Б) декреталии “venerabilem” 7 иннокентия III в пользу Оттона IV

(март 1202 года)

Благородному мужу, герцогу Царингии.

1. Достопочтенного брата нашего... архиепископа зальцбургского, и возлюбленного сына... аббата салемского, и благородного мужа... маркграфа Восточной марки, отправленных к апостольскому престолу послами от некоторых князей мы милостиво приняли и сочли нужным даровать им благосклонную аудиенцию; также и письма, отправленные нам через них некоторыми князьями, мы повелели тщательно прочесть и отметили себе все, что в них содержалось.

2. Среди прочего же, сообщенного нам указанными князьями в тех письмах, они главным образом применяют следующие возражения: они говорят, что достопочтенный брат наш епископ палестринский, легат апостольского престола играл роль либо избирателя, либо следователя; если избирателя, то он пустил свой серп на чужую жатву и, вмешиваясь в избрание, умалил достоинство князей; если же следователя, то он, по-видимому, действовал противозаконно при отсутствии одной из обеих сторон, поскольку она не была вызвана и поэтому не должна была считаться упорствующей.

3.Мы же, будучи обязаны по долгу апостольского служения отдавать каждому должное в правосудии, не хотим ни давать другим узурпировать наше правосудие, и присваивать себе право князей. Посему признаем, как должно, за теми князьями, которых это по праву и древнему обычаю заведомо касается, право и власть избрания короля, долженствующего позднее стать императором; тем более, что такого рода право и власть достались им от апостольского престола, передавшего римскую империю от греков германцам, в особе велелепного Карла.

4. Но и князья должны признавать и всячески признают, что право и авторитет рассмотрения особы, избранной королем и долженствующей стать императором, принадлежит нам, которые ее помазываем, освящаем и коронуем; ибо по правилам вообще соблюдается, что рассмотрение особы касается того, кому принадлежит рукоположение. Ведь если бы князья — не только с разногласием, но и в согласии между собой — избрали королем какого-либо святотатца или отлученного, тирана или слабоумного, еретика или язычника, то разве мы должны были бы помазать, освятить и короновать человека такого рода? Да не будет этого никоим образом!

5. Итак, отвечая на возражения князей, мы утверждаем, что наш легат, епископ палестринский, не играл роли избирателя (относительно чего нам возражали в своих письмах некоторые из князей), поскольку он не устроил ничьего избрания и сам не избирал, и таким образом отнюдь не вмешался в избрание; и он не играл роли следователя, ибо не счел нужным ни утвердить, ни также опротестовать ничьего избрания касательно действий избирателей, и таким образом ни в коей степени не присвоил себе права князей и не нарушил его. А выполнил он обязанность обличителя, так как обличил особу указанного герцога как недостойную, а особу самого короля (изобразил) достойной получения императорского сана, не столько по стремлениям избирателей, сколько по заслугам избранных — хотя известно, что многие из тех, кто по праву и обычаю обладает властью избрания короля, долженствующего стать императором, согласились на (том, чтобы избрать) именно короля Оттона, и хотя из того, что сторонники Филиппа дерзнули избрать его в отсутствие прочих и оказав им пренебрежение, явствует, что они действовали противозаконно; ибо достоверно в отношении права, что пренебрежение, оказанное (хотя бы) одному лицу больше препятствует избранию, чем противоречие со стороны многих. В силу этого может считаться не лишенным справедливости, что лица, злоупотребившие предоставленной им властью, заслужили утрату своей привилегии; ибо при отсутствии такого рода беззакония прочие смогли бы использовать свое право.

6. А поскольку вышеуказанный герцог принял корону и помазание и не там, где должно, и не от того, от кого должно, упомянутый же король получил и то и другое, и где должно, то есть в Ахене, и от кого должно, то есть от достопочтенного брата нашего архиепископа кёльнского, то, по требованию справедливости мы безусловно считаем и именуем королем не Филиппа, а Оттона. При свержении же вышеназванного Филиппа, герцога швабского, по причине очевидных препятствий в отношении его особы, требовалось не обвинение, а скорее осуждение, потому что очевидное нуждается не в обвинении, а в осуждении. А что в случае разделения голосов князей при избрании мы после увещания и выжидания можем благоприятствовать одной из сторон (в особенности, раз у нас испрашивают помазание, освящение и коронование, как это у нас обе стороны многократно испрашивали) — это одинаково явствует по праву и по примеру. Ведь если князья после увещания и выжидания либо не смогут, либо не пожелают притти к согласию, то неужели апостольский престол должен будет остаться без адвоката и защитника, и их вина преизольется ему в наказание? Князья, однако, знают и твоему благородию и небезызвестно, что когда Лотарь и Конрад были избраны при разногласии, то первосвященник римский короновал Лотаря, и он по короновании достиг императорского сана, причем тогда тот же Конрад обратился, наконец, к его милости.

7. Итак, мы сочли нужным через посольство князей увещать их, дабы подобно тому, как мы воздержимся от Нарушения их собственного права, так и они сами никоим Образом не выказывали себя нарушителями нашего права, но отступались бы от вышеназванного герцога, отвергнутого нами не иначе, как по справедливому суждению, и не отказывались бы присоединиться к вышеназванному королю Оттону, — разве только они законным порядком смогут возразить и доказать что-либо против (его) особы или действий.

8. Ибо препятствия (относительно) герцога швабского знаменательны, а именно: публичное отлучение, очевидное клятвопреступление и общеизвестное преследование, которому родители его и сам он дерзнули подвергать апостольский престол и иные церкви. Ибо в бытность свою в Тоскане он был предшественником нашим, благой памяти папой Целестином, публично и торжественно после многократного увещания связан узами отлучения по причине вторжения в отчину блаженного Петра и опустошения ее; что он и сам позднее признал, поскольку через своего посла просил нашего предшественника о благодетельном снятии отлучения, а еще позднее тайным образом дал с себя снять отлучение после своего избрания близ Вормса, вопреки предписанию нашего полномочия, лишь фактически (так как юридически нельзя было), тогдашнему епископу сурийскому.., которого мы вместе с аббатом святого Анастасия послали в Германию для освобождения достопочтенного брата нашего архиепископа салернского. Отсюда явствует, что, он был избран в состоянии отлучения; и не без основания представляется, что он и поныне по той же причине связан узами отлучения, так как вышеупомянутый епископ не мог снять с него отлучения собственной властью, властью же нашего полномочия он не имел на это ни больших, ни иных прав, нежели было дозволено апостольским престолом. Полагаем, что о“ очевидным образом подпадает действию приговора по отлучению еще и потому, что хотя вероломный Марквальд, враг бога и церкви, по заслугам скован за свое беззаконие узами общеизвестного отлучения, вместе со всеми своими сторонниками, как германскими, так и латинскими (как мы уже сообщили вам, насколько помнится, в послании нашем, отправленном через П. судью Пьяченцы, посла самого Филиппа, и это послание достигло, полагаем, слуха самого Филиппа) — сам он (Филипп), будучи извещен об этом не только докладом данного судьи, но и общественной молвой, тем не менее не только общается с этим отлученным, но и благоприятствует ему по злобе своей и изощряет через послов и письма его ярость, дабы дражайшего во Христе сына нашего Фридриха, короля Сицилии, сиятельного племянника своего, уже лишенного им отцовского наследия, лишить также материнского владения. Он же, побуждаемый порочным честолюбием, дерзнул также, вопреки собственной присяге, касательно которой он даже не спросил совета у апостольского престола, захватить королевскую власть (и даже) не избрать кого-либо другого королем — что, во всяком случае, представлялось бы допустимее, поскольку надлежало касательно данной присяги сперва запросить апостольский престол, как его кое-кто благоразумным образом и запросил — престол, обладающий по божьему устроению, полнотой власти. И недостаточно для полного оправдания его, если ту присягу объявят незаконной, так как он все-таки должен был сперва запросить о ней нас, а не нарушать ее по собственной предерзости. А что вопрос о том, была ли упомянутая присяга законной или незаконной и надлежало ли поэтому ее соблюдать или не надлежало, подлежит нашему суду — это никому здравосмыслящему небезызвестно.

9. А что Филипп происходит из рода гонителей, в этом, полагаем, князья не сомневаются, поскольку Генрих, первый из этого рода принявший императорский сан, дерзнул пленить предшественника нашего, благой памяти папу Пасхалия вместе с епископами, кардиналами и многими знатными римлянами; Фридрих же, отец самого Филиппа, долгое время возбуждал схизму против предшественника нашего, блаженной памяти Александра; а как вел себя Генрих, брат самого Филиппа, с убийцами епископа Лоди, святой памяти Альберта, которого он же сперва заставил пребывать в изгнании, а также Конрад, который захватил вышеупомянутого епископа Остии — достаточно нам известно; как он же, далее, приказал достопочтенного брата нашего, епископа Озимо, бить по лицу, рвать волосы из бороды его и недостойно обращаться с ним вприсутствии многих; как он, далее, приказал членовредительски лишить носа некиих ближних церкви римской; как он пленил вышеупомянутого архиепископа салернского и приказал иных клириков сжечь на костре, а иных — утопить в море — (все это) достигло, полагаем, твоего и других князей слуха.

10. Сверх того, если бы вышеупомянутый герцог завладел императорским саном — чего да не будет! — то погибла бы вольность князей относительно избрания и исчезло бы доверие прочих во всем прочем. Ибо если, — как некогда Фридрих наследовал Конраду и Генрих позднее Фридриху, так и теперь либо Фридрих наследовал бы Филиппу, либо Филипп Генриху, — то императорский сан оказался бы принадлежащим не по избранию, а по наследству. И поскольку многие из имперских князей не менее знатны и могущественны, то это послужило бы им в ущерб, — если бы оказалось, что никто не может удостоиться императорского сана, кроме как из дома герцогов швабских.

11. Итак, поскольку мы никак и ни в коем случае не можем отклониться от нашего решения, но скорее должны твердо пребывать в нем, а ты нам часто считал нужным внушать в письмах, чтобы мы никоим образом не благоприятствовали тому самому герцогу — увещаем и призываем в господе твое благородие и препоручаем через апостольское писание, дабы ты в меру своей уверенности в нашем благорасположении и в меру нашей надежды на твою верность вообще всецело отступился от вышеназванного герцога Филиппа, невзирая на присягу, если ты принес ему таковую в отношении королевского сана, ибо такого рода присяга не должна соблюдаться, раз он отвергнут касательно достижения императорского сана. К вышеупомянутому же королю Отгону, которого мы, с божьего соизволения, предполагаем призвать к императорскому венцу, примкни явно и мощно, дабы, примкнув к нему согласно нашему увещанию, преимущественно заслужить среди первейших его милость и благоволение — к чему мы, из любви к твоему благородию, приложим действенное старание.

Дано в Латеране.

(в) РЕЗОЛЮЦИЯ В РЕНЗЕ ОТНОСИТЕЛЬНО ИЗБРАНИЯ КОРОЛЯ ⁹

(июля 16-го 1338 года)

Во имя Господа аминь. Через настоящий убличный документ да будет всем ведомо, что...в год от воплощения Его (Господа) 1338-й, в день 16-й месяца июля, около 7-го часа этого дня, в 6-й индиктион ² и в 4-й год папства господина папы Бенедикта ХII, на померии, расположенном возле рейнской виллы над течением Рейна, где князья-избиратели Священной римской империи имеют обыкновение собираться чаще всего для обсуждения выборов или других дел этой империи.

Почтенные во Христе отцы Господа архиепископы церквей: Генрих Майнцский, Вальрам Кёльнский и Балдвин Трирский, а также сиятельные князья и государи: Радульф, Руперт-Руперт и Стефан, представители пфальцграфа Рейнского, с общим для всех них правом голоса; также Радульф, герцог Саксонии, и Людвиг, маркграф Бранденбургский, собравшись вместе и лично занявшись обсуждением законов империи и ее обычаев, переговорив также с возможно большим числом церковных и светских верных названной империи и опросив об этом согласно и единообразно по порядку приведенных к присяге трех приглашенных к ним, (после всего этого), поскольку принято обычаем, чтобы выносили определение сами князья, они приговором своим заявили и определением провозгласили, что по закону и по древнему общепризнанному обычаю империи избранный — даже неединогласно (etiam in discordia) — в римские короли имперскими князьями-избирателями или большею по числу их частью не нуждается в провозглашении, одобрении, утверждении, признании или соизволении апостольского престола для того, чтобы воспринять заведывание достоянием и правами империи или королевский титул, и что относительно этого такой избранный не имеет надобности прибегать к этому престолу; но что с незапамятных времен установлено, принято и заведено, что избранные имперскими князьями-избирателями единодушно или, как выше (сказано), большею частью (их) воспринимали королевский титул и заведывание достоянием и правами империи; и по закону и обычаю могли и будут мочь делать это беспрепятственно, не имея и не получая на это никакого одобрения или разрешения (от) упомянутого апостольского престола.

Когда это было провозглашено и так определено, названные государи — князья-избиратели — всех и каждого в отдельности, присутствовавших там же тогда на их переговорах и совещаниях, особо, под их присягой, какую они обязаны былипринести или принесли империи, спросили, что они сами думают об обсужденных, определенных и провозглашенных правах и обычаях империи. Все они, и каждый из них в отдельности, высказываясь, давая свои суждения и определения в тех же самых словах или в подобных им, в конечном итоге единодушно сошлись на том, в чем заключалось мнение вышеназванных курфюрстов.

(г) ЗАКОН ЛЮДВИГА БАВАРСКОГО ОБ ИЗБРАНИИ ИМПЕРАТОРА ¹⁰

(август 1338 года, Франкфурт)

...Свидетельства того и другого права могут удостоверить (сделать очевидным), что императорское достоинство и власть произошли с самого начала непосредственно от единого только бога, чтобы он через императоров и королей мог дать роду человеческому мирские законы, и что император исключительно в силу избрания теми, кому принадлежит (право) избрания, делается истинным императором и не нуждается в утверждении или одобрении со стороны кого-нибудь другого, потому что в земных делах он не имеет никого выше себя, но (наоборот) ему подчинены все народы; (да) и сам Господь Иисус Христос заповедал, что “богу должно будет воздавать божие, а кесарю кесарево”; но так как некоторые, ослепленные корыстолюбием и честолюбием, и некоторые, мнящие себя обладающими пониманием Писания, но уклоняющиеся от пути правильного знания, прибегают к кое-каким злочестивым и извращенным толкованиям и мерзким притязаниям, заявляя лживо и лукаво против императорской власти и авторитета, против прав князей-избирателей (курфюрстов) и прочих князей и верных империи, будто императорское достоинство и власть исходят от папы, и что избранный в императоры не является истинным императором или королем, прежде чем он не будет утвержден, одобрен и коронован папой или апостольским престолом; и (так как) с помощью этого рода гнусных притязаний и пагубных учений исконный враг возбуждает споры, разжигает распри, создает соперничество и устраивает мятежи, — то поэтому мы, для избежания такого зла, по совету и с согласия князей-избирателей и других князей империи, объявляем, что императорское достоинство и власть исходят непосредственно от единого только бога и что издревле она (эта власть) покоится на законе и обычаях империи, что после того, как кто-либо избирается в императоры или короли имперскими избирателями единогласно или большею частью их, он тотчас же, на основании одного только этого избрания, должен считаться и называться истинным королем и императором римским, и ему должны оказывать повиновение все подданные империи, и он имеет полную власть управлять достоянием и правами империи и делать (все) прочее, что входит в компетенцию истинного императора и не нуждается в одобрении, утверждении, поддержке или соизволении папы, либо апостольского престола или кого-нибудь другого.

И настоящим, имеющим сохранять силу навеки, законом мы постановляем, чтобы избранный в императоры единогласно или большей частью князей-избирателей считался и признавался всеми на основании одного только избрания за истинного и законного императора, (чтобы) ему обязаны были повиноваться все подданные империи, чтобы ему принадлежали административные и судебные права я (вся) полнота императорской власти, и чтобы все признавали и непоколебимо заявляли, что он (действительно) имеет и получил (эту власть).

Если же кто осмелится заявлять притязания (спорить) или возражать против этих провозглашений, постановлений и определений или против какого-нибудь (одного) из них, либо соглашаться с заявляющими (такие) притязания или (так) говорящими, либо слушаться их приказаний, посланий или предписаний, то их (этих людей) мы с этого момента лишаем и признаем лишенными юридически и фактически всех феодов, которые они держат от империи, всех пожалований, судебных прав, привилегий и иммунитетов, предоставленных им нами или нашими предшественниками. Сверх того, мы постановляем, что совершенное ими преступление должно рассматриваться как оскорбление величества, и они подлежат всем наказаниям, полагающимся тем, которые совершают это преступление...

(д) ИЗ “ЗАЩИТНИКА МИРА” (“DEFENSOR PACIS”) МАРСИЛИЯ ПАДУАНСКОГО ¹¹

(1324 г.)

Некоторые римские государи со времен Константина пожелали свое избрание по-дружески передавать на засвидетельствование римским епископам, дабы, выражая в их лице особое почтение ко Христу, получить от него, через посредство (этих) епископов, более полное благословение и благодать для управления своей империей; таким же или приблизительно подобным образом некоторые римские императоры, ради придания торжественности своему восшествию на престол, чтобы ознаменовать его и получить более полную божественную благодать, поручали римским епископам возлагать на них царскую корону. Но кто же станет утверждать, что это возложение дает римскому епископу больше власти над римским императором, чем (такое же возложение) реймскому епископу над королем франков? Ибо торжественные обряды этого рода не вручают власти, а лишь отмечают власть, уже полученную или врученную. И вот из этого почтения, так добровольно выраженного-римскими государями, римские епископы, не раз уже заявлявшие притязания на то, что им не принадлежит, пользуясь простодушием, чтобы не сказать малодушием — государей, создали обычай, или правильнее говоря, злоупотребление, — называть то одобрение и благословление избранного лица, которое они давали ему устно или письменно, утверждением этого избрания. И в то время, как римские государи не замечали, какие вредные замыслы крылись под. видом этого названия (утверждения), римские епископы постепенно придали ему (сначала) скрытно, а теперь уже открыто, такой смысл, что никто, как бы правильно он ни был выбран в римские короли, не должен ни называться королем, ни иметь власти римского короля, ни осуществлять ее, если он не будет одобрен римским епископом. А это одобрение, как он утверждает, целиком зависит от воли одного только римского епископа, потому что в таких решениях он не признает на земле никого ни выше себя, ни равного себе и не обязан в этом деле или в других делах следовать совету, — хотя бы и прибегая к нему,— своих собратьев, которых называют кардиналами, но может, если пожелает, в чем угодно действовать наперекор им в силу неограниченности (полноты) своей власти. Но поистине тут римский епископ по своему обыкновению из истинного выводит ложное, а из хорошего дурное. Ибо из того, что> римский государь по своему благочестию добровольно оказывал ему почтение, запечатлевая для себя свое избрание и испрашивая его благословение и заступничество перед Богом, не следует, чтобы избрание римского государя зависело от его воли. Разве это не было бы чем-либо иным, как не разрушением римской государственности (principatus) и прекращением навсегда (выборов государя? В самом деле, если бы власть избранного короля зависела от воли одного только римского епископа, то совершенно не нужной являлась бы обязанность избирателей, так как избранный ими не был бы королем и не должен был бы (даже) называться королем до своего утверждения волею и авторитетом апостольского престола, таким образом избранный не мог бы отправлять никаких королевских обязанностей, и мало того — что не только переносить, но и слушать даже тягостно — никакому избранному нельзя было бы без разрешения этого епископа делать на себя ежедневные издержки из доходов империи. Следовательно, какую другую власть дает ему избрание князьями, кроме одного только выдвижения в кандидаты, раз их решение становится в зависимость от одного только другого (лица)? Такую большую власть могли бы римскому королю дать семеро цирюльников или семеро гнойноглазых нищих. Мы, однако, не думаем говорить это с целью выразить к ним (избирателям) презрение, а (лишь) с целью высмеять того, кто желает лишить их подобающего авторитета. В самом деле, он (покушающийся на этот авторитет) не понимает, в чем состоит значение и смысл выборов, и почему их сила заключается в преобладающей части избирателей, так как их результаты, если они проведены правильно, не должны и не могут зависеть от воли кого-либо одного, но исключительно от воли законодателя, коим они должны быть первоначально установлены, либо только от тех, которым тот же законодатель передает такое право (такой авторитет). Значит, римский епископ явно хочет таким образом уничтожить обязанность избирателей, как бы он ни старался с изумительной изворотливостью ослепить их и обойти. Ибо в некоторых своих речах и писаниях он говорит, что никто, избранный в римские короли, не является королем и не должен называться королем ранее (своего) утверждения, право на которое, по его словам, принадлежит его ничем не связанной власти, и воображает, что учреждение избирателей равным образом исходит от нее же, так как он-де. перенес империю от греков к германцам, передав ее Карлу Великому — на что претендует тот же епископ. В некоторых же других своих эдиктах, провозглашая, что такой-то избранный избирателями лишается Христом и его (епископа римского) престолом всей власти, которую могли вручить ему избиратели, он лукаво прибавляет: “Но мы не хотим, чтобы через это возникал какой-нибудь ущерб для избирателей или для их должности (обязанности)”, — явно, однако, нанося им ущерб, — более того, упраздняя совершенно их должность тем, что заявляет, будто их избранием никому не передается королевская власть над римлянами, и тем, что избранного ими лишает без их согласия и решения того права, которое они передали ему путем избрания. Так он наносит им ущерб, издеваясь (над ними), как выкалывающий глаз другому причиняет вред пострадавшему, хотя бы, делая это он заявлял, что не желает ему повредить. Наоборот, приписывать себе это (право) утверждения избранного римского короля и заявлять, что без него (этого утверждения) никто не является королем и не должен ни называться королем, ни отправлять королевских обязанностей,— не означает ли это что-либо иное, как не прекращение навеки выборов и возведение в императорский сан упомянутого государя или приведение упомянутого государства в полную рабскую зависимость от римского епископа? Потому что римский епископ никого, избранного в римские короли, не одобрит и не утвердит, если это ему не будет угодно, так как он заявляет (претендует), что он выше всех и в этом не подчиняется никакой коллегии или отдельному лицу. А ему всегда никто не будет угоден, потому что ему хочется прежде, чем дать свое одобрение, взять с избранного короля определенные обязательства и клятвы, и между прочим клятву, которой император признал бы над собой власть этого епископа и определенно заявил, что подчиняется ему на основе верности или светской, то есть допускающей принуждение, юрисдикции; (и потому еще, что) ему хочется, чтобы этим избранным были закреплены за ним недопустимые и беззаконные захваты тех или иных провинций и чтобы это было ему обещано и подтверждено клятвой самого избранного. Но этих недопустимых обязательств и клятв, которые невозможно дать, сохраняя сознание своего королевского достоинства и после принесения при своем избрании полагающейся присяги относительно сохранения независимости империи, а, давши, невозможно выполнить, — ни один избранный никогда не даст ни римскому, ни какому-либо другому первосвященнику, — разве только (человек) более мягкий, чем женщина, и явный клятвопреступник, раз он дает такие клятвы и обещания; вследствие чего ни один из избранных королей никогда не станет римским королем и не удостоится звания императора, если королевская или императорская власть избранных будет зависеть от римского епископа. Ибо, пока названный епископ, хотя бы действуя самым несправедливым образом и притязая на то, что ему не принадлежит, будет иметь возможность чинить им (избранным) препятствия и устранять их, он будет чинить эти препятствия как словом, так и делом.

Если же римский епископ, выставляя по своему обыкновению свою заботливость о простом народе и (свое) благочестие, скажет, что для того ему вручено (право) утверждать или одобрять выборы римского государя, чтобы не смог как-нибудь возвыситься до императорской короны еретик, который затем принесет величайший вред обществу верующих, то ему со всей вежливостью надо будет ответить, что такое избрание не нуждается в его одобрении, раз оно проводится и совершается тремя высокопочтенными христианскими архиепископами, из коих каждый получил от Христа епископскую или священническую власть, такую же, как и римский первосвященник, и верными (сынами церкви) светскими князьями, с которыми указанные религиозные пастыри и прелаты производят выборы упомянутого римского государя на совместном собрании. Невероятно, чтобы эти семеро больше ошибались или поддавались дурным намерениям, чем воля одного римского епископа, который мнит, что ему по праву позволительно опираться только на свое мнение в силу неограниченности той власти, которую он неподобающим образом себе приписывает. Ведь этак он кого угодно по своему произволу сможет признать за еретика и лишить права на избрание, вследствие чего по указанным причинам свелась бы на нет должность князей-избирателей и постоянно оказывалось бы невыполнимым избрание и возведение (в императоры) выбранного лица.