Д. Ожидаемая продолжительность жизни

Недавние работы, посвященные изучению причин смерти, показали, что многие умирают тогда, когда они к этому готовы, и инфаркт, например, можно вызвать почти по собственному желанию. Практически достоверно установлено, что у большинства людей в жизненном плане заложено представление об ожидаемой продолжительности жизни. Ключевой вопрос здесь: «Сколько вы надеетесь прожить?» Обычно продолжительность жизни есть повод для соперничества. Ребенок человека, отец которого умер, например, в сорок лет, может не иметь разрешения жить дольше этого возраста и весь свой четвертый десяток будет жить в состоянии неопределенных дурных предчувствий. Он все больше и больше сознает, что ему придется умереть в сорок лет, и самый критический период — год между его тридцать девятым и сороковым днями рождения, после чего жизнь может измениться следующим образом:

Человек успокаивается и расслабляется, потому что миновал опасный возраст и остался жив.

Он впадает в депрессию, потому что, выжив, нарушил родительское предписание и утратил любовь матери.

Он начинает жить более лихорадочно и торопливо, потому что проживает взятое взаймы время и смерть может настигнуть его в любой момент.

Он уходит в себя, потому что освобождение от смерти у него условное и будет отнято, если его застанут, пока он наслаждается и веселится.

Очевидно, что в первом случае он получил разрешение жить дольше отца, если сумеет, во втором — не получил такого разрешения, в третьем — у него есть разрешение удрать с награбленным и в четвертом — разрешение заключить сделку. В сущности, четвертый случай есть прекрасный пример одностороннего контракта с Богом, о котором мы говорили выше, поскольку человек, не проконсультировавшись с Богом, считает, что уговорил Его.

Мужчина с более сильным и склонным к соперничеству характером может решить прожить дольше отца и, вероятно, сумеет этого добиться. Затем ему предстоит попробовать прожить дольше матери, что гораздо труднее, потому что мало кто из мужчин хочет соперничать с матерью. Аналогично дочь может стараться прожить дольше матери, но если отец ее умер в более пожилом возрасте, ей может показаться трудным жить дольше него. Во всяком случае человек, проживший дольше, чем оба его родителя, обычно в старости испытывает беспокойство. Следующая задача — пережить героя своего сценария. Например, пациент обратился к психотерапевту в возрасте тридцати семи лет, потому что в этом возрасте умер его отец и он боится смерти. Вскоре после своего тридцать восьмого дня рождения он расстался с терапевтом, потому что теперь он «в безопасности». Теперь он испытывает потребность в новом соревновании и хочет дожить до семидесяти одного года. Очень долго он не мог объяснить, откуда взялось это число. Так как его героем был сэр Уильям Ослер,^[38] чьему примеру он хотел следовать, терапевт потрудился заглянуть в биографию сэра Уильяма и установил, что тот умер в возрасте семидесяти лет. Пациент прочел несколько биографий своего героя и теперь вспомнил, что когда-то, очень давно, решил прожить дольше, чем он.

Лечение таких неврозов, связанных с продолжительностью жизни, очень простое. Терапевт должен дать пациенту разрешение прожить дольше отца. Психоаналитик добивается в таких случаях успеха не потому что конфликт разрешен, а просто потому, что в самый критический год пациент получает защиту. Вообще тут нет конфликта, который следовало бы разрешать, потому что со стороны Ребенка не является патологией чувствовать себя неловко, если он проживет дольше отца. Это проявление невроза выживания, который проявляется в какой-то степени у каждого человека, рядом с которым кто-нибудь умирает. Это одна из основных причин «военных неврозов», «неврозов Хиросимы» и «неврозов концентрационных лагерей». Выжившие почти неизбежно испытывают чувство вины за то, что они выжили там, где «вместо них» умерли другие. Именно это делает человека, «который видел смерть другого», отличным от остальных человеческих существ. Ребенок не может «оправиться» или «излечиться» от этого чувства. В лучшем случае он может передать это чувство под контроль Взрослого, так, чтобы человек мог вести нормальную жизнь и получить разрешение наслаждаться ею.

Е. Старость

Жизнеспособность в старости зависит от трех факторов: 1) от здоровой конституции; 2) от физического здоровья и 3) от типа сценария. Начало наступления старости определяется этими же тремя факторами. Некоторые полны жизни и в восемьдесят лет, другие уже в сорок ведут растительное существование. Здоровая конституция — это force majeure,^[39] поскольку не может быть изменено родительским программированием. Физическая болезнь — иногда тоже force majeure, иногда сценарная развязка. В сценарии «Калека» это и то и другое. Сама по себе инвалидность может возникнуть в результате физической болезни, но она приветствуется, поскольку является частью сценария и исполнением материнского предписания закончить свои дни калекой. Такое часто происходит в тех случаях, когда полиомиелитом заболевают в детстве; человек в инвалидном кресле говорит: «Узнав, что у меня полиомиелит, я почти обрадовался: мне казалось, что я всегда ждал чего-то подобного». Если сценарий требует, чтобы он превратился в калеку, а природа не помогает этому, он может разбить машину. Но с решением природы проще иметь дело.

Люди более старшего возраста аналогично могут приветствовать удар или инфаркт, но по другим причинам: не потому, что это часть сценария, а потому, что это избавляет их от принуждения выполнять сценарные директивы. Для их Ребенка эти катастрофы становятся «Деревянной ногой» или «Деревянным сердцем», так что он может сказать своему Родителю: «Даже ты не можешь ожидать, чтобы человек с деревянной ногой или деревянным сердцем исполнял твое ведьмовское проклятие». Перед лицом тромба в сердце или мозгу только самый жестокий Родитель не признает своего поражения.

Если ребенок заболевает в раннем возрасте, это может совпасть с материнским сценарием, а может совершенно нарушить его. Если болезнь соответствует сценарию, ребенок будет воспитан как профессиональный калека, иногда с помощью организаций, которые помогают детям-инвалидам или умственно отсталым (пока они остаются инвалидами или умственно отсталыми: если ребенок выздоравливает, правительство перестает выплачивать субсидию). В таких случаях мать учится «смотреть правде в лицо» и соответственно учит этому ребенка. Однако если болезнь не соответствует сценарию матери, она не учится смотреть ей в лицо. Она продолжает стараться, и ребенок учится делать то же самое, так что заканчивает одноногим танцором, прыгуном в воду с искалеченной ногой или помешанным специалистом-ортопедом (все эти примеры существуют или существовали в реальной жизни). Сюда же относятся случаи калеки-Ребенка и умственно отсталого Ребенка матери: они радуются, если их протеже удается стать таким же (с посторонней помощью). Если сценарий матери не требует больного или умственно отсталого ребенка, а болезнь серьезна и становится неизлечимой, тогда жизнь матери превращается в сценарную трагедию. Если болезнь ребенка соответствует сценарию матери, но поддается излечению, в таком случае жизнь ребенка превращается в сценарную трагедию.

Но вернемся к старости. Даже люди со здоровой конституцией и без физических заболеваний (а также с легкими заболеваниями или заболеваниями, вызванными ипохондрией) могут рано начать вести растительный образ жизни, если у них «неопределенный» сценарий. Обычно это люди, рано ушедшие на пенсию. Предписание Родителя гласит: «Работай на совесть и не рискуй», а развязка: «После этого можешь быть свободен». После того как человек проработал свои двадцать или тридцать лет и пришел Санта Клаус и преподнес ему банкет по случаю ухода на пенсию и золотые часы, человек не знает, что делать. Он привык следовать директивам своего сценария, но теперь они кончились, и в голове у него больше нет программы. Поэтому он просто сидит и ждет, пока что-нибудь не подвернется, — например, заглянет Ригор Мортис.

Возникает интересный вопрос. Что вы делаете после прихода Санта Клауса? Если у вас сценарий «Прежде», через каминную трубу приходит Санта Клаус и приносит справку о полном освобождении. Человек исполнил все предписания сценария, антисценарий освободил его от проклятия, и теперь он может делать то, что всегда хотел с самого раннего возраста. Но идти своим путем очень опасно, о чем свидетельствуют многие греческие мифы. Конечно, человек освободился от своего колдовского родителя, но одновременно лишился защиты и может легко оказаться в беде. Об этом говорится и в сказках. Проклятие не только приносит беды и горести, но и защищает. Та же ведьма, которая наложила проклятие, следит, чтобы жертва дожила до его осуществления. Так заросли шиповника сто лет защищали Спящую Красавицу. Но в тот момент как она просыпается и прогоняет ведьму, начинаются ее неприятности. В таком случае удобно иметь двойной сценарий: «Прежде» от одного родителя и «После» — от другого. В самом обычном случае это означает «Ты не освободишься, прежде чем не воспитаешь трех детей» (от матери) и «После этого ты свободна и можешь заняться творчеством» (от отца). Таким образом, первую половину жизни Зою контролирует и защищает мать, а вторую — отец. В случае с мужчиной двойной сценарий может быть таким же, но контроль и защита меняются местами: отец осуществляет это в первой фазе, мать — во второй.

Растительный образ жизни пожилых людей можно разделить на три типа, и в нашей стране различия в первую очередь финансовые. Те, у кого сценарии Неудачников, живут в меблированных комнатах и захудалых отелях, и их называют стариками и старухами. Те, у кого сценарий Непобедителя, живут в собственных маленьких домиках и вольны предаваться своим идиосинкразиям и чудачествам, поэтому их называют старыми чудаками. Те, у кого сценарий Победителя, живут в усадьбах с управляющими и называются почтенными гражданами или мистер и миссис Налогоплательщик, как они подписывают свои письма в редакции газет.

Лучшее средство для стариков, не имеющих сценария, — разрешение, но они редко им пользуются. В каждом большом городе тысячи стариков живут в маленьких комнатах, и каждый хочет, чтобы кто-нибудь был рядом, готовил, заботился, говорил и слушал. В то же самое время тысячи старух живут в таких же обстоятельствах, желая, чтобы им было для кого готовить, с кем говорить и кого слушать. Но даже если такие двойники встречаются, они редко используют это обстоятельство; каждый предпочитает сохранить свое тусклое существование и сидеть одиноко над стаканом или перед экраном телевизора или просто сидеть сложа руки в ожидании безгрешной и лишенной риска смерти. Таковы были предписания матери, когда эти люди были детьми, и именно этим предписаниям они следуют семьдесят или восемьдесят лет спустя. Они никогда не рисковали раньше, разве что маленькой ставкой на стадионе или на бегах, так зачем им сейчас все подвергать риску? Сценарий выполнен и перестал существовать, но его лозунг остался, и когда приходит смерть, такие люди встречают ее с радостью. И на лицевой стороне своей могильной плиты они напишут: «Почиет со своими предками», а на оборотной: «Я прожил хорошую жизнь и никогда не рисковал».

Говорят, в следующем столетии детей будут выращивать в пробирках в соответствии с требованиями государства или родителей, и эти дети будут генетически программироваться. Но и сегодня все вырастают в пробирках в соответствии с требованиями государства и родителей, и все программируются сценарием. От сценарного программирования легче освободиться, чем от генетического, но мало кто пользуется такой возможностью. У таких людей может быть более впечатляющее надгробье. Почти все благочестивые эпитафии, если перевести их на марсианский, сводятся к следующему: «Вырос в пробирке и остался в ней». Так они и стоят, ряд за рядом, кресты и иные символы на кладбище, с одной и той же надписью. Только иногда встречаешь сюрприз: «Вырос в пробирке, но выпрыгнул из нее». Многие отказываются это делать, даже если в пробирке нет пробки.

Ж. Сцена смерти

Для умирающего смерть не поступок и даже не событие. Она становится таковой только для живущих. Смерть должна быть и бывает транзакцией. Физический ужас в нацистских лагерях подкреплялся психологическим ужасом: в газовых камерах невозможно проявление достоинства, самоутверждения и самовыражения. Нет никакой повязки на глазах, нет последней сигареты, нет вызова, нет знаменитых последних слов, короче говоря, нет предсмертной транзакции. Умирающий дает транзакционные стимулы, но убийцы на них не реагируют. Таким образом, force majeure отнимает у сценария его самую важную сцену — сцену смерти, а ведь в некотором смысле все человеческое существование сосредоточено на этой сцене.

В сценарном анализе это выясняется с помощью вопроса: «Кто будет у вашего смертного одра и каковы будут ваши последние слова?» Добавочный вопрос: «Каковы будут их последние слова?» Ответ на первый вопрос обычно является вариантом «Я им показал…» — «им», то есть родителям, особенно матери, если речь идет о мужчине, и отцу — если о дочери. А значение этого высказывания таково: «Я показал им, что сделал все, чего они хотели» или «Я показал им, что не обязан был делать то, чего они хотели».

Ответ на этот вопрос в сущности есть резюме жизненной цели человека и может быть использован терапевтом как мощный инструмент, позволяющий вырваться из игры и дать пациенту возможность выйти из сценария.

«Итак, вся ваша жизнь сводится к тому, чтобы показать им, что вы были правы, чувствуя боль, испуг, гнев, недоумение или вину. Очень хорошо. Вы считаете это большим достижением. Но, может, вам хочется найти более достойную цель в жизни?»

Сцена смерти может быть частью скрытного сценарного брачного контракта. Муж или жена могут очень ясно представлять себе сцену смерти супруга, который умирает первым. В таком случае у них часто бывают взаимодополняющие друг друга сценарии, и более ранняя смерть одного из супругов как бы планируется заранее. Они хорошо уживаются друг с другом и проводят много счастливых лет вместе. Но если у каждого есть сцена более ранней смерти другого, их сценарии в этом отношении противоречат друг другу, и годы их совместной жизни будут полны не согласия, а взаимных мучений, даже если их сценарии в других отношениях дополняют друг друга, как и должно быть у супругов. Трудности проявятся наиболее ярко, когда один из супругов заболеет. Распространенный сценарий, основанный на более ранней смерти одного из супругов, мы находим в браке молодой женщины и пожилого мужчины. Даже если циники говорят, что она вышла за его деньги, сценарная сцена все равно остается важной, и жена всегда будет рядом с мужем во времена опасности, чтобы позаботиться о нем, но также и для того, чтобы не пропустить заключительную транзакцию развязки. Если супруг интуитивно об этом догадывается, брак становится очень неустойчивым, так как нелегко жить с человеком, который ждет твоей смерти. Та же ситуация с двойной развязкой возникает в браке молодого человека и старшей его по возрасту женщины, хотя такие браки встречаются реже. Совершенно очевидно, что в раннем сценарном протоколе был отец на месте престарелого мужа или мать на месте пожилой жены.

З. Юмор висельника

Подлинная сцена смерти определяется обстоятельствами force majeure или сценарными предписаниями. Преждевременная смерть происходит в результате действия неотвратимых сил судьбы — болезни или насилия в мирное время или на войне — и всегда бывает мрачной и простой трагедией. Сценарная смерть обычно сопровождается юмором висельника. Человек, умирающий с улыбкой и с шуткой на устах, умирает смертью, предписанной сценарием, и его улыбка или шутка говорят: «Ну, мама, я следую твоим наказам, ха-ха. Надеюсь, ты довольна». Преступники в Лондоне XVIII века были большими поклонниками висельного юмора; они часто развлекали восхищенную толпу последним остроумным замечанием, стоя на люке виселицы, потому что их смерть следовала материнским предписаниям: «Ты кончишь на виселице как и твой отец, мой мальчик!» Последние слова многих знаменитых людей тоже были шутками, потому что эти люди выполнили предписание матери: «Ты умрешь знаменитым, сын». Смерти, вызываемые force majeure, не сопровождаются подобными шуточками, потому что противоречат материнским предписаниям: «Живи долго!» или «Умри счастливым!» Насколько мне известно, нет никаких рассказов о юморе висельников в немецких концлагерях. Существует специальное предписание «Радуйся смертью, как радовался жизнью!», которое позволяет шутить на смертном одре, даже если смерть наступила раньше, чем хотелось матери. Такие шутки являются на самом деле попыткой смягчить горе матери.

Все это означает, что мама-ведьма планирует продолжительность жизни ребенка и манеру его поведения на смертном одре, и, если не вмешаются внешние непреодолимые обстоятельства, человек будет по своей воле выполнять это родительское предписание.

И. Посмертная сцена

В успешных сценариях посмертная сцена обычно представляется очень реалистично. Человек создал крупную фирму, или оставил много трудов, или у него множество детей и внуков, и он знает, что дело его жизни переживет его самого, и те, кто продолжит его дело, будут провожать его в последний путь.

Но обладатели трагических сценариев впадают в трогательное заблуждение относительно того, что произойдет после их смерти. Человек, совершающий романтическое самоубийство, например, говорит: «Они пожалеют» и представляет себе печальные сентиментальные похороны, которые действительно могут состояться, а могут и не состояться. Тот, кто кончает с собой в гневе, говорит: «Я им покажу!», но ошибается, его имя даже не появится в газетах, если не считать колонки некрологов. С другой стороны, тот, кто кончает с собой от сознания тщетности всего земного или из раздражения и пытается сделать это незаметно, считая, что всем все равно, может в связи с какими-то непредвиденными обстоятельствами оказаться в заголовках газет. Даже человек, который кончает с собой, чтобы жена получила страховку, может промахнуться, если невнимательно прочел страховой полис.

В целом же последствия самоубийства не более предсказуемы, чем последствия убийства. Если не считать солдат и гангстеров, смерть — и в результате самоубийства, и путем убийства — плохое средство для решения проблем жизни. В любом случае человеку, думающему о самоубийстве, следует твердо усвоить два неизбежных правила смерти: 1) родителю не позволено умирать, пока его дети не достигли восемнадцати лет; 2) детям не позволено умирать, пока живы их родители.

Случаи, когда у человека нет несовершеннолетних детей или живых родителей, следует рассматривать индивидуально, но каждый пациент, согласившийся проходить курс лечения, должен пообещать не нарушать эти правила, если они оба или одно из них применимы в его случае. Нужно также взять с пациентов слово, что предписания терапевта они никогда не будут использовать с неподобающими целями (включая попытки самоубийства).

К. Надгробный камень

У могильного камня, как и у футболки, две стороны. Вопросы в данном случае таковы: «Что напишут на вашей могильной плите?» и «Что вы написали бы на своей могильной плите?» Типичные ответы: «Они напишут: „Она была хорошей женщиной“» и «Я написал бы: „Он очень старался, но ничего не вышло“». «Они» — обычно означает родители или те, кто выполнял роль родителей. «Их» эпитафия — это антисценарий, тогда как сам пациент написал бы сценарное предписание — «Старайся изо всех сил, но не добейся цели», как в вышеприведенном случае. Таким образом, надгробный камень говорит о пациенте только хорошее, но одна сторона утверждает, что он выполнил предписание своего антисценария, другая — что он послушный ребенок и следовал также сценарным предписаниям матери, какими бы они ни были.

Если пациент отвечает, что у него не будет никакого могильного камня, этот ответ тоже имеет свой смысл. Тот, кто ни на что не надеется в жизни, не надеется и на смерть. Но терапевт все же должен добиться от пациента двух эпитафий, поставив вопросы: «А что написали бы, если бы надгробный камень был?» или «Представим себе, что он будет».

Л. Завещание

Каковы бы ни были фантазии человека о том, что произойдет после его смерти, его завещание дает последнюю возможность осуществить развязку. Вся его жизнь могла быть основана на фальшивом документе или скрытом сокровище, и только после его смерти обнаруживается, что документ был подлинным, а сокровище находят. Существует множество исторических примеров: неведомые таланты, которые обнаруживаются, когда в ящике находят рукопись или картину, выдающиеся труды, найденные среди бумаг покойного. Во время обнародования завещания часто обнаруживаются скрытые сокровища или скрытая бедность. Завещания — также излюбленное средство для осуществления поворотов. Самый обычный случай упоминался выше: мать оставляет все состояние «неверной» дочери, а преданной — только скромное пособие. Иногда после чтения завещания обнаруживается двоеженство. Вопрос здесь таков: «Что будет самым главным в вашем завещании? Что будет самым большим сюрпризом для тех, кто останется после вашей смерти?»

Мы проследили за сценарием человека с рождения до смерти. Но прежде чем говорить о лечении, нужно обсудить еще несколько интересных проблем.