Единственная девушка в мире

Значит, ничего если выпить вот это? - Спросил Оливер, указывая на коктейли, стоящие перед ними. Один из них выглядел так, словно в его составе была горячая лава, у него был ярко-красный оттенок, внутри серебряной чаши все булькало, и валил дым. Второй отливал зеленым, пах мятой и издавал шипение. Он никогда не видел подобныхи, несмотря на то, что в нем затаился страх перед всем на свете, он жаждал узнать, какие они на вкус. С самого прибытия они не пили и не ели, а он все также был беззаботен и голоден.

- Не знаю. Мне, в общем-то, все равно, - отрезала Мими, оглядывая ночной клуб в поисках Кингсли.

Оливер сделал первый глоток. Похожая на лаву смесь была теплой и маслянистой, вкусной, но приторной. Зеленый коктейль по вкусу напоминал мякоть дыни, исключая то, что дыня казалась переспевшей, но не гнилой. Эту особенность он стал замечать в Тартаре, то, что все может быть очень хорошо, но не совсем верно. В клубе было слишком жарко или слишком холодно, никто здесь не чувствовал себя комфортно. Это было так, будто идеальной температуры, идеального состояния чего-нибудь, реально, не существовало. Не было ничего среднего, либо в одну, либо в другую сторону. Это может свести человека с ума, подумал он, если все съесть, то оно или слишком вкусное или слишком безвкусное, слишком соленое или слишком сладкое, слишком хрустящее или слишком мягкое, не было ничего в самый раз. Хорошо, где же он был... верно? Оливер упрекал себя за шутки, но он не мог, не позабавиться. Это было все, что у него было на данный момент.

Он не был уверен, что делать с Кингсли. Он не знал его достаточно близко, когда они учились в Дачезне, но он никак не ожидал такого холодного отношения с его стороны. Оливер не знал, на самом ли деле, Кингсли равнодушен, а может он так долго побывал в преисподней, что уже и не чувствует к Мими ничего. Бедная девочка. Она ожидала не этого. Она выглядела растерянной и несчастной, осматриваясь вокруг. Ее лицо скривилось, ее хрупкая броня была треснута, и Оливер сочувствовал ей. Она не заслужила все это после всей тяжело проделанной работы, чтобы прийти сюда. Он захотел развеселить ее, утешить ее в некотором роде. Когда ди-джей заиграл что-то новенькое, что-то, что не было таким пробивающим или призванным для раздражения, песня, которая в самом деле была мелодичной, Оливер увидел возможность.

- Пошли, - сказал он. - Потанцуем.

Мими не могла устоять, чтобы не потанцевать и отказать Оливеру, она забыла о разочаровании и раздражении. Если Кингсли хочет сыграть в эту глупую игру и притвориться, будто его чувства к ней угасли, она больше ничего не сможет сделать. Она начала сомневаться в ее воспоминаниях о так называемой любви. Что-то есть между ними, так или иначе? Они связывались несколько раз, и конечно, он вернулся в Нью-Йорк, что бы убедить ее разорвать узы; и конечно, он принес себя в жертву, что бы спасти ее, спасти всех их, но Кингсли никогда ничего не обещал. Никогда не говорил, что он чувствует к ней. Что если она ошибалась? Что она делает здесь? Мими глубоко вздохнула. Она не хотела думать о том, что это значит и, взяв за руку Оливера, они вступили на танцпол меж вращающихся тел. Она сделает так, чтобы эти демоны запомнили ее.

Оливер был хорошим партнером по танцам. В отличие от других парней, он понимал, что делает. Он чувствовал ритм, вместе они двигались элегантно, он положил свои руки на ее талию, и Мими стала покачиваться из стороны в сторону.

Она вертелась, чувствуя музыку в своих жилах, чувство свободы, которое пришло вместе с движением, звуками и ударами, постепенно становясь единой с музыкой. Ее лицо покраснело, грудь вздымалась, внутри нее зажегся свет и за первое время, что они находились в преисподней, ее лицо расслабилось, и она улыбнулась. Оливер усмехнулся и стал хлопать ей.

Это было весело, подумала Мими. Она уже давно ничего не делала просто ради удовольствия, на какой-то миг она снова стала подростком и забыла о спасении мира. Закрыв глаза, она представила, будто вернулась в город. Там был ночной клуб, похожий на этот. Забавно, что ландшафт Нью-Йорка подстроился под этот. Хотя сами здания остались прежними, синагоги XIX века превратились в горячие места модных показов. В банках и соборах сейчас находятся коктейль-бары и дискотеки.

Танцы становились более неистовыми, толпа плотно сжималась, так, что Мими отделили от Оливера, толкнув его. Когда она обернулась, чтобы извиниться, она увидела его вернувшимся за столик и потягивавшим свой дьявольский коктейль.(Она, наверное, должна была его предупредить о них, но было уже слишком поздно).Он пожал плечами, будто бы не знал, как это произошло.

Итак, чьи же тогда руки были на ее талии? Кто давил на нее своим телом с притягательностью, знакомым весом? Она медленно обернулась, хотя уже знала ответ. Кингсли улыбнулся своей злой улыбкой, и она смогла почувствовать, как его тело отвечает ей, как они поворачиваются и замедляются в такт музыке. Он наклонился и уперся подбородком в основание ее шеи. Она почувствовала его теплый пот на своей коже. Его руки блуждали, снижаясь с талии на бедра, притягивая ее ближе к нему. Она чувствовала, что ее сердце глухо к музыке, но и в ритме с ней, как будто они были вдвоем, тепло танцпола и кокон тьмы окружали их.

- Отлично двигаешься, Форс, - пробормотал он.

Она отстранилась, не желая сдаваться так легко. Он крутился и вращался вокруг нее, наклоняясь так низко, что почти касался носом ее ложбинки. Черт, он был таким проворливым. Но чего она ждет? Она поняла, что в то время, когда они были не вместе, она построила его идеальный образ, лишь вспоминая яркие части его личности, и то, как он смотрел на нее в последний раз, прежде чем скрылся в Белой Тьме. Это было всем, на что она возложила свои надежды и на сердце, тот последний взгляд. Она забыла, что ему по-настоящему нравилось. Непредсказуемый. Дерзкий. Хитрый. В конце концов, он никогда не говорил, что любит ее.Она только предполагала...

Но он притянул ее к себе, и они были лицом к лицу. Она положила голову ему на плечо, а он положил свою руку ей на спину. Она узнала песню. Это была "Let’s Get It On" Марвина Гэя. Слишком многим ее фамильярам нравилось слушать её перед Священным Целованием. Классическая песня, ставшая клише, как "Танцы на Луне" Вана Моррисона. Кингсли тихо пел ей на ухо своим низким, прокуренным голосом, тем самым, который она полюбила с самого начала. «Отдавшись мне, ты не посчитаешь это ошибкой, если любовь твоя правдива...»

Мими пыталась не засмеяться. Это действительно было по его части. Он что, черт возьми, серьезно? Он думает только об одном? И это все? Он действительно верит в то, что она прошла весь путь только ради того, чтобы переспать с ним? Она старалась не показывать то, насколько она оскорблена.

Музыка остановилась, и она отстранилась от его объятий. Поняв ее сигнал, Кинсгли также поплелся прочь. Он все еще ухмылялся. Ему не нужно говорить это: она знала, он думает, что ей глупо делать вид, что они не собираются в конечном итоге переспать.

Или я не прав? Его голос громко и ясно отдавался в ее голове, она могла распознать в нем уверенность.

Но Мими проигнорировала его. Она не хотела отступать от их старых правил, при этом притворяясь, что они не заботятся друг о друге и они всего лишь Венаторы с привилегиями, будто он не пожертвовал многим ради нее или она находится здесь не потому что хочет вытащить его отсюда. Фальшивая свадьба Оливера, предложение Мамона, путешествие в Тартар и встреча с Кингсли - все эти события внезапно подавили ее. Ее голова закружилась, и она была готова вот-вот расплакаться. Это было слишком, ей показалось, что ее колени начали трястись. Она чуть не упала в обморок.

- Эй, - воскликнул Кингсли, обеспокоенно глядя на нее.

Он по-дружески обнял ее за плечи и притянул к себе.

- Ну же. Я просто шутил. Ты в порядке?

Она кивнула.

- Мне просто нужен свежий воздух. Здесь жарко.

- Без шуток.

Кингсли шел за ней к ее столу.

- Где вы остановились в городе?

Мими пожала плечами.

- Я не знаю.

Она не загадывала вперед.

- Идите к моему человеку в "Доспехи Герцога".

Он даст вам ребята, хорошие комнаты.

- Убедись, что Хазард-Перри больше не станет мишенью для троллей или еще хуже, для адских псов, - сказал Кингсли, написал адрес на обратной стороне визитки и передал ей.

- Что он сказал?- спросил Оливер, когда Кингсли ушел.

- Остановиться в отеле, - сказала Мими, опять почувствовала абсурдность нынешней ситуации.

Она рисковала всем ради него...

- Так что же мы будем делать, босс? - спросил Оливер.

Мими перебирала карточку. Ее голова болела. Она отправила в низ. Она не собиралась сдаваться. Она должна была выяснить, что Кингсли чувствует к ней. Если бы он хотел ее так, как она хотела его и не только на одну ночь или бессмысленно, то это лишено любви. Это стоящее дело. Любовь, ускользнувшая от нее, была всю ее бессмертную жизнь в ее годы с Джеком. Если бы Кингсли, не хотел, чтобы она была рядом, он бы не просил ее остаться, не так ли? Ох, уж эти парни. Даже в преисподней было трудно расшифровать их намерения. Она думала о том, каково им было вместе. Там должно было быть больше, чем просто физическое влечение между ними. Он что-то имел в виду, не так ли? Она думала о том, как насмехалась над девочками, которые считали, если парень спит с ней, то он ее любит. Теперь она была одной из тех нуждающихся, настырных девочек. Как смешно, что ее сердце было гораздо более уязвимое, чем она могла когда-либо представить. Как, черт возьми, она позволила себе влюбиться в такого человека, как Кингсли Мартин? Она была в ярости. Он был как падающая звезда, которую пытаешься поймать руками. Она только сгорит. Но она была сделана из материи, сильнее этого.

Мими будет играть в игру. Она останется, пока он не скажет, что она должна уйти. Пока он не скажет ей правду, о том, что в его сердце. Она отметила адрес и положила карточку в сумку.

- Я думаю, мы должны устроиться. Похоже, что мы остановимся на некоторое время.

 

 

ДВАДЦАТЬ СЕМЬ

Голубятня

Любимое время дня Аллегры – вечер, незадолго до захода солнца.
Это лето в Напе³⁶, прошел почти год с тех пор, как она покинула Нью-Йорк, длилось так долго, что к 9 часам тьма уже опускалась в долину. Жара рассеется только во второй половине дня, и шум ветра ворвется сквозь деревья. Холмы были покрыты теплым, красно-коричневым светом, эфемерной, вечной красотой. Дегустация винограда в комнатах и подвалах была радостно пустой. Туристы и любители вина ушли вместе с полевыми работниками и виноделами, которые хотели стать им друзьями и коллегами, и остались только они, вдвоем. Бен, занимающийся в своей студии, и Аллегра, которая открыла бутылку своего новейшего вина Шардонне³⁷; они будут ужинать под деревьями, наблюдая за порхающими с цветка на цветок колибри. Жизнь не может быть слаще.

 

- Разве нам не повезло, что твоя семья купила этот место? – сказала Аллегра, обмакивая кусок твердого французского хлеба в домашнее оливковое масло. - Это похоже на сон.

 

Они переехали в виноградники, якобы, чтобы помочь с уборкой урожая, когда виноград полностью созреет для вина. Отец Бена купил все это за один день, только потому, что проезжая мимо этих виноградников, он хотел выпить своё любимое вино, но этот виноградник оказался банкротом. Это было то, что его родители делали часто. Они просто не могли без этого жить. Их интересы и увлечения привели к приобретению греческой закусочной в Нью-Йорке, которая служила яичными кремами для всей французской линии косметики. Они были защитниками и традиционалистами. Одной из самых больших преимуществ привилегированных – это способность сохранять прекрасные вещи; также они любили посещать умерших и исчезнувших навсегда.

 

Ответ на вопрос, где Аллегра и Бен будут жить, нашелся вскоре, после упоминания Аллегрой о своих знаниях в виноделии. После этого было решено, что они не остановятся в Бэй-Эрия³⁸, вместо этого они будут двигаться на север, помогать винному заводу.

 

Аллегра оставила свою прежнюю жизнь в тот день, когда вышла на прогулку в парк Риверсайд, и больше она не возвращалась. Она не оставила никакой записки, только телепатически отрезала Чарльзу, что она очень

36. Долина Напа (полтора часа езды из Сан-Франциско) – это микс из сотен виноградников и винных ресторанов.

37. Шардоне – сорт вина из белого винограда. 38. Область залива Сан-Франциско – конурбация вокруг залива Сан-Франциско.

далеко. Также она приняла меры предосторожности, чтобы он её никогда не нашел. Она была уверена, что Чарльз пошлет за ней следователей и венаторов, которые приблизятся к её истинному месту. Он никогда не простит её за это, днем она никогда не связывалась с ним, и не хотела думать о причиненной ему боли. Она знала, что уже не может жить так, как прежде. Каждая частичка её бессмертной крови говорила ей о совершаемой ошибке, но её сердце оказалось стойким.

 

Это было, действительно, безумием: покинуть свою прежнюю жизнь ни с чем. Она все еще была в платье, когда прыгнула в такси с Беном. Она не взяла с собой ничего: ни зубную щетку, ни одежду, ни деньги.

 

Было не важно. Они покинули город в тот вечер и он увез её на реактивном самолете в Напу. Теперь она должна была скрываться в голубятне, как думала Аллегра.

 

Двое влюбленных. В течение дня, Бен осматривал в небольшом коттедже имущество. Номер был хорошо освещен, и из окна он мог видеть виноградные лозы, растущие на склоне холма. Аллегра побежала в магазин: у неё инстинктивное чувство торговли винодела, она наслаждалась каждой частью этого - от обрезки лозы до разработки этикетки; от тестирования баррелей до просмотра брожения вина и до продажи его в маленькой дегустационной комнате. Она получила хороший загар от работы в поле, и была известна всем фермерам. Она пригласила соседских детей для ежегодной давки винограда в конце сезона, так как это была одна из последних сохранившихся традиций топтать виноград после сбора урожая. Всемирно известный винодел назвал своё последнее Шардонне, после знакомства с ней. «Золотая девушка», читал он на этикетке.

 

Наконец, вечером, они принесли свои тарелки и пустые бутылки. После мытья посуды, Бен сказал, что хочет работать немного больше, и Аллегра присоединилась к нему в его студии.

 

Она свернулась калачиком на шатком диване, покрытом холстом, и смотрела на рисующего Бена. Он работал в более абстрактном стиле в эти дни, и ей это было известно. Ему необходимо было стать узнаваемым, не только потому, кто его семья, а благодаря своему таланту. Бен повернулся, чтобы очистить кисти в скипидаре.

 

- Каким ты находишь другой портрет? – сказал он.

 

- Ты думаешь - это мудро? – с легким флиртом передразнила она его.

 

- Может вернуть старые воспоминания?

 

- Вот именно.

 

Он усмехнулся. Он был так красив, подумала она, белобрысый и загорелый, с таким щедрым смехом. Она любила эти чувства, вызываемые им: легкое головокружение и радость. Эти ощущения сближали их: легкость и смех. Она чувствовала себя человеком с ним. Она не думала о будущем, или о том, что будет с ними магазине. Она вообще не думала об этом. Здесь, в самом сердце спящей долины Напа, она не была Габриэллой Неразвращенной, не королевой вампиров, а всего лишь Аллегрой ван Ален, бывшей нью-йоркской девушкой, которая переехала в округ, известный производителями вина.

 

Она подошла к листовой платформе и медленно сняла свою одежду. Сняла комбинезон, упавший, после, на землю, и старую футболку, в которой она работала в поле, а не в магазине. Затем она обернулась и спросила:

 

- Это хорошо? - Бен медленно кивнул. Аллегра продолжала так стоять.

 

Она закрыла свои глаза и глубоко вздохнула. Она могла чувствовать, как он смотрит на неё, запоминая каждую линию, каждый изгиб её тела, для своей работы. Около часа не слышно было ничего, только мягкие удары кисти о холст.

 

- Хорошо - сказал он, то есть, теперь она могла двигаться. Она завернулась в халат и подошла посмотреть на картину.

 

- Еще лучше. - Бен убрал кисти и они опустились на колени.

 

- Я так рад, что ты здесь.

 

- Я тоже, - сказала она, погружаясь в его руки. Она проследила за его венами на шее. Затем её клыки затонули глубоко в коже и начали пить.

 

Бен откинулся назад и, вскоре, халат упал, они теперь были вместе.

 

Такой счастливой она никогда не чувствовала себя.

 

Аллегра почти убедила себя в том, что они смогут вместе жить здесь всю оставшуюся жизнь.

 

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ

Невеста Люцифера

О ни были глубоко под землёй, под Некрополем, на пути, ведущему к подземной лестнице. Шайлер наткнулась на камень и порезала лодыжку. Было трудно удерживать равновесие, поэтому мужчины поочередно несли её к месту назначения. Нападавшие завязали им глаза, после чего бросились в пустоту, хотя она знала, что они в преисподней, но она не знала, как далеко они забрались. Прошли ли они уже через врота? Сработал ли её план? Если они прошли Врата Обещания, где их хранитель?

 

И что делает сейчас Джек и остальные, ведь они не знают, куда мы пошли? Они не воюют? Неужели они ждут? Шайлер решила подождать. Наконец группа остановилась, и с них сняли повязки. Шайлер осмотрелась. Она была в каком-то зале ожидания, и нигде не видела ни Дэмин, ни Дэхуа. Она находилась наедине с похитителями: двумя смуглыми мужчинами, которые смотрели на неё оценивающе. Из-за красной крови они распустили слюни.

- Наши мастера вознаградят нас. Ты хорошенькая.

 

Желудок Шайлер сжался, но она утешала себя тем, что в её одежде скрыт меч Габриэллы. Когда придет время, она будет в состоянии бороться.

 

В отворившуюся дверь вошла женщина-демон. Шайлер никогда не видела их прежде. Джек рассказывал ей о различных существах подземного мира, о демонах, которые жили в Хелхейме³⁹, сделанных из темноты и вдохнувших Черный Огонь.

 

- Что ты принес? - спросила она - Мы получили близнецов в другую комнату. Они хороши. Ребята понравятся. Что у нас здесь?

 

Нападавшие Шайлер толкнули её вперед.

 

- На этот раз, очень высокая стоимость невесты.

 

- Сними свой хиджаб⁴⁰, - пролаял демон. - Я хочу видеть, что мы покупаем. Ну, вперед.

 

Шайлер скользнула в одежду с головой, забирая из кармана меч Габриэллы, который представлял собой небольшой нож, и зажала его в

39. Хелхейм – Дом Ада. 40. Хиджаб – исламский платок.

 

кулаке. Она стояла в нижнем белье и со скрещенными руками перед грудью.

 

Демон наклонился и понюхал её.

 

-Что это у тебя в руках, барышня?

 

Прежде Шайлер могла реагировать, теперь же руки демона сильно сжали её запястья. Колени Шайлер подкосились от боли, у неё не было выбора, как того, чтобы открыть руку и бросить оружие. Демон поднял его, нож превратился в длинную блестящую саблю.

 

- Так я и думала. Это меч Падших. Необходимо Ваалу посмотреть на него. И предупредить остальных, что могут быть такие же, как она. - Она положила свои мясистые руки на бедра и улыбнулась. - Спасибо, ребята, вы сделали все, как надо. Начальство найдет ангелов в своих постелях сегодня вечером. - Она улыбнулась. – А теперь идем со мной. Тролли заплатят вам в кассе.

 

Мужчины ушли, а демон продолжал изучать Шайлер.

 

- Это интересное предложение. Ты – не то, что мы просили. Но я думаю, мы найдем того, кому понравишься ты такой, какая есть. - Она вышла из комнаты, хлопнув дверью.

 

После Шайлер осталась одна, она ходила по комнате, пытаясь найти выход, так как дверь была невидима, а стены сделаны из твердых пород. Она перепробовала все, даже заклинания.

 

Шайлер пыталась подавить панику, которая угрожала ей, и заставить себя думать. Она потеряла свой меч, но наверняка она могла найти что-то еще, чтобы защитить себя, пока не стало поздно. Но прежде, чем она смогла бы даже придумать план побега, даже голой, демон вернулся, на этот раз она была не одна.

 

Это был Кроатан, седой красивый ангел, но с багровыми глазами и шрамом на лице, что ознаменовало его как одного из приближенных Люцифера. Поврежденный покосился на неё, и Шайлер почувствовала запах его похоти, физическое насилие, как будто он отправлял ей изображения, от которых она не могла скрыться. Закрыв глаза, его мысли проникали в её голову, она видело именно то, что ожидало её, если она не убежите. Она почувствовала уменьшение своего мужества. Она была поймана и обезоружена, уязвима, но подняв свой подбородок, её глаза вспыхнули гневом. Она будет бороться, что бы это ни было.

 

- Она сделает это, - сказал Кроатан. Его голос был низок и мелодичен, но со злым умыслом. - Получили её готовую. - Он держал её за подбородок. – Ребята были правы. Ты хорошенькая. Но платить выкуп за неё я не буду. Падшие не могут иметь детей, а мне именно это нужно.

 

- Но посмотри, эти волосы, эти глаза – она вылитая Габриэлла, - протестовал демон. – Конечно.

 

- Нет переговорам. Тебе повезло, что я беру её с рук, - сказал он и последний раз погладил её щеку.

 

- Ну, ты слышала. Пойдем, - проворчал демон. – Пошли, вперед в дом Зани.

 

- Зани? - спросила Шайлер. – Ты имеешь в виду жрицу храма Анубиса? - Она почувствовала, что её сердце бьется быстрее при мысли о поиске женщины, которая может быть Екатериной Сиенской.

 

- Что ты говоришь, дитя моё? - демон щелкнул языком. - Здесь, внизу, Вавилонскую Зани, мы называем борделем. Шлюхи Вавилона. Невесты Люцифера. Конечно, не всех выберет Темный Принц. На тебе может жениться Дэниэл, он счастливчик, причем красивый, не правда ли?

 

Шайлер поглотил шок, необходимо переварить информацию. «Зани» - не жрица. Это кодовое слово для этой операции – принимать человеческих невест для демонов.

 

Нет, Вавилонская Зани – не святая женщина. Она не найдет здесь Екатерину Сиенскую. «Зани» - древнее название. Было очень много женщин, похищенных Кроатаном на протяжении многих веков: Дэмин рассказала ей, что Нефилим назвал его мать «любовницей». Любовницей Сатаны. Шлюхой Вавилона. В общем, все равно. Флорентийская любовница была первой, у кого родился человек-демон – гибрид, но с тех пор таких любовниц было очень много, и теперь Шайлер – одна из них.

 

Демон повел её вниз, в другой подземный ход, когда они вышли из него, они стояли в центре маленького городка, на базаре, который не сильно отличается от рынков Каира. Похититель Шайлер постучал в дверь одного из домов, и через несколько минут её открыли изнутри.

 

Группа полураздетых человеческих матрон приветствовала их в подъезде. Шайлер думала, что присутствие Красной Крови означает нахождение в неопределенности, так как это первый круг Ада, только живые и похищенные. Люди не смогли бы выжить слишком долго гораздо глубже в преисподней.

 

- Дэниэл хочет, чтобы она была готова для связи в течение нескольких часов, - сказал им демон. - И он не хочет, чтобы её накачивали наркотиками.

 

Матроны кивнули, две из них привели Шайлер в небольшой кабинет с гардеробной. Они толкнули её на мягкую табуретку перед зеркалом тщеславия.

 

- Давай посмотрим, что у нас здесь, - сказала, звеня золотыми браслетами, толстая, старая и темная леди.

 

- Слишком худая, - сказала её спутница. - Нам нужны пухленькие.

 

- Дэниэл всегда выбирает молодых.

 

Шайлер сидела на стуле и смотрела на них.

 

- Отпустите меня, - сказала она, принуждение распространялось и в подземном мире, но люди научились защищать свой разум от него. Это было бесполезно. Леди только посмеялись. Она не могла поверить, насколько нелепо это было.

 

- Вы отдаёте своих дочерей демонам, - сказала она им. - Вы должны стыдиться самих себя.

 

Мадам Красной крови ударила её по лицу. - Скажи мне это снова, и ты потеряешь свой язык.

 

- Стоп! - предупредила её спутница. - У неё опухнут губы. Босс не любит, когда они избитые. Помни, мы должны сделать её красивой.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

Дворец у реки

Доспеги Герцога» оказались не отелем. Это был дворец. Настоящий замок в небе с роскошным четырехкомнатным пентхаузом в небоскребе, расположеном на дальнем краю города у реки Стикс. Здание было пестрым, позолоченым. Ужасно липкое и уродливое, с высокими розовыми колоннами, золотыми херувимами, устрашающими гаргульями, украшенное современными богатыми изысками, как подумала Мими. Настоящее дорогое бельмо в глазу. Она не считала, что это было ошибкой Кингсли, место, вероятно, всегда выглядело так, будто совсем не имеет значения, кого назначили консильером. Она заметила, что он был в лучшей части города, хотя воздух возле реки был не таким серым и задымленным.

 

Швейцар сказал, что их ожидают, и провел в лифт.

 

Когда двери открылись, Мими и Оливер оказались в фойе роскошной квартиры с изогнутой трехэтажной лестницей. Группа служащих троллей, одетых в униформу стояли в ряд: дворецкие и лакеи в ливреях, горничные и повара в черных платьях и накрахмаленных фартуках. На всех них были серебряные ожерелья с символом дома, выгравированным на передней части.

 

- Добро пожаловать, - сказал главный дворецкий. - Мы ждали Вас, леди Азраил.

 

Мими царственно поклонилась ему. Теперь, здесь намного приятнее находиться, подумал Оливер.

 

- Вы хотите отужинать или показать вам ваши комнаты?

 

Мимивопросительно взглянула на своего спутника. Оливер зевнул.

 

- Я проголодался, но думаю, что сначала лучше поспать.

 

- В таком случае, наши комнаты.

 

- Пройдемте, пожалуйста, - сказала горничная, приседая.

 

Они последовали за ней по коридору к другому лифту, который привел их к комнатам, находившихся перед восточным берегом реки.

 

- Здесь останавливается Хельда, когда приезжает с визитом, - прошептала горничная, открыв двойные двери в роскошную комнату с великолепным видом на реку.

 

Мими кивнула. Кингсли принял это за честь, конечно когда она была благодарна за заботу, она была также немного разочарована тем, что он оставил ее так быстро. Она оценила бы лачугу наедине с ним, а не эти шероховатые атрибуты. Она пожелала доброй ночи Оливеру и приготовилась ко сну.

 

Оливер также ушел на боковую. Его спальня была чрезмерно расставленной и ухоженной, но как он и ожидал, подушки были слишком мягкими, кровать слишком мягкой, а кондиционер оказался слишком высоко. Тем не менее, он не жаловался. Он был просто рад местуотдыха, в конце концов, даже если бы оно было в замененной Башне Трампа⁴¹ с жуткими отшельниками из домашнего персонала. Когда голова упала на подушку, он не переживал, что она слишком мягкая, он моментально заснул как мертвый, не двинувшись с места.

 

В свою очередь, Мими просидела в постели несколько часов. Она взяла из шкафа шелковую прозрачную ночнушку, и после долгого вымачивания в мраморной ванне, стала весьма сексуальной, скользнув под одеяло, она стала ждать. Наконец, после того как прошли часы, она услышала как открываются двери лифта и узнала покачивающиеся шаги Кингсли. Она ждала, что он войдет в её комнату и они будут вместе.

 

Она, конечно же, скажет ему остановиться, чтобы объясниться в своих чувствах к ней, прежде чем они продолжат. Но, после того, как он заявит о своей преданности и попросит прошенья за случайное, противоречивое приветствие в клубе, она позволит ему делать все, что он захочет, и ей пришлось признать, что она не может дождаться неистового занятия любовью. Она изнемогала от нетерпенья, вспоминая как они танцевали вместе, ощущая как его сильные руки обхватывали ее за талию и то, как их тела двигались вместе, она устроилась на подушках, что бы выглядеть сонной и невинной, насколько это возможно.

 

Шаги удалялись, вместо того что бы стать ближе, а затем наступила тишина. Мими подняла голову в раздражении. Она взбила волосы и подушки снова, убедившись, что ееночнушка, прилегла к телу в привлекательном, знойном положении и возобновила свою позицию. Может быть это часть игры? Он снова играет с ней? Время шло и ничего не происходило. Мими практически спала с одним открытым глазом, но Кингсли не пришел в её

41. Трамп-тауэр - может означать один из нескольких небоскрёбов, которыми владеет и управляет Дональд Трамп

 

спальню. Не в первую ночь, не впоследующую. На самом деле она не видела его в течение всех следующих дней.

 

Замечательноиграешь Мартин, подумала Мими. Замечательно играешь. Она решила не узнавать о его местонахождении и не подавать признаков ожидания первого шага от него. Он пригласил её в свой дом, поэтому очевидно, он хотел, чтобы она была там. Ей казалось, что знает, почему он заставляет ее ждать. Он хотел, чтобы она сдалась, чтоб его победа над ее сердцем была полной. Мими была более горделива.Через неделю после того, как они остановились в «Доспехах Герцога» - называемого так, как узнала Мими, из-за традиционного месторасположения здесь Герцога Ада - через неделю после их неловкого воссоединения, Мими столкнулась с Кингсли в зале для завтрака и смогла соответствовать его вежливому тону.

 

- Мои тролли заботятся о вас? - спросил Кингсли, садясь на торжественный обеденный стол со своей чашей фруктов и хлопьев.

 

- Да, все отлично, спасибо. - Мими кивнула.

 

Он спросил о комфортабельности комнат и убедил её чувствовать себя как дома, а также заказать прислугу и делать все что угодно. Кингсли был непревзойденным хозяином. Что было совершенно удручающе.

 

- Как тебе вид? - спросил он.

 

Мими подняла взгляд с мюслей (которые, как описал Оливер совершенно сухие с недостатком изюма) и пожала плечами.

 

- Все нормально.

 

- Я знаю, это не Центральный Парк.

 

- Я и не ожидала, что это будет он.

 

Она посмотрела в тарелку, не зная как заговорить об их отношениях. Это было, будто вокруг них была непробиваемая стена. Они не видели друг друга, как в первую ночь и он не спрашивал о причине ее присутствия, не разговаривал с ней другим способом. Он был Герцогом Ада, а она была простой почетной гостьей. Она не знала, как долго он планирует вести эту шараду. Он взял кусочки фруктов из своей миски и начал есть.

 

- Я знаю, что это все мираж, и я на самом деле не ем это яблоко. Но это помогает, не так ли? Иметь ежедневные ритуалы, чтобы упорядочить день. Здесь никогда нет темноты или света. Нет солнца, конечно же. Только свет Черного Огня никогда не погаснет. Всегда горит и никогда не садится, пробормотал он.

 

- Ммм, - сказала Мими.

 

- Наслаждайся временем здесь, - сказал он.

 

Потом он ушел, и Мими осталась есть слегка кислый йогурт в одиночестве.

* * *

В свою очередь, Оливер почти все дни провел, плавая в бассейне с морской водой на верхнем этаже. После первоначального восторга от жизни во дворце, не то, чтобы все отличалось от его жизни в Верхнем Ист-Сайде, он на самом деле, он начал чувствовать себя вялым и ленивым. Так, если бы его мышцы атрофировались от того, что он никуда не ходил или ничего не делал или не использовал свой разум ни для чего другого, кроме как того, чтобы спрашивать троллей о своих тапочках. Не было ни художественных галерей, ни концертных залов, ни оперы, ни театров, ни библиотек, ни литературных или художественных развлечений, таких как в преисподней. Хуже того, здесь нечего было читать. Здесь были только ночные клубы и стриптиз бары, гладиаторские матчи и спортивные мероприятия. По телевиденью показывали повторы самых пособнических типов программирования: несмешные комедии, грубые реалити-шоу и в Интернете была лишь порнография. По началу, это было забавно, но тогда на замену пришла скука, и не было сил, чтоб сбалансировать ее. Когда нет ничего, но есть греховная снисходительность, она становится рутиной.

 

Оливер думал, что он умрет от скуки. Так что он плавал кругами в бассейне олимпийского размера, все, что угодно, чтобы его мышцы болели. Он хотел, чтоб Кингсли просто вернулся вместе с Мими. Ну и чего же он ждет? Что если он просто протягивает ее с собой? Конечно, Мими была своего рода... ну, раздражительной, было слово, которое он искал, но она была не так уж плоха, и, очевидно, Кингсли был увлечен ею. Парень мог сделать намного хуже, чем Мими Форс.

 

Нельзя сказать, что это не приходило на ум Оливера, он ведь был парнем, а Мими красивой девушкой, но мысль о них как о паре была настолько чуждой и смешной, он не представлял, что их дружба может перерасти во что-то большее. И все же, они были друзьями. Оливеру нравилась Мими, но он не считал ее привлекательной именно в том смысле (она, конечно же, сказала бы, что ее чувства взаимны). Вот именно так, как это было.

 

Тем не менее, Кингсли был чертовским счастливчиком. После всего, Мими бросила все в ее жизни, чтобы быть с ним. Сейчас она была здесь. Их история точно имела бы счастливый конец, если бы только Кингсли перестал быть, ну, Кингсли. В то время как он, Оливер, никогда не получит то, что он хотел, ни в этой жизни, ни в любой другой. Не в первый раз Оливер задумался, неужели хорошие парни на, самом деле, приходят к финишу последними.

 

 

Мими посчитала, что причиной незаинтересованности Кинсгли было то, что он больше не находит ей столь неотразимой. Проходил день за днем, она все ждала, когда он проскользнет в ее дверь и ляжет под ее простыни. Ей стало казаться, что этого уже не случится. Возможно, она взяла слишком много обязанностей по Ковену на себя и за полным рабочим днем, не смогла сохранить за собой статус самой красивой девушки Нью-Йорка.

 

Ну, что ж. Это было исправимо. Она заставила персонал побегать с ее просьбами о кондиционере из яиц и меда для ее волос, апельсиновых корок для лица и ванны из молока с миндалем для того, чтобы ее кожа стала нежной и эластичной. Она подогрела свечой краску для век и подвела глаза, а губы накрасила помадой из измельченных лепестков роз. Она заметила, что Кингсли останавливался дома, чтобы выпить перед тем, как пойти в клуб или куда-то еще, при этом, не приглашая ее. Поэтому она решила, что грациозно спустится в своем ошеломляющем платье по парадной лестнице. Швея-тролль уверила, что шелк соткан из облаков Элизия⁴², и сам Темный Принц не носил костюмов из подобной ткани. Вырез платья доходил до пупка, а волосы Мими уложила волнами, как тогда в Риме, когда Кингсли впервые положил на нее глаз.

 

Когда Мими сделала потрясающий выход, тут, будто по заказу, у подножья лестницы оказался Кинсгли с рюмкой бренди. Его глаза с удовлетворением вспыхнули. Наконец-то, отреагировал, подумала Мими, самодовольно улыбаясь. Так намного лучше.

 

- О, привет, - сказала она, будто и не планировала это всю неделю и не искала способов выглядеть изысканно как богиня и украсить его своим присутствием.

 

- Куда-то собралась вечером? - аккуратно спросил он.

 

- Да. Я хотела бы побывать в новом заведении Мамона, о котором все говорят, - намекнула она. - А ты?

 

42. Элизий - в античной мифологии часть загробного мира, где царит вечная весна.

- Развлекайся, - сказал он, зевнув. - А у меня был тяжелый день. Пойду спать. Тебе наверняка будет весело. Не вляпайся в неприятности, Форс, - сказал он, погрозив пальцем.

 

Мими наблюдала за тем, как он удалялся по коридору в свои апартаменты. Хоть она и была разодета до иголочки, идти ей было некуда. Придурок, подумала она. Кинжал, который он вонзил в ее сердце, с болью вошел глубже. Что на этом свете заставило ее думать, что он стоит этой поездки?

 

ТРИДЦАТЬ

Королева горечи

 

Все сказки в определённый момент заканчиваются, и мир Аллегры рухнул на закате обычного дня, когда она подсчитывала компенсации. Ежегодные давки в прошлую субботу имели поразительный успех с сотнями людей в виноградном танце и топтанием гроздьев. Аллегра смеялась и танцевала с ними, проведя вечер в тесной, теплой компании друзей. Следующий вторник был закрыт для виноградного бизнеса. Бен был в городе, выбирал запасы на неделю, когда стемнело, Аллегра только открыла учетную книгу.

 

Их фигуры были размыты - слишком быстры для человеческого глаза - и еще к Аллегре они приблизились, будто в замедленном темпе. Она могла,отчетливо видеть их стоические лица, а также оружие, которое они несли, факелы с Черным Огнем. Это была засада, подлая атака которую она разработала, чтобы подчинить демона. Она была их Королевой, и они пришли за ней, будто она не более чем Рожденный адом зверь.

 

Аллегра кинулась к двери, направив ряд бутылок с грохотом на столы. Не существовало в мире ничего, чем бы она могла защититься от Черного Огня. Ее единственным шансом к свободе был быстрый побег.

 

- Тук-тук, - пропел Кингсли Мартин, встречая ее за дверью. В руках он вяло держал меч в ее сторону. К его чести, он направил его не на нее. - Не думаю, что это хорошая идея, не так ли? - спросил он.

 

- Что это значит? - прошипела она, когда ее поймала команда Венаторов и на ее запястья надели серебряные наручники.

 

- Ты знаешь, почему мы здесь, Аллегра, - ответил Кингсли. - Я просто выполняю приказ.

 

Аллегра просканировала бесстрастное лицо. Кингсли Мартин, изменившаяся Серебряная кровь; Форсай Ллевелин. Конечно, он будет впутан в эту неразбериху. Он смотрел, с великим наслаждением; Нен Катлер, которой она никогда не нравилась со времен Флоренции. Хорошо, это чувство было взаимным. Они окружили ее своими мечами и не стали с ней разговаривать, не слушали ее просьбы, или проявляли хоть каплю сочувствия.

 

- После тебя, - сказал Кингсли, указывая вниз на винный погреб.

 

Они заперли ее в небольшой комнате, где хранились Сира и Пино Нуар⁴³ и прикрепили ее наручниками к стулу. Они работали быстро и системно, создали охрану вокруг территории, убедившись, что никто не попадет внутрь помещения. Аллегра заметила, что Венаторы точно знали, где и что находится, а это означало, что они следили за ней уже некоторое время. Они знали, когда Бен собирался в город за провизией. Они знали, что виноградник не работает по вторникам. Они знали, что она будет одна.

 

- Что будет с Беном? - спросила она.

 

Кингсли покачал головой.

 

- Ты же знаешь, я не могу говорить о подробностях операции.

 

- Пожалуйста.

 

Аллегра почувствовала, как паника вцепилась ей в горло. Она когда-то командовала миссией, похожей на эту и, хотя она знала, что обучение Венаторов не позволяет эмоции или провала. Сейчас она в том же положении, что и все преступники, на которых она охотилась в прошлом, - она пыталась обратиться к лучшей части натуры Кингсли ради ее любви. Она знала, что это было наказание и возмездие. Она разорвала свои узы, чтобы быть с фамильяром, и теперь она за это расплатится. Никто не стоял выше Кодекса Вампиров.

 

Кингсли проверил ее наручники и кивнул, довольный, что они будут сдерживать. Потом Венаторы ушли, закрыв за собой дверь, и Аллегра ждала только своего брата в темноте.

 

 

Наступила ночь, но Чарльз не появился, Венаторы тоже ее не беспокоили. Она беспокоиласьне за себя, она не могла перестать думать о Бене. Где он был? В безопасности ли он? Они ему не навредят… разве нет? Почему они держат ее в подвале? Может они держат его в другом месте?

 

Что же я наделала, подумала Аллегра. У меня ничего не получилось.

 

На следующее утро, как догадалась Аллегра, после восхода солнца, Кингсли вернулся с чашкой воды и хлеба. Не говоря ни слова, он положил их рядом с ее стулом. Это было оливковое масло с хлебом, с горечью подумала Аллегра, о том, когда она в последний раз ела такую пищу на веранде, рядом

43. Сира и Пино Нуар – сорта винограда.

с Беном, вместе, как невинные дети. Она не должна была доводить его до всего этого. Этого мира тайн, и крови, и тьмы, и бессмертия. Он был солнцем, в то время как она была метеором, мусором, падающей звездой.

 

Она едва покончила со своей едой, как тут дверь с хлопком отворилась, и вошел Чарльз. Его черные волосы покрылись проседью, а ему еще не было и четверти века. Он прошелся так, словно владел этим местом. Аллегра удивилась тому, каким командиром он стал. Его сила возросла, и он наслаждался этим. Он с удовольствием продемонстрировал, как легко разыскал ее. Как они нашли ее? Учитывая все ее предосторожности. Что она сделала не так? Возможно, это было ошибкой считать, что он сможет отпустить ее? Что он оставит ее в покое? Они были повязаны. Их связь может треснуть, но она никогда не будет разорвана, она поняла это только сейчас. Невозможно скрыться от своего близнеца.

 

- Освободите ее, - приказал он Кингсли, который быстро снял наручники.

 

Аллегра сердито помассировала запястье.

 

- Я сделаю все проще для тебя, - сказал Чарльз.

 

- Как?

 

- У меня есть твой фамильяр.

 

Аллегра почувствовала укол в сердце. Значит, у них есть Бен. Конечно. Не было сомнений, что это было частью плана. Бен был человеком... У него не было защиты от вампиров. Он не сможет противостоять им. Аллегра не могла поверить, что Чарльз не остановится даже перед тем, чтобы не угрожать Красной Крови. Они пошли против всех законов, что создали. Это было недостойно его власти.

 

- Нет, ты не можешь, - сгоряча сказала Аллегра. - Ты бы никогда.

 

- Решать тебе, что будет с ним, - сказал Чарльз с равнодушным выражением лица. - В любом случае, мне плевать.

 

- Ты не причинишь вреда человеку. Это противоречит Кодексу. Кодекс, который ты подписал своей кровью, Михаил.

 

Чарльз наклонил голову. Когда он взглянул на нее, в его глазах стояли слезы. Она обратился к нему так, когда она принадлежала ему, с именами данным им, когда земля и небо были созданы, и сами они родились в красоте Света.

 

- Габриела, этот фарс слишком затянулся. Я знаю, ты хотела ранить меня, у тебя это получилось. Но пожалуйста. Это увлечение всего лишь детская неприятность. Покончи с этим.

 

Она видела все его глазами: горечь их разрушенного связывания уз, Корделию, ждущую на ступеньках музея, и Чарльза с бледным лицом и поседевшими в одно мгновенье волосами. Боль была такой глубокой и ничем больше как сокрушительным ударом. Гости в ужасе и замешательстве, Ковен сжал руки. Аллегра исчезла, что если ее похитили? Страх... а затем... осознание того, что она натворила. Она бросила его. Она бросила их. Она отвернулась от Ковена.

 

- Я люблю его, Михаил, - сказала она. - Я никогда бы не оставила - я никогда не смогла бы сделать то, что я сделала - если бы я не сделала. Я люблю его всем сердцем, всей душой, всей кровью.

 

- Ты не можешь, - сказал наотрез Чарльз. - Ты не знаешь, о чем говоришь. Он не стоит тебя. У тебя есть долг перед твоими узами и твоим Ковеном.

 

Ты обязана мне, он подумал, но не сказал.

 

- Я люблю его, - сказала Аллегра. - Я люблю его больше, чем когда-либо любила тебя. Забудь о связи, забудь о Ковене.

 

Аллегре надоело быть королевой, она просто хотела снова быть девушкой. Чарльз был бесстрастным.

 

- Люби его, все, чем хочешь, Габриэла. Я все еще люблю тебя. Я всегда буду тебя любить, остальное не имеет значения. Я прощу тебе все, включая это.

 

Аллерга почувствовала, как скручивается ее живот. Она знала, что он говорит правду и насколько это причиняет ему боль. Она положила руку ему на плечо.

 

- Если ты любишь меня, скажи, что, на самом деле, произошло во Флоренции. Почему я этого не помню? Я знаю, что сделала, но некоторые частички моей памяти скрыты от меня и я чувствую, что в них есть ты, Михаил. Я чувствую твою магию внутри себя. Ты скрываешь мои воспоминания от меня самой. Ты не имеешь права.

 

Чарльз не ответил. Вместо этого, уходя из комнаты и закрывая дверь, Аллегра услышала тихий ответ:

 

- Я имею полное право.

 

Это означало, что она никогда не узнает правду о той истории. И хотя она по прежнему считала, что ни при каких обстоятельствах, Михаил Чистый Сердцем, величайший ангел, который когда-либо жил, не причинит вред простому человеку, Аллегре вдруг стало страшно, очень страшно.

 

 

ТРИДЦАТЬ ОДИН

Хранитель врат

 

 

Шайлер вздрогнула, когда прислуга начала прихорашивать ее. Они нарумянили щеки и губы, пригладили волосы жиром гиппопотама (секрет красоты Нефертити, который как говорили, был популярен), затем завили их в локоны и пропитали кожу маслянистыми духами. Они приказали ей раздеться до нижнего белья и заставили ее надеть белое кружевное платье с корсетом с очень низким декольте. Они дополнили ее бюст, в соответствии с формой груди, парочкой подушечек.

 

- Работаем с тем, что можем, - усмехнулась пожилая женщина. Шайлер чувствовала, как прибывает ужесточение, из-за того, что она не могла дышать. Молодая принесла ей тапочки на высоком каблуке.

 

- Помни, что лучше не сопротивляться, - сказала она любезно. - Оттуда не выходят, так что можешь попробовать наслаждаться этим.

 

Шайлер не ответила. Когда они оставили ее в покое, она подошла к зеркалу, и ужаснулась от своего отражения. Она была похожа на извращенную невесту: платье граничило с неприличностью, с разрезом вверх по ноге до бедра, а ткань была почти прозрачна. Она никогда не носила ничего похожего в жизни, даже когда была на пляже. Она интересовалась, как Дэмин и Дэхуа поживали, и надеялась, что они о себе позаботятся. Если она привела их к худшей опасности? Она подумала о том, что должно было произойти, и старалась не паниковать. Она найдет выход из этого, сказала она себе, держа руку на животе. Она переживет любые ожидающие ее травмы. Она будет сильной, и она сможет жить. Она старалась не думать о жестоком Данэле, жестоком взгляде, и картинках, которые он послал ей в голову. Чтобы не случилось, она будет бороться с ним. И если она не сможет, то она будет сосредотачиваться на жизни за его пределами. Она не поддастся страху и отчаянью.

 

Дверь открылась и Шайлер резко вздохнула, интересно, это ее время пришло. Она прошептала молитвы к своей матери, чтобы та помогла ей оставаться сильной. Еще одна дама в ожидании, седая женщина, носившая прозрачные шелковые одеяния и браслеты, вошла в комнату. Однако она пришла не за тем, чтобы уложить волосы Шайлер или убедиться, что она приятно пахнет.

 

- Пойдем быстрее, - сказала она. - У нас совсем мало времени, до того как прибудет Кроатан. Нам нужно освободить других.

 

Шайлер следовала за спасительницей через лабиринт коридоров.

 

- Кто вы? - спросила она.

 

Женщина улыбнулась. Ее спокойствие и изящество казались Шайлер знакомыми.

 

- Думаю, ты уже знаешь.

 

- Вы Екатерина Сиенская, - с благоговением прошептала Шайлер, ее план, в конце концов, сработал.

 

Хранитель врат. Екатерина напомнила Шайлер ее мать. Аллегра была такой же грациозной и целеустремленной, создавала впечатление того, что она плавает гораздо выше мировых проблем.

 

- Я сожалею, что не могла приехать раньше, - сказала Екатерина. – Но, когда они забрали твой меч, я знала, что должна подождать пока они передадут тебя дамам. У меня не было лучшего шанса забрать тебя тогда.

 

- Я пришла с двумя подругами.

 

- Да. Их держат здесь внизу, - сказала Екатерина, пробегая несколько шагов, которые привели их, к еще одному длинному коридору.

 

Она подергала несколько дверей в ряд, и наконец, нашла нужную. Они ворвались в комнату, найдя Дэхуа одетую таким же образом. Ее свадебное платье было еще более неприличным, украшеное драгоценными камнями бикини-топ и заниженной юбкой. Она сорвала жемчуг, инкрустированный в кружевную вуаль, как только увидела спасателей и вскочила на ноги.

 

- Ты цела и невредима? - спросила Екатерина.

 

- Пусть попробуют тронуть меня, - сказала Дэхуа с презрением.

 

- Нам необходимо забрать наши мечи.

 

- Они у меня, - сказала Екатерина. - Они были в арсенале. Мне удалось извлечь их до того как жадные демоны, возьмут их, - сказала она подавая девушкам оружие.

 

Дэхуа запихнула свое лезвие в подвязку и кивнула Шайлер.

 

- Они обнаружили, что вы падшие?

 

- Да.

 

- Где моя сестра? - спросила она Шайлер.

 

- Я думала, она с тобой, - перебила Екатерина. - Я думала, вас двоих держат вместе. Я слышала, что вас продавали обоих, как единое целое.

 

- Нет. Они разъединили нас, когда передавали дьявольским служанкам. Я слышала, что о принятии ее в Замок Стикс. Я слышала, что Дэмин боролась с ними, я слышала звуки драки, это было ей наказанием. Она никогда не ждет. Я желала бы, чтоб она не показывала руку так рано.

 

Екатерина покачала головой.

 

- Это слишком далеко. Замок находится за пределами Лимбо⁴⁴ и прямо на границе Царства Мертвых. Мы не сможем попасть туда, и вернуться из врат вовремя.

 

- Мы не бросим ее! – вскрикнула Дэхуа.

 

Шайлер согласилась.

 

- Мы не можем бросить ее здесь. Я привела их сюда. Мне необходимо убедится, что они выйдут, - сказала она хранителю.

 

- Если вы пойдете за ней, я не смогу гарантировать вашу безопасность, - сказала Екатерина.

 

Было поздно спорить, все же, поскольку они свернули за угол, им пришлось быстро отступить, найти следующий проход заполненный троллями. Их исчезновение не останется незамеченным долгое время. Шайлер никогда не видела подобных существ. Они были дикими и одичавшими, нюхая воздух, в поисках подсказки.

 

- Слишком поздно, нам нужно идти, сейчас же, - сказала Екатерина. - Мы пройдем по подземной дорожке в сторону врат. Как только мы достигнем прошлого, они не смогут последовать.

 

Тролли обогнули следующий угол, сделали гортанные знаки друг другу; один из них выпустил их длинный и мощный, потрясающий крик.

 

44. Лимбо – чистилще.

- Это сигнал тревоги. Со вторым у нас тут будут демоны и Кроатан. - сказала Екатерина, толкая их вниз по подземному пути. - Мы должны пройти через ворота. Сейчас.

 

У Шайлер и Дэхуа не было другого выбора, кроме как идти следом, они увеличили скорость, пока не достигли выхода. Они побежали в сторону того, что с виду напоминало огромную крепость, которая блокировала все небо. Оно выглядело так, будто было сделано из цельной породы, непроницаемой, меньше чем ворота и больше чем гора из гранита.

 

- Где врата? - спросила Шайлер, задыхаясь.

 

- Вот они, - сказала Екатерина. - Это останавливает только демоническую кровь. Мы сможем пройти.

 

Она толкнула девочек к нему. Шайлер думала, что она попала в небосвод, но вместо этого она почувствовала, как будто прошла через поле паутины, пушистую хлопковую марлю. Потом ей показалось, что она стоит на твердом, как камень, полу с прозрачной стеной сзади. Она могла слышать их голоса.

 

- НЕТ! - сказала Дэхуа. - Я не уйду отсюда без своей сестры!

 

Тролли дышали им вслед, хрюкающим языком, уродливые и суровые. За ними был пронзительный крик, крик умирающей женщины. Шайлер почувствовала, как кровь стынет в жилах. Это был голос Дэмин, и вскоре Дэхуа закричала также, этот крик сотрясал небеса.

 

- Моя сестра!

 

- Шайлер, помоги мне! - крикнула Екатерина, и через стену Шайлер увидела хранительницу, подталкивающую Венатора через ворота.

 

Она тянулась к Дэхуа с другой стороны, и вместе они смогли вытащить кричащих близнецов в безопасное место, трое из них упали на пол, когда тролли стукнулись о ворота и взвыл демон. Но врата все решили. На некоторый момент, ангельская сила сохранила существ с другой стороны. Тролли снова врезались, но это было бесполезно. Дэхуа упала на землю, плача. Шайлер также хотелось заплакать. Она попыталась успокоить девушку, обняв ее, но Дэхуа грубо оттолкнула ее. Екатерина прижала руки к стене и пробормотала заклинание. Видение троллей исчезло, и стена затвердела, когда Врата Обещания закрылись. Теперь, когда она вышла из глома, Шайлер посмотрела на окружение. Они находились в маленькой каменной комнате с разрисованным потолком. Она узнала бы пространственную форму даже внутри одной из пирамид Гизы. Все оказалось так, как она и думала, Врата Обещание не могли быть в более заметном или популярном районе Каира. Все это время, они было прямо перед ней.

 

ТРИДЦАТЬ ДВА

Герцог Ада

В соответствии с внутренними часами Мими, прошел почти месяц с момента их приезда в преисподнюю, с тех пор ничего не изменилось и не случилось. Она не понимала, что Кингсли хотел от неё – казалось, что ответом было «ничего», и от этого её эго страдало еще больше.
Оливер стал намного беспокойнее, они так долго были здесь, что его пугала возможность никогда уже не найти путь обратно, на поверхность. Они привыкли к здешнему воздуху, их души начали переплетаться с этим местом. Нужно было уходить.

Мими проглотила свою гордость и записалась на прием в офис консильери, чтобы поговорить один на один с Кингсли. Хотя она и жила в его доме, он никогда не искал её компании. Она устала быть пренебрегаемой домашней гостью. Если он не хочет говорить, то ему придеться слушать. Больше она не может играть в «ожидание». Ей необходимо было не только заниматься своими любовными делами, но и думать о Ковене. Мими не знала чего ожидать, и если Кингсли не чувствует то же самое к ней, то она просто заключит с ним сделку.

Кингсли сидел за длинным столом из черного дерева и смешно посмотрел на вошедщую Мими.

- Ты всегда формальна, Форс. Я должен признаться, что опешил, увидев твое имя в календаре. Если ты хочешь поговорить со мной, я в нижнем зале, - сказал он, опустив длинные ноги на край стола и заложив руки за голову. Он качался на спинке кресла, невыносимо случайно, как обычно.

- Правда, - жестко сказала Мими, усаживаясь напротив него. «Только вот тебя никогда не бывает дома.

- Ад – это большое место. Я занят, - сказал он. - Что у тебя на уме?

Теперь, когда она была в его внимании, она запнулась. Она столько раз репетировала это утром, решив рассказать правду, но «я тебя люблю» - казалось слишком ожидаемым, в то время как «что ты чувствуешь ко мне?» - слишком слабым. Она не могла сказать, что чувствовала к нему, ухмыляюшемся ей. Это было очень унизительно, и, хотя она поклялась не допустить, чтобы её тщеславие или его беззаботность мешали объяснению в любви, внезапно она решила, что он просто этого не стоит. Это была шутка. Все это время она воображала, что он сильно страдал, упустив её, и что встретит её с распростертыми объятиями. Но это было далеко от реальности.
Она встала из-за стола.

- Знаешь, ты прав. Это смешно. Я просто трачу своё время.

Кингсли наклонился вперед, едва не падая со стула, удивившись на минуту её дерзким поведением. Он выпрямился, поставил ноги на землю, переставая качаться на стуле.

- Теперь держись. Перед тем, как ты уйдешь, я хочу задать тебе вопрос.

Она стояла, ожидая, когда он заговорит.

- Что ты делаешь здесь, на самом деле? - спросил он. - В преступном мире, я имею в виду.

Мими издевалась. Она посмотрела на него:

- Что за вопрос? Что ты имеешь в виду, когда говоришь здесь? Как это выглядит? О чем ты вообще думаешь? Конечно, я пришла к тебе.

Он выглядел смущенным.

- Ко мне? Как же так? - Он постучал пальцем по щеке. Она ненавидела его, Неужели он действительно пытается унизить её? Он всегда был в стороне от этого, он не был жестоким. У него было злое чувство юмора. Прекрасно. Если он хочет, чтобы она ему объяснила все это, то она предоставит ему такое удовольствие. По крайней мере, это означало, что он будет слушать все то, что она хотела сказать.

- Я имею в виду… Я скучала по тебе. Я хотела увидеть тебя снова. Я пришла сюда ради тебя. Ты знаешь, мы могли бы… - она колебалась, одновременно ком встал в горле и слезы покатились из глаз, но он смотрел на неё с такой враждебностью, что она не выдержала. - Это не имеет значения. Я имею в виду, что это очевидно, что ты не… - она не могла продолжить и сделала резкий шаг к двери.

Кингсли вскочил со своего места и схватил её за руку, чтобы удержать. Его глаза сузились. Он сердился.

- Минуту, я думал ты здесь из-за ковена. Я знаю, что происходит там и думал, что тебе нужно что-то из Царства мертвых. Но ты хочешь, чтобы я поверил, что ты здесь по любой другой причине кроме… Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что все это было ради меня?

Мими хотела умереть от смущения. Кингсли смотрел на неё, словно никогда не слышал о чем-то подобном и глупом. Было очень много недосказанных слов в их отношениях, и это было заметно. Она считает его любовью всей своей жизни, а, по его мнению, она просто девушка, с которой он встречался пару раз. Расхождение было настолько велико, что становилось больно жить с ошибочными иллюзиями. Она провела последний год, путешествуя, чтобы получить его обратно, и теперь это.

- Да. Это все для тебя. Счастлив?

- Но почему? - спросил он, по-прежнему озадаченный.

- Чтобы спасти тебя.

К его счастью, он не засмеялся. Но его лоб покрылся морщинами.

- Эта задача не из легких, путешествовать здесь. Конечно же, у тебя есть более существенные причины для этого путешествия. Почему ты ничего о них не говоришь? У тебя всегда был трюк или два в рукаве. Но что это такое? Что ты действительно хочешь от преисподней? Может, я могу тебе помочь?

Мими покачала головой. Она ему все рассказала, и он не поверил ей. Мгновение она была слишком потрясена, чтобы ответить. Наконец она сказала:

- Я не знаю, что сказать, чтобы ты поверил, что я здесь ради тебя и только ради тебя. - Её нижняя губа задрожала. Она не знала, что хуже, что она сказала правду или что он ей не верит. Кингсли вздохнул и провел рукой по своим черным волосам.

- Я думаю, что в счет нашей дружбы ты должна быть честна со мной.

- Я и так честна с тобой.

- Таким образом, Великий Азраил путешествует в Царство мертвых за любовью? Так получается? - Его губы искривились в усмешке. - Вот почему ты связалась с Аббодоном, верно? Из-за твоей большой любви ко мне?

Мими ударила его по лицу.

- Сволочь! Я пришла сюда ради тебя. А знаеь, мне уже все равно. Продолжай гнить в аду.

Кингсли улыбнулся и вытер рот манжетом рубашки.

- Азраил, я запомню это.

 

 

ТРИДЦАТЬ ТРИ

Сделка по поводу вины

Они оставили её голодной. Больше никакой воды. Никакого хлеба. Никакого оливкового масла. Но, вскоре, Кингсли Мартин прекратил свои маленькие акты доброты. Чарльз не прибыл посетить её. Она не знала, как долго будет находиться в этой комнате, но Аллегра чувствовала, что скоро произойдет что-то важное.

С тех пор как она начала пить кровь регулярно, глубоко сидящий голод стал преследовать её. Ей необходимо было пить. Исполнять Церемонию Оскулор и забирать живучую кровь в своё тело. Следящие, как и Венаторы, знали это, а потому на следующее утро в дверь постучали.

- Я попросила принести тебе это, - сказала Нэн Катлер, толкая мужчину Красной Крови в комнату. - Выпей его. Ты слишком долго без неё.

Он оказался под носом у Аллегры. Человек был великолепен и точно напоминал Бена: высокий, красивый и блондин. Он был под наркотоками и как-то расшатанно на неё посмотрел.

- Нет, - сказала Аллегра, прежнее чувство возращалось, взволновало её на некоторое время. Она могла слышать дразнящую и вязкую кровь, и такую живую – и она была здесь, что вызывало головокружение, жажду, слабость. Аллегра могла перегрызть ему горло и взять его, выпить его, пока он не будет на краю жизни. Но она сдержалась. Если она возьмет другого фамильяра, тогда Бен больше не будет для неё оссобенным. Она знала, что будет, если этого захочет Чарльз. Связь фамильяра очень сильна, но она слабеет из-за большего количества фамильяров у одного вампира. Чарльз хотел, чтобы она забыла Бена или чтобы у неё был кто-то еще, кроме Бена. Он хотел сказать ей, Для тебя он: сосуд крови. Ничего больше.

- Сделай это, - сказала Нэн.

Она толкнула Аллегру на мужчину, который упал на пол. Дорогой Бог, она хотела этого, она хотела попробовать его – может этого мало? Это было неправильно? О чем она думает – нет. Нет. Она не хотела этого. Это была чистая пытка. Она наклонилась над мужчиной, положив клыки на шею, у неё началось усиленное слюноотделение. Она была так голодна. Но, в конце концов, Аллегра оттолкнула его от себя и, шатаясь, встала у протовоположной стены, в полубреду, с белым, как полотно, лицом. Чарльз хотел превратить её в монстра. Хотел показать ей, что её любовь – ложна. Она была ошибкой, всего лишь иллюзией. Он хотел показать ей, что они падшие ангелы, проклятые Господом, питающиеся кровью, чтобы выжить. Как далеко они упали. Как низко пала она. Но она не хотела этого.

- Нет! - сказала она, более ясно теперь, когда стояла у стены, скрестив руки. - Заберите его от меня.

- Хорошо, - сказала Нэн, пожимая плечами. – Если не хочешь ты, то я буду его пить.

Вампир оттащила мужчину в дальний угол и поцеловала своими клыками. Вскоре шум прихлебывания заполнил всю комнату. Аллегре стало плохо. Она была в комнате уже 40 дней и ночей. Она понятия не имела, что случилось с Беном или то, что Чарльз собирался делать, но сейчас она была уверена, что Бен еще жив. Она зн