Библиотека университета в Падуе 3 страница

С некоторым трудом Ракоци удалось выпрямить спину, он откинул голову и некоторое время рассматривал потолок, издавая лающий смех.

— Видите? Звезды танцуют!

Гидеон вздохнул.

— Мне придется позвать графа, — сказал он. — Гвен, не могла ли бы ты мне помочь с…

Я недоверчиво смотрела на него.

— С ней? У тебя все в порядке с головой?

Я быстро вышла в коридор, чтобы он не увидел моих дурацких слез, которые ручьями текли по моему лицу. Я не могла сказать ни почему я плачу, ни куда я бегу. Наверное, это был тот самый посттравматический шок, о котором постоянно пишут. Люди в шоке совершают самые странные поступки, как, например, пекарь в Йоркшире, которому раздавило руку прессом. Но он еще выпек семь противней булочек с корицей, прежде чем позвать врача. Эти булочки с корицей были самым жутким, что санитарам когда-либо приходилось видеть.

Возле лестницы я замешкалась. Вниз мне не хотелось — там мог сидеть в засаде лорд Аластер, чтобы осуществить свое «совершенное убийство», так что я побежала наверх. Я недалеко убежала, когда сзади послышался голос Гидеона: «Гвенни! Остановись! Пожалуйста». На какую-то долю секунды я представила себе, что он просто бросил Лавинию на пол, чтобы догнать меня, но и это не помогло: я все еще злилась, и грустила, и боялась, или все это одновременно, и бежала, слепая от слез, наверх по лестнице, забежав в какой-то коридор.

— Куда ты бежишь? — Гидеон догнал меня и попытался схватить за руку.

— Все равно куда! Лишь бы подальше от тебя, — всхлипнула я и забежала в первую попавшуюся комнату.

Гидеон следом за мной. Я хотела уже рукавом вытереть слезы с лица, но в последний момент вспомнила о макияже, который сделала мне мадам Россини, и остановилась. Наверное, я и так выглядела не слишком привлекательно. Чтобы не смотреть на Гидеона, я огляделась в комнате. Свечи в настенных подсвечниках бросали свет на симпатичную с позолотой мебель: диван, изящный столик, пару стульев, картину, на которой был изображен фазан и груши, коллекцию экзотически выглядящих сабель над камином и роскошные золотого цвета портьеры на окнах. Почему-то мне показалось, что я уже здесь была.

Гидеон выжидающе стоял передо мной.

— Оставь меня в покое! — сказала я, утратив все силы.

— Я не могу оставить тебя в покое. Каждый раз, когда я оставляю тебя одну, ты делаешь что-нибудь необдуманное.

— Уйди!

Мне хотелось броситься на диван и какое-то время колотить кулаками лежавшие на нем подушки. Неужели я много требовала?

— Я не уйду, — сказал Гидеон. — Послушай, мне очень жаль, что все это случилось. Я не должен был этого допустить.

О господи! Как типично! Классический случай синдрома повышенной ответственности. Какое отношение он имел к тому, что я случайно встретила Ракоци, у которого поехала крыша, как сказал бы Ксемериус? С другой стороны — немного чувства вины ему совсем не помешает.

— Но допустил! — сказала я поэтому и добавила: — Потому что ты смотрел только на нее.

— Да ты ревнуешь! — Гидеону хватило нахальства засмеяться. В его смехе чувствовалось облегчение.

— Жди дольше! — Мои слезы закончились и я украдкой вытерла нос.

— Граф наверняка интересуется, где это мы пропали, — сказал Гидеон после небольшой паузы.

— Пусть пошлет на поиски своего трансильванского друга, твой граф. — Наконец-то я собралась с силами, чтобы снова посмотреть ему в глаза. — На самом деле, он даже не граф. Его титул такая же фальшивка, как розовые щеки этой… как там ее зовут?

Гидеон тихо рассмеялся.

— Я уже забыл ее имя.

— Врун, — сказала я, но, не выдержав, слегка ухмыльнулась.

Гидеон тут же посерьезнел.

— Граф не виноват в поведении Ракоци. Он наверняка накажет его. — Он вздохнул. — Ты не должна любить графа, ты должна его только уважать.

Я раздраженно фыркнула.

— Я ничего не должна, — сказала я и резко отвернулась к окну.

И вдруг я увидела… себя! В школьной форме я глупо выглядывала из-за золотой портьеры. Боже! Поэтому комната показалась мне знакомой! Это был класс миссис Каунтер, а Гвендолин за портьерой как раз третий раз прыгнула во времени. Я сделала ей знак, чтобы она снова спряталась.

— Что это было? — спросил Гидеон.

— Где? — спросила я, изо всех сил постаравшись звучать глупо.

— У окна. — Он по привычке потянулся за шпагой, но схватил лишь пустоту.

— Ничего там нет!

То, что я сделала после этого, нужно в любом случае списать на посттравматический шок — напоминаю еще раз о пекаре и коричных булочках в крови, — в нормальных обстоятельствах я бы никогда ни за что так не поступила бы. Кроме того, мне показалось, что у двери мелькнуло что-то зеленое и… ах, честно говоря, я сделала это только потому, что точно знала, что я это сделаю. Мне как бы не оставалось ничего другого.

— Кто-то может стоять за портьерой и подслуш… — сказал Гидеон, но я уже обняла его за шею и прижала свои губы к его губам. И, коль я уже была так близко, прижалась к нему всем телом в самой лучшей манере Лавинии.

Пару секунд я боялась, что Гидеон оттолкнет меня, но потом он тихонько застонал, обнял меня за талию и еще крепче прижал к себе. Он так горячо ответил на поцелуй, что я забыла обо всем на свете и закрыла глаза. Как и раньше, в танце, перестало иметь значение все, что было или будет вокруг нас, не имело значения и то, что он вообще-то был негодяем, — я только знала, что люблю его и буду всегда любить и что хочу, чтобы он целовал меня целую вечность. Тонкий внутренний голосок шептал мне, что надо прийти в себя, но губы и руки Гидеона привели к противоположному. Поэтому я не могу сказать, сколько прошло времени, прежде чем мы оторвались друг от друга и смущенно посмотрели друг другу в глаза.

— Почему… ты это сделала? — спросил Гидеон, тяжело дыша. Он выглядел совершенно растерянным. Нетвердо ступая, он сделал пару шагов назад, как будто хотел как можно быстрее быть подальше от меня.

— Что ты имеешь в виду — почему?

Мое сердце колотилось так быстро и громко, что он наверняка мог его слышать. Я бросила взгляд на дверь. Наверное, то зеленое, что мелькнуло в дверях, мне только показалось, а на самом деле оно лежало на этаж ниже на полу без сознания и ждало, когда же его приведут в чувство поцелуями.

Гидеон недоверчиво сузил глаза.

— Ты же…

За два шага он оказался у портьеры и резко отодвинул ее в сторону. О, опять типичная ситуация! Едва переживаешь с ним нечто… э-э-э… сумасшедшее, он тут же старается как можно скорее изгладить хорошее впечатление.

— Ты ищешь что-то конкретное? — насмешливо спросила я. Конечно, за портьерами никого не было — мое другое «я» давным-давно прыгнуло обратно и в данный момент спрашивало себя, где это оно, черт возьми, научилось так классно целоваться.

Гидеон повернулся ко мне. Замешательство исчезло из его лица, уступив место обычному высокомерию. Скрестив руки, он оперся на подоконник.

— Что это было только что, Гвендолин? За мгновение до этого ты смотрела на меня с отвращением.

— Я хотела… — начала я, но потом передумала. — Что это за дурацкий вопрос? Ты мне тоже до сих пор не объяснил, почему ты меня целовал, не так ли? — И добавила немного дерзко: — Мне просто захотелось. И тебе не обязательно было соглашаться.

Правда, я бы тогда провалилась со стыда сквозь землю.

Глаза Гидеона сверкнули.

— Тебе просто захотелось? — повторил он и приблизился ко мне. — Проклятье, Гвендолин! У меня была веская причина… я уже несколько дней пытаюсь… я все время… — Он нахмурился, очевидно злясь на собственное заикание. — Ты что думаешь, я сделан из камня?

Последнее предложение он почти выкрикнул. Я не знала, что ему ответить. Наверное, это был риторический вопрос, конечно, я не думала, что он сделан из камня, но, черт возьми, что он хотел этим сказать? Предыдущие незаконченные фразы тоже не добавляли ясности в этот вопрос. Какой-то момент мы смотрели друг другу в глаза, затем он отвернулся и произнес нормальным голосом:

— Нам нужно идти. Если мы не окажемся вовремя в подвале, весь план пойдет коту под хвост.

Ах да, точно. План. План, в котором у нас была роль растворяющихся жертв убийства.

— Ну, меня и десять лошадей не затянут в подвал, пока Ракоци лежит пьяный на письменном столе, — сказала я решительно.

— Во-первых, он уже наверняка пришел в себя, а во-вторых, внизу ждут минимум пять его людей. — Он протянул мне руку. — Идем. Нам нужно поспешить. Тебе нечего бояться: против бойцов-куруцци у Аластера нет ни малейшего шанса, даже если он будет не один. Они видят в темноте, как кошки, и я видел, что они вытворяют с ножами и шпагами — это граничит с колдовством. — Он подождал, пока я вложила свою руку в его, улыбнулся легко и добавил: — Кроме того, я тоже здесь.

Мы не успели сделать ни шага, как в дверях показалась Лавиния, а рядом с ней, так же, как и она, запыхавшись, маячил попугаистый Первый секретарь.

— Вот, пожалуйста. Они здесь. Оба, — сказала Лавиния.

Для дамы, которая только что валялась без чувств, она очень хорошо выглядела, пусть даже несколько подурневшая. Под слоем светлой пудры виднелись покрасневшие полоски: очевидно, ей пришлось попотеть, бегая вверх-вниз по лестницам. Ее декольте тоже было усеяно красными пятнами. Меня порадовало, что Гидеон даже не глянул в ее сторону.

— Я знаю, мы опаздываем, сэр Алеотт, — сказал он. — Мы как раз идем вниз.

— Это… не нужно, — ответил Алеотт, хватая ртом воздух. — Произошло небольшое изменение.

Ему не пришлось объяснять, что именно он имел в виду, поскольку из-за его спины показался лорд Аластер. Он зашел в комнату, его дыхание было ровным, зато улыбка — очень неприятной.

— Вот мы снова встретились, — сказал он. За ним в комнату проскользнул его призрачный спутник в черной накидке, который, не теряя времени, принялся угрожать: «Нечестивые примут нечестивую смерть!» Из-за его сопения я еще в прошлую встречу назвала его Дартом Вейдером и теперь завидовала всем, кто не мог его ни слышать ни видеть. Он сверлил нас взглядом, а его мертвые, похожие на жуков глаза были налиты ненавистью.

Гидеон наклонил голову.

— Лорд Аластер, какая неожиданность!

— Это был мой замысел, — сказал лорд Аластер и самодовольно ухмыльнулся. — Я хотел сделать вам сюрприз.

Едва заметно Гидеон отодвинул меня снова в дальний угол, так что между нами и визитерами оказался письменный стол, что меня не слишком успокоило, поскольку речь шла о хрупкой модели в стиле рококо. Что-нибудь дубовое в деревенском стиле понравилось бы мне больше.

— Понимаю, — вежливо ответил Гидеон.

Я тоже поняла. Убийство было перенесено из подвала в эту симпатичную комнату, потому что Первый секретарь оказался предателем, а Лавиния — коварной сообщницей. По сути, очень просто. Вместо того чтобы трястись от страха, мне хотелось хихикать. Для одного дня это было уже чересчур.

— Но я думал, вы несколько поменяли свои планы убийств после того, как получили родословные путешественников во времени, — сказал Гидеон.

Лорд Аластер презрительно отмахнулся.

— Родословные, которые принес демон из будущего, лишь показали, что ваши линии невозможно полностью уничтожить! — сказал он. — Поэтому я предпочел действовать напрямую.

— Только потомки мадам д'Юрфе, жившей при дворе короля Франции, столь многочисленны, что понадобилась бы не одна жизнь, чтобы их всех найти, — добавил Первый секретарь. — Ваше устранение сию минуту неизбежно. Если бы вы так не сопротивлялись недавно в Гайд-Парке, все было бы давно окончено…

— А что вы получите в вознаграждение, Алеотт? — спросил Гидеон, как будто это его действительно могло интересовать. — Что лорд Аластер может вам дать, что вы решили нарушить клятву Хранителей и совершить предательство?

— Ну, я… — начала Алеотт с готовностью, но лорд Аластер не дал ему произнести больше ни слова:

— Безгрешная душа! Вот его вознаграждение! Уверенность, что ангелы в небесах восхвалят его деяния! За это нельзя заплатить золотом. Земля должна быть очищена от таких исчадий ада, как вы! И Господь возблагодарит нас всех за то, что мы пролили вашу кровь.

Да-да-да. На какое-то мгновение во мне зародилась надежда, что лорду Аластеру просто нужен был кто-то, кто будет слушать. Может быть, он просто хотел, чтобы кто-то послушал весь этот религиозный бред и похлопал его по плечу. Но тут вступил сопящий Дарт Вейдер «Вы потеряли право на жизнь, порождения дьявола!», и я отбросила эти предположения.

— Значит, вы считаете, что убийство невинной девушки вызовет божье одобрение? Интересно. — Рука Гидеона скользнула во внутренний карман камзола, но потом едва заметно дрогнула.

— Вы, наверное, ищете это? — спросил Первый секретарь с издевкой. Он залез в лимонно-желтый карман своего камзола и вытащил маленький пистолет, держа его кончиками пальцев. — Без сомнения, дьявольское оружие из будущего. Я прав? — В ожидании похвалы он посмотрел на лорда Аластера. — Я попросил нашу соблазнительную леди Лавинию основательно обыскать вас на предмет оружия, путешественник!

Лавиния смотрела на Гидеона с виноватой улыбкой, а Гидеон в это мгновение выглядел так, будто хотел влепить себе увесистую пощечину. Что было понятно. Пистолет означал бы наше спасение, против автоматического «смитт-и-вессон» у людей со шпагами не было бы ни малейшего шанса. Мне захотелось, чтобы предатель Алеотт случайно нажал на курок и попал себе в ногу. Шум могли бы услышать в зале… или не услышать. Но Алеотт спрятал пистолет обратно в карман, и моя надежда испарилась.

— Да-да, вы удивлены, не правда ли? Я обо всем подумал. Я знал, что у леди Лавинии есть карточные долги, — сказал Алеотт непринужденным тоном. Как все злодеи, он страстно желал одобрения своим низким поступкам. Его вытянутое лицо напоминало мне крысу. — Большие карточные долги, которые она уже не могла оплатить обычными вольностями. — В этом месте он противно улыбнулся. — Вы должны мне простить, мадам, что ваши услуги меня не слишком интересовали. Но теперь ваши долги оплачены.

Лавиния не выглядела обрадованной, услышав эти слова.

— Мне ужасно жаль. Но у меня не было другого выбора, — сказала она Гидеону, но, он, казалось, вовсе ее не слышал.

Казалось, он прикидывает, как быстро он может добраться до камина, чтобы схватить одну из висящих на стене сабель, прежде чем лорд Аластер проткнет его шпагой. Я проследила его взгляд и решила, что шансы на успех невелики, разве только он скрыл от меня, что на самом деле является Суперменом. Камин был слишком далеко, а лорд Аластер, не спускавший с Гидеона глаз, стоял слишком близко.

— Все это замечательно, — сказала я медленно, пытаясь выиграть время. — Но при построении планов вы не учли графа.

Алеотт засмеялся.

— Вы, наверное, имеете в виду, что мы не учли Ракоци? — Он потер руки. — Ну, его особые… скажем… предпочтения не позволят ему сегодня выполнить свой долг, не так ли? Его любовь к наркотикам сделала его легкой жертвой, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Но Ракоци не один, — сказала я. — Его куруцци следят за каждым нашим шагом.

Алеотт бросил неуверенный взгляд на лорда Аластера, но потом снова улыбнулся.

— Ну и где они, ваши дорогие куруцци?

В подвале, скорее всего.

— Они ждут в тени, — пробормотала я, стараясь звучать угрожающе. — Готовые ударить в любое мгновение. И то, как они управляются со шпагами и ножами, граничит с колдовством.

Но Алеотт, к сожалению, не дал себя запугать. Он бросил пару нелестных замечания о Ракоци и его людях, похвалил себя еще раз на все лады — за гениальный план, а еще больше — за гениальное изменение плана.

— Я боюсь, ваш — ах какой умный! — граф сегодня будет напрасно ждать вас и Черного леопарда. Спросите меня, что я собираюсь с ним сделать.

Но Гидеон очевидно потерял интерес к речам Алеотта. Он молчал. Похоже, что и лорду Аластеру болтовня Первого секретаря наскучила. Он хотел приняться за дело.

— Она должна уйти, — сказал он невежливо, вытащив шпагу и указывая ею на леди Лавинию.

Ага, дело идет к развязке.

— А я-то всегда думал, вы человек чести и ведете дуэль только с вооруженным противником, — сказал Гидеон.

— Я — человек чести, но вы — демон! С вами я не веду дуэль, вас я истребляю, — сказал холодно лорд Аластер.

Леди Лавиния издала сдавленный крик ужаса.

— Я не хотела этого, — прошептала она в сторону Гидеона.

Нееет, конечно, не хотела. Сейчас вдруг у нее появились угрызения совести. Еще упади в обморок, глупая корова!

— Выведите ее, я сказал!

Я, в виде исключения, была согласна с лордом Аластером. Он, пробуя, рассек воздух шпагой.

— Да, разумеется, это зрелище не для дам. — Алеотт выпихнул Лавинию в коридор: — Закройте дверь и проследите, чтобы никто не зашел.

— Но…

— Пока ваши долговые расписки еще у меня, — прошипел Алеотт. — Если я захочу, уже завтра к вам в дом явится судебный исполнитель и — можете попрощаться со своим домом.

Лавиния больше не сказала ни слова. Алеотт закрыл дверь на задвижку, повернулся к нам и вытащил из кармана кинжал — маленький изящный экземпляр. Я уже должна была испугаться, но страха во мне почему-то не было. Наверное, потому что все казалось мне слишком абсурдным. Ненастоящим. Как будто кусок фильма. И разве мы не должны прыгнуть назад с минуты на минуту?

— Сколько у нас осталось времени? — шепнула я Гидеону.

— Слишком много, — сказал он сквозь стиснутые зубы.

На крысином лице Алеотта проступила радость.

— Я беру на себя девчонку, — сказал он, весь в нетерпении. — Вы займетесь мальчишкой. Но будьте осторожны. Он хитрый и ловкий.

Лорд Аластер только презрительно фыркнул.

— Земля пропитается кровью демонов, — хрюкнул Дарт Вейдер, полный предвкушения. Его репертуар предложений был весьма ограничен.

Поскольку Гидеон, напрягшись всем телом, все еще смотрел на недостижимые сабли, я осмотрелась в поисках альтернативного оружия. Недолго думая я схватила один из стульев и направила его хрупкие ножки в сторону Алеотта. Он почему-то решил, что это смешно, потому что ухмыльнулся еще кровожаднее, чем раньше, и стал приближаться ко мне. Одно было совершенно ясно: какими бы мотивами он не руководствовался, безгрешной его душа в этой жизни никогда не будет.

Лорд Аластер тоже приблизился. И тут все случилось молниеносно.

— Стой на месте, — крикнул мне Гидеон, перевернул легкий письменный стол и толкнул его ногой по паркету к лорду Аластеру. Почти одновременно с этим он сорвал со стены тяжелый подсвечник и изо всей силы швырнул его в Первого секретаря. Подсвечник попал Алеотту в голову, издав при этом ужасный звук, и Первый секретарь упал на пол, как подкошенный. Гидеон не терял время на то, чтобы проверить, насколько удачен был его бросок. Подсвечник еще находился в воздухе, когда он уже прыгнул в сторону коллекции сабель.

Лорд Аластер сделал выпад, чтобы избежать двигающегося к нему стола, но вместо того чтобы помешать Гидеону сорвать со стены саблю, он за пару шагов оказался возле меня. Все это произошло ужасно быстро, и у меня едва было время, чтобы поднять стул с твердым намерением врезать им по голове лорду Аластеру, как тот уже выбросил вперед шпагу. Клинок пропорол мое платье и глубоко проник в меня под нижним левым ребром, я даже не успела осознать, что случилось, как лорд Аластер вытащил шпагу и с триумфальным криком стал размахивать ею перед Гидеоном, направив в его сторону испачканное моей кровью острие.

Боль настигла меня спустя секунду. Как марионетка, которой перерезали нитки, я упала на колени, инстинктивно прижав руки к груди. Я слышала, как Гидеон выкрикнул мое имя, и видела, как он схватил со стены две сабли одновременно и стал размахивать ими над головой как самурай. В этот момент я всем телом упала на паркет, даже не ударившись сильно головой (вот для чего парик оказался очень кстати). Как по волшебству, боль куда-то исчезла. Какой-то момент я озадаченно смотрела в пустоту, потом поднялась в воздух, невесомая, бестелесная — я поднималась все выше и выше к украшенному лепкой потолку. Вокруг меня плясали в воздухе пылинки, отливающие в свете свечей золотом, и мне казалось, я стала одной из них.

Далеко внизу я видела себя лежащей на полу, с широко раскрытыми глазами, пытающуюся вдохнуть. На ткани платья медленно расплывалось кровавое пятно. Краска быстро исчезла с моего лица, пока цвет кожи не сравнялся с белизной парика. Удивленно я наблюдала, как мои веки сначала задрожали, а потом закрылись. Но часть меня, парящая в воздухе, продолжала все видеть. Я видела Первого секретаря, лежащего неподвижно рядом с подсвечником. Из раны на его виске текла кровь. Я видела белого от гнева Гидеона, атакующего Аластера. Лорд отходил к двери и парировал удары сабель шпагой, но уже через пару секунд Гидеон загнал его в угол комнаты. Я видела, как ожесточенно они дрались, пусть даже звон оружия здесь наверху звучал несколько приглушенно. Лорд сделал выпад и попытался поднырнуть под левую руку Гидеона, но Гидеон разгадал его намерение и в тот же момент со всей силой ударил в незащищенное правое предплечье лорда. Аластер сначала посмотрел неверящим взглядом, потом лицо его исказилось в немом крике. Пальцы разжались и шпага с лязгом упала на пол: Гидеон пригвоздил руку лорда к стене. Таким образом обезвреженный, противник начал — несмотря на боль, которую наверняка испытывал — изрыгать оскорбления. Гидеон отвернулся от него, не удостоив более ни взглядом, и бросился ко мне. То есть, к моему телу — я-то до сих пор парила беспомощно под потолком.

— Гвендолин! О боже! Гвенни! Нет, прошу тебя, нет! — Он прижал руку к тому месту, где шпага проделала маленькую дырочку в платье.

— Слишком поздно! — прорычал Дарт Вейдер. — Разве вы не видите, как ее покидает жизнь?

— Она умрет, вы не сумеете ничего исправить! — крикнул и лорд Аластер со своего места, стараясь не двигать прибитую руку. Кровь еще текла и образовала возле его ног небольшую лужу. — Я пронзил ее сердце демона!

— Закройте свой рот, — закричал Гидеон, положив обе руки на мою рану и прижимая их весом всего тела. — Я не дам ей истечь кровью. Если только мы вовремя… — Он отчаянно подавил рыдание. — Ты не можешь умереть, слышишь, Гвендолин?

Моя грудь еще поднималась и опускалась, на коже были крохотные капли пота, но нельзя было исключить, что Дарт Вейдер и лорд Аластер окажутся правы. В конце концов, я уже находилась в воздухе как золотистая пылинка, а в моем лице — там, внизу — нельзя было различить и следа краски. Даже губы стали серыми.

Слезы текли по лицу Гидеона. Он все еще прилагал всю силу, давя на мою рану.

— Не покидай меня, Гвенни, не покидай меня, — шептал он, и внезапно я перестала что-то видеть, зато почувствовала под собой жесткий пол, глухую боль в животе и всю тяжесть собственного тела.

Я с хрипом вдохнула и почувствовала, что для следующего вдоха у меня не осталось сил. Я хотела открыть глаза, чтобы в последний раз увидеть Гидеона, но не смогла.

— Я люблю тебя, Гвенни, пожалуйста, не покидай меня, — сказал Гидеон, и это было последним, что я услышала, прежде чем меня поглотило великое Ничто.

~~~

Неживые предметы любого рода и материалы могут без проблем переноситься во времени, причем в оба направления. Основное условие: предмет в момент транспортировки не может иметь контакт к чему- или кому-либо, кроме переносящего его путешественника во времени. Самым большим до сегодняшнего момента перенесенным предметом был стол из трапезной длиной четыре метра, который близнецы де Вилльеры переместили из года 1900 в год 1805 и обратно (см. Том 4, Глава 3 «Эксперименты и эмпирические исследования», стр. 188 и далее).

Растения и части растений, как и живые существа любого рода не могут быть перенесены, поскольку перемещение во времени разрушает или полностью разлагает структуру их клеток, что доказано многочисленными экспериментами с водорослями, различными саженцами, инфузориями-туфельками, мокрицами и мышами (см. Том 4, Глава 3 «Эксперименты и эмпирические исследования», стр. 194 и далее).

Транспортировка предметов, за исключением осуществляемой под надзором или с целью эксперимента, строга запрещена.

Из Хроник Хранителей, Том 2, «Общие закономерности».

Глава десятая

— Мне она почему-то кажется знакомой, — услышала я чей-то голос. Абсолютно точно, это был высокомерный тон Джеймса.

— Конечно, она тебе знакома, дуралей, — ответил голос, который мог принадлежать только Ксемериусу. — Это Гвендолин, только без школьной формы и в парике.

— Я не разрешал тебе обращаться ко мне, невоспитанная кошка!

Как будто кто-то медленно добавлял громкость радио, ко мне проникало все больше звуков и возбужденных голосов. Я еще или уже лежала на спине. Ужасная тяжесть в груди исчезла, как и тупая боль в животе. Я тоже стала призраком, как Джеймс? С отвратительным звуком кто-то разрезал на мне корсаж и разорвал ткань.

— Он задел аорту, — услышала я голос Гидеона, в котором звучало отчаяние. — Я попытался зажать, но… это длилось слишком долго.

Холодные руки ощупывали меня и дотронулись до больного места под ребрами. Потом доктор Уайт сказал с облегчением:

— Это лишь поверхностный разрез. Боже мой, как ты меня напугал!

— Что? Не может быть, она…

— Шпага всего лишь царапнула ее кожу. Видишь? Очевидно, корсет мадам Россини сослужил хорошую службу. Aorta abdominalis — господи, Гидеон, чему вас только учат? В какой-то момент я действительно поверил. — Я почувствовала на шее пальцы мистера Уайта. — Пульс у нее тоже хорошего наполнения.

— С ней все в порядке?

— Что конкретно случилось?

— Как мог лорд Аластер ранить ее?

Голоса мистера Джорджа, Фалька де Вилльера и мистера Уитмена мешались друг с другом. Гидеона больше не было слышно. Я попыталась открыть глаза, и на этот раз мне это легко удалось. Я без труда смогла сесть. Вокруг меня были знакомые разрисованные стены нашего подвала для занятий искусством, а надо мной склонились головы Хранителей. Все — даже мистер Марли — улыбались мне. Только Гидеон смотрел на меня, как будто не верил своим глазам. Его лицо было мертвенно-бледным, а на щеках виднелись следы недавних слез. За ними стоял Джеймс и закрывал глаза кружевным платком.

— Скажи мне, когда опять можно будет смотреть.

— Сейчас — ни в коем случае, а то ты моментально ослепнешь, — сказал Ксемериус, сидевший по-турецки у меня в ногах. — У нее как раз почти вывалилась из корсета грудь.

Уууупс! Он был прав. Мне стало неловко, и я попыталась прикрыться разорванными и разрезанными остатками чудесного платья мадам Россини. Доктор Уайт мягко уложил меня обратно на стол, на который меня перенесли.

— Я должен продезинфицировать и перевязать царапину, — сказал он. — Потом я тебя основательно обследую. У тебя что-нибудь болит?

Я покачала головой, и тут же застонала. Голова болела ужасно.

Мистер Джордж положил мне сзади руку на плечо.

— О боже, Гвендолин. Ты ужасно нас напугала. — Он тихо засмеялся. — Это я понимаю — истинный обморок! Когда Гидеон явился с тобой на руках, я в самом деле подумал, ты…

— … умерла, — закончил Ксемериус предложение, которое мистер Джордж стыдливо оставил висеть в воздухе недоговоренным. — Честно говоря, ты выглядела довольно мертвой. А парень вообще словно сошел с ума! Кричал что-то о зажимах для артерий и черт-те что еще. И рыдал к тому же. Что ты так смотришь?

Последнее относилось к маленькому Роберту. Он зачарованно смотрел на Ксемериуса.

— Какой он славный! Можно мне его погладить? — спросил он меня.

— Нельзя, если не хочешь потерять руку, пацан! — сказал Ксемериус. — Хватит уже, что этот надушенный петух постоянно путает меня с кошкой.

— Я бы попросил! У кошек нет крыльев, я сам знаю, — воскликнул Джеймс, до сих пор стоящий с закрытыми глазами. — Ты кошка из кошмаров лихорадки. Ты выродившаяся кошка.

— Еще слово — и я тебя сожру, — сказал Ксемериус.

Гидеон отошел на пару шагов в сторону и свалился на стул. Он снял парик, расчесал пальцами темные локоны и спрятал лицо в ладонях.

— Я не понимаю этого, — прозвучало неразборчиво сквозь пальцы.

Со мной происходило то же самое. Как такое было возможно, чтобы я только-только умерла, а теперь снова чувствовала себя абсолютно живой? Разве можно себе такое вообразить? Я посмотрела на рану, которую обрабатывал доктор Уайт. Он был прав, это действительно была царапина. Порез, который я сама сделала ножом для овощей, был намного длиннее и болезненнее.

Гидеон поднял лицо из ладоней. Как сильно светились его зеленые глаза на бледном лице! Я вдруг вспомнила его последние слова и снова попыталась сесть, но доктор Уайт не позволил мне.

— Может кто-нибудь снять с нее этот невозможный парик? — сказал он резко.

Сразу несколько рук начали вытаскивать шпильки из моей прически, и я испытала чудесное чувство, когда с меня сняли парик.

— Осторожно, Марли, — предупредил Фальк де Вилльер. — Не забывайте о мадам Россини.

— Да, сэр, — пролепетал Марли и почти уронил парик от страха. — Мадам Россини, сэр.

Мистер Джордж вынул шпильку из моих волос и мягкими движениями распушил косу.

— Так лучше? — спросил он.

Да, так было намного лучше.

— Лиза-подлиза, сидит за столом, платье и шляпа — всё в одном, — запел Ксемериус дразнилку. — Э-э-эх, была бы у тебя еще и шляпа! Тогда можно было бы не бояться дня, когда волосы стоят дыбом![34] Ах, я так сильно радуюсь, что ты жива и мне не нужно искать нового человека, что все время говорю глупости. Лиза-подлиза, вот ты кто.