Авторские размышления о превратностях программирования личности

В родительском воображении почти всегда присутствует образец — каким должен стать наш ребенок.

Но часто ли мы задумываемся над тем, как его нужно растить? Какими средствами добиваться успеха в воспитании?

Попробуйте спросить себя и своих знакомых, приходилось ли вам когда-либо сомневаться и колебаться в выборе того или иного способа воздействия на ребенка? Самый вероятный ответ «Да что вы, никогда!» Спохватываемся, когда обнаруживаем: запрограммированного эффекта воспитание не дало. Мало того: получилось нечто неожиданное, даже противоположное задуманному… Вот одна житейская история на эту тему.

Письмо в редакцию (шестнадцать густо исписанных страниц, почерк педантически четкий, с мелкими, красиво выпуклыми буквами) рассказывало о семейной драме: взрослые сын и дочь, обзаведясь своими семьями, бросили пожилых родителей. Не пишут, не звонят, не зовут погостить. Шлют лишь регулярные переводы. И — ни слова приписки. Ни даже праздничной, наспех написанной, открытки!

Родители потрясены. Они сделали все, чтобы дети получили высшее образование. Но главное в другом: ведь оба были послушными, никакого проявления враждебности, только уважение к старшим. И вдруг — бросили. В письме — недоумение, растерянность, обида… Коварные дети-оборбтни! Откуда в них эта внезапная холодность? За что они так с родителями?

Само письмо, впрочем, отчасти отвечает на эти вопросы. В нем подробно описано, как протекало их детство. Они все делали «по режиму»: прогулка, приготовление уроков, музыкальные занятия, встречи с приятелями (их выбор «корректировал» отец).

Учитывалась каждая минута, так как вся их жизнь была подчинена одной цели — поступить в институт. Занятия и только занятия — с репетиторами и без них. «Лучший отдых — смена одних занятий другими!» — такой плакат повесил отец в одной из комнат.

«Мы научили их упорству, умению быть целеустремленными, а они так отплатили нам!» — пишет отец, теперь уже дедушка, ни разу не видавший своих внуков (это главная его боль — даже о рождении внуков не сообщили, пришлось узнавать окольными путями!).

Их активно готовили к жизни: все — ради завтрашнего дня! Сегодня — нет, это не жизнь, это разбег к ней: чем натренированнее будешь, тем больше шансов вырваться вперед. Выдержка и еще раз выдержка! Никаких эмоций — они искажают реальное положение вещей. Голова должна быть холодной, как электронно-вычислительное устройство.

Так не в соответствии ли с этим идеалом они и поступили с родителями, отнеся отношения с ними к числу лишних, обременительных эмоций! И о каком коварстве может идти речь, если раньше родители действительно были им нужны как источник материального благополучия, а сейчас необходимость в них отпала, свой же денежный долг взрослые дети выплачивают регулярно!

Нет, конечно, родители не программировали такого бездушия — были уверены: душевная привязанность, родственная близость — все это само собой появится. Однако — не появилось. Постоянная дрессировка, видимо, выработала у этих детей потребительски-утилитарное отношение ко всему: к близким людям, к занятиям, к развлечениям, к своим способностям. Само детство утратило для них аромат полнокровного, единственно-неповторимого куска жизни, стало лишь средством достижения будущих успехов, превратилось в бесконечный тренаж, иссушивший их души холодной расчетливостью.

Разумеется, не все средства хороши, особенно — в воспитании. Но есть ли вообще комплекс средств, которые гарантировали бы нам полноценную личность? И не парадокс ли само «программирование личности»? Ведь личность — это своеобразие черт, уникальное сочетание особенностей, это неповторимая индивидуальность. По рецептам можно создать лишь нечто стандартное. Да и не всегда они действенны, эти рецепты, как мы не раз уже убеждались. Самые, казалось бы, лучшие способы воздействия на растущего человека, стоит их применить в иных условиях, дают совершенно другой, неожиданный результат. Может быть, и нет их вовсе, этих универсальных методов воспитания, а есть только принципы, руководствуясь которыми, каждый родитель должен сам искать наиболее эффективный способ общения с ребенком?

Задумываясь над этой проблемой, мы забываем, что сами когда-то были в роли воспитуемых. А ведь чего проще — вспомнить свое состояние в те или иные минуты общения со старшими: когда оно целенаправленно действовало? А когда вызывало желание сделать наперекор или заставляло изображать послушание, за которым была спрятана бесовская ухмылка внутреннего несогласия?

Пожалуй, самое неприятное воспоминание — чувство безвыходности, особенно в подростковом возрасте, когда знаешь: всегда и везде, в любом случае, согласен ты или не согласен, подчиниться взрослому все равно придется. Это отсутствие выбора ставит растущего человека в положение лишь «управляемого», в то время как он должен, обязан с самого раннего возраста в доступных ему сферах действия быть еще и «управляющим собой». Ведь он в воспитательном процессе не только объект, но и субъект. Поэтому оптимальный вариант— когда пропорции «управления извне» и «управления изнутри» с первых лет жизни ребенка постоянно равны. Меняется только сфера самостоятельного действия, опыт же этого действия человек получает постоянно, в одинаковом «объеме» на все) возрастных этапах.

Известно: чрезмерно опекаемых детей трудно, а иногда и невозможно бывает потом научить самостоятельности. Сложившийся в первые годы стереотип («нельзя!», «не трогай!» «без тебя разберемся!», «мал еще рассуждать!») формирует или притаившуюся, ждущую своего часа, агрессивность или привычку полагаться во всех своих поступках на чье-то решение. Второй тип поведения может даже создать иллюзию успеха: человек научился сам руководить собой в соответствии с требованиями «управления извне». Только вот ведь какая особенность: он легко, беззаботно, иногда молниеносно меняет духовно-нравственную ориентацию и характер поведения в зависимости от изменившихся обстоятельств, которые «управляют» им, как волны —щепкой.

Такой человек не становится личностью, способной самостоятельно принимать решения, нести бремя ответственности за свои поступки, осознанно развивать себя, чему-то противостоять, что-то переустраивать, о ком-то всерьез и бескорыстие беспокоиться и кому-то быть опорой (ведь для этого вначале нужно найти опору в самом себе!). Не становится, так как нет не может быть возрастной отметки, после которой о ребенке или подростке можно сказать: «Теперь он дорос до некоторой самостоятельности и достоин некоторого уважения!»

Ребенок достоин уважения с момента своего рождения, хотя бы потому, что уже сейчас, как биологическое существо, уникален — у него особый, ни в ком идентично не повторяющийся генетический код. Но уважать его нужно не столько за это, сколько за то, что ему предстоит — за труд самосотворения собственной личности.

Такое уважение удержит взрослого от волюнтаристских попыток диктовать ребенку с высоты жизненного опыта «расписание» его поступков, мыслей и чувств «на завтра». Вызовет желание терпеливо помогать ему исследовать среду и себя в ней, вырабатывать свою систему взглядов на жизнь, может быть, в чем-то отличную от родительской. Отличие неизбежно, так как без отрицания нет движения. И, впуская растущего человека в мир своих мыслей и чувств, в мир своего, отнюдь не во всем удачного опыта жизни, взрослый обязан дать ему право что-то в этом мире принять, а от чего-то отказаться.

Только при этом условии человек сможет идти дальше.

Сможет, принимая выработанную старшим поколением широкую жизненную программу, внести в нее необходимые коррективы и найти наиболее подходящие способы ее воплощения.

Именно потому, что детство (и дошкольное в том числе) — не подготовка к жизни, а сама жизнь, оно должно обладать главными ее особенностями: возможностью выбора, ответственностью за свои поступки, преобразовательной деятельностью.

Трудно организовать такое детство. Не только потому, что приходится преодолевать собственные предубеждения. Аналогия детства со взрослой жизнью как бы уничтожает его специфику, заставляет переносить — мысленно, конечно! — в юные годы формы деятельности зрелого человека, и сознание, естественно, противится этому. Такой механический перенос, разумеется, невозможен.

У детства есть свои способы исследования и преобразования действительности. Один из них — игра, не скованная законченной схемой.

Игра — творчество, игра — труд.

Игра, дающая информацию о свойствах предметов, о среде, о людях, о самом себе, наконец.

Игра, в которую ребенок иногда верит больше, чем в очевидный факт, потому что работа его воображения и действия, сопряженные с этой работой, тоже факт его бытия. Факт, появившийся по его собственной воле, это особенно важно.

Нам, взрослым, забывшим законы детской игры, нелегко бывает включиться в нее, стать для ребенка партнером, умеющим не навязывать: а лишь подсказывать ее варианты, полагаться на его интуитивный выбор.

Но с игры-то как раз и начинается та духовная близость, то активное непреднамеренное общение, без которого трудно потом на всех этапах взросления ребенка вникать в особенности его развития, в преодолеваемые им противоречия, разбираться в существе его конфликтов с окружающими. И быть ему другом, ненавязчивым и уважительным, в меру сил помогающим ему растить себя.