. Катерина, в свою очередь, спокойно грызла печенье. Она налила им еще по чашке, пытаясь прикинуть, как начать разговор и избежать грубости или неуместных высказываний в адрес Хранительницы. Почему ее послали предупредить Хранителя Врат, оставив Шайлер в неведении? Не считая Лоуренса, Орден Семерых оказался командой весьма разношерстной. Взять, к примеру, Кингсли – бывшую Серебряную кровь, Катерину – детоубийцу… У девушки уже ничего не укладывалось в голове, но она вспомнила один важный факт:

– Мы познакомились с целителем, венатором из Аммана. Он сказал, что является вашим братом.

Катерина нахмурилась:

– Братом?

– Да.

– Что вам рассказал этот венатор?

– Он упомянул об уничтожении ковена в Аммане Серебряной кровью. Он полагает, что только они повинны в резне. Кроме того, он в курсе ваших дел. Поэтому я и поверила, что, если он знает ваш секрет, он и вправду ваш брат.

– Следовало быть с ним очень осторожным. Мой брат погиб в Войне Небес.

Шайлер была обескуражена. Она считала, что Махрус не лгал. Ранее у нее возникло собственное мнение по поводу венатора. Возможно, он – Онбасиус, лекарь из Рима, входящий в Орден Семерых и охраняющий Врата. Но ее домыслы противоречили сведениям Аллегры – одни Врата на одну‑единственную семью. Махрус не имел ничего общего с Онбасиусом или Хранителем.

Шайлер, разумеется, сообщила Екатерине о бедственном положении сообщества вампиров. Она поведала о Мими Форс, атакованной заклятием крови в гломе, и о слежке Нефилимов за Дэмин. Венаторы до конца и не разобрались, почему регент подверглась нападению. Шайлер чувствовала связь между этим происшествием и информацией, которую они раскопали в бумагах Поля Рэйбурна. То были заметки о Звездном Ключе, который открывал Врата ада.

– В бумагах говорится, что некий ключ отпирает Врата Обетования. Вы слышали о нем? У вас он есть? – напрямую спросила девушка.

– Ошибка перевода. Правильное название – Ключ Близнецов, – ответила Екатерина. – Их легко перепутать. Нефилимы никогда не отличались ни умом, ни проницательностью.

– Теперь ясно, почему они атаковали Мими… Отродья думали, что она и есть Ключ. И на Дэмин напали по этой причине, она – звезднорожденный близнец. Они охотились за теми, кто отдаленно подходил под искомое значение, – вымолвила Шайлер. – Но зачем им Ключ, если они уже используют Красную кровь для пересечения границы между мирами?

Хранительница Врат заколебалась на мгновение, но решила ответить:

– Если ты – дочь Аллегры и достойна хранишь тайну Семерых, ты вскоре сама постигнешь.

– Есть что‑то еще?

Екатерина громко опустила чашку на блюдце:

– Врата Обетования – разветвляющийся путь. Он ведет в два разных места. Врата в Гизе сторожат преисподнюю. Другие сокрыты от меня. Но я могу засвидетельствовать, что только тот, кто владеет Ключом Близнецов, – истинный Хранитель.

 

Глава 41

Тайны преисподней

 

Всесторонне и основательно изнасилованная, Мими никогда еще не ощущала себя настолько уставшей, изнуренной и удовлетворенной. У нее ныл каждый мускул. С ног до головы ее покрывали укусы, засосы и царапины – но насколько же чудесно вспоминать, как сильно они насладились друг другом, вознаградив себя за то время, которое провели в разлуке. Теперь они исследовали и находили все новые пути к наслаждению! Ей не хватало дыхания. Они могли заниматься любовью день и ночь, и у Мими появилось предчувствие, что именно так и будет. Любовь, как наркотик, вызывала физическое привыкание. Мими постоянно хотелось чувствовать Кингсли рядом с собой, ощущать прикосновение его кожи к своей, чтобы знать, что он реален.

– Воды? – спросил Кингсли, усаживаясь. Он взглянул на Мими сверху вниз и с нежностью стиснул ее плечо.

– Пожалуйста.

Он завернулся в простыню и, насвистывая, направился на кухню. Мими переоделась в шелковый халат. Как только он вышел из комнаты, ей стало зябко.

Кингсли вернулся с двумя хрустальными бокалами воды и протянул один девушке. Потом прыгнул обратно в постель.

– Представляешь, как только я сюда попал, тоже пытался выбраться. Проделал весь путь до Врат. Но пройти их не смог, – поделился он. – Кровь Кроатана.

Она уютно свернулась у него под боком, и он, ласково поглаживая ее волосы, продолжал:

– Я перепробовал все. Торговался с Хельдой. Поэтому я и взялся за работу. Думал, если окажусь полезным, будет хоть какая‑то поблажка. Но проходили годы и годы – время в аду течет иначе, – и ничего не происходило. Я почти сдался. Потом я увидел тебя. Я глазам не поверил.

– Как это похоже на тебя! – Мими улыбнулась. – Ты вообще не замечаешь, что у тебя под носом.

– Я свыкся с разочарованиями, – сказал он, осушил стакан и поставил его на столик.

– А ты хочешь вернуться обратно, со мной? – спросила Мими, страшась услышать ответ и думая о сорном цветочке, проросшем на пустоши. – Как здесь обстоит дело… с голосами? Порча станет частью тебя, как и прежде.

– Знаю, – отозвался Кингсли. – Я много размышлял.

– Правда? – поддразнила она. – Когда?

– Сейчас, – сказал он. – Но ничего страшного. Я справлюсь. Я сражался с Порчей всю мою жизнь.

– Точно?

– Никогда в жизни не был так уверен. – Он поцеловал голое плечо Мими. – Я хочу быть с тобой. Преисподняя обойдется без меня.

Мими потерлась носом о его щеку. Счастье вернулось снова.

– Мы что, просто уйдем отсюда? – спросил Кингсли.

– Мой план именно таков, – сказала Мими, ущипнув юношу за кончик носа. Он действительно очень хорош. Девушка вздохнула. Ее собственный красавчик‑демон.

– Звучит слишком просто… – задумчиво протянул Кингсли. – Хельда не будет пытаться остановить нас?

– Эй, мне пришлось нажать на кое‑какие кнопки. Ангел Смерти, Мими, могла напомнить здешним обитателям, что сама обладает Тьмой с рождения.

– Вижу. – Кингсли опять улыбнулся. – Ладно, если уверена, что твой замысел сработает…

Мими, надувшись, шикнула на него:

– Не надо быть пессимистом! Одевайся, и вперед. Надо успеть на поезд до лимба.

 

Оливер, увидев обоих за завтраком, не выказал удивления. Фактически он никак не отреагировал, когда они появились у его стола, светясь от удовольствия.

– Надо просто сесть в вагон? – спросил он.

Кингсли нахмурился:

– Ну, это немного посложнее, но мы просчитаем остальное, когда доберемся. Я не знаю, что тебе говорили демоны. – Он повернулся к Мими. Затем юноша бросил взгляд на троллей, которые ждали приказаний, выстроившись в струнку вдоль стены. – Оставьте нас, – заявил он.

– Тут есть нужные ребята. Я не собирался держать вас в неведении, но ждал, пока буду полностью уверен, – серьезно произнес Кингсли.

– И кто они?

– Внизу, в девятом… наблюдается повышенная активность.

– Люцифер? – спросила Мими.

Оливер с трудом проглотил застрявший в горле кусок хлеба. Даже мысль о Князе Тьмы наводила ужас. Он видел, что случилось во время заключения уз, когда Кроатаны раскрыли себя и захватили Шайлер, уведя девушку в глом.

Кингсли кивнул:

– Думаю, они опять собираются прорваться.

– Чудесно. Пусть попробует – мы загоним его обратно. – Мими рассекла ножом круассан, словно перед ней оказался злейший враг.

– Нет, – вымолвил Кингсли. – Я слышал, теперь Люцифер желает большего.

– Например? – Оливер решился узнать.

Герцог ада помрачнел:

– До меня дошли слухи, что они создали новое оружие, которое можно использовать против Божественных созданий, и оно более мощное, чем Белое Пламя Небес. Демоны собираются на битву.

– Раз он жаждет войны, он ее получит. Понятно. Апокалипсис. Седлаем коней, – отчеканила Мими.

– Нет. Люцифер уже не интересуется миром людей. – Кингсли нервно оглянулся, словно ожидал увидеть шпионов.

– Но почему? – спросил Оливер с улыбкой. – Люди испортили свой дом окончательно?

Кингсли юмора не оценил:

– Боюсь, что имеется нечто гораздо более драгоценное… – Он помолчал. – Князь Тьмы собирается завоевать рай.

– Как? – воскликнула Мими и кинула недоеденный круассан на тарелку – новости отбили ей аппетит. – Нереально! Небеса закрыты для Падших! Ангелы не могут искупить свою вину! А каким же образом демоны и Развращенные рассчитывают приблизиться к вратам Эдема? Они не отыщут вход никогда.

– Не представляю. Они мне не слишком доверяют, – устало сказал Кингсли. – Но они уверены в победе.

 

Глава 42

Телефонный звонок

 

Когда Аллегра вернулась домой на Риверсайд‑драйв, Бен ждал ее, сидя на крыльце и обхватив руками колени.

– Я знаю, где ты была прошлой ночью, – произнес он. – Ты ходила к нему.

– Это не то, что ты думаешь….

– Все в порядке. Ну, пожалуйста. Это меня убивает. Я не понимаю, что с этим делать. И знать не хочу, – ответил он. – С меня хватит. Так вообще неправильно.

– Бен…

– Выслушай сначала меня… – Бен закашлялся в платок. Аллегра увидела, что ткань окрасилась кровью. Недомогание началось на прошлой неделе, и они собирались пойти к врачу, но откладывали визит из‑за виноградника. Аллегра почувствовала огромное беспокойство.

Она провела юношу в дом. Теперь оба находились в аскетичной гостиной, обставленной по вкусу Корделии.

– Аллегра… – начал Бен. Ей было больно слышать, как он впервые произносит ее полное имя. – Я всегда буду любить тебя. Мне без разницы, что ты провела ночь с Чарльзом. Я просто хочу тебя.

Аллегра проглотила слезы. Она не могла сделать этот шаг. Когда она покинула Чарльза, она верила в возобновление уз с братом. Сейчас, увидев Бена, Аллегра почувствовала, что колеблется. Она слишком сильно его любит. Внезапно наверху зазвонил телефон. В домике провели выделенную линию конклава, которой пользовались только венаторы и Стражи.

– Бен. Прости… мне придется подойти. Видимо, случилось нечто важное.

Бен махнул рукой.

– Валяй, – сказал он и закашлялся.

Аллегра взбежала по лестнице и сняла трубку:

– Да?

– Это Мартин. Прости за беспокойство, но у меня есть интересные новости, – произнес Кингсли. – Хочу ими поделиться, перед тем как отправлюсь на новое задание. Тогда все вылетает из головы.

– Давай в следующий раз, – произнесла Аллегра.

– А когда будет уместно? – Венатор вздохнул. – Извини. Обещаю, не займу много времени.

– Тогда быстро.

– Я тут присмотрелся к твоей истории о заболевании Красной крови.

– И?

– В официальных источниках – абсолютный ноль.

Аллегра прикусила губу:

– Нигде нет?

– Форсайт высмеял меня. Он якобы о таком даже не слышал. Я, видите ли, прислушиваюсь к голосам в собственной голове, и они сведут меня с ума, – сообщил Кингсли без особой обиды. Аллегра полагала, что за столетия он привык к шпилькам и язвительным комментариям Голубой крови.

– Я не сообщал Форсайту о том, что узнал о происшествии от тебя. Тебе не стоит иметь неприятности.

– Он лжет. В машине лежало тело. Я сама видела.

– Да, – согласился Кингсли. – Я нашел записи в журнале вызовов «Скорой помощи» одной из тех клиник, которыми пользуются Проводники. И погляди, какая выяснилась штука. В фургоне находился труп, но я проверил отчеты по Сан‑Франциско: нет ни одного сообщения об исчезновении или внезапной гибели фамильяра.