ПЕРЕСМОТР собственных ожиданий. Идеальная личность и реальная личность

ИЗБАВЛЕНИЕОТ СОБСТВЕННОГО СТЫДА

Идеальная личность и реальная личность. Вспомните, обсуждая «нарциссов», мы говорили о формировании у них ложной личности, которую «нарциссы» развивают, стара­ясь угодить родителям, но которая не соответствует той личности, что им в действительности присуща. В случае с «застенчивыми» или «стыдливыми» любовниками мы видим, что они изо всех сил стремятся выработать в себе некую идеальную личность. Это стремление к усовершен­ствованию собственной личности часто оборачивается серьезной личностной травмой, нанесенной самому себе.

В отличие от «невротиков», старающихся делать все идеально, чтобы сохранять контроль над окружающим ми­ром, «стыдливые» личности стремятся стать совершенны­ми людьми с целью понравиться другим и «загримиро­вать» собственные недостатки. Конечно же, они терпят про­вал! Никому и никогда еще не удавалось возвыситься до своего идеала — ив первую очередь людям, «отмеченным пороком». По иронии судьбы отчаянные попытки соот­ветствовать собственному идеалу приводят к еще больше­му разрыву между идеальной личностью и реальной лич­ностью, и это несоответствие желаемого и действитель­ного порождает внутренний стыд.

Идеальная личность является вместилищем наших на­дежд и чаяний, совокупности характеристик, которыми мы хотели бы обладать, своего рода жизненным планом, которому мы хотели бы следовать. По своему смыслу она подобна тому, что мы иногда называем «репутацией», хотя, возможно, и не несет в себе моральной нагрузки этого термина.

В действительности стремление к достижению идеаль­ной личности на первый взгляд представляется разумным и оправданным. Собственная идеальная личность кажет­ся нам «абсолютно положительной», причем в отличие от совести, наказывающей нас за прегрешения, идеальная лич­ность связывается главным образом не столько с небла­говидными поступками, сколько с достижениями. Что, в конце концов, плохого в том, чтобы постараться стать луч­ше? Что опасного в том, чтобы поставить перед собой высо­кие цели? Почему бы не «устремиться к звездам»? Ведь мы с детства знаем, что «старания и труд все перетрут»!

Однако здесь скрыта опасная ловушка. Когда нам не удается достичь своих идеалов, мы чувствуем разочарова­ние и досаду. Если разница между тем, кем мы являемся, и тем, кем хотели бы быть, существенна, мы часто испы­тываем чувство стыда и сожаления от того, что потерпели провал, и верим, что все могло бы сложиться иначе, если бы мы приложили чуть больше стараний.

Потерпев неудачу в достижении своих идеалов, в новой попытке мы прикладываем для этого еще большие уси­лия — и крушение надежд, соответственно, оказывается еще более ощутимым и болезненным. В процессе этого идеальная личность легко превращается в невероятно гран­диозную личность.

Грандиозная личность. Клиницисты в посвященных чувству стыда работах иногда пользуются терминами «грандиозное самомнение» или «всемогущая личность». Оба эти термина в той или иной степени соответствуют непомерно раздутой идеальной личности — стремящей­ся стать «совершенной», не способной считать себя «доста­точно хорошей». Такое всепоглощающее стремление к совершенству раздувает идеальную личность до невероят­ных размеров, порождая столь широкую пропасть между идеалом и реальностью, что преодолеть ее становится не­возможно.

МИШЕЛЬ

Мишель была чрезвычайно стыдлива. Однако, в отли­чие от Кассандры и Билла, над ней смеялись очень редко, и физически неполноценных родственников у нее не было. Ее родители были высокообразованными и вполне здоро­выми людьми, и сама Мишель была лишена каких-либо заметных физических отклонений. Одним словом, росла она практически в «идеальной» семье.

Ее отец, преуспевающий врач, специализировавшийся в лицевой хирургии, ограничил практику четырьмя с поло­виной днями в неделю, чтобы часть пятницы и весь уикенд проводить в кругу семьи. Мать Мишель была домохозяй­кой, сидевшей дома с «Малышкой М», пока той не пришло время идти в детский сад, и работавшей по утрам в при­емной супруга.

Хотя происхождение стыда Мишель было туманным, его проявления оказались более чем очевидными. Мишель мгновенно краснела. Как и все, что бы она ни делала, зали­валась она краской основательно и всерьез. Это были не нежные румяна, едва выступающие на щеках, и не легкое порозовение лица, бесследно исчезающее через несколько секунд, — когда Мишель краснела, это тут же было видно всем и каждому. Ее лицо, шея и даже плечи становились темно-красными и оставались такими часами — по край­ней мере, ей так казалось. На самом деле, конечно, это продолжалось всего лишь несколько минут — ровно столько, сколько времени ей требовалось, чтобы справить­ся со щекотливостью ситуации и подавить эту ужасную, рождающуюся внутри нее агонию.

Мишель работала программистом в одной из консал­тинговых фирм, и в ее обязанности, кроме всего прочего, входило переводить компьютерную терминологию на общепонятный язык для администраторов и менеджеров, сла­бо осведомленных в специализированной лексике. По об­щему мнению, она была в высшей степени компетентным и уважаемым работником, способным ясно и четко выра­жать свои мысли.

Однако иногда в процессе объяснений она вдруг красне­ла без всякой видимой причины. Происходило с ней такое даже в тех случаях, когда перед сотрудниками выступал кто-либо из ее коллег, а сама она присутствовала на презен­тации лишь в качестве рядового члена рабочей группы.

Внезапность и непредсказуемость, с которой накатыва­ли на нее эти «приступы», заставляла Мишель еще боль­ше беспокоиться и волноваться о том, когда это произой­дет с ней в следующий раз. Ей стало казаться, что она живет на краю действующего вулкана, который может начать извергаться в любой момент без предупреждения.

От этого, конечно, ее положение только усугублялось. Подобно тому, как мужчина, испытывающий трудности с эрекцией, постоянно беспокоится, что в очередной раз у него «ничего не получится», и тем самым обрекает себя на неудачу, Мишель не переставала тревожиться о том, что неожиданно может покраснеть, и оттого эти унизитель­ные для нее эпизоды становились все интенсивнее и чаще.

С самого начала терапии я применил релаксационные упражнения и постарался убедить Мишель в «несерьезно­сти» ее проблемы. Я по-дружески подшучивал над ней, осторожно пытаясь заставить ее поверить в необоснован­ность своих тревог.

«То, что вы быстро краснеете, еще не преступление, — усмехался я. — Я не считаю это даже признаком дурного тона».

Конечно, для нее это не было темой для веселья, поэто­му мне приходилось проявлять осторожность, чтобы не по­казаться ей бесчувственным. И, тем не менее, толика юмо­ра, посчитал я, ей не повредит. Релаксационные упражне­ния в сочетании с моим отказом относиться к ее «неду­гу» как к вопросу жизни и смерти пошли ей на пользу. Мне удалось убедить ее относиться к себе менее серьезно, то есть не пытаться так отчаянно соответствовать требова­ниям своей идеальной личности. Уже через несколько сеансов она добилась заметного прогресса.

Народная мудрость гласит, что если человек испытыва­ет стыд, то он прилагает все силы, чтобы исправиться. Аб­солютно неверное мнение! Если вы стыдитесь, то вам хо­чется спрятаться, прекратить делать то, что вызывает стыд, перестать бороться с ним и никогда больше не оказывать­ся в провоцирующих стыд ситуациях. Не стыд, а уверен­ность в собственных силах является необходимым усло­вием для раскрытия творческого потенциала и продук­тивной деятельности.

Внешнее впечатление. Стыд заставляет людей прятать­ся. Иногда уже в первые секунды или минуты общения с застенчивым или стыдливым человеком вас охватывает чувство, что ваш собеседник мечтает скрыться, исчезнуть. Классическое выражение «Я была готова сквозь землю провалиться от стыда!» в полной мере характеризует стрем­ление таких людей избежать неловкой ситуации. Даже сама поза стыдливого человека говорит о том, насколько мучительно для него продолжение общения. Томкинс опи­сывает это следующим образом:

«Стыд является реакцией, препятствующей общению. Он находится в таких же отношениях к прямому взгляду и улыбке, как молчание — к болтливости, как отвращение и тошнота — к чувству голода и приему пищи. Опустив глаза, веки, голову и иногда даже съежившись всем телом, стыдливый человек отказывается взглянуть на собеседни­ка, особенно в лицо ему, и не позволяет тому разглядеть себя, особенно заглянуть в лицо. Дети, испытывая стесни­тельность или стыд в присутствии незнакомца, мгновенно закрывают лицо ладонями» (1963, с. 120).

Стыдливые люди демонстрируют отсутствие уверенно­сти в себе, что проявляется либо в попытках уйти от обще­ния, как это описывалось выше, либо в полной им проти­воположности, а именно в гипертрофированном дружелю­бии, окрашенном льстивыми, угодническими оттенками. Они или стесняются всех и вся, погружаясь в полное молчание, или по-щенячьи «подлизываются» к каждому. Од­нако в большинстве случаев люди, обладающие «стыдли­вым» типом личности, бывают застенчивыми и уклоня­ются от контактов, но проявляют дружелюбие, если ини­циатива общения исходит от кого-то другого.

Психологический тип. Если вы проведете несколько часов или дней со «стыдливым» человеком, то интуитивно почувствуете «невозможность» критиковать его. Он сам относится к себе с таким унизительным пренебрежением, что вы просто не можете позволить себе еще более поро­чить его своими упреками; вы вдруг обнаруживаете, что подсознательно пытаетесь оправдать его, не соглашаясь с его презрительным мнением о самом себе.

Хотя иногда постоянные попытки искусственно поддер­живать чью-либо пошатнувшуюся самооценку могут быть весьма утомительными, находиться в обществе застенчиво­го или стыдливого человека отнюдь не невыносимо — осо­бенно если тому удается прятать свой гнев и большую часть времени вести себя «мило». Более того, пока вы не устанете раздувать его «съежившееся» самомнение, его компания будет вам даже приятной, поскольку по сравнению с ним вы никогда не почувствуете себя униженным. «Нарцисс» может подавлять вас своим высокомерием, а «социопат» заставит постоянно быть настороже, чтобы не стать его «жертвой», — в отличие от них, «стыдливые» партнеры не представляют для вас никакой опасности.

Людей, основным личностным типом которых являет­ся «стыдливый», обычно принято называть застенчивыми. Эта застенчивость, однако, не мешает им жаждать дружбы. Они избегают общественных отношений не потому, что не доверяют людям или не любят их, а по той причине, что боятся сказать что-либо неподходящее или повести себя глупо. Им требуется дополнительная уверенность в себе до того, как вы введете их в незнакомый коллектив; им нуж­но заранее знать, что их примут доброжелательно.

Хотя они легко обижаются на критические или нео­добрительные замечания в свой адрес, обычно в ответ на них «стыдливые» личности замыкаются в себе, а не бросаются в гневную контратаку, как это свойственно обижен­ным «нарциссам».

Застенчивые и стыдливые люди чрезвычайно часто встречаются в современном обществе, одной из основных характеристик которого является соперничество в стрем­лении равняться на «звезд». Наша культура умение пре­поднести себя ставит выше душевных качеств, физичес­кое совершенство — выше доброты, а предпринимательс­кие способности — выше способности к сопереживанию.

Мы изо всех сил пытаемся увидеть себя в зеркалах, навязанных средствами массовой информации, беспокоясь о том, как мы могли бы выглядеть на страницах глянце­вых журналов или на громадных экранах кинотеатров со стереозвуком. Сравнения с «образцами для подражания», тиражируемыми телевидением и Голливудом, всегда ока­зываются не в нашу пользу.

Эти сравнения порождают в нас искаженное представ­ление о самих себе, подобно тем отражениям, которые мы видим в кривых зеркалах парковых «Комнат смеха». Срав­нивая себя с «кумирами», упорно насаждаемыми медиа-магнатами, мы убеждаемся, что слишком толсты, слиш­ком бедны, слишком неловки, слишком стары и т.д. И, как будто только этих оскорблений для нас недостаточно, телепроповедники настойчиво внушают нам, что мы слиш­ком сексуальны, слишком скупы или слишком доволь­ны собой. Миллиарды долларов тратятся на то, чтобы мы поверили, что изо рта у нас воняет, из подмышек разит потом, а кожа у нас слишком шершавая.

И, кажется, нет конца обвинениям в присущих нам недостатках, один из которых постыднее другого! Никогда раньше возможность сравнить себя с «высшими существа­ми» не была такой простой — для этого достаточно всего лишь включить телевизор. Никогда раньше горстка медиамагнатов не могла с такой легкостью стыдить милли­арды телезрителей. Будь жив Черчилль, он мог бы так высказаться по этому поводу: «Никогда еще в человечес­ких отношениях не было так много стыда, испытываемого массами по велению единиц!»