Едва рука в перчатке пошевелилась, как в грудь упёрся ствол непонятно откуда взявшегося обреза

Не _ надо.

Гость медленно поднял руку и указал по направлению двери и хрипловато произнёс:

Вывеска у входа гласит, что в этом заведении рады всем, независимо от фракции и расы.

Услышав голос, девушка ещё раз осмотрела гостя с ног до головы, и убрала оружие.

Я уж подумала, опять работорговцы своих крыс подсылают. Я со всеми торгую, но руки марать не собираюсь.

Так и понял. Я просто пришёл послушать новости.

Хозяйка покивала головой, смахнула со стола несуществующие крошки и вернулась за стойку. Как и полагается настоящему бармену, стала протирать обшарпанную, до блеска отполированную чьими-то локтями стойку, затем взялась за стаканы и кружки, причём протирала всё одной и той же тряпкой. Гуль продолжал сидеть, положив руки на стол. Квас в большой деревянной кружке давно выдохся, в мён успела утонуть неуклюжая жирная муха с кривыми крыльями. Данила спокойно смотрел, как на край кружки села ещё одна муха, такая же откормленная, переливающая зелёным. Осторожно макнула щетинистый хоботок в густую жидкость и присоединилась к своей соплеменнице. Хозяйка тоже видела эту трагедию в одном действии и раздражено намекнула:

Этих лодыри вернутся не скоро, а в обед обычно приходят работорговцы за припасами.

Гость наклонил голову, что-то обдумывая, пору раз отбарабанил по столу какой-то код и лениво встал.

Квас забыл – звонко засмеялась девушка.

Данила обернулся, но ничего не сказал, тихо засмеялся и махнул рукой. Постоял на крыльце, о чём-то раздумывая, и вернулся к стойке. Выложил несколько крышек.

Я поговорю с ними?

Барменша фыркнула, сгребла крышки и поставила на стойку бутылку мутного самогона.

Так дело быстрей пойдёт.

Гуль взял бутыль за горлышко, но сильная женская рука не спешила отпускать.

С тебя ещё пара.

Хмыкнул, пошарил в плаще, достал четыре.

Не-а, вторую не дам, ты их мне споишь, работать кто будет?

Второй не надо, вы первую сначала отпустите.

Довольная, разжала ладонь и уже спокойней, почти дружелюбно, добавила:

В полдень и правда приходит два-три человека из гильдии. Сам знаешь, как они вашего брата любят.

Как и мы их, в принципе.

Оба посмеялись, девушка – тихо, прикрыв рот ладонью; Данила – хрипловато, наклонив вперёд голову, потом потряс бутылкой, поблагодарил и попрощался.

Работники в грязных комбинезонах – правда грязных, заношенных до того, что лоснились на солнце – лениво водили по земле вилами, сгребали навоз, потом грузили в тачки. Брамины стояли в соседнем загоне, пускали слюни и чесались головами, отгоняя назойливых мух.

Привет, мужики! - гуль опёрся локтями на тын, держа обеими руками бутылку с мутной горючей жидкостью.

Траляля и Труляля выпрямились и впились глазами в желанный продукт. Ох уж эти разрабы, красавцы, просто гении.

Как-то жарковато, хлебнуть не желаете?

Данила усмехнулся произнесённому бреду, но он знал, что любителю выпить можно было сказать что угодно перед предложением выпить.

- Почему нет, можно, да, да…

Работяги закивали, воткнули вилы в землю и подошли к ограде.

Тара есть?

Да мы не гордые, и с горла не зазорно – Траляля посмотрел на напарника, тот серьёзно кивнул.

Данилу больше волновало умеренное дозирование и стимуляция выдачи нужной информации, нежели соблюдение канонов «культурного» выпивания. Возвращаться в бар не хотелось, и Данила протянул бутылку. Две пары цепких рук взялись за заветный эликсир, после недолгого противостояния Траляля отпустил бутылку и с натянутой извиняющейся улыбкой посмотрел на щедрого чудака, пока его приятель делал первый глоток. Данила снял капюшон, замер в ожидании. Никакой реакции, не похватались за вилы, не отшатнулись, не пялятся удивлённо. Добрый знак, лояльность хорошо.

Я тут нечаянно услышал, что вы говорили что-то об одноголовом брамине.

Труляля оторвался от бутылки и опередил своего приятеля: