Глава 15 Когда мир рушится

 

Большую часть ночи Люк наблюдал за движением луны. Сквозь прозрачную крышу Зала чудилось, будто сребреник катится по стеклянной крышке стола. В полнолуние, как сегодня, зрение и прочие чувства оборотней сильно обостряются: даже в человечьем обличье Люк ощущал кисловатый душок сомнений, издаваемый людьми в Зале, и резкий аромат страха. Прямо отсюда ликантроп чувствовал, как беспокойно, в ожидании вести от вожака, меряют шагами темный лес его братья.

– Люциан, – позвал низкий и в то же время пронзительный голос Аматис. – Люциан!

Вынырнув из задумчивости, Люк с трудом сосредоточил взгляд усталых глаз на разрозненной группе людей. Тех немногих, кто согласился хотя бы выслушать его план. Знакомые по прошлой жизни в Идрисе: Пенхоллоу, Лайтвуды, Рэйвенскары – и те, кого он встретил впервые. Например, Монтеверде, семья, содержания Институт в Лисабоне и говорящая на смеси португальского и английского. Или Насрин Чодри из Института в Мумбаи. Она носила темно-зеленое сари, расшитое рунами из чистого серебра, отчего Люк невольно морщился, стоило девушке подойти слишком близко.

– В самом деле, Люциан, – согласилась Мариза. Ее маленькое бледное личико несло отпечаток глубокой усталости. Люк не ожидал, что она или ее муж придут, и потому был благодарен за присутствие, хотя горе и ожесточило Маризу сверх меры. – Ты сам созвал нас, так будь добр, удели нам внимание.

– Он и уделяет. – Аматис сидела, подобрав под себя ноги, как молоденькая девушка. Взгляд ее оставался твердым. – Люциан не виноват, что последний час мы только и ходим кругами.

– И будем ходить, пока не найдем решения, – резко заявил Патрик Пенхоллоу.

– При всем уважении, Патрик, – с сильным акцентом перебила его Насрин, – решения может совсем не найтись. Лучшее, на что можно надеяться, это план Люка.

– План, который не предусматривает нашего рабства и... – начала было Цзя, жена Патрика, но замолчала, прикусив губу. Это была привлекательная, стройная женщина, очень похожая на дочь Алину. Люк хорошо помнил, как Патрик бежал в Китай и там женился на Цзя. Тогда чуть не разразился скандал, потому что родители подобрали Патрику невесту из Идриса. Однако Патрик прославился бунтарским характером, который сейчас здорово помогал.

– Или содружества с нежитью? – подсказал Люк. – Как раз его избежать не получится.

– Само содружество не проблема, – заметила Мариза. – Дело в местах на Совете. Конклав не отдаст их нежити. Рогом упрется, но не отдаст. Сам знаешь, целых четыре...

– Не четыре, – возразил Люк. – Одно – Дивному народцу, второе – Детям луны, третье – Детям Лилит.

– Магам, феям и ликантропам, – тихом голосом и выгнув брови заключил сеньор Монтеверде. – Что же вампиры?

– Они ничего не обещали, как и я – им. Вампирам, похоже, не особенно хочется вступать в Совет. Они не любят мой народ, равно как и всякие собрания и правила. Впрочем, если передумают, дверь для них открыта.

– Малахи и его шайка ни за что не отдадут места вампирам. А без вампиров нам не набрать достаточно голосов в Совете, – пробормотал Патрик.

– К тому же без них нет шансов на победу.

– Вообще-то есть, – сказала Аматис, верившая в план Люка больше самого брата. – И без вампиров в Идрисе хватит нежити, которая выступит на нашей стороне. Неслабой нежити. Одни только маги...

Покачав головой, сеньора Монтеверде обратилась к мужу:

– План – бредовый, он ни за что не сработает. Нежити нельзя доверять.

– Этот план сработал во время Восстания, – напомнил Люк.

Сеньора Монтеверде скривила губы:

– Тогда Валентин набрал армию из идиотов. На сей раз у него полчища демонов. Откуда нам знать, что бывшие члены его Круга не примкнут к хозяину, услышав призыв?

– Думайте, что говорите, сеньора, – пророкотал Роберт Лайтвуд. За целый час он заговорил впервые. Большую часть времени глава семейства Лайтвудов провел в молчании, обездвиженный горем. За последние три дня у него на лице прибавилось морщин. По сгорбленным плечам и сжатым кулакам было видно, как человек страдает; Люк не мог винить его – хоть он и недолюбливал самого Роберта, однако видеть, как такой великан от горя теряет силы...

– Думаете, я вернусь к Валентину после гибели Макса? Моего сына убили...

– Роберт, – пробормотала Мариза, кладя руку на плечо мужу.

– Если не сдадимся, погибнут наши дети, – сказал сеньор Монтеверде.

– Если вы так считаете, то зачем пришли? – спросила Аматис, вставая. – Я думала, мы все согласны...

«Я тоже так думал», – сказал про себя Люк. Так всегда с нефилимами – шаг вперед, два назад. Они сами ничем не лучше нежити. Видели бы себя со стороны. Привыкли решать дела боем, как стая оборотней.

У дверей что-то мелькнуло. Если бы не полная луна, Люк и не заметил бы, не узнал того, кто проскользнул мимо входа. Не разыгралось ли воображение? Порой, когда Люк очень уставал, в игре света и тени мерещилась Джослин.

Откуда ей тут взяться?

Люк поднялся на ноги.

– Пойду подышу. Скоро вернусь, – сказал он и двинулся к дверям, спиной чувствуя взгляды собравшихся, даже Аматис.

Сеньор Монтеверде зашептал на ухо жене, и в потоке слов Люк уловил lobo, «волк» по-португальски. Небось решили, что Люк идет нарезать круги по площади и выть на луну.

Воздух на улице был свеж и прохладен. Небо отливало серым, как листовое железо. На востоке алела полоска рассвета, окрасившая ступени крыльца бледно-розовым. На ступенях Люка дожидался Джейс. Его белый траурный наряд, словно пощечина, напомнил о потерях – уже понесенных и тех, которые еще предстоит понести.

Люк остановился за несколько ступеней до Джейса:

– Зачем пришел, Джонатан?

Джейс не ответил, и Люк мысленно проклял себя за забывчивость. Джейс страшно не любил, когда его называют полным именем, и обычно отвечал очень резко. В этот раз полное имя, похоже, не резало Джейсу слух. Его лицо было ничуть не менее мрачным, чем лица взрослых в Зале. И хотя, по закону Конклава, Джейса только через год признают совершеннолетним, он уже хлебнул столько лиха, сколько иной взрослый не видит за всю жизнь.

– К родителям пришел?

– К Лайтвудам? Нет, – Джейс покачал головой, – я к тебе.

– Хочешь о Клэри поговорить? – Люк спустился на несколько ступенек. – С ней все хорошо?

– Да, все путем. – Услышав имя сестры, Джейс напрягся, отчего неспокойно стало самому Люку. Впрочем, Джейс не соврет, если с Клэри что-то случилось.

– Тогда в чем дело?

Джейс заглянул мимо Люка в Зал через открытые двери:

– Как собрание?

– Не особенно бодро. Охотники не желают сдаваться Валентину, но еще меньше они желают присутствия в Совете нежити. Не получив мест в Совете, мой народ биться не станет.

Глаза Джейса вспыхнули.

– Конклав будет не в восторге от твоего плана.

– Я не развлекать их пришел. Лишь бы поняли: мой план лучше, чем заведомое самоубийство.

– Конклав будет тянуть резину. На твоем месте я бы поставил им крайний срок. Так они лучше работают.

Люк невольно улыбнулся:

– К закату все, кого я призову, явятся к Северным вратам. Если к тому времени Конклав не даст согласия, мои воины развернутся и уйдут. Дольше мы ждать не сможем, иначе до полуночи в лесу не укрыться.

Джейс присвистнул:

– Эффектно получится. Надеешься, толпа нежити вдохновит Конклав или хотя бы напугает?

– Отчасти и то, и другое. Многие члены Конклава связаны с Институтами и к виду нежити привычны. А вот реакция коренных идрисцев меня волнует: нежить у врат может их сильно напугать, посеять панику. Впрочем, не помешает лишний раз напомнить горожанам, насколько они уязвимы.

Джейс взглянул на руины Гарда, черным шрамом уродующие холм.

– Вряд ли кому-то нужны еще напоминания. – Джейс ясным, серьезным взглядом посмотрел на Люка. – Я тебе кое-что скажу, но это между нами.

– Зачем же мне? – Люк не сумел скрыть удивления. – Скажи Лайтвудам.

– Ты здесь по-настоящему главный, сам знаешь.

Люк не спешил отвечать. Глядя в бледное, изможденное лицо Джейса, он внезапно – позабыв о собственной усталости – ощутил, как в сердце рождается сочувствие. Захотелось доказать пареньку, которого столько раз предавали взрослые, что эти самые взрослые не все одинаковы.

– Ладно, говори.

– Я доверяю тебе и потому, что ты сумеешь все объяснить Клэри.

– Объяснить?

– Мой поступок. – В широко раскрытых глазах Джейса отражалось восходящее солнце, отчего парень выглядел моложе своих лет. – Я иду за Себастьяном, Люк. Буду преследовать самозванца, пока он не выведет меня к Валентину.

Люк пораженно выдохнул:

– Ты знаешь, как выследить его?!

– Еще в Бруклине Магнус показывал, как использовать следящее заклинание. Мы при помощи фамильного перстня хотели найти моего отца. Ничего тогда не получилось, зато...

– Ты не маг. Заклинание тебе не дастся.

– Это всего лишь руны. Инквизитор примерно так же следила за мной, когда я отправился на корабль к Валентину. Для работы понадобится лишь нечто, принадлежащее Себастьяну.

– После Себастьяна ничего не осталось. Он тщательно прибрался в комнате. Видимо, знал, что его попробуют выследить.

– Кое-что есть: нитка, пропитанная кровью. Немного, но для поисков хватит. Заклятие действует, я проверил.

– Нельзя вот так просто срываться в погоню, Джейс. Я не пущу тебя.

– Не выйдет, Люк. Сначала побей меня прямо здесь, на крыльце. Однако побить меня ты не сумеешь. – В голосе Джейса звучала странная смесь уверенности и отвращения к самому себе.

– Понимаю, хочется побыть героем-одиночкой...

– Я не герой, – безо всякой интонации произнес Джейс, словно констатируя простейший из фактов.

– Даже если с тобой ничего не случится... Ты о Лайтвудах подумал? О Клэри?..

– По-твоему, о Клэри я не подумал? И о семье тоже? Почему тогда я решился на слежку?

– Как будто мне не было семнадцать лет! Кажется, что у тебя есть сила спасти мир... и ты в ответе за планету...

– Взгляни на меня. Взгляни и скажи, что я обычный семнадцатилетний парень.

Люк тяжело вздохнул:

– Ты далеко не обычный.

– Теперь скажи, что я задумал невозможное. – Люк не ответил, и Джейс продолжил: – Не спорю, твой план хорош: собрать нежить и гнать демонов до самых врат Аликанте – это лучше, чем покорно позволить им растоптать себя. Но Валентин того и ждет. Сопротивлением его врасплох не застанешь. А вот слежки за Себастьяном он не предвидел. Нам выпал шанс, который нельзя так просто отбрасывать. Сейчас любой шанс – подарок.

– Может быть, – согласился Люк. – Однако для одиночки эта миссия слишком опасна. Даже для тебя.

– Как ты не поймешь, она по плечу лишь мне! – В голос Джейса закрались нотки отчаяния. – Если Валентин и почувствует слежку, меня он подпустит достаточно близко...

– Близко для чего?

– Чтобы убить его. А ты как думал?

Люк посмотрел на паренька сверху вниз, стараясь разглядеть в нем черты Джослин. В Клэри они проступали отчетливо, однако Джейс всегда и везде оставался самим собой: замкнутый, сдержанный, одинокий.

– Силенок хватит? – спросил наконец Люк. – Отца-то убить?

– Хватит, – далеким и глухим, словно эхо, голосом ответил Джейс. – Ты, наверное, скажешь: нельзя убивать Валентина, потому что он мой отец, а отцеубийство – непростительное преступление?

– Нет. Я скажу: ты должен быть стопроцентно готов. – Внезапно Люк ощутил, как какая-то часть его смирилась и приняла решение Джейса. – Нельзя оборвать все связи здесь, погнаться за Валентином, настигнуть его и сдать перед последним барьером.

– О, я не сдам. – Джейс отвернулся, глядя на площадь, которая еще до вчерашнего утра полнилась трупами. – Мой отец сделал меня таким. Ненавижу его за это и потому убью. Пусть себе «спасибо» скажет.

Люк покачал головой:

– Твое воспитание, Джейс, не имеет над тобой власти. Ты поборол его. Валентин не сумел очернить твою душу...

– И не надо было. – Джейс посмотрел на небо, на полосы синего и серого; в роще вокруг площади начинали просыпаться птицы. – Мне пора.

– Лайтвудам передать что-нибудь?

– Нет. Они тебя возненавидят за то, что отпустил меня. Я им записки оставил – сами все поймут.

– Тогда зачем...

– Зачем я рассказал тебе о задумке? Чтобы ты был в курсе. Составляя план действий, помни: я слежу за Валентином. Найду – пришлю весточку. – Джейс бегло улыбнулся. – Такой вот запасной вариант.

Люк пожал ему руку:

– Будь твой отец другим, он бы гордился тобой.

Удивленный на мгновение, Джейс покраснел и одернул руку:

– Знал бы ты... – Он прикусил губу. – Ладно, забудь. Удачи, Люциан Грэймарк. Ave atque vale.

– Надеюсь, не прощаемся.

Солнце быстро поднималось над горизонтом. Джейс прищурился от резкого света, и на его лице вновь появилось выражение упорства и покорности.

– Ты напоминаешь мне одного давнего знакомого.

– Ну да, – горько улыбнулся Джейс. – Валентина.

– Нет, – удивленно проговорил Люк, но тут Джейс отвернулся, и призраки воспоминаний отступили. – Не Валентина я вспомнил.

 

* * *

 

Клэри проснулась. Она еще не открыла глаза, но уже знала: Джейса рядом нет. Рука ее была пуста.

Чувствуя, как сжимает в груди, Клэри медленно села.

Джейс, должно быть, ушел через окно; сквозь занавески на кровать падали косые столбики яркого света. Судя по тому, как высоко стояло солнце, время перепалило за полдень. И как Клэри не проснулась от света в лицо? Голова тяжелая, веки набрякли... Видимо, в отсутствии кошмаров организм решил наверстать упущенный сон.

Только поднявшись, Клэри заметила на прикроватном столике сложенный лист бумаги. Улыбаясь – все-таки Джейс оставил записку, – девушка взяла его, и на пол соскользнуло нечто тяжелое. Клэри отпрыгнула – а вдруг оно живое?

У ног лежало кольцо. Фамильный перстень Моргенштернов на цепочке. Джейс редко снимал его... Внезапный ужас охватил Клэри.

Она развернула записку и прочла первые строки:

 

«Как бы дорого ни было для меня это кольцо, я могу его бросить. Не могу я бросить тебя, однако выбирать не мне.

Перстень же от сердца отрываю сам».

 

Остальная часть письма слилась в неразборчивую массу букв. Пришлось перечитывать несколько раз, прежде чем смысл окончательно прояснился. Понятно, почему Джейс вчера излил душу и сказал, что одна ночь вместе ничего не изменит. Легко изливать душу тому, кого больше никогда не увидишь.

Позднее Клэри не могла вспомнить, как приняла следующее решение и наскоро собралась, но помнила, как сбежала вниз по лестнице, облаченная в боевой костюм, сжимая в руке письмо и повесив на шею цепочку с перстнем.

В гостиной было пусто, и огонь в камине перегорел до золы, однако из кухни доносились голоса и запах... оладий? Неужели Аматис умеет готовить?!

Оказывается, Аматис и не умела. Клэри вошла в кухню, и глаза у нее полезли на лоб: у плиты – в фартуке, собрав волосы в узелок на затылке, – шаманила Изабель, а Саймон сидел на столе, поставив ноги на стул. Как ни странно, хозяйка и не думала просить его сесть по-людски. Она смотрела на молодых, облокотившись на кухонную стойку, и явно радовалась.

Изабель приветственно взмахнула ложкой:

– С добрым утром, Клэри! Завтракать будешь? Время, правда, в сторону обеда.

Не в силах вымолвить ни слова, Клэри посмотрела на Аматис. Та лишь пожала плечами:

– Они взяли и пришли. Сказали, что хотят позавтракать, а из меня повар никудышный.

Вспомнив бурду, которую Изабель выдавала за суп, Клэри поежилась.

– Где Люк?

– В лесу, со стаей. Что-нибудь случилось, Клэри? Выглядишь немного...

– Диковато, – закончил предложение Саймон. – В чем дело?

На какое-то время Клэри вновь утратила дар речи. «Они взяли и пришли...» – сказала Аматис. Значит, всю ночь Саймон провел в доме у Изабель. Оглядев друга, она не заметила никаких перемен.

– Со мной все хорошо, – ответила наконец Клэри. Сейчас не время интересоваться любовными похождениями Саймона. – Мне надо поговорить с Изабель.

– Ну так говори, – сказала дочь Лайтвудов, тыча ложкой в бесформенный кусок теста на сковородке. И вот это она называет оладьей?! – Я вся внимание.

– С глазу на глаз.

Изабель нахмурилась:

– Давай чуть позже. У меня почти все.

– Нет, – сказала Клэри таким голосом, что Саймон удивленно выпрямился. – Сейчас.

Саймон слез со стола:

– Ладно, поворкуйте пока. Мы пойдем посмотрим детские фотографии Люка. – Он обернулся к Аматис: – Вы о них столько рассказывали.

Обеспокоенно глянув на Клэри, Аматис все же покинула кухню.

– Да, пожалуй, посмотрим... – бормотала она на ходу.

Когда дверь за нею захлопнулась, Изабель покачала головой, и в узелке волос блеснул тонкий изящный ножик-заколка. Даже притворяясь домохозяйкой, Изабель не переставала быть Сумеречной охотницей.

– Послушай, если ты насчет Саймона...

– Забудь про Саймона. Речь о Джейсе. – Клэри протянула Изабель записку: – Читай.

Вздохнув, Изабель уселась за стол. Клэри, взяв из чаши яблоко, села напротив и стала молча очищать его от кожицы. Съесть яблоко она не могла. Аппетит пропал начисто.

Выгнув брови, Изабель посмотрела на Клэри:

– Это вроде как личное. Мне точно стоит читать?

Может, и нет... Клэри не могла вспомнить слова записки. При других обстоятельствах она никому не позволила бы читать письмо от Джейса, однако тревога пересилила все предрассудки.

– Дочитай до конца.

Изабель вернулась к чтению.

– Ну, я догадывалась, что Джейс на такое решится.

– Понимаешь, к чему я? – запинаясь, пробормотала Клэри. – Джейс не мог уйти далеко. Надо пойти за ним и... – Мозг пронзила внезапная догадка. Что там Изабель говорила?.. – То есть как это ты «догадывалась»?!

– Так. – Изабель убрала за ухо непослушную прядку. – Когда Себастьян смылся, мы начали искать способ выследить его. Я перерыла его комнату в доме Пенхоллоу – и ничего, никаких «живых» личных предметов. Следовало догадаться, что Джейс, найдя хотя бы малую зацепку, пулей сорвется в погоню. – Она прикусила губу. – Жаль только, Алека он с собой не взял. Старшой не обрадуется.

– То есть он отправится вслед за Джейсом? – Клэри уловила отблеск новой надежды.

– Клэри, – слегка усталым голосом сказала Изабель. – Как узнать, куда отправился Джейс? Хотя бы приблизительно?

– Должен быть способ...

– Можно попробовать выследить Джейса. Правда, он умен – наверняка выставил защиту. Как Себастьян.

В груди разлилась холодная волна гнева.

– Ты что, совсем не хочешь отыскать его? Тебе плевать на Джейса? Он взял на себя самоубийственную миссию. С Валентином ему в одиночку не справиться!

– Не справиться... хотя я надеюсь, Джейс все заранее продумал.

– Что продумал? Свою смерть?

– Клэри! – В глазах Изабель полыхнула ярость. – Как будто остальные в безопасности! Мы сидим и ждем – либо смерти, либо рабства. Джейс не может сидеть сложа руки, разве не видишь? Не видишь, что...

– Я вижу, что Джейс – твой брат, как и Макс, на которого тебе не было плевать.

В тот же миг Клэри раскаялась. Изабель побледнела, будто слова Клэри стерли у нее с лица всю краску.

– Макс, – проговорила Изабель, едва сдерживая ярость, – был всего лишь мальчиком, девяти лет от роду. Джейс – воин, Сумеречный охотник. По-твоему, Алек не выйдет на бой с Валентином? По-твоему, мы не готовы принять смерть в бою, когда дело того стоит? Джейс – сын Валентина и сумеет подобраться к нему достаточно близко, чтобы выполнить предназначение...

– Валентин убьет Джейса, если придется. Пощады не будет.

– Знаю.

– Вас заботит лишь, умрет ли Джейс геройски? Ты не будешь тосковать по нему?

– Я буду тосковать по нему каждый день оставшейся жизни. А если Джейс потерпит неудачу, жизни нам осталось – давай признаем – самое большее, неделя. – Изабель покачала головой. – Ты не понимаешь, Клэри, каково постоянно жить войной и жертвами. С самого детства. Впрочем, не твоя в том вина, тебя такой воспитали...

Клэри подняла руки:

– Все я понимаю. Ты ненавидишь меня, Изабель. Я примитивная.

– Не поэтому... – Изабель не договорила. Ее глаза заблестели – не только от гнева, но и от слез. – Господи, ты же ничего не понимаешь. Сколько ты знакома с Джейсом, месяц? Я – семь лет. Ни разу не видела его влюбленным, спокойным, как все. Джейс цеплял девчонок, и они влюблялись в него, однако Джейса их чувства не заботили. Наверное, поэтому Алек решил... – Изабель, которая, казалось, никогда не плачет, с трудом сдерживала слезы. – Меня и маму тоже тревожило, отчего такой парень не может ни в кого влюбиться. Важные для всех дела его ничуть не заботили. Я испугалась, думала, случай с отцом нанес ему тяжелую травму, навсегда лишив возможности любить. Вот если бы узнать, что случилось с отцом Джейса... хотя какая разница? В смысле, такое кого хочешь травмирует. Потом встретилась ты, и Джейс словно проснулся. Ты не знала иного Джейса, но я, Ходж... нам все стало ясно. Алеку тоже. Почему, думаешь, он тебя невзлюбил? С первой секунды? Тебе встречи с нами приносили радость, а знаешь, что приносило радость мне? То, что Джейс встречался с тобой. В Институте он только о тебе и говорил, потом уболтал Ходжа выслать его за тобой. И не хотел тебя отпускать. Постоянно следил, ревновал к Саймону... Сам, может, и не догадывался о ревности, однако я видела: Джейс ревновал тебя к примитивному! Он пошел вызволять Саймона из отеля «Дюмор»; нарушил закон – ради тебя, спасая смертного, которого терпеть не мог. Ты страдала бы, случись что с Саймоном. Из посторонних ты первая так взволновала Джейса. Он озаботился твоим счастьем из любви.

Клэри судорожно сглотнула:

– Джейс не знал...

– Что ты его сестра? Правильно. Ты не виновата, потому как сама не знала о брате. Само собой, ты согласилась встречаться с Саймоном. Я надеялась, что Джейс, узнав правду, разлюбит тебя, однако он не разлюбил. Не сумел. Уж не знаю, как Валентин обработал его в детстве. Сам ли Джейс по себе такой или его так воспитали... Тебя он не разлюбит, Клэри. Не сможет. Я возненавидела моменты, когда Джейс виделся с тобой, – за боль, которую он терпел, как при ударе когтей демонов. Раны надо оставить в покое, скрыть под бинтами и ждать, пока затянутся. Джейс, видя тебя, словно срывал бинты с незалеченных ран.

– Знаю, – прошептала Клэри. – А как, по-твоему, я себя чувствую?

– Понятия не имею. Ты мне не сестра. Я, правда, не испытываю к тебе ненависти, Клэри. Ты мне даже нравишься. В каком-то смысле я не желаю Джейсу иной пары. Но надеюсь, если мы выживем, то моя семья переедет подальше, где Джейс не сможет видеться с тобой.

Слезы жгли глаза. Странно было вот так сидеть за одним столом с Изабель и плакать по Джейсу по причинам совершенно разным и одновременно похожим.

– Зачем ты говоришь мне такое?

– По-твоему, я не защищаю Джейса? Нет, я хочу его защитить. Потому и расстроилась, когда ты пришла в дом Пенхоллоу. Ты ведешь себя так, будто не являешься частью этого мира, его событий. Нет, Клэри, ты в самой середине нашей вселенной. Тебе досталась одна из главных ролей, ведь ты дочь Валентина! Джейс решился на столь отчаянный поступок и ради тебя тоже.

– Ради меня?

– Знаешь, почему он рискует жизнью? Почему ему плевать, жив он или мертв? – Слова Изабель острыми иглами вонзались в мозг. Почему?.. Потому что считает себя демоном, нелюдем. Только об этом никому не скажешь, не намекнешь. – Он и так считал себя ненормальным, а из-за тебя – так и вовсе проклятым. Джейс сам говорил Алеку. Зачем беречь жизнь, если жить неохота? Отчего не рискнуть, если никогда больше счастлив не будешь?

– Изабель, замолчи. – Саймон почти бесшумно распахнул дверь. Черт, он же вампир и слышит чересчур тонко! – Клэри ни в чем не виновата.

Изабель залилась краской:

– Не лезь, Саймон. Ты понятия не имеешь, в чем дело.

Саймон вошел на кухню, закрыв за собой дверь.

– Я достаточно слышал, – сказал он будничным тоном. – Даже через стену. Значит, ты, типа, не знаешь о чувствах Клэри? Типа, она тебе не сестра и все такое? Ну так слушай: Джейс тут не единственный мученик.

Повисла тишина. Ярость Изабель постепенно угасала.

В этот момент вроде кто-то постучал в парадную дверь: скорее всего, кто-то из оборотней – Люк или Майя – принес Саймону свежую кровь.

– Джейс не из-за меня ушел, – сказала Клэри, и сердце бешено заколотилось. Можно ли раскрыть тайну Джейса теперь, когда его нет? Тайну, из-за которой ему наплевать на жизнь? Слова посыпались сами собой как горох: – Когда мы с Джейсом были в поместье Вэйландов... когда искали Белую книгу...

Внезапно дверь распахнулась – вошла Аматис. Она странно взглянула на Клэри, отчего ее сердце чуть не остановилось. Хозяйка словно была напугана, но, присмотревшись, девушка поняла: взгляд у Аматис тот же, какого удостоился Люк, принеся Клэри в дом сестры. Аматис выглядела так, будто повстречала призрак.

– Клэри, – медленно произнесла она. – Тебя хотят видеть...

Договорить хозяйка не успела – пришлось посторониться, чтобы пропустить в кухню гостя. Поначалу Клэри разглядела только боевое облачение, стройную фигуру. Едва взгляд дошел до лица гостьи, желудок ухнул в пустоту – как тогда, когда Джейс на мотоцикле съехал с крыши отеля «Дюмор».

В кухню вошла мать.

 

 

Часть 3 Дорога в небеса

 

О, знаю, легок был на небо путь.

Цвела там наша страсть в своем же королевстве,

Открытом всякому на радостной любви тропе.

В сокрытом счастье мы без памяти купались,

И в чувствах наших гром гремел, и сотрясался мир.

Зигфрид Сассун, «Несовершенный любовник»

 

Глава 16 Реликвии

 

Клэри столько раз представляла, как встретит мать – живой и здоровой, – что образы превратились в подобия выцветших фотографий, которые слишком часто извлекали на свет. Даже сейчас, когда Клэри смотрела неверящим взглядом на маму, перед глазами возникали картинки: Джослин, здоровая и счастливая, обнимает дочь, говорит слова утешения...

Та Джослин мало чем походила на грозного воина: милая художница, немного богемная, в замызганном красками комбинезоне, рыжие волосы собраны в косичку или в пучок, скрепленный карандашом. Джослин, вошедшая в кухню, была подобна стальному клинку – блестящему и острому: волосы туго собраны назад, ни прядки не выбивается; бледное лицо на фоне черного облачения выглядит суровым.

И выражение на лице – ни капельки очарования, лишь некое подобие ужаса, с каким мать смотрела на дочь.

– Клэри, – сказала Джослин, – что за вид?

Клэри осмотрела себя: на ней было боевое облачение Аматис, а ведь Джослин полжизни потратила на то, чтобы дочь никогда этой одежды не надевала. Сглотнув, Клэри поднялась, цепляясь за края столешницы. Костяшки побелели от напряжения, однако пальцев девушка не чувствовала, будто рука принадлежала кому-то иному.

Джослин, раскрыв объятия, шагнула навстречу дочери:

– Клэри...

Клэри инстинктивно подалась назад, стукнувшись поясницей о кухонную стойку. Боль пронзила спину, однако Клэри ничего не заметила – она во все глаза смотрела на мать. Саймон тоже глядел на Джослин, приоткрыв рот. Недоумение читалось и на лице Аматис.

Изабель вскочила на ноги, встав между Клэри и Джослин. Ее рука скользнула под фартук, где наверняка прятался хлыст.

– Что происходит? Вы кто такая?

Ее сильный голос слегка дрогнул, стоило заметить выражение на лице Джослин – та смотрела на Изабель, приложив руку к сердцу.

– Мариза, – едва слышно произнесла Джослин.

– Откуда вы знаете мою мать?!

Джослин резко покраснела:

– Ну конечно же ты ее дочь. Просто... вы так похожи. – Она медленно опустила руку. – Я Джослин Фр... Фэйрчайлд. Мама Клэри.

Убрав руку из-под фартука, Изабель полными смущения глазами глянула на Клэри:

– Вы разве не в больнице? В Нью-Йорке?

– Я там была, – окрепшим голосом ответила Джослин. – Однако с тех пор успела поправиться, спасибо Клэри. И мне бы с ней поговорить наедине.

– Вряд ли Клэри захочет остаться с тобой наедине, – сказала Аматис, примирительно касаясь плеча Джослин. – Слишком сильное потрясение...

Джослин шагнула к Клэри, вновь протягивая к ней руки:

– Клэри...

Вернулся дар речи, и Клэри заговорила поразительно холодным голосом:

– Как ты сюда попала, Джослин?

Мать остановилась, неуверенно глядя на дочь:

– Прошла через портал, наведенный на пригород Аликанте. С Магнусом Бейном. Вчера Магнус принес противоядие... и все рассказал. Я сразу захотела увидеть тебя. Клэри, что-то не так?

– Почему ты никогда не упоминала, что у меня есть брат? – Клэри даже не думала спрашивать, но слова сорвались с языка сами собой.

Джослин бессильно опустила руки:

– Я думала, он погиб. Не хотела причинять тебе боль.

– Послушай, мама, лучше знать, чем оставаться в неведении, что бы ни случилось.

– Прости...

– Простить? – Клэри повысила голос. У нее внутри как будто что-то прорвалось, и наружу вылился весь гнев, все негодование, которое она сдерживала долгое время. – Почему ты скрыла мое происхождение? И отца? О... и то, что Магнус по твоей просьбе украл мою память?

– Я защищала тебя...

– Плохо старалась! Да еще бросила. Если бы не Джейс и Лайтвуды, я бы погибла. Ты не учила обороняться, не рассказывала, как мир на самом деле опасен. На что ты надеялась? Думала, зло не тронет меня? – Глаза девушки горели. – Ты знала, что Валентин жив. Сама делилась подозрениями с Люком.

– Поэтому я тебя и прятала от Валентина.

– Потому что он превратил твоего первенца в чудовище, а ты не хотела той же судьбы для меня?

Потрясенная, Джослин молча смотрела на дочь.

– Да. Да, но это не все, Клэри...

– Ты похитила у меня память. Забрала настоящую жизнь, происхождение.

– Это не твоя жизнь! Я никогда ее для тебя не хотела...

– Какая разница, чего ты хотела! Главное, кто я есть! Ты забрала то, что тебе не принадлежит!

Лицо Джослин приобрело пепельный оттенок, и на глазах у Клэри выступили слезы. Тяжело было видеть мать такой – когда ей больно, и боль ей причиняла сама Клэри. Однако стоит открыть рот, и с губ сорвется еще больше обвинительных слов, ранящих в самое сердце. Зажав рот ладонью, Клэри бросилась на выход – мимо матери, мимо протянутых рук Саймона. В прихожей она слепо толкнула парадную дверь и чуть не вывалилась на улицу. За спиной кто-то звал ее по имени, но Клэри не оборачивалась – она бежала вперед сломя голову.

 

* * *

 

Удивительно, как Себастьян в ночь бегства спасался на своих двух, оставив Путника в конюшне Верлаков. Видимо, из страха, что по скакуну его и выследят.

Джейсу приятно было оседлать коня и выехать на нем из города. Если бы Себастьян и правда нуждался в путнике, то ни за что бы не бросил его, к тому же конь принадлежит Верлакам, а не ему лично. И потом, Джейс лошадей любил. В последний раз он ездил верхом лет в десять, однако забытые навыки быстро возвращались.

Пешком от поместья Вэйландов до Аликанте Джейс и Клэри топали полдня, а галопом на Путнике на дорогу ушло всего часа два. Взмыленный, конь поднялся на гребень холма у разрушенного поместья.

Плутающие чары развеялись, когда рухнуло основание дома – осталась груда дымящихся камней. Опаленные по краям сады все еще навевали воспоминания о детстве: голые розовые кусты, увитые стеблями сорной травы, каменные скамейки у пустых прудов и канава, где Джейс и Клэри прятались в роковую для дома ночь. Сквозь кроны деревьев мерцали голубые проблески близлежащего озера.

Джейс ощутил горечь в душе.

Он достал из кармана стило, которое перед уходом «позаимствовал» у Алека (старшому новое достать – раз плюнуть) и пропитанную кровью нитку. Нить, бурая с одного кончика, ровно лежала на ладони. Джейс стиснул кулак – так крепко, что костяшки побелели, – и начертил на тыльной стороне ладони следящую руну. Жжение вызвало скорее привычные воспоминания, нежели боль. Магический знак ушел вглубь кожи, как камень уходит под воду.

Джейс закрыл глаза.

Вместо внутренней стороны век юноша увидел долину. Он стоял на гребне холма и, словно бы взирая на карту, точно определил, где находится. Точно так же Инквизитор обнаружила корабль Валентина посреди Ист-Ривер. Так вот как оно работает! Джейс отчетливо увидел каждую травинку, каждый пожухлый листик на земле, но при этом ничего не слышал. Кругом царила зловещая тишина.

Долина имела форму подковы, посередине которой протекала серебристая лента воды – ручей или речка, – исчезающая потом среди скал в суженном конце впадины. У воды стоял большой серокаменный дом; из квадратного отверстия трубы поднимались облачка белого дыма. В общем, неожиданный пасторальный пейзаж под голубым небом. Внезапно в поле зрения возникла стройная фигура. Себастьян. Теперь, когда не было нужды притворяться, в его походке и осанке сквозила и заносчивость, высокомерие; на губах играла самодовольная ухмылка. Припав на колено у воды, Себастьян плеснул себе в лицо, смочил волосы.

Открыв глаза, Джейс увидел, как Путник довольно щиплет травку. Нефилим спрятал стило и нить в карман и, глянув на руины дома в последний раз, пришпорил коня.

 

* * *

 

Сидя у холма, Клэри угрюмо пялилась на Аликанте. Следовало признать, вид отсюда открывался отличный: крыши домов, покрытые причудливой резьбой, испещренные рунами флюгеры, шпили Зала Договоров, а вдалеке – нечто, сверкающее, словно кромка серебряника. Может, озеро Лин? Позади чернели развалины крепости; башни сверкали, подобно кристаллам. Клэри даже казалось, что вдоль периметра города видно мерцание барьера, похожее на еле заметную паутинку.

Девушка взглянула на руки, покрытые липким травяным соком и кровью там, где сломался ноготь, когда в последнем порыве гнева девушка вцепилась в дерн. Ярость прошла, и на смену ей пришло ощущение чудовищной пустоты. До того момента, как Джослин переступила порог кухни, Клэри и не подозревала, сколь силен ее гнев. Отпала нужда бояться за жизнь матери, и наружу вылезло то, что хоронилось под тревогой и страхом. Успокоившись, Клэри размышляла, не хотела ли она наказать мать за многолетнюю ложь, ведь иначе потрясение от тайн Итуриэля могло быть не столь мощным. И Джейс не пошел бы на откровенное самоубийство.

– Можно к тебе?

Подпрыгнув от неожиданности, Клэри перекатилась на бок и обернулась. Рядом, спрятав руки в карманы, стоял Саймон. Изабель, должно быть, одолжила ему куртку нефилима. Надо же, вампир в облачении Охотника... может, даже и не первый раз.

– Ты так незаметно подкрался! Фиговый из меня нефилим.

Саймон пожал плечами:

– Ладно тебе. Я крадусь, как пантера.

Клэри невольно улыбнулась и стряхнула грязь с рук:

– Валяй садись. Праздник дураков для всех открыт.

Присев, Саймон посмотрел на город и присвистнул:

– Хороший видок.

– Да, согласна. – Клэри искоса глянула на друга. – Как ты нашел меня?

– Ну, пришлось побродить по городу пару часов. – Саймон криво усмехнулся. – Потом я вспомнил, как после драк в первом классе ты постоянно залазила к нам на крышу и дулась на всех. А моя мама тебя потом снимала.

– И?..

– В дурном настроении ты всегда залазишь куда-нибудь повыше.

Вампир протянул ей аккуратно сложенный плащ, и Клэри накинула его на плечи. Бедный плащик, уже видно, как износился – на локте образовалась дырочка, в которую легко можно просунуть палец.

– Спасибо, Саймон. – Клэри обняла колени и продолжила смотреть на город. Солнце опустилось к самому горизонту, и башни начинали отражать красновато-розовое сияние. – Тебя мама прислала?

Саймон покачал головой:

– Люк. Сказал: к закату тебе, скорее всего, захочется вернуться, потому что началась движуха.

– В смысле?

– Люк дал Конклаву время до захода солнца, чтобы те решили: принимать в Совет нежить или отказаться? Нежить собирается у Северных врат, и если Конклав согласен – они войдут в город. Ну а если откажет...

– Нежить уходит, и Конклав сдается на милость Валентину.

– Ага.

– Конклав согласится. Им некуда деваться. – Клэри еще плотнее обняла колени. – Валентин Идрису не нужен. Захватчику никто не покорится.

– Рад, что твой идеализм не пострадал. – Саймон говорил беззлобно, однако в его словах послышался отголосок речей Джейса.

Клэри, хоть под плащом и было тепло, вздрогнула:

– Саймон. Можно глупый вопрос?

– Спрашивай.

– Ты переспал с Изабель?

Саймон закашлялся, и Клэри обернулась к нему:

– Что с тобой?

– Ничего, – ответил Саймон, не без усилий возвращая себе самообладание. – Ты серьезно спрашиваешь?

– Тебя всю ночь не было.

Промолчав некоторое время, Саймон все же ответил:

– Это, конечно, не твое дело, но я скажу: нет.

– Хотя, – рассудительно заметила Клэри, выдержав паузу, – ты не воспользовался бы ее горем.

Саймон хмыкнул:

– Покажи того, кто сумеет воспользоваться Изабель, и я ему руку пожму. Или смотаюсь подальше.

– Значит, с Изабель вы не встречаетесь?

– Клэри, может, хватит о ней? Давай о твоей маме поговорим? Или о Джейсе? Иззи сказала, он ушел. Представляю, каково тебе.

– Вряд ли.

– Не одну тебя в жизни бросали, – упрекнул подругу Саймон. – Я тут подумал... ты никогда так не злилась. Особенно на маму. Ты вроде скучала по ней.

– Конечно, скучала! – воскликнула Клэри и только сейчас поняла, как, должно быть, со стороны выглядела сцена на кухне. Особенно для матери. Клэри постаралась прогнать эту мысль. – Просто я увлеклась спасением ее от Валентина, а после – поисками лекарства... и ни разу не задумалась, как сильно ненавижу ее за ложь. За то, что она скрыла правду, кто я такая.

– На кухне я услышал другое. Ты обвинила мать в том, что она утаила от тебя брата.

– Знаю. – Клэри выдернула травинку и принялась мять ее в пальцах. – Если бы мать сказала, что у меня есть брат, я бы познакомилась с Джейсом иначе. Не влюбилась бы.

Какое-то время Саймон хранил молчание.

– Раньше ты о чувствах молчала.

– О любви к Джейсу? – Клэри печально рассмеялась. – Бесполезно притворяться... сейчас-то! Я, может, никогда больше его не увижу.

– Джейс вернется.

– Не исключено.

– Вернется, – повторил Саймон. – Ради тебя.

– Не уверена. – Солнце все ниже опускалось к краю горизонта; становилось холоднее. Клэри сощурилась, подавшись вперед: – Саймон, смотри-ка.

Проследив за ее взглядом, Саймон заметил у Северных врат сотни темных фигурок – какие-то держались группами, прочие стояли порознь. Пришедшая защищать город нежить ждала решения Конклава. По спине Клэри пробежала дрожь. Девушка сейчас видела не просто край города с высоты холма – переломный момент, когда решится судьба мира Сумеречных охотников.

– Пришли, – пробормотал Саймон. – Интересно, Конклав принял решение?

– Надеюсь. – Травинка в руке превратилась в бесформенную зеленую массу, и Клэри отбросила ее. Сорвала новую. – Не знаю, что делать, если Конклав все же уступит Валентину. Наведу, наверное, портал куда-нибудь, где Валентин нас не достанет. На необитаемый остров, скажем.

– Слушай, теперь у меня глупый вопрос: если у тебя получается создавать новые руны, то почему бы не сотворить такую, которая погубит всех до единого демонов? Или самого Валентина?

– Не выйдет. Чтобы сотворить руну, мне надо ее полностью представить и только потом начертить. Когда я пытаюсь представить «как убить Валентина» или «завладеть миром», то в голову приходит один белый шум.

– Откуда тогда являются образы рун?

– Понятия не имею. Руны, известные Сумеречным охотникам, взяты из Серой книги и применяться могут лишь нефилимами. Они нам и предназначены. Правда, Магнус говорил, что есть руны древнее. Например, Каинов знак служит для защиты, но в Серой книге его нет. И потому, когда в голову приходят символы, вроде руны Бесстрашия, я сама не понимаю, создаю ли их заново или вспоминаю нечто древнее нефилимов. Как сами ангелы.

Вспомнилась руна, показанная Итуриэлем, – простая, как узел. Откуда она? Вырвана ангелом из пластов своей памяти или из памяти Клэри? Может, она существовала всегда, как море и небо? Клэри вздрогнула.

– Замерзла? – спросил Саймон.

– Да. А ты – нет?

– Я больше не мерзну. – Саймон стал поглаживать Клэри по спине и тут же сам грустно усмехнулся: – Поди, не греет? Я ведь не излучаю тепла.

– Нет... то есть да. Греет. Продолжай. – Клэри взглянула на Саймона. Тот по-прежнему следил, как у Северных врат собирается нежить. Красноватое сияние башен отражалось у вампира в глазах, отчего Саймон выглядел будто на фотографии, сделанной ночью со вспышкой. У висков и ключиц, там, где кожа тоньше всего, проступали синие венки. Значит, Саймон давненько не ел. – Ты голоден?

Саймон наконец-то посмотрела на Клэри:

– Боишься, что укушу?

– Моя кровь всегда твоим услугам.

Саймон вздрогнул и плотнее прижал к себе Клэри.

– Не будет такого, – пообещал он и чуть веселее добавил: – К тому же я пил кровь Джейса. Хватит друзьями кормиться.

Клэри вспомнила серый шрам сбоку на шее у Джейса и медленно спросила:

– Думаешь, поэтому...

– Поэтому – что?

– Солнце не страшно тебе? Ведь ты не мог прежде показываться на свету, до той ночи на корабле.

Саймон неохотно кивнул.

– Что-нибудь еще происходило? – спросила Клэри. – Или все дело в крови Джейса?

– Крови нефилима? Нет, должно быть что-то еще. Вы с Джейсом не совсем обычные. В смысле, не как прочие Сумеречные охотники. В вас есть нечто особенное. Говорила же королева Благословенного двора: мол, вы оба – эксперименты. – Заметив изумление на лице Клэри, Саймон усмехнулся: – Я же не идиот. Умею складывать детали в единое целое. Ты создаешь новые руны. Джейс... такого мегазануду могли сотворить исключительно сверхсилы.

– Он тебе так не нравится?

– Он нравится тебе. Ну да, я сначала его ненавидел, не спорю. Он заносчивый, самоуверенный, а ты смотрела на него как на супермена какого-то...

– Ничего подобного.

– Клэри, дай закончить. – Если бы Саймон дышал, в этом месте ему полагалось бы затаить дыхание. Он явно чего-то недоговаривал и как будто спешил куда-то. – Я и правда видел, как сильно он тебе нравится, и поначалу испугался, что он тебя использует. Словно примитивную девчонку, которую легко впечатлить нефилимскими трюками. Потом я сказал себе: ты на такое не поддашься, а если и поддашься, Джейс от тебя вскоре устанет, и ты вернешься ко мне. Гордиться нечем, но отчаяние заставляет верить во что угодно. Потом, когда выяснилось, что Джейс твой брат, я обрадовался, словно смертник, помилованный в последнюю минуту. Мне даже было приятно видеть мучения Джейса – до того момента при Благословенном дворе, когда ты его поцеловала. Ясно же...

– Что? – спросила Клэри, не в силах вынести паузу.

– Джейс смотрел на тебя так... в общем, я сразу понял, что он не играет с тобой. Любит по-настоящему. Очень мучается.

– Ты поэтому отправился в «Дюмор»? – Клэри давно хотела задать этот вопрос, но все не решалась.

– Из-за вас с Джейсом? Нет, совсем нет. В отель хотелось вернуться постоянно. Обратная дорога мне снилась. Я просыпался уже на улице, одетый, на полпути к отелю. По ночам тянуло особенно сильно. И чем ближе к отелю – тем страшнее становилась тяга. Мне в голову не приходило, что на меня действует магия. Вроде обычный посттравматический стресс. В ту самую ночь я был так зол, устал, и вообще мы подобрались близко к отелю... я почти не помню ничего. Только выход из парка.

– Если бы ты не разозлился на меня... если бы мы тебя не обидели...

– У вас выбора не было. К тому же я сам все прекрасно знал. Правду сколько ни топи, все равно всплывет. Жаль, я не рассказал, что со мной творится. Не рассказал о снах. Однако я не жалею, что мы встречались, использовали попытку. Ты мне с тех пор еще больше нравишься.

– Я сама надеялась, что у нас все получится, – тихо ответила Клэри. – Не хотела обижать тебя.

– Я бы не согласился изменить свои чувства. Не перестал бы тебя любить. Знаешь, что сказал Рафаэль? Типа, вампира из меня не выйдет, потому что вампиры принимают смерть, а я цепляюсь за прежнюю жизнь. Помня о любви к тебе, я чувствую себя живым.

– Саймон...

– Смотри. – Саймон жестом оборвал ее, и его темные глаза округлились. – Вон там, внизу.

От солнца на горизонте осталась красная полоска света. Вот и она растаяла, исчезла за краем мира. Башни Аликанте вспыхнули огнем, и в их сиянии Клэри увидела толпы нежити, которые все еще мялись у Северных врат.

– В чем дело? – спросила она. – Почему Врата до сих пор не открыли?

– Конклав, – ответил сидевший неподвижно Саймон. – Они, должно быть, ответили отказом.

– Как они могли?! – резко воскликнула Клэри. – Значит...

– Они сдаются Валентину.

– Так нельзя! – вскрикнула Клэри, однако темные фигурки у Северных врат уже разворачивались и уходили прочь от города, словно муравьи от порушенного муравейника.

В гаснущем свете лицо Саймона казалось восковым.

– Выходит, нас ненавидят до того сильно, что предпочитают сдаться Валентину.

– Это не ненависть. Это страх. Страх, которого не избежал сам Валентин. – До Клэри не сразу дошла истинность собственных слов. – Конклав боится и... и завидует.

Саймон метнул в нее удивленный взгляд:

– Завидует?

Клэри не слышала друга. Она вспоминала видение, явленное Итуриэлем; в ушах звенел голос Валентина: «Я жаждал ответа: зачем Разиэль создал Сумеречных охотников, не наградив их силой нежити – ни скоростью волка, ни бессмертием дивного народца, ни талантом магов, ни выносливостью вампиров? Перед лицом исчадий ада он оставил нас обнаженными, наградив лишь знаками. Почему враг сильнее нефилимов? Почему бы нам не взять себе его мощь? Разве не будет это справедливо?»

Клэри продолжала смотреть на Аликанте, раскрыв рот и ничего не слыша. Саймон звал ее, однако мыслями Клэри унеслась прочь отсюда. Ангел мог показать, что угодно и при этом выбрал именно те воспоминания. Намеренно. Вспомнилось, как Валентин кричал: «Да чтобы мы связались с нежитью?! С этими тварями?!»

И руна. Та, что приходит во сне. Простая, как узел.

«Почему бы нам не взять себе его мощь?»

– Связь, – вслух сказала Клэри. – Она связывает. Объединяет непохожее.

– Чего? – непонимающе уставился на нее Саймон.

Поднявшись с земли, Клэри отряхнулась:

– Мне надо вниз. Где они?

– Кто где? Клэри...

Но Клэри уже неслась по извилистой тропинке, ведущей к городу. Ругаясь про себя, Саймон побежал следом.

 

* * *

 

Говорят, все дороги ведут в Зал Договоров. Эти слова Себастьяна набатом гудели в ушах, и Клэри надеялась, что поговорка не врет. Иначе плутать ей по улочкам Аликанте, которые изгибались под странными углами, не то что милые сердцу прямые улицы родного Манхэттена. В Манхэттене нельзя заблудиться, там все ясно, понятно, а здесь – лабиринт.

Промчавшись через чей-то внутренний дворик, Клэри выбежала на тротуар вдоль канала. Если идти вдоль воды, то обязательно выйдешь на Ангельскую площадь. Неожиданно для себя Клэри миновала домик Аматис и после него, задыхаясь, свернула на знакомую широкую дорожку. Зал Договоров высился впереди – огромный и белоснежный; в центре площади сверкала статуя ангела. У постамента, скрестив руки на груди, стоял Саймон.

– Могла бы и подождать, – мрачно произнес вампир.

Клэри уперлась руками в колени, хватая ртом воздух.

– Кто бы... говорил... сам... первым пришел.

– Вампирская скорость, – гордо заметил Саймон. – Вернемся в Нью-Йорк – займусь бегом.

– Жулик ты. – Сделав еще один глубокий вдох, Клэри выпрямилась и откинула с потного лба прилипшую челку. – Пошли. Нам надо в Зал.

Внутри собралось столько Сумеречных охотников, сколько Клэри не видела в одном месте даже в ночь, когда Валентин штурмовал Аликанте. Нефилимы спорили в голос, и в Зале будто рокотала снежная лавина. Подиум оставался пуст, и карта Идриса одиноко висела на дальней стене.

Клэри взглядом поискала Люка. Оборотень стоял, прислонившись к колонне, полуживой от усталости. Рядом Аматис ободряюще похлопывала его по плечу. Клэри огляделась еще раз, но Джослин нигде не заметила.

На какое-то время Клэри впала в прострацию. Потом вспомнила о Джейсе, который сейчас ищет Валентина и вполне может погибнуть. Брат сознает себя частью войны, как и Клэри, – она всегда принадлежала миру нефилимов, даже когда понятия о нем не имела. В крови все еще гудел адреналин, обостряя все чувства. Пожалуй, даже чересчур обостряя.

Клэри сжала Саймону руку:

– Пожелай мне удачи. – Ноги сами понесли к подиуму, и Клэри не заметила, как поднялась на платформу и развернулась лицом к толпе.

Она не знала, чего ждать. Взволнованных вздохов? Моря лиц, обращенных к ней в предвосхищении? Один Люк заметил Клэри, словно почувствовал ее присутствие – замер и смотрел на воспитанницу изумленными глазами. Из толпы ее заприметил лишь один человек – тот, чьи лицевые кости выпирали, словно нос парусного судна. Консул Малахи. Он пробирался к подиуму, крича что-то на ходу и жестами приказывая Клэри покинуть сцену. Впрочем, криками он только больше обращал внимание Охотников на Клэри.

Она получила желаемое. Взгляды обратились на нее, и в толпе зашептали с придыханием: «Это она! Дочь Валентина!»

– Все верно, – сказала Клэри, стараясь говорить как можно громче и отчетливее. – Валентин – мой отец, но я узнала о нем лишь несколько недель назад. До того я даже не подозревала, кто мой отец. Многие не поверят, и ладно. Верьте во что хотите. Однако поверьте и в другое: мне известно о Валентине нечто, что поможет в битве с ним. Позвольте же говорить.

– Глупости. – Малахи подошел вплотную к подиуму. – Несусветные глупости! Ты всего лишь девчонка...

– Она дочь Джослин Фэйрчайлд. – Протолкавшись через толпу и подняв руку, говорил Патрик Пенхоллоу. – Пусть держит речь, Малахи.

Толпа загомонила.

– Вы, – обратилась к Малахи Клэри, – вместе с Инквизитором бросили моего друга Саймона в темницу...

Консул усмехнулся:

– Вампира-то?

– Допытывались у него, что стало с кораблем Валентина. Думали, Валентин использовал на Саймоне черную магию. Не было такого. Хотите знать, что разрушило судно? Я. Я уничтожила корабль.

Малахи недоверчиво рассмеялся, и ему вторили несколько Охотников. Люк смотрел на Клэри и качал головой, однако девушка продолжала:

– Я начертила руну, очень мощную, и судно распалось на части. Мне под силу создавать новые знаки – не те, которые записаны в Серой книге, а такие, о которых вы даже не слышали. Очень мощные...

– Довольно, – взревел Консул. – Новые руны творить нельзя. Это абсолютно невозможно. – Он обратился к толпе: – Девчонка вся в отца, лжет да и только!

– Она не лжет, – раздался сильный, уверенный голос из дальней части Зала. Пришел Алек, а с ним Изабель, Магнус и Саймон. Пришла и Мариза Лайтвуд. – Я сам видел, как Клэри создала новую руну, а потом применила ее на мне. Знак сработал.

– Ложь, – ответил Консул, однако во взгляде его читалось сомнение. – Ты выгораживаешь друга...

– Полноте, Малахи, – жестко одернула его Мариза. – С чего бы моему сыну лгать, если истину легко проверить. Выдай девочке стило, и пусть она сотворит неизвестную руну.

В толпе согласно забормотали. Патрик Пенхоллоу выступил вперед и протянул Клэри стило. Та благодарно приняла стержень и развернулась к людям спиной.

Во рту пересохло. Адреналин еще не выветрился, но его не хватало, чтобы преодолеть боязнь сцены. Что такого создать, какую руну явить нефилимам? Какой знак докажет правоту Клэри?

Обернувшись, она встретилась взглядом с Саймоном. Он смотрел на Клэри точно так же, как Джейс смотрел на нее в поместье. Именно этот взгляд и объединяет двух разных парней, которых Клэри так любит – оба верят в нее, даже когда у Клэри опускаются руки.

Продолжая смотреть на Саймона и думать о Джейсе, Клэри опустила пишущий кончик стило себе на запястье. Она чертила, не глядя, доверившись интуиции, давя на стержень очень легко, ведь знак понадобится совсем ненадолго. Закончив, Клэри подняла голову и открыла глаза.

Первым делом она заметила, как пятится от нее побледневший Малахи. В ужасе Консул пробормотал что-то на неизвестном языке, и тут у него за спиной возник Люк. Оборотень смотрел на Клэри, слегка приоткрыв рот.

– Джослин?

Клэри легонько покачала головой и оглядела толпу. Лица расплывались, теряя и вновь обретая четкость. Кто-то смотрел на Клэри, улыбаясь, кто-то удивленно озирался вокруг, кто-то смотрел на стоящих поблизости. Клэри заметила еще несколько искаженных страхом лиц, лиц удивленных, и рук, прижатых к губам. Алек посмотрел на Магнуса и вновь перевел на нее недоверчивый взгляд. Саймон стоял озадаченный.

Аматис, протиснувшись мимо Патрика Пенхоллоу, устремилась к подиуму.

– Стивен! – кричала она на ходу, будто ослепленная радостью. – Стивен!

– Нет-нет, Аматис. – Клэри ощутила, как прекращается действие магии, словно девушка стряхнула с себя некий покров.

Заметив перемену, Аматис отступила от подиума. На лице у нее отразилась смесь уныния и крайнего удивления.

Оглядев толпу, каждое лицо в ней, Клэри сказала:

– Я знаю, что вы сейчас видели. Эта магия – не обычные маскирующие чары. Сработала всего одна руна – руна, которую я придумала. Способность создавать руны досталась мне не просто так, и причина вам наверняка не понравится. Кое-кто вообще не поверит, но это неважно. Важно то, что я могу помочь в сражении против Валентина, если мне только позволят.

– Сражения не будет, – сказал Малахи, избегая взгляда Клэри. – Конклав принял решение: на рассвете мы сложим оружие и сдадимся.

– Так нельзя! – отчаянно воскликнула Клэри. – Думаете, Валентин позволит сохранить прежний уклад жизни? По-вашему, он ограничится убийствами нежити и демонов? – Она пробежалась взглядом по толпе. – Многие не видели его уже пятнадцать лет и забыли, на что он способен. Зато я знаю, я слышала о его планах. Под игом Валентина прежняя жизнь умрет. Он разрушит ее, станет запугивать Орудиями смерти. Начнет с нежити, затем возьмется за Конклав, потому что считает его слабым и отжившим свое. Потом придет черед всякого, у кого в роду, в семье есть нежить. Например, брат-оборотень... – Взгляд Клэри коснулся Аматис. – Или бунтарка-дочь, встречающаяся с рыцарем-фейри. – Девушка посмотрела на Лайтвудов. – Да любой, кто хотя бы дружил с нежитью или хоть раз обращался к услугам чаровника. Сколько вас здесь таких?

– Бред, – твердо возразил Малахи. – Валентину незачем уничтожать нефилимов.

– Он более не считает нефилимом всякого, кто замарал себя общением с нежитью. Послушайте, ваша война – не против Валентина, а против демонов. Вот ваше предназначение, божественная миссия. Нежить ненавидит демонов не меньше вашего, они сами уничтожают монстров. Если Валентин своего добьется, он забудет о долге, потому как его всецело займет истребление нежити и грешных нефилимов. Он забудет о демонах, и те наводнят мир. Так и будет.

– Я вижу, к чему ты ведешь, – процедил сквозь зубы Малахи. – Мы не станем сражаться бок о бок с нежитью в бессмысленной битве...

– Нет, станете! – В горле пересохло, голова разболелась. Лица собравшихся расплывались, в глазах замелькали белые вспышки. Нельзя останавливаться. Надо довести начатое до конца. – Мой отец ненавидит нежить, потому что завидует им, – запинаясь, продолжила Клэри. – Он завидует их силе. Ненавидит, потому что они в чем-то сильнее нефилимов. Спорю, отец не один такой. Легко бояться того, чем сам не обладаешь. – Клэри перевела дыхание. – Но вдруг вы овладеете силами друг друга, вдруг вам достанется способность нежити-напарника? Вдруг удастся сотворить руну, которая наделит вас выносливостью вампира, силой оборотня или скоростью рыцаря-фейри? Нежить в свою очередь получит ваш опыт, навыки боя. Только позвольте создать связующую руну, и вы обратитесь в непобедимую силу. Однако руна не подействует, если не встать рядом с нежитью. – Клэри перевела дыхание. – Прошу, – почти неслышно проговорила она, – прошу, дозвольте пометить вас.

Последние слова прозвучали в звенящей тишине. Мир поплыл перед глазами; оказывается, вторую половину речи Клэри произносила, глядя в прозрачный потолок, и белые вспышки – это звезды, одна за другой возникающие на небосводе. Сжав кулаки, Клэри вслушивалась в тишину, затем медленно, очень медленно опустила голову и встретилась взглядом с толпой.

 

Глава 17 Рассказ нефилима

 

Клэри сидела на верхней ступеньке перед Залом Договоров и смотрела на луну, взошедшую раньше обычного. Башни отражали ее слабое бело-серебристое сияние, и тьма надежно скрывала рубцы города. Под ночным небом Аликанте выглядел мирным и спокойным, если только не обращать внимания на холм, где покоились остатки Гарда. То и дело из тени в свет ведьминых огней выходили часовые. Они старательно делали вид, будто не замечают Клэри.

Немного ниже Саймон, засунув руки в карманы, бесшумно мерил шагами ступеньку. Дойдя до одного края, он разворачивался, и в этот момент лунный свет падал ему на лицо, бледная кожа которого начинала светиться.

– Хватит круги нарезать, – сказала Клэри. – Только зря нервируешь.

– Ну извиняй.

– Мы здесь уже вечность сидим. – Из-за двойных дверей доносилось неразборчивое бормотание множества голосов. – Слышишь, о чем они говорят?

Прикрыв глаза, Саймон изо всех сил сосредоточился:

– Совсем чуть-чуть.

– Жаль, меня там нет, – сказала Клэри, гневно ударив каблуками по ступеньке. Люк попросил ее выйти, пока Конклав совещается. Он хотел отправить с ней Аматис, но Саймон вызвался проводить девушку, сказав, что, мол, Аматис должна быть внутри, поддерживать предложение Клэри. – Мне бы участвовать в Совещании.

– Нет, – возразил Саймон. – Не надо тебе туда.

Клэри и сама догадывалась, почему Люк спровадил ее. Догадывалась, как ее там поносят: лгунья, дура, уродка, сумасшедшая, безумная, чудовище, дочь Валентина... Может, ей и лучше оставаться вне Зала, но ждать решения невыносимо.

– Слазить, что ли, на крышу вон того дома? – Саймон пригляделся к одной из колонн, поддерживающих крышу Зала. По ней внахлест шли рунические знаки, однако другого пути наверх не было. – Выпущу пар.

– Брось, ты же вампир, а не Человек-паук.

Саймон вприпрыжку поднялся по лестнице и встал у цоколя колонны. Примерился к рельефной поверхности, а Клэри раскрыла рот от изумления, когда вампир стал взбираться по столбу, цепляясь пальцами и мысками ботинок за мелкие бороздки и выступы.

– Да ты и правда Человек-паук!

Саймон, одолев половину высоты, глянул вниз.

– Тогда ты Мэри-Джейн. Она тоже рыжая. – Он посмотрел вдаль и нахмурился: – Слишком низко, Северных врат не видать.

Понятно, зачем ему нужно видеть Северные врата. Люк послал гонцов с просьбой к нежити подождать, пока Конклав совещается. Интересно, согласилась ли нежить? И если да, то каково там сейчас, у врат? Клэри попыталась представить толпы оборотней, нетерпеливо ходящих кругами...

Большие двери, скрипнув, отворились, показалась стройная фигура. Лишь когда она выступила из тени на свет, Клэри заметила огненно-рыжие волосы. Мама.

Джослин глянула вверх и, приметив на колонне вампира, весело его поприветствовала:

– О, привет, Саймон. Рада, что ты... адаптируешься.

Спрыгнув, Саймон легко приземлился на ноги.

– Здрасьте, миссис Фрэй, – чуть сконфуженно ответил он.

– Думаю, звать меня так смысла нет. Просто Джослин. И... – Она немного помялась. – Какие бы странности ни творились, я рада видеть вас с Клэри вместе. Вы повсюду парой ходите.

Саймон заметно смутился:

– Я тоже рад вас видеть.

– Спасибо, Саймон. – Джослин посмотрела на дочь. – А теперь, Клэри, может, поговорим? Вдвоем, только ты да я?

Какое-то время Клэри оставалась сидеть на ступеньках, глядя на мать с таким чувством, будто видит перед собой чужака. Горло перехватило так сильно, что, казалось, ни слова не скажешь. Саймон топтался неподалеку, ожидая сигнала: уйти или остаться?

– Ладно, – вздохнула Клэри. – Поговорим.

Показав напоследок оттопыренные большие пальцы, Саймон исчез за дверьми. Клэри вновь уставилась на площадь, где несли стражу часовые, а Джослин присела рядом. Клэри хотелось придвинуться к матери, положить ей голову на плечо и закрыть глаза, забыть обо всем. Бесполезно. Нельзя всю жизнь прятаться от беды.

– Клэри, – очень тихо сказала Джослин. – Прости меня.

Клэри взглянула на руки – она так и не вернула Патрику Пенхоллоу стило. Будем надеяться, он не решит, будто Клэри вздумала присвоить стержень себе.

– Я уже не надеялась вновь увидеть Аликанте, – сказала Джослин, и Клэри украдкой глянула на мать. Та смотрела на город, на башни, подсвечивающие небо белесым мерцанием. – Он снился мне, и я даже хотела написать этот пейзаж, но испугалась. Испугалась, что ты, взглянув на картину, спросишь – откуда такой образ? как он пришел ко мне в голову? Ты могла догадаться, откуда я сама. Кто я такая.

– И вот я все узнала.

– Узнала, – тоскливо повторила Джослин. – У тебя есть все причины ненавидеть меня.

– Все не так, мама. Просто...

– Ты мне не доверяешь. Не виню тебя. Надо было все рассказать. – Джослин коснулась плеча дочери и, когда та не отстранилась, продолжила: – Можно, конечно, оправдываться, будто я тебя защищала, но понимаю, как это звучит со стороны. Я слышала твою речь...

– Слышала? Как я тебя не заметила?!

– Я укрылась в самом дальнем конце Зала. Люк предупредил: якобы мое присутствие только всех расстроит – и был, наверное, прав. Мне так сильно хотелось видеть тебя, что я проскользнула внутрь после начала встречи и спряталась в тени. Сегодня...

– Я выставила себя полной дурой? Сама догадалась.

– Нет. Сегодня я тобой горжусь.

Клэри обернулась к матери:

– Гордишься?

Джослин кивнула:

– Конечно. Ты показала Конклаву, на что способна, явила каждому самых дорогих для них людей.

– Ага. Откуда знаешь?

– Они все звали тебя разными именами. Я же видела свою дочь.

– О... – Клэри опустила взгляд себе под ноги. – А поверят ли насчет рун? Надеюсь, правда, что поверят...

– Можно мне взглянуть?

– На что?

– На руну. Ту, которой ты намерена скрепить нефилимов и нежить. Впрочем... если не можешь...

– Да нет, могу, конечно.

Клэри принялась чертить знак на мраморной ступеньке. Линии – простые и сложные одновременно, прямые внахлест с извилистыми, – загорались золотым огнем. Клэри наконец поняла, почему эта сильная руна выглядит незаконченной: ей нужно отражение, Знак-близнец, знак-партнер.

– Союз, – сказала Клэри, убирая стило. – Так я называю эту руну.

Джослин смотрела, как линии, вспыхнув напоследок, гаснут, оставляя в мраморе тлеющий черный след.

– Еще в молодости, – заговорила она, – я изо всех сил пыталась объединить нефилимов и нежить, чтобы вместе мы могли защитить Договоры. Тогда казалось, что я преследую мечту, непостижимую для прочих нефилимов. И вот ты показала ее буквальное воплощение.

Джослин крепко-крепко зажмурилась:

– Сегодня в Зале я кое-что поняла. Столько лет я прятала тебя от нашего мира, не разрешала ходить в «Адское логово». Там пересекаются нежить и примитивные, а значит, и нефилимы. Тебя тянуло туда нечто, позволяющее видеть сумеречный мир. Я скрывала его, желая защитить свою дочь. Нет бы заниматься с тобой, учить приемам, воспитывать в тебе дух. – Джослин говорила очень грустно. – Однак