Русская историография во второй половине XVIII века

1. Биография М. М. Щербатова. История России в публицистике М. М. Щербатова. «О повреждение нравов в России». Вопрос о древней и новой России в историографии Щербатова.

2. Биография И. Н. Болтина. Метод И. Н. Болтина. И. Н. Болтин о задачах и методах исторической науки.

3. «Примечания…» на книгу Леклерка. Новые идеи в трудах И. Н. Болтина: внутренняя обусловленность исторического процесса, объектив­ные факторы истории.

4. Проблема феодализма и происхождения крепостного права в трудах И. Н. Болтина.

Контрольные задания, проблемные вопросы и упражнения:

1. В чем заключается концепция русской истории М.М. Щербатова?

2. Какова периодизация русской истории, предложенная М.М. Щербатовым? В чем ее сходство и отличия от периодизации В.Н. Татищева и М.В. Ломоносова?

3. Какие произведения М.М. Щербатова можно отнести к категории исторической публицистики?

4. В чем заключается особенность исторических трудов И.Н. Болтина?

5. Какому методу отдавалось предпочтение в трудах И.Н. Болтина?

6.Какие приемы, по мнению И.Н. Болтина, дают возможность изучить ход исторического процесса?

7. Прочитайте записку М.М. Щербатова «О повреждение нравов в России» и ответьте на следующие вопросы:

- Какой период русской истории, по мнению М.М. Щербатова, в наибольшей мере приближался к идеальному с точки зрения сохранения нравов?

- С какого периода М.М. Щербатов ведет начало падению нравов? Что стало причиной этого явления?

- Какие примеры «повреждения нравов» привел М.М. Щербатов?

- Какие аргументы выдвигал М.М. Щербатов в пользу тезиса об особой роли аристократии в России?

- Какие характеристики личности Петра I, Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны, Петра III, Екатерины II дал М.М. Щербатов?

8. Прочитайте «Примечания…» И.Н. Болтина и ответьте на вопросы:

- Какие факторы, по мнению И.Н. Болтина, оказывают влияние на формирование национального характера?

- Какие причины, по мнению И.Н. Болтина, вызвали необходимость введения общерусского законодательства?

- Как И.Н. Болтин трактовал норманнскую теорию? С кем из историков наблюдается у него сходство во взглядах?

- К какому времени И.Н. Болтина относил установление на Руси крепостного права? Какие причины вызвали это явление? На какие признаки установившегося крепостного права указывал И.Н. Болтин?

- Какие отличительные черты крестьян, холопов и численных людей называл И.Н. Болтин?

- На какие препятствия к немедленной отмене крепостного права указывал И.Н. Болтин?

- Какое отношение высказывал И.Н. Болтин к идее аристократической власти?

- В чем вы видите расхождение взглядов И.Н. Болтина и М.М. Щербатова на роль аристократии?

Литература:

Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII — первая половина

XIX в.). М., 1985.

АстаховВ.И.Курс лекций по русской историографии. Харьков, 1959. Ч. 1;

Бердинских В.А. Ремесло историка в России. М., 2009.

Герасименко Г.А. История российской исторической науки (дооктябрьский период). Учебное пособие. М., 1998;

Ефременков Н.В., Серегина И.Г. Историография истории СССР. Тверь, 1991;

Историография истории России до 1917 г. Т.1.. Под ред. М. Ю. Лачаевой. М:, 2003;

Историография истории СССР. Под ред. В. Е. Иллерицкого и И.А. Кудрявцева. М., 1971;

Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли. СПб., 1913.

Наумова Г. Р., Шикло А. Е. Историография истории России. М., 2008;

Пештич С.Л. Русская историография XVIII века. Л., 1961. Ч. I; Л., 1965. Ч. II; Л., 1971.Ч III

Стеценко А.И. Хрестоматия по истории исторической науки (Часть 1).- Ульяновск: УлГУ, 2007. С. 3-19.

Шапиро А.Л. Историография с древнейших времен до 1917 года. М., 1993;

Шапиро А.Л. Русская историография в период империализма. Курс лекций. Л., 1962;

Черепнин Л.В. Русская историография до XIX века. Курс лекции. М., 1957

 

Михаил Михайлович Щербатов (1733-1790). Носителем идей аристократической части дворянства в области исторической мысли был князь Щербатов — общественный деятель, историк, публицист. Щербатов происходил из древнего и богатого рода князей Оболенских и вел ' свою династическую линию от Михаила Черниговского. Его отец М.Ю. Щербатов (1678- 1738), архангельский губернатор, генерал-майор, участвовал в Северной войне и был сподвижником Петра I. В раннем детстве М.М. Щербатов был записан в Семеновский полк, получил прекрасное образование, владел несколькими иностранными языками. После него осталась библиотека в 50 тысяч томов, множество древних рукописей и собственных сочинений.

Воспользовавшись Манифестом о вольности дворянской, Щербатов в 1762 г. вышел в

отставку в чине капитана. В 60-х гг. он написал ряд статей, в которых наметилась его социально-политическая доктрина: отрицание равенства людей, требование сильной государственной власти, критика правительства с позиций дворянской аристократии.

В 1767 г. в качестве депутата от дворян Ярославской губернии Щербатов участвует в Комиссии по составлению нового Уложения, выступая с историческим и политическим обоснованием привилегий дворянства против притязаний купечества и крестьян. В это же

время Щербатовым была проведена большая работа в деле научной публикации исторических источников. Среди них такие значительные издания как «Царственная книга», «История Свейской войны», «Летопись о многих мятежах», «Царственный летописец» и др.

В 1768г. Щербатов работал в Комиссии о коммерции, в 1771 г. был назначен герольдмейстером; в 1773г. получил придворный чин действительного камергера, в 1775 г. заведовал секретным делопроизводством по военным делам, в 1778 г. получил чин тайного советника и был назначен президентом Камер-коллегии, а в 1779 г. стал сенатором.

В 1778 г, Щербатов ушел с гражданской службы и до конца своих дней занимался публицистикой и литературной работой. Его многочисленные сочинения посвящены законодательству, экономике, статистике, просвещению и всякого рода «рассуждениям» и

«размышлениями». В конце 80-х гг. он завершил мемуарный памфлет «О повреждении нравов в. России» и издал утопический роман «Путешествие в землю Офирскую», в котором иносказательно воспевал старые порядки Руси. Свои взгляды на историю Щербатов выразил и обосновал в «Истории Российской от древнейших временя» Этот труд особенно ценен тем, что насыщен большим количеством разнообразных источников. С 1770 г. было напечатано 18 книг «Истории...», за которые автор получил звание историографа и почетного члена Петербургской Академии наук (1776).

Щербатов занялся изучением истории не без участия Екатерины II, которая назначила его историографом, открыла доступ в архивы и библиотеки и поручила разобрать архив Петра Великого. В «Истории Российской»... Щербатов довел повествование до избрания Михаила Романова. К работе приступил он без достаточной учено-технической подготовки и поэтому допустил немало ошибок, например, не различал двух Переяславлей — Южного и Залесского и т.д. За это ему немало досталось от современников. Важно другое: Щербатов не просто излагает события, он их обсуждает и сопоставляет с событиями западноевропейской истории, которую, кстати, знал лучше русской. Сравнением он старался подметить особенности русской жизни. Щербатов первым в историографии попытался изобразить внутреннюю жизнь общества. Как образно выразился В.О. Ключевский, «Щербатов удачнее угадывал вопросы, чем их разрешал, и в этом его главная заслуга». Несмотря на то, что его «История...» написана тяжелым языком, она имела определенный успех в обществе.

В своих сочинениях, прежде всего Щербатов был защитником крепостного права и дворянских привилегий. Историческими ссылками и своими рассуждениями он обосновывал необходимость сохранения в России крепостного права: «Земли, па которых живут крестьяне, принадлежат дворянам... которые их приобрели, жертвуя своею жизнью и здоровьем». Самодержавие нуждается в содействии со стороны дворянства. Примером государя, уважающего привилегии дворянства и охранявшего их права на участие в государственной жизни, Щербатов считал Петра I. Голос дворянства проявляется через Сенат, который служит хранилищем законов. Монархия, опирающаяся на старинное родовитое дворянство, — вот политический идеал Щербатова.

Вопрос о происхождении государства Щербатов решал исходя из рационалистических предпосылок. Человеку присущ дар разума, который должен его вести по прямому пути и стезе добродетели. Никакое общество, даже самое малочисленное, не может существовать без правил и законов, которые определяют поведение людей. Необходимость государства объясняется потребностями человеческой природы и велениями разума. Существуют четыре формы правления: деспотическое или самовластное, монархическое, аристократическое и демократическое. Последние два возникают в результате недовольства вельмож и народа действиями деспотов. В монархических государствах люди честолюбивы, в аристократических — горды и тверды, в демократических — смутнолюбивы и увертливы, а в деспотических — подлы и низки.

Активное участие в управлении аристократии проявляется, прежде всего, в сфере законодательной. Главной положительной чертой государственного строя Щербатов считал обеспечение возможности вельможам сдерживать власть царскую и дерзость народа.

Щербатову принадлежит также интересный опыт изучения современной ему России (географическое положение, экономика, административное устройство, состав населения),

который он осуществил в труде «Статистика в рассуждении России» (1775-1777). Работа содержит целый ряд исторических сведений относительно прошлого городов и губерний, происхождения тех или иных учреждений.

Рационалист XVIII в., воспитанный на французской просветительной философии, усматривающий в историческом процессе показатель успехов человеческого разума и развития просвещения, Щербатов всегда видел перед своими глазами призрак крестьянского бунта. Он восклицал: «Не так легко и не так полезно просветиться народу, как думают, ибо малое просвещение ведет к заблуждению и к духу не подданства. Подлый народ не должен рассуждать, ибо это опасно для дворянского государства. И если подлый народ просветится, и будет сравнивать тягости своих налогов с пышностью государя и вельмож, не зная нужды государства и пользы пышности, тогда он будет» роптать на налоги и произведет бунт».

В своем сочинении «О повреждении нравов в России» Щербатов писал о падении в его время моральных устоев и принципов (почтения к родителям, любви между супругами, патриотизма, твердости духа). Истребление благих нравов грозит падением государству. Причина всех указанных явлений в развитии сластолюбия. После Петра I история России — это история правления пороков, излишеств в пище и одежде, которые воспитали стремление к роскоши, корыстолюбию и лести.

Автор дает беспощадные характеристики правителей послепетровского периода: Анна Иоанновна «от природы нраву грубого, который не был смягчен ни воспитанием, ни обычая ми века». Бирон — это «человек, одаренный здравым рассудком, но без малейшего просвещения, горд, зол, кровожаден и непримиримый злодей своим неприятелям». Елизавета Петровна — «женщина отменной красоты, набожная, добрая, одаренная от природы разумом, но без образования. Веселая нравом, всегда искала веселий, чувствуя свою красоту, всегда старалась ее умножить. Была ленива, роскошна и любострастна». Петр III — «человек с добрым сердцем, но без разума и нравов». Екатерина II «великодушна, сострадательна и трудолюбива ко славолюбию. Даже когда ее голову покрыли седины, не уменьшилось ее любострастие».

Говоря о методе исторического исследования, Щербатов выдвигает два понятия: «приключение» и «причину». Историк обязан уловить эту взаимосвязь. Выяснение причин событий — это установление между ними чисто прагматической связи в виде внешнего воздействия одного на другое Исторический процесс представляет собой последовательно сменяющиеся события, которые происходят под воздействием людей, «тайные пружины» поступков которых историк обязан выяснить.

В области источниковедения Щербатов развивал идеи Байера и Миллера, демонстрируя критический подход к источникам. Он выдвинул определенные критерии выбора наиболее достоверных летописных списков и правила их палеографического анализа, обосновал некоторые приемы изучения актового материала (духовных и договорных грамот), необходимость знания хронологии. В основе периодизации, которой придерживался Щербатов, лежит развитие самодержавия и изменение его взаимоотношений с аристократией. Например, недоверчивость Ивана Грозного к знатным боярам «отнимала у них возможность отечеству услуги показать».

Статья Щербатова «О древних чинах, бывших в России и о должности каждого из них» посвящена рассмотрению придворных чинов и преследовала цель — исторически обосновать права «благородного сословия». В целом труды М.М. Щербатова — важный этап в русской историографии. Его творчество оказало заметное воздействие на исследования И.Н. Болтина, Н.М. Карамзина и С.М. Соловьева.

Иван Никитич Болтин (1735-1792). И.Н. Болтин стал оппонентом и критиком Щербатова. Будучи почти сверстником Щербатова, он прошел служебную карьеру, довольно далекую от его трудов, Болтин родился в старинной дворянской семье, получил домашнее воспитание и поступил в Конногвардейский полк. В полку стал близким товарищем Г.А. Потемкина, который впоследствии всегда помогал Болтину. После военной службы (18 лет) он поступил на таможенную службу, затем был прокурором Военной коллегии и, наконец, ее советником вплоть до самой смерти.

Потемкин очень дорожил умом и обширными практическими сведениями Болтина. При заселении Новороссии он вызвал Болтина в Крым для советов. Иван Никитич был одним из самых образованных и начитанных людей своего времени. В духе XVIII столетия он оставался умеренным вольтерианцем, хорошо знал французских историков и публицистов XVI в. (Бадена, Беллярмина, Потчицера), но любимыми его писателями и философами былиБейль, Мерсье, Вольтер. Опираясь па их воззрения, Болтин считал, что история движется климатом, религией и образом правления.

Во время своей служебной деятельности Болтин много путешествовал по России, поэтому оценивал современный ему государственный строй не в качестве наблюдателя со стороны, а как непосредственный участник административной машины. С таким запасом знаний и наблюдений Болтин приступил к занятиям по русской истории. Как историк, в противоположность Щербатову, Болтин не выступал с обобщающим трудом по русской истории. След в историографии он оставил двумя произведениями, посвященными критике работ своих современников: француза Леклерка, врача по профессии, написавшего книгу «История естественная, нравственная, гражданская и политическая древния и нынешния России», и М.М. Щербатова, Построение критики у Болтина своеобразно. Оно дано в виде последовательно расположенных выписок из трудов Леклерка и Щербатова и примечаний к ним, представляющих развернутые ответы Болтина. Отсюда заглавия работ Болтина: «Примечания на «Историю древния и нынешния России» г. Леклерка, сочиненные генерал-майором И. Болтиным» (1788); «Критические примечания генерал-майора Болтина на (первый и второй) том «Истории» князя Щербатова» (1793-1794).

Довольно легкомысленный и склонный к авантюризму француз Леклерк (1726-1798)

приезжал в Россию в 1759 и 1769 гг. Он был врачом при Кирилле Разумовском, лейб- медиком при цесаревиче и занимал определенное положение при дворе. Всего прожил в России около 10 лет. В то время в Европе читали екатерининский Наказ и, соответственно, все, что касалось России, и особенно ее история, пользовалось большим спросом. Этими обстоятельствами решил воспользоваться Леклерк. Собрав наскоро материалы, в 1775 г. он вернулся во Францию, где с 1783 г. стал издавать большой труд под названием «Естественная, политическая и гражданская история России» в 6 томах. Это были своего рода путевые заметки, которые можно назвать образцом среди «иностранных историй» о России. Недобросовестное отношение к фактам и источникам, враждебность сочинителя к России вызвали ответную реакцию русских читателей. Потемкин подсказал Болтину идею: выступить против Леклерка в печати. Таким образом и появились «Примечания Болтина» в двух больших томах — более 500 страниц. По общему определению Болтина, книга Леклерка «вовсе не история, а сельская лавочка, в которой можно найти и бархат, и помаду, и микроскоп, и медное кольцо».

Комментарии Болтина к «Истории Российской...» Щербатова во многом были преувеличенной цитированной критикой, однако автор обнаружил в «Истории...» довольно много ошибок и небрежностей, неправильное понимание всей древней истории, незнание исторических приемов и неумение разбираться в фактах по степени их важности. Комментарии имели важное научное значение, поскольку способствовали развитию углубленного анализа источников и становлению вспомогательных исторических дисциплин.

Задача «Критических примечаний...» — прежде всего, восстановить правильность исторического факта, затем наметить пути установления этого факта и, наконец, дать характеристику и оценку отдельных сторон исторического процесса. Замечания Болтина остры и язвительны по форме и серьезны по существу. Леклерка он считает (с достаточным основанием) невеждой, не знающим источников, излагающим историю по чужим трудам, дающим извращенное представление об историческом прошлом русского народа. Отрицательно оценивает Болтин (не всегда в одинаковой мере убедительно) ряд выводов и наблюдений Щербатова, считая, что они являются плодом авторского произвола в обращении с источниками, а не их научного анализа.

Болтин излагал свои взгляды на задачи исторической науки, подчеркивая, что достоинство историка составляет «избрание приличных веществ» (т.е. нужных и доброкачественных источников), «точность, безпристрастность в повествованиях, дельность и важность в разсуждениях, ясность и чистота в слоге и проч». Автор указывал на трудность написания истории, требующего больших профессиональных навыков: «Всякую Историю вновь зделать, а особливо зделать хорошо, очень трудно, и едва ли возможно одному человеку, сколь бы век его ни был долог, достичь до исполнения намерения таковаго, при всех дарованиях и способностях, к тому потребных».

Основным требованием к историку является, по мнению Болтина, правдивость в изображении фактов прошлого, отказ от таких стимулов в освещении исторического процесса, как стремление показать в благоприятном свете родину, забота о репутации друзей, родственников и т.д. «Сказанное правило, что историк не должен иметь ни родственников, ни друзей, имеет смысл такой, что историк не должен закрывать или превращать истину бытии по пристрастию к своему отечеству, к сродникам, к друзьям своим; но всегда и про всех говорить правду, без всякаго лицеприятия». Сам Болтин, конечно, далеко не всегда соблюдал это правило, не был свободен от «пристрастий» характера классового, национального, фамильного, однако девиз, им выдвинутый, несомненно, заслуживает внимания как показатель тех требований, до которых доросла историография второй половины XVIII в.

Точность воспроизведения исторического факта, по Болтину, зависит от уровня источниковедческой методики, а последний определяется не только числом привлеченных

памятников, но и умением их использовать в целях исторического построения. «Весьма те ошибаются, — пишет Болтин, — кои думают, что всякий тот, кто по случаю мог достать несколько древних летописей и собрать довольное количество исторических припасов, мажет сделаться историком; многого еще ему недостанет, если кроме сих ничего больше не имеет. Припасы необходимы, но необходимо также и умение располагать оными, которое вкупе с ними не приобретается». Собственно говоря, здесь Болтин повторяет мысль Татищева, который служит для него образцом историка, критически изучающего источники. Очень высоко ставит Болтин в качестве источниковеда и Миллера, который «имел к тому способность, чтоб из великих кучь дрязгу избирать драгоценнейшие зарытые в них перла».

Наконец, следуя Шлецеру, Болтин говорит о трех этапах в работе источниковеда, предшествующей историческому построению: 1. Следует произвести сличение летописных текстов и устранить погрешности, вкравшиеся при многократной их переписке («рассмотреть летописи, сличить их между собою, исправить погрешности, учиненные переписчиками, и привесть их в тот вид, в каковом они от сочинителей их были изданы»). 2. Уяснить смысл текста, освобожденного от вкравшихся при переписке ошибок («второй труд — в объяснении исправленных уже летописей, сиречь в истолковании слов, вышедших из употребления, дабы можно было понимать точный смысл ими сказуемого»). 3. Исторические сведения и наблюдения пополнять данными географического характера («Третий труд — в собрании известий, относительных до Географии; ибо История с Географиею столь тесно связаны, что не зная одной, писать о другой никак не может»). Помимо использования русских памятников («домашнего источника»), Болтин в целях всесторонней проверки фактов считает необходимым привлечение «известий из чужестранных историков и летописцев, не только соседних нам государств, но и самых отдаленных». Таким образом, Болтин пытается поставить на должную высоту проблемы источниковедения, считая, что «приуготовление к Истории не меньше есть важно и трудно, сколь и самое ее сочинение».

Разбирая различные неверные или сомнительные утверждения Леклерка или Щербатова, Болтин неоднократно подчеркивает необходимость отбора источников, умения отличить правду от вымысла. «Не всему без разбора, что путешественники рассказывают, должно верить, но тому только, что похоже на правду и что верояти достойно». Требуется «великой труд и внимание» исследователя, «чтоб в толикую запутанность приведенное разобрать и привесть в надлежащий порядок». В то же время, толкуя «темные места летописей», историк должен опасаться уклониться «от подлинного их смысла» и не имеет права писать «чего ни есть с обстоятельствами времени или местоположения несогласного». Болтин в своих «Примечаниях на книгу Леклерка» много места уделяет переводу статей договоров России с Византией X в., «Русской Правды», «Судебника» 1550 г., «Соборного Уложения» 1649 г. При отборе фактов для исторического труда, говорит Болтин, надо помнить, что история как наука — это не летопись, «не имеет она нужды в таких мелочах, кои в летописях были помещены...». Историк должен останавливаться лишь на самом главном.

При изучении исторических явлений Болтин исходил из предпосылки о том, что общность человеческих нравов определяет близость общественного развития различных народов. «Писавшему историю какого ни есть народа надобно ежечасно помнить, что он человек и описывает деяния подобных себе человеков». «Пороки и добродетели суть общи всем земнородным. Во всяком обществе есть люди добродетельные и порочные, благие и злые». Мысль об одинаковом «свойстве человеческого естества», как определяющем факторе исторического процесса, не новая. Она типична для дворянской историографии XVIII в. Интересно другое: это представление широко используется Болтиным для исторических аналогий, к выявлению которых он был подготовлен вследствие хорошего знания всеобщей истории.

Но в поисках факторов общественного процесса Болтин уже не ограничивается наблюдениями над сущностью человеческой природы, в общих чертах везде одинаковой. Он останавливается на роли в общественной жизни таких условий, как климат, воспитание, форма правления и т.д. Он выдвигает мысль о том, что «главное влияние» на людей и общество имеет климат, остальные же причины «суть второстепенные или побочные: они токмо содействуют или, приличнее, препятствуют действиям оного». Идея о значении среды, географических условий в общественной жизни получила большое распространение в последующей историографии.

В связи со своим представлением о роли климата в истории отдельных человеческих обществ Болтин выдвигает понятие «национальный характер», который, по его мнению, зависит во многом от климата. Перенос внимания с человеческих нравов на естественную среду, на них воздействующую, при всей механистичности понимания этого воздействия был шагом вперед в попытке осмыслить исторический процесс.

Стремление определить общие линии исторического развития ряда народов сочеталось у Болтина с идеей своеобразия их исторической жизни. Так, он писал, что судить о России, «применяяся к другим государствам европейским, есть тож что сшить на рослого человека платье, по мерке снятой с карлы. Государства европейские, во многих чертах довольно сходны между собою; знавши о половине Европы, можно судить о другой, применяяся к первой, и ошибки во всеобщих чертах будет не много; но о России судить, таким образом, неможно, понеже она ни в чем на них не похожа...»

Наряду с поисками в историческом прошлом народов факторов, определяющих черты

как сходства, так и своеобразия их общественной жизни, Болтин подчеркивал значение в истории счастья, фортуны — понятий, которые в конечном итоге ассоциируются с представлением о божественном промысле. Так причудливо в миросозерцании дворянского историка сочетались идеи человеческого «естества», естественной географической среды и божественного промысла как причин, влияющих на ход исторических событий.

Представление о близости прошлого России к прошлому других стран и одновременно о его своеобразии Болтин использует для обоснования своей концепции исторического развития России. Эта концепция характеризуется патриотической направленностью. Автор стремился опровергнуть утверждение Леклерка, изображающего русский народ примитивным, долгое время лишенным оседлости, разбойничьим. В то же время Болтин защищал историческую схему, отвечающую интересам дворянства, обосновывающую целесообразность крепостничества и самодержавия.

Крепостной строй для Болтина — это порядок, который можно обосновать, исходя из «естественного разумения о вещах». Если «вольный человек» не может быть «без собственности», то крестьянин не может быть без помещика. Болтин проводит мысль о том, что вольность приносит пользу далеко не каждому народу. Для того чтобы ею пользоваться, необходимы особые личные качества, исторический опыт и другие условия. «Не всякому народу вольность может быть полезна; не всякий умеется снести и ею наслаждаться; потребно к сему расположение умов и нравов особливое, которое приобретается веками и пособием многих обстоятельств».

По Болтину, «умоначертания о свободе» — это свойство «народов диких, живущих в совершенной и полной независимости от всякого народа, власти, закона обычая». Европейцам «свойственнее... ограниченная вольность», а не «их [диких народов] бсзпредельная»: «...мы [европейцы] их [дикарей] свободы не снесем», а «они нашею довольны не будут».

Защищая крепостнический строй России, Болтин подчеркивал также, что он в большей мере отвечает интересам русского народа, чем современные ему порядки, господствовавшие в других странах. «Земледельцы наши прусской вольности не снесут, германская не сделает состояния их лучшим, с французскою помрут они с голода, а английская низвергнет их в бездну погибели». «Рабство народа в России», по мнению Болтина, менее тягостно, чем положение крестьян в других странах. «Земледелец в России

меньше гораздо несет тягости, нежели во Франции, Англии, Германии, Голландии и других государствах».

Оправдывал он и такие явления, как рекрутчина. В данном случае он исходил из аналогии между человеческим организмом и политическим строем. «В теле политическом, яко и в теле человеческом, имеются некоторые проходы, чрез которые низвергаются непотребные влажности... Надобно, чтоб в каждом обществе гражданском был такой ров, коим бы стекали пороки». Рекрутские наборы Болтин расценивает как «вертеп, в которой из политического тела низводятся излишний и вредоносные мокроты», т.е. крестьяне, сдаваемые помещиками в рекруты, «понеже в сии редко отдают людей, обществу нужных и полезных, разве по необходимой нужде...».

Излагая общественно-политическую историю России, Волгин исходил из предпосылки о том, что славяне «издревле жили под правлением монархическим», но первоначально власть князей была ограничена: «вельможи и народ великую имели силу в определениях о вещах важных». В «общенародных собраниях всякой гражданин имел право подавать свой голос...».

В период политической раздробленности Руси усилилась власть удельных князей и боярской аристократии. «Самосудная власть вельмож начало свое возымела от уделов княжих; их примеру следуя, бояры и прочие владельцы равномерную власть во владениях

своих себе присвоили».

Важным выводом Болтина было признание наличия в России феодальных порядков. Русское поместье он сопоставляет с французским феодом. Как «вид платы или награждения за службу, тоже самое, что нате поместье, поместной оклад: сии поместья зделалися по времени все наследными вотчинами. Очень ценно определение «феодального права» как «права помещика в деревне своей над его подданными».

Рассматривая феодализм как явление права, относя его господство ко времени политической раздробленности и наличия на Руси удельной системы, Болтин связывал конец феодализма с реформами Ивана IV. В личности и деятельности последнего он находит много общего с Людовиком XI французским.

Политическим идеалом Болтина является крепкая самодержавная власть. Поэтому он

в противоположность Щербатову — стороннику участия в правительстве аристократии - сочувствовал политике Ивана Грозного. По мнению «дворянства русского, — указывает Болтин, — власть единаго несравненно есть лучшая, выгоднейшая и полезнейшая как для

общества, так и для каждого особенно, нежели власть многих».

Касаясь вопроса о происхождении крепостного права, Болтин рисует крестьян до конца XVI в. вольными людьми. «Земля была собственностию владельческою; а плоды труда и промыслов — собственности» крестьянскою. Собственность того и другого была охраняема законом». Вольные крестьяне «имели владельцев и имели собственность, не имев земли; а помещики владели крестьянами, не имев власти учинить их невольниками; получали с них оброки, не могучи их грабить». «Запрещением крестьянам перехода от одного помещика ко другому, — писал Болтин, — положено начало их рабства».

Болтин поднимал важный для России вопрос о завоеваниях территории. Его концепция сводилась к оправданию внешней политики России. Сопоставляя ее с политикой Римской империи, он выдвигал следующий тезис: там было завоевание, Россия производит мирную ассимиляцию народов присоединяемых территорий.

Следует сказать несколько слов об отношении Болтина к религии, церкви и духовенству. Он проводит мысль о том, что «для народа просвещенного духовенство просвещенное полезно; для народа же непросвещенного духовенство просвещенное бедственно и гибельно». Власть просвещенного духовенства приводит к тирании (подобной господству папства в Средние века), а «легче суеверие истребить, нежели из-под тиранического ига власти духовны» свободиться». Он резко критиковал католическую церковь и противопоставлял ей церковь православную.

Таковы исторические взгляды Болтина. В них много нового, оригинального. Болтин — человек образованный, начитанный, мыслящий. Это — один из наиболее крупных представителей дворянской историографии второй половины XVIII столетия.