Фаза обскурации - Уйгурское ханство

Трагедия 840-848 гг. - явление недооцененное во всемирной истории. Оно упоминается почти во всех обзорах [+300], но как эпизод, тогда как это был конец суперэтноса, созданного хуннами, сяньбийцами и сарматами в III в. до н.э., и превращение этносов в реликты. Традиционная методика исторического анализа не могла отличить грань между историческим становлением - этногенезом и клинической смертью - гомеостазом.

Попытка ввести в научный оборот большее количество подробностей [+301] увеличила калейдоскопичность, но не внесла ясности в проблему и ее значение. Жаль, потому что разгром Каракорума в 840 г. событие такого же масштаба, как падение Константинополя в 1453 г., а уйгуры по талантам, восприимчивости, героизму не уступали византийцам эпохи Палеологов, и также стали жертвой природных смен фаз этногенеза и контактов на суперэтническом уровне.

В VIII в. уже никто из степняков не хотел воевать, иначе как ради защиты своих юрт и кочевий от соседей. Племена устали от потрясений, произведенных тюрками, и хотели наслаждаться безмятежным покоем. "Уйгурия вела свои войны необыкновенно вяло,.ограничиваясь пограничными стычками". Кидани подчинились уйгурам добровольно; кыргызы - ненадолго, да и отплатили за это подчинение с лихвой. В этой политической бездеятельности сказалась психология народа, стремившегося не столько к порабощению соседей, сколько к обеспечиванию собственной свободы. Это отмечено китайским дипломатом, сказавшим тибетскому полководцу: "Мы уважаем это государство за то, что оно свято блюдет договоры и не покушается на не принадлежащие ему земли " [+302].

В Уйгурском степном ханстве стало мало искренних жертвенных людей, способных сплотиться вокруг хана, но их было достаточно для оппозиции правительству и возбуждению племен к отпадению. Честолюбивые претенденты в борьбе между собой привлекали иноземцев, а в племенах наряду с вольнолюбивыми богатырями, которых становилось все меньше и меньше, умножались люди, склонные к праздности. Это и есть снижение пассионарного напряжения, ведущее этническую систему к последней фазе - обскурации. Тогда этнос разваливается на части и никто уже не в силах остановить этот необратимый процесс.

Согласно теории этногенеза, в фазе обскурации идет быстрая утрата пассионарности этнической системы. Это выражается в том, что процент особей с высокой пассионарностью сокращается и последние пассионарии уже не могут влиять на большинство, состоящее из гармоничных и субпассионарных особей. Процесс может быть задержан устранением из популяции субпассионариев, пусть не всех, но многих. Однако вряд ли кто-либо решится на такую вивисекцию. Это могут сделать только обстоятельства, находящиеся вне контроля людей.

В середине VIII в. пассионарность у уйгуров была высока. Арабский историк Кудама сообщает, что десять токуз-огузов могли справиться с сотней карлуков [+303]. Такие богатыри, даже будучи малочисленны, поднимали воинский дух тех пастухов, "силами которых тюркюты геройствовали в пустынях севера " [+304]. О субпассионариях пока ничего не слышно. Прошло полвека. Победы продолжались, но при численном перевесе, и сопровождались жуткими экзекуциями. Побежденных убивали, а союзников грабили до нитки. Так всегда поступают мобилизованные гармоничники, будь то легионы Цезаря, дивизии Наполеона, стратиоты Василия Болгаробойцы или шведы Густава Адольфа, но не ландскнехты, навербованные его генералами. Те были субпассионарии.

В условиях материального благополучия и покоя отбор перестает действовать и процент субпассионариев увеличивается. Справиться с ними не могут самые талантливые воеводы, Дисциплина в армии становится мечтой, грабеж - повседневным занятием. Стойкость в бою сменяется дезертирством, а сдача в плен рассматривается как удачный уход от опасности. Тогда победы сменяются поражениями, как и случилось в Уйгурии после страшного 840 г.

Непонятно, как могли уйгуры пропустить кыргызов из Минусинской степи до Орхона, не дав им встречного боя?! Ведь до этого войска одерживали только победы.

После разгрома Каракорума энергичный Уге-тегин пытался возглавить сопротивление, но его ратники, вместо того чтобы пойти в контрнаступление на кыргызов, разбегались, и ему пришлось уйти от Гоби. На берегах Хуанхэ отступившим через пустыню воинам пришлось добывать пропитание грабежом селений, пограничных китайцев и юрт собственных союзников: татабов, татар и киданей. Те поднялись против грабителей, и уйгуры гибли от их рук. К 843 г. Уге, пытавшийся скрыться у татар, был выдан китайцам и казнен, а его ратники рассеялись.

Уйгуры этого поколения предпочитали не сражаться, а сдаваться китайцам. Те принимали уйгуров, но лишали сдавшихся всех прав, даже свободы передвижения и вступления в браки с соплеменницами. Уйгурские девушки были обязаны до тридцати лет быть наложницами китайцев и, только отбыв этот срок и воспитав нескольких детей, получали право на брак с уйгурами [+305]. Не удивительно, что в Х в. уйгуров, как этноса, не стало, но и империя Тан не выиграла от получения метисованного поколения, лишенного традиций и патриотизма. В критическое для Китая время эти уйгуры примыкали к врагам его, вторгавшимся из Маньчжурии, пока не были разгромлены монголами в 1232 г. Но и тут потомки богатырей жили как холопы, время от времени менявшие хозяина.

Фаза обскурации, хотя и неизбежна в процессе любого этногенеза, но может протекать без фатальных последствий. Но уйгуры, как этнос, исчезли, а ожесточение противников достигло такого накала, что даже голодных беглецов, скрывавшихся в лесах и горах Маньчжурии, вылавливали специально и никого не оставляли в живых. Значит, был еще один фактор, который ускорил развал этнической системы.

Обскурация - возраст, опасный для этноса не только по причине естественно наступающей старости, делающей этнос нерезистентным и бессильным, но и потому, что при резком снижении пассионарности, находясь в окружении чуждых суперэтнических систем, - культурное влияние соседей порождает этнические контакты, ведущие к образованию химер и жизнеотрицающих антисистем.

Прогрессирующее внутреннее разложение в Уйгурском ханстве было очевидно для современников.

Поэтому уйгуры и их подданные стали искать психологическую доминанту, которая бы объединила остатки пассионариев, способных поддержать государство.

Сами создать оригинальную доминанту, или мировоззрение, близкое всему народу, они не могли, так как для этого нужен высокий пассионарный уровень, дающий лабильность системе. Отдельные - даже очень способные и творческие - персоны не могут сломать и перестроить застывший стереотип. Так из горячего воска легко вылепить статуэтку, а из застывшего ее сделать нельзя. Но тогда выручает заимствование идей, а заодно и инкорпорация людей со стороны, как своего рода подпитка системы энергией. Важно лишь, чтобы подпитка легко усваивалась и шла на пользу. И тут у кочевников Великой степи в VIII в. был богатый выбор.

Китайские учения: даосизм, конфуцианство и даже чан - созерцательный буддизм, - кочевниками не усваивались. Ислам был религией их врагов арабов. Культ Митры - бон [+306] - в это время переживал жестокие гонения в Тибете и отнюдь не отвечал настроениям уйгуров. Это была воинственная религия, мироощущение богатырей, а не пастухов, переходящих к оседлости. Зато христианство и манихейство понравились миролюбивым степнякам, хотя и были в непримиримой вражде. И эта вражда повлекла за собой трагедию.

Обычно обмен идеями считается благом, но это далеко не всегда. Иногда сочетаются концепции, которые взаимно аннигилируются, и такие коллизии иной раз - губительны, так как неизбежно воздействуют на стереотип поведения.

Идеологические воздействия иного этноса на неподготовленных неофитов действуют подобно вирусным инфекциям, наркотикам, массовому алкоголизму. То, что на родине рассматривается как обратимое и несущественное отклонение от нормы, губит целые этносы, неподготовленные к сопротивлению завлекательным, опьяняющим идеям. К числу таких принадлежали гностицизм и его персидская ветвь - манихейство. Подробное описание этих могучих антисистем выходит за пределы нашей темы, но краткое изложение принципов гностицизма будет небесполезно для широкого читателя. Поэтому начнем с Римской империи, точнее, с ее восточной окраины, где эллинские, египетские, сирийские и иранские воззрения переплелись столь тесно, что образовали новую целостность.

Логика жизнеотрицания

Бывают эпохи, когда людям жить легко, но очень противно. Именно таким был закат Римской империи, но с рождением Византии появились цели и интерес к жизни. Как было уже сказано, византийский суперэтнос вылупился из яйца христианской общины, социальным обрамлением которой была церковная организация. Но в этом яйце таился и второй зародыш, так называемый гностицизм [+307]. Гностиками становились мечтатели, богоискатели, почти фантасты, стремившиеся, подобно античным философам, придумать связную и непротиворечивую концепцию мироздания, включая в него добро и зло. Гностицизм - это не познание мира, а поэзия понятий, в которой главное место занимало неприятие действительности. Среди множества гностических школ и направлений общим было учение о Демиурге, т.е. ремесленнике, сотворившем мир, чтобы забавляться муками людей. Этим Демиургом они считали еврейского ветхозаветного Яхве, которого они противопоставляли истинному Богу, творившему души, но не материю. Вместе с тем они все признавали Христа, но считали его человеческий облик призрачным, т.е. нематериальным. Наиболее распространено было учение офитов.

По этой логико-этической системе, в основе мира находится Божественный Свет и его Премудрость, а злой и бездарный демон Ялдаваоф, которого евреи называют Яхве, создал Адама и Еву. Но он хотел, чтобы они остались невежественными, не понимающими разницу между Добром и Злом. Лишь благодаря помощи великодушного Змея, посланца божественной Премудрости, люди сбросили иго незнания сущности божественного начала. Ялдаваоф мстит им за освобождение и борется со Змеем - символом знания и свободы. Он посылает потоп (под этим символом понимаются низменные эмоции), но Премудрость, "оросив светом" Ноя и его род, спасает их. После этого Ялдаваофу удается подчинить себе группу людей, заключив договор с Авраамом и дав его потомкам закон через Моисея. Себя он называет Богом Единым, но он лжет; на самом деле - он просто второстепенный огненный демон, через которого говорили некоторые еврейские пророки. Другие же говорили от лица других демонов, не столь злых. Христа Ялдаваоф хотел погубить, но смог устроить только казнь человека Иисуса, который затем воскрес и соединился с божественным Христом.

С более изящными и крайне усложненными системами выступили во II в. антиохиец Саторнил, александриец Василид и его соотечественник Валентин, переехавший в Рим.

Александрийские гностики представляли Бога высочайшим существом, заключенным в самом себе, и источником всякого бытия. Из него, подобно солнечным лучам, истекли второстепенные божеские существа - эоны. Чем более отделялись эоны от своего источника, тем слабее они становились. Все они в совокупности назывались Плеромой или полнотой всего сущего. Вместе с Плеромой существует грубая, безжизненная материя, не имеющая действительного бытия, а только вид его. Она называется пустотой. Мир возник из соприкосновения и смешения этих двух стихий. Самый крайний из эонов по слабости своей упал в материю и одушевил ее, благодаря чему образовался видимый мир. Противоположность божественного и материального стала причиной зла в людях и демонах. Эона, из-за которого возник мир, гностики называли Демиург, т.е. ремесленник, и приравнивали к богу Ветхого завета. Они полагали, что он сделал мир халтурно, что он был и рад освободить дух из уз материи, но сделать это не умеет. Была также гипотеза, что злобно противится помощи, которую могут ему оказать высшие эоны.

Высочайшее Божество постоянно заботится о жертвах Демиурга - людских душах. Оно стремится поддержать в них мысль о их высоком происхождении и укрепить их в борьбе с материей. Для этой цели оно по временам сообщало людям, к тому способным -пророкам и философам, - новые духовные элементы и, наконец, послало за Землю первого зона в призрачном теле. Этот зон соединился при крещении с человеком Иисусом и показал людям путь обратно в Плерому. Раздраженный этим Демиург, а по другим мнениям - Сатана, довел Иисуса до распятия. Небесный Христос оставил человека Иисуса на кресте и возвратился к Верховному существу. Спасение души - это освобождение от материи через борьбу с ней.

Восточные гностики (Саторнил, потом Мани) считали, что есть два равноправных "царства" - мрака и света. Мир - пограничная зона, где частицы света и мрака смешаны, вследствие чего возникает телесная жизнь, т.н. страдание. Отделение частиц света, духовных элементов человека, от материи, как косной, так и живой, будет освобождением и желанным концом мира. Царство мрака окажется в изоляции, но существовать не перестанет.

Напомним, что, в отличие от гностицизма, манихейство - не вариант христианской ереси, а самостоятельная религия, противоположная христианству. Гностические учения выступали одновременно против иудаизма и против церковного христианства, так как в их представлении метафизическим Злом был материальный мир и его Создатель. До тех пор, пока сложные философемы были только поэзией понятий, они были просто занимательными. Но как только идея профанировалась в мироощущении массы, она становилась убийственной и для культуры, и для беззащитной биосферы. Ведь и та и другая были объявлены злым творением Демиурга и, следовательно, подлежали уничтожению. К счастью, гностики были последовательны и не делали для собственных тел исключения, поскольку те были тоже материальны, поэтому они запрещали брак, но допускали оргии, изнуряющие плоть. В результате они исчезли, не успев причинить окружающей среде большого вреда. Но манихеи поступали совсем иначе.

Последствия соблазна

Хотя Великая степь остановила натиск Китая и отвергла его специфическую духовную культуру, но не избежала сладкого соблазна антисистемы. Уйгуры были одним из наиболее талантливых, мужественных и восприимчивых этносов не только средневековья, но и всей мировой истории. Это-то их и погубило.

Манихеи, преследуемые мусульманской инквизицией, искали убежище на востоке. Китайцы отнеслись к манихейской проповеди крайне враждебно, но уйгурский хан в 766 г. пригласил манихейского законоучителя к себе и дал ему слово для изложения своего учения.

"Речи его лились, как спущенная река, потому он смог открыть истинное учение у уйгуров" [+308]. Манихеи сумели поссорить уйгуров со всеми соседями: китайцами-конфуцианцами, кыргызами-шаманистами, христианами, мусульманами и даже буддистами, утверждая, что "неверующие по незнанию называли черта "Буддой" [+309]. Они ввели обязательные постные дни, когда запрещалось вкушать не только мясо, но даже молоко. Уйгурским пастухам и охотникам пришлось заводить огороды, чтобы не умереть с - голоду. При этом надо учесть, что проповедь "религии света", как манихеи называли свою веру, ограничивалась знатными, ибо "как люди высшие действуют, тому низшие подражают [+310]".

Манихейская непримиримость привела Уйгурию к гибели [+311]. Уйгурское ханство было конфедерацией шести племен с собственными вождями, и давление правящей кучки на народ не могло быть значительным. Племенные беги зависели от родовичей, которые издавна исповедовал теистический культу Тенгри - Неба. Они нуждались в вере в Бога, потому что только он мог помогать кочевникам против злых духов ночной степи: яка и ычкака, чулмусов и албастов. А манихейство - система атеистическая, хотя и мистическая.

Бог в космогонии манихейства отсутствует. Его место занимают две стихии: Света и беснующегося Мрака. Мрак сам по себе нематериален, но однажды его скопления случайно подкрались к области Света и попытались в нее вторгнуться. Против них вышел Первочеловек, но они облекли его световое тело, растерзали на части, и мучают их: это сочетание света, заключенного во мраке, и есть материальный мир. Задачу свою манихеи видят в освобождении пленных частиц света из оков материи. Достигается оно не через смерть, ибо манихеи признают переселение душ, а через отвращение к жизни и всему телесному, материальному, в том числе к искусству, ибо вещи сделаны из материи.

Таким образом, у манихеев мир - не творение, заслуживающее любви, а результат катастрофы и подлежит уничтожению. Это учение - весьма последовательно, и именно поэтому оно вызывало отвращение всюду, где проповедовалось: в Риме, Иране, Китае. Римлян шокировала нетерпимость манихеев и их заумная натурфилософия, претендовавшая на то, чтобы вносить поправки в естествознание, в то время достаточно совершенное (т.е. воинствующее невежество); персов и арабов - безбожие и ложь, не только разрешенная, но и прямо предписанная манихейским "верным" как средство борьбы с материей: китайцев - запрещение семьи и изнурение плоти путем аскезы и коллективного разврата, чтобы вызвать в себе отвращение к жизни: буддистов - жестокость по отношению к людям и животным, которых манихеи считали "злыми", т.е. несогласными с их учением. Только уйгуры приняли манихейство как государственную религию. И тогда в Великой степи впервые начались гонения за религиозные взгляды.

Принятие уйгурами манихейства не было предопределено судьбой. Нет, это только историческая случайность. В Уйгурии была и христианская община. Троица, которой поклоняются все христиане, по-уйгурски называлась "Учыдук", буквально - "Три святыни". Но во время межплеменной войны 752 г. эта община оказалась союзницей басмалов и тюргешей, которые были разбиты. Манихейская же община поддержала победившего хана и выиграла власть.

По сути дела, Уйгурия, одержав ряд блестящих побед, находилась в это время на пороге гибели. Социально-этническая система ее упростилась до такой степени, что удержать ее от распада на независимые племена можно было только силой. Поэтому появление конфессиональной общины с культурной доминантой укрепляло власть хана. Вопрос в другом, удачен ли был выбор? Пожалуй, не очень. Но с Китаем отношения были натянуты, а в Китае христианство в VIII в. было дозволено, манихейство же - запрещено. Следовательно, для Уйгурии манихеи были естественными союзниками, и в 766-767 гг. хан и вельможи приняли "религию света", а "как люди высшие действуют, тому низшие подражают".

Первыми жертвами фанатичных манихеев оказались каменные изваяния тюркских богатырей. Ю.Н. Рерих рассказал автору этих строк, что в Монголии они все разбиты и обезображены, и был удивлен, что они сохранились на Алтае и в Семиречье. Вряд ли кто-либо из наших историков может одобрить сектантский вандализм.

Затем, в 795 г., в результате дворцовых переворотов, ханская власть была ограничена советом чиновников (не племенных вождей) и руководителей манихейской церкви, которые требовали, чтобы "во всей земле простолюдины и живые существа чистые и добрые были покровительствуемы, а злые - истребляемы".

Определяли же, кто добр, а кто - зол, те же манихеи, и есть сведения, что в манихейских кумирнях изображался демон, которому Будда моет ноги. Эти кумирни, конечно, не сохранились. Нетерпимость надолго стала знаменем эпохи.

Но не только враги, а и сами уйгурские простолюдины тяготились новой религией. Возможно ли было растолковать пастуху, неграмотному храброму воину, что родная благоухающая степь, любимая жена и веселые дети - страшное зло, от которого надо отречься? Мог ли он представить себе абстракцию борьбы лучистого Сияния с беснующимся Мраком? Мог ли он возненавидеть свои крепкие руки, натягивающие тугой лук до уха, и своего боевого коня, носившего его к победам над врагами? Ясно, что народ был манихейским только по названию. Так произошел разрыв между неофитами и массами.

И правительство ничего не могло изменить, так как в 795 г. на престол был возведен приемный сын одного из вельмож Кутлуг, на условиях ограничения власти. "Вельможи, чиновники и прочие доложили: "Ты, небесный царь, сиди спустя рукава на драгоценном престоле, а помощника должен получить обладающего способностями управления мерой с море и гору:...законы и повеления должны быть даны: должно надеяться на небесную милость и благосклонность". Иными словами, у хана были отняты исполнительская и судебная власть, а политика взята под контроль небесной милости", т.е. манихеев [+312]. Союз племен превратился в теократию.

Как совместить это странное, хотя и не уникальное явление, с фазами этногенеза? В общую систему оно не укладывается и, как будто, противоречит ей. Однако надо помнить, что ни один этнос не живет одиноко, а контакты, даже идеологические, могут нарушить закономерность этногенеза, если они достаточно сильны. Конечно, при контактах с положительной комплиментарностью, проще сказать с взаимной симпатией, возможны симбиозы и даже слияние двух-трех сомкнувшихся этносов, но слияние происходит лишь на подъеме пассионарности и в акматической фазе, когда этносы молоды и эластичны, а их системы имеют один знак, например - развитие в сторону усложнения и увеличения системных связей (система-плюс).

Сочтение "молодого" этноса со "старым", т.е. находящимся в инерционной фазе, может дать "ксению" или этноса-гостя. Эти последние живут в чужой этнической среде, как колонии, и обычно взаимно нейтральны, ибо не вмешиваются в чужие дела. А если они навязывают друг другу свой стереотип, культуру и психологическую доминанту - то это будет химера (система-ноль).

Но беда в том, что в химерных сочетаниях возникают антисистемы (системы-минус), упрощающие социальные структуры и обрывающие системные связи. Взаимодействие системы с антисистемой влечет выход из развития, в данном случае - из этногенеза. Происходит превращение природной системы в искусственную, из процесса - в вещь. Прогресс, пусть даже старение, заменяется аннигиляцией, при неизбежных контактах с соседями и природной средой, ибо вожди антисистемной секты остаются людьми, и притом пассионарными.

Именно так сломалась в 840 г. манихейская община, погубив при этом доверившийся ей народ - уйгуров, Но этот великий этнос, подарил свое имя населению оазисов, приютившему его потомков в столетие бедствий: и те несут его с гордостью поныне.

С 840 г. по 925 г., пока опустошенную степь не включил в свою державу киданьский хан и император Елюй Амбагань, местные жители опасались водить караваны, а тем более предпринимать торговые дела, чтобы не попасть в руки врагов. Поэтому торговля перешла к иноземцам, которые, не будучи связаны с воюющими сторонами, пользовались традиционной безопасностью купцов, характерной для всего средневековья. Этими купцами стали евреи, платившие пошлины за свободный проход через все страны, лежавшие на их путях, и поэтому охраняемые властями, заинтересованными в постоянных доходах.

Так антисистема вспыхнула и сгорела, оставив после себя пепелище, в которое влились иноземцы, как в опустелую экологическую нишу. Для истории Срединной Азии наступил двухсотлетний период упадка, который можно фигурально назвать - "Темным веком".

Последние хунны

После гибели Уйгурского ханства судьба восточных степняков была предрешена. Эпоха каганатов, обеспечивавших не только политическую независимость, но и право на жизнь, окончилась. Темный век принес в восточные кочевья беззащитность и гибель. Правда, оставалась еще последняя надежда на империю Тан, симпатизировавшую степнякам, но это была иллюзия.

После подавления восстания Ань Лушаня тибетцами и уйгурами идея империи Тан была потеряна. Она превратилась в банальное китайское царство, хотя и сохранила свои "западнические" симпатии: буддизм и наемную армию, комплектуемую из кочевников, "Запад" - понятие относительное, Например, для арабского мира "Магриб" - это страны Атласа, но отнюдь не Германия или Россия. Для средневекового Китая "Запад" начинался уже в Дуньхуане и включал в себя Индию, Иран, Джунгарию и даже Саяны. Для китайцев династия Тан была "западнической" и потому чуждой. У ее основания стояла фамилия Ли, которая была смешанного происхождения и по своим традициям больше походила на пограничных табгачей, нежели на природных жителей Срединной равнины. Моды, вкусы, развлечения, нравы, философемы при дворе были иноземные, а в народе - свои. Окружение же императоров и вельмож было китайским, так как гаремы пополняли крайне патриотичные китаянки, продвигавшие на доходные должности своих ученых родственников. Те брали взятки и ненавидели правителей, считая их варварами, а соседние кочевники видели в империи Тан - китайцев, которых терпеть не могли. И никакие культурные влияния Индии и Ирана тут не могли помочь.

Китайские шовинисты, главным образом - ученые, ненавидели все иноземное: буддизм, индийские пляски полунагих девиц, доблесть кочевых тюрок и киданей, торговлю с заграницей, куда по демпинговым ценам утекал шелк, а взамен приходили соблазнительные учения: несторианство и манихейство, как раньше пришел буддизм. Все это они считали наследием империи Тан и ненавидели искренне и последовательно. Но избавиться от чуждых наслоений было нелегко.

Инициативу борьбы против "западничества" и даосизма проявил профессор государственного университета (Тай-сюе) в Чаньани - Хань Юй. В противовес индийским и хотанским философским школам он провозгласил "Путь к древности", выдвинув общественно-политическую программу: "Запретить эти учения! Расстричь монахов! Храмы и монастыри обратить в обыкновенные жилища!" Книги же Хань Юй предлагал сжечь, как и картины. Академик Н.И. Конрад [+313] называет эту программу гуманизмом. Не будем спорить. Отметим лишь, что при жизни Хань Юя его идеи успеха не имели. Он был... "только профессор", т.е. не имел власти и возможности управлять.

Табгачские ханы, ставшие "Сынами Неба", и их соплеменники не стремились к казням индусов, тибетцев и тюрок только за то, что они не имели времени и желания изучать конфуцианскую литературу и этику. Но ветер времени дул в сторону Хань Юя. В Китае начало расти шовинистическое направление, встречавшее, однако, сопротивление среди соседних народов.

Культура часто переживает этнос. Большая часть героев, сражавшихся за империю Тан, к концу VIII в. погибла: одни - в боях с повстанцами, другие - на плахе, оклеветанные хитрыми китайцами. Но моды, вкусы и симпатии погибших сохранились как традиция, противоречившая национальной исключительности и доброжелательная к мировой культуре, представленной в Китае в то время индусами, хотанцами и северными варварами кочевниками. Это приманивало последних в Китай, ибо Уйгурия стала манихейской, а Тибет - буддийским. В Китае же при династии Тан существовала терпимость, что и обнадежило потомков последних хуннов - тюрок-шато.

Тюрки-шато были ветвью "малосильных" среднеазиатских хуннов, предки которых не ушли в Европу, а застряли у озера Баркуль в Джунгарии. В 808 г. они восстали против тибетцев, отвергли покровительство уйгуров, покинули обжитую землю, и 30 тысяч кибиток потянулось в Китай. Как стареющий лосось в реке или угорь в океане, этнос потянулся к месту своего рождения - туда, где щаньюй Модэ в 209 г. до н.э. создал "державу на коне" и установил "господство над народами".

Тибетцы гнались за ними до китайской границы: каждый день шел бой. Спаслись только 2 тысячи человек, из которых танские императоры создали пограничный корпус.

Тем временем в самом Китае росли националистические идеи, к 870 г. - овладели массами, и в 874 г. грянул гром. Началось восстание Хуан Чао - китайского Пугачева.

Восстание было направлено против династии Тан и иноземцев, которых Тан впустила в Китай. Этим пощады не было. В 879 г. повстанцы взяли Кантон и вырезали там всех арабских и еврейских купцов, в 880 г. та же судьба постигла Чанъань. Только Ли Кэ-юн, тюрк-шато, прозванный "одноглазым драконом", при поддержке тангутского вождя Тоба Сыгуна нанес поражение повстанцам. Но империя Тан все-таки пала. В 907 г. китаец Чжу-Вэнь - трижды предатель, ибо он перешел к Хуан Чао, вернулся к Тан, наконец, низложил последнего танского императора; захватил власть и основал династию Хоу-лян.

Тюрки-шато любили династию Тан, китайцы ее ненавидели. Поэтому в 923 г. эти последние хунны низвергли узурпатора и восстановили империю Тан (Хоу-Тан). Но тут в игру вступили последние сяньбийцы - кидани. И повторилась коллизия IV-V. Шато, как и в древности хунны, проиграли войну потомкам сяньбийцев.

Последнее хуннское царство в Шэньси носило уже китайское название "Северная Хань". Теснимые с севера пустыней Гоби, а с юга - многочисленными китайскими войсками империи Сун, предаваемые собственными подданными китайского происхождения, хунны уже не могли спастись. В 979 г. Северная Хань находилась в союзе с киданьской империей Ляо и надеялась на ее помощь. Но союзники предали хуннов, разбитые суннскими войсками, и император Бэй-Хань сдался, по-видимому, без боя [+314]. Последнее хуннское царство пало, а последние хунны могли уцелеть только в рассеянии, как осколки, имя которых через 200 лет было забыто [+315]. Их стали называть "белые татары": это название нарицательное, а не этноним [+316].

На этом кончился виток этногенеза, который мы назвали "хуннским", потому что все другие этносы, порожденные или сформированные хуннами, прожили меньше

Надо заметить, что хунны пережили одновозрастные им этносы не случайно: характерная для них этнографическая черта -неизменная взаимовыручка, порожденная привычкой к коллективному опыту, помогла преодолеть такие трудности, какие становились катастрофой для этносов, члены которых были друг для друга в меньшей, чем хунны, степени товарищами и в большей соплеменниками, соседями. Таким образом, исторический период хуннского этногенеза продолжался 1188 лет (209 г. до н.э. - 979 г.н.э.), но к этому числу надо прибавить инкубационный период -около 150 лет - и время существования, которое метафорически назовем "посмертным", ибо конец этноса не означает физической гибели его членов, а только распад системы, забвение традиции и возможность для уцелевших особей войти в состав других этносистем.

Природа изменчива. Она заполняет опустевшие экологические ниши, погребает исторические эпохи сыпучими песками и глубоким забвением прошлого. Великие в прошлом города, превратившиеся в "телли", на которых гнездятся жалкие деревушки, обитаемые темными крестьянами, - явление не менее распространенное, чем так называемые "погребенные почвы". Но такой сон, похожий на смерть, не длится нигде вечно. И природа, и народы рано или поздно оживают, причем последние - только под действием некоего "катастрофического" природного события, результат которого мы называем пассионарным толчком. Но его не было ни в X, ни в XI в. и в Степи продолжалось "темное столетие".

Последние сяньбийцы

Вслед за последними хуннами должны были исчезнуть и последние сяньбийцы - кидани [+317]. Появившись после хуннов, они и закончили свой путь в этногенетическом времени - позже. Но это наследство было для киданей невыносимым бременем, ибо им предстояла мучительная двухсотлетняя гибель, а не легкая смерть в бою.

Кидани с IV в. жили в Западной Маньчжурии и по берегам реки Ляо-хэ. Это был полукочевой народ, воспринявший пассионарность от соседних сяньбийцев. Восемь родственных племен составляли союз, управляемый своими вождями, по три года каждый.

Кидань подчинялась тюркам, потом уйгурам. В 907 г. один из старейшим Елюй Амбагань не переизбрался, а отрубил головы прочим семи вождям. Он объявил себя "небесным императором", а жену - "земной императрицей", подчинил себе всю Маньчжурию, восточную часть современной Монголии и отторг от Китая Хэбэй.

Китай в Х в. переживал очередной период развала, свойственного для акматической фазы этногенеза (эпоха Пяти династий - 907-960 гг.) и не мог оказать сопротивления даже этому небольшому этносу. Но кидани были народом древним. Они достигли мудрой и крепкой старости, фазы гомеостаза, и не могли оказать сопротивление главному оружию "Поднебесной" китайской культуре.

Они не были подлинными кочевниками и, подобно табгачам, восприняли слишком много элементов китайской культуры, в том числе иероглифическую письменность, тогда как все прочие центральноазиатские народы использовали алфавит.

В 947 г. киданьские цари наименовали свою династию Ляо, тем самым окончательно причислив ее к китайскому культурному миру. Полукочевое ханство превратилось в химерную империю. Повторилась коллизия табгачей: кидани сделались врагами степных кочевников и охотников лесных массивов Маньчжурии, не сумев слиться с китайцами.

В 960 г. Китай был снова объединен династией Сун. Программой этой династии было восстановление древних традиций, фактически забытых, изгнание всего иноземного из культуры и осуждение династии Тан, позволявшей иноземцам помогать себе. Последствия этой программы сказались тут же.

Кидани перешли к активным действиям и заняли северовосточный угол Китая; подлинные китайцы удержались только на юге от Хуанхэ. А в 982 г. тибетский народ миняги, потомки древних жунов, ди и кянов (цян), которых мы называем их монгольским названием - тангуты, восстали против сунской оккупации и к 990 г. создали в Ордосе свое государство -"Западное Ся", отрицавшее все китайское. Тангуты сами считали свое царство наследником полуинородческих китаизированных династий Тоба-Вэй и Тан. Они отстаивали право некитайцев жить на землях, некогда захваченных Китаем, сохранять свои племенные традиции и управляться вождями из своей среды, а не китайскими чиновниками. И они отстояли свою независимость, отбросив китайцев на юг от линии Великой стены [+318].

Можно было бы предположить, что снижение уровня пассионарности у степняков, самоустранение кыргызов, вернувшихся после победы над уйгурами в Сибирь, и уход китайцев за Великую стену дадут исстрадавшимся кочевникам вожделенный покой. Но в этнических контактах важны не абсолютные величины пассионарного напряжения, а соотносительные... и кровь течет на перепадах.

Тангутское и киданское государства, отделив Китай от степных народов, несли в себе ту же" ущербность, что и их прототипы: империи Тоба-Вэй (Бэй-Вэй) и Тан. Для китайцев они были варварами, для степных кочевников - ренегатами, передавшимися китайцам. И тут роль индикатора сыграл буддизм, гонимый в сунском Китае. Еще в 845 г. в Китае была произведена секуляризация буддийских монастырей, сожжены манихейские книги и изображения и объявлено вне закона христианство [+319]. Начались гонения на буддистов, манихеев и несториан. На них китайцы вымещали горечь поражений. Но гонимые нашли приют среди инородческого населения на северной окраине Китая. Буддизм был принят в Тангуте и Кидани как "некитайская религия", еще -раньше уйгурские вельможи приняли манихейство, а простодушные степняки басмалы, онгуты и кераиты приняли крещение от несторианских священников, изгнанных из Китая в то время, когда буддистов там еще терпели. Поскольку в ту эпоху религия была идеологическим знаменем, новообращенные кочевники "стали принципиальными врагами тангутов, которым пришлось сражаться на два фронта, причем так, что "кровь текла, как журчащий поток" [+320].

Как взболтанные масло и вода расслаиваются по своему удельному весу, так расслоилась империя Тан, и Восточная Азия оказалась разделенной на китайскую (Сун), степную и лесную -дальневосточную части, резко противостоявшие друг другу.

Судьбы их были различны. Китай медленно остывал, а Кидань, превратившись в монголо-китайскую химеру, пала в 1125 г. под ударом чжурчжэней (маньчжуров) - лесного племени, не затронутого цивилизацией.

Культурные кидани, усвоившие китайскую цивилизацию, подчинились победителям. А остальные, то есть необразованные, но не утратившие степной доблести, - отступили с боями в Семиречье и там столкнулись с сельджуками, с самим великим султаном Санджаром! Между 1137 и 1141 гг. шли упорные сражения между киданьским гурханом Елюем Даши и Санджаром. Гурхана поддерживали "отсталые" степняки. Султана - лучшие воины из Хорасана, Седжестана, Гура, Газни и Мазандерана - еще не растраченные силы мира ислама, в всего 100 тысяч воинов. Гурхан победил! Султан бежал, покинув семью и 30 тысяч храбрых соратников, убитых в честном бою, но кидани проявили удивительную умеренность: обложили города Средней Азии небольшой данью и стали пасти скот в Семиречьи и Джунгарии.

Так дала о себе знать последняя вспышка сяньбийской пассионарности. С появлением чжурчжэней на Дальнем Востоке началась новая эпоха, но об этом следует сказать особо, в свое время и не опережать пока события.

Несовместимость

Теперь, когда мы проследили до конца, как в пламени разгорающейся китайской и остывающей хунно-сяньбийской пассионарности рухнула не только сама империя Тан, но и ее идея - стремление соединить китайское и степное начала в единой этносоциальной системе, естественно задаться вопросом, а возможно ли это в принципе?

События Х1-Х вв., когда Китай вытошнило "Западом", имеют очевидную этническую подоплеку. В эпоху, когда этническая сущность человека определялась его принадлежностью к конфессиональной общине, понятия "национальная дискриминация" и "религиозные гонения" совпадали. Китайцы боролись не с иноземными религиями, а с инородцами, жившими в пределах и за пределами Китая. Поэтому китайская идеология не перешагнула через Великую стену. Неприятие китайской культуры характерно для всех народов Центральной Азии.

Хунны и тюрки имели свою собственную идеологическую систему, которую они отчетливо противопоставляли китайской. А после падения Второго каганата, когда в Азии наступила эпоха смены веры, кочевники заимствовали культуру и мировоззрения с запада, а вовсе не из Китая. Из Ирана - уйгуры позаимствовали манихейство, из Сирии кочевники приняли несторианство, из Аравии - ислам, из Тибета - теистический буддизм. Правда, буддизм был воспринят позже, но принцип заимствования оставался прежним - "антикитайским". Из Китая заимствовался только шелк, а помимо него - печенье и в некоторых случаях фарфоровая посуда. Китайцы Срединной равнины и кочевники Великой степи столь разнились между собой, что не перенимали культуры друг друга. Кидани были исключением. Это и привело их к гибели как этнос.

Секрет хода событий, влекущих за собой утяжеляющие последствия, заключался, пожалуй, не в экономике и политике, а в феномене этнографии, воздействовавшем на поведение людей. Китайцы и кочевники настолько различались по стереотипу поведения, что не хотели, не могли и не искали даже поводов наладить контакт, считая контакты вообще - лишенными смысла. Тут были важны некоторые подробности быта.

Прежде всего китайцы не употребляли молочных продуктов, основной пищи кочевников, и взаимопонимание отсутствовало из-за презрения к такой пище одних и непонимания и раздражения по поводу такого неприятия у других.

Для китайцев все жены отца - его матери, сколько бы их не было. Для хунна, например, или тюрка - мать только одна, а наложницы отца - подружки, а вдова старшего брата становится законной его женой, которую он обязан содержать, причем чувства роли не играли.

Женщина в Китае в те века не работала, она рожала и няньчила детей, и никаких прав не имела. В Великой степи женщина выполняла все домашние работы и была владелицей дома; мужу принадлежало только оружие, ибо ему полагалось умереть на войне.

В армиях Китая обязательно полагался штат доносчиков, а тюрки, находившиеся на китайской службе, этого не терпели, и раскрытых доносчиков убивали. Представители двух великих суперэтносов никак не могли ужиться рядом.

"Опыт истории показал, что с китайцами лучше жить в мире и порознь". Но это достижимо только тогда, когда первоначальный импульс, преобразующий население "Срединной равнины" в новую этническую систему, теряет инерцию. Но пока эта инерция есть, было необходимо защищаться до последней стрелы. И не потому, что китайцы - дурные люди, или был плох китайский феодализм, или в Китае правили жестокие деспоты, а потому, что для того, чтобы ужиться с китайцами, надо самому стать китайцем. Это значит, что надо забыть все традиции, полученные от предков, все навыки культуры и быта, все нормы этики и идеалы красоты, а вместо них воспринять те, которые, сложившись в Китае за тысячелетия, сильны потому, что неосознанно считаются единственно правильными. Это и есть этно-психология.

Далеко не каждый способен на такую внутреннюю ломку, даже если он на нее согласен. А тогда ему не выжить, даже если его не убьют. Будучи чужим, он не найдет защиты в суде, не продвинется по службе, не сможет завести семью и воспитать детей. В лучшем случае, реликтовые этносы, вроде мяо, лоло и т.д., живут в своих деревнях под защитой тропических джунглей, но и их число уменьшается на глазах историков. Но как только инерция этногенетического взрыва иссякает, китайцы превращаются в милых, трудолюбивых и честных людей. Такими и застали их первые синологи в XVIII веке.

Теперь, имея историческую перспективу, мы можем сделать вывод, и даже не один, а два. во-первых, пресловутое миролюбие китайцев мнимо. Оно было вынуждено тяжелыми поражениями и иноземным владычеством, а отнюдь не национальным психологическим складом. Как только Китай набирал силу - он начинал расширяться по всем направлениям. Конечно, и в Китае с глубокой древности имелись противники завоевательных войн, но правящие круги с ними не считались, и война с варварами, т.е всеми соседями, была три тысячи лет лейтмотивом китайской внешней политики. Во-вторых, нет никаких оснований считать тюрков, монголов и маньчжуро-тунгусов народами близкими Китаю. Культура, быт, языки и происхождение их были совершенно иными, а историческая закономерность сделала кочевников и китайцев врагами. Никак нельзя считать случайностью то, что по линии Великой китайской стены 2000 лет шла почти непрекращающаяся война, в которой хунны, тюрки, а затем монголы отстаивали свои родные степи от гораздо более многочисленного, хитрого, жестокого и прекрасно вооруженного противника. Не случайно и то, что даже метисация тюрко-монголов с китайцами на линии Великой китайской стены не дала положительных результатов. Слишком различны были эти народы для того, чтобы слиться воедино любым способом.

Примечания

[+295] См.: Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М. 1967, стр. 16.

[+296] См.: Гумилев Л.Н. Хунны в Китае. М., 1974, стр. 117.

[+297] В степи в то время наряду с этнонимами применялись метафорические численные названия, как синонимы этнических. Например, токуз-огуз - "девять племен" - уйгуры; уч-огузы - "три племени" - карлуки; отуз-огузы - "тридцать племен" - басмалы; и т.п. И только кидани имели числовое название найман "восемь" - монгольское, а не тюркское. С точки зрения этнологии, огуз - конвиксия.

[+298] См.: Гумилев Л. Н. Древние тюрки. См. 411-420.

[+299] Там же, стр. 386-387.

[+300] Первым исследователем уйгуров был Д. Позднее (Исторический очерк уйгуров. Спб.6 1899), последним - А Г. Малявкин (Материалы по истории уйгуров в 1Х-Х11 вв.) См.: История и культура народов Азии. Т.Н. Новосибирск, Сиб. отд. АН СССР, 1974. Библиография по уйгурам и кыргызам столь огромна, что приведение ее здесь нецелесообразно.

[+301] См.: Малявкин А. Г. Уйгуры и Китай в 840-848 гг. Сибирь, Центральная и Восточная Азия в Средние века. Т. III. Новосибирск, 1975, стр.-6,5-82.

[+302] - Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. II. Л., 1926, стр. 347.

[+303] См.: Гумилев Л.Н. Древние тюрки, стр. 378.

[+304] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в средней Азии в древние времена. Т. 1, Л.; М., 1950, стр. 301.

[+305] См.: Малявкин А.Г. Китай и уйгуры в 840-848 гг., стр. 8; Он же Материалы..., стр. 92.

[+306] См.: Гумилев Л.Н., Кузнецов В.И. Бон (древняя, тибетская религия)// Доклады Географ, общ-ва, вып. 15, Л., 1970, стр. 72-90.

[+307] прекрасный образ гностических систем см.: Николаев Ю. В поисках за божеством; Очерки из истории гностицизма. Спб., 1913.

[+308] Васильев В.П. Китайские надписи в Орхонских памятниках в Кошоцайдаме и Карабалгасуне. // Сб. трудов Орхонской экспедиции. Т.III. Слб., 1897, стр. 13.

[+309] Там же, стр. 23.

[+310] Там же, стр. 13.

[+311] Подробнее см.: Гумилев Л.Н. Древние тюрки, стр. 381-387, 425-434.

[+312] См.: Васильев В.П. Указ. соч., стр. 24.

[+313] Конрад Н.И. Запад и Восток, М., 1966, стр. 119.

[+314] См.: Е Лун-ли. История государства киданей. М., 1979, стр. 117.

[+315] См.: Мэн-да Бэй лу./ Пер. Н.Ц.Мунукуева. М., 1975, стр. 93,

[+316] Там же. Прим. 10; литература о них см.: там же, стр. 92, прим. 4.

[+317] См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970, стр.63.

[+318] См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства, стр. 89.

[+319] См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970, стр. 49

[+320] Кычанов Е.И. Звучат лишь письмена. М., стр. 52.

 

ГЛАВА VII

НА ИЗЛЕТЕ

Фаза и состояние

Как уже было показано, этногенез - процесс, закономерно проходящий несколько фаз. Но если этнос при всех испытаниях не распался, то он продолжает существовать как этноценоз, верхняя ступень геобиоценоза, не развиваясь, а лишь взаимодействуя с соседними этносами. Различие такого этноса с этносами, проходящими пассионарный толчок и спад - чисто количественное: вместо одного грандиозного толчка, созидающего колебания акматической фазы и надлома, идут мелкие волнообразные повышения и снижения пассионарного напряжения системы. Эти колебания не меняют стереотипа поведения, не ломают структуры, а культура, если она и меняется под влиянием соседей, то не влияет на устойчивые формы, отработанные веками и соподчиненные жесткой обратной связи этноса с вмещающими ландшафтами.

Говоря проще, гомеостаз - торжество посредственности, выбрасывающей из системы и гениев, и преступников, поэтому прогресс культуры и мысли, как и регресс норм этики в нем, невозможен. Гомеостатическая система имеет начало - затухание первичного пассионарного толчка, но не имеет естественного конца. Она осуждена на бессмертие. Зато она легко может быть убита соседями, обладающими повышенной пассионарностью при наличии этнокультурной доминанты - цели. Но она успешно сопротивляется неорганизованным в систем пассионарным популяциям, и наносит сокрушительные удары субпассионарным системам, ибо нулевой уровень выше отрицательного. В этом состоянии были индейцы Северной Америки, патаны Гиндукуша, алтайцы, эвенки и многие другие.

Ни в коем случае не следует считать людей гомеостатических популяций неполноценными, отсталыми или "дикими". Вспомним, что подавляющая масса персон в развивающихся этносах - такие же обыватели, как и в племенах горцев, лесовиков и степняков. Различие идет не на организмическом, а на популяционном уровне: одни системы обладают талантами, героями, мудрецами, а также подонками, лентяями, преступниками, а другие выбрасывают из своей среды тех и других, мешающих им жить.

В обоих типах систем посредственности сходны между собой, и тут и там поведенческий императив - консервация стереотипов, но не навязывание своего - соседу. Эта позиция ведет к этническому симбиозу и сохранению многих этносов, которые, в противном случае, были бы или обращены миссионерами, или ограблены и перебиты флибустьерами. В том и другом случае их бы не осталось.

Разумеется, в гомеостатичных этносах сокращается патриотизм - жертвенная любовь к традициям далекого прошлого, но его заменяет "натализм" - любовь к родной природе. Широко известна историй половецкого хана Атрака, ушедшего в Грузию со своей ордой и прижившегося там. Когда соплеменники захотели вернуть его домой, никакие уговоры не помогали. Тогда один из послов дал ему понюхать пучок сухого ковыля. Хан немедленно поднял орду и вернулся в донскую степь. Отсюда вытекает вывод: сила воображения и абстрактной мысли обратно пропорциональна силе ощущения и условного рефлекса. А что оценивать выше или ниже - вопрос праздный, потому что природа не базар, а значит, природные явления (феномены) подлежат описанию, а не оценке.

Конечно, гомеостатичные этносы так же непохожи друг на друга, как и этносы, складывающиеся в этногенных процессах. Сиу не похожи на ирокезов и алгонкинов, патаны на гималайских гурков, печенеги (канглы) на торков (гузов), а те и другие - на половцев (куманов), но главное, что надо помнить; ни те, ни другие не примитивная, а финальная стадия этногенезов, происходивших в разных местах и в разное время. Этносы, изучаемые нами, не дети, а старички, у каждого из которых есть своя история, даже если она ими забыта.

Персистенты

Утрата этносом пассионарности - процесс необратимый, но постепенный, Не все дети героев одновременно превращаются в капризных мальчишек и тупых эгоистов, неумеющих отличить приятное от необходимого.

На юго-восток ушли те уйгуры, которые предпочитали отступление сопротивлению, не соображая, что отступать некуда, ибо танский Китай степнякам не друг. Но были и "отсталые" уйгуры, еще не утратившие пассионарности дедов. Они пошли на юго-запад, где натиск тибетцев окончился, а китайский не возобновился. Они отделились от своих разложившихся соратников и перебрались в Ганьсу. В то же время джунгарские племена, члены уйгурской конфедерации, но не уйгуры, захватили турфанский оазис и разбили тибетцев в 861 г.

Земли, освобожденные уйгурами от тибетских захватчиков, считались принадлежащими империи Тан, но китайцы не имели сил для. возвращения их. Они были заняты делами внутренними - смирением постоянно возникавших возмущений: то крестьянских, то военных. Не имея возможности одерживать победы над внешними врагами, китайцы постарались создать врагов внутренних, расправиться с которыми было легко. Благодаря этому "отсталые" уйгуры укрепились в прекрасном оазисе Ганьчжоу и создали самостоятельное государство в Принаныпанье, присоединив к нему Дуньхуан и Хами. А джунгарские уйгуры овладели Карашаром, Кучой и окрестностями Лоб-нора. Так создались два уйгурских княжества, жизнеспособных, богатых и весьма непохожих на степное ханство, породившее и воспитавшее их предков [+321].

Военные успехи 851-861 гг. избавили уйгуров от южной, тибетской угрозы, но война с северными кыргызами продолжалась до начала Х в. И, как ни странно, кыргызы терпели неудачи. Западная Гоби стала непроходимым барьером их экспансии, хотя до этого они торжествовали на востоке до самой Маньчжурии.

Тут невольно напрашивается аналогия с Византией XIII в. Крестоносцы с потрясающей легкостью взяли и разграбили богатый, многолюдный Константинополь, население которого позволяло себя грабить и убивать. Но маленькая Никея и бесплодный гористый Эпир побеждали лучшие войска французских и итальянских рыцарей, пока не вернули себе столицу и захваченные врагами области.

А в то время, когда этносы южной окраины Великой степи сгорали в пламени этносоциальных контактов, обитатели северной окраины жили относительно спокойно. В Горном Алтае, как в природной крепости, уцелели остатки древних тюркютов - телесы, и их соперников телеутов - теленгиты. В Минусинской котловине до XIII в. сохраняли независимость кыргызы, а в Прибайкалье -курыканы, известные под названием "курумчинские кузнецы", так как у них было наиболее развито изготовление железного оружия. В VIII в. курыканы владели западным Забайкальем, но к XI в. были вытеснены оттуда предками западных бурят: эхиритами и булагатами.

Война между монголоязычными древними бурятами и тюрко-язычными предками якутов не нашла отражения в письменной истории но якутские былины - "олонхо" сообщают, что праотцы якутов Омогой и Эллей под давлением врагов погрузили свое имущество на плоты и спустились по течению Лены [+322].

В пойме этой великой реки и ее притоков есть много лугов, а в прилегающей тайге встречаются широкие поляны - аласы, Здесь бежавшие курыканы нашли пастбища для своих коней и рогатого скота. Поскольку соседние эвенки были таежные оленеводы, войны из-за территории между пришельцами и аборигенами не возникло. Вскоре якуты достигли Лены, Индигирки и даже Хатанги (на Таймыре), но свою родину они покинули навсегда [+323],

Курыканы были многочисленнее, богаче своих врагов и отнюдь не трусы, Но личные достоинства людей не восполнят уровня пассионарного напряжения этносов, которое в гомеостазе равно нулю.

Уйгуры и якуты - восточные осколки хуннского суперэтноса -дожили до наших дней, ибо, сменив степной ландшафт, нашли эквивалентные экологические ниши - одни в оазисах Принаньшанья и Джунгарии, другие в аласах Лены. Смена ландшафта неизбежно привела к смене стереотипа, но позволила еще долго существовать забывшим историю потомкам. Совсем по-другому сложилась судьба западных степняков: гузов, печенегов, половцев и кимаков.

Позабытый этнос

Странный это был этнос - кимаки. Существовало их государство более трех веков; с IX по XI в., занимало огромную территорию: от верхней Оби до нижней Волги и от низовий Сырдарьи до сибирской тайги [+324], - но ни предки, ни потомки их неизвестны. Первые сведения о них встречаются у ибн Хордадбеха, начальника почты при халифе Мутамиде (870-892) в "Книге путей и государств" - административно-географическом справочнике, составленном для нужд его службы. Содержащиеся в нем данные датируются VIII в. [+325] Так, но где же были кимаки раньше?

Еще более неясно исчезновение этого большого государства вместе с населявшим его народом. Предполагается, что кимакское государство было погублено миграциями центрально-азиатских кочевников, подвигнутых на это толчками с Дальнего Востока [+326]. Сомнительно, но поставим другой вопрос: куда же девался сам народ, живший на рубеже алтайской горной тайги и широкой степи? Ведь туда не попадали центрально-азиатские кочевники! И почему не среди казахов ни одного рода, считающего кимаков своими предками? И почему инициатива этих миграций приписана киданям, будто бы проникавшим в 1017-1018 гг. в Джунгарию, но отраженных Туган-ханом Караханидом [+327]. На самом деле это были отнюдь не кидани, а "турки Китая" [+328], как персы называли восточных кочевников.

Кидани в эти годы воевали в Корее, а на западе было тихо [+329]. Слишком много "почему". Но при традиционной методике так и должно быть.

Источники Х-ХI вв. были написаны не для ученых XX в., а для своих современников. Те же имели запас сведений о степных этносах по объему не меньше нашего, но не такой. Многое нам неизвестное было для них обыденным, т.е. ясным без описания, но нам-то оно неизвестно. Поэтому для нас сведения источников неполны, а из-за этого часто непонятны. Зато нам известна история государства киданей или империи Ляо, а они о ней не имели представления, как и об истории народов Сибири, открытой нам работами археологов [+330].

Поэтому ограничение себя арабско-персидской географией неизбежно низведет уровень знания предмета не просто до XI в., а еще ниже,, ибо наше восприятие источников менее совершенно, нежели тысячу лет назад.

Но если подойти к проблеме, вооружившись всеми достижениями исторических наук, - т.е. широко, есть возможность получить ответы на вопросы интересующие нас, но не занимавшие средневековых арабов и персов. Из их текстов легко получить только голый фактический материал, который пополнит данные киданьской истории [+331] и археологии [+332] Сибири, уже изданные и введенные в научный оборот. И этого будет достаточно, чтобы ответить на вопросы: откуда взялись кимаки, когда и почему они исчезли, что от них осталось и, наконец, какое касательство имела их история к интересующим нас этносам Великой степи, Но для получения толковых ответов надо подумать [+333].

Сначала отметим то, что доподлинно известно и бесспорно. К западу от горных хребтов, отделяющих внутреннюю Азию от внешней, со II до VIII в. жили потомки "малосильных хуннов", уклонившихся от перехода в Европу. В VI-VIII вв. они назывались "чуйский племена", часть коих - тюрки-шато, т.е. "пустынные", в 808 г. пробились в китайские владения и там поддерживали династию Тан до ее падения. Оставшиеся - племя чумугунь -обитали западнее Тарбагатая и Алтая, сохранив самостоятельность. Гардизи в этом районе локализует кимаков [+334].

Китайским географам название "кимаки" было неизвестно, так же, как названия "чумугунь" не знали арабо-персидские географы. Поскольку в этих районах в IХ-ХI вв, переселений не зафиксировано, то можно думать, что те и другие имели в виду одно и то же племя [+335]. Но происхождение правящего племени в китайских текстах не отражено. Оно отмечено в персидской географии XI в.

Территория кимакского государства была населена не только самими кимаками, но и угро-самодийцами, динлинами и, возможно, реликтами древних саков(+ЗЗ6).

После распада Западного тюркского каганата и ухода части чуйских племен на восток в 808 г. этносы Восточного Казахстана и Западной Сибири были предоставлены сами себе до тех пор, пока там не сложилась новая держава. И тут предоставим слово Гардизи, автору, не имеющему в этой проблеме серьезных соперников [+337].

Началось с трагедии

К источникам надо подходить со вниманием. Персидский историк XI в. Абу Сайд Абдал-Хаййа ибн Зохак Гардизи включил в свой труд "Зайн ал-ахбар" ("Украшение известий"), составленный в 1049-1058 гг.., легендарное сведение о генеалогии кимаков. Приводим текст в переводе В.В. Бартольда [+338] и нашим комментарием: "... начальник татар [+339] и оставил двух сыновей; старший брат овладел царством, младший стал завидовать брату; имя младшего было Шад [+340]. Он сделал покушение на жизнь старшего брата, но неудачно; боясь за себя, он взял с собой рабыню-любовницу, убежал от брата и прибыл в такое место, где была большая река, много деревьев и обилие дичи: там Он поставил шатер и расположился. Каждый день этот человек и рабыня выходили на охоту; питались мясом и делали себе одежду из меха соболей, белок и горностаев [+341]. После этого к ним пришло 7 человек из родственников татар... (приведены имена [+342] - Л.Г.). Эти люди пасли табуны своих господ; в тех местах, где прежде были табуны, не осталось пастбищ, ища травы [+343], они пришли в ту сторону, где находился Шад [+344]. Увидев их, рабыня вышла и сказала: "Иртыш", т.е. "остановитесь" [+345]. Отсюда река получила название Иртыш [+346]. Узнав ту рабыню, все остановились и разбили шатры. Шад, вернувшись, принес с собой большую добычу с охоты и угостил их; они остались там до зимы. Когда выпал снег, они не могли вернуться назад; травы там было много, и всю зиму они провели, там. Когда земля разукрасилась и снег растаял, они послали одного человека в татарский лагерь [+347], чтобы он принес известие о том племени. Тот, когда пришел туда, увидел, что вся местности опустошена и лишена населения: пришел враг, ограбил и перебил весь народ [+348]. Остатки племени спустились к этому человеку с гор [+349], он рассказал своим друзьям о положении Шада; все они отправились к Иртышу. Прибыв туда все приветствовали Шада как своего начальника и стали оказывать ему почет. Другие люди, услышав эту весть, тоже стали приходить (сюда); собралось 700 человек. Долгое время [+350] они оставались на службе у Шада; потом, когда они размножились, рассеялись по горам и образовали семь племен, по имени названных семи человек".

Опыт осмысления

Несмотря на аморфность и даже путаницу приведенного текста, из него можно извлечь крайне ценное указание на переход небольшой группы дальневосточных пассионариев в богатую страну, населенную этническими осколками Западного Тюрксого каганата с добавкой реликтовых угро-самодийских племен [+351]. Возникшее в Х в. государство кимаков было защищено от внешних врагов самой природой. На севере - монотонная сибирская тайга, с крайне редким населением; на востоке - высокие горы Алтая; на юге - пустыня Бет-Пак-дала, в засушливую эпоху в Х в. отгородившая кимаков от воинственных государств Средней Азии; на западе - суглинистая равнина от Урала и Эмбы, еще более труднопроходимая, нежели.песчаная пустыня, ибо в последней все-таки можно выкопать колодец и добраться до грунтовых вод, а через глину пробиться трудно.

Поэтому кимаки жили спокойно, подвергаясь лишь естественной энтропии, но и ее оказалось достаточно, чтобы вызвать развал этноса: в конце Х в. от массы кимаков отделились кыпчаки [+352]. Они двинулись на запад, в роскошные степи Причерноморья, где стали известны под именем куманов и русским названием - половцев [+353]. Последующая история их описана в связи с историей Руси, Византии. Грузии, Венгрии и нам пока не нужна.

Между Хазарией VIII в., т.е. тюркского периода, и державой кимаков Х в, наблюдается определенный параллелизм. В Хазарии правила тюркская династии Ашина, опиравшаяся на племенную знать. У кимаков - хакан из татар и 11 наследственных управителей уделов [+354], причем - все были пришельцы, кроме, может быть, кыпчаков.

Первобытная религия их - почитание Тенгри - Голубого Неба - общая для всей степной Евразии, а вера в духов - для всего средневекового человечества. Внедрение чужеземных культов проходило сходно: в Хазарии - иудаизм, у кимаков - манихейство. Но манихеи, в отличие от иудеев, скромно держались на северной окраине кимакской земли, в лесах и чащах, и на захват власти не покушались [+355]. в XI в. среди тюрков появились христиане несторианского исповедания. "Они прибыли из земли Китай, боясь китайского хана" [+356], т.е. после запрещения всех религий императором Чэн-цзуном из династии Сун. Именно тогда христиане эмигрировали, манихеи выдали себя за буддистов, а буддисты доказали атеистичность своего учения, не налгав, ибо чан-буддизм - учение о созерцании - действительно исключает теизм.

Земля кимаков была очень богата мехами, скотом и храбрыми воинами, но в XII в. их державы не стало, хотя бурные события и миграции прошли мимо нее - гораздо южнее [+357]. История не может решить эту задачу и должна передать эстафету этнологии.

Вспомним, что и правящая верхушка выходцев с Дальнего Востока, равно как и масса аборигенов, потомков "малосильных" хуннов, имела уже солидный возраст. Их подъем начался в III в. до н.э., а к XI в. для них наступила фаза обскурации. Это означало, что в племенах, составлявших государство кимаков, рос процент субпассионариев. Исключение составляли кыпчаки, уже успевшие пережить этот тяжелый возраст и вошедшие в гомеостаз, т.е. равновесие со средой, природной и этнической.

В гомеостазе хотя и торжествует посредственность, но не исключено появление отдельных пассионариев, беда которых лишь в том, что они не могут нарушить установившийся общественный строй, поддерживаемый большинством. На этом фоне даже слабопассионарным особам неуютно. Им хочется вырваться на свободу, т.е. отделиться от массы... и в середине XI в. эти энергичные кыпчаки появились на границах Киевской Руси. А кимакское объединение развалилось на части, как Римская империя III в. Народ, как поголовье, уцелел, а этноса, как системы, не стало.

И когда в 1129 г. в Джунгарию вступили кидани, уже разбитые чжурчжэнями и бегущие от них, хан Елюй Даши, вынужденный сражаться с мусульманами, среди потомков кимаков обрел пополнение для своей потрепанной и усталой армии. Благодаря этому он победил последнего "великого сельджука" султана Саджара и создал кара-киданьское ханство в Семиречье. А Сибирь уже в 1143 г. отделилась под руководством тех же киданей, известных под именем "найманов" [+358]. Кимакские массы приняли новую власть безропотно, так же спокойно сменили ее на монгольское господство в 1208 г., вместе с другими "лесными народами" Сибири.

Да и в самом деле, зачем им было волноваться. Этнос, лишившийся пассионарного генофонда, перестает мечтать "о подвигах, о доблести, о славе", а хочет спокойно пасти своих овец и охотит