Глава 20 На разбитой дороге 1 страница

 

– Женщины, – выпалил Мэт, направляя Типуна по пыльной, неезженой дороге, – сродни мулам, – он наморщил лоб. – Погоди-ка. Нет! Скорее – козам. Женщины сродни козам! Хотя каждая, проклятье, считает себя лошадью, да притом еще и настоящей скаковой кобылой. Понимаешь, Талманес?

– Очень поэтично, Мэт, – ответил Талманес, набивая трубку табаком.

Мэт щелкнул поводьями, и Типун поплелся дальше. Вдоль каменистой дороги вытянулись ряды высоких треххвойных сосен. Им повезло, что они наткнулись на эту древнюю дорогу – ее, наверное, мостили еще до Разлома. Она совсем заросла, камни во многих местах растрескались, а некоторых, довольно протяженных кусков дороги, ну… что ж, их просто не было

Сосновая поросль – миниатюрные копии возвышающихся над ними родителей – пробилась не только по обочине, но и прямо между камней. Дорога была неровной, хоть и широкой, что было неплохо. За Мэтом следовало семь тысяч человек, все конные. С тех пор, как Туон отправили обратно в Эбу Дар, они уже почти целую неделю не слезали с седел.

– Женщину невозможно в чем-то убедить, – продолжил Мэт, глядя вперед. – Спорить с ней, ну… словно, играть с друзьями в кости. Только женщине нет никакого дела до проклятых правил игры. Парень, тот постарается тебя надуть… но сделает это по-честному. Воспользуется утяжеленными костями, так, что ты подумаешь, что проиграл случайно. И если ты достаточно глуп, чтобы не заметить подвох, возможно, он отберет у тебя все деньги заслуженно. И это правильно.

А женщина? Она сядет за ту же игру, будет улыбаться и делать вид, что собирается играть. А когда черед дойдет до нее, она бросит пару собственных костей, пустых со всех шести сторон. На всех гранях «пусто», без единого очка. Она взглянет на результат, а потом посмотрит на тебя и скажет: «Вот видишь, я выиграла».

Тебе останется только чесать репу, глядя на проклятые кости. И вот ты таращишься то на нее, то на кости. «Послушай, но на этих костях нет ни единого очка», – попытаешься ты ей возразить.

«Нет, есть», – не соглашается она, – «на обеих костях выпало по единице».

Ты говоришь: «Ровно столько нужно для выигрыша».

«Какое совпадение», – ответит она, собирая твои деньги. А ты остаешься сидеть, ломая голову над тем, что же стряслось. И тут до тебя доходит. Пара единиц вовсе не выигрышный бросок! Потому что у тебя-то была шестерка! А значит, ей требовалось выбросить пару двоек! Ты лихорадочно начинаешь ей объяснять то, что ты только что заметил. И знаешь, что она сделает?

– Понятия не имею, Мэт, – ответил Талманес, сжимая в зубах трубку, из чашки которой поднимался легкий дымок.

– Она возьмет да и потрет пустые грани костей, – ответил Мэт. – И с абсолютно честным лицом заявит: «Извини, тут на кости было пятнышко. Ясно, что на самом деле выпали двойки!» И она в это верит. Проклятье! Она в это верит!

– Невероятно, – сказал Талманес.

– Но это еще не конец!

– Я так и думал, Мэт.

– Она заберет все твои деньги, – Мэт жестикулировал одной рукой, второй удерживая ашандарей поперек седла. – И каждая женщина в комнате подойдет и поздравит ее с удачным броском! И чем больше ты возмущаешься, тем больше проклятых женщин станет с тобой спорить. Тебя моментально задавят количеством, и каждая будет тебе доказывать, как ясно видно двойки на костях, и что нужно перестать вести себя подобно капризному ребенку. Каждой проклятой бабе будет очевидно, что выпали двойки! И даже та чопорная, которая с рождения терпеть не может твою женщину – может, из-за того, что ее бабка украла у бабки той, другой, рецепт любимого пирога, когда они обе были девчонками – даже она будет против тебя.

– Они и в самом деле бесчестные создания, – ровным тоном откликнулся Талманес. Он редко улыбался.

– Когда они закончат, – скорее для себя продолжал Мэт, – ты останешься без гроша в кармане, с целым списком поручений и указаний, что тебе носить и как одеваться, и с жуткой головной болью. И вот ты сидишь, уставившись в стол, и думаешь, только для того чтобы сохранить рассудок: а вдруг там и вправду были двойки? Вот что, я тебе скажу, означает спорить с женщиной.

– А ты это делал. И долго.

– Смеешься надо мной, да?

– С какой стати, Мэт? – ответил кайриэнец. – Ты же знаешь – я никогда такого не сделаю.

– Плохо, – пробормотал Мэт, подозрительно покосившись в его сторону. – Я не прочь посмеяться, – он оглянулся через плечо. – Ванин! На какую еще прыщавую задницу Темного нас занесло?

Толстый бывший конокрад встрепенулся. Он двигался сразу следом за Мэтом. У него была развернута и прилажена к доске карта, так, что он мог читать ее в седле. Он провел, уставившись в проклятую штуковину, добрую половину утра! Мэт потребовал от него скрытно провести отряд сквозь Муранди, а не блуждать в горах месяцами!

– Там Утес Ослепляющего, – ответил Ванин, ткнув толстым пальцем в гору с ровной вершиной, которая была едва видна над верхушками сосен. – Точнее, я думаю, что это он. Это может быть гора Сардлен.

Кряжистый холм был не слишком-то похож на обычную гору. На нем практически не было снежной шапки. Конечно, немногие здешние «горы» были способны поразить воображение в сравнении с Горами Тумана в Двуречье. Здесь, севернее Дамонского хребта, раскинулась цепь низких предгорий. Местность была сложной, но проходимой, если преисполниться решимости. А Мэт был настроен решительно. Во-первых, решительно не дать Шончан снова себя зажать, во-вторых, решительно не попадаться на глаза тем, кому не положено знать, что он здесь. Слишком велика та кровавая дань, что он уже уплатил. Он хотел убраться из этой страны, больше похожей на петлю висельника.

– Итак, – сказал Мэт, натянув поводья Типуна, чтобы поравняться с Ванином. – Которая из этих гор наша? Может, нам еще раз уточнить у мастера Ройделле?

Карта принадлежала картографу, и только благодаря его присутствию они сумели отыскать эту дорогу. Но Ванин настоял, чтобы именно он вел отряд, потому что «картограф» – не значит «разведчик». По словам Ванина, нельзя заставлять покрытого пылью картографа лезть на лошадь и указывать путь.

И верно, мастер Ройделле не имел навыков следопыта. Он был ученым, теоретиком. Он мог прекрасно читать карту, но точно так же, как и Ванин, попал бы впросак с определением их текущего местонахождения, поскольку и дорога, по которой они двигались в настоящее время, была едва видна и разбита, и высокие сосны скрывали основные ориентиры на местности. Холмы были похожи друг на друга как близнецы.

Конечно, факт того, что Ванина пугало присутствие картографа, был налицо, словно он опасался, что его могут сместить с поста главного разведчика Мэта и всего Отряда. Мэт даже не ожидал такого волнения от толстого конокрада. Он бы мог даже посмеяться над этим, если бы они не потеряли столько проклятого времени.

Ванин насупился.

– Думаю, это должна быть гора Сардлен. Да. Должна быть.

– Что означает…?

– Что означает, что мы продолжаем двигаться вдоль тракта, – ответил Ванин, – как я и говорил вам час назад. Мы же не можем двинуть всю армию проклятым маршем прямо через густой лес, так ведь? А это значит, что мы остаемся на дороге.

– Я просто поинтересовался, – сказал Мэт, натягивая шляпу поглубже, чтобы не слепило солнце. – Командиру приходится задавать подобные вопросы.

– Мне нужно ехать вперед, – снова насупился Ванин. Он обожал хмуриться. – Если это и в самом деле гора Сардлен, то неподалеку – в часе или двух езды – должна быть крупная деревня. Я надеюсь разглядеть ее со следующего пригорка.

– Тогда давай, – ответил Мэт. Они, конечно, уже выслали вперед разведчиков, но те и в подметки не годились Ванину. Несмотря на размеры, он мог легко подкрасться к вражеской позиции так близко, что мог пересчитать волоски в бородах у часовых, оставшись незамеченным, и, возможно, удрать с их обедом.

Ванин еще раз сверился с картой и покачал головой.

– Я еще раз хорошенько подумал… Вообще-то, это может быть и Фавлендская гора… – и он пустил своего коня рысью, не дав Мэту даже раскрыть рта.

Мэт вздохнул, пришпорил Типуна и догнал Талманеса. Кайриэнец покачал головой. Талманес не был особенно эмоциональным. После первого знакомства Мэт было решил, что он просто мрачный тип, неспособный веселиться. Но, узнав его поближе, понял, что Талманес вовсе не был мрачным, он был просто сдержан. Но порой, несмотря на сжатые челюсти и неулыбчивые губы, в глазах дворянина будто загорались огоньки, словно его веселил весь окружающий мир.

Сегодня на нем был красный кафтан с золотой вышивкой. Его лоб по кайриэнскому обычаю был выбрит и припудрен. Это выглядело довольно глупо, но кто такой Мэт, чтобы об этом судить? Может у Талманеса и не все в порядке с чувством стиля, зато он преданный офицер и отличный парень. Кроме того, он прекрасно разбирается в винах.

– Не смотри так угрюмо, Мэт! – пыхтя позолоченной трубкой, обратился к нему Талманес. Где он ее достал? Мэт никак не мог припомнить, чтобы у него она была раньше. – У твоих бойцов набиты животы и карманы, они только что одержали славную победу. Чего еще желать солдату?

– Мы схоронили почти тысячу человек, – ответил Мэт. – Какая уж тут победа, – его память, которая на самом деле не была его собственной, подсказывала, что ему стоит гордиться. Битва прошла превосходно, но оставались еще и мертвецы, висевшие на нем тяжелым грузом.

– Потери неизбежны, – возразил Талманес. – Нельзя позволять, чтобы тебя это грызло изнутри, Мэт. Так бывает.

– Ну, во-первых, потерь можно избежать, если не сражаться.

– Тогда зачем ты так часто дерешься?

– Я дерусь только если не могу этого избежать! – выпалил Мэт. Кровь и проклятый пепел! Он дрался только тогда, когда его вынуждали. Когда его загоняли в угол! Почему это происходило всякий раз, едва его дела начинали идти на лад?

– Что бы ты ни говорил, Мэт, – вынув трубку изо рта и ткнув ею в его сторону, сказал Талманес. – Но тебя что-то тяготит. И это не люди, которых мы потеряли.

Вот проклятые дворянчики. Даже те, кого еще можно терпеть, вроде Талманеса, воображают, что знают все на свете.

Конечно, Мэт теперь и сам превратился в дворянина. «Просто не думай об этом», – приказал он себе. Талманес несколько дней звал его «Вашим Высочеством», пока терпение Мэта не лопнуло, и он не накричал на своего заместителя. Кайриэнцы очень щепетильно относятся к титулам.

Когда Мэт осознал, во что для него выливается женитьба на Туон, он расхохотался. Но это был смех сквозь слезы. И люди еще называют его везунчиком. Почему же его везение не помогло ему избежать такой участи? Треклятый Принц Воронов?! Что это значит?

Ладно, сейчас стоит больше беспокоиться о его людях. Он оглянулся через плечо на ряды кавалеристов и едущих позади арбалетчиков. И тех, и других было по нескольку тысяч, тем не менее Мэт приказал свернуть знамена. Вряд ли они встретят путников на этой захолустной дороге, но если это случится, ему бы не хотелось, чтобы те сболтнули лишнее.

Станут ли Шончан и дальше его преследовать? Они с Туон понимали, что теперь находятся по разные стороны, и она видела, на что способна его армия.

Любит ли она его? Он женился на ней, но Шончан думают иначе, чем обычные люди. Она была в его власти, стойко переносила плен и не пыталась сбежать. Но у него не было и тени сомнения – если она сочтет это выгодным для своей империи, то тут же выступит против него.

Да, она бы послала за ним свои армии, хотя возможное преследование беспокоило его вдвое меньше, чем ее безопасное возвращение в Эбу Дар. Кто-то объявил за голову Туон огромную награду. Действовал ли тот предатель, предводитель армии Шончан, которую разбил Мэт, в одиночку или у него были сообщники? На что Мэт обрек Туон, отпустив ее?

Вот какие вопросы тяготили Мэта.

– Как думаешь, я правильно поступил, что разрешил ей уйти? – услышал Мэт свой вопрос.

Талманес пожал плечами.

– Ты дал слово, Мэт. Кроме того, не думаю, что тот здоровый шончанин в черных доспехах и с решительными глазами оценил бы, вздумай ты ее удержать.

– Ей все еще может грозить опасность, – скорее для себя сказал Мэт, уставившись перед собой. – Мне не стоило выпускать ее из вида. Глупая женщина.

– Мэт, – Талманес снова ткнул в его сторону трубкой. – Я тебе удивляюсь. Ты начал ворчать как самый настоящий семьянин.

Мэт вздрогнул. Потом он обернулся в седле Типуна к Талманесу.

– Как это? Что ты имеешь в виду?

– Ничего, Мэт, – быстро ответил Талманес. – Просто то, как ты по ней сохнешь…

– Вовсе я не сохну, – выпалил Мэт, потянув за край шляпы и поправив шарф. Его медальон уютной тяжестью висел на шее. – Просто я обеспокоен. Только и всего. Она столько знает про наш Отряд, что может выдать наши силы.

Выдохнув облако дыма, Талманес снова пожал плечами. Некоторое время они ехали в тишине, слушая шелест сосновых игл на ветру. Внезапно Мэт услышал позади, где небольшой группой ехали Айз Седай, женский смех. Несмотря на то, что они со всей очевидностью недолюбливали друг друга, при посторонних они держались дружно. Но, как он говорил Талманесу, женщины ссорятся только тогда, когда под рукой нет мужчины, на которого можно напасть вместе.

Солнце снова было скрыто за облаками. Мэт уже несколько дней не видел настоящего солнечного света. А Туон он не видел еще дольше. Эти два события каким-то образом соединились в его голове. Есть ли между ними связь?

«Вот дурак! – подумал он про себя. – Еще чуть-чуть, и станешь думать как она.

Начнешь видеть знамения и знаки в каждом чихе, когда заяц перебежит дорогу или лошадь пустит ветры».

Такое гадание было полной ерундой. Хотя, нужно признать, он стал вздрагивать при каждом двойном крике совы.

– Ты когда-нибудь любил женщину, Талманес? – спросил Мэт.

– Нескольких, – ответил коротышка, оставляя дым из трубки виться позади.

– А собирался на ком-нибудь из них жениться?

– Нет, упаси Свет, – ответил Талманес. Потом, видимо подумав о том, что только что ляпнул, добавил. – Я имел в виду, Мэт, что в тот момент это было не для меня. Но уверен, что у тебя все будет в порядке.

Мэт нахмурился. Если Туон собиралась завершить проклятое обручение, неужели она не могла сделать так, что бы никто посторонний этого не слышал?

Но нет. Взяла да и выпалила все в присутствии остальных, включая Айз Седай. Это означало, что Мэту подписан приговор. Айз Седай – величайшие хранители секретов, пока эти самые секреты не способны побольнее уколоть или унизить Мэтрима Коутона. Тогда можешь быть уверен, что новость разлетится по всему лагерю в течение дня и еще по трем деревням по пути. Даже его собственная проклятая мать – за много лиг отсюда – уже, возможно, прослышала обо всем.

– Я ни за что не брошу играть. И пить тоже, – пробормотал Мэт.

– Думаю, ты уже это говорил, – откликнулся Талманес. – Кажется, три или четыре раза. И почти уверен, что, если загляну к тебе в палатку среди ночи, то услышу то же самое: «Я буду продолжать играть в проклятые игры! В проклятые-распроклятые игры и пить! Где моя проклятая выпивка? Никто не хочет сыграть на нее?» – он произнес это с очень серьезным лицом, но вновь в глубине глаз, если знать, что искать, была видна искорка насмешки.

– Просто хотел убедиться, что все знают, – ответил Мэт. – Не хочу, чтобы кто-нибудь начал думать, что я размяк из-за того, что… ну, ты знаешь.

Талманес бросил на него утешительный взгляд.

– Ты не размякнешь только оттого, что женился, Мэт. Знаешь, насколько мне известно, некоторые Великие Полководцы женаты. Даврам Башир и Родел Итуралде – точно. Нет, из-за женитьбы ты не размякнешь.

Мэт коротко кивнул. Хорошо, с этим разобрались.

– Но ты можешь заскучать, – отметил Талманес.

– Ладно. Так и есть, – заявил Мэт. – В следующей же деревне нужно будет сыграть в кости в таверне. Вдвоем, ты и я.

Талманес скривился.

– Под третьесортное вино, которое есть в этих горных деревушках? Умоляю, Мэт! Еще немного, и ты заставишь меня пить эль.

– Не спорь, – услышав знакомые голоса, Мэт оглянулся. Привычно лопоухий и непривлекательный Олвер сидел верхом на Ветерке, болтая с Ноэлом, который ехал рядом на костлявом мерине. Скрюченный старик радостно кивал каждому сказанному Олвером слову. Мальчуган выглядел чрезвычайно сосредоточенным и без сомнения излагал свою очередную теорию, как лучше всего пробраться в Башню Генджей.

– О, погляди-ка! – сказал Талманес. – А вот и Ванин.

Мэт обернулся и увидел всадника, приближающегося к ним по каменистой тропе. Ванин всегда выглядел очень глупо, будучи похожим на мешок, лежащий на спине лошади, с болтающимися по бокам ногами. Но у парня, несомненно, был талант к верховой езде.

– Это точно Гора Сардлен, – заявил Ванин, оказавшись прямо перед ними и вытирая вспотевшую лысину. – Деревня прямо перед вами. На карте она называется Хиндерстап. И это, проклятье, точная карта, – мрачно добавил он.

Мэт вздохнул с облегчением. Он уже начинал думать, что им придется кружить по этим горам, пока не закончится Последняя Битва.

– Прекрасно, – откликнулся он. – Мы сможем…

– Деревня? – властно переспросил резкий женский голос.

Мэт со вздохом обернулся навстречу трем всадницам, движущимся в голову колонны. Талманес спокойно поднял руку, останавливая солдат, когда Айз Седай накинулись на беднягу Ванина. Скрючившийся в седле толстяк выглядел так, будто предпочел бы попасться за конокрадство и пойти на казнь, чем отвечать на вопросы Айз Седай.

Группу возглавляла Джолин. Однажды Мэт решил, что она в целом милая: стройная фигурка, большие, манящие карие глаза. Однако теперь это безвозрастное лицо Айз Седай служило для него отличным предупреждением. Нетушки. Теперь-то он ни за что не подумал бы, что Зеленая – милашка. Нет, позволишь себе считать Айз Седай симпатичной, и в два счета обнаружишь себя обведенным вокруг пальца и прыгающим по ее приказу. А Джолин и вовсе прозрачно намекнула, что хотела бы сделать Мэта своим Стражем.

Неужели она до сих пор дуется на то, что он ее отшлепал? Она не может навредить ему с помощью Силы, и его медальон тут ни при чем – просто все Айз Седай приносят клятву не использовать Силу для убийства, кроме разве что особых случаев. Но его не одурачишь. Он-то знает, что в клятвах ничего не сказано про ножи.

С Джолин были две товарки: Эдесина из Желтой Айя и Теслин из Красной. Эдесина была в целом симпатичной, если не считать безвозрастного лица, но Теслин была не привлекательнее палки. У иллианки были резкие черты лица, и вдобавок она была костлявой и высохшей, словно старая бродячая кошка. Но, как заметил Мэт, она неплохо соображала, и порой она проявляла к нему некоторое уважение. Только представьте себе – уважение от Красной.

И все же, по тому, как каждая из этих Айз Седай смотрела на Мэта, когда они добрались до головы колонны, никто бы не подумал, что они обязаны ему своими жизнями. Так всегда с женщинами. Спасаешь ее, спасаешь, а она, не моргнув глазом, заявляет, что и сама бы справилась, стало быть, и говорить не о чем. А потом надоедает тем, что укоряет за то, что сорвал ее замечательный план.

Какое ему вообще до них дело? Однажды, чтоб ему сгореть, он поумнеет и бросит всю их компанию ревущей в цепях.

– Что там? – потребовала ответа от Ванина Джолин. – Ты, наконец, определился, где мы?

– Будь я проклят, если не так, – ответил Ванин и невозмутимо почесался. Отличный он парень, этот Ванин. Мэт улыбнулся. Со всеми обращается одинаково, хоть с Айз Седай, хоть с кем.

Джолин уставилась Ванину прямо в глаза, нависнув, словно горгулья с крыши дворянского особняка. Ванин сперва вздрогнул, потом побледнел, затем смущенно опустил глаза.

– Я имел в виду, совершенно верно, Джолин Седай.

Улыбка Мэта потускнела. «Чтоб ты сгорел, Ванин!»

– Отлично, – ответила Джолин. – Значит, впереди деревня. Я верно расслышала? Возможно, мы наконец-то найдем сносную гостиницу. И я смогу попробовать что-то более «съедобное», чем то, что головорезы Коутона называют едой.

– Ну вот, – сказал Мэт. – Они вовсе не…

– Насколько мы далеко от Кэймлина, мастер Коутон? – оборвала его Теслин. Она как могла игнорировала Джолин. Они обе в последнее время готовы были вцепиться друг другу в глотки, однако, разумеется, в предельно вежливой манере и с невозмутимыми лицами. Айз Седай не скандалят. Ему как-то пришлось выслушать целую лекцию, когда он неосторожно назвал их «дискуссии» скандалом. Это притом, что у Мэта были родные сестры, и он-то знал, на что походит хороший скандал.

– О чем ты там говорил, Ванин? – уточнил Мэт, посмотрев на него. – Что мы в двух сотнях лиг от Кэймлина?

Ванин кивнул. Их план заключался в том, чтобы сперва двинуть в сторону Кэймлина, встретиться с Истином и Дайридом, обменяться информацией и пополнить запасы. После чего он бы занялся выполнением обещания, данного Тому. Башня Генджей может подождать пару недель.

– Значит, две сотни лиг, – повторила Теслин. – И когда мы туда прибудем?

– Ну, как сказать, – начал Ванин. – Я бы управился с парой сотен лиг чуть более чем за неделю, но это если бы я был один с парой сменных лошадей и двигался по знакомой местности. Но армия, по подобным пригоркам, да по разбитой дороге? Я бы сказал, дней за двадцать. А может дольше.

Джолин взглянула в сторону Мэта.

– Мы не бросим Отряд, – сказал Мэт. – Это не выход, Джолин.

Она отвернулась с явно недовольным видом.

– Но вы можете попробовать самостоятельно, – продолжил Мэт. – Это касается вас всех. Вы – Айз Седай, а не мои пленники. Уходите, когда захотите, и двигайте на север. Я бы не советовал отправляться в противоположную сторону, прямо в лапы Шончан.

Как было бы здорово путешествовать только с Отрядом, без единой Айз Седай на шее? Эх, мечты, мечты!

Теслин выглядела задумавшейся. Джолин взглянула на нее, но Красная никак не показала, желает она уезжать или нет. Эдесина же, поколебавшись, кивнула Джолин. Она решилась.

– Отлично, – с гордым видом ответила Джолин. – Будет прекрасно избавиться, наконец, от твоего хамства, Коутон. Подготовьте-ка для нас, скажем, двадцать лошадей, и мы отправимся.

– Двадцать? – переспросил Мэт.

– Да, – ответила Джолин. – Твой человек упомянул, что для преодоления этого расстояния в разумное время ему понадобились бы две лошади. Следовательно, он собирался менять их, когда одна из них устанет.

– Я так понимаю, вас двое, – закипая, ответил Мэт. – Это значит, что вам нужно четыре лошади. Я думал, Джолин, что вы достаточно умны, чтобы сосчитать это, – и потом чуть тише добавил. – Хотя вряд ли.

Джолин выпучила глаза, а Эдесина была шокирована. Теслин наградила его пораженным взглядом, по всей видимости, чем-то разочарованная. Сбоку от него Талманес вынул трубку изо рта и присвистнул.

– Этот твой медальон, Мэтрим Коутон, делает тебя невыносимым, – холодно произнесла Джолин.

– Мой язык делает меня невыносимым, Джолин, – вздохнув, ответил Мэт и дотронулся до медальона, скрытого под неплотно завязанной рубахой. – А медальон просто делает меня честным. И надеюсь, вы поясните, зачем вам двадцать лошадей, когда я их едва наскреб для собственных людей?

– По две для меня с Эдесиной, – выдавила из себя Джолин. – По две для каждой бывшей сул’дам. Ты же не думаешь, что я брошу их здесь, морально разлагаться в обществе твоей банды?

– Две сул’дам, – проигнорировав ее выпад, ответил Мэт. – Получается восемь лошадей.

– Две для Сеталль. Полагаю, ей тоже захочется убраться от вас подальше.

– Десять.

– Еще две для Теслин, – продолжила Джолин. – Она, несомненно, отправится с нами, хотя сейчас молчит. И нам потребуется минимум четыре вьючные лошади. Их так же придется менять, значит, будут нужны еще четыре им на замену. Итого двадцать.

– И чем вы их будете кормить? – поинтересовался Мэт. – Если собираетесь ехать так быстро, у вас не будет времени пасти лошадей. А вокруг и нет ничего, чем бы их можно было накормить. – Это было огромной проблемой. Свежей весенней травки не было и в помине. Все луга, мимо которых они проезжали, были покрыты пожухлой, слежавшейся под снегом травой и палой листвой. Едва ли на них попадались пучки свежей травы. Конечно, лошадь может жевать старую траву и опавшую листву, но есть еще олени и другие дикие животные, которые съедают все подчистую.

Если земля не опомнится в скором времени и не начнет давать всходы… что ж, их ждет очень трудное лето. Но это уже совершенно другая проблема.

– Значит, несомненно, ты дашь нам провизию, – ответила Джолин. – И денег на гостиницу…

– А кто будет ухаживать за лошадьми? Ты сама будешь чистить их каждый вечер, проверять копыта, задавать корм?

– Я полагаю, ты выделишь нам в сопровождение несколько твоих солдат, – неудовлетворенно ответила Джолин. – Необходимое неудобство.

– Единственное, что необходимо, – спокойно ответил Мэт, – это чтобы мои люди оставались там, где они нужны, а не там, где их называют «неудобством». Нет. Они останутся со мной. И вы не получите от меня ни монетки. Если желаете уйти – берите по одной лошади для себя и одну вьючную лошадь для своих вещей. Я выделю вам немного корма для бедных животных, и это мое самое щедрое предложение.

– Но, не имея сменных лошадей, мы едва ли сможем двигаться быстрее армии! – заявила Джолин.

– Вот именно, – ответил Мэт и отвернулся. – Ванин, ступай к Мандеввину. Передай, мы встаем лагерем. Я знаю, что еще едва перевалило за полдень, но я хочу быть подальше от деревни, чтобы мы не выглядели угрозой, и достаточно близко, чтобы можно было быстро обернуться небольшим отрядом и разнюхать, что и как.

– Ладно, – без капли почтения, которое он проявил к проклятым Айз Седай, ответил Ванин. Он развернул лошадь и направился вдоль строя.

– Эй, Ванин! – окликнул Мэт. – Удостоверься, что Мандеввин верно понял, что раз я сказал «небольшой отряд», я имел в виду очень небольшой, во главе со мной и Талманесом. Я не хочу, чтобы в деревню в поисках развлечений завалились сразу все семь тысяч солдат! Я куплю телегу и весь эль, какой найду, и отправлю вам. В лагере должен быть полный порядок, и чтобы никто не шлялся по округе, ясно?

Ванин мрачно кивнул. Нет никакой радости в том, чтобы сообщить парням, что им придется безвылазно сидеть в лагере. Мэт обернулся к Айз Седай.

– Итак? – спросил он. – Вы принимаете мое щедрое предложение или нет?

Джолин только фыркнула, повернула лошадь и направилась вдоль строя, очевидно, не желая ехать в одиночестве. Какая жалость. Он бы улыбался на каждом шагу, думая об этом. С другой стороны, у Джолин ушло бы не менее трех дней, чтобы достать в деревне достаточно еды и раздобыть лошадей, необходимых для быстрого движения ее отряда.

Эдесина направилась следом, за ней Теслин, наградившая Мэта на прощанье странным взглядом. И она по-прежнему выглядела разочарованной им. Он отвернулся и вдруг почувствовал злость на самого себя. Да какое ему дело до ее мнения?

Оказалось, что Талманес тоже смотрел на него.

– Это было странно даже для тебя, Мэт, – сказал он.

– Что именно? – переспросил Мэт. – Запрет покидать лагерь? В Отряде отличные ребята, но я не знаю никого из солдат, кто бы не начал тут и там искать приключений, особенно, если под рукой найдется эль.

– Я не об этом, Мэт, – ответил Талманес, выбивая трубку о стремя. Пепел просыпался на дорожные камни рядом с лошадью. – Я про то, как ты обращался с Айз Седай. Ради Света, Мэт, мы могли бы от них избавиться! Думаю, двадцать лошадей и немного монет – отличная сделка, чтобы освободиться от пары Айз Седай.

– Не люблю, когда мной помыкают, – упрямо заявил Мэт, махнув Отряду, чтобы продолжить движение. – Даже ради избавления от Джолин. Если ей что-то от меня надо, пусть попросит с должной степенью уважения, а не заставляет дать ей все, что хочет. Я не домашний песик.

Нет, чтоб им сгореть! И он не превратился в семьянина, чтобы там не говорили.

– Ты и в самом деле по ней скучаешь, – с легким удивлением сказал Талманес, когда они снова поехали рядом.

– Что это ты выдумал?

– Мэт. Должен сказать, ты не самый изысканный человек на свете. Иногда твой юмор действительно не к месту, а тон на грани оскорбления. Но ты редко полностью переходишь все границы и оскорбляешь намеренно. Значит, ты встревожен, не так ли?

Мэт ничего не ответил, просто еще глубже натянул шляпу.

– Уверен, Мэт, с ней все в порядке, – успокаивающим тоном продолжил Талманес. – Она же из королевской семьи. Они знают, как за себя постоять. И с ней ее солдаты, они за ней присмотрят. Не считая Огир. Воины-Огир! Кто бы мог подумать? С ней все будет в порядке.

– Закончили с этим, – ответил Мэт, поднимая копье лезвием вверх к невидимому солнцу, поместив пятку древка в петлю для пики рядом с седлом.

– Я просто…

– Хватит, – ответил Мэт. – У тебя не осталось табака?

Талманес вздохнул.

– Это была последняя щепотка. Отличный табак, двуреченский. Единственный кисет за последнее время. Подарок от короля Роэдрана вместе с трубкой.

– Он высоко тебя оценил.

– Это была хорошая, честная работа, – ответил Талманес. – И ужасно скучная. Не то, что путешествовать с тобой, Мэт. Хорошо, что ты вернулся, задира. Но твои разговоры с Айз Седай о корме для лошадей меня беспокоят.

Мэт кивнул.

– А что с нашим продовольствием?

– Маловато, – ответил Талманес.

– Купим в деревне все, что сможем, – сказал Мэт. – После того, как Роэдран с тобой расплатился, у нас деньги разве что из ушей не лезут.