Общие свойства мифологического мышления первобытного человека

Первобытный человек еще не выделял себя отчетливо из окружающего природного мира и переносил на природные объекты свои собственные свойства: приписывал им жизнь, человеческие страсти, сознательную, целесообразную хозяйственную деятельность, возможность выступать в человекообразном физическом облике, иметь социальную организацию и т.п. Все это – следствие неумения отграничить природу от человека.

Такое сопоставление культурных и природных объектов привело к представлению всего мира, космоса в зооантропоморфном виде (т.е. в форме человекообразного или звероподобного существа или нескольких таких существ).

Без наивного очеловечивания окружающей среды были бы невозможны такие первобытные верования, как тотемизм, анимизм, фетишизм.

Тотемизм исходит из кровного родства определенной группы людей и вида животных или растений, что, несомненно, предполагает некое переходное состояние от отождествления природы и культуры к их различению, а также перенесение представлений на природу о сложившейся социальной родо-племенной организации. Тотемизм в мифах представлен образами родоначальников с двуединой антропоморфно-зооморфной природой и т.д.

Анимизм предполагает представления о душе и духах, т.е. начало разделения материального и идеального, хотя само это представление о душе еще долго имеет достаточно «телесный» характер (душа человека помещается в его определенных органах – печени, сердце, совпадает с кровью или дыханием, имеет вид птицы и т.д.). Анимизм проявляется в мифологических образах духов-хозяев (того или иного места или объекта)

Фетишизм – придание особого значения, магической силы некоторым неодушевленным предметам и поклонение им.

Архаические мифы сильно отличаются от античной (древнегреческой и древнеримской) мифологии, наиболее известной современному европейцу.

В центре архаических мифологий – жившие и действовавшие в мифическое время, в эпоху первотворения, существа, которых можно назвать первопредками, демиургами и культурными героями. Демиуги – создатели мира или отдельных его частей, от греч. demiurgos – «мастер», «ремесленник»; культурные герои – создатели или добытчики отдельных культурных благ, таких, например, как полезные злаки. Представления о этих всех трех категориях переплетены между собой, вернее – не разделены. Остановимся на них подробнее.

В этом комплексе основным началом является первопредок – родовой, племенной. Последний может иногда мыслиться и как общечеловеческий, поскольку племенные границы в сознании членов первобытной общины совпадают с общечеловеческими. Первопредок – демиург – культурный герой, собственно, моделирует первобытную общину в целом, отождествляемую с «настоящими людьми».

У племен Центральной Австралии и некоторых африканских народностей (бушменов), отчасти у папуасов и некоторых групп американских индейцев мифические герои – это тотемные предки, т.е. прародители или создатели одновременно как определенной группы животных (реже – растений), так и человеческой родовой группы, которая рассматривает данную породу животных в качестве своей «плоти», т.е. своих родичей, тотема.

Тотемизм служит своеобразным посредником между эпохой первых актов творения, так называемым «временем сновидений» – и современными людьми. Мифы иногда начинаются с формулы «это было то время, когда звери были еще людьми», но могут и заканчиваться превращением героя в то или иное животное.

Тотемные предки предстают как существа с двойной, зооантропоморфной природой (животной и человеческой). Например, у австралийской народности аранда фигурируют такие тотемы, как красные и серые кенгуру, эму, орел, дикий кот, иглистый муравьед, летучая мышь, утка, ворона, лягушка, улитка, различные змеи, птицы, личинки, рыбы и т.д.

Эти существа считаются обычно прародителями соответствующих групп людей и животных. Например, в мифе упомянутых аранда, тотемом которых является бандикут (бандикутовые – семейство сумчатых млекопитающих), рассказывается о некоем предке по имени Карора, из подмышек которого сначала вышли бандикуты, а затем люди, которые стали на них охотиться.

В мифах аранда и других центральноавстралийских племен подробно рассказывается о священных маршрутах странствий тотемных предков – в поисках родичей, во время охоты, иногда во главе группы юношей. По пути они останавливаются для трапезы, совершают обряды; утомившись в конце пути, они уходят под землю, под воду, в скалы.

Рельеф местности в районе прохождения маршрутов тотемных предков (они мыслятся как вполне конкретные, приуроченные к данному ландшафту) является своего рода памятником их жизнедеятельности. Первопредки-демиурги, таким образом, не творят мир как целое (не заняты космогонией в собственном смысле слова), но они способны на стихийные превращения в отдельные объекты мира.

В ходе своих странствий тотемные предки совершают также и осмысленные, намеренные творческие и культурные деяния, хотя тип культурного героя в Австралии в принципе еще слабо структурирован. Например, тотемные предки – дикие коты и ящерицы-мухоловки с помощью каменного ножа довершили творение людей-личинок, беспомощно лежавших на выступающих из воды скалах, сделали им обрезание (обряд инициации, т.е. посвящения, «довершает» человека), научили добывать огонь трением, готовить пищу, дали им копья и бумеранги, снабдили каждого персональной чурингой (особым священным предметом, понимаемым как вместилище души человека).

Мифы северных и юго-восточных племен Австралии знают, наряду с такими тотемными предками, более обобщенные образы «надтотемных» мифических героев, принадлежащих сразу ко многим тотемам. Эти персонажи связаны теснейшим образом с мифическим временем, но вместе с тем они продолжают жить и в настоящем, однако не на земле, а на небе. Перед нами зародыш небесной мифологии.

К свойствам первобытного мышления относятся также и неотчетливое разделение субъекта и объекта, материального и идеального (вещи и слова, существа и его имени и др.), объекта и его атрибутов, единичного и множественного, статичного и динамичного и др.

Первобытному мышлению также свойственно чрезвычайно слабое развитие абстрактных понятий (что широко подтверждается этнолингвистическими данными), вследствие чего классификация и логический анализ осуществляются довольно громоздким образом с помощью конкретных предметных представлений, которые, однако, способны приобретать знаковый, символический характер, не теряя своей конкретности.

Непосредственный материал первобытной логики – элементарно-чувственное восприятие. Через сходства и несовместимости внешних свойств объектов идет процесс обобщения без отрыва от конкретного. Сближение объектов по внешним вторичным качествам, по смежности в пространстве и времени может преобразовываться в причинно-следственную связь, а происхождение, «начало» какого-то существа или предмета – в известном смысле подменить его сущность. Последняя черта очень важна, ведет к самой сути мифа, моделирующего окружающий мир посредством повествования о происхождении его частей.

Разумеется, целый ряд особенностей первобытного мышления требует для своего возникновения не только «невыделенности» человека из природы, но и первых шагов ее преодоления. Так, например, в мифах о культурных героях отражаются и смешение природы и культуры (культурные герои добывают и культурные блага и природные объекты: огонь и солнце, полезные злаки и другие растения, орудия труда, социальные и обрядовые установления и т.д.), и начало их различения: на первый план выдвигается тема возникновения культуры.

Мифологическое мышление не является абсолютно беспомощным, оно решает логические задачи громоздкими и отчасти окольными путями, но все же решает, поэтому его нельзя признать «непрактичным» и «примитивным», хотя оно, несомненно, является архаическим.

Элементы этого мышления, конкретного, образно-чувственного, слабо отделенного от эмоциональной сферы, ориентированного на достойные подражания «священные» образцы, можно обнаружить в обществах с весьма развитой цивилизацией.

Теория первобытного мышления Клода Леви-Стросса выявляет познавательную силу первобытного мышления. Леви-Стросс полагал, что мифология – это поле бессознательных логических операций.

Мифологическая логика, согласно Леви-Строссу, широко оперирует парами противоположных чувственных качеств (типа высокий/низкий, теплый/холодный, левый/правый и т.п.).

Эти контрасты становятся различными способами выражения фундаментальных жизненных противоречий типа жизнь/смерть и т.п. Преодоление этих противоречий происходит путем нахождения посредников (так называемых медиаторов) – героев и объектов, символически сочетающих в себе признаки обоих полюсов.

Контрасты сухого и влажного – исходный пункт для мифологии табака и меда, играющей важную роль в фольклоре многих индейских племен Южной Америки, а из различения гнилого и свежего, сырого и вареного вырастают еще более важные мифы о происхождении «кухни» (огня и вареной пищи). Следующая логическая ступень – бинарные (т.е. двоичные) оппозиции различения формы, пустого и полого, содержащего и содержимого и т.п. (мифы об убежищах и ловушках, видах пищи, музыкальных инструментах). Природные и культурные предметы, используемые одновременно для разных целей (например, тыква или полый ствол могут быть ловушкой, музыкальным инструментом, вместилищем меда, убежищем), играют особую роль в развитии мифологических представлений.

Миф, по Леви-Строссу, работает как логический инструмент разрешения противоречий. Преодоление происходит не реально, а посредством своеобразного ускользания. Противоположность жизни и смерти подменяется, например, менее резкой противоположностью растительного и животного царства, а эта, в свою очередь, более узкой оппозицией травоядных и плотоядных. Последняя же оппозиция снимается введением в качестве «культурного героя» зооморфного существа, питающегося падалью (койот – у зуньи, ворон – у индейцев северо-западного побережья).

Разумеется, подобное разрешение конфликтов иллюзорно, что не исключает практической гармонизирующей функции мифа.

Итак, «примитивная» логика способна к своеобразным обобщениям, классификации и анализу.