Общение и взаимопонимание людьми друг друга

 

Взаимопонимание как внутренняя основа и цель общения

Одним из важнейших аспектов социально-психологического об­щения является взаимное понимание людьми друг друга. Пос­леднее может рассматриваться как внутренняя основа процесса общения, достигшего достаточно высокого уровня развития.

Развитая способность человека к пониманию других лю­дей выступает в качестве рациональной основы процесса меж­личностного общения, которому подчинены средства выражения и передачи психического состояния взаимодействующих инди­видов. Нельзя не согласиться в этой связи с Л. С. Выготским, который характеризует общение как "процесс, основанный на разумном понимании и намеренной передаче мыслей и пережи­ваний, требующий известной системы средств" [11, с. 51].

Важнейшим средством установления взаимопонимания между людьми является речь, которая позволяет осуществлять обмен мыслями для взаимопонимания. Поскольку установле­ние взаимопонимания не является единственной функцией речи, которая служит также средством передачи информации, эксп­рессии и психологического воздействия, постольку встает воп­рос о соотносительной связи и взаимозависимости названных выше функций в структуре общения.

Есть основание полагать, что процесс установления вза­имопонимания между индивидами является важнейшим пара­метром социально-психологического общения, которому могут быть подчинены все остальные функции речи. Действительно, коммуникативная функция речи, заключающаяся в передаче со­общения и обмене мыслями, прямо и непосредственно подчине­на задачам и целям взаимопонимания.

В такой же мере можно говорить и об экспрессивной фун­кции речи, о ее модальности, поскольку последняя служит сред­ством усиления, дополнения или корректировки вербального сообщения. Тон, тембр, ритм, интонация речи нередко говорят общающимся больше, чем содержание тех фраз, которыми они обмениваются.

Воздейственная, или побудительная, функция речи также может рассматриваться как дополнительное средство усиления взаимопонимания между общающимися людьми или достиже­ния его там, где оно пока отсутствует.

Из сказанного, разумеется, не следует, что экспрессив­ные и побудительные, равно как и коммуникативные, функции речи не обладают относительной самостоятельностью. Речь, конечно, может служить средством и передачи сообщения, и воздействия, и в тех случаях, когда взаимопонимание между общающимися отсутствует и вряд ли может быть достигнуто.

Понятие взаимопонимания. О взаимопонимании людьми друг друга можно говорить в различных смыслах, имея в виду совпадение, сходство или просто созвучие их взглядов на мир, их ценностных ориентации, понимание индивидуальных особен­ностей друг друга, понимание или даже угадывание мотивов поведения и возможности вести себя так или иначе в какой-то конкретной ситуации, взаимопонимание как принятие испол­няемых по отношению друг к другу ролей, взаимопонимание как взаимное принятие самооценки своих возможностей и спо­собностей и т. д.

Есть основания предполагать, что и этим не исчерпыва­ется все многообразие смысловых значений, характеризующих сам термин взаимопонимания. Если исходить из этимологичес­кого значения самого понятия взаимопонимания, то можно ут­верждать, что взаимопонимание — это такой случай понимания одного человека другим, когда оно носит взаимный, обоюдный характер.

Условием же такого взаимопонимания, видимо, является не только понимание другого человека, но и понимание его от­ношения к себе или к другим людям как к партнерам по обще­нию и, наконец, понимание самих отношений, складывающихся и развивающихся между общающимися людьми.

Не менее важным условием взаимопонимания является, наконец, принятие способов понимания партнерами друг дру­га, их согласие во взглядах на их отношение друг к другу. Без выполнения названных условий вряд ли взаимопонимание бу­дет достаточно глубоким и устойчивым.

Восприятие и понимание друг друга партнерами по об­щению. Высокий уровень требований, которые предъявляет к общающимся процесс постижения друг друга на основе раци­онального анализа их взаимоотношений, не каждому по пле­чу. Не говоря уже о том, что такой анализ требует и немало времени.

В условиях же дефицита времени и интенсивного роста информации от общения с другими людьми довольно заманчи­вым и более привлекательным, чем углубленный интеллектуальный анализ, может показаться руководство личными впе­чатлениями от встреч с другим человеком.

Это непосредственное восприятие другого вполне отве­чает все более актуальному в условиях дефицита времени тре­бованию быстроты приобретения информации о партнере по общению.

Иные способы получения соответствующей информации, обладающие несравнимо более высокой эффективностью и на­дежностью, как, например, длительное наблюдение за поведе­нием человека или всесторонний социально-психологический анализ его жизненного пути, проигрывают восприятию в од­ном существенном показателе — оперативности.

В условиях дефицита времени люди вынуждены во все большей мере восполнять недостаток сведений и знаний о дру­гом человеке той информацией, которую дает им о нем первое впечатление. Действительно, жизненный опыт позволяет чело­веку во многом без серьезных ошибок, а нередко и достаточно точно судить о другом человеке даже при первом знакомстве. За этим стоит способность на основе опыта общения — видеть за внешними проявлениями, манерой поведения более глубокие, социально-типологические и личностные особенности.

Сила и слабость первого впечатления. Однако при всех своих достоинствах первое впечатление о другом лице далеко не всегда гарантирует надежный результат. Зачастую даже наоборот, результат первого впечатления может полностью разойтись с последующим представлением о человеке.

Дело в том, что восприятие человека человеком строится на основе фиксирования чисто внешних характеристик воспри­нимаемого (его лицо, одежда, манера вести себя и т. д.), вместе с тем оно выходит за рамки оценки только внешнего облика человека. Полученный на основе впечатления о внешнем обли­ке воспринимаемого материал призван послужить почвой для того, чтобы воображение и жизненный опыт воспринимающего осуществили реконструкцию и внутреннего мира впервые уви­денного человека, предполагающую оценку его характера, ду­ховного потенциала, его отношения к миру и т. д. На это обстоятельство обращает внимание А. А. Бодалев: "Построив образ познаваемого человека на основе фиксирования харак­теристик его внешности, взаимодействующий с этим челове­ком субъект обычно не ограничивается таким знанием, он немедленно создает систему заключений об этом человеке, со­держанием которых является констатация качеств, свидетель­ствующих о способностях человека или выражающих его отношение к различным сторонам действительности, а также говорящих об его определенной социально-групповой принад­лежности и т. п." [12, с. 5].

Оценка и реконструкция внутреннего мира воспринимае­мого по его внешности, возможно, не была бы такой уязвимой, если бы она не осуществлялась на весьма субъективной почве жизненного опыта самого воспринимающего.

Идентификация как основа и инструмент взаимопонима­ния. Своеобразие этого опыта не изменяет общей закономер­ности, которой подчинен процесс перехода от него к реконструкции внутреннего мира другого человека. Свое вос­приятие и понимание другого человек, как правило, строит на базе своего собственного жизненного опыта, в основе которо­го лежит механизм идентификации (от латинского слова identificare — отождествлять), или приравнивания, уподобле­ния людей друг другу.

Человек испытывает симпатии к другому, сочувствует ему, если он способен почувствовать или представить себя на его месте, если для него понятна, близка и приемлема точка зрения и позиция того человека, с которым он общается.

Иными словами, внутренней основой и предпосылкой вза­имного понимания людьми друг друга оказывается механизм их психологической идентификации, или взаимного уподобления.

Здесь же заложена предпосылка и формирования самосоз­нания индивида. "В некоторых отношениях, — писал К. Маркс, — человек напоминает товар. Так как он родится без зеркала в руках и не фихтеанским философом: "Я семь я", — то человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу, как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку" [13, с. 62]. Из приведенного высказывания видно, что идентифика­ция включает в себя два различных элемента. Прежде всего она предполагает уподобление другого себе ("лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному"). Вместе с тем она осу­ществляется и через уподобление себя другому ("человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку").

Здесь идентификация начинается с уподобления объекта субъекту (другого себе) и завершается уподоблением субъек­та объекту (себя другому). Это не исключает и возможности другой модели идентификации: от первоначального уподобле­ния субъекта объекту (себя другому) к последующему сведе­нию объекта к субъекту (другого к себе).

Однако, независимо от порядка и последовательности сво­его осуществления, идентификация позволяет людям добиваться относительного понимания других людей, несмотря на недоста­ток предварительной информации о них, когда первое впечат­ление является чуть ли не единственным источником знания. Она оказывается тем зеркалом, которое позволяет людям луч­ше понять как себя, так и других.

На значение идентификации как психологической основы взаимопонимания обращают внимание и зарубежные социальные психологи. Т. Шибутани, например, связывает процесс установ­ления взаимопонимания с механизмом идентификации, ибо, как он отмечает "только вообразив себя на месте другого, человек может догадаться о его внутреннем состоянии" [14, с. 123].

Взаимопонимание при этом рассматривается как состоя­ние внутреннего согласия, которое достигается путем установ­ления общей картины мира у тех, кто объединен в совместные действия и путем взаимного принятия ролей.

Ограниченность идентификации. Но механизму идентифи­кации свойственна и определенная ограниченность. Его действие ограничено уровнем действительного соответствия или несоот­ветствия людей друг другу. Он эффективен лишь при условии относительного соответствия общающихся. За пределами этого соответствия он превращается в инструмент искажения реаль­ности. Полное же уподобление одной неповторимой индивиду­альности другой невозможно.

Кроме того, идентификация осуществляется, как прави­ло, на уровне обыденного сознания и должна неизбежно обле­каться в форму стереотипа или определенным образом шаблонизированного представления о другом лице. Ведь жиз­ненный опыт каждого человека достаточно ограничен по срав­нению со всем многообразием встречаемых им людей с их разнообразным внутренним миром и характером.

Известный стереотип восприятия выполняет функцию спо­соба защиты психики человека от перегрузки информацией, впе­чатлениями в процессе общения. Только подгоняя поток новых впечатлений под уже сложившийся на основе старых впечатле­ний стереотип (в данном случае под сложившееся у человека представление о типах личности), можно справиться с процес­сом интенсификации человеческого общения даже в условиях дефицита времени. Но стереотип восприятия человека челове­ком функционирует на не вполне надежной основе обыденного сознания, на базе внешнего и часто первого (при этом поверх­ностного) впечатления о другом лице.

Основанием для построения образа и оценки человека при этом служит восприятие его внешности и манеры держаться. Те или иные черты лица (нос, рот, глаза, уши, лоб и т. д.) дают пищу для воображения воспринимающего, подсказывая образ интеллектуала (тонкие черты лица, большой лоб), аскета (тон­кие сжатые губы), скептика (кривая усмешна), гурмана (пол­ные чувственные губы) и т. д. Между тем, как показывают эксперименты, те или иные конституционные признаки инди­видуальности далеко не всегда дают сколько-нибудь достовер­ную информацию о внутреннем мире и характере человека.

Стереотип восприятия как барьер на пути понимания другого Очевидно, что в таком случае стереотип или определенная ус­тановка восприятия человека человеком выступает уже в ка­честве психологического барьера на пути к пониманию Духовного мира личности.

Уподобление людей друг другу может оказаться тормо­зом на пути проникновения в их внутренний личностный мир еще по одной причине. Сам факт установления хотя бы внеш­него сходства, подобия людей очень предрасполагает наблю­дателя к выводу об их внутреннем, психологическом тождестве друг другу. Предрасполагает потому, что избавляет от доста­точно сложных, иногда мучительных поисков ключа к челове­ческой индивидуальности. Уподобление же в таком случае оказывается чем-то вроде шпаргалки, готового ответа, осво­бождающего от самостоятельных, напряженных и ответствен­ных решений.

О реальности именно такого применения механизма упо­добления свидетельствует жизненный опыт. Люди, как правило, только тогда всерьез задумываются об особенностях характера и индивидуальности другого человека, когда он начинает выхо­дить за рамки стереотипного восприятия, т. е. когда его поступ­ки не согласуются с той схемой, которой он был уже заранее уподоблен по аналогии с восприятием и понимаем других лю­дей, сходных с ним по внешним признакам поведения.

На это обстоятельство обратил в свое время внимание С. Л. Рубинштейн: "В обычных более или менее тривиальных жизненных ситуациях, когда к тому же мы не заинтересованы в особо глубоком проникновении в истинный смысл поведения окружающих нас людей, в понимании подлинных их мотивов и целей, процесс интерпретации их поведения, раскрывающий его психологическое содержание, не выделяется особо. Но стоит нам столкнуться со сколько-нибудь для нас неожиданным по­ступком небезразличного для нас человека, как невольно мы задаем себе вопрос, что бы это могло означать, что этот чело­век так поступил: не явился в условленный час, когда мы его ждали, пошел куда-то, где, казалось бы, ему не надлежало быть, и т. п. Вопрос о психологической квалификации поступка в таком случае отчетливо выделяется из простой регистрации его внешней стороны" [15, с. 180].

Эту же мысль подчеркивает и А. А. Бодалев: "Пока мане­ра общения с другими, род занятий, качество труда, внешний облик, характер препровождения свободного времени, отклик на происходящие события, преследуемые цели, весь уклад жиз­ни, присущие другому человеку, соответствуют образцам, которым привык следовать общающийся с ним субъект, после­дний обычно проявляет своеобразное "равнодушие" к психо­логии другого. Он, так сказать, без сомнений и доказательств полагает, что у другого человека "психология" такая же, как и у него. И только когда другой в образе жизни, в манере себя вести, в реагировании на происходящие события, в своем внеш­нем облике отходит от тех "образцов", которые в глазах об­щающегося с ним являются выражением "нормы", последний от регистрации внешней стороны поведения этого человека переходит к психологической классификации его поступков, пытается дать им ту или иную оценку и понять этого человека как личность" [12, с. 8—9].

И наконец, о последнем чисто практическом признаке ог­раниченности механизма идентификации как способа взаимопо­нимания людьми друг друга. Идентификация, или уподобление, предполагает способность общающихся людей представить себя на месте другого, войти в его положение: испытать его внутрен­нее состояние, посмотреть на самого себя его глазами. На пер­вый взгляд это может показаться весьма простой задачей, решаемой стихийно и каждодневно в практике человеческого общения. На самом деле это не так.

В самом механизме уподобления людей друг другу зало­жены некоторые трудности и противоречия. Прежде всего нельзя представить себя на месте другого человека, не побы­вав в "его шкуре". Самым эффективным способом снятия это­го противоречия было бы, очевидно, поочередное вхождение в роли друг друга на практике.

Частично такой обмен ролями вполне достижим. Возьмем для примера семью. Муж может на какое-то время взять на себя бремя домашних забот, связанных с ведением хозяйства и ухо-Дом за детьми. Аналогичным образом и жена может легко, даже с еще большей легкостью, войти в роль или положение мужа и почувствовать приятное состояние освобожденности от бремени повседневных мелких домашних забот, что более знакомо мужчине, чем женщине.

Однако гарантирует ли такая перемена ролей во всех случаях возможность полного понимания супругами друг друга? Думается, что еще нет. Такая смена ролей является весьма не­полной попыткой практического уподобления, исключающей сферу деятельности, которая выходит за рамки семейного оча­га. Между тем трудности такого уподобления связаны подчас с различием производственной сферы деятельности мужчины и женщины. Играет здесь роль и состояние сферы обслуживания, функционирование различного рода служб, влияющих на быт людей.

Наряду с практическим возможно и игровое уподобление. Оно также способно давать некоторый, хотя и меньший, психоло­гический эффект большего понимания друг друга. Полезно это и как фактор развития здорового чувства юмора, и как фактор со­здания более благоприятного психологического климата в семье. Исполняя роль хозяйки дома, муж оказывается способным лучше увидеть, с одной стороны, трудности и сложность этой роли, с другой — с новой стороны, более критически посмотреть на са­мого себя. Интересные качества, необычайную наблюдательность обнаруживают при этом и дети, которые оказываются почти с: одинаковым успехом способными с большим чувством юмора входить в роль как папы, так и мамы.

Конечно, подобное взаимоуподобление в рамках семьи не гарантирует абсолютного взаимопонимания, поскольку после­днее предполагает учет всей совокупности не только ролевых, но и многих других психологических особенностей личности, связанных, например, с различиями полов, возраста, с индиви­дуально-неповторимыми чертами человека.

Возможности и границы взаимопонимания. В представле­нии о возможностях и границах взаимопонимания можно раз­личать несколько подходов. В одних случаях социологи и психологи исходят из представления о неограниченных возмож­ностях взаимопонимания между людьми, нередко даже отожде­ствляя его с процессом информационного общения.

Так, Т. Шибутани склонен к отождествлению взаимопо­нимания с коммуникацией. Последнюю он характеризует как обмен информацией, благодаря которому согласие развивает­ся или разрушается. При этом уровень взаимопонимания рас­сматривается как важнейший критерий коммуникабельности общающихся индивидов.

В какой-то мере близка к этому и точка зрения профессо­ра Мичиганского университета Т. Ньюкома, который, хотя и различает понятия коммуникации и согласия, однако вместе с тем рассматривает коммуникацию как связь, имеющую своим следствием возрастание степени согласия общающихся между собой индивидов.

Но если, с точки зрения Т. Шибутани и Т. Ньюкома, со­гласие и взаимопонимание заложены уже в самом акте инфор­мационного общения людей, то с точки зрения экзистенциализма как философского течения, взаимопонимание или коммуника­бельность в процессе общения скорее редкое исключение, чем правило в человеческом общении.

Экзистенциализм исходит из романтического идеала "то­тальной" или "непосредственной" коммуникации, которая мо­жет быть истолкована как абсолютное взаимопонимание или родство душ. Всякое же предметно-функциональное общение, связанное с ролевым взаимодействием людей, а не интимным межличностным контактом, расценивается как заведомо "не­подлинное".

Утверждая принципиальную герметичность и некоммуни­кабельность человека, экзистенциалисты абсолютизируют та­кие реальные явления, как: "а) уникальность, неповторимость индивидуальных переживаний; б) внутреннюю расчлененность жизненного опыта и множественность образов рефлексивного "Я" субъекта; в) рефлексивно-игровой характер общения, при котором поведение лица зависит от особенностей партнеров и ситуации, а в его самосознании разграничиваются "фасад" и "ку­лисы", различные "представляемые" и "ложные" "Я" и т. п. (И. С. Кон).

Конечно, уникальность и неповторимость индивидуаль­ных переживаний человека, равно как и сложность, структур­ная многогранность его самосознания являются весьма существенными, но отнюдь не непреодолимыми барьерами на пути взаимного понимания людьми друг друга.

Уровни взаимопонимания. Есть основание различать не только условия, но и уровни взаимопонимания людьми друг дру­га. К числу важнейших условий и предпосылок взаимопонима­ния относится, как уже отмечалось, способность к внутренней идентификации общающихся, которая, в свою очередь, пред­полагает прежде всего совпадение или во всяком случае близ­кое сходство системы значений, регулирующих поведение человека. Другим, не менее существенным условием взаимо­понимания является адекватность уровня взаимооценки обща­ющимися индивидами. Ни одно из этих условий в отдельности не может гарантировать глубокого и устойчивого взаимопо­нимания.

Высокий уровень идентификации общающихся на основе совпадения системы социальных и индивидуальных значений при отсутствии адекватности взаимооценки, то есть такой оценки общающимися личных, человеческих качеств друг дру­га, которая бы совпадала с собственной самооценкой каждого, может лишь на какое-то время создать впечатление взаимопо­нимания. Но такое взаимопонимание не будет достаточно проч­ным, поскольку оно будет размываться отсутствием личной симпатии общающихся друг к другу.

Адекватность взаимооценки самооценке может стать при определенных условиях достаточно полной основой для взаимо­понимания даже вопреки отсутствию полного совпадения систе­мы социальных и индивидуальных значений между общающимися.

Таким образом, можно различать три уровня взаимопони­мания в зависимости от того:

1) совпадает ли только система социальных и индивиду­альных значений у общающихся, с одной стороны, и нет совпа­дений в уровне взаимооценки личностных качеств — с другой;

2) когда совпадает не только система значений (соци­альных и индивидуальных), но и уровень взаимной оценки лич­ностных качеств; это тот случай, когда наблюдается взаимная удовлетворенность людей их эмоциональным отношением друг к другу, когда они "уважают друг друга", что исключает не­обходимость прибегать к суррогатным средствам достижения согласия и взаимопонимания;

3) когда имеет место высокая степень взаимного доверия и открытости общающихся; это предполагает, в свою очередь, отсутствие каких-либо тайн друг от друга, которые бы суще­ственно затрагивали интересы партнеров.

Индивидуальная тайна — это постоянно действующий или потенциальный источник напряженности в отношениях между общающимися, способный оказать на психологический контакт и даже достигнутый уровень взаимопонимания разрушитель­ное воздействие. По мнению Ф. Е. Василюка, индивидуальная тайна — "...это язва, изнутри разлагающая общение. Полнок­ровное человеческое общение предполагает стремление к мак­симальной открытости сознания. В нем — постоянная борьба за предельное самовыражение, включение в общение всего че­ловека, всей полноты его души" [16, с. 167].