V. Ревизия психоанализа и видение нового общества: 40 лет в США и Мексике

Переехав из Чикаго в Нью-Йорк в 1934 г., Фромм возобновил свою практику как психоаналитик. В Институте социальных исследований он посещал беседы, регулярно проводившиеся Хоркхаймером, Лёвенталем, Маркузе и Виттфогелем. Он, как и прежде, работал главным образом дома, на 66-й улице (с ноября в Сентрал Парк Уэст, сначала в доме № 444, а с 1943 г. — в доме № 320), при этом выполняя функцию руководителя отдела социальной психологии и подготовил «Социально-психологическую часть» (1936) «Исследований авторитета и семьи», изложив в ней сущность авторитарного характера.

Как ни была естественна для Фромма его работа в инстигуте, тем не менее ему приходилось постоянно доказывать правильность своего аналитического социально-психологического подхода. Трудности возникали при защите психоаналитического толкования ответов на анкету перед членами института, не овладевшими психоаналитической теорией из-за недостатка личного опыта. Критика Фроммом теории либидо Фрейда привела к открытому конфликту. Эта критика явилась логическим продолжением его подхода, разработанного им в статьях «Социально-психологическое значение теории материнского права» (1934) и «Общественная обусловленность психоаналитической терапии» (1935). Если характер является ареной человеческого и общественного поведения, обусловленного, с одной стороны, экономическими и общественными силами и, с другой стороны, — психическими силами и потребностями, и в то же время опосредует эти силы, тогда человека нельзя более рассматривать как продукт судьбы, определяемой сексуальными влечениями и инстинктом самосохранения или влечениями к жизни и смерти.

В начале 1930 г. Фромм познакомился с открытием Якоба Бахофена, изложенном в опубликованной в 1861 г. книге «Материнское право», и оно укрепило его сомнение относительно возможности объяснения влечений теорией либидо. Критика ее, высказывавшаяся Фроммом в беседах с Гроддеком, Фридой Фромм-Райхманн и Карен Хорни в Баден-Бадене, могла быть более точно сформулирована теоретически на основании социально-психологического подхода. «Как раз на феномене Эдипова комплекса, выступающего в качестве центрального лишь в патриархальном обществе, видно, как легко впадают в ошибку, когда считают свою собственную психическую структуру естественной для всего общества, или «общечеловеческой». При этом забывают, что при других общественных условиях в качестве производительной силы выступали и могут выступать совсем иные структуры влечений. Значение культур матриархата для социального исследования заключается в том, что в них обнаруживаются совсем иные психические структуры, чем привычные для наблюдателя нашего общества. Понимание такой иной возможности является важным вкладом в исследование. Это особенно относится к тому, что мы можем назвать «матрицентристским» комплексом в противоположность «патрицентристскому».

Ревизия Фроммом психоанализа, по мнению его критиков, отразилась в его первой книге «Бегство от свободы», вышедшей в 1941 г. в Нью-Йорке. В начале ее формулируется суть социально-психологического подхода и подчеркивается, что судьбу влечения следует понимать, исходя из жизненной судьбы. В отличие от метода индивидуальной психологии, или психологии личности, в социальной психологии осуществляется решающий переход от интереса к качеству влечений (либидо, деструдо, прегенитальная и генитальная сексуальность и т.д.) и к их источникам (их укорененность в физиологии и их связь с эрогенными зонами). Если вопрос о качестве влечений и их источниках и имеет эвристическую ценность для изучения подсознания и подсознательных процессов у индивидов, то изучение экономических, общественных и культурных факторов, оказывающих влияние на подсознание общественных величин, показало, что не источники влечений и их качество определяют подсознание и его проявления в экономической, общественной и культурной сферах, наоборот, психическая структура определяется экономической, социальной и культурной структурой.

Открытия Бахофена подтвердили подход Фромма. Теория межличностных отношений Салливена открыла ему новый метапсихологический горизонт. Преодоление фрейдовской ортодоксии Фромм осуществлял не в дискуссии вокрут частностей социально-психологической теории. Критика Фромма затронула наиболее уязвимый пункт в психоанализе Фрейда. В статье «Общественная обусловленность психоаналитической тера 'ни» Фромм показал, насколько «святыня» Фрейда — его;имание сексуальности — зависит от буржуазной сексуальной морали. Даже там, «где предметом критики является буржуазная мораль, в работе «Культурная сексуальная мораль и современная нервозность» (1908), критическая позиция Фрейда принципиально вовсе не отличается от позиции его класса». К тому же выводу Фромм пришел при исследовании георий Фрейда о развитии культуры, о сублимации, о положении женщины и о приемах психоанализа. Именно подчеркивание терпимости аналитика показывает, «что за его свободой от ценностных установок и либеральностью скрывается позиция уважения табу буржуазной морали и ненависти к их нарушениям, — позиция, аналогичная позициям консервативных членов того же слоя общества».

Указание Фромма на зависимость как теории, так и терапии психоанализа от общественных условий было нацелено на принципиальную ревизию: психоанализ должен еще раз взглянуть на себя в зеркале своей общественной детерминированности и сделать из этого выводы. Для теории это подтверждается в приведенном выше подходе к жизненной судьбе. Для терапевтической практики это означает, что «аналитик, для которого заповеди и запреты общества, в котором он живет, обладают абсолютным характером табу, независимо от их ограниченного смысла... не способен снять у пациента страх перед нарушением этих табу (по большей части воображаемым). Этот страх лежит в основе его невроза, и без его преодоления излечение невозможно». В силу своеобразного стечения обстоятельств разбор социальнопсихологической концепции Фромма и обоснование им критики Фрейда в Институте социальных исследований не были оценены по достоинству. Возникший в связи с этим конфликт был перенесен на уровень личных отношений. Фромм связывал изменение отношения к нему Хоркхаймера с приходом в институт в 1938 г. Адорно и его влиянием. «В первые годы работы института, когда еще он находился во Франкфурте и Женеве, у Хоркхаймера еще не было никаких возражений против моей критики Фрейда... Однако вскоре после того, как институт перебазировался в Нью-Йорк... Хоркхаймер изменил свое мнение. Он вдруг начал защищать ортодоксальный фрейдизм и рассматривать Фрейда как подлинного революционера, исходя из его материалистической позиции в отношении сексуальности... Я предполагаю, что отчасти это связано с влиянием Адорно, которого я резко критиковал с самого начала его появления в Нью-Йорке». Когда Адорно стал полноправным членом института, Фромм в 1938 г. отказался от сотрудничества и после долгой тягостной переписки должен был согласиться на пожизненное трудовое соглашение, по которому он получал 5 тыс. долл.

Многолетние усилия Фромма и его сотрудников добиться публикации результатов исследования настроений германских рабочих и служащих остались тогда безуспешными. Причиной этого был не уход Фромма из института. «Наоборот, нежелание Хоркхаймера опубликовать исследование явилось одним из многих разногласий, заставивших меня в конце концов оставить институт».

Только в 1980 г., т.е. через 50 лет после начала этого проекта, Вольфганг Боне смог опубликовать его материал под названием «Рабочие и служащие накануне третьего рейха», после того, как была отобрана большая часть материала, находившегося у Фромма, и было согласовано с ним название.

Изменения, происшедшие с Хоркхаймером, объясняет его письмо к Лео Лёвенталю, в котором он отвечал на запрос Эрнста Криза об отношении Института социальных исследований к Фрейду. В этом письме от 31 октября 1942 г. Хоркхаймер писал: «Психология без либидо — это не психология... Психология в подлинном смысле — это ведь всегда психология индивида». Он заканчивает упреком: «Фромм и Хорни ударились в психологию «здравого смысла» и психологизировали даже культуру и общество». Хоркхаймер едва ли мог более ярко выразить свое несогласие с социальнопсихологическим мышлением Фромма!

Личные отношения Фромма с Маркузе были иными, чем с Хоркхаймером и Адорно. С последним у него никогда не было дружеских отношений. Безусловно, в 30-х годах Хоркхаймер производил сильное впечатление на Фромма. О проводившемся, прежде всего Адорно, философском переосмыслении марксистской теории общества, названном впоследствии «критической теорией», Фромм узнал через Хоркхаймера. Впоследствии Фромм интерпретировал такой поворот Хоркхаймера как возвращение к буржуазии и буржуазному обществу, последовательным выражением которого явились новое открытие им официальной религии («Тоска по другому») и принятие почетного гражданства города Франкфурта.

«С Маркузе у меня отношения были все же очень, как говорят, амбивалентные. Мы шли очень разными путями. Его идеал состоял, собственно, в том, что человек должен снова стать ребенком. Мой — в том, что человек должен развиваться сам до высшей зрелости или совершенства своей личности». Фромм всегда относился к Маркузе серьезно. Книги Маркузе имеются в библиотеке Фромма иногда в нескольких экземплярах, и по ним видно, что Фромм очень серьезно занимался идеями Маркузе. Со своей стороны, Маркузе, несмотря на ожесточенные споры, просил Фромма в 1964 г. о рецензии на свою книгу «Одномерный человек». Хотя Фромм и не согласился на эту просьбу, тем не менее она свидетельствует о том, что Маркузе ценил его. При всех разногласиях между ними, общим для них было то, что оба они в 60-х годах стали «пророками» студенческого движения, Маркузе — больше в Германии и Европе, Фромм — в США. Амбивалентность отношений между Фроммом и Маркузе едва ли возможно точнее передать, чем приведя один случай из 70-х годов. Фромм ехал в Швейцарию в поезде, и ему показалось, что напротив него сидит Маркузе, но он не заговорил с ним. Несколько дней спустя он рассказал об этом случае одному знакомому, знавшему и Маркузе. На что тот ответил, что он знает об этом, Маркузе ему рассказал!

К тому времени, когда Фромм перестал работать в Институте социальных исследований (1938), он уже давно входил в кружок психоаналитиков, в котором все более четкие формы принимала ревизия психоанализа. Важнейшей фигурой в нем в эти годы была, безусловно, Карен Хорни (16 сентября 1885 г. — 4 декабря 1952 г.), о которой Джек Л. Рабинс (автор ее биографии) пишет, что у нее была «длительная интимная дружба с Фроммом». Через нее Фромм в Чикаго вошел в контакт с Карлом Менингером, Лео Бартемейером, Гарольдом Лассвелом и супругами Блицстен. Критика, которой Хорни подвергла Фрейда, привела к напряженности в ее отношениях с Францем Александером, а затем и к разрыву с ним. Едва Фромм переехал в 1934 г. в Нью-Йорк, Хорни последовала за ним и стала там заниматься практикой, в с 1935 г. читать лекции в Новой школе социальных исследований.

Хорошие отношения Фромма с Хорни сохранялись до начала 40-х годов: «Он часто вместе с ней обедал и посещал ее. Но прежде всего они оказывали влияние на мышление друг друга: Карен училась у Фромма социологии, а он у нее — психоанализу». Они постоянно проводили вместе отпуск. В 1937 г. они отдыхали на озере Тахое, в 1938 г. — в Швейцарии, в 1941 г. — на острове Манхеган в штате Мэн у Эрнста и Анны Шахтель. Эрнст Шахтель, журналист по образованию, работал вместе с Фроммом в Институте социальных исследований. Он проходил подготовку по психоанализу в Берлине и Нью-Йорке и долгие годы был дружен с Фроммом.

У Фромма и Хорни было много общих друзей, важнейшим из которых для Фромма был (как и для его бывшей жены Фриды) Гарри Сток Салливен, также в 1931—1939 гг. занимавшийся практикой в Нью-Йорке. В течение многих лет каждую неделю происходили их встречи, которые Салливен шутливо называл «Клуб Зодиака». Наряду с Фроммом, Хорни, Салливеном и его приемным сыном Джеймсом Салливеном в него входили Уильям Сильверберг, Эдвард Шипли и Клара Томпсон. Их объединяли гуманистические взгляды и интерес к общественным наукам.

Клара Томпсон по настоянию Салливена начала учебу у Шандора Ференци в Будапеште и в 1933 г. вернулась в НьюЙорк. Она стала первым президентом основанного совместно с Салливеном Вашингтон-Балтиморского психоаналитического общества и курсировала, подобно Салливену, Сильвербергу и Хорни, между Нью-Йорком и Вашингтоном, чтобы там преподавать. В 1934 г. Клара Томпсон продолжала свои учебные анализы у Фромма и в 1935 г. стала членом Нью-Йоркского психоаналитического общества. Сердечные отношения между Томпсон и Фроммом сохранялись на протяжении 40-х годов, устояв перед всеми неурядицами и расколами. Такую же «верность» Фромму проявила лишь вторая дочь Хорни, Марианна, 1913 г. рождения, которая по совету матери, получив медицинское образование в 1937 г., начала проходить у Фромма курс обучения психоанализу, что было чревато тяжелыми последствиями для отношений между Карен Хорни и Фроммом.

Общий интерес Хорни и Фромма к культурным и социологическим влияниям на психику или характер отразился в их общем контакте с другой группой друзей — Абрахамом Кардинером, Гарольдом Лассвеллом, а также с Маргарет Мид, Рут Бенедикт и Джоном Доллардом, которые не являлись членами Нью-йоркского психоаналитического общества. «Они проводили вместе вечера еженедельно, веселились и обсуждали актуальные вопросы. Маргарет Мид вспоминает о том, как они обсуждали различие между «индивидуальными» признаками и такими, которыми обладают различные индивиды, принадлежащие к одной культуре. Это различие должно было стать ключевой концепцией в мышлении Фромма». Кардинер вспоминает о вечерах, проведенных с Доллардом и Фромом в отеле у Хорни, где они играли в рулетку и Фромм «своим прекрасным задушевным голосом пел классические песни».

В эти годы (1936—1940) Фромм писал свою первую книг)', о которой он объявил в 1939 г. в своем сообщении Институту социальных исследований как о социально-психологическом исследовании фашизма под названием «Человек в авторитарном государстве». О ней Хорни писала своему издателю Нортону, как о книге по проблемам характера и культуры, рассматривающей отношения между культурой и структурой личности: «Д-р Фромм пытается подвести под психоаналитическую теорию социологическую базу, в отличие от физиологической и биологической у Фрейда».

Хотя в своей книге «Бегство от свободы» (1941) Фромм и не подвел социологическую «базу под психоаналитическую теорию», но такая формулировка точно соответствовала попытке ревизии психоанализа самой Карен Хорни в опубликованной ею в 1937 г. книге «Невротическая личность нашего времени». В том же году вышла книга Кардинера «Индивид в обществе», усилившая раздражение по отношению к Хорни и ее группе. Дело дошло до ожесточенной дискуссии между Хорни и ортодоксальными членами Нью-йоркского института по совершенно конкретным вопросам интерпретации. Так, однажды необходимо было дать толкование сну, в котором фигурировали две женщины, одна раздетая, другая одетая. В связи с этим разгорелся спор — идет ли речь о зависти к пенису или о социальном неравенстве!

Смелые идеи Хорни и ее группы привлекали все больше студентов, поэтому деятельности группы Хорни было решено положить конец. Сначала были отклонены диссертации некоторых аспирантов потому, что не были «достаточно аналитичны». После протестов и проведения опросов 29 апреля 1^941 г. на ежегодном организационном собрании Ньюйоркского психоаналитического общества Хорни была дисквалифицирована как обучающий аналитик и преподаватель и ей было разрешено преподавать только студентам 3-го курса. Хорни покинула собрание. За ней последовали Клара Томпсон, Бернард С. Роббинс, Харман С. Эфрон и Сара Р. Кельман, а с ними 14 аспирантов.

Уже в мае 1941 г. они основали Ассоциацию для развития психоанализа. Сильверберг прибыл из Вашингтона и стал ее президентом. В сотрудничестве с Нью-Йоркским медицинским колледжем в июне 1941 г. был основан учебный центр нового объединения — Американский институт психоанализа—в помещении госпиталя на Нижней пятой авеню. Салливен стал, по предложению Томпсон, его почетным членом. Фромм, с самого начала принимавший участие в создании новой группы, мог стать «только» почетным членом, поскольку не был медиком. Он резко этому воспротивился и поставил свое членство в зависимость от того, будет ли он признан обучающим и контролирующим аналитиком. Это условие было принято в ноябре 1941 г.

Конфликт, связанный со статусом Фромма, был предрешен. Спустя год с небольшим, в января 19.43 г., студенты потребовали от декана факультета, чтобы Фромму «в связи с его стимулирующими клиническими описаниями» было дано разрешение вести «технический» семинар. Декан отклонил это требование, поскольку тем самым было бы официально санкционировано преподавание психоанализа немедиком. Компромиссное предложение, согласно которому Фромм проводил бы теоретические занятия, исключив клинические семинары по психотерапевтической технике, было им отклонено. Томпсон, бывшая тогда президентом, создала после этого комиссию для разрешения проблемы. Когда Фромм заявил, что уйдет, если ему не будет разрешено вести «технические» семинары, комиссия решила лишить его привилегий преподавателя, предоставленных ему в 1941 г.

На особом заседании комиссии в апреле 1943 г. Томпсон поставила под сомнение мотивы комиссии. Она аргументировала это тем, что, согласно общим положениям, НьюЙоркский медицинский колледж «...хотя и не мог бы допустить на свой факультет непрофессионала, но это должен решать не факультет. Поэтому Фромм, если хочет, должен быть принят без оговорок. Поскольку он был принят как преподаватель анализа и контролирующий аналитик, отказывать ему в ведении клинически-технических семинаров непоследовательно...» Она считала, что «причины проблемы являются либо политическими, либо личными».

На самом деле проблема возникла на почве личных отношений между Хорни и Фроммом. После опубликования «Бегства от свободы» его популярность среди студентов необычайно возросла, однако неожиданно он, а вскоре и Томпсон не получили никаких предложений относительно кандидатов на проведение учебных и контрольных анализов. Вопрос проведения анализа непрофессионалом стал лишь удобным поводом для того, чтобы прикрыть личный конфликт и сделать из него «политическую» проблему. Если Хорни столь решительный противник проведения анализа непрофессионалом (в знаменитой дискуссии по этому вопросу в 1947 г. она, правда, высказывалась за то, чтобы психоаналитики имели медицинское образование, но не была принципиальным противником аналитиков-любителей), то как это согласуется с тем, что она рекомендовала своей дочери Марианне аналитика-любителя Фромма для учебного анализа? Видимо, все дело в том, что именно этот учебный анализ дочери побудил Карен Хорни к разрыву с Фроммом.

Уже в 1939 г. учебный анализ Марианны Хорни настолько продвинулся, что она начала «давать волю своим чувствам, отчасти направленным против матери, из-за действительного или воображаемого пренебрежения с ее стороны». Когда бунт Марианны против матери стал усиливаться, Карен «стала обвинять в этом Фромма... Видимо, она при этом забыла свои собственные аналитические познания, что подобные чувства возникают при всяком успешном анализе».

Уход Фромма был естественным после решения комиссии. Вместе с ним с ее заседания ушли Клара Томпсон, Гарри Сток Салливен, Жанет Риош, Лионель Блицстен, Леопольд Розанес, Бен Вейнингер, Георг Гольдман, Эдвард С. Гаубер, Джеймс Малони, Мейер Маскин, Марджори Джервис и Эрнст Хадли. Для Карен Хорни это был не последний конфликт и разрыв. Спустя год от нее отошли Уильям Сильверберг, Бернард С. Роббинс, Хармон С. Эфрон, т. е. «борцы» 1941 г., — и некоторые другие ученые. Но Марианна не поддержала мать, что Карен Хорни глубоко переживала. Сначала Марианна отдалилась от нее, вышла замуж и позднее работала в Институте им. Уильяма Эленсо Уайта, возглавляемого Фроммом.

Часть психоаналитиков, вышедших в 1943 г. из Американского института психоанализа, объединились с другими, по большей части из Вашингтон-Балтиморского психоаналитического общества, чтобы создать филиал Вашингтонской школы психиатрии, основанной Салливеном в 1936 г. Организаторами этого филиала были Гарри Сток Салливен Эрих Фромм, фрида Фромм-Райхманн, Клара Томпсон, Давил и Жанет Риош; немного позднее к ним примкнули Ральф Кроули, Хильда Брухи и Мейер Маскин. Чтобы наладить дело, Салливен, Фрида Фромм-Райхманн и Давид Риош каждые три недели приезжали из Вашингтона в НьюЙорк. После окончания второй мировой войны их деятельность значительно расширилась. С 1946 г. Нью-йоркский филиал Вашингтонской школы психиатрии стал называться Институтом психиатрии, психоанализа и психологии им. Уильяма Эленсона Уайта. Как и в Вашингтонской школе психиатрии, в Нью-Йорке изучение психоанализа сочеталось с другими гуманитарными и общественными науками. Целью являлись «подготовка психиатров и психологов — специалистов в области теории и практики психоанализа — и распространение психоаналитических идей среди учителей, священников, социальных работников, медицинских сестер и врачей в целях повышения уровня их профессиональной деятельности». Кроме того, институт содержал одну из первых клиник, доступных малообеспеченным. С 1946 по 1950 г. Фромм взял на себя руководство учебной частью и преподавательским персоналом, и после своего переезда в Мехико в 1949 г. он проводил ежегодно по несколько месяцев в институте, где читал лекции и проводил самые специализированные семинары.

Проблема ортодоксии или ревизии психоанализа сравнительно поздно отразилась в работах Фромма. Серия его публикаций открывается статьей «Психоанализ как наука» (1955). В ней Фромм впервые изложил свою критическую позицию. Статья «Психоанализ — наука или верность линии?» (1958) явилась памфлетом против ортодоксии. Как указывается в трехтомной биографии Фрейда, написанной Эрнстом Джонсом, в ней ведется атака против Ранка и Ференци. В дискуссии с самим Фрейдом Фромм вступил впервые в своей книге «Зигмунд Фрейд. Его личность и его влияние» (1969), появившейся сначала под заглавием «Миссия Зигмунда Фрейда». Последняя книга Фромма «Психоанализ Зигмунда Фрейда — величие и границы» (1979) должна была показать взгляды Фромма на технику психоанализа, но этому помешал тяжелый инфаркт сердца весной 1977 г. Фромм успел написать только первую часть книги, в которой излагается его критика теории психоанализа Фрейда, и не успел довести до конца изложение собственного опыта и теории техники, которым он обучал на семинарах при подготовке психоаналитиков в Нью-Йорке и Мехико.

Свою собственную позицию в отношении теории и практики психоанализа Фромм еще раз обрисовал на III Международном форуме психоанализа в Мехико в докладе «Психоаналитический образ человека и его обусловленность общественной ситуацией» (1977).

Поскольку Фромм не состоял членом Международного психоаналитического объединения и не имел возможности официально выступать на его конгрессах, он явился инициатором создания Международного форума психоанализа, на котором мог встречаться со своими единомышленниками из Немецкого психоаналитического общества, Венского кружка глубинной психологии и нью-йоркского Института им. Уильяма Эленсона Уайта. Тесное сотрудничество этих групп в журнале этого института «Контерпорари сэйкоэнэлайзис» и в основанном Фроммом в Мехико «Ревиста де псикоаналисис, псикиатриа и псиколохиа», а также в немецкоязычном «Цайтшрифт фюр психосоматише медицин унд психоаналюзе» отражало общность этих людей.

Несмотря на близость позиций так называемых «неофрейдистов» или «культуристов» в вопросах ревизии психоанализа, Фромм сохранял здесь свою самостоятельность. Речь идет прежде всего о его прежних соратниках. «Несмотря на то, что мы были друзьями, вместе работали и разделяли определенные взгляды, прежде всего в критике теории либидо, различий между нами было больше, чем общности, прежде всего в «культурной» точке зрения. Хорни и Салливен понимали культурные модели в традиционно-антропологическом смысле, в то время как я исходил из динамичного анализе экономических, политических и психологических сил, образующих основу общества».

Психоанализ и его пересмотр стали основным делом Фромма с самого начала его знакомства с этим предметом. Теоритическая деятельность Фромма была неотделима от его повседневного опыта практикующего психоаналитика. Он всегда стремился свои теоретические взгляды выразить и обобщить в научном диспуте, через публикации и преподавательскую деятельность. О масштабах последней свидетельствует перечень учебных заведений, в которых он работал в качестве преподавателя, гостевого профессора или штатного профессора. В то время, когда Фромм был членом Института социальных исследований, он преподавал в Международном институте социальных исследований при Колумбийском университете в Нью-Йорке, а в 1940—1941 гг. читал в нем лекции как гостевой профессор. С основанием в 1941 г. Американского института психоанализа он стал его преподавателем. Порвав в 1943 г. с Хорни, он занял ее место в ньюйоркском филиале Вашингтонской школы психиатрии и соответственно в Институте им. Уильяма Эленсона Уайта, где читал лекции на темы: «Природа человека и структура характера» и «Язык символов». Этим темам посвящены опубликованные в эти годы книги: «Психоанализ и этика» и «Сказки, мифы, сны» (1951). В эти годы Фромм занимался этикой Аристотеля и Спинозы. Своей популярности среди студентов он обязан редкой чести, которой был удостоен в 1948 г., когда в качестве штатного члена факультета был избран студентами старших курсов для торжественного вручения академических степеней.

Как Фромм справлялся со своими разнообразными обязанностями, описывается в его некрологе, опубликованном в 1980 г. в «Беннингтон куадрилл»: «У него была привычка по мере надобности по понедельникам проводить занятия в Беннингтоне. По вторникам он покидал город, чтобы заниматься практикой психоанализа в других городах. По пятницам он приезжал из Нью-Йорка с портфелем, набитым деликатесами, затем приглашал к себе на Марфи Роуд гостей».

25 мая 1940 г. Фромм получил американское подданство, а 24 июля женился второй раз. Его жена, Хенни Гурланд, родилась 27 сентября 1890 г. в Аахене. В 1922 г. она вышла замуж за Отто Розенталя, в 1929 г. разошлась с ним. В 1930 г. она работала фотокорреспондентом в одной из левых газет, в 1933 г. эмигрировала в Брюссель, где познакомилась с Рафаелем Гурландом и в 1936 г. вышла за него замуж. Рафаель участвовал в гражданской войне в Испании. В 1937 г. Хенни, ее сын Йозеф и Рафаель переселились в Париж. Брак с ним распался. Он некоторое время находился в Мексике, затем вступил во французскую армию, сражался на стороне Франции во второй мировой войне, а после ее окончания поступил на французскую дипломатическую службу.

Когда немцы заняли Париж, Хенни со своим уже 17-летним сыном бежала, сначала в Марсель, где она встретилась с Вальтером Беньямином. Вместе они намеревались через Испанию и Португалию эмигрировать в США. У них были въездные визы, но не было выездных. 25 сентября 1940 г. они перешли в Пиренеях зеленую границу и представились в Порт-Бу испанским властям, чтобы следовать дальше. Но испанские власти воспротивились этому и намеревались отправить их на следующий день обратно во Францию. Беньямин принял большую дозу морфия и умер 26 сентября 1940 г. Хенни удалось вместе с Йозефом бежать через Португалию в Нью-Йорк. Ее приятельница Рут Штаудингер имела в Нью-Йорке небольшую студию, где Хенни возобновила свою работу по специальности.

Через Рут Штаудингер Эрих Фромм познакомился с Хенни Гурланд. Во время бегства от нацистов Хенни, видимо, повредила спинной мозг, что причиняло ей большие страдания. Поскольку врачи оказались бессильны перед ревматическим артритом, Фроммы в 1949 г. переселились в Мексику, чтобы по совету врачей попробовать лечение радиоактивными источниками в Сан Хосе Пурна. Там Хенни умерла в 1952 г. от последствий своей болезни. Детей у них не было, но Фромм заботился об образовании своего пасынка, ставшего впоследствии профессором металловедения в Броуновском университете. Впоследствии Фромм не вспоминал Хенни. Ранняя смерть жены сильно потрясла Фромма.

Внезапный переезд в Мексику не означал, что Фромм отказался от своей деятельности в США. Ежегодно он проводил там около четырех месяцев, чтобы выполнять свои обязанности в Институте им. Уильямса Эленсона Уайта и в ряде университетов. Особой чести он был удостоен в зимний семестр 1948/49 гг. в Йельском университете, где ему было поручено читать курс Терри о религии. В этих лекциях, опубликованных под заглавием «Психология и религия» (1950), Фромм впервые сформулировал свою критику религии, отмежевавшись от Фрейда и Юнга. Одновременно со своей преподавательской деятельностью в Мехико Фромм продолжал читать лекции как гостевой профессор в многочисленных американских университетах, институтах и колледжах. В период 1957-1961 гг. он поддерживал как профессор постоянные контакты с университетом штата Мичиган, а с 1962 г. стал адъюнкт-профессором психологии в Нью-йоркском университете. Заработки от этой лекционной деятельности и от публикаций покрывали большую часть его бюджета.

Фромм прожил в Мексике более 25 лет. Видимо, он обрел там новую родину по многим причинам. Очень важной была для него возможность знакомить со своими взглядами на психоанализ целые поколения психоаналитиков — психиатров и психологов. В 50—60-х годах Фромм выступал в Мексике прежде всего как психоаналитик и социопсихолог, а в США — как социальный критик и социальный политик.

Поначалу его деятельность в Мехико складывалась скорее случайно. Ансието Арамони, Артуро Хигареда, Армандо Хинохоса и Хорхе Дербес организовали совместно с профессором психиатрии Раулем Гонсалесом Энрикесом двухгодичные курсы повышения квалификации по психиатрии. В конце 1950 г. они познакомились с Фроммом, согласившемся вести на этих курсах семинар о подсознании и его языке. Из этого первого контакта возникла идея в течение нескольких лет подготовить группу психоаналитиков. Соответствующая петиция была подписана теми, кто прослушал первый курс Фромма по психоанализу. Среди них были Гонсалес Энрикес, Альфонсо Мильян, Гильхермо Давила, Абраам Фортес, Хорхе Дербес, Хосе Ф. Диас, Рамон де ла Фуенте, Франсиско Гарсиа, Хорхе Сильва и Хорхе Веласко.

Привлекательность такого смелого начинания была столь велика, что Фромм поддержал проект. Ему удалось освободить для преподавания в Институте им. Уильямса Эленсона Уайта два месяца в году и с 1951 г. занять пост внештатного профессора на медицинском факультете Национального автономного университета Мексики с целью подготовить «Мексиканскую группу по исследованию психоанализа». Эти курсы действовали до 1956 г., и Фромм работал на них как обучающий и контролирующий аналитик и как руководитель клинических и теоретических семинаров. Наряду с обучением 13 кандидатов модифицированной теории и технике Фрейда, Фромм, исходя из своего собственного теоретического интереса, проводил в эти годы исследование «Психоанализ функции матери». В своей преподавательской работе Фромм время от времени получал подкрепление из Нью-Йорка в лице Натана Аккерманна, Эдуарда С. Таубера, Клары Томпсон. Розы Шпигель и Джона Томпсона. На гостевые лекции приезжали, кроме прочих, Михаель Балинт, югослав Гайо Петрович и теолог Пауль Тиллих, которого Фромм знал еще по Франкфурту.

После первого выпуска курсов в 1956 г. необходимость постоянного пребывания в Мексике перестала вызывать у Фромма какие-либо сомнения. Возможность продолжать дальнейшую работу с уже подготовленными психоаналитиками на широкой основе была слишком привлекательна. Наконец, Фромму предоставлялся шанс вывести психоанализ за пределы его роли как терапии, использовать его для гуманизации медицины и для подготовки медиков и педагогов, для воспитания, для религиозного опыта и для понимания общественных изменений.

В Мексике решительно изменилась его личная жизнь, появились и новые проекты. После смерти своей жены Хенни Фромм был очень подавлен. Тем не менее (а возможно, именно поэтому) через некоторое время он вновь обрел полноту жизни. В этом ему помогла Аннис Фримен, американка родом из Алабамы, некоторое время жившая в Индии с мужем, внезапно скончавшимся. Фромм и высокая, привлекательная женщина, бывшая на два года моложе его, по своей внешности и привычкам типичная американка, хорошо друг друга понимали и поженились 18 декабря 1953 г. Вскоре после этого Аннис Фромм начала строить планы о приобретении дома в пригороде Куернавака. После их реализации в конце 1965 г. Фроммы переехали из Мехико в свой дом с большим садом. Эта перемена места привела и к сокращению времени, проводимого Фроммом в Мехико, куда он стал приезжать на два с половиной дня, чтобы выполнять свои обязанности по различным проектам. Остальное время он проводил «дома» и стремился прежде всего писать. Однако он продолжал заниматься практикой и, помимо утренней прогулки, в поселке знаменитостей Куернаваке ничего не оставалось от мечты о «сладостном безделье».

С помощью секретарши Беатрис Мейер Фромм поддерживал широкую международную переписку. На своих семинарах и лекциях он заговорил по-испански и стал публиковать на этом языке небольшие работы.

После первого выпуска курсов в конце 1956 г. по инициативе Фромма было основано Мексиканское психоаналитическое общество. Оно было призвано «способствовать обучению и исследованиям в области психоанализа в духе большей научной свободы... и развитию психоанализа в Мексике». Для достижения этой цели в 1957 г. были открыты вторые курсы по подготовке психоаналитиков. На них обучались 15 человек. Что касается распространения психоанализа на другие дисциплины, то речь шла прежде всего о психиатрии, психологии и медицине, о гуманизации этих дисциплин в соответствии с принципами гуманистического психоанализа Фромма. Педагогическими проблемами сам Фромм занимался «между прочим». Он пропагандировал «Саммерхилл» А.С.Нейла, сотрудничал с Иваном Илличем и Паоло Ферейрой в основанном Илличем в Куернаваке Межкультурном центре документации. Он начал размышлять над педагогическими принципами, которыми руководствовался отец Уассон, возглавлявший детский дом по соседству, где воспитывались 1200 детей.

Чтобы стимулировать распространение психоаналитического мышления в испаноязычном регионе, Фромм в издательстве «Фондо де культура экономика» начал публиковать серию «Психологическая библиотека», открывавшуюся переводом его книги «Пути из больного общества». Эта серия в дальнейшем включила 72 названия. В 1965 г. Фромм основал уже упомянутый журнал «Ревиста де псикоаналисис, псикиатриа и псиколохиа». С целью познакомить широкую общественность с психоанализом Фромм в 1967 г. организовал постоянный цикл лекций на тему: «Человек в современном мире». Кроме Фромма в нем участвовали Рамон Хирау, Иван Иллич и др. Этот цикл был позднее дополнен другим: «Психоанализ и детская медицина».

Первым культурным достижением стал совместный семинар с Дайзецем Т. Судзуки по психоанализу и дзэн-буддизму, проводившийся в августе 1957 г. Фромм, занимавшийся буддизмом еще с середины 20-х годов, познакомился, как и Хорни, с дзэн-буддистом Судзуки в 40-х годах на семинарах в Колумбийском университете Нью-Йорка. Фромм продолжал очень серьезно заниматься дзэн-буддизмом, расценивая его как путь к религиозному опыту — при всех различиях, — очень близкий психоаналитическому опыту. Семинар с 86летним Судзуки, проходивший в доме Фромма в Куернаваке, должен был показать, что существует внутреннее родство мистического и научного опыта, коренящееся в гуманистическом опыте единства религиозного как целостно-человеческого.

Добрая половина психоаналитиков и психиатров из 40 участников этого семинара, длившегося неделю, прибыли из США, среди них такие старые друзья Фромма, как Эдвард С. Таубер, Бен Вайнингер и Давид Шектер, встреча которого с Фроммом положила начало их очень тесным контактам. Другие также приехали бы очень охотно, но не смогли, как Клара Томпсон и Аня Гуревич. Фрида Фромм-Райхманн, которой Фромм также послал приглашение, умерла в апреле 1957 г. Некоторые участники семинара выступили с докладами: Морис Грин говорил о взглядах Салливена на самость, Эдвард С. Таубер — о понятии невроза и его лечении Салливеном, Пауль Вайс — о вкладе Гроддека. О дзэн-буддизме наряду с Судзуки говорили Рихард де Мартино и Ира Прогофф. Ира Прогофф и Джеймс Кирш изложили взгляды Юнга, а Альберт Штункард сделал доклад о формальных аспектах терапевтического процесса. Шарлотта Сельвер своим сообщением о восприятии чувств и физической жизни вызвала такое восхищение, что была приглашена для проведения семинаров на новых учебных курсах.

Для самого Фромма семинар Судзуки стал очень важным событием. Давид Шектер говорил о его значении, выступая в Институте им. Уильямса Эленсона Уайта на чествовании памяти Фромма (и незадолго до собственной смерти): «Было ясно, что Фромм любит 86-летнего Судзуки и восхищается им. Особый интерес Фромма вызывало переживание единства с воспринимаемым предметом, например цветком, и безграничное растворение в этом процессе собственного Я. Судзуки не только обучал такому восприятию, но сам его воплощал, и Фромм хотел учиться у него этому».

В 1960 г. Фромму удалось юридически закрепить подготовку психоаналитиков с особой частью учебной программы медицинского факультета университета в Мехико и таким образом институционализировать сотрудничество Мексиканского психоаналитического общества с медицинским факультетом университета. Эта учебная программа полностью определялась Фроммом. В первые два с половиной года четырехлетнего курса на первый план выдвигалась теория, затем клиническая работа с определенными типичными случаями. Теория начиналась с Фрейда. После двух триместров начинались два параллельных курса: собственной теории Фромма — ^гуманистической психологии» и теорий других психоаналитиков: Юнга, Адлера, Ранка, Ференци, Хорни, Салливена, а также Александера, Кляйна, Эриксона, Хартманна, Меннингера, Радо, Одиера и др. Наконец, был еще курс философии, включавший изложение учений прежде всего Аристотеля и Спинозы, затем Гегеля, Маркса, Кьеркегора, Хайдеггера и Сартра. К концу обучения предусматривался наряду со специализированными семинарами по проблемам психоанализа собственный курс Фромма по социально-психологическим феноменам мексиканской культуры. Интерес к мексиканской культуре возрос, когда в 1957 г. Фромм начал со своими учениками исследовать характер одной мексиканской деревни, используя эмпирические и герменевтические методы.

Следующей вехой в развитии мексиканского психоанализа было открытие собственного института в здании на территории университета в Мехико в марте 1963 г. Там Фромм -ыступил с программным докладом «Гуманизм и психоанализ», в котором изложил свои взгляды на «гуманистический психоанализ», едва ли имеющие что-либо общее с тем, что сегодня пропагандируется под названием «гуманистическая психология»

С приобретением собственного здания Мексиканское общество психоанализа превратилось в учебный и исследовательский Мексиканский институт психоанализа, в то же время предоставлявший возможность оказывать помощь пациентам, особенно малообеспеченным. Тем самым должна была быть предотвращена тенденция, проявившаяся у ортоаоксальных психоаналитиков Северной Америки и Мексики, когда они превращались в «священников капитализма».

Изоляция Мексиканского психоаналитического общества, целиком определявшегося влиянием Фромма, была смягчена в 1962 г. в результате основания Международной федерации психоаналитических обществ. Она должна была посредством своего уже упоминавшегося «Международного форума психоанализа» проводившегося в 1962 г. в Амстердаме, в 1965 г. — в Цюрихе, в 1969 г. — в Мехико, в 1972 г. — в Нью-Йорке, в 1974 г. — в Цюрихе, в 1977 г. — в Берлине способствовать научному обмену.

Ill Международный форум, проходивший в Мехико, стал вторым крупным культурным событием. Более 200 из 400 его участников прибыли из разных стран. Фромм, бывший президентом этого форума, вынужден был представить лишь текст вступительной речи. Сам он находился в августе 1969 г. в Швейцарии на лечении после первого инфаркта сердца.

Еще в декабре 1977 г. Фромм переложил всю свою организационную и преподавательскую деятельность на своих учеников, чтобы целиком посвятить себя исследованиям и разработке своих идей. Его солидное предприятие настолько процветало, что могло стоять на собственных ногах, и его ученики действительно использовали это — не всегда к удовольствию Фромма и некоторых его друзей, — чтобы идти собственными путями.

С 1968 г. Фромм сосредоточился на исследовании агрессивности, или деструктивное™. В рамках своих занятий гуманистическим психоанализом он, подобно студенту, изучающему неврологию или биологию, знакомился с применением этих дисциплин в области исследований агрессивности и опубликовал в 1973 г. большую работу «Анатомия человеческой деструктивности».

С 1960 по 1973 г. он с женой проводил летнее полугодие в Локарно. В 1974 г. он решил не возвращаться в Мексику, отказался от своего дома в Куернаваке и до конца жизни прожил в Локарно-Муральто на виа Франчини, 4, на шестом этаже фешенебельного дома. Он не распрощался с Мексикой, и когда институт решил отметить его 80-летие 23 марта 1980 г. торжественной программой с лекциями, предполагавшиеся доклады были заменены некрологами основателю института, умершего пятью днями ранее.

С переездом Фромма в Мехико в 1940 г. начался не только единственный в своем роде эксперимент по созданию психоаналитического института. С начала 50-х годов Фромм проявлял повышенный интерес к общественным и политическим вопросам, что привело в конце концов к созданию им образа нового общества. При этом бесспорно сыграла роль сама жизнь в Мексике, где Фромм обрел необходимую дистанцию к американскому обществу и к индустриальной культуре в целом. Из Мексики он мог точнее разглядеть связи капиталистического хозяйства с общественным порядком и «американским образом жизни». Поэтому первые годы своего пребывания в Мексике он посвятил в значительной мере исследованию капитализма Нового времени и в прошлом и истории социалистических общественных проектов. К концу 1953 г. была готова рукопись книги, открывшей этап активного теоретического и практического участия Фромма в социальной и актуальной политической жизни. Этот «политический Фромм», столь мало известный за пределами США, нарисовал образ неотчужденного общества в книге под заглавием «Здоровое общество» (немецкий вариант — «Пути из больного общества»). Он назвал неотчужденное общество «здоровым» — понятие, заимствованное из психиатрии. Фромм показал, что в созданном им образе речь идет об обществе со здоровой психической структурой, с характером, ориентированным на производительность. Ключом к «здоровому» обществу является общественный характер. Принципиально новое в видении Фромма заключается в акцентировании социально-психологического подхода к общественному характеру: «Если я считаю, что причина болезни какого-либо общества имеет экономическую, или духовную, или психологическую природу, то, естественно, считаю также, что устранение этой причины ведет к выздоровлению. Но когда я вижу, как взаимосвязаны различные аспекты, то прихожу к заключению, что достичь духовного и душевного здоровья возможно лишь, если будут проведены изменения в области индустриальной и политической организации, в сфере духовной и мировоззренческой ориентации, в структуре характера и культурной деятельности. Если же мы сосредоточим наши усилия на одной из этих областей, исключив другие или пренебрегая ими, это повлияет деструктивно на все изменения. Действительно, мне представляется, что в этой односторонности заложено одно из важнейших препятствий прогрессу человечества». «Христианство проповедовало духовное обновление и упустило из виду изменения в общественном устройстве, без которых для большинства недостижимо духовное обновление. Эпоха Просвещения постулировала как высшую норму независимое суждение и разум:

она проповедовала политическое равноправие и не видела, что через него невозможно осуществить братство всех людей, если оно не идет рука об руку с фундаментальным изменением социоэкономической организации. Социализм и особенно марксизм поставили во главу угла необходимость социальных и экономических изменений и при этом упустили из виду необходимость внутреннего изменения человека, без которого экономические изменения никогда не могут привести к «хорошему обществу».

«Каждое из этих великих реформаторских движений последних двух тысячелетий выдвигало одну сферу жизни, исключив другие. Предложенные ими реформы и обновление были радикальны, но результатом почти всегда была полная неудача. Проповедь евангелизма привела к католической церкви; учения просветителей XVIII в. привели к Робеспьеру и к Наполеону; доктрины Маркса привели к Сталину. Могло бы быть и по-другому. Человек — это единство, его мышление, чувства и его жизненная практика неразрывно связаны между собой. Он не может быть свободен в своем мышлении, если он одновременно не свободен и эмоционально; и он не может быть свободен эмоционально, если он зависим и несвободен в своей жизненной практике, в своих экономических и социальных отношениях».

При изменениях экономических, социальных и культурных структур, делающих возможной продуктивную ориентацию общественного характера, эти изменения преследуют всегда одну цель: желаемое общество должно быть таким, «в котором ни один человек не становится средством для другого, а всегда является самоцелью. Следовательно, никто не должен быть использован или использовать себя ради целей, не служащих развитию его собственных человеческих сил. В центре такого общества должен находиться человек, и цели его развития должна быть подчинена вся экономическая и политическая деятельность». Как эти представления о цели претворить в конкретных структурных изменениях, специфических в экономике, политике и культуре, Фромм показывает в последней части этой книги. Он представлял себе это новое общество в виде трудовых сообществ, где на производственных предприятиях в процессе производства достигаются оптимальное самовыражение и соучастие через организацию 'груда на принципах базисной демократии и децентрализации, а продуктивный общественный характер — через формирование сознания, общих ценностных представлений и через коллективную жизнь.

Фромм считал важным в этой связи обобщение опыта трудовых сообществ (а также средневековых монастырей, колхозов, киббуц, некоммерческих объединений, альтернативных предприятий) в глобальную концепцию, которую в 1955 г. Фромм назвал «коммунитарным социализмом», а впоследствии — «гуманистическим социализмом».

Эти положения Фромм впоследствии повторил в модифицированной форме в книгах «Революция надежды» (1968) и «Иметь или быть» (1976).

С опубликованием «Путей выхода из больного общества» Фромм вступил на политическую арену американского общества. Вскоре после появления книги он стал членом Социалистической партии США и сформулировал ее новую программу (1960), с которой были ознакомлены все члены партии. Как только Фромм узнал, что она отвергнута из-за сопротивления партийной бюрократии, он отошел от партийной работы, а затем вышел из партии. Но это не означало, что он отказался от политической деятельности. Он решил использовать другие ее формы. Одной из них является составление и распространение текстов с изложением позиции по актуальным политическим проблемам. Идея написать нечто вроде открытого письма, знакомящего с его позицией депутатов, сенаторов и журналистов, пришла ему в голову на семинаре, проводившемся в рамках мирной инициативы в начале 1960 г. в Сан-Антонио (Техас). Среди прочих в нем, кроме Фромма, участвовали Дэвид Рисмен и Роджер Хейген. Совестно с Майклом Маккоби Фромм осуществил эту идею, посылая из Мексики свои тексты и оказывая регулярную финансовую поддержку. Роджер Хейген обеспечивал печатанье этих материалов, а Майкл Маккоби и Дэвид Рисмен помимо этого организовывали выступления депутатов конгресса, поддерживавших движение в защиту мира. Открытые письма публиковались в созданном с этой целью «Вестнике комитета корреспонденции», называвшемся позднее просто «Корреспондент». В них обсуждались вопросы внешней политики, связанной с Советским Союзом, Китаем, а также с кубинским кризисом, убийством Кеннеди и развитием Израиля.

Второй формой политической активности являлись организация политических движений и участие в них. Это прежде всего движение в защиту мира и инициативы по разрядке и разоружению, в которые в период 1957—1968 гг. Фромм вложил много времени, сил и денег. В 1957 г. он участвовал в основании «Национального центра за здоровую ядерную политику» — движения в защиту мира, называвшегося «sane» (здоровое), выступавшего против атомного вооружения, а позднее — против вьетнамской войны. В органе этого движения Фромм впервые изложил свое видение «sane society» — «здорового общества». Он писал: «Наша безопасность заложена в разумном и здоровом образе мысли. Под этим подразумевается реализм, осмотрительный и ориентированный на разум, обладающий знанием фактов о противнике и о себе самом, судящий о вероятности не только исходя из возможностей, но и из перепроверки фактов и не увлекающийся проектами будущего, служащими самооправданию».

Выступления Фромма за последовательную политику разоружения, даже за одностороннее разоружение США (1960, 1962) были тесно связаны с его инициативами в движении в защиту мира. Он писал: «Речь идет о людях! Современное положение человечества чрезвычайно серьезно. Политика устрашения никогда не обеспечит мир, очень возможно, что она уничтожит цивилизацию и уже безусловно разрушит демократию, даже если бы удалось сохранить мир. Первые шаги к устранению опасности атомной катастрофы и сохранению демократии состоят в объединении за всемирное разоружение и одновременно в нахождении модус вивенди о Советским Союзом, основанного на признании существующего ныне соотношения сил обоих блоков».

Третьей формой политической активности были статьи и книги, с одной стороны, преследовавшие просветительские цели, с другой — содержавшие анализ актуальной политической ситуации. Еще до того, как в официальной политике зашла речь о разрядке, Фромм посвятил свои силы анализу американского антикоммунизма. В первой книге «Образ человека у Маркса» (1961) он исследует мышление Маркса, исходя из его ранних произведений, почти неизвестных в США, поскольку они не были переведены на английский язык. Своей книгой Фромм познакомил американскую общественность с Марксом, имевшим столь же мало общего с коммунистической партийной идеологией, как догмы католической церкви с Нагорной проповедью Иисуса.

В том же году вышла следующая книга, посвященная американской и советской внешней политике. Заявляя «Речь идет о людях!», Фромм стремился, используя средства психоаналитика в анализе исторического процесса, поднять вопросы, решающие судьбу человечества, и разоблачить те или иные фикции американской и советской внешней политики. Этот анализ показал, что «Советский Союз является консервативным тоталитарным государством менеджеров, а не революционной системой, стремящейся к мировому господству». Фикция о стремлении Советского Союза к мировому господству использовалась не только для оправдания американского стремления к мировому господству, но и для отвлечения внимания от решающих вопросов международной политики. Кроме того, укрепление таких стереотипов мешало пониманию того, насколько сходны капиталистическая и так называемая социалистическая системы: в них власть находится в руках менеджеров и бюрократии.

Своей книгой Фромм хотел вскрыть деструктивный потенциал американского антикоммунизма. В самом деле, его усилия оказались плодотворны и не в малой степени потому, что Фромм нашел важного союзника в лице сенатора Джеймса У. Фулбрайта. Еще в 1974 г. он попросил Фромма изложить свои соображения относительно тогдашней политики разрядки, чтобы передать их на обсуждение соответствующей комиссии сената США.

Чем большую известность Фромм приобретал своими публикациями и своей деятельностью, тем более эффективной становилась четвертая форма его политической активности — коллективные или личные обращения к политикам и государственным деятелям, подписи под соответствующими резолюциями, участие в политических движениях, инициативах, заинтересованных группах. Как это могло конкретно осуществляться, показывает его борьба за освобождение Хайнца Брандта, осужденного в ГДР в 1962 г. на 13 лет тюремного заключения. В 1969 г. Фромм обратился с письмом к 90-летнему Бертрану Расселу, в котором просил его связаться по этому вопросу с Ульбрихтом и Хрущевым, что тот и сделал. Когда осенью 1962 г. Фромм в качестве наблюдателя присутствовал на Московской конференции по разоружению, он использовал возможность своего 20-минутного выступления, чтобы обратить внимание мировой общественности на судьбу Хайнца Брандта. Правда, последний был освобожден только в 1964 г., после того как Эмнисти интернейшнл объявила его заключенным года.

Контакт с Бертраном Расселом, которого Фромм почитал как Альберта Швейцера или Лео Баека, был в 60-х годах лишь одним из многих. Он поддерживал связи с квакерами, принимавшими активное участие в движении защитников мира, и с социалистами на Западе и Востоке. Хорошие отношения у Фромма установились с социалистами-гуманистами. Так, он решил провести среди них обмен мнениями и организовал его в форме сборника статей, названного «Симпозиум по вопросам социалистического гуманизма» (1965) В нем получили возможность изложить свои взгляды крупнейшие социалисты-гуманисты разных стран. Своими статьями они показали, что помимо капиталистической и государственно-капиталистической модели социализма существует и гуманистический социализм, первой и важнейшей заповедью которого является свободный, разумный и любящий человек как высшая цель. Такие позиции разделяли Эрнст Блох, Бертран Рассел, Леопольд Сенгор, Герберт Маркузе, Данило Дольчи, Т. Б. Боттмор, Иринг Фетчер, а также социалисты Михаиле Маркович, Гайо Петрович, Предраг Враницки и Адам Шафф.

Особо интенсивные контакты Фромм поддерживал с югославскими философами и социологами группы «Праксис» в Белграде и Загребе. В конце 1963 г. в Дубровнике состоялся симпозиум с участием Фромма, на котором, наряду с Петровичем, Миланом Прухой, Предрагом Враницким и др., присутствовал и Люсьен Гольдман.

Социально-психологический подход Фромма и его концепция общественного характера получили сильную поддержку в теоретической дискуссии вокруг «югославской модели». До сих пор эти идеи отражаются в диссертациях и научных статьях учеников Петровича, Марковича, Стояновича и Руди Супека.

Конкретная деятельность Фромма, его участие и выражение солидарности касались, например, «Помощи испанским беженцам», «Союза примирения» и арабских беженцев. (В 1957 г. Фромм пытался с помощью Мартина Бубера, Наума Голдмана, Эрнста Симона и Дина Пайка — лидера протестантской церкви в Нью-Йорке — создать комитет, ставящий перед собой цель: возвращение арабам их прежних владений). Позднее Фромм стал членом «Комитета по новым альтернативам на Ближнем Востоке». Он принадлежал к «Кругу друзей Данило Дольчи» и к «Международному объединению за мир и разоружение», был членом Национального комитета «Американского объединения за гражданские свободы», поддерживал «Кампанию за ядерное разоружение» и сотрудничал в вашингтонском Институте по исследованию проблем мира.

Последним крупным проявлением политической активности Фромма было его активное участие в кампании 1968 г. по выдвижению в кандидаты на пост президента гуманистически настроенного сенатора — Юджина Маккарти — «друта поэзии и философии», «не желавшего получать голоса с помощью сентиментальности или демагогии» и выступавшего против войны во Вьетнаме. 68-летний Фромм выступал в поддержку Маккарти на бесчисленных мероприятиях, проводившихся в ходе предвыборной кампании по всей стране. Хотя своим участием Фромм не смог воспрепятствовать избранию Никсона, форсировавшего войну во Вьетнаме, тем не менее этот «невиданный в Америке крестовый поход» явился для него доказательством того, «что значительная часть американского населения готова к гуманизации и ждет ее». Лихорадка избирательной кампании и стремление выпустить книгу «Революция надежды» еще до выборов подорвали здоровье Фромма: сердечный инфаркт вызвал необходимость длительной реабилитации и отказ прежде всего от политической деятельности.