Гсоргиана, замужем за алкоголиком

Вот вам история жизни Джессики. Пусть она сама ее расскажет.

Я сидела на кухне, пила кофе и думала о своих незаконченных домашних делах. Помыть посуду. Вытереть пыль. Постирать. Перечень был бесконеч­ным, тем не менее я не могла сдвинуться с места и начать. Было утомительно даже думать об этом. А делать все это, казалось, было невозможно. Ну пря­мо как моя жизнь, думала я.

Усталость, такое знакомое состояние, овладела мною. Я прилегла на кровать. Когда-то это было роскошью, а теперь короткий сон среди дня стал необходимостью. Спать — это все, что я могла де­лать. Куда подевались мои желания что-либо де­лать? Обычно у меня был избыток энергии. А теперь требовалось усилие, чтобы расчесать волосы или сделать повседневный макияж — усилие, на которое я часто оказывалась не способна.

Я легла в постель и уснула. Когда я проснулась мои первые мысли и чувства были тягостными. Это тоже было не ново. Я точно не знала, что для меня было наиболее тяжким: тупая боль, которую я испы­тывала, потому что знала, что мое замужество кон­чилось — любовь ушла, вырванная с корнем из моего сердца бесконечной ложью и пьянками, разо­чарованиями и денежными проблемами; горькая ярость, которую я чувствовала по отношению к мужу — человеку, который явился причиной всего этого; отчаяние, которое я испытывала, поскольку Бог, которому я доверяла, предал меня, позволив всему этому случиться; или же смесь страха, беспо­мощности и безнадежности, которые оттеняли все другие эмоции.

Будь он проклят, думала я. Почему он должен был пить? Почему он не мог протрезветь раньше? Почему он должен был лгать? Почему он не мог любить меня так, как я его любила? Почему он не мог остановиться в своем пьянстве и в своем вранье несколько лет назад, когда мне еще было не все равно?

Я никогда не намеревалась выйти замуж за алко­голика. Мой отец был алкоголиком. Я так тщатель­но и осторожно пыталась выбрать себе супруга. Был большой выбор. Проблемы с пьянством у Фрэнка стали заметными уже во время медового месяца, когда он покинул номер в отеле после обеда и не вернулся до следующего утра Почему я тогда ниче­го не разглядела? Если оглянуться назад, то при­знаки уже были ясными. Какой же дурочкой я была! "О, нет! Он — не алкоголик. Только не он.", — защищалась я снова и снова. Я верила его лжи. Я верила своей лжи. Почему я его сразу не бросила и не развелась с ним? Чувство вины, страх, недостаток инициативы, нерешительность. Хотя как же, я его бросала раньше. Когда мы расстались, то все, что я могла тогда, это впасть в депрессию, думать о нем и беспокоиться о деньгах! Черт меня побери!

Я посмотрела на часы. Без четверти три. Дети скоро вернутся из школы. Затем он придет домой, будет ждать ужина. А никакой домашней работы сегодня не сделано. Абсолютно ничего не сделано. И это его вина, думала я. ЕГО ВИНА.

Внезапно я сдвинула рукоятку своего эмоци­онального переключателя. Действительно ли мой муж сейчас на работе? Может быть, он пригласил другую женщину на ланч? Может быть, он сейчас крутит свои любовные делишки? Может быть, он ушел с работы, чтобы выпить? Может быть, он на работе, но ведет себя так, что создает себе проблемы? Как долго он тогда еще удержится на этой работе? Еще неделю? Еще месяц? А тогда он уволится или его выгонят как всегда.

Зазвонил телефон, прерывая мои тревожные раз­мышления. Это звонила соседка, подруга Мы пого­ворили, я рассказала ей о том, как проходит мой день.

"Я собираюсь завтра пойти в Ал-Анон, — сказала она — Хочешь проводить меня туда?"

Я раньше слышала об Ал-Аноне. Это группа для людей, состоящих в браке с пьяницами. В сознании невольно всплыл образ "маленьких женщин**, со­бирающихся на свои встречи, потворствующих пья­нству своих мужей, прощая им и думая о мелких ухищрениях, как помочь им.

"Я подумаю, — соврала я. — У меня очень много работы", — объясняла я, и это уже не было ложью.

Ярость обуяла меня, и я едва помню окончание нашего разговора Конечно же, я не хотела идти в Ал-Анон. Я и так только и делала, что помогала и помогала Неужели я еще мало сделала для него? Я была в ярости, услышав предложение, что я могла бы сделать еще что-то. В моем сознании это означа­ло продолжать бросать свои силы в эту бездонную бочку неудовлетворенных потребностей, называе­мую супружеством. Я уже была сыта по горло тем бременем, которое взвалила на свои плечи, я чувст­вовала себя ответственной за все успехи и провалы во взаимоотношениях. Это его проблема, ругалась я мысленно. Пусть он ищет выход. Увольте меня от этого. Не просите меня больше ни о чем. Если он станет лучше, то и я почувствую себя лучше.

После того как я повесила телефонную трубку, я буквально потащила себя на кухню, чтобы приго­товить ужин. Во всяком случае, я не тот человек, который нуждается в помощи, думала я. Я не пила, не употребляла наркотики, не теряла работу и не обманывала тех, кого любила, не врала им. Я удер­живала семью от распада, иногда путем напряжения всех своих сил, буквально стиснув зубы. Я оплачива­ла счета, поддерживала ведение домашнего хозяйст­ва на очень скромном бюджете, всегда была доступ­ной при любой неотложной ситуации (а если вы замужем за алкоголиком, то всегда бывает огромное множество различных неотложных ситуаций). Я пе­режила труднейшие времена в одиночку и трево­жилась до такой степени, что стала часто болеть. Нет, я не могу сказать, что я безответственная жен­щина. Наоборот, я была ответственной за все и за всех. Уж со мной-то все в порядке. Мне просто необходимо встать и начать делать свои бесконеч­ные ежедневные дела. Мне не нужны встречи, и я туда не буду ходить. Я просто чувствую себя вино­ватой, когда выхожу из дома, не сделав всю домаш­нюю работу. Господь ведает, мне не нужно чувство­вать себя еще более виноватой. Завтра я встану и сразу займусь делами по дому. Все будет лучше — завтра.

Когда дети вернулись домой, я обнаружила, что кричу на них. Это не удивило ни их, ни меня. Мой муж был легким человеком, этакий добряк. Я же считалась ведьмой. Я пыталась быть приятной для окружающих, но это было трудно. Гнев всегда был где-то в глубине души. В течение длительного вре­мени я терпела так много. И больше я не хотела и уже была не в состоянии терпеть что-либо. Я всегда готова была защищаться, как будто мне необходимо было отбиваться от кого-то и защищать свою жизнь. Позже я поняла, что так и было: надо было за себя бороться.

К тому времени, когда муж пришел домой, я сделала над собой усилие, чтобы приготовить ужин, но без всякого интереса. Почти не говоря друг другу ни слова, мы поели.

"У меня был хороший день", — сказал Фрэнк.

Что это значит? Я недоумевала. Что в дейст­вительности ты делал? Да был ли ты даже на работе? Более того, кого это волнует?

"Это хорошо", — сказала я в ответ.

"Как у тебя день прошел?" — спросил он.

"Как, черт тебя дери, ты думаешь он мог пройти? — ругалась я мысленно. — После всего того, что ты со мной сделал, ты еще думаешь, что у меня может быть какой-либо день?" Я вспыхнула, принудила себя улыбнуться и сказала: "Мой день был нормаль­ным. Спасибо, что спросил".

Фрэнк посмотрел в сторону. Он слышал то, что я не высказала. Он хорошо знал, о чем не надо говорить. Я тоже это знала. Мы обычно были на волосок от жуткой ссоры с перечислением прошлых обид, с криками и угрозами развода Мы привыкли бросать друг другу свои аргументы, но мы уже были сыты ими по горло. Поэтому теперь мы делали то же самое молча.

Дети прервали нашу тишину, наполненную враждебностью. Сын сказал, что хочет пойти по­играть на улицу за несколько кварталов. Я ему не разрешила. Я не хотела, чтобы он пошел без отца или без меня. Сын вопил о том, что он хочет пойти, что он пойдет, что я ему никогда ничего не разре­шаю. Как всегда, я пошла на попятную. "Ладно, иди, но будь осторожен**, — предупреждала я. Я чувство­вала себя так, как будто давно была потерянной. Я всегда чувствовала, будто потерянная — и со своими детьми, и с ужем. Никто никогда меня не слушает, никто не принимает меня всерьез.