III. От талмудического к психоаналитическому постижению души. Годы до эмиграции 1933 г

Если предшествующая глава должна была показать прежде всего «внутреннее» развитие Фромма до начала его самостоятельной жизни, ставшего началом и его независимой научной деятельности, то теперь следует обрисовать его «внешнее» развитие между 1920 г. и эмиграцией. Это может быть не более чем наброском, поскольку данных, которые сообщил об этом периоде сам Фромм, немного, и к тому же они весьма противоречивы.

Эрих Фромм посещал во Франкфурте школу Вёлера, изучал латынь, английский и французский языки и на пасху 1918 г. сдал экзамен на аттестат зрелости. Поскольку мечта стать учителем Талмуда оказалась несбыточной, он начал изучать право во Франкфурте. Переход от изучения Талмуда к изучению права был не очень резким, поскольку Фромм понимал право как «кристаллизованный минимум этики какого-либо общества». Однако перспектива стать адвокатом привлекала его все меньше, поэтому он отправился в Гейдельберг и начал изучать там социологию, психологию и философию.

Макс Вебер поднял престиж социологии в Гейдельберге, однако Фромм не успел с ним познакомиться, так как Вебер умер в 1922 г. Его брат, Альфред Вебер (1868—1958), был также социологом в Гейдельберге, и Фромм ценил в нем прежде всего его характер. Он был сердечным университетским преподавателем, с которым у Фромма были близкие отношения; он был, видимо, единственным профессором, у которого он действительно чему-то научился. Поэтому не удивительно, что у него на кафедре Фромм получил ученую степень (1922) и импульс к социологическому мышлению.

Интерес к социологической постановке проблем был обусловлен прежде всего экзистенциально и кристаллизовался тематически под влиянием личной жизненной ситуации Фромма. Вопрос о закономерностях человеческого общежития и о таких институтах, как закон, государство, религия или ритуал, познание каждым функций общественных институтов, соотношение между индивидом и обществом, предпосылка постановки социологических проблем вообще — все эти вопросы социологии интересовали Фромма, который, как единственный ребенок в семье, воспитывался в ортодоксальной еврейской среде буржуазно-либерального общества.

Безусловно, большую роль в его социологической ориентации сыграл и его учитель Талмуда Рабинков, которого Фромм в эти годы посещал почти ежедневно и который в своей статье «Индивид и община в иудаизме» следовал методу социологии религии.

Насколько можно судить по позднейшим публикациям Фромма, философские и психологические лекции и семинары не производили на него особого впечатления, хотя эти дисциплины были представлены знаменитостями. Карл Ясперс преподавал тогда психологию, а философию — Генрих Риккерт, основоположник философской аксиологии, идеи которого, однако, не получили отклика в творчестве Фромма. Интерес к философии никогда не был для Фромма самоцелью. Поэтому чисто философские проблемы его никогда не трогали. Философская традиция была значима для Фромма лишь постольку, поскольку она касалась человека как действующего существа. Важнейшими философами для Фромма были Аристотель и Спиноза по причине глубокой этичности их мышления. И когда впоследствии Фромм постоянно говорит, например в «Психоанализе и этике» (1947), об объективных нормах и ценностях, он не имеет в виду ни нормы в бихевиористском или социологическом понимании, ни ценности в понимании философии и этики ценностей. Нормы и ценности для Фромма — это скорее установки и позиции, которых требуют учения о добродетели Аристотеля, Фомы Аквинского и Спинозы, трактующие человека как действующее существо: на этом был сосредоточен познавательный интерес Фромма в его позднейших занятиях философией, и в этой связи следует назвать прежде всего Карла Маркса. Конечно, Фромм интересовался самыми разными философами прошлого и настоящего, изучал Канта, Гегеля и Ницше, Герберта Спенсера, Джона Стюарта Милля и Уильяма Джеймса, Хайдеггера и Сартра, Блоха и Хабермаса, но ни один из этих философов не оказал столь глубокого влияния на мышление Фромма, как Аристотель, Спиноза и Маркс. Философствование ради философствования было чуждо Фромму. Психоанализ не интересуется ни мышлением, ни его осознанием, а исследует подсознание и его функции, а также условия, необходимые для мышления и сознания. Вместе с занятиями психоанализом у Фромма возник типичный для него познавательный интерес к философии, но уже не философский, а психологический и социологический. Разумеется, Фромм не хотел свести философию к психоаналиsy' Суть дела состояла для него в том, чтобы оспорить самоценность философии: из изменения его познавательного интереса вытекала его релятивация философии. О чем человек думает и как думает, что для него является разумом и какой уровень абстракции он избирает, ищет ли он свое философское счастье в нигилизме или в метафизике, — так или иначе, его философствование определяется подсознанием.

Разобраться в отношении Фромма к философии и в его философских интересах нельзя, не связывая их с его занятиями психоанализом. Следует также иметь в виду, что благодаря психоанализу социологическое мышление Фромма превратилось в социально-психологическое. Однако к психоанализу Фромм пришел не в университете, а на Мёнххофштрассе, 15 в Гейдельберге. Именно там весной 1924 г. Фрида Райхманн огкрыла «Терапойтикум», в котором практиковала психоанализ Зигмунда Фрейда.

С Фридой Райхманн Фромм познакомился через свою франкфуртскую приятельницу. В 1920—1921 гг. Фромм познакомился во Франкфурте с Голдой Гинзбург, еврейкой из Кенигсберга, и даже некоторое время был с ней помолвлен. Она же еще с юности знала Фриду Райхманн, уроженку Кенигсберга, бывшую в 1918—1920 гг. во Франкфурте ассистенткой Курта Гольдштейна, а затем работавшую в санатории «Белый олень» близ Дрездена в качестве ассистентки И. X. Шульца по аутогенной тренировке. Там она столкнулась с психоанализом ив 1923 г. прошла курс подготовки у Ганса Сакса в Берлине.

Фромм познакомился с Фридой Райхманн, бывая у нее в гостях вместе с Голдой Гинзбург.

Когда Фрида Райхманн приехала весной 1924 г. в Гейдельберг, Фромм уже не был помолвлен с Голдой Гинзбург — его друг Лео Лёвенталь влюбился в нее, и в 1923 г. они поженились. Фромм близко сошелся с Фридой Райхманн. Лёвентали переехали в Гейдельберг, и Голда помогала по хозяйству в санатории Фриды Райхманн и по уходу за детьми. Эрнст Симон также бывал у Фриды Райхманн, и каждый приходивший к ней домой должен был пройти через психоанализ. Все они — Эрих Фромм, Лео Лёвенталь и Эрнст Симон — приходили к ней на сеансы психоанализа.

Открытый Фридой Райхманн санаторий стал своего рода еврейским психоаналитическим пансионатом и отелем, в котором царила почти культовая атмосфера и «каждый подвергался анализу со стороны Фриды Райхманн. В доме строго соблюдались правила еврейской кухни, и поэтому его шутливо называли «Торапойтикум». Пациенты, обслуживаемые амбулаторно или стационарно, образовали некое подобие общины. Перед каждой трапезой, проводившейся коллективно, зачитывались и обсуждались краткие тексты из Библии или из других источников мудрости. После еды обсуждались проблемы и трудности, возникавшие в жизни общины. Особо торжественно отмечалась суббота».

Название «Торапойтикум» вместо «Терапойтикум» имело не только шутливый, но и критический смысл, так как со временем о нем стали говорить, будто там под влиянием психоанализа «не остается и следа» («weganalisiert wird») от ортодоксального иудаизма». Хотя едва ли можно утверждать, что психоанализ как таковой может разрушить религиозную практику. Тем не менее на многих он оказывал такое воздействие по причине негативной ассоциации религиозной практики с образом родителей. Так получилось, что Фрида Райхманн и Эрих Фромм сами отошли от ортодоксально-ритуального иудейства и в конце концов отказались от религиозной практики, ориентированной на иудейскую ортодоксию.

В декабре 1926 г. Фрида Райхманн выступила в Берлине с докладом о еврейской диетике, в котором сообщила о своем наблюдении, что ортодоксально-иудейские пациенты после психоанализа сначала склонны пренебрегать ежедневными молитвами, а затем и ритуальными законами, касавшимися пищи. Первая публикация Эриха Фромма «Шаббат» (1927), как и доклад его жены, свидетельствовали о «воздействии» психоанализа.

Несмотря на явную связь опыта психоанализа с ортодоксальной религиозной практикой, религиозное развитие Фромма следует рассматривать в более широком контексте. Психоанализ лишь способствовал развитию давно начавшегося процесса. Насколько Фромм оказался под влиянием универсалистских взглядов как Когена, так и Рабинкова, показывает его отход от сионизма еще в начале 20-х годов. Находясь целиком под влиянием Нобеля, Фромм стал активным участником сионистского молодежного движения. Он «принадлежал к ядру тогдашнего «Картеля еврейских связей» во Франкфурте и считался особо верующим. По словам Гершома Шолома, в нем ходила по рукам сложенная Эрнстом Симоном «Молитва маленького KJv: «Сделай меня как Эрих Фромм, чтобы я попал на небо». Однако скоро Фромм понял, насколько в сионизме культивировался национализм, противоречивший гуманистической интерпретации иудаизма и мессианства Когена и Рабинкова. Он раз и навсегда порвал с сионизмом, и это проявилось, в частности, и в том, что Фромм никогда не выражал особых симпатий государству Израиль, страстно выступал в защиту прав арабов и указывал на террористическое прошлое Бегина.

Разрыв с сионизмом произошел отнюдь не под влиянием психоанализа, как и освобождение от иудаизма, и знакомство с буддизмом было процессом независимым от психоанализа. Оно существенно повлияло на понимание Фроммом задач, представлений и практики иудейской ортодоксии. Акцентирование Рабинковым автономии человека и отрицательной теологии Маймонида уже проложили путь для «открытия» буддизма. Поэтому Фромму была близка мысль религии, отказавшейся от личного Бога и соответствующей религиозной практики. Когда Фромм познакомился с работами Георга Гримма «Учение Будды. Религия разума и наука буддизма», «буддизм явился для него неким откровением. Впервые он познакомился с религиозной системой, целиком основанной на рациональности и не нуждавшейся ни в какой иррациональной мистификации, принятии откровения или авторитета». Действительно, с этих пор Фромм ориентировался в своей религиозной практике прежде всего на буддизм. При этом на первом плане стояли дзэн-буддизм в изложении Дайзеца Судзуки 40—50-х годов и буддистская мистика, представленная Ньянапоникой Махатхерой в 60— 70-х годах.

Не всякое изменение в жизни Эриха Фромма в период с 20-х годов до эмиграции следует относить на счет «психоанализа». Тем не менее с ним связаны резкие перемены в личной жизни и профессиональной деятельности.

Фрида Райхманн была первым аналитиком Фромма. И как у Шандора Радо, женившегося на своей пациентке Эмми, и Вильгельма Райха, женившегося на своей бывшей пациентке Анни Пинк, терапевтическая связь между Фридой Райхманн и Эрихом Фроммом привела к женитьбе 16 июня 1926 г

Вопрос женитьбы был предварительно детально обсужден с Карпом Ландауером во Франкфурте, и тогда было решено продолжать сеансы психоанализа у другого аналитика. Тем не менее Эрих и Фрида Фромм прожили вместе лишь около четырех лет. В 1930-1931 гг. их пути разошлись. Оформлен был развод только в 1940 г. в США, но они остались друзьями на всю жизнь.

Кто же была Фрида Райхманн? Она была на десять лет старше Фромма, родилась в 1890 г. в Карлсруэ и выросла в Кенигсберге; там она получила в 1914 г. ученую степень у Курта Гольдштейна. В 1924 г., после завершения своего образования в качестве психоаналитика, Фрида открыла собственный санаторий в Гейдельберге. 1 июля 1933 г. Фрида эмигрировала, сначала в Страсбург, а в 1934 г. — в Палестину и, наконец, в 1935 г. — в США. Запланированная сперва лишь на два месяца вспомогательная работа в частной клинике «Честнат Лодж» в Роквилле (Мэриленд) обернулась 22летней, очень плодотворной деятельностью в качестве аналитика для психически больных, принесшей ей мировую известность. Этой мировой славе способствовала и Ханна Грин своим бестселлером «Я никогда не обещал тебе сад с розами». В этой книге некая пациентка рассказывает об излечении от шизофрении «доктором Фрид», под которым подразумевался не кто иной, как Фрида Фромм-Райхманн. Кроме автобиографического рассказа Ханны Грин существует лишь немного описаний личности Фриды Фромм-Райхманн. Одна из ее студенток писала: «Ученики и любили ее, и боялись. Любили за ее теплоту, понимание и чуткость по отношению ко всем, боялись ее острого видения невротических реакций у кандидатов в психоаналитики, когда они переносили на себя комплексы своих пациентов».

Именно сочетание теплоты и чуткости, с одной стороны, и интеллектуальной одаренности — с другой, делают понятными привлекательность, теплоту, исходившие от нее.

Изменения в жизни, связанные с психоанализом и женитьбой, оказали влияние на профессиональные планы Эриха Фромма. У него уже не было иной альтернативы, кроме как стать психоаналитиком. Терапия у Фриды Райхманн была прервана. Она была продолжена еще до женитьбы у д-ра Вильгельма Виттенберга в Мюнхене на Элизабетштрассе, 17. Виттенберг (1874—1928) прибыл в Мюнхен как ассистент профессора Креплина, у которого и Фрида Райхманн в 1922—1923 гг. повышала свою квалификацию как психоаналитик. Его лекции посещал и Эрих Фромм. Виттенберг познакомился с психоанализом в 1908 г. и был тогда единственным учеником Фрейда в Нижней Германии. У него была репутация единственного фрейдиста-экстремиста. Фромм рассказал о нем, что он с ним много беседовал, но научился у него немногому.

После женитьбы Фромм продолжал свое образование у Карла Ландауера во Франкфурте. Последний был сначала членом Венского психоаналитического объединения, но с середины 20-х годов принадлежал к Немецкому психоаналитическому обществу. Во Франкфурте он основал в октябре 1926 г. Трудовое сообщество, члены которого собирались сначала один, а с 1928 г. — два раза в месяц для обсуждения новейших публикаций по психоанализу. В 1928 г. его членами были: Эрих Фромм, Фрида Фромм-Райхманн, Кард Ландауер, Франц Штейн, Генрих Менг, Клара Хаппель и д-р Рёлленблёк. Ландауер был — как организатор и писатель — очень энергичным и оказывал значительное стимулирующее воздействие на Фромма в его научных занятиях психоанализом.

Первые контакты Эриха Фромма с Берлинским институтом, в котором он в 1929—1930 гг. завершил свое образование как психоаналитик, были связаны с его докладами. 18 июня 1927 г. он сделал на Потсдаммерштрассе, 29 доклад на тему: «Лечение случая туберкулеза легких методом психоанализа». То, что именно эта тема открывает его научную карьеру психоаналитика, было в известной степени знаменательно: спустя четыре года он сам заболел (не по причине ли своих проблем в браке с Фридой?) туберкулезом легких и был вынужден на год уехать для лечения в Давос. 13 марта 1928 г. Фромм снова был в Берлине с докладом, тема которого — «Психоанализ мелкого буржуа» — впервые раскрывает его собственное социальное происхождение. Доклад вызвал оживленную дискуссию. В сообщениях корреспондентов «Международного журнала по психоанализу» в числе выступавших в прениях названы: Хуго Штауб, Франц Александер, Феликс Бём, Барбара Лантос, Зигфрид Бернфельд, Шандор Радо, Ганс Сакс и Макс Эйтинген.

К концу 20-х годов Берлинский институт все более становился центром притяжения аналитиков и их клиентов и оспаривал первенство у венского. Когда Фромм закончил в Берлине свое образование как психоаналитик и в доме № 1 на Байришерплац открыл свой кабинет для частной практики, в новом здании института на Вихманнштрассе, 10 проводились многочисленные лекции, семинары и коллоквиумы. Шандор Радо читал вводный курс психоанализа, Франц Александер — лекции о толковании снов и объявил семинар по теории и терапии гомосексуализма; Ганс Сакс читал лекции по теории влечений; Карен Хорни проводила занятия по вопросам техники аналитической терапии; Эрнст Зиммель читал лекции по специальной теории неврозов; семинары Отто Фенихеля были посвящены подавлению влечений и метапсихологическим проблемам; Теодор Рейк, прибывший из Вены, читал вводный курс по психологии религии; Зигфрид Бернфельд в течение ряда лет занимался проблемами практической педагогики; Харальд Шульц-Хенке делился своими познаниями о «торможении в структуре невроза» и совместно с Карлом Мюллер- Брауншвейгом продолжал свой семинар по пограничным проблемам психоанализа и философии. Этинген вместе с другими проводил контрольные семинары. В 1930 г. Рене А. Шпиц перебрался из Вены в Берлин, тогда же в Берлинский институт прибыл Вильгельм Райх, вначале как гость, а с 1 декабря 1931 г. стал его штатным сотрудником. Относительно основных интересов и дружеских связей Фромма существует лишь немного достоверных данных. Отношения с Карен Хорни были, безусловно, уже тогда хорошими, иначе бы его не пригласили по ее ходатайству в конце 1933 г. в качестве гостевого профессора в Чикаго. В Берлине Хорни усилила свою критику положений Фрейда об Эдиповом комплексе и влечении к смерти. Когда 20 января 1931 г. она выступала с докладом «К вопросу о негативной терапевтической реакции», Фромм был в числе выступивших при его обсуждении, так же как на дискуссионном вечере по проблеме импульса смерти 21 марта 1931 г., когда Хорни получила поддержку со стороны Вильгельма Райха, сводившего патогенез индивидуальных расстройств к влиянию капитализма и его последствий. Райх вспоминает об интересе Фромма к марксистской социологии: «У себя в квартире на Швебишентрассе я зачитал свои основные тезисы трем молодым аналитикам, сделав особое ударение на способе внесения психоаналитической теории в марксистскую социологию; при этом присутствовали Эрих Фромм, Отто Фенихель и Барбара Лантос». Контакты между Вильгельмом Райхом и Эрихом Фроммом ослабели после того, как Фромм отказался от теории либидо и от приоритета сексуальности. При этом первый разговор между ними казался Райху многообещающим: «В длительной беседе, вскоре после моего приезда в Берлин, Фромм выслушал мои сексуально-экономические интерпретации и заметил, что теперь он ясно понимает — только с помощью понятия сексуальной энергии можно объяснить динамику массовой психологии». Однако единственный аналитик, считавшийся социологом, ориентированным на марксизм, разочаровал его. Фромм не воспринял ни сексуально-экономической трактовки, ни политической ангажированности Райха.

Другим марксистом, с которым Фромм общался в берлинский период, был Зигфрид Бернфельд, подобно Райху и Фромму пытавшийся объединить психоанализ и марксизм. Он безусловно оказывал в эти годы влияние на мышление Фромма, хотя это едва ли можно доказать конкретными фактами. Бернфельд был социалистом и считал себя марксистом-теоретиком. Он также принимал участие в дискуссионных вечерах у Райха и разочаровал его, как и Фромм: «И он не понимал сути подлинно диалектического процесса. Для него диалектический материализм был лишь одним из способов мышления, а абстрактная логика — другим. Я вскоре отказался от попыток их переубедить».

В восприятии Фроммом идей Маркса безусловную роль играло его общение с Хоркхаймером, Лёвенталем и Маркузе; поскольку определенный ход мыслей Райха и Бернфельда был очень близок фроммовскому, нельзя исключать их взаимное обогащение. Лекции и семинары Бернфельда пользовались большим успехом: если в среднем по институту на них присутствовали 20—30 слушателей, то на его лекции «для продвинутых» с последующей дискуссией на тему «Психоаналитическая социальная наука» собиралось до 70 человек.

Наряду с интересом к марксистски ориентированной социальной психологии, Фромма привлекала и психология религии. В 1929 г. в Берлин из Вены прибыл Теодор Райк, побудивший Фромма опубликовать дискуссионную статью «Развитие догмы Христа» (1930), в которой Фромм выводил религиозные идеи из экономических и социальных структур и при этом излагал свою «марксистскую» психологию религии. В том же направлении был выдержан третий публичный доклад Фромма «К вопросу о вере во всемогущество мыслей» 16 сентября 1930 г. в Берлине.

Фромм открыл в Берлине частную практику и, общаясь с американскими пациентами, сделал успехи в английском языке. 7 октября 1930 г. он был избран внештатным членом Немецкого психоаналитического общества. На протяжении трех лет, когда он постоянно приезжал в Берлин из Гейдельберга и Франкфурта, он в четвертый раз подверг себя анализу у Ганса Сакса. В старости Фромм шутливо рассказывал об одном эпизоде, произошедшем в начале этого анализа, который хотя и не выявляет значения Ганса Сакса для Эриха Фромма, но знаменателен в другом отношении. «У д-ра Сакса я сделал нечто, — вспоминает Фромм, — допустил, мягко выражаясь, некоторую бестактность. Я видел его прежде. Он был довольно уродлив, так как подбородок у него вообще отсутствовал. Я подумал, что он действительно похож на свинью. Будучи тогда еще очень добросовестным учеником, а также зная, что должен сказать все, если даже это будет тяжело, я и начал... глядя на него: «Поскольку я же должен сказать все. я хочу Вам сказать, что я подумал, увидев Вас. Ваше лицо похоже на свиное рыло»... Д-р Сакс ответил очень глупо, что было недопустимо для опытного аналитика, но он был глубоко оскорблен, и, видимо, у него самого были проблемы из-за лица. Он сказал: «Я не думаю, что у Вас ко мне есть антипатия. Вы повесили свое пальто в гардеробе рядом с моим». Но гардероб был очень узок, и я не мог иначе повесить свое пальто».

Д-р Ганс Сакс (1881—1947) был, как и Фромм, евреем, родом из Вены, отпрыском раввинов. В 1909 г. адвокат Сакс познакомился с Фрейдом и вскоре стал одним из шести его доверенных лиц. Как и Фромм, он был вынужден в 1918 г. отправиться на два года в Давос из-за туберкулеза. В 1920 г. он приехал в Берлин, опубликовал книгу о любви и в 1932 г. эмигрировал в США. Его очень задело, когда в 1927 г. на конгрессе в Инсбруке он не был приглашен в комитет — официальный кружок доверенных Фрейда. Чем старше становился Сакс, тем более одиноко, замкнуто он жил. Утром в день своего 66-летия он умер.

Фромм, никогда не бывший лично знаком с Зигмундом Фрейдом, впоследствии подверг острой критике теорию и технику его психоанализа и невысоко ценил ортодоксальных аналитиков. В дальнейшем Фромм встал на путь отрицания ортодоксального психоанализа, однако не следует упускать из виду, что примерно до 1934 г. Фромм сам как ортодоксальный фрейдист занимался практикой и в своих публикациях до 1932 г. целиком поддерживал теорию влечений Фрейда. Воодушевление психоанализом проявилось и в его выступлениях в обоснование необходимости создания психоаналитического института во Франкфурте. Его создание в 1932 г. было тесно связано с Максом Хоркхаймером, возглавлявшим тогда Институт социальных исследований. Поскольку он был неспособен читать лекции без рукописи, он подверг себя психоанализу, познакомившись с ним через Лео Лёвенталя, клиента Фриды Фромм-Райхманн, и проходил курс у Карла Ландауера. Вскоре после того, как в Гейдельберге было основано Психоаналитическое трудовое сообщество Юго-Западной Германии, Ландауер согласился взять на себя руководство Франкфуртским психоаналитическим институтом, получившим временное пристанище в Институте социальных исследований Хоркхаймера. Тем самым франкфуртский институт стал «первым официальным фрейдистским учреждением, примыкавшим, хотя и косвенно, к одному из германских университетов».

На торжественном открытии 16 февраля 1929 г. преподаватели института выступили со своими докладами: Карл Ландауер говорил о психоанализе и медицине, Фрида Фромм-Райхманн — о психоаналитической теории влечений, Генрих Менг прочел вводную лекцию о психоанализе, а Эрих Фромм — о применении психоанализа в социологии и науке о религии. Связь психоанализа и социологии — такова тема выступления Фромма на психоаналитическом съезде Немецкого психоаналитического общества в Дрездене 2729 сентября 1930 г.

Основание психоаналитического института во Франкфурте произошло по инициативе гейдельбергского кружка, образовавшегося вокруг Фриды Фромм-Райхманн на Мёнххофштрассе, 15. Поэтому неудивительно, что вскоре и в Гейдельберге были созданы курсы для «интересующихся психоанализом из Гейдельберга, Маннгейма и их окрестностей» как «кустовые курсы» (филиалы) Франкфуртского психоаналитического института. Фрида Фромм-Райхманн, Генрих Менг и Карл Ландауер впервые читали на них лекции в зимнем семестре 1930/1931 уч. г. Эрих Фромм в это время практиковал в Берлине и 10 ноябября 1930 г. прочитал во Франкфурте лекцию на тему: «Преступник и карающее общество» (1931).

Пути Эриха Фромма и Фриды Фромм-Райхманн разошлись, но тем не менее их продолжали связывать общие знакомые и профессиональные убеждения. Оба они дружили с Георгом Гроддеком из Баден-Бадена, а впоследствии в США — с Гарри Сток Салливеном.

Дружбу с Георгом Гроддеком поддерживала больше Фрида Фромм-Райхманн. Гроддек, родившийся в 1866 г. в Бад-Кёзене, был для нее не только авторитетным врачом и психоаналитиком, не только ученым, «открывшим понятие «Оно» («des ES»), и основателем аналитической психосоматики, но и близким другом. Фроммы часто у него бывали. Он был «человеком необычайно глубоко, непосредственно вникавшим в то, что видел. Его язык не был научным, так как вещи, которыми он занимался, едва ли можно было выразить научно. Он не участвовал в отвлеченных спекуляциях берлинских психоаналитиков... Если у мужчины был большой живот, он говорил: «Он, наверное, хочет быть беременным». Да, это не было научное высказывание, но, пожалуй, было гораздо ближе к правде, чем какие-либо конструкции берлинских психоаналитиков, исходившие из Эдипова комплекса».

В способности Гроддека интуитивно понимать соматические феномены как выражение психических состояний и конфликтов Фромм мог убедиться на собственном опыте. Когда он заболел туберкулезом, именно Гроддек с полной уверенностью сказал ему, что он заболел туберкулезом, потому что не решается себе признаться в неудаче брака с Фридой. То, как Гроддек понимал психоанализ и практиковал его, производило на Фромма и некоторых других психоаналитиков глубокое впечатление. Среди тех, кто охотно лечился в санатории Гроддека, были Карен Хорни и Шандор Ференци, «не устававший восхвалять Гроддека и рассказывать всем, как ему помог его ежегодный «аналитический отпуск» в санатории Гроддека».

Критика Фроммом психоанализа Фрейда как теории и техники, ориентированных на патриархальную общественную систему, была в значительной степени связана с влиянием личности Гроддека. Характерно высказывание о нем Карен Хорни в ее письме соболезнования его вдове, в котором она пишет, что «воспринимала его как одного из немногих среди аналитиков, как человека цельного, сильного, мужественного и теплого». Подчеркивание целостности, силы и теплоты, т.е. мужественного и женственного, характеризуют как личность Гроддека, так и характер его мышления. В своей книге «Человек как символ». Гроддек писал: «Человек является двуполым, он никогда не бывает только мужчиной или только женщиной, человек всегда женомужчина и мужеженщина, он никогда не дитя и не взрослый, а всегда дитямуж, муждитя — это во все времена выражалось в мышлении, действиях, в мифах и в повседневной жизни». Особая любовь Гроддека к «Фаусту» Гёте и «Пер Гюнту» Ибсена, его взгляды на зависть мужчины к деторождению и его представление о терапевте-аналитике, как о «матери-отце», оказали влияние на Эриха Фромма.

Фриде Фромм-Райхманн удалось увезти Гроддека, совершенно не понимавшего политическую обстановку в Германии, в Цюрих под предлогом чтения лекций. Здесь он заболел и попал в больницу Медарда Босса. Когда по дороге в Палестину Фрида Фромм-Райхманн навестила его, он встал с постели и проводил ее на вокзал. После этого он вскоре умер.

Эрих Фромм узнал о внезапной смерти Гроддека только в 1934 г., находясь в эмиграции в Нью-Йорке. Его отношение к другу выражено в письме от 15 августа 1934 г. к вдове Гроддека, в котором он, в частности, писал: «Мир стал как-то безрадостнее и отвратительнее с тех пор, как его покинул этот великий человек. Иногда в часы печали бывало большим утешением вспоминать о нем. Когда я иногда размышляю о том, к кому из живущих можно с полным правом применить понятие «человечность», то мне на ум приходит прежде всего он. Он обладал глубокой, я бы сказал, материнской теплотой, и тем не менее в этой теплоте не было ничего женского или слабого; она, как и его мужество, относилась к рыцарскому благородству, освещавшему весь его облик и каждый жест... Часы, проведенные с ним, — счастливейшие в моей жизни — и о сколь немногих часах можно это сказать».

Другой общий знакомый Эриха Фромма и Фриды Фромм-Райхманн, оказавший на них сильное впечатление, — Гарри Сток Салливен (1892—1949). Фрида ФроммРайхманн познакомилась с ним на докладах, которые он делал в клинике «Честнат Лодж», Эрих Фромм — немного раньше, в Нью-Йорке, в эмиграции. Салливен стал заниматься психиатрией благодаря Уильямсу Эленсону Уайту (1870—1937), одаренному психиатру, работавшему в госпитале св. Елизаветы в Вашингтоне. Салливен пытался понять шизофренические заболевания с позиций фрейдизма, несколько модифицированного. Все усилия он направил на восстановление нарушенного Я. В разговоре с глазу на глаз, в заботе о повседневных проблемах и прежде всего в эмоциональной близости и теплоте он видел важные средства стимулирования у шизофреников того, что могло сделать для них снова возможным контакт с внешним миром.

Своими методами лечения Салливен достиг необыкновенных успехов. Чтобы углубить свое понимание шизофрении, он стал заниматься в Нью-Йорке в 1930 г. психотерапевтической практикой, прошел учебный анализ у Клары Томпсон, ученицы Шандора Ференци (Клара Томпсон, со своей стороны, продолжала свой анализ, начатый у Ференци, у Эриха Фромма), и вступил в контакт с Эрихом Фроммом и Карен Хорни. В 1936 г. Салливен основал Вашингтонскую школу психиатрии, «ставшую центром прогрессивных идей по теории и практике глубинной психологии». С помощью Психиатрического фонда Уильяма Эленсона Уайта он начиная с 1938 г. издавал журнал «Психиатрия», в котором Эрих Фромм впервые опубликовал свои статьи на английском языке. Начиная с 1935 г. Фриду Фромм-Райхманн и Эриха Фромма, а также Карен Хорни и Клару Томпсон, Рут Бенедикт и Маргарет Мид объединяла теория межличностных отношений Салливена. Основанное на ней понимание развития человека, психопатологии и психотерапии было воспринято ими как альтернатива фрейдовской модели влечений и воодушевило мыслителей и практиков — так называемых «неофрейдистов».

«Для Салливена психиатрия должна была стать «наукой о человеческих отношениях», областью исследований, которая не ограничивалась бы функциями желез, мозговыми нарушениями, явлениями отравления, перерождением в процессе старения и т. п., а охватывала бы всю полноту межличностных процессов».

Салливен первым сформулировал социально-психологическое понимание психиатрии и создал новые методы лечения шизофрении. Он понял то, что имело значение для гу-" манитарных и социальных исследований в целом: «... что наблюдение в человеческой сфере происходит не только путем пространственного дистанцирования, но и путем человеческого соучастия и что наблюдение становится познанием только в той мере, в какой наблюдатель понимает свое участие, но тем самым не нейтрализует его холодно и трезво».

Влиянию Салливена Фрида Фромм-Райхманн во многом обязана успеху в своей лечебной работе с шизофрениками. Они помогли ей сформулировать «Принципы интенсивной психотерапии» — так называлась ее книга. Эрих Фромм воспринял теорию межличностных отношений Салливена как альтернативу фрейдовской метапсихологии, опирающейся на теорию влечений. Собственный подход Фромма, разработанный в период 1929—1932 гг. с позиций социальной психологии, соответствовал взглядам Салливена, исходившего из психиатрии. Поэтому Фромм охотно принял формулировки Салливена, определяя свои собственные позиции по отношению к Фрейду: «Я считаю человека существом прежде всего общественным и не думаю, подобно Фрейду, будто он прежде всего самодостаточен (selbstgenugsam) и только во вторую очередь нуждается в других, чтобы удовлетворять свои инстинктивные потребности. В этом смысле я считаю, что индивидуальная психология в принципе является социальной психологией или, говоря словами Салливена, психологией межличностных отношений. Ключевой проблемой психологии является проблема особого рода отношения каждого к миру, а не удовлетворение или фрустрация отдельных инстинктивных вожделений». Это имеет прямую связь с теорией характеров (характерологией), разработанной Фроммом, в отличие от теории Фрейда, отрицающей решающую роль либидо. Фромм утверждал: «Теория, предполагающая, что характер формируется особенностью межличностных отношений, существующих в определенной культуре и поддерживаемых ею, должна, говоря словами Салливена, быть теорией межличностных отношений».

В теоретическом и методическом вкладе Салливена в психотерапию сошлись взгляды Фриды Фромм-Райхманн и Эриха Фромма. Многое из того, что уже в Германии совместно с Георгом Гроддеком и Карен Хорни было разработано в критике теории и техники психоанализа Фрейда, приобрело благодаря влиянию Салливена большую глубину. Поэтому неудивительно, что, несмотря на разрыв, а затем и развод, между Фридой Фромм-Райхманн и Эрихом Фромом сохранились контакты.

Еще Гроддек ставил под сомнение вездесущность Эдипова комплекса. Для Фромма это послужило основой его критики Фрейда. Фрида Фромм-Райхманн делала из этой критики выводы для своего метода лечения: «Будучи последовательными, — писала она, — мы не считаем бесспорным утверждение, будто трудности, возникающие в отношениях между терапевтом и пациентом, являются выражением или только повторением их собственных нерешенных проблем, связанных с Эдиповым комплексом».

Фромм был не только психоаналитиком: он изучал также и социологию я объединил социологию и психологию, индивидуальное и общественное в самостоятельную аналитическую социальною психологию. Его призвание социального психолога, в котором он в наибольшей мере реализовал свой творческий потенциал, тесно связано с Институтом социальных исследований и с идеями Карла Маркса и Иоганна Якоба Бахофена. Теориями последнего Фромм, видимо, начал серьезно заниматься около 1930 г. Профессиональные связи с Институтом социальных исследований, в котором работали в основном евреи—марксисты некоммунистической ориентации, начались в 1930 г. и продолжались до 1938 г. Лео Лёвенталь уже давно был дружен с Максом Хоркхаймером и начал работать в институте после того, как тот стал его директором.

Фромм еще раньше занимался социально-психологическими проблемами во Франкфуртском психоаналитическом институте, примыкавшем к Институту социальных исследований. Это обстоятельство, а также контакты с руководством института, сложившиеся у него через Лео Лёвенталя, привели к его переходу на работу в институт, где он начал работать над проблемой «в какой мере и каким образом душевный аппарат человека является причиной, определяющей формирование и развитие общества». Фромм работал по договору и до конца жизни являлся руководителем отдела социальной психологии института. «Его концепция материалистической социальной психологии оказала влияние на процесс формирования теории, разрабатывавшейся институтом, не менее чем сама его междисциплинарная программа».

Значение Фромма как специалиста по всем вопросам психоанализа и социальной психологии для Института социальных исследований в начале 30-х годов в силу ряда причин впоследствии явно недооценивалось.

«Связь института с Фроммом была именно во франкфуртский период чрезвычайно плодотворна, хотя он сначала и не был в штате института и большую часть времени находился вне Франкфурта». С приходом Фромма работа института приобрела направление, ставшее определяющим в последующие годы: социальные исследования, сочетавшие марксизм с психоанализом. Собственные идеи Фромма обогатились марксистскими взглядами работников института, прежде всего Хоркхаймера и Маркузе. Видимо, здесь он по-настоящему познакомился с Марксом; в то же время мышление коллег Фромма стимулировалось его психоаналитическими идеями, прежде всего в области социальной психологии и по вопросу об авторитете. Для Лёвенталя включение психоанализа в социальную философию было необходимо в связи с его собственными занятиями психоанализом, и он был убежден в том, что «Фромм обладал самым перспективным умом для решения такой задачи...». Научный подход Фромма открывал перспективу для разрешения многих проблем, стоявших перед институтом. Уже в 1929 г. Фромм начал исследование привычек, установок и политического поведения рабочих и служащих. Полевое исследование в Рейнланде находилось «в тесной связи с вопросом, что же, собственно, в постфеодальном обществе цементирует его, т.е. с вопросом о социально-психологических основах его интеграции». Такая постановка вопроса для Фромма не была новой. Он исходил из нее уже в своей диссертации «Об иудейском Законе. К социологии еврейской диаспоры». Кроме того, этот вопрос был главным для его учителя Талмуда Рабинкова. Новым было, в сущности, лишь то, что теперь следовало дать на него ответ с позиций аналитической социальной психологии и объектом являлись уже не столько еврейский народ и его жизненный уклад, а современное общество в его марксистском понимании.

Марксову пониманию общества недоставало одного — «теории опосредующих психических звеньев между базисом и надстройкой». «Мы спрашивали себя, — вспоминает Лёвенталь, — существуют ли другие механизмы, помимо одних лишь механизмов власти, которые объясняли бы конформизм поведения... Возникла мысль: рассматривать авторитет как проблему связей, цементирующих общество... Теория семьи как агента общества была сформулирована Фроммом на основе теории Фрейда». Таким образом, исследование авторитета, отразившееся в изданном Максом Хоркхаймером в 1936 г. сборнике «Исследования авторитета и семьи», способствовало выяснению социально-психологических основ интегрирования общества. Полевое исследование Фромма, проведенное среди рабочих и служащих Рейнланда, послужило эмпирической базой для его теоретических обобщений в «Социально-психологической части» сборника «Исследования авторитета и семьи» (1936).

Эмпирическое исследование политических позиций рабочих и служащих в первые годы занимало большую часть времени, остававшегося у Фромма от его психоаналитической практики и занятий, связанных с его сотрудничеством в Институте социальных исследований. Это было вообще первое социально-психологическое полевое исследование, подтвердившее психоаналитическую точку зрения, что политические убеждения, выраженные в партийной ориентации, могут отличаться от подсознательных мотивов. Поэтому только понимание подсознательной структуры влечений, или, как говорил Фромм, в соответствии с теорией либидо — структуры характера — позволяет адекватно судить о том, что человек действительно думает, чувствует и как он действует. Интересу к такой постановке вопроса способствовала политическая обстановка в Германии.

На основе анализа полученных 600 ответов на анкеты Фромм и его сотрудники Анна Хортох, Герда Херцог, Эрнст Шахтель, Пауль С. Лазарсфельд и Хильде Вайс смогли сказать. еще до захвата власти Гитлером, что рабочие, воспитанные партиями и профсоюзами, несмотря на их революционные декларации, не способны на то сопротивление авторитарному диктаторскому режиму, которое от них ожидали и в способности к которому сами рабочие были убеждены. •

Ядром исследования была анкета, включавшая 271 позицию, распространявшаяся с помощью профсоюзных функционеров, главным образом среди организованных рабочих.

На вопросы следовало отвечать свободно, своими словами. Ответы оценивались рабочей группой Фромма. Особенность этого анализа состояла в том, что он «проводился методом психоаналитика, выясняющего ассоциации пациента, т. е. речь шла о выяснении не преднамеренного значения ответа, а того, которое заложено в его основе...»

Такой метод является психоаналитическим и герменевтическим, а оценка — психоаналитическим толкованием, ориентирующимся прежде всего на значение определенных слов и их психологический и социально-психологический смысл, а также на то, как опрашиваемые рассматривали самих себя и выражали это. Толкование ответов позволяло делать заключение о душевной структуре респондента и относить его к определенному типу характера. Следовало сделать выводы о соответствии или несоответствии высказанных убеждений их подсознательной мотивации.

Большая часть анкет была собрана к 1931 г., так что ничто не мешало сделать окончательные выводы. Однако в это время институт начал все более подвергаться нападкам справа. В этих условиях Хоркхаймер воспользовался предоставившейся возможностью для того, чтобы переправить за границу деньги и библиотеку института. До 1934 г. институт работал в Женеве. В конечном итоге научные контакты с Колумбийским университетом благодаря великодушию его патриархального президента Николаев Марри Батлера привели к присоединению института к университету. В результате эмиграции института в 1934 г. работа, связанная с полевым исследованием, была прервана, как оказалось, на многие годы. Вопрос о публикации результатов этого исследования, как это будет показано ниже, стал одной из причин тех раздоров, в результате которых Фромм в 1938 г. ушел из института.

В 1931 и 1932 гг. Фромм вообще не мог работать над этими материалами, так как лечился в Давосе. В дальнейшем он, насколько это было возможно, поддерживал контакты с институтом, переехавшим в Женеву. Еще до осени 1934 г., когда Хоркхаймер, Маркузе, Лёвенталь, Поллок и Виттфогель вновь встретились в Нью-Йорке. Фромм уже находился там с осени 1932 г. как приглашенный преподаватель, читавший лекции в Чикаго. Фромм в свое время охотно принял это приглашение, тем более что оно было передано через Карен Хорни, приятельницу по Берлину и «соученицу» у Гроддека. Еще в 1932 г. по телефонному вызову Франца Александера из Чикаго она отправилась туда, чтобы помочь ему в создании в Чикаго Института психоанализа. Фромм остался в США и осенью 1934 г. поселился в Нью-Йорке, чтобы возобновить работу в Институте социальных исследований.

Осталось неизвестным, был ли Фромм еще раз в Германии, когда 29 декабря 1933 г. умер его отец. Известно, что в 1938 г. он побывал в Швейцарии, в Тессине вновь заболел и зимой 1938—1939 гг. провел некоторое время в Шацпляце близ Давоса. В конце концов ему удалось уговорить свою мать эмигрировать, сперва в Англию, а затем в 1941 г. в Нью-Йорк, так что она избежала участи германских евреев и скончалась в возрасте 83 лет 26 февраля 1953 г. в Нью-Йорке от рака.