Информационная война Наполеона. Бюллетень Великой армии

Вечером 5 июля 1812 года между восемью и девятью часами три роты легкой пехоты "Великой армии" Наполеона на лодках переправились через Неман и без выстрелов направились к городу Ковно. Затем ночью по трем понтонным мостам, наведенным у Понемуня, 1-я дивизия французской армии перешла через Неман и утвердилась на правом берегу реки.

Так началась Отечественная война 1812 года. Она резко сократила и без того незначительное число русских периодических изданий. В годы войны выходило лишь три журнала консервативного направления - "Чтение в Беседе любителей русского слова" А.С.Шишкова, "Вестник Европы" М.Т.Каченовского и "Русский вестник" С.Н.Глинки. Война рассматривалась ими как защита Православия, самодержавной Руси и престола. Тема патриотизма, подъем национального самосознания позволил авторам этих изданий уйти от острых социальных проблем внутренней жизни.

В противовес им выступал журнал "Сын Отечества", который начал издаваться в Санкт-Петербурге с октября 1812 года Н.И.Гречем. Причем, с доброго согласия самого Александра Первого: правительство считало необходимым иметь в столице полуофициальный общественно-политический журнал. Гражданское свободомыслие "Сына Отечества" проявилось в характеристике войны как борьбы за национальную независимость Родины. "Умрем свободными и в свободном Отечестве! "- таков был лейтмотив всех материалов журнала.

Отметим, что по количеству информации "Сын Отечества" соперничал даже с газетами. А с 1813 года при нем стала выходить и газета - бюллетень последних новостей "Политический листок".

Н.И.Греч ввел в свой журнал интересное новшество - иллюстрации содержание которых подчинялось общей патриотической цели журнала. Основной жанр иллюстраций - политическая карикатура, высмеивающая Наполеона и его сподвижников. Рисовали для "Сына Отечества" известнейшие художники А.Г.Венецианов и И.И.Теребенев.

Зачастую тематика этих карикатур перекликалась с сатирическими баснями И.А.Крылова "Обоз", "Ворона и курица", "Волк на псарне" и других, печатавшихся в "Сыне Отечества".

Кстати, позже журнал удивил читателей еще одним интересным нововведением: публикацией ежегодных обозрений литературы. Впервые этот жанр попал на страницы "Сына Отечества" вскоре после войны, в 1815 году. А затем, с 1820-х годов, прочно утвердился в русской журналистике, - например, у А.А.Бестужева в "Полярной звезде", у Н.А.Полевого в "Московском телеграфе", у В.Г.Белинского в "Отечественные записках" и "Современнике".

История русской публицистики 1812 - 1814 годов знаменита и тем, что часто произведения, оказывавшие глубокое воздействие на современников, переиздавались отдельными брошюрами. И конечно же в течение короткого срока расходились огромными тиражами. В основном это были статьи из "Сына Отечества". Они переводились на французский, английский и немецкий языки для иноземных читателей и пользовались у них огромным успехом.

Самым знаменитым среди них стал очерк З.Пфуля "Отступление французов", первоначально увидевший свет в начале января 1813 года в первых двух книжках "Сына Отечества". Потом он был напечатан в Германии, Италии, Англии, Польше, Швеции, Голландии и других странах Западной Европы.

Трудно сказать, почему он стал так популярен. Возможно потому, что это был первый в русской публицистике общий очерк отечественной войны 1812 года. До него выходили статьи и публицистические выступления лишь об отдельных военных эпизодах. И только "Отступление французов" решается дать целостное описание контрнаступления русской армии и последоватьно раскрыть руководящую роль М.И.Кутузова в Отечественной войне начиная от Бородина и до изгнания "Великой армии" за пределы России.

В годы Отечественной войны выходили не только тыловые издания. Идея создания при штабе армии агитационно-пропагандистского центра возникла, видимо, сразу же после начала военных действий. Первые его шаги были связаны с публикацией пропагандистских материалов, обращенных к солдатам противника: листовок, прокламаций, публицистических брошюр.

Дело в том, что наши солдаты уже получали подобные листовки и воззвания, отпечатанные агитационным центром армии Наполеона, и требовалось начать контрпропаганду.

А когда с июня 1812 года стал выходить "Бюллетень Великой армии", пытавшийся противостоять акциям русского агитационно-пропагандистского центра, появилась необходимость в регулярном периодическом издании. И уже в июле 1812 года походная типография Главной квартиры штаба русской армии пытается наладить выпуск своей газеты. Но "Россиянин" вышел всего один раз, с русским и параллельным немецким текстами. В газете упоминались военные действия в Испании, подводились итоги войны с Турцией и подчеркивался народный характер войны с Наполеоном. Выход газеты был приурочен к подписанию мира с Турцией.

Среди листовок Главной квартиры - воззвание к народам Европы "Официальные известия из армии", провозгласившее принцип политической независимости европейских государств; прокламации, призывавшие народы Европы подняться на борьбу с Наполеоном; обращения к солдатам "Великой армии" с призывом сложить оружие.

Типографии приходилось работать в сложных походных условиях. Тем не менее, ее директор - А.С.Кайсаров - принимал все меры к оперативному выпуску изданий. Скажем, листовка, посвященная Бородинскому сражению, была написана и отпечатана непосредственно в ночь, последовавшую за боем. Автор листовки, не зная, что произойдет утром следующего дня, допустил неточности в своих предположениях о маневрах русской армий.

Агитационная публицистика типографии Главной квартиры включает в себя "Журналы военных действий" - официальные документы штаба; публицистические листовки и брошюры; литературные произведения, издававшиеся в штабе Кутузова.

С конца 1812 года, когда в Главную квартиру приезжает император Александр, существенно, меняется политическая направленность изданий походной типографии. Вместо активной поддержки народных ополчений и партизанских отрядов листовки объявляют спасителем Отечества государя императора. Отныне доблесть защитников Родины проверяется через верность престолу и вере.

Что же касается прокламаций, предназначенных для европейского читателя, они по-прежнему разоблачали все акции французской военной пропаганды, оперативно откликаясь на "Бюллетени Великой армии". Эти прокламации перепечатывались в иностранных газетах точно так же, как и известия из французской армии.

Конечно, как вы сами понимаете, до нас дошли далеко не все издания походной типографии. Но об общем направлении этих изданий мы все же можем судить по перепечаткам в тыловой прессе. Гражданская печать систематически пользуется материалами военных изданий. И здесь вновь отличается "Сын Отечества". По сравнению с другими неправительственными изданиями того времени он очень оперативно публикует материалы "Журнала военных действий", публицистические воззвания и военные известия, печатавшиеся в походной типографии.

Почти одновременно Главная квартира и "Сын Отечества" обнародовали "Список пленных французских генералов", а воззвание М.И.Кутузова к жителям Пруссии "Сын Отечества" опубликовал на пять дней раньше официального издания штабом. В 1812 году в Москве и Санкт-Петербурге, по самым скромным подсчетам, вышло около полусотни публицистических брошюр, которые по своим жанровым особенностям соприкасаются с тем материалом, который печатался в "Сыне Отечества": воззвания, проповеди, антинаполеоновские памфлеты, политические рассуждения... Тематика большинства их касалась в основном московских событий. Поэтому появление в русской гражданской публицистике известий с линии Фронта было чрезвычайно важно для поднятия общего духа русского народа.

Значительным свидетельством тесной связи "Сына Отечества" с походной типографией стал некролог А.С.Кайсарова, погибшего в одном из майских сражений 1813 года. Это был, по сути, первый биографический очерк об организаторе и директоре походной типографии Главной квартиры штаба русской армии, однополчанине В.А.Жуковского, талантливом публицисте. По-видимому именно он и снабжал журнал, самой свежей информацией, позволяя "Сыну Отечества" опережать даже официальные источники.

Отечественная война 1812 года способствовала развитию новых форм печати, которой позже воспользуются и декабристы: "летучие" листки-воззвания, оперативно откликающиеся на события. Так что не только рост национального самосознания позволил М.И.Муравьеву сказать от имени всех декабристов: "Мы были дети 1812 года".

29-й бюллетень Наполеона. В своем знаменитом 29-м бюллетене Наполеон впервые упоминает об отступлении армии, открыто признает некоторые ее неудачи, сожалеет о страданиях, выпавших на долю солдат, хотя и объясняет их главным образом суровостью зимы, и как великий подвиг превозносит переправу через Березину.

После хвастливого описания событий последних дней Наполеон всячески превозносит доблестное поведение гвардии, посреди которой он шел на марше, окруженный своим штабом, и заканчивает бюллетень словами: «Его Величество совершенно здоров».

Злобные слова, отнесенные к нашим казакам, должны служить лучшим доказательством важности той роли, которую они сыграли при уничтожении армии Наполеона в Отечественную войну.

 

Вопрос №25.

/Журналы и альманахи декабристов./

журналистика периода после восстания декабристов 1825 г. В связи с запретами цензуры русская журналистика развивалась в русле научно-литературных интересов. Нужно было немало изобретательности русским журналистам – Пушкину, Полевому, Белинскому, чтобы обсуждать в печати вопросы политической жизни. Они прибегали к иносказаниям, намекам, “эзопову языку”. Но возникали и новые газеты, которые издавали “благонадежные издатели”.

 

АЛЬМАНАХИ ДЕКАБРИСТОВ

 

«Полярная звезда»

 

Петербургский альманах «Полярная звезда» – одно из самых интересных периодических изданий первой четверти XIX в. Его выпускали А.А. Бестужев и К.Ф. Рылеев; вышло три книжки – на 1823, 1824 и 1825 гг. Ни один современный орган печати не имел такого успеха у читателей.

 

К началу издания своего альманаха Рылеев и Бестужев не были новичками в литературе и журналистике. Рылеев уже приобрел известность как автор острой сатиры «К временщику» и гражданских «Дум», Бестужев – как поэт и талантливый критик; оба сотрудничали в петербургских журналах, участвовали в Вольном обществе любителей российской словесности.

 

Бестужев давно мечтал издавать периодический орган. Еще в конце 1818 г. он просил цензуру разрешить ему выпускать литературный журнал «Зимцерла»[7]. Однако цензурное ведомство отказало Бестужеву, сославшись на его юный возраст (ему исполнилось двадцать лет), на то, что он не известен «ученой публике» и допустил в своем прошении три стилистические неточности. Действительная же причина была другая: Бестужев только что опубликовал в «Сыне отечества» свой перевод главы из «Опыта критической истории Лифляндии...» де Брея, где говорилось о тяжелом положении русских крепостных крестьян[8]. Это дало возможность заподозрить Бестужева в вольномыслии[9]. Рылеев также стремился к изданию журнала. Понимая, что при существующих цензурных условиях право на издание журнала получить невозможно, Бестужев и Рылеев решают выпускать альманах.

 

В целях цензурной маскировки издатели придали «Полярной звезде» форму, характерную для тогдашних альманахов как представителей «малой» периодики: она печаталась форматом в двенадцатую долю бумажного листа (т.е. меньше половины тетрадной страницы) и на титуле значилось, что эта «карманная книжка для любительниц и любителей русской словесности». Рылеев и Бестужев хотели подчеркнуть, будто они намереваются выпускать чисто литературный альманах, не отступая от традиций Карамзина.

 

И все же провинциальные читатели сразу догадались, что «Полярная звезда» – это не столько литературно-художественный, сколько общественно-политический альманах. Уже самое название его перекликалось со стихотворением Пушкина «К Чаадаеву» (1818), широко распространенным в рукописных копиях, и воспринималось как символ свободы, счастливого будущего[10]. Кроме того, после выхода первой книги Бестужев и Рылеев сообщили читателям, что, предпринимая издание «Полярной звезды», они «имели в виду более чем одну забаву публики», что альманах рассчитан не на узкий круг читателей, а на «многих»[11].

 

К сотрудничеству в «Полярной звезде» издатели привлекли лучшие литературные силы – Пушкина, Грибоедова, Ф. Глинку, Кюхельбекера, Д. Давыдова, Вяземского, Сомова и др. Эпизодически участвовали в альманахе даже Греч и Булгарин; они пока еще прикрывались показным либерализмом и не порывали связей с передовыми деятелями; к тому же их участие в «Полярной звезде» ослабляло бдительность цензуры.

 

Рылеев возглавлял в альманахе отдел поэзии и печатал свои «думы», отрывки из поэм «Войнаровский» и «Наливайко». Бестужев ведал прозой, он помещал критические обзоры литературы и повести, проникнутые идеями свободолюбия. На нем лежали основные издательские и редакторские обязанности, переговоры с сотрудниками и цензурой, отбор материала, составление книжек и корректура. Многие современники воспринимали «Полярную звезду» как альманах Бестужева.

 

Каждая книжка открывалась обозрением литературы, написанным Бестужевым, а затем шли произведения в прозе и стихах, которые являлись своего рода художественной иллюстрацией выдвинутых в нем положений. Статьи Бестужева служили организующим началом в книжках «Полярной звезды», сообщая им четкую направленность.

 

При характеристике общественно-политической позиции «Полярной звезды» необходимо помнить, что более двух лет отделяет ее третью книжку от первой. За это время произошли значительные сдвиги в мировоззрении издателей, что не могло не отразиться на материалах «Полярной звезды». Единый и целенаправленный как орган декабристской периодики альманах развивался, совершенствовался от книжки к книжке: с каждым годом яснее определялось политическое лицо «Полярной звезды» в связи с тем, что Рылеев и Бестужев все более полно овладевали идеями дворянской революционности.

 

«Полярную звезду» на 1823 г. Бестужев и Рылеев подготовили осенью 1822 г. В ту пору они еще не были декабристами: Рылеев не разочаровался в конституционной монархии, Бестужев не до конца преодолел влияние Жуковского и Карамзина. Недостаточная четкость политических и литературных взглядов издателей сказалась на содержании первой книжки «Полярной звезды» и прежде всего заметна в обозрении Бестужева «Взгляд на старую и новую словесность в России».

 

Статья Бестужева делится на три части. Сначала идет очерк развития русской литературы от древних времен до начала XIX в., затем автор говорит о литературе «последнего пятнадцатилетия» и, предваряя Белинского, заключает, что в России все еще нет настоящей литературы. Конец статьи посвящен разбору причин, которые тормозят развитие нашей словесности.

 

Обозрение Бестужева пронизано страстной борьбой за национальную самобытность литературы, за ее высокое, гражданское содержание. С точки зрения народности Бестужев высоко оценивает «Слово о полку Игореве», творчество Кантемира, Ломоносова, Державина, Хемницера, Фонвизина. Отношение к Карамзину у критика двойственное: с одной стороны, он выразил характерное для декабристов несогласие с монархической концепцией «Истории государства российского», но с другой – признал в Карамзине писателя, который дал «народное лицо» русскому языку.

 

С позиций гражданского романтизма оценивает Бестужев творчество поэтов последнего пятнадцатилетия; весьма одобрительно отзывается он о Крылове, Ф. Глинке, Рылееве, Пушкине как авторе «Руслана и Людмилы» и «Кавказского пленника». Вопреки карамзинистам, видевшим в салонных баснях И.И. Дмитриева верх совершенства и осуждавшим басни Крылова за «грубость» и просторечие, Бестужев решительно поставил Крылова выше Дмитриева. Очень верно Бестужев определил, что «Рылеев, сочинитель дум или гимнов исторических, пробил новую тропу в русском стихотворстве, избрав целию возбуждать доблести сограждан подвигами предков». К числу «бездельных», т.е. незначительных недостатков творчества Жуковского Бестужев относит «германский колорит, сходящий иногда в мистику, и вообще наклонность к чудесному», но в целом элегический характер произведений Жуковского им отнюдь не осуждается.

 

При рассмотрении причин, которые привели к тому, что среди русских писателей оказалось очень мало самобытных талантов, обнаружились сильные и слабые стороны позиции Бестужева. Он выступает как критик декабристского лагеря, когда, вскрывая «политические препоны, замедлявшие ход просвещения и успехи словесности в России», ответственность за неудовлетворительное состояние литературы и просвещения возлагает на правительство. Не менее смело ратует Бестужев против «феодальной умонаклонности» провинциальных дворян, которые ограждают своих детей от просвещения, и столичных дворян, которые вместо серьезного учения и занятия литературою предпочитают развлекаться и веселиться. Но когда критик неудовлетворительное состояние литературы ставите зависимость от «равнодушия прекрасного пола» к отечественной словесности, это значит, что он еще не порывает с традициями Карамзина.

 

В заключении статьи Бестужев писал о «тумане, лежащем теперь на поле русской словесности», намекая этим на тяжелые политические и цензурные условия. Современники разгадали намек Бестужева. «Ты умел в 1822 году жаловаться на туманы нашей словесности», – с удовлетворением вспоминал Пушкин в письме к Бестужеву в июне 1825 г.

 

Художественные материалы первой книжки «Полярной звезды» не были однородны в своем направлении. Передовые тенденции выражали думы Рылеева («Рогнеда», «Борис Годунов», «Мстислав Удалой»), причем в «Рогнеде» открыто защищались тираноборческие идеи. Горячей защитой свободы человека проникнуто стихотворение Ф. Глинки «Плач пленных иудеев»; особенно сильно в применении к бесправному, закрепощенному народу России звучали слова: «Рабы, влачащие оковы, высоких песней не поют». Открыто антиправительственный характер носила басня Крылова «Крестьянин и овца» – сатира на «волчьи приговоры» продажных судей царской России.

 

Пушкин выступает в альманахе как ссыльный поэт. Из Одессы он прислал в первую книжку альманаха стихотворение «Овидию», в котором сравнивал свою судьбу с судьбой римского поэта Овидия, изгнанного из пределов родины императором Октавианом Августом.

 

Кроме этого стихотворения, Пушкин напечатал в первой книжке «Полярной звезды» еще три: «Гречанке», «Мечта воина» и «Элегия» («Увы, зачем она блистает...»).

 

Лучшими художественными произведениями в прозе «Полярной звезды» на 1823 г. была повесть Бестужева «Роман и Ольга» (из истории вольного Новгорода), в которой поэтизировались гражданские доблести русского человека – мужество, смелость, независимость, вольнолюбие, и его же очерк «Вечер на бивуаке», рисующий жизнь офицеров в походе.

 

Но в первой книжке «Полярной звезды» были напечатаны также произведения Греча и Булгарина, бездарного графа Хвостова и других «благонамеренных» литераторов.

 

Жуковский, помимо переводов из «Орлеанской девы» Шиллера и «Энеиды» Вергилия, поместил пять лирических стихотворений, три из которых («Счастие во сне», «Утешение», «Три путника») посвящены темам разлуки и смерти, исполнены грусти и тоски. Участие Жуковского в первой книжке «Полярной звезды» – не дипломатический ход со стороны издателей, а свидетельство еще неокончательно установившейся их литературно-эстетической позиции.

 

Вторая книжка альманаха – «Полярная звезда» на 1824 г. – прошла цензуру 20 декабря 1823 г. В это время Рылеев уже был членом Северного общества, а Бестужев подготовлен к вступлению в него. Взгляды издателей определились, поэтому политическая линия альманаха стала более отчетливой.

 

Открывается альманах обозрением Бестужева «Взгляд на русскую словесность в течение 1823 года». В начале статьи, а не в конце, как было в первом обозрении, рассматриваются причины, «замедлившие ход словесности», а потом приводится характеристика произведений за истекший год. Уже ни слова не говорит Бестужев о равнодушии прекрасных читательниц как причине отставания нашей литературы. Теперь развитие литературы он ставит в непосредственную зависимость от общественно-политической ситуации. Так как литература живет современностью, то расцвет ее возможен только при подъеме общественной жизни, при существовании политических интересов. Почему в пору Отечественной войны 1812 г. у нас было такое оживление в литературе и журналистике? – ставит вопрос автор. Потому что это была пора общественного подъема. А когда она прошла, все опять погрузилось «в бездейственный покой». Политический накал остыл, наступило «совершенное оцепенение словесности».

 

Показательно, что во второй книжке «Полярной звезды» не появилось ни одного лирического стихотворения Жуковского; он представлен переводами из «Энеиды» Вергилия и «Орлеанской девы» Шиллера и двумя прозаическими произведениями. Зато значительно увеличился вклад Пушкина – он напечатал семь стихотворений. Кюхельбекер поместил отрывок из поэмы «Святополк». Бестужев дал в альманах «Роман в семи письмах» и повесть «Замок Нейгаузен», Рылеев – отрывки из поэмы «Войнаровский».

 

Третья книжка «Полярной звезды» вышла летом 1825 г. По идейной насыщенности она значительно превосходит две первые: оба издателя уже декабристы, активные участники Северного общества, руководители его левой фракции – республиканской.

 

«Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начале 1825 годов» Бестужева, которым открывается «Полярная звезда», – это не только литературное, но в полном смысле слова политическое выступление. Снова выдвигается тезис: у нас нет литературы, т.е. такой литературы, которая удовлетворяла бы потребностям русской общественной жизни. Почему? Нет настоящего общественного возбуждения, и поскольку ум «не занят политикою», то он «кинулся в кумовство и пересуды... Я говорю не об одной словесности: все наши общества заражены тою же болезнею», – подчеркивает критик. Третье обозрение Бестужева не только утверждает зависимость литературы от общественной жизни – оно содержит могучий призыв к активной политической борьбе. «Мы начинаем чувствовать и мыслить – но ощупью. Жизнь необходимо требует движения, а развивающийся ум – дела», – заявляет Бестужев, намечая пути революционной деятельности для своих современников. Яркой художественной иллюстрацией этого тезиса статьи является отрывок из поэмы Рылеева «Наливайко» («Исповедь Наливайки»), опубликованный в альманахе. Устами своего героя Рылеев прославляет революционный подвиг: борьба с угнетателями народа необходима, даже если в этой борьбе придется погибнуть.

 

На неизбежность революционного восстания в России Бестужев в своем третьем обозрении намекал неоднократно. Лишь в таком смысле, например, нужно понимать его слова: «Порох на воздухе дает только вспышки, но сжатый в железо, он рвется выстрелами и движет и рушит громады».

 

Обозревая русскую литературу за 1824 и начало 1825 г., Бестужев выше всего оценивает «Горе от ума» Грибоедова, определяя комедию как «феномен, какого не знали мы от времен «Недоросля». Несмотря на строгости цензуры, он сумел раскрыть перед читателями протестующий характер образа Чацкого как активного борца за высокие гражданские идеалы, у которого «душа в чувствованиях, ум и остроумие в речах». «Будущее оценит достойно сию комедию и поставит ее в число первых творений народных», – утверждал Бестужев. Рядом с «Горем от ума» Бестужев ставит рукописную поэму Пушкина «Цыганы» как истинно самобытное произведение, в котором «сверкают молнийные очерки вольной жизни и глубоких страстей». Напротив, отношение к незадолго до того вышедшей из печати первой главе «Евгения Онегина» у Бестужева, как и у многих декабристов, менее восторженное: он ценит в романе Пушкина только лирические отступления, исполненные высоких чувств и «благородных порывов», где «мечта уносит поэта из прозы описываемого общества». Бестужев в своем третьем обзоре ни слова не говорит о стихотворениях Жуковского, а упоминает только перевод «Орлеанской девы» Шиллера.

 

Большое внимание уделяет Бестужев современной русской журналистике и критике. Отметив заметное оживление в печати, Бестужев довольно строго отзывается о многих изданиях. Подчеркивая реакционное направление «Вестника Европы», он пишет, что этот журнал «толковал о старине и заржавленным циркулем измерял новое». Автор обозрения решительно выступает против «критической перебранки», характерной для многих журналов (и особенно для «Вестника Европы»). Он требует серьезной принципиальной критики, которая занималась бы разбором сущности произведения, а не мелочной полемикой, была бы «дельной и основательной», а «не корпела над запятыми».

 

Художественный материал «Полярной звезды» на 1825 г. отличался большой идейной выдержанностью. В третьей книжке альманаха нет ни одного поэтического произведения Жуковского. Не случайно Бестужев вслед за своим обозрением поместил отрывок из поэмы Пушкина «Цыганы» и первый отрывок из поэмы Рылеева «Наливайко» («Смерть Чигиринского старосты»), в котором открыто оправдывалась беспощадная расправа с поработителями. Вершиной творчества Рылеева и лучшим образцом агитационной поэзии декабристов был второй отрывок из поэмы «Наливайко» – «Исповедь Наливайки». В нем не только прославлялся революционный подвиг защитников свободы, но прямо указывалось на скорое наступление в России революционных событий.

 

Как известно, разбойничья тема, как символ свободолюбия и независимости, часто разрабатывалась в поэтической практике декабристов. Показательно, что в третьей книжке «Полярной звезды» этой теме посвящены два произведения: «Братья-разбойники» Пушкина и «Разбойники» Н. Языкова.

 

В отделе прозы третьей книжки идеи свободолюбия ярче всего были выражены повестью самого Бестужева «Изменник» и очерком его брата Николая Бестужева «Гибралтар». В «Изменнике» лицемерному, коварному Владимиру Ситцкому, перебежавшему к полякам, противопоставляется его брат Михаил, храбро сражающийся за свободу родины и погибающий в этой борьбе. Очерк Н. Бестужева «Гибралтар» посвящен революционным событиям в Испании; в нем звучат нескрываемое сочувствие героической борьбе восставших и глубокая грусть, вызванная поражением революции.

 

Читатели высоко оценили идейные и художественные достоинства «Полярной звезды». Первая книжка альманаха вышла тиражом в 600 экземпляров и сразу же была раскуплена. Вторую книжку отпечатали тиражом в 1500 экземпляров, она разошлась в течение трех недель и принесла издателям неожиданный доход. Поэтому участникам третьей книжки Бестужев и Рылеев уже смогли дать денежное вознаграждение. В истории русской журналистики это был первый случай оплаты авторского труда.

 

После того как вышла третья книжка «Полярной звезды», Рылеев и Бестужев начали готовить четвертую. Но занятость делами Северного общества и службой не позволила им своевременно собрать альманах в полном объеме. Тогда они решили имеющийся материал напечатать небольшой книжкой под названием «Звездочка».

 

Однако «Звездочка» света не увидела: часть тиража, отпечатанная к 14 декабря 1825 г., после событий на Сенатской площади была передана в следственную комиссию вместе с другими бумагами Рылеева и Бестужева[12].

 

По образному выражению Герцена, «Полярная звезда» скрылась за тучами николаевского царствования»[13]. Продолжая традицию альманаха декабристов, Герцен в 1855 г. в Вольной русской типографии в Лондоне начал печатать свой альманах «Полярная звезда», на обложке которой было изображение барельефа с профилями пяти казненных декабристов. Это название Герцен выбрал, по его словам, затем, «чтоб показать непрерывность предания, преемственность труда, внутреннюю связь и кровное родство» с декабристами.

 

Весьма положительно о «Полярной звезде» Бестужева и Рылеева отзывался Белинский; он постоянно именовал ее «известным, знаменитым» альманахом (IX, 684; X, 283), указывал на исключительный успех у читателей (IV, 120).

 

Белинский, всегда очень высоко ценивший критическую деятельность А. Бестужева, особо выделял его обозрения русской литературы в «Полярной звезде». Рассматривая статьи Бестужева в «Сыне отечества» и «Полярной звезде», он заключал: «Да, Марлинский немного действовал как критик, но много сделал – его заслуги в этом отношении незабвенны» (IV, 35)[14]. Белинский видел в Бестужеве-критике активного борца за передовую литературу, человека смелого, принципиального, прямо высказывающего свои убеждения. Несмотря на то, что жанр годового обозрения русской литературы впервые появился в «Сыне отечества» (в 1815 г.), Белинский считал А. Бестужева истинным создателем этого жанра. «Литературные обозрения первый начал Марлинский. Его статьи в этом роде имели чрезвычайный успех в публике», – писал он в статье «Русская литература в 1842 году» (VI, 515) и вновь подтвердил свою мысль в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года» (X, 283). Традицию своих обозрений в «Отечественных записках» и «Современнике» Белинский вел от Бестужева, умевшего при анализе литературных явлений затрагивать важные общественно-политические вопросы. Напротив, узкобиблиографический, регистрационный характер обозрений Греча в «Сыне отечества» был неприемлем для Белинского.

 

«Полярная звезда» Бестужева и Рылеева явилась родоначальницей большого числа альманахов 1820–1830-х годов. По справедливому замечанию Белинского, «успех «Полярной звезды» произвел в нашей литературе альманачный период, продолжавшийся с лишком десять лет» (IV, 120).

 

Ближе всего к «Полярной звезде» по направлению стояли два альманаха: «Мнемозина», выходившая в Москве, и «Русская старина» – в Петербурге.

 

«Мнемозина» и «Русская старина»

 

«Мнемозина» была создана в 1824 г. как трехмесячный сборник, но последняя книжка ее запоздала и вышла уже в следующем году. Инициатива издания «Мнемозины» принадлежала К.В. Кюхельбекеру, который вначале намеревался выпускать ее самостоятельно, но потом, по совету друзей, привлек в качестве соиздателя В.Ф. Одоевского, имевшего большие литературные связи.

 

Кюхельбекер вступил в Северное общество незадолго до восстания, однако современники знали его свободомыслие по выступлениям в журналах. Было известно также, что, путешествуя по Европе в качестве секретаря вельможи А.Л. Нарышкина, Кюхельбекер читал в Париже лекции о русской литературе, знакомил слушателей с вольнолюбивыми произведениями современных авторов. Политическая заостренность этих лекций встревожила русского посла в Париже, и он выслал Кюхельбекера в Россию. Вернувшись в Петербург как опальный поэт, Кюхельбекер вскоре был отправлен на службу в канцелярию генерала Ермолова в Тифлис, где подружился с Грибоедовым. Осенью 1823 г. Грибоедов и Кюхельбекер приехали в Москву и вскоре начали вместе сотрудничать в «Мнемозине».

 

Одоевский в тайные общества не входил, но знал об их существовании и дружил со многими декабристами. Проявлявший большие симпатии к отвлеченному «любомудрию» и мистическому идеализму, писатель-романтик («русский Гофман», как его называли), Одоевский в своих философских и фантастических повестях иногда критически изображал светское общество, что положительно оценивал Белинский (I, 274; IV, 344; VIII, 300).

 

«Мнемозина» только названием и периодичностью напоминала альманах[15]. В действительности же это был настоящий журнал и по составу и по характеру материалов. В «Мнемозине» имелись отделы: «Философия», «Военная история», «Изящная проза», «Стихотворения», «Путешествия», «Критика и антикритика», «Смесь». Не только современники ощущали это своеобразие «Мнемозины»: Белинский, например, называл ее «журналом-альманахом» (VIII, 300) или просто «журналом» (II, 463).

 

Научным отделом заведовал Одоевский. Он писал статьи и очерки по вопросам философии – в духе философского идеализма Шеллинга, и по вопросам эстетики – в духе немецкого романтизма, а также сатирические статьи-фельетоны. Кюхельбекер стоял во главе художественного и критического отделов и был самым деятельным сотрудником «Мнемозины»: в четырех книжках альманаха он напечатал более двадцати своих произведений в самых различных жанрах – стихотворения, письма о путешествии по Германии и Франции, повесть «Адо», поэмы «Святополк Окаянный» и «Смерть Байрона», отрывки из трагедии «Аргивяне», критические и полемические статьи и т.д.

 

Первая книжка Мнемозины» открывалась программным стихотворением Грибоедова «Давид»; в нем защищалась идея героического подвига, оправдывалась борьба с тираном. Пушкин дал в альманах три стихотворения: «Вечер», «Мой демон», «К морю». В «Вечере» он называет свободу своим кумиром, а в стихотворении «К морю» рисует образ свободолюбивого поэта Байрона. Печатались также стихи Вяземского, Баратынского, Раича и др., но ведущая роль в отделе поэзии, бесспорно, принадлежала Кюхельбекеру, Грибоедову и Пушкину.

 

В отделе «Философия» выделялись статьи Одоевского («Афоризмы из различных писателей по части современного германского любомудрия», отрывок из «Словаря истории философии») и рассуждение профессора Московского университета М.Г. Павлова «О способах исследования природы», в котором доказывалось преимущество «умозрительного» метода перед «эмпирическим». Работа Павлова произвела сильное впечатление на современников; к ней обращались и в последующие десятилетия, ее хорошо знал Белинский (II, 463).

 

Но центральное место в «Мнемозине» по праву занимала статья Кюхельбекера «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие», опубликованная во второй книжке альманаха. Это было боевое выступление, в котором защищались основные положения литературно-эстетической программы декабристов: борьба с подражанием, требование самобытной литературы, насыщенной высоким гражданским пафосом, острая критика элегического романтизма карамзинского толка, творчества Жуковского и поэтов его школы.

 

Кюхельбекер отмечает, что в течение последнего десятилетия наиболее широкое распространение в русской поэзии получил жанр элегии, где воспеваются чувства грусти, тоски, уныния. Время требует от поэзии мужественной силы, а ее нет в «мутны«, ничего не определяющих, изнеженных, бесцветных произведениях».

 

Определяя современное состояние литературы, Кюхельбекер решительно заявляет: «У нас все мечта и призрак, все мнится и кажется и чудится, все только будто бы, как бы, нечто, что-то... чувств у нас уже давно нет: чувство уныния поглотило все прочие. Все мы взапуски тоскуем о своей погибшей молодости; до бесконечности жуем и пережевываем эту тоску и наперерыв щеголяем своим малодушием в периодических изданиях... Из слова же русского, богатого и мощного, силятся извлечь небольшой, благопристойный, приторный, искусственно тощий, приспособленный для немногих, язык, un petit jargon de coterie»[16]. Явно намекая на баллады и элегии Жуковского, Кюхельбекер писал: «Картины везде одни и те же: луна, которая, разумеется, уныла и бледна, скалы и дубравы, где их никогда не бывало, лес, за которым сто раз представляют заходящее солнце, вечерняя заря; изредка длинные тени и привидения, что-то невидимое, что-то неведомое:... в особенности же туман: туманы над водами, туманы над бором, туманы над полями, туман в голове сочинителя».

 

Довольно строго отзываясь и об элегиях Пушкина, Кюхельбекер противопоставляет им его романтические поэмы. Он боролся за Пушкина как критик декабристского лагеря и хотел направить творчество поэта в русло гражданского романтизма.

 

По мнению Кюхельбекера, высокие общественные идеи могут быть выражены только в таких жанрах, как гражданская ода, героическая поэма, трагедия, народно-патриотическая дума, сатира и комедия.

 

Среди многих, кто напал «а Кюхельбекера за его смелую статью, был Булгарин. Свой ответ Булгарину («Разговор с Ф.В. Булгариным») Кюхельбекер напечатал в третьей книжке «Мнемозины»; здесь он дополнительно аргументировал и развил положения своей статьи. Одоевский сразу же выступил на стороне Кюхельбекера и вслед за его «Разговором» поместил «Прибавление к предыдущему Разговору», также направленное против Булгарина; кроме того, в третью книжку «Мнемозины» Одоевский включил фельетон «Следствия сатирической статьи» и высмеял тех поэтов («парнасников»), которые «глаз не сводят с туманной дали».

 

В «Мнемозине» появился один из первых положительных отзывов о комедии Грибоедова, полемически направленный против реакционной критики. В статье «Несколько слов о Мнемозине самих издателей» утверждалось, что «Горе от ума» делает «честь нашему времени» и заслуживает «уважения всех своих читателей, кроме некоторых привязчивых говорунов».

 

«Мнемозина» имела большой успех у читателей: первая книжка вышла тиражом 600 экземпляров, вторая – 1200 экземпляров. Это был второй, после «Полярной звезды», случай, когда альманах печатался таким большим тиражом.

 

Белинский рассматривал «Мнемозину» как «журнал, предметом которого было искусство и знание» (II, 463). Великий критик указывал на большую роль «Мнемозины» в распространении серьезных теоретических знаний и новейших научных идей, в обогащении русского языка научной терминологией.

 

Исторический и одновременно литературный альманах «Русская старина. Карманная книжка для любителей и любительниц отечественного» издавалась декабристом А.О. Корниловичем; вышла всего одна книжка – на 1825 г. Корнилович – историк и исторический беллетрист, серьезно изучавший эпоху Петра I, участник Вольного общества любителей российской словесности, был сотрудником «Полярной звезды» и других изданий.

 

Книжка «Русской старины» состояла из пяти статей Корниловича, объединенных общим названием «Нравы русских при Петре Великом», и четырех статей историка и этнографа В.Д. Сухорукова, имевших заглавие «Общежитие донских казаков в XVII и XVIII столетии». В произведениях Корниловича очень высоко оценивалась деятельность Петра I как просвещенного монарха-реформатора, делалось характерное для декабристов скрытое противопоставление Петра I Александру I. Пушкин, работая над «Арапом Петра Великого», обращался к статьям Корниловича, в частности к статье «О первых балах в России».

 

Сухоруков собирал материалы по истории Войска Донского. В своих работах он подчеркивал героизм, мужество, природное свободолюбие донского казачества, т.е. те гражданские добродетели, которые прославлял Рылеев в «думах» и поэмах. Статьи Корниловича и Сухорукова, отличаясь исторической точностью, были в полном смысле слова художественными произведениями.

 

«Русская старина» была сочувственно встречена читателями и вскоре вышла вторым изданием.

Вопрос№26.

/Сенковский/

“Библиотека для чтения” (1834-1865). Энциклопедическое издание Смирдина. Это был журнал словесности, наук, художеств, промышленности, новостей и мод. Журнал выходил очень точно – первого числа каждого месяца. Это было весьма необычно для России. Тираж составлял от 5 до 7 тысяч экземпляров. Издание адресовалось среднему классу – городским чиновникам, мещанам, младшим офицерам, а также провинциальным помещикам. То есть было массовым изданием. Представление о содержании дают названия отделов журнала: “Русская словесность”, “Иностранная словесность”, “Науки и художества”, “Промышленность и сельское хозяйство”, “Литературная летопись”, “Смесь”. Здесь же публиковались сведения о парижских модах и давались картинки модных туалетов. У журнала был выраженный экономический уклон и он отражал понимание издателя в необходимости развития капиталистических отношений в России. Редактировал Сенковский, прославившийся своими библиографическими фельетонами, например, на гоголевские “Мертвые души”. Их он подписывал псевдонимом “Барон Брамбеус”, точнее писал их от имени вымышленного литературного героя. Это очень напоминает журналистские опыты Бенджамина Франклина с его “Вдовой Дугуд”. Издание было задумано как крупное коммерческое предприятие, приносящее доход. Журналистам хорошо платили, издатель ввел твердый авторский гонорар, который регулярно выплачивался. Именно за введение денежных отношений в журналистское творчество критиковал Смирдина Белинский. И, как показало время, зря. Введение гонорара сделало журналистику доходной профессией и способствовало демократизации литературы и журналистики.

“Телескоп” (1831-1836) – это энциклопедический журнал современного просвещения, рассчитанный на широкий круг читателей. Но главным содержанием была литература. Его издавал профессор Московского университета Н.И.Надеждин. Он был критиком романтизма и сторонником нарождающегося в литературе направления – реализма. Здесь печатались М.Загоскин, И.Лажечников, Ф.Тютчев, А.Полежаев. Публиковались переводы произведений Бальзака. В журнале сотрудничал молодой Белинский. Одно время он даже оставался за редактора. Именно в “Телескопе” он опубликовал статью “Ничто о ничем”, где высказался по теоретическим вопросам журналистики: дал впервые разграничение понятий “газета” и “журнал” и подчеркнул необходимость для каждого журнала иметь свое направление. При журнале издавалось приложение – газета “Молва” - газета мод и новостей. Иногда вместо нее выходило библиографическое приложение. Журнал был закрыт цензурой за появление на его страницах “Философского письма” П.Чаадаева. Надеждин в результате был лишен права заниматься журналистикой и сослан.

Вопрос №27.

/ «Северная пчела» Булгарина./

 

“ Северная пчела” (1825) – это была первая настоящая русская частная газета политического содержания. Издатели Ф.Булгарин и Н.Греч. Это было коммерческое издание, поэтому оно делалось с оглядкой на читателя и его вкусы. Значительный доход позднее стали приносить газете коммерческие объявления, печатать которые было разрешено только этой частной газете. В ней на первых двух полосах печатались иностранные и внутренние новости, сообщения на различные темы, сгруппированные по разделам. Здесь были постоянные рубрики. Критика, прежде всего литературная, фельетоны, рассказы, стихи располагались внутри. Много места занимали литературные новинки и салонные сплетни. Газета все время стремилась сообщать сенсации, эксклюзивную информацию. Любые сведения, поднимающие тираж. Впервые в ней стали печатать скрытую рекламу товаров и торговых заведений – за деньги от торговцев. Эту газеты всегда обвиняли в бульварности, в реакционности, в нападках на прогрессивных писателей и поэтов – Пушкина, Лермонтова, Гоголя, в недостоверности материалов. Тем не менее это европейский тип издания, которое шло в ногу со временем и в полной мере отвечало понятию газета. Это была газета новостей (редчайшее тогда для России явление), а не газета мнений (обычный тип изданий в России). “Северная пчела” была законодательницей мод и в верстке газеты. Она одной из первых стала располагать тексты в 3-4 колонки и первой изобрела “подвал” - расположение оригинальной статьи в нижней части полосы разделенным на колонки блоком.

Вопрос №28.

/ Издательская и редакторская деятельность Булгарина./

Предприимчивый издатель, издавал журнал «Северный архив» (1822 — 1829; с 1825 г. совместно с Н. И. Гречем), выпускаемые в качестве приложения к нему «Литературные листки» (1823 — 1824). Стал создателем первого в России театрального альманаха «Русская талия» (1825), где опубликовал отрывки «Горе от ума» А. С. Грибоедова. Был соредактором и соиздателем Греча по журналу «Сын отечества» (1825 — 1839; с 1829 г. объединенного с «Северным архивом» под названием «Сын отечества и Северный архив»), редактором-издателем первой частной российской политической и литературной газеты «Северная пчела» (издавал с 1825 г. вместе с Гречем до конца жизни).

Вопрос №29.

“Московский вестник” (1827-1830). Теоретический журнал,редактировал М.Погодин, в его работе принимал участие А.С.Пушкин. Философия и философская критика – основное направление журнала. Печатались и литературные произведения, и литературная критика. Пушкин опубликовал здесь несколько стихотворений.

 

«МОСКОВСКИЙ ВЕСТНИК». — В ряду одноименных журналов и газет наиболее крупным являлся литературный, критический, научный журнал, издававшийся историком М. П. Погодиным в Москве в 1827—1830 (выходило по 2 книги в месяц). Один из важнейших русских журналов 20-х годов XIX века, «М. в.» был создан московскими «любомудрами». Главными сотрудниками, с одобрения которых Погодин мог печатать статьи, были: С. П. Шевырев, В. П. Титов, Д. В. Веневитинов, Н. М. Рожалин, И. С. Мальцов и С. А. Соболевский. Журнал выходил при ближайшем участии А. С. Пушкина (в первом же номере напечатан монолог Пимена из «Бориса Годунова»; в «М. в.» же появился «Пророк» под названием «Поэт»), к-рый участвовал и в обсуждении вопросов о ведении журнала. Литературными сотрудниками «М. в.» кроме перечисленных были В. Ф. Одоевский, Н. М. Языков, С. Е. Раич, В. Л. Пушкин, Ф. Н. Глинка, А. Ф. Мерзляков, А. И. Кошелев, С. Т. Аксаков, П. и И. Киреевские. «М. в.» выступил как проповедник идей немецкой философии и немецкого романтизма (в отличие от «Московского телеграфа» (см.) Полевого, увлекавшегося французскими романтиками). Если довольно оппозиционному журналу Полевого были ближе социально насыщенные произведения французских романтиков, то органу дворянской интеллигенции были родственны философские искания и антисоциальность немецких романтиков. Принимая участие в журнальной полемике, «М. в.» напал на Булгарина и издаваемую им «Северную пчелу», критиковал «Московский телеграф» (статьи Шевырева), сделал ряд выпадов против кн. Вяземского, остававшегося сотрудником «Телеграфа», подверг критике Карамзина как историка (статьи Погодина и Арцыбашева). Несмотря на умеренность политических взглядов «М. в.», стоявшего на той платформе дворянского национализма, к-рый десятилетием позднее оформился в славянофильстве, в правительственных кругах на него смотрели косо, считали его «журналом слишком свободным». Донос, поступивший в 1827 в III отделение, характеризовал сотрудников «М. в.» как «истинно бешеных либералов». «Образ мыслей, — говорилось в доносе, — речи и суждения отзываются самым явным карбонаризмом». Несмотря на свое литературное значение и интерес, «М. в.» страдал от недостатка подписчиков, что и погубило журнал в 1830.

Вопрос №30.

/ «Литературная газета»/

 

Литературная газета издавалась в Санкт-Петербурге с 1 января 1830 года по 30 июня 1831 года. Инициатором появления издания был А. С. Пушкин, издателем и редактором - барон А. Дельвиг (до ноября 1830 г.), а после отстранения Дельвига - О. М. Сомов.

Один из наиболее важных газет для российской литературы 19 века. Во многом благодаря активному участию в ней А. С. Пушкина.

Недолгое существование Литературной газеты объясняется проблемами с цензурой, из-за которых она в конце концов была закрыта.

---------

Цель сей газеты — знакомить образованную публику с новейшими произведениями литературы европейской и в особенности российской.

Статьи, входящие в Литературную газету, суть следующие:

1. Проза. В это отделение будут входить статьи исторические, повести оригинальные русские и переводные, отрывки из романов и т. п.

2. Стихотворения. Здесь будут помещаться произведения полные и отрывки из больших поэтических сочинений.

3. Библиография русская и иностранная. К известиям о книгах будут присовокупляться замечания, более или менее обширные, смотря по важности предмета и по достоинству сочинения; местами же и любопытные выписки, особливо из книг иностранных.

4. Ученые известия. Об открытиях, изобретениях по части наук и искусств, о новых теориях, замечательнейших учебных курсах, о важнейших путешествиях, изысканиях древностей и т. п.

5. Смесь. В этом отделении будут помещаться разные известия, не относящиеся до учености и политики, новейшие анекдоты, объявления, статьи о театре; короткие замечания и проч.

NB. При всех сих отделениях, по принадлежности, будут иногда прилагаться чертежи, картинки, географические карты и ноты.

Издатель признает за необходимое объявить, что в газете его не будет места критической перебранке. Критики, имеющие в виду не личные привязки, а пользу какой-либо науки или искусства, будут с благодарностью принимаемы в Литературную газету.

Разнообразие и занимательность будут главнейшим предметом трудов и попечений издателя. Литературные произведения в прозе и стихах, «Библиография» и «Смесь», будут постоянно входить в состав каждого №.

Писатели, помещавшие в продолжение шести лет свои произведения в Северных цветах, будут постоянно участвовать и в Литературной газете. (Разумеется, что гг. издатели журналов, будучи заняты собственными повременными изданиями, не входят в число сотрудников сей газеты.) Всякая статья, сообразная с целью газеты будет с благодарностью принята.

Литературная газета будет выходить чрез каждые пять дней, нумерами в один печатный лист большого размера. В течение года, сих № будет издано 72. Первый № выйдет в свет 1-го Января 1830 года. Цена годовому изданию 35 руб., с пересылкою в другие города и разноской по домам 40 руб. Подписка принимается: в книжных магазинах И. В. Сленина, на Невском проспекте, в доме Имзена, у Казанского моста, №23, и А. Ф. Смирдина, на Невском же проспекте, в доме Лютеранской церкви и у Синего моста, в доме г-жи Гавриловой, у книгопродавца И. И. Заикина, против Зеркальной линии Гостиного Двора, в доме Г. М. Балабина, в книжных лавках под №18 и 28-м. В Москве: у комисионера Императорского Московского Университета, А. С. Ширяева, и в конторе Московского Телеграфа. Гг. иногородние благоволят относиться в Газетную экспедицию С. Петербургского почтамта.

Вопрос №31.

/Пушкин-издатель журнала «современник». Оппозиционный характер журнала./

“Современник”. Журнал, основанный А.С.Пушкиным в 1846 г. приобретают у Плетнева Некрасов и Панаев. Среди ведущих его сотрудников – Белинский, фактически осуществлявший идейное руководство. Он работал здесь всего два года, но это самый заметный период в жизни обновленного журнала. “Письмо к Гоголю” - своеобразное программное произведение Белинского, долгое время известное только в рукописном варианте. Здесь выражен его взгляд на роль литературы и публицистики в борьбе с крепостничеством, с произволом власть имущих, с пережитками самодержавия. Именно с такой меркой подходит Белинский к оценке современной ему литературы и публицистики, в этом ключе реагирует на выступления других журналов, с таких позиций участвует в полемике с оппонентами. Это обеспечило успех журнала. Он выходит тиражом 3100 экземпляров, начинает приносить доход. После смерти Белинского журнал остается одним из лучших журналов. На его страницах появляются произведения Толстого, печатаются Тургенев Гончаров, Писемский. Закрыт журнал был в 1866 г.

«Современник» — российский литературный и общеполитический журнал, издававшийся в Санкт-Петербурге в 1836-1866 годах.

История «Современника» состоит из нескольких периодов.

Основал журнал в 1836 году А. С. Пушкин. Он же был наиболее частым автором. Также публиковались произведения Гоголя, Давыдова, Тютчева, князя Вяземского и других.

В 1836 - 1838 годах номер журнала издавался позже чем заявлено в названии, так например, номер за «январь, февраль, март» выходил в апреле. Только с 1839 года №1 стал выходить в январе.

После смерти Пушкина в 1837 году короткое время редакцией «Современника» заведовал князь Вяземский, в с 1837 по 1846 П. А. Плетнев.

Дела у издания шли плохо и в конце концов в 1846 году Плетнев продал права на журнал Н. А. Некрасову и И. И. Панаеву. Обновленный «Современник» вышел 1 января 1847 года. Звездой издания должен был стать Белинский, но его здоровье не позволило этому произойти. После смерти Белинского в 1848 году, в последующие годы тон в журнале задавали Чернышевский, Герцен, Добролюбов.

Журнал имел постоянные проблемы с цензурой. В 1862 году выпуск «Современника» был приостановлен на восемь месяцев. В 1865 году он получил еще два предупреждения и, наконец, в 1866 году окончательно закрыт.

Несмотря на то, что в «Современнике» несколько раз происходила смена состава сотрудников и писателей журнала, он оставался одним из наиболее значительных российских литературных журналов XIX века.

Вопрос №32.

/Фельетонное мастерство Пушкина. «О записках Видока», «Торжество дружбы, или..», «Несколько слов омизинце…»

Вопрос №33.

/Полевой «Московский телеграф»/

«Московский телеграф»

 

Первым среди прогрессивных журналов второй половины 20—30 гг. был «Московский телеграф» Н.А. Полевого. Начал издаваться он в канун восстания декабристов. Издателем его был выходец из купеческого звания, человек в высшей степени одаренный журналистскими способностями, получивший необходимые знания путем самообразования. «Московский телеграф» был одним из наиболее удачных и популярных журналов после «Вестника Европы» Карамзина. В.Г. Белинский считал его лучшим от начала журналистики в России. По содержанию «Московский телеграф» носил энциклопедический характер. Полевой правильно понял, что время чисто литературного журнала проходит. Грамотный читатель интересовался уже и литературой, и политикой, и торговлей, и вопросами хозяйства. Надо было идти навстречу этому читателю. Еще Карамзин понимал, что успех журнала зависит от числа подписчиков, а это, в свою очередь, зависит от содержания журнала. Но одни журналисты шли навстречу читателю по пути приспособления к его невысоким еще вкусам. Так делали Булгарин, Сенковский. Другие шли сознательно на разрыв с массовым читателем, опираясь на узкий круг образованного дворянства. Так поступали дворянские аристократы. Полевой же принял заказ читателя на массовый разнообразный журнал, не отказавшись от того, чтобы идти впереди читателя, воспитывать его. Журналиста он называл «колонновожатым». Полевой зарекомендовал себя как страстный адепт романтизма, как защитник раннего творчества А.С. Пушкина. В политическом отношении Полевой добивался уравнения в правах дворян с купечеством. Памятник двум героям борьбы против интервенции 1612 г. купцу Минину и князю Пожарскому, установленный в Москве на Красной площади, он считал символом русского государственного устройства. Однако дворянство не собиралось с кем бы то ни было делить государственную власть. Поэтому критика Полевым дворянства как класса, как сословия вызывала враждебное отношение правительства к журналу. И в 1834 г., придравшись к критической рецензии на пьесу драматурга Н.В. Кукольника «Рука всевышнего отечество спасла», правительство закрыло журнал Полевого.

 

Журнал "Московский телеграф" существовал с 1825 по 1834 год. Редактор журнала Н.А. Полевой главной задачей издания считал задачу "в зеркале журнала отразить весь мир нравственный, политический и физический". Мы особо останавливаемся на этом журнале по двум причинам. Во-первых, он был адресован не той аудитории, к которой обращались ранее упоминавшиеся издания. Дело в том, что большинство издателей имели в виду в основном образованных любителей изящной словесности. Журнал Н.А. Полевого завоевал новую аудиторию, обращаясь не к аристократическому читателю, а к публике "более народной или по крайней мере более буржуазной". Во-вторых, журнал имел наступательный характер, развенчивая авторитеты, вступая в полемику, не соглашаясь с неубедительными утверждениями.

 

Журнал включал следующие разделы: "Изящная словесность. Стихотворения", "Науки и искусства" (с 1826 года этот раздел открывает журнал), "Критика и библиография", "Известия и смесь". На страницах "Московского телеграфа" освещали важнейшие достижения науки, печатали обозрения открытий, материалы о путешествиях, статьи по истории, географии, археологии, статистике, эстетике, рецензии на научные издания.

 

Просветительская деятельность Полевого выходит за рамки собственно журнала. В 1829 году появляются "Прибавления" к журналу. Здесь помещают переводы фрагментов из сочинений по химии, механике, математике, имеющих практическое значение. Опыт выпуска приложений к журналу найдет позже свое развитие в журнальной деятельности при подготовке различного рода приложений.

 

Тираж первой книжки "Московского телеграфа" составил 100 экз., третьей - 1200 экз., а последние номера года были выпущены тиражом 1500 экз. Журнал сразу завоевал своего читателя, и его аудитория расширялась, так что тираж пришлось удваивать. В.Г. Белинский называл "Московский телеграф" "решительно лучшим журналом в России от начала журналистики".

 

Читателя привлекали живость, свежесть, новизна, научность, вкус, хороший язык журнала. Кроме того, журнал следовал принятому направлению и развивал это направление целеустремленно и в прогрессивном аспекте. Редактор уловил потребность общества в знаниях, стремление активно усваивать их, критически осмысливать.

 

Отклик на актуальную потребность общества можно рассматривать как необходимое качество подобных изданий. Деятельность "Московского телеграфа" показывает, что требования, которые редакция предъявляла к материалам, способствовали его популярности, привлекали широкого читателя. Свое развитие эти требования найдут в работе журналов 40-х - 90-х годов столетия, обеспечивая интерес читающей публики и положительно влияя на ее вкус.

Вопрос №34.

/Особенности ред. деятельности Надеждина. Телескоп, Молитва, /

“Телескоп” (1831-1836) – это энциклопедический журнал современного просвещения, рассчитанный на широкий круг читателей. Но главным содержанием была литература. Его издавал профессор Московского университета Н.И.Надеждин. Он был критиком романтизма и сторонником нарождающегося в литературе направления – реализма. Здесь печатались М.Загоскин, И.Лажечников, Ф.Тютчев, А.Полежаев. Публиковались переводы произведений Бальзака. В журнале сотрудничал молодой Белинский. Одно время он даже оставался за редактора. Именно в “Телескопе” он опубликовал статью “Ничто о ничем”, где высказался по теоретическим вопросам журналистики: дал впервые разграничение понятий “газета” и “журнал” и подчеркнул необходимость для каждого журнала иметь свое направление. При журнале издавалось приложение – газета “Молва” - газета мод и новостей. Иногда вместо нее выходило библиографическое приложение. Журнал был закрыт цензурой за появление на его страницах “Философского письма” П.Чаадаева. Надеждин в результате был лишен права заниматься журналистикой и сослан.

 

«Телескоп» и «Молва».

 

Второй после Н. А. Полевого крупный деятель русской журналистики, вышедший не из дворянской среды, Николай Иванович Надеждин.

«Телескоп» был создан как «журнал современного просвещения», «Молва» – как «газета мод и новостей». «Телескоп» издавался два раза в месяц (в 1834 г. еженедельно), «Молва» – еженедельно, два и три раза в неделю, причем то в формате журнала – в восьмую долю листа, то в формате газеты – в четвертую долю листа, с разделением газетной полосы на две колонки, с «подвалом». Содержание и структура «Телескопа» и «Молвы» за шесть лет их издания также не оставались неизменными, но, как правило, серьезный материал помещался в «Телескопе», а более легкий – в «Молве», где также печаталось описание модных туалетов с приложением картинки мод.

 

Обычно шестилетнюю историю «Телескопа» и «Молвы» (январь 1831 – октябрь 1836) делят на три периода. Первый период охватывает четырехлетие с небольшим, когда во главе изданий стоял Н.И. Надеждин и единолично ведал делами редакции (до его отъезда за границу 8 июня 1835 г.); второй период – когда журнал временно выходил под редакцией В. Г. Белинского (с июня до середины декабря 1835 г.); третий период – вновь редакция Надеждина, но при ближайшем сотрудничестве Белинского (до запрещения изданий в связи с опубликованием в «Телескопе» «Философического письма» П. Я. Чаадаева)[36].

 

В конце 1834 г. Надеждин передает «Молву» в ведение Белинского. Что касается «Телескопа», то хотя он официально перешел под редакцию Белинского только с седьмого номера за 1835 г., однако уже с начала 1835 г. на нем лежали все хлопоты по журналу. Надеждин решил сделать «Телескоп» органом «современного просвещения». Но поскольку основой просвещения и образования Надеждин считал философию и изящные искусства, – «полнейшим и торжественнейшим откровением жизни представляются всегда искусства», – он придал своему научно-литературному журналу философско-эстетическую направленность,

 

Хотя журнал Надеждина был назван техническим словом «телескоп», он, в отличие от «Московского телеграфа» Полевого, почти не давал ни технической, ни экономической информации. Например, в течение всего 1831 г. были напечатаны только две экономические статьи: «Происхождение, возрастание и упадок голландской торговли» и «Мысли о причинах упадка кредита в дворянском сословии и средствах к восставлению оного» (№ 21).

 

Большое место в критическом отделе «Телескопа» занимали пространные отзывы и разборы научных сочинений, особенно по вопросам философии, эстетики, истории.

 

В художественном отделе печатались повести и отрывки из романов Погодина, Загоскина, Лажечникова, Н. Ф. Павлова, Квитки-Основьяненко, И. И. Панаева и других, стихотворения Шевырева, Хомякова, К. Аксакова, Тютчева и различных малоизвестных поэтов. Среди переводов наиболее широко – четырнадцатью повестями – были представлены произведения Бальзака.

 

Надеждин в «Телескопе» и «Молве» пишет о том, что грядущее искусство не будет ни классическим, ни романтическим, а соединит черты того и другого. Только теперь в качестве определяющего признака «истинного» искусства Надеждин выдвигает «народность». Но его понятие народности очень противоречиво и далеко от того, как понимал народность в 1830-е годы просветитель-демократ Белинский.

 

В 1831–1832 гг. в «Телескопе» была напечатана серия статей и заметок, в которых осуждались революционные события во Франции, приведшие к свержению Карла X, последнего представителя «законной» династии Бурбонов. Сотрудники «Телескопа» и «Молвы» не только возмущаются «безумством» французов, осмелившихся выступить против феодально-монархического правления.

Вопрос №35.

/ Использование маски в отеч. Журналистике. Крылов, Пушкин, Булгарин, Сенковский, Новиков./

Вопрос №36.

/Журналистский кодекс Белинского./

Сотрудничая в «Телескопе» и «Молве», Белинский начал создавать свой журналистский кодекс, вырабатывать твердую систему взглядов по вопросам журналистики, по теории и практике журнального и газетного дела.

До Белинского уже у Полевого в «Московском телеграфе» встречаются попытки теоретически рассмотреть смысл и черты журналистской деятельности. Но только Белинский, как последовательный демократ, смог создать единое стройное учение о журнализме, которое включало в себя вопросы о целях и задачах печати в России, о характере журнала и его отделах