Член-корреспондент Академии Военно-исторических наук

Июнь 2006 г.

 

65 лет спустя после начала Великой Отечественной войны, трагедия 22 июня ощущается каждым россиянином так же остро. До сих пор наши умы сверлят вопросы один другого мучительнее: «Почему гитлеровцы так быстро умудрились дойти до стен Москвы? Как получилось, что хорошо вооруженная 5-милионная Красная Армия, не смогла хотя бы задержать оккупантов в приграничной полосе? Чем она была хуже финской, остановившей нас на «линии Маннергейма» на полгода? Неужели руководство страны и РККА было в то время настолько бездарным, и Гитлер попросту обвел вокруг пальца Сталина?»

Суть трагедии, начавшейся 22 июня 1941 г., прежде всего в том, что потери нашей армии были колоссальны. Если численность нашей группировки на Западе в тот день составляла 2 920 365 человек, то за 6 месяцев боев только по официальным данным выбыло из строя 2 335 000 человек. Это 80%. Причем погибло или умерло от ран в госпиталях 556 тысяч. Это каждый пятый. Остальные оказались в плену. Плюс к тому за 3,5 месяца органами НКВД задержано более 657 тысяч дезертиров (22,5%). Выходит, что подавляющее большинство кадровых военнослужащих (вольно или невольно) не участвовало в обороне страны.

Не меньше поражают и потери боевой техники. 1489 наших самолетов было уничтожено на земле в первый день агрессии. Плюс к тому – сбито в бою 322 самолета. Если 22 июня 1941 г. в западных приграничных округах СССР насчитывалось 15687 танков и штурмовых орудий, то в декабре их осталось лишь 774. Советские войска теряли по 655 танков в день. Это при том, что у вермахта было к моменту нападения танков и штурмовых орудий лишь 4171. И по тактико-техническим характеристикам они были не лучше наших. (История Второй мировой войны. М., 1975. Т.4. С.284.)

В чем же причина столь молниеносного разгрома? Что это было – бездарность командования, массовая трусость или чья-то грандиозная диверсия? Гарантированы ли мы от повторения трагедии?

Вот уже несколько поколений россиян изучают историю той войны по изданной в миллионах томов версии, что СССР не был готов к войне, потому что И.В. Сталин «уничтожил 40 тысяч офицеров своей армии и лучших конструкторов оборонного комплекса», «не верил показаниям своей разведки», «заигрывал перед Гитлером, заключая с ним договоры о разделе мира». И вообще у нашей армии не было опыта боев.

Бывший в 1941 г. наркомом обороны СССР маршал Тимошенко сетовал, что главная причина в «безграмотном сценарии вступления Вооруженных сил в войну» и в том, что «не было оборонительного варианта плана.»

Главным обвинителем на этом суде истории почему-то стал маршал Г.К. Жуков, занимавший в начале войны пост начальника Генерального штаба РККА. Маршал раскрыл тайну о том, что Сталин якобы всячески саботировал реализацию разработанного им еще 15 мая 1941 г. плана превентивного удара по фашистам. И в то же время, «отец народов» позволял готовиться только к наступательной войне на чужой территории, а главный удар немцев ожидать на Украине. Что и привело, по мнению прославленного полководца, к концентрации советских войск на второстепенных направлениях, их быстрому окружению и уничтожению уже в первые месяцы войны.

Правда, однажды Жуков признал: «Многие из тогдашних руководящих работников Наркомата оборо­ны и Генштаба канонизировали опыт Первой мировой войны. Большинство командного состава оперативно-стратегическо­го звена, в т.ч. и руководство Генерального штаба... готовились вести войну по старой схеме, ошибочно считая, что большая война начнется, с приграничных сражений, а затем уже только вступят в дело при­граничные силы противника. Но война, вопреки ожиданиям, началась сразу с наступатель­ных действий всех... сил Германии... И.В. Сталина до последнего момента – начала гитлеровского нападения на Совет­ский Союз - не покидала надежда, что войну удастся оттянуть.» (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т.2. М., 1990. С.76.)

На октябрьском пленуме ЦК КПСС в 1957 г. Жуков свидетельствовал: «Наша агентурная разведка, которой перед войной руководил Голиков (ГРУ – М.Ч.), работала плохо, и она не сумела вскрыть истинных намерений гитлеровского Верховного командования в отношении войск, расположенных в Польше.., не сумела опровергнуть лживую версию Гитлера о ненамерении воевать с Советским Союзом.» (Стенограмма октябрьского 1957 г. пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1957. С.518.)

Словом, во всем виноваты Сталин, ГРУ и «большинство командного состава». Если бы ни полководческий талант Жукова, России бы сегодня не было в помине.

Наиболее активно оппонирует маршалу лишь «лжеисторик» Резун-Суворов, утверждающий, что Жуков – лишь «тень победы», а его план 15 мая 1941 г. – еще одно свидетельство того, что СССР был инициатором Второй Мировой войны и потенциальным агрессором.

Выходит, что столкновение с Германией, не смотря на все наши договоры об учете взаимных интересов при переделе мира было неизбежным. Просто Гитлер на какой то момент усыпил бдительность Сталина и умудрился напасть первым.

Многие исследователи попытались найти свой ответ на упомянутые вопросы. Среди них – генерал армии М.А. Гареев. Вот его версия:

«Идея непременного перенесения войны с самого начала на территорию противника... настолько увлекла некоторых руководящих военных работников, что возможность ведения военных действий на своей территории практически исключалась. Это отрицательно сказалось на подготовке не только обороны, но и в целом театров военных действий в глубине своей территории... Невыгодное положение советских войск усугублялось тем, что войска пограничных военных округов имели задачи не на оборонительные операции, а лишь на прикрытие развертывания войск... Направление сосредоточения основных усилий советским командованием выбиралось не в интересах стратегической оборонной операции (такая операция просто не планировалась – и в этом главная ошибка), а применительно совсем к другим способам действий» (Гареев М.А. Правду о войне нельзя брать или отдавать. Ее надо вместе искать. Красная Звезда. 1991. 27 июля.)

М.А. Гареев обозначает главные причины трагедии, но не называет главных действующих лиц и конкретные детали. Сразу возникают вопросы: «Кто они – эти «некоторые руководящие работники»? Кто решил воевать только на чужой территории? Кем выбиралось направление сосредоточения основных усилий? И кто должен был планировать оборонную операцию?»

Ответы на все эти вопросы опубликованы в исторической литературе и особой тайны не представляют.

18 сентября 1940 г. тогдашний начальник Генштаба Б.М. Шапошников совместно с заместителем начальника Оперативного управления Генштаба (позже - маршалом) А.М. Василевским и старшим помощником того же управления С.М. Штеменко (также ставшим позднее маршалом) разработали «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 гг.» 14 октября документ был утвержден Сталиным и получил статус государственного плана. Полностью рассекречен и опубликован он лишь в 1992 г.

План был сугубо оборонительный. Во главу угла поставлена задача отражения ударов и сдерживания нападающего врага. А в случае вклинивания в нашу оборону – выбивание его совместными контрударами мехкорпусов и стрелковых войск. Предполагалось, что нападение мощных танковых и пехотных группировок противника будет сопровождаться авиационными ударами по войскам и объектам тыла. Имелось в виду, что война с первого дня примет характер напряженных и сложных операций всех видов Вооруженных сил на суше, море и в воздухе. Затем предусматривалось при благоприятных условиях решительное контрнаступление. К началу вражеского наступления - выход на территорию приграничных округов воинских подразделений из глубины СССР. А главное непреложное условие: войска вступят в войну полностью изготовившимися и в составе предусмотренных планом группировок, отмобилизование и сосредоточение войск будет произведено заблаговременно.» (Василевский А.М. Дело всей жизни. М., 1974. С. 117-118.)

Как вспоминает С.М. Штеменко, «в обиходе он именовался планом отражения агрессии, главным противником называл гитлеровскую Германию. Ожидалось также, что на ее стороне выступят Финляндия, Румыния, Венгрия и Италия». (Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. М. 1985. С.25.)

Так что план у нашего командования был. И речь в нем шла о выборе оптимального главного направления контрнаступления наших войск после сдерживания и отражения первого удара вермахта, а не о на­значении Сталиным Юго-Западного направления главным.

Настрой на стратегическую оборону звучал в предложениях маршала Б.М. Шапошникова. Он считал необходимым основные силы западных округов сосредоточить на рубеже старой государственной границы за линией мощных укрепрайонов (это 400 км от новой границы), которые в начале 1941 г. еще не были разоружены. А в районе новой границы СССР содержать лишь части прикрытия, способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения германских войск. (См. Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991. С.58.)

Практическая отработка этой идеи прошла с 23 января по 22 февраля 1941 г. в Москве на сборах начальников разведотделов западных военных округов и армий. Одна из главных проблем, решаемых на сборах – организация баз на своей территории на глубину до 400 км на случай вынужденного отступления. (ВИЖ, 1992. №1. С. 24-29.)

Военные аналитики во главе с начальником отдела пограничной разведки полковником И.В. Виноградовым предлагали подготовиться к ведению военных действий в своем глубоком тылу. И эта идея была поддержана Сталиным. В.М. Молотов свидетельствует, что в руководстве страны еще в начале 1941 г. обсуждался вопрос возможного отступления. Важно было определить – до Смоленска или до Москвы (См. Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991. С.31.)

15 января 1941 г. по рекомендации наркома обороны С.К. Тимошенко начальником Генштаба назначен Г.К. Жуков. С его приходом подготовка к обороне приняла странный характер.

Первым делом Жуков утвердил план организации баз с запасом оружия лишь на расстояние 100-150 км от границы. (См. Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991. С.31.)

5 февраля 1941 г. в Киевском ОВО командармам 5, 6, 26 и 12-й армий приказом № А/009 командующего округом генерала Кирпоноса предписано в первом полугодии отрабатывать только наступа­тельные операции, что они и делали (РГВА. Ф. 25880. Оп. 4. Д.450. Л.51-79). В марте-апреле состоялись учения стрелковых корпусов на тему «Наступательная операция». Участник мартовских игр в Минске командир 3-го дальнебомбардировочного корпуса Н.С. Скрипко (впоследствии маршал авиации) вспоминает, что во время этих учений на его корпус была возложена «выброска воздушно-десантного корпуса в тыл противника в ин­тересах фронтовой наступательной операции», которая должна была проводиться одним рейсом при прикрытии выброски десан­та захватом господства в воздухе (Скрипко Н.С. По целям ближним и дальним. М., 1981. С.4.)

В марте в 8 армии Прибалтийского ВО начали отрабатываться вопросы организации прорыва укрепленной полосы, ввода в прорыв механизированного корпуса. (См. Гладыш С.А., Милованов В.И. Восьмая общевойсковая. М., 1994. С. 6-7.) А в апреле та же армия уже отрабатывала вариант контрудара в тильзитском направлении. (ЦАМО РФ. Ф.344. Оп.2459. Д.11. Л.31-36.)

С 7 по 10 мая во Львове была проведена еще одна фронтовая наступательная игра под руководством Кирпоноса.

Если в государственном плане обороны, разработанном Шапошниковым, предусматривался контрудар по нападающему противнику, то Жуков начал продвигать свою идею нанесения превентивного удара. Он «всего лишь» поменял очередность: наносить удар, чтобы «отрезать Германию от южных союзников». Причем не в качестве ответа, а упреждающим образом. (См. Безыменский Л. Гитлер и Сталин перед схваткой. М., 2000. С.480-481.) Согласиться с такой постановкой стратегии Сталин не мог, потому что тогда СССР в глазах всего мира становился агрессором. А обстановка и без того была напряженной. Да и предлагаемый Жуковым удар по польской группировке вермахта с юга на север ничего не решал. Во-первых, наступающие могли быть контратакованы во фланг с запада основными силами Германии. Во-вторых, если бы даже удалось окружить Восточную Пруссию – это ничего бы не дало – ни в стратегическом смысле, ни тем более в политическом. Словом, предлагаемый Жуковым план превентивного удара был сам по себе бессмысленным и вредным во всех отношениях.

Но Жуков продолжал настаивать. Он пошел даже на явный подлог. В то время, как ГРУ сообщало о концентрации основных сил вермахта на наших западных границах в районе Бреста, новоявленный начальник Генерального штаба 11 апреля 1941 г. подает главе правительства В.М. Молотову информацию № 503727, в которой сообщает, что нарушения нашей границы противником совершаются только в Прибалтике, на Львовском и Румынском направлениях. (Цит по: АПРФ. Ф.2 Оп.1. Д.188. Л.4-30, подлинник.) Напрашивается вывод: пора наносить удары именно там.

14 мая 1941 г. все приграничные округа получили разработанную по инициативе руководства страны директиву Генштаба № 503920/сс/ов, предписывающую начать широкомасштабную подготовку к глубокоэшелонированной обороне, расстановку минных полей и минирование приграничных мостов. Отчитаться об исполнении к 30 мая. Как ее восприняли в округах? Саботажем: продолжали отрабатывать наступательные операции. С 12 по 17 мая командно-штабные учения армий и корпусов на ту же тему, с 25 по 30 мая - то же самое (РГВА. Ф. 25880. Оп. 4. Д.450. Л.51-79).

Правда, чтобы усыпить бдительность Сталина, Тимошенко и Жуков все же составили «План по управле­нию армейской оборонительной операцией с устройством полевой обороны с предпольем и с последующим переходом в контрнаступ­ление» (РГВА. Ф. 25880. Оп. 4. Д.450. Л.51-79). Но это была лишь ширма для подготовки своего блицкрига.

Якобы для отработки этого плана Кирпонос решился (естественно, не без согласования с Тимошенко и Жуковым) на выдвижение войск в приграничную полосу. Разрешение таких маневров, да еще в той накаленной международной обстановке, было в компетенции лишь Правительства СССР. Выход частей регулярной армии на государственную границу в мирное время есть вопрос высшей международной политики! Понимая, что последствия могут быть катастрофичными, начальник погранвойск НКВД Украины генерал Строкач доложил об этом своему непосредственному начальнику Берии. Тот срочно поставил в известность Сталина. (Анфилов В.А. Дорога к трагедии 41 года. М., 1997. С.204.)

Реакция руководителя государства была мгновенной: прекратить провокацию!

1 июня 1941 г. начальник Генерального штаба РККА генерал армии Жуков, сделав вид, что не в курсе происходящего, устроил показной «разнос» генералу Кирпоносу, направив директиву:

«I. Полосу предполья без особого на то приказания полевыми и уровскими частями не занимать.

2. Отданные Вами распоряже­ния о занятии предполья уровскими частями немедленно отме­нить. Исполнение проверить и донести к 16 июня 1941 г. Жу­ков». (Безыменский Л.А. Гитлер и Сталин. Перед схваткой. С. 488-489.)

Заметьте, не срочно убраться с границы, а лишь через две недели! Начальник Генштаба, видимо, надеялся, что 15 июня немцы все равно предъявят ультиматум, чтобы начать войну. Тут-то он и отдаст приказ на превентивный удар с Белостокского и Львовского плацдармов по территории Польши, занятой гитлеровцами. А победителей, как известно, не судят.

Если бы Сталин одобрил подобный план Тимошенко и Жукова, скандала по поводу войск в предполье не было бы. Значит, план удара реализовывался с соблюдением мер маскировки и дезинформации высшего руководства СССР, а следовательно, незаконно и умышленно втайне от Сталина.

11 июня аналогичные строгие предупреждения о недопустимости занятия предполья без спе­циального разрешения были направлены командую­щим других западных приграничных округов.

Насколько серьезно Сталин ориентировался на оборону, а не на встречно-лобовой блицкриг, свидетельствует продолжение конфликта. Чувствуя, что Жуков саботирует отвод войск из предполья, Сталин 10 июня 1941 г. приказывает Тимошенко добиться выполнения своего распоряжения. Жуков вынужден был направить генералу Кирпоносу такую телеграмму: «Донесите для доклада народному комиссару обороны, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять предполье. Такие действия могут немедленно спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чреваты всякими по­следствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и до­несите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение» (Анфилов В.А. Дорога к трагедии сорок первого года. М., 1997. С.205.)

Еще одна попытка Жукова уйти от ответственности, переложив ее на плечи каких-то «самочинных распорядителей».

18 июня Сталин настаивает на рассылке еще одной директивы Генштаба с четким предписанием командирам стрелковых дивизий разработать планы обороны своей полосы. (ЦАМО РФ. Ф.344. Оп.2459. Д.11. Л.31-36.) Командующие округами при попустительстве Жукова проигнорировали и эту директиву. Полосы обороны не были нарезаны. Свидетельствует об том бывший командир 28-го стрелкового корпу­са 4-й армии ЗапОВО, впоследствии генерал-полковник В.С. По­пов: «План обороны государственной границы до меня, как коман­дира 28-го стрелкового корпуса, доведен не был» (ВИЖ. 1989 № 3. С. 65). Стоит напомнить, что 28-й СК накануне войны был дисло­цирован на берегу р. Западного Буга. Вместо этого там аж 21 июня проводилось командно-штаб­ное учение на тему «Наступление стрелкового корпуса с преодоле­нием речной преграды» (см.: Сандалов Л.М. Первые дни войны. М., 1989. С. 41.)

Подобный саботаж царил во всех приграничных округах.

Описал В.С. Попов и то, как в соответствии с директивой осуществлялось минирование. Там говорилось о заблаго­временном минировании и создании противотанковых за­граждений. По приказу командующего Западным военным округом Павлова от 18 июня 1941 г. вой­ска обязали произвести... «заготовку» противо­танковых мин перед передним краем с таким расчетом, чтобы по особому приказу минное поле можно было установить в течение 3 часов! А командование Прибалтийского ОВО приказало своим саперам не минировать мосты через Неман, а наоборот готовить средства для переправы через реку. (ЦАМО РФ. Ф.344. Оп.2459. Д.11. Л.31-36.)

Бывший начальник штаба 4-й армии ЗапОВО Л.М. Сандалов удивляется в своих мемуаров: «А поче­му в полосе 4-й армии сохранялось так много мостов через Буг?» (см.: Сандалов Л.М. Первые дни войны. М., 1989. С. 22-37.) Ответ дает сам же: «Все предвоенные учения по своим замыслам и выполнению ориентировали войска главным образом на осуществление проры­ва укрепленных позиций», что «командно-штабные учения и вы­ходы в поле в течение всего зимнего периода и весны 1941 г. про­водились исключительно на наступательные темы»... «В мар­те-апреле 1941 г. штаб 4-й армии участвовал в окружной оперативной игре на картах в Минске», на которой «прорабаты­валась фронтовая наступательная операция с территории Запад­ной Белоруссии в направлении Белосток, Варшава», что «в мае 1941 г. уже в войсках 4-й армии проигрывались наступательные действия 28-го стрелкового корпуса армии совместно с Пинской флотилией в том же направлении». На последнюю неделю июня, например, штаб ЗапОВО запланировал очередную игру на наступательную тему. Даже на утро 22 июня было запланировано учение «Преодоление второй полосы укрепленного района» (см.: Сандалов Л.М. Первые дни войны. М., 1989. С. 40-41, 57).

18 июня объявляется боевая тревога по всей РККА, ко­мандующие округами обязаны привести войска в боевую го­товность, а Павлов 20 июня вновь просит разрешения на выход в предполье, что ему запретили («Крас­ная Звезда», 24 июня 2001 г.). Что это: непонимание ситуации или активный саботаж? Жуков, конечно, все свои ошибки списал именно на Павлова. С подачи маршала командующего ЗапВО расстреляли. Но только ли Павлов готовился к блицкригу?

Именно Жукову должны быть благодарны гитлеровцы за то, что на основном направлении их удара в результате переброски советских войск в Львовский и Белостокский выступы оказалось 22 июня всего по 683 бойца на 1 км линии сухопутной границы. Вот в чем главная причина столь колоссального превосходства немцев в живой силе и технике на Западном направлении в 1941 г. Потому-то и взяли немцы Минск уже на пятый день войны.

Подобная картина выявилась и на территории Прибалтийского ВО. Стоит ли удивляться, что ликвидировав сопро­тивление РККА на северо-западном направлении, войска группы армий «Север» вермахта оказались вблизи Ленинграда за три недели?

Тогда Сталин задал Молотову вопрос: «Не кажет­ся ли тебе, что кто-то нарочно открывает немцам дорогу на этом решающем участке?» Перечисленные факты показывают, чья руководящая роль способствовала этой трагедии.

Последней попыткой Сталина предотвратить катастрофу была санкционированная им и изложенная Жуковым и Тимо­шенко Директива № 1 от 21 июня 1941 г., которая гласила: «I. В течение 22-23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев...» Но было уже поздно...