Автор: психолог, Сидорова Татьяна Анатольевна

Оглавление

» "Спасательство" - в...

«Спасательство» -

Внутренний мир снаружи.

Автор: психолог, Сидорова Татьяна Анатольевна.

 

 

В этой статье я буду говорить об отношениях зависимости, в которых один просит о помощи, но не использует ее, а другой продолжает оказывать эту помощь, несмотря на то, что она оказывается бесполезной. Того, кто просит, я буду называть «жертвой» (обстоятельств, другого человека- «тирана», собственных ошибок – всего того, что причиняет мучения и с чем невозможно справиться…), а того, кто готов оказывать помощь – «спасателем».

Само движение по полюсам «тиран» - «жертва» - «спасатель» давно описано в литературе, как и феномен «жертвы». Я в двух словах напомню их суть, а в данной статье меня интересует происходящее именно со «спасателем».

Феномен «жертвы» начинает существовать в тот момент, когда человек сохраняет контакт с партнером ценой нарушения своих границ, подавления своих чувств и потребностей в угоду потребностям партнера, накапливает обиды и разочарования, переживает полную беспомощность что-либо изменить в этой ситуации. Вместо того, чтобы прямо сообщить партнеру о своем недовольстве, «жертва» молчит и терпит, однако, со временем негативных чувств накапливается столько, что их трудно удерживать внутри себя, и тогда «жертва» ищет кого-то третьего, кому можно пожаловаться на свою несчастную жизнь. Этим «третьим» и оказывается «спасатель», от которого ожидается сочувствие и понимание такое же бесконечное, как и муки «жертвы». Партнер, на которого «жертва» жалуется, предстает настоящим злым «тираном», в отношениях с которым она совершенно беспомощна, а значит вся ответственность за улучшение ее состояния ложится на кого-то третьего, который просто не сможет жить спокойно и бездействовать, видя чужие страдания.

И этот третий принимает на себя функции избавителя и защитника, «спасателя» одним словом.

«Спасательство» отличается от обычной помощи тем, что «спасатель» не может сказать «нет», отказаться, защитить себя от чужих требований, он продолжает помогать, когда уже болен или истощен, то есть ценой разрушения собственных границ и потери чувствительности к своим сигналам утомления. Это неминуемо приводит его к страданиям, ощущению себя «жертвами» того, кому он так самозабвенно стремился помочь. К своему удивлению «спасатель» постепенно становится «жертвой» предъявляемых к нему невыполнимых просьб и требований, а недавняя «жертва» приобретает черты «тирана» в своем неумолимом стремлении получить – таки помощь. Приходя к психотерапевту, такие «спасатели» жалуются на хроническую усталость, подавленность, беспомощность, раздражение или злость, требуют к себе повышенного внимания, обижаются на «непонимание» их терапевтом, но почти никогда не говорят о своих негативных чувствах к терапевту, предпочитая страдать. Точно так же они практически никогда не говорят о своем недовольстве тем людям, кого они «спасают», и от которых устают. Их поведения в терапии повторяет поведение тех, кого они «спасают»: избегание всего, что может быть воспринято как агрессии.

По сути между «жертвой» и «спасателем» происходит длительное круговое взаимодействие: один жалуется, другой пытается помочь, первый одно за другим отвергает возможные решения своей проблемы, второй предлагает следующие способы ее решить, оба устают, оба недовольны друг другом, но молчат об этом.

Обычная ситуация: женщина жалуется, что мужчина невнимателен к ней, перегружает ее обязанностями, оскорбляет ее и в перспективе вообще планирует расстаться. Однако, она продолжает жить с ним, заботиться о нем и хочет найти в себе силы продолжать все это. Терапевт выслушивает поток жалоб, которые заканчиваются одним и тем же «Он без меня не сможет», «Я чувствую себя хоть кому-то нужной» и так далее, с небольшими вариациями. Терапевт предлагает несколько вариантов разрешения этой ситуации, ни один из которых клиенту не подходит, и оба оказываются в тупике: терапевт уже истощил свой запас вариантов растерян и раздражен, а женщина отвергает все предложения и продолжает просить о помощи.

Каковы движущие силы этого вращения?

Каждому, кто не вовлечен в это противостояние, легко заметить, что ни «жертва», ни «спасатель» не выражают прямо недовольство друг другом (именно это мешает остановиться одному в жалобах, а другому в оказании помощи), вся их злость обращена к «внешнему врагу», на которого жалуется клиент. Такая позиция помогает обоим исключить агрессию из контакта между ними и «сместить» ее на «тирана». Очевидно, и для «жертвы», и для «спасателя» агрессия – запретное чувство.

Всем известно, что если в каком-то деле нет своего личного интереса, никто не станет в него ввязываться. Легко предположить, что в заботе о «жертве» «спасатель» делает что-то и для себя тоже.

Если поинтересоваться чувствами «спасателя», то выяснится, что ему очень жалко «жертву»: она беспомощна, унижена, одинока, просит о помощи, явно нуждается в любви и заботе. «Спасатель» же напротив чувствует себя сильным, уверенным, значимым. По мере развития отношений чувство уверенности «спасателя» тает, зато нарастает тревога и отчаянная решимость «довести дело до конца». «Спасатель» перестает замечать свои чувства: усталость, раздражение, одиночество, беспомощность, переживание своей малоценности, порожденные бесплодными попытками помочь «жертве».

С одной стороны, эти чувства не могут исчезнуть в никуда. С другой стороны, «спасатель» предпочитает их не переживать. Как можно избавиться от того, с чем в себе не хочется сталкиваться? Куда его «деть»? Конечно, спроецировать на партнера по общению, в данном случае, на «жертву». Таким образом, чтобы «спасать» и дальше, то есть продолжать лишать себя чувствительности в области этих переживаний, человек начинает приписывать свои реальные и вполне обоснованные переживания «жертве», совершенно «забывая» проверять: а каково «жертве» в данный момент на самом деле.

А на самом деле, чем больше «спасатель» вовлекается в удовлетворение потребностей «жертвы», тем спокойнее и лучше она себя чувствует, однако, предусмотрительно не стремится демонстрировать это «спасателю».

Помимо этого, вполне естественно, что обиженное существо оживляет собственные обиды и гнев «спасателя» на всех тех, кто в прошлом заставил его самого страдать от одиночества или унижения. Либо силы обиды и гнева «спасателя» оказалось тогда недостаточно для самозащиты, либо его попытки защитить себя оказались жестко осужденными, того хуже, наказанными отвержением, а слабость не вызвала сочувствия и поддержки, только чувство унижения. В этих обстоятельствах гнев и самозащита «запомнились» как бесплодные и бессильные, опасные, угрожающие самым значимым отношениям, без которых невозможно выживание. Почему так вышло – секрет жизненной истории каждого отдельного «спасателя», результатом же этого стал страх проявлять агрессию в значимых отношениях и нечувствительность к своей слабости.

Если своя слабая и беспомощная часть «помещается» в «жертву», то своя обиженная, агрессивная, часть оказывается спроецированной на чужого «тирана». Теперь с ней можно иметь дело, то есть самому проявлять агрессию и пробовать завершить контакт с «тираном» по-другому, в свою пользу.

Ловушка в том, что победа над чужим «тираном» и своим – не одно и то же. Чужой «тиран» угрожает не «спасателю», как раньше его собственный злыдень, а «жертве». Сам же «спасатель» остается в безопасности, то есть реальный контакт с «обидчиком из прошлого» избегается. Как «спасатель» не завершил своих отношений с ним, так и остался. Однако, потребность в завершении осталась и оживает всякий раз, когда появляется «жертва», а с ней и «тиран», снова и снова вынуждая включаться в борьбу за чужую свободу.

Вот и получается, что как «жертва» не может противостоять «тирану», так и «спасатель» не может отказать уже порядком надоевшей и вымотавшей его «жертве» в продолжении отношений. Эти отношения дают ему надежду на удовлетворение потребностей в любви, признании, и шанс восстановить свою агрессию, что поможет защищать и отстаивать себя.

«Спасатель» оказывается просто обездвижен и зажат между избегаемыми полюсами: тоской, унижением и обидой, разочарованием, агрессией. Удерживание этих сильных чувств от сознавания и выражения, естественно, приводит к усталости.

Если «спасатель» лишен таких мощных внутренних регуляторов как агрессия, отчаяние, стыд, то что ему остается, на энергии каких чувств он продолжает помогать?

Во-первых, сама тревога, что потребности могут быть не удовлетворены, а этот риск в контакте «спасатель» – «жертва» постоянно возрастает, достаточное «горючее».

Немаловажно, что, по сравнению с «жертвой», «спасатель» чувствует себя более сильным хотя бы потому, что не боится ее «тирана» и в момент появления перед ним «жертвы» ни на что не жалуется. Чаще всего «спасатели» обращаются к терапевту не потому что с чем –то не справляются в жизни, а потому что их «победила», то есть совершенно истощила, какая-то «жертва».

Я предполагаю, что «спасатель» - это «жертва», выжившая самостоятельно, но не победившая своего «тирана», а то ли перетерпевшая, то ли просто избавившаяся от его влияния в силу обстоятельств. Так или иначе, у «спасателя» есть опыт совладания с собой и ситуацией, опыт выживания (ценой полной мобилизации и перенапряжения своих сил), которого нет у «жертвы». И это главное различие между ними. «Спасатель» в личностном плане чуть выше организован, что дает ему большую устойчивость в жизни, но эта устойчивость не очень надежна и он сам это чувствует. Именно это беспокойство, связанное с угрозой повторения прошлых травм, оживает каждый раз, когда перед ним оказывается очередная «жертва» и его поведение – способ справится с этим беспокойством.

Возвращаясь к вопросу об «источнике энергии» «спасателя», можно во-вторых назвать страх, «перекрывающий доступ» к собственным чувствам обиды, покинутости, стыда, беспомощности, которые оживают в контакте с «жертвой», наполненной этими же чувствами. Третий источник становится ясен, если спросить «спасателя» о его чувствах к «жертве», которой он не смог помочь: ничего нового, вина. Безусловно, это агрессия к «жертве», обращенная на себя. Однако, есть еще два ее источника. Один из них – вполне адекватное сознавание того, что терапевт не может сделать чего-то важного для этого клиента, то есть проявить свою агрессию там, где она уже давно есть. Второй источник – это сходство чувства вины терапевта с «виной выжившего». Она возникает из принятия на себя ответственности за благополучие другого человека и защищает от переживания печали расставания. (И здесь опять мы вступает в область глубоко личной истории «спасателя», истории его потерь, безутешной тоски по кому-то любимому и утраченному безвозвратно.)

Это чувство вины перед беспомощной и просящей «жертвой», такой же несчастной, как и сам «спасатель» или кто-то, кто был ему дорог, заставляет его снова и снова прилагать усилия по «спасению» и только в этот момент «спасатель» себя действительно хорошо чувствует – нужным и сильным. В этот момент ему становится доступным чувство всемогущества и власти, которую наконец-то можно использовать во благо кому-то и «восстановить справедливость» в мире.

Существует еще один источник «спасательства».

«Спасатель» может находиться под влиянием мощного интроекта типа «Нельзя обижать слабых» или «Слабым надо помогать». Этот интроект был получен от сильной и значимой фигуры, которая давным – давно обеспечивала выживание «спасателя». Устойчивость этого интроекта прямо зависит от степени разрушенности теплых отношений с этой фигурой. Чем сильнее «Спасатель» отвергает или обесценивает «источник интроекта» в реальности, чем меньше поддержки может от него принять или добиться, тем более настойчиво он будет следовать этому интроекту как бессознательное удерживание связи с ним через выполнение его требований. Весьма распространенный способ избежать переживания расставания с родительской фигурой, разочарования в ее могуществе, а значит и беспомощности, страха одиночества.

«Спасатель» сознает свои обиды и частично разочарование в значимой фигуре, но не сознает свою потребность в ее любви, защите и тот способ, которым он поддерживает для себя иллюзию близости с фигурой – носителем интроекта.

В конце концов, в самом действии «спасения» происходит превращение эмоции, которую терапевт чувствует к клиенту, в действие по оказанию помощи, в частности, придумывание за клиентом вариантов, как ему лучше поступить. «спасательства» – неспособность переживать терапевтом определенной эмоции. Например, жалости. Возможны варианты: терапевт не выносит жалости как унижающего чувства, старается «никого не жалеть», терапевт сам очень нуждается в том, чтобы его пожалели, но не получает этого от других людей и сливается с «жертвой» в клиенте, наконец –то получает возможность жалея клиента, пожалеть себя.

Спасательство», рождающее по сути защитное чувство всемогущества и контроля над окружающим, оказывается универсальным способом справиться со всеми избегаемыми чувствами – страхом, стыдом, агрессией, виной.

Прежде чем дальше говорить об их взаимодействии, скажу пару слов о «внутреннем устройстве» «жертвы».

Внутри каждой «жертвы» по отношению к ее «тирану» живут собственные полярности беспомощность – всемогущество, представленные внутриличностной «ложной альтернативой»: быть покорным и любимым или свободным и одиноким. Разделяет эти полюса подавляемая агрессия, она же способна восстановить реальность жизни, в которой чаще всего любимым оказывается тот, кто обладает достаточной свободой, покорный же оказывается в одиночестве или в зависимости от другого. Попытки (или только намерение) преодоления «ложной альтернативы» через обозначение своих границ и отстаивание своих интересов одновременно «обещают» и желательный результат (свободу, самоуважение и любовь) и «грозят» риском повторения травматического опыта (отвержение за проявления самостоятельности и самозащиты, одиночество). Это пугает и возвращает обратно в неудобное, но стабильное состояние.

Возможно, «жертве» удается продвинуться вперед, сквозь страх, и она уже начинает переживать «прелесть освобождения», но тут оказывается в плену чувства вины перед тем, кого она «бросила», особенно, если «брошенный» демонстрирует страдания, что опять отбрасывает «жертву» назад в покорность. «Хитрость» в том, что «жертва», будучи внутренне поляризована, находится на одном полюсе, а эмпатически переживает другой, тот, до которого еще не добралась. Причем, это может быть и в самом деле эмпатическое переживание (если «тиран» очевидно злобный, садистический, а «жертва» покорная, зависимая или мазохистическая), а может быть проекция своих чувств на партнера. Это надо проверять в каждом случае.

Оставаясь покорной, вместо своих беспомощности, униженности, стыда, «жертва» переживает предполагаемое «торжество» «тирана» (или проецирует на него свою агрессию). Это помогает ей оставаться в ситуации и терпеть, чувствуя себя жалкой и ничтожной, а потом вызывает в ней возмущение, дающее энергию для защиты себя.

Отделившись от «мучителя», вместо радости освобождения, гордости за себя, переживания своей силы, успеха, «жертва» начинает переживать предполагаемые тоску, обиду, разочарование партнера (или проецирует на него свой страх расставания и ужас одиночества), что сводит на нет все ее завоевания.

В процессе этого движения становится явным внутреннее расщепление «жертвы» на ничтожную и могущественную части.

Таким образом, «жертва» начинает что-то делать для себя, и у нее возникают чувства стыда, вины или страха. Эти чувства тормозят возможные изменения, избавляют от переживания расставания и принятия ответственности за свою дальнейшую жизнь. Агрессия, способная восстановить границы личности «жертвы», защитить ее от чужого давления, опять блокируется,

В результате «жертва» возвращается прежнюю ситуацию, где ее ждут разочарование, самообвинения, бессилие: ей опять не удалось что-тоизменить и улучшить свое положение. Полюса ничтожности – могущества заняли свое прежнее положение.

Взаимодействие со «спасателем» позволяет «жертве» вынести свою внутреннюю борьбу во вне, разыграть роли мучителя и страдальца между собой и третьим человеком, наконец-то дать выход своим подавляемым чувствам обиды, злости, отчаянной привязанности, сожаления, разочарования.

Как мы уже выяснили, внутри каждого «спасателя» живет собственная «жертва» «плохого обращения» «тирана». И в нем точно так же происходит смена полюсов: ничтожного, переполненного стыдом, страхом, виной, и всемогущего, активного, злого, гордого за себя.

А дальше в этой парочке начинают одновременно происходит два процесса: поляризация между «жертвой» и «спасателем» на беспомощность и всемогущество, и смена этих полюсов между ними: «жертвой» и «спасателем» они становятся поочередно.

Это происходит так. Сначала «жертва» глубоко несчастна, бессильна что-либо изменить, переживает страх и, возможно, уже некоторую злость, к «тирану», стыд за свою беспомощность, то есть находится на полюсе ничтожества. Внутри системы «жертва» – «тиран» энергия жертвы оказывается совершенно подавленной (естественная агрессия со стороны «жертвы» подавлена и «жертва» последовательно проходит стадии гнева, попыток подстроиться под «тирана», отчаяния, депрессии), «выжить» и восстановить свои силы жертва может только «напитавшись» энергией извне. И такой системой, в которой она может быть поддержанной и услышанной, оказываются отношения «жертва» – «спасатель».