Проблема терапии пограничных пациентов заключается в том, что терапевт всегда может зайти слишком далеко – проявить слишком теплое участие и чрезмерную душевность по отношению к пациенту. Пытаясь избежать этого, некоторые терапевты впадают в другую крайность, устанавливая излишне большую дистанцию – как физическую, так и эмоциональную. Больше всего это касается физического контакта. Многие терапевты (особенно в наш век судебных тяжб) устанавливают правило: никогда, ни при каких обстоятельствах не касаться пациента. Однако физический контакт, при соответствующей потребности или просьбе индивида, может иметь благотворное влияние на него в любых отношениях, в том числе отношениях терапевта и пациента. Пациенты с ПРЛ часто просят о физическом контакте – например, чтобы терапевт обнял их. Если такой контакт уместен, нет причин отказывать пациенту в просьбе или отталкивать его из-за каких-то надуманных правил. Объятие на прощанье может особенно благотворно действовать на некоторых пациентов с ПРЛ, успокаивая их. Важность физического контакта в таких случаях, особенно по отношению к определенным пациентам, нельзя недооценивать. Даже когда психотерапевтический сеанс завершен должным образом, прощание дается многим пациентам очень трудно.
Мне кажется, проблема с физическим контактом заключается в том, что правила относительно прикосновений, объятий и т. д. довольно неопределенные, а наказание за их нарушение очень строгое. Было бы проще, если бы правила были четко оговорены. Итак, каковы правила ДПТ относительно физического контакта?
1. Физический контакт не должен быть бездумным. Терапевт должен иметь ясное представление о роли физического контакта в контексте психотерапевтических отношений с каждым отдельным пациентом. Отношение физического контакта к общему терапевтическому плану должно быть осознанным и четким, т. е. физический контакт должен быть обдуманным, а не стихийным.
2. Физический контакт должен быть кратким. Похлопывание пациентки по плечу, когда она идет к своему креслу в кабинете терапевта, краткое пожатие руки во время особо трудного для нее раскрытия и крепкое сжатие запястья или локтя пациентки во время утраты самоконтроля вполне уместны и могут иметь терапевтическое значение при определенных обстоятельствах.
3. Физический контакт должен выражать существующие терапевтические отношения. Физический контакт – это стратегия коммуникации; его нельзя использовать в качестве процедуры изменения. Поэтому физический контакт должен соответствовать уровню терапевтической близости специалиста и пациента. При близких отношениях физический контакт (например, объятие на прощанье) должен отражать текущее состояние отношений. Его нельзя использовать для перевода отношений в другое состояние. Например, если отношения напряжены, не следует использовать физический контакт для их нормализации. Физический контакт – например, объятие – отражает нечто уже достигнутое (для обеих сторон), это не средство нормализации. Массаж воротниковой зоны для расслабления собеседника в ДПТ неприемлем. Физический контакт – это также не процедура валидации, сопровождающая процедуру изменения. Удержание пациента во время психотерапевтического сеанса, даже во время особенно болезненного раскрытия, не относится к стратегиям ДПТ. Единственное исключение – те редкие ситуации, в которых физический контакт способствует или необходим для сдерживания либо контроля очень возбужденного пациента.
Иногда пациент просит, чтобы терапевт обнял его на прощание или для утешения, а терапевт не чувствует достаточной близости в отношениях, чтобы комфортно воспринимать физический контакт. Это особенно касается новых пациентов и терапевтических отношений, характеризующихся враждебным отношением или отдаленностью пациента (пациенты-«мотыльки», о которых я рассказывала в главе 5). В таком случае взаимодействие должно быть направлено прежде всего на помощь пациенту, чтобы он научился определять, когда и какие просьбы и действия с его стороны уместны, и вел себя соответствующим образом.
Если пациент настаивает на прощальном объятии, а физический контакт воспринимается терапевтом некомфортно, специалист должен проанализировать завершение психотерапевтических сеансов. Возможно, терапевт не дает пациенту достаточно времени для того, чтобы он смог успокоиться к концу встречи. (Эта тема будет обсуждаться в главе 14.) Если пациент вынужден покидать кабинет терапевта, когда он все еще эмоционально открыт и уязвим, объятие терапевта на прощание может быть особенно важным. Многие споры клиницистов и теоретиков относительно уместности физического контакта во время терапии возникают именно по этому поводу. Не следует игнорировать проблемы пациента, однако можно избежать объятий, должным образом завершая сеанс.
4. Физический контакт должен соответствовать желаниям и удобству пациента. Прежде чем обнять пациента или пожать ему руку, терапевт должен спросить у него разрешения. Не следует касаться пациента, который не хочет физического контакта. Терапевт должен следить за уровнем психологического комфорта пациента и действовать соответствующим образом. Не следует предполагать, что пациенту нравится или безразличен физический контакт просто потому, что он не протестует. При этом следует обращать особое внимание на средства невербальной коммуникации.
5. Физический контакт не должен нарушать личных границ терапевта. Например, терапевт, который не относится к типу «обнимающихся», должен довести это до сведения пациента, не подразумевая при этом, что в желании физического контакта есть что-то принципиально патологическое или проблемное. Как я уже упоминала в главе 10, обучение соблюдению границ – важный социальный навык. Терапевт может чувствовать, что физический контакт с пациентом небезопасен (даже если нет никаких внешних признаков опасности), особенно если коллеги или друзья терапевта были привлечены к ответственности или утратили репутацию из-за сексуальной связи со своими пациентками. Такие опасения более характерны в отношениях мужчин и женщин, но могут возникать и при отношениях людей одного пола, особенно если одна из сторон имеет нетрадиционную сексуальную ориентацию. Терапевт может ограничить физический контакт (например, объятие на прощание) общественными местами – например, приемной. Очень полезным может быть обсуждение этических проблем физического контакта с пациентами.
6. Физический контакт с сексуальным подтекстом абсолютно неприемлем. Также неприемлемо ни при каких обстоятельствах выражать желание сексуальной близости касаниями, словами, тоном голоса или каким-либо другим образом, даже в вежливой форме. Пациенты с ПРЛ и их терапевты особенно склонны вступать в неприемлемые сексуальные отношения; риск, сопровождающий физический контакт, выше, чем при работе со многими другими категориями пациентов. Поэтому терапевту нужно вести себя очень осторожно. Он должен быть особенно внимателен к тому, как пациент может истолковать физический контакт с ним. Лучше всего прямо поговорить с пациентом о том, как он воспринимает объятие или похлопывание по плечу со стороны терапевта. Терапевт не должен просто предполагать, исходя из половой принадлежности и сексуальной ориентации пациента, что он не усматривает в физическом контакте сексуального подтекста.
Если терапевт не может лишить физический контакт сексуальной окраски, следует вообще отказаться от физического контакта. Если терапевт испытывает сексуальное влечение к пациенту (стойкое, не мимолетное), я бы посоветовала не только избегать физического контакта, но и немедленно обратиться за помощью к консультативной группе по обсуждению клинических случаев. Главное при этом – не доверять себе и не полагаться на свои силы.
7. Если неприемлемый физический контакт или прелюдия к половому контакту инициированы пациентом, терапевт должен его прекратить. Такое поведение препятствует терапии и требует соответствующего отношения со стороны терапевта. Терапевт, кроме того, должен быть готов к анализу своего поведения на предмет обнаружения неумышленного поощрения или подкрепления подобного поведения пациента.
8. Физический контакт не должен быть секретом от других людей. Это не означает, что любой физический контакт с пациентами должен происходить на глазах окружающих. Это также не означает, что терапевт должен обсуждать физический контакт с пациентами со своими коллегами. Это просто означает, что не нужно, например, скрывать, что терапевт на прощание обнял пациента. Данная тема должна периодически затрагиваться в беседах с супервизором или на встречах консультативной группы по обсуждению клинических случаев. Терапевт, который записывает свои сеансы на видео, не должен прятаться от камеры, обнимая на прощание пациента. Соблюдение этого правила помогает терапевту быть честным и защитить себя. Терапевтам, которые открыто обсуждают эту тему, будет легче избежать ошибок.
Искренность
Почти все опытные терапевты и школы психотерапии ценят искренность как важную характеристику специалиста, и ДПТ в этом случае не исключение. Пациенты с ПРЛ особенно часто требуют такой искренности от терапевта, которую трудно поддерживать на одном уровне. Такие пациенты могут реагировать на очень тонкие коммуникативные сигналы, и их терапевтам чрезвычайно трудно скрыть свою неискренность какой-либо ролью. Работа с пограничным пациентом – все равно что работа под контролем супервизора: любая искусственная реакция, неумелое терапевтическое вмешательство, непоследовательное замечание или попытка неправильного использования власти тут же подмечается и комментируется.
Пациенты с ПРЛ нередко выражают потребность в том, чтобы терапевт был «естественен». Часто двойственность смысла, обусловленная ролью терапевта, причиняет им дискомфорт. Можно ли верить, что терапевту действительно «не все равно», или же забота о пациенте связана с профессиональной ролью клинициста? Большинство других категорий пациентов терпимо относятся к искусственным границам и барьерам, навязанным терапевтической ролью; пациенты с ПРЛ переносят их плохо, отчасти потому, что их жизнь была полна условных правил, ограничений и отличий. Это не означает, что терапевт не должен создавать никаких преград и барьеров. Отсутствие барьеров также было бы искусственным. Искренние терапевтические отношения позволяют пациенту научиться тому, что даже в позитивных отношениях существуют естественные и искусственные границы и барьеры.
ДПТ подчеркивает, что терапия является реальными, а не трансферными отношениями. Вместо того чтобы исполнять роль зеркала, позволяющего пациенту разобраться с проблемами переноса, терапевт просто остается самим собой. Он строит с пациентом «реальные» отношения и помогает ему измениться в контексте этих отношений; смысл такого подхода заключается в том, что в контексте подобных искренних отношений происходит исцеление. Искренность терапевта выступает средством для обеспечения терапевтических процедур, вызывающих изменения. Она также обеспечивает пациенту направление реагирования, которому он следует или от которого отталкивается, чтобы улучшить свое межличностное поведение. Наконец, искренность терапевта обеспечивает психологическую близость и контакт, которые делают жизнь и терапевта, и пациента более полноценной. Эта способность оставаться самим собой описана следующим образом.
У него нет притворства или наигранности; он не скрывает, какие чувства и установки живут в нем в настоящий момент. Это включает элемент самосознания; это означает, что чувства, которые терапевт испытывает, доступны для него, доступны для его сознания; и означает также, что он способен жить этими чувствами, испытывать их в отношениях с людьми и быть в состоянии передавать их, если это уместно. Это означает, что он входит в непосредственный личный контакт со своим клиентом как личность с личностью. Это означает, что он остается собой, не отрицает себя (Rogers & Truax, 1967, p. 101).
Примерно в том же духе пишут об отношениях в когнитивной терапии Дж. Сафран и З. Сигал.
Однако в конце концов нельзя забывать, что все теоретические концепции и техники… – это просто средства; это средства, рассчитанные на помощь терапевту в преодолении препятствий к непосредственным отношениям «я – ты» с пациентом. Однако эти средства сами по себе могут стать препятствиями, если используются для избегания подлинных личных контактов, а не для содействия им. Как говорит старая дзэн-буддистская пословица, «Хорошие инструменты в руках плохого человека становятся плохими». Поэтому мудрый терапевт не спутает какое-нибудь средство изменения… с глубинной сущностью изменений.
Терапевты, которые позволяют концепциям заслонять собой реальность того, что на самом деле происходит для пациента в данный момент, относятся к пациенту как объекту – или, по выражению Бубера[50], осмысливают пациента не как «Ты», а как «Оно». Терапевты, скрывающиеся в безопасном убежище концептуальных систем, приведенных здесь, вместо того чтобы рисковать, идя на подлинный личный контакт, способный привести к выходу терапевтов за пределы всех ролей и предубеждений относительно того, какими они должны быть, исключают возможность того самого опыта человеческих отношений, который будет целительным для их пациентов (Safran & Segal, 1990, p. 249–250).
Самая важная характеристика искренности – естественное, свободное от ролей, адекватное поведение, которое противостоит поведению искусственному, подчиненному определенной роли. В ДПТ терапевт не слишком акцентирует свою роль; его реакции определяются скорее эффективностью и естественными границами, чем произвольными правилами роли. Подобная естественность может быть довольно трудной для воспитанников школ психотерапии, которые делают упор на жестких границах и «профессиональном» поведении. Как и в случае соблюдения границ, в ДПТ нет определенного свода правил, определяющих, какое поведение терапевта следует считать естественным. Каждый терапевт должен присмотреться к себе и выяснить собственный стиль.
