Ловчий, шесть часов спустя 4 страница

Артур кивнул.

– Вот поэтому они затыкают свои уши воском. Он слишком хорошо играет, чтобы слушать его просто так, – отвечал он как ни в чем не бывало.

 

– Что?! Что ты сказал?! – опешила я.

Артур улыбнулся:

– Не обращай внимания, я пошутил.

Но я сразу подумала, что он понял меня, и он знает привидевшегося мне человека…

Глава 5

В школьном холле было тихо и пусто, только откуда-то доносился негромкий звук, похожий на всхлипывания.

Натали сидела на ступеньках и плакала.

Я прошла мимо нее. Почти прошла… Но все-таки обернулась.

– Что случилось?

– А тебе не все равно? – спросила она и уткнулась носом в ладони.

Я видела, что спину ее сотрясают рыдания, а под колготками, чуть выше коленки, угадывается огромный страшный синяк.

– Нет, не все равно, раз спрашиваю, – ответила я, застыв над ней словно статуя Командора.

Наверное, с моей стороны было бы логичным просто оставить ее и пойти своей дорогой, но я не могла этого сделать. Если бы я так поступила, я, наверное, просто перестала быть собой…

Натали всхлипнула и подняла на меня покрасневшие заплаканные глаза.

– Пустяки, я сама виновата… Физичка попросила меня принести из кладовки осциллограф, а я тут… в общем, – она поморщилась, – кажется, я не просто ударилась, а вывихнула ногу.

– Больно? Позвать врача? – Я присела перед ней на корточки. Если человеку плохо, нужно прежде всего ему помочь, а уже потом думать, какие у тебя с ним отношения.

– А ты думаешь не больно?! – она вновь взглянула на меня недоверчиво.

– Подожди, я сейчас.

– Полин, – сказала она мне в спину. – А может, ты этот осциллограф принесешь? Они там ждут, и мне… неудобно.

 

Самоотверженность Натали, в такой момент думающей не о себе, а о других, поразила мое воображение.

– Не можешь – и ладно, – поспешно поправилась она, заметив мое замешательство.

– Ну хорошо, – я пожала плечами, не понимая столь срочной необходимости в этом измерительном приборе, – принесу, мне не сложно. Как раз мимо медкабинета идти.

– Спасибо, – прошептала Натали и наклонила голову.

Я вдруг поняла, что ей очень передо мной стыдно.

Мне тоже стало перед ней стыдно, поскольку я всегда была склонна видеть в Натали только фан-клуб и тылы Виолы, а отнюдь не самостоятельную личность. Отсутствие Виолы явно пошло ей на пользу. Той нет всего второй день, а в Натали, гляди-ка, проявляются уже человеческие черты.

Я взяла у нее ключ от кладовки, спустилась на первый этаж, заглянула в медкабинет, объяснив, что Натали сильно ударилась и, кажется, даже подвернула ногу, и отправилась дальше, к входу в подвал, где за прочной металлической дверью находилась кладовка.

– Полина! – окликнул меня голос, который я бы всегда узнала из тысячи. – Что ты тут делаешь?

Конечно же, это был Артур.

– Иду за осциллографом, – объяснила я.

– Можно с тобой?

– Конечно!

И мы пошли вместе. Спустившись в подвальное помещение, я открыла массивную металлическую дверь, повернула выключатель и шагнула в кладовку.

Я бывала здесь всего единожды в своей жизни, поэтому все вокруг казалось мне таинственным и интересным. Эта кладовка была своеобразной святая святых нашей школы и содержала в своих недрах всяческие ценные и необходимые вещи: принтеры, невостребованные мониторы, коробки с бумагой, физические приборы и нужные в школьном хозяйстве мелочи.

– Ух ты, да тут целый склад! – восхитился Артур, оглядываясь.

Мы стали искать пресловутый осциллограф. И вдруг дверь за спиной с грохотом захлопнулась, и наступила темнота.

– Эй! – крикнула я как можно громче. – Эй, вы нас заперли!

В одну секунду Артур оказался у двери и с силой ее дернул. Я услышала легкий скрежет и… Дверь не поддалась.

Еще секунда – и Артур уже стоял рядом со мной.

– Извини, Полина, она слишком толстая. Я не уверен, что могу ее сломать, – сказал он, прижимая мои руки к своей груди.

Сама мысль, что можно сломать тяжелую, специально укрепленную дверь в кладовку, показалась мне абсурдной.

– А зачем ее ломать? – успокаивающе произнесла я. – Сейчас все уладим. Погоди, я только позвоню…

Я достала из висевшего на шее чехла мобильник. И, разумеется, связи в подвале не оказалось. Видно, и вправду здесь слишком толстые стены.

– Ну что же, не повезло, – нарочито бодрым голосом произнесла я. – Но это не страшно. Нужно просто немного подождать.

– Хорошо. Погоди, я устрою для нас место.

Артур удалился куда-то в темноту, но вскоре вернулся, сказав, что все готово.

Он натаскал пачки бумаги, сложив их на полу, накрыл отыскавшимися здесь старыми занавесками – так что получилось вполне уютное и мягкое сиденье. Мы устроились на нем, и я, прижавшись к груди Артура, положила голову на его плечо. Он обнял меня. И мы сидели в полной темноте, словно одни во всей Вселенной…

Кажется, я даже задремала, и мне приснились какие-то темные запутанные коридоры с таящейся за каждым углом опасностью. Я проснулась и почувствовала, что Артур нежно гладит мои волосы.

– Сколько времени прошло? – спросила я, перестав ориентироваться в темноте, в пространстве и во времени одновременно.

– Почти час, – отозвался он. – Тебя послала сюда физичка?

– Нет, Натали, – и я рассказала ему, как все произошло.

Рука Артура на миг замерла, а потом он еще крепче, чем прежде, прижал меня к себе.

– Полина, – ласково произнес он, – а тебе не кажется, что все это – ловушка?

– Почему ловушка? – удивилась я, и тут же в моей голове закрутилась карусель мыслей.

А что, если Натали просто стянула ключ у физички или с поста охраны?

А что, если никто, кроме нее, не знает, что мы здесь заперты?

Что, если этот осциллограф никому на свете не нужен и не понадобится еще долгое время?!

Что, если…

Я почувствовала, как меня охватывает паника. Животная паника, не поддающаяся никакому контролю. Я – умная девушка, умеющая держать себя в руках, – готова была закричать, взвыть от страха и отчаяния.

И тут же по моему подбородку потекло что-то теплое.

Артур оттолкнул меня так, что я отлетела к стене, вскочил на ноги и бросился прочь.

Я стояла во мраке, не понимая, что происходит… Что случилось… Поднеся руки к носу, я поняла, что пальцы тоже мокрые и липкие. Значит, из носа у меня пошла кровь. Как давно это было последний раз! И вот – надо же! – в самый неподходящий момент…

Нет, такого сильного кровотечения у меня еще не случалось. Я чувствовала, что кровь стекает по моим пальцам. Паника все больше поглощала меня.

– Артур! – крикнула я в темноту, словно утопающий, готовый схватиться за спасательный круг.

– Н-не подходи ко мне. – Его голос показался мне чужим. Очень глухим и хриплым. Таким я еще никогда его не слышала.

– Я. Тебя. Очень. Прошу. Не. Подходи, – повторил он.

Темнота казалась живой. Она пульсировала, сжимала мою голову, давила на виски. Я задыхалась, откашливаясь от крови, которая уже попала мне в горло.

Слезы сами собой полились из моих глаз. Я вновь опустилась на занавески, сжавшись в комок и заливая их собственной кровью.

И ночь была со мной. И ночь была во мне.

 

Я вздрогнула, когда холодные руки Артура коснулись меня.

Мозаика сложилась. Его необычайная реакция, сплющенная пуля, оставшаяся на нагретом солнцем асфальте, слова Владлена «Я выпью твою кровь» и испуг Артура, оказавшегося перед искушением… Я долго отгоняла от себя эту мысль и прятала страшное слово в самых потаенных уголках своего подсознания. Но бесполезно закрывать глаза. Вампиры все-таки существуют. И Артур – один из них. Сейчас он в несколько глотков выпьет мою жизнь, как собирался это сделать Владлен.

Неужели я похожа на пакет томатного сока?! Как глупо все вышло!

Эти мысли промелькнули в моей голове в одно мгновение, а потом Артур обнял меня, осторожно прижал к своей груди и приложил что-то к носу.

– Прости, я тебя напугал, – сказал он, нежно гладя меня по волосам. – На миг в моей голове действительно помутилось. Понимаешь, глубоко во мне живет зверь, но пока я еще человек, и я не дам ему вырваться на волю. Не бойся, маленькая…

В его голосе звучали любовь и забота. Страшное слово так и не было произнесено. И я поверила, успокоилась просто потому, что не могла ему не верить. Пускай вся ситуация казалась мне взятой из дешевого романа – девушка и вампир, запертые в подземелье. Жертва и безжалостный убийца, жаждущий выпить ее кровь. Ерунда. Все это не имело к нам ни малейшего отношения.

Мы сидели обнявшись, и страх вновь был не властен надо мной. Постепенно кровотечение остановилось. Оно никогда не продолжалось долго, однако я чувствовала себя совершенно разбитой. Чувствовала бы, если бы не Артур.

– Наверное, мы проведем здесь целую ночь, – сказала я, стараясь не думать о том, что завтра – суббота, а значит, возможно, еще два дня нас никто не хватится.

– Вряд ли. – Артур обнимал меня за плечи, и мне было удивительно тепло и спокойно. – Твои родители начнут о тебе беспокоиться, и найти нас здесь, думаю, окажется несложно. Но какое-то время мы тут просидим.

Мы помолчали.

Я чувствовала себя ослабевшей. Так всегда бывало даже после несерьезных кровотечений.

Над нами повисла напряженная тишина. Нужно непременно ее разогнать – иначе быть беде. Любыми средствами. Любым, даже пустяковым, разговором.

Артур, похоже, почувствовал то же самое. Или прочел мои мысли. Если судить по всяким книгам, такие, как он, могут проделывать это с легкостью.

– Я, наверное, кажусь тебе чудовищем. Так оно, в общем, и есть. Мы уроды, паразиты, изгои, твари, лишенные сердца и чувств…

Я ощутила, как он выпустил мою руку и отвернулся от меня. Его тело было напряжено, словно натянутая тетива.

– Нет, Артур, это не так. – Я сама обняла его за плечи и прижалась к нему, согревая холодное, как мрамор, тело. – Ты не такой.

Я согрела его своей любовью, и он расслабился и снова повернулся ко мне.

Даже во мраке я чувствовала на себе взгляд его темно-вишневых глаз.

– Расскажи о себе, – попросила я. – Как получилось, что ты стал… таким, как сейчас?

– Ты хочешь услышать мою настоящую историю? – спросил он.

Я обрадованно кивнула, а потом вдруг вспомнила, что он едва ли увидит это в темноте.

– Я вижу. Мне не нужен свет, ведь я – дитя ночи, – сказал Артур, едва я попыталась заговорить.

 

Для него все началось в тот теплый майский день, когда умер его отец.

Артур знал, что проблемы в семье существуют уже давно. Не меньше года, с момента взятия второго кредита. Отец с матерью просиживали по полночи на кухне, что-то горячо обсуждая. «Банк», «кредит», «может выгореть», «Лешка – он мой друг и никогда не поступит со мной так», – доносилось оттуда.

А еще отец нет-нет да заводил разговоры о том, что вскоре их положение может измениться. Так или иначе. И Артур понимал, что он ввязался в какую-то авантюру. Впрочем, без авантюр, похоже, было нельзя. Все тогда ввязывались в бесконечный хоровод, завертевшийся, когда неожиданно открылись границы и появилась возможность рискнуть: либо пан, либо пропал.

Панами становились немногие.

 

Тот майский день, пожалуй, ничем не отличался от сотен тысяч таких же солнечных теплых дней. Почти ничем, кроме…

Всю прошедшую неделю отец приходил очень поздно, хмурый и такой уставший, что тут же ложился спать, а с утра пропадал снова.

Но в это утро что-то изменилось.

– Оленька, – сказал он маме, – мы так давно никуда не выбирались. Все вместе. Втроем. Кажется, дело наконец сдвинулось с мертвой точки. Давайте это отметим. Посидим где-нибудь на природе.

Мама обрадовалась. Она сходила к знакомой продавщице, прикормленной еще в былые, более успешные времена, и купила у нее прекрасный кусок мяса и бутылку импортного легкого вина с красивым певучим названием «Сангрия». Мясо они замариновали, и Артур сбегал на рынок за зеленью и помидорами.

Все было готово к пикнику. Но когда они только вышли на улицу, Артур услышал громкий резкий звук. И отец вдруг начал падать. Он падал неимоверно долго – целую вечность. А потом опустился на асфальт – нелепо, точно сломанная кукла.

Артур смотрел на него сверху вниз и видел, как на светлой рубашке медленно распускается огромная пурпурная роза.

Понадобилось время, чтобы понять, что это – кровь.

Дико закричала мама, уронив сумку, из которой тут же выкатился большой круглый помидор и застыл, остановившись у неподвижной отцовской руки. Этот крик резко ударил по ушам мальчика. Мама кричала и кричала. А потом у нее пропал голос. Или это Артур просто перестал слышать. Только видел ее открытый искривленный рот и не слышал ни звука.

Никогда – ни до, ни после того – ему не случалось видеть что-либо столь ужасное, как этот истошный беззвучный крик.

Их окружили какие-то люди. Кто-то пытался приподнять отца, кто-то сбегал к телефонному автомату на углу дома и вызвал милицию и «Скорую».

Все, что было потом, сплелось для Артура в один огромный клубок. Вой сирен. Чей-то чужой голос, сказавший: «А что такого, бандюки между собой разбираются. Там им, гадам, и надо!» «Скорая». Холодный коридор в ментовке. Бесконечные вопросы, и его ответное «не знаю». Пустые глаза матери – после гибели мужа она так и не заговорила, будто навсегда сорвала голос в том ужасном истошном крике. Дядя Леша, который «не сможет» и который смог, его бегающие глаза и лживый голос: «Ты же понимаешь, это не мои деньги. С меня за них три шкуры спустят. Тебе уже шестнадцать. Возьми мать и езжай куда-нибудь из Москвы». Квартира, которая буквально в один день перестала быть их домом. Два койко-места в грязном общежитии на этаже, сплошь заселенном одинаковыми как капли воды, говорливыми вьетнамцами, приехавшими в Россию на заработки.

Мамина сестра жила в Омске. И он решил отвезти мать к ней. Нужно было только достать немного денег на дорогу туда и обратно.

Покидать Москву побежденным Артур не собирался. Это было не в его характере. И он решил, что, если иначе не выходит, он будет грабить и убивать. Если так поступают все вокруг, почему он должен стать исключением? Город покоряется лишь сильному.

Он может быть сильным. И еще вернется в эту жизнь, разбитую, точно старое зеркало, майским днем, почти ничем не отличающимся от длинной череды других теплых солнечных дней.

Днем, который отнял у него семью и оставил пустоту и звериную ярость. Если придется драться, он будет драться до конца.

А дальше… дальше были переговоры с дворовой бандой мальчишек, под предводительством некоего Пахи, сбежавшего из армии после года службы и собравшего собственную стаю. Артур им кое-что пообещал. Он посулил дать наводку на богатую квартиру того самого дяди Леши, который называл себя другом отца и предал его.

 

Артур рассказывал все это просто и будто равнодушно, но картины сами собой возникали перед моим мысленным взором, словно я сама там присутствовала. Как будто собственными глазами видела все происходящее.

Нападение провалилось. Квартира стояла на охране, и милиция приехала слишком быстро. Так быстро, что Паха и его компания едва успели унести ноги. И еще… еще они подумали, что их сдали. Виновного долго искать не пришлось: никто даже не усомнился, что им был Артур.

 

– Мы чуть не вмазались[12] из-за тебя, щенок! Ты что, наседка?[13] – орал Паха.

Я будто видела его – худощавый, высокий подросток с прыщавым, перекошенным животной яростью лицом.

Они находились на пустыре, где-то на окраине Москвы.

Сквозь открытое окно выходившей на пустырь потрепанной пятиэтажки победно вырывалась на простор громкая, бьющая по ушам музыка.

Там, за окнами, в квартирах сидели люди. Спокойные, довольные своей незавидной участью, таращащиеся в старенький телевизор и считающие каждую копейку, перед тем как пойти в ближайший ларек и купить из-под полы какую-нибудь самопальную водку, разлитую в соседнем подвале.

 

Оглянувшись по сторонам, Артур прикинул варианты: всяко получалось плохо. Паха наступал на него, а по бокам, как трусливые шакалы, готовые броситься по малейшему знаку вожака, выжидали Прыщ, Лысый и красавчик Дэн. Артур знал, что легче всего будет с Дэном. Его можно ударить в лицо – и тот, конечно, тут же выйдет из боя, обеспокоенный нанесенными фейсу повреждениями. А вот с остальными придется повозиться… А если ударить – и бежать?.. Нет, исключено. Ему все равно некуда идти. И еще. Ему адски нужны деньги. Бежать нельзя. Нужно драться. И заставить их зауважать себя. Любой ценой. Двоих. Если он положит хотя бы двоих, станет легче.

В груди Артура, словно пламя, всколыхнулась бешеная злоба. Он коротко, без замаха, ударил Паху в челюсть, затем быстро развернулся к Дэну и двинул ему кулаком в нос. Кулак врезался во что-то мягкое и противное.

– У-у-у! – взревел Дэн. – Мой нос!

Из его ноздрей хлынула кровь, измазав новый, тщательно «вываренный» джинсовый пиджак – роскошь, которую в их компании не имел больше никто.

– Он бешеный! – истерично взвизгнул Прыщ. – Держитесь от него подальше!

Минус два. Так и есть. Уже почти на равных.

Но тут Паха изо всей силы двинул ему в лицо, а подоспевший Лысый ударил ногой в живот. Фортуна переменилась, что, в общем, и неудивительно, если бой ведут четверо против одного.

– Сломай ему нос! – гундосил Дэн, на всякий случай не приближаясь к арене боевых действий.

Кто-то еще врезал Артуру в живот так, что он согнулся пополам от боли, но тут же выпрямился и кинулся на противника.

Он сопротивлялся до последнего. Бил кулаками, уже почти не видя, куда бьет, и, кажется, даже вцепился кому-то зубами в горло.

Наседавшая на него масса визжала, сыпала отборным матом и источала лютую злобу.

Когда он упал на землю, уже почти не ощущая град сыпавшихся на него ударов, вдруг ясно понял, что это – конец. Что он не смог, не успел.

Последняя мысль была о маме. Теперь она уж точно пропадет без него. Зря он не отправил ее к родственникам…

 

Когда Артур очнулся, уже стемнело. Он лежал под одиноким фонарем все там же, на пустыре. Первым ощущением была боль. Ужасная боль во всем теле. Парень подумал, что, наверное, так бывает, если по тебе проедет самосвал.

С трудом сфокусировав взгляд – один глаз почти не открывался – наверняка затек, – он увидел над собой незнакомого мужчину.

Молодой мужчина, одетый в черный пиджак и белую рубашку, сидел перед ним на корточках и внимательно его разглядывал. Ворот рубашки незнакомца украшала элегантная бабочка.

Артур медленно перевел взгляд на его ботинки. Они матово блестели в неярком свете фонаря и, кажется, на них не было ни единой пылинки.

Представить себе что-нибудь более неуместное на этом забытом богом грязном пустыре было невозможно, и Артур хрипло засмеялся. Смех с болью вырвался из его разбитых губ, отдаваясь эхом в искалеченной груди, но он все смеялся и никак не мог остановиться.

Незнакомец терпеливо дождался, пока он отсмеется и замолчит, жадно хватая окровавленным ртом прохладный вечерний воздух, затем провел пальцем по его лицу, посмотрел на оставшуюся на нем кровь, слизнул ее, на минуту задумался. А потом вновь взглянул ему в зрачки своими огромными темными, словно переспевшие вишни, глазами и сказал:

– Ты нам подходишь.

Затем легко, одним неуловимым движением, поднялся на ноги и приказал кому-то позади, теряющемуся во тьме за границей неяркого света одинокого фонаря:

– Несите его в машину.

Глава 6

– Они пришли!

Я, под впечатлением его ужасного рассказа, крепко прижалась к Артуру. Кто пришел? Те отморозки, с которыми он дрался на пустыре? Или те, кто подобрал его после драки и сделал тем, кем он стал?..

– Не бойся, – ласково шепнул в мое ухо Артур, – пришли наши спасители. Слышишь, они уже открывают дверь.

И тут я действительно услышала звук поворачиваемого в замке ключа, дверь распахнулась.

– Полина, ты здесь? – донесся до меня голос классной Татьяны Михайловны.

И в ту же минуту вспыхнул яркий слепящий свет.

Я зажмурилась.

– Что случилось? Что ты с ней сделал?!

Я приоткрыла глаза, все еще продолжая болезненно щуриться, и увидела, как Димка, вихрем слетевший по лестнице, набросился на Артура, в ярости размахивая кулаками.

Артур не отвечал на его удары и каждый раз уклонялся легким движением. Я видела его бой с Владленом и понимала, что Димка для него не противник.

– Ребята! Остановитесь! Что происходит? Полина, что с тобой? – взволнованно забегала вокруг нас Татьяна Михайловна, как раз успевшая к тому времени спуститься в подсобку.

И тут я увидела эту сцену со стороны. Я, вся измазанная в засохшей крови, с растекшейся по лицу тушью, с растрепанными волосами… Артур с голой грудью (оказывается тряпка, которую он сунул мне в темноте, была его собственной футболкой)… Валяющиеся в углу занавески, тоже щедро заляпанные моей кровью…

Боже мой! И что тут можно было подумать?!

– Димка! – закричала я, хватая его за руки. – Все в порядке! У меня просто пошла из носа кровь. Как в прошлом году на русском. Ну вспомни! Вспомни!

Поначалу разгоряченный односторонним боем Фролов пытался вырваться и оттолкнуть меня, но я держалась намертво, и постепенно он успокоился и затих, очевидно, прислушавшись к моим словам или просто осознав, что Артура ему не достать.

– Пойдемте наверх. Полина, умойся, приведи себя в порядок и приходи в мой кабинет. Нужно обсудить возникшую ситуацию, – велела классная.

Я подняла глаза, и мне почудилось, что у двери промелькнул силуэт Натали.

Мы вышли в холл. Гуськом, как в детском саду.

Молчаливый, набычившийся Димка. Недовольно поджавшая губы Татьяна Михайловна (я ее понимала – второй скандал с начала учебного года, и опять с моим участием!). И, наконец, мы с Артуром.

Я искоса посмотрела на него и, вспомнив, как ужасно выгляжу, невольно закрыла лицо руками.

– Ты самая красивая, – сказал он, почувствовав мое волнение. – И не беспокойся: я и так все видел в темноте.

 

Мы просидели в подвале три часа. Это удалось выяснить после долгих разговоров и очных ставок. Натали думала «пошутить» и подержать меня там минут тридцать. О том, что вслед за мной в подвал спустился Артур, она и не догадывалась. Однако все сложилось иначе. Едва она собралась вторично завладеть ключами и выпустить меня, как ее поймала француженка и продержала у себя целых два часа.

В это время Димка уже поднял шум по поводу моего отсутствия, меня принялись искать, что в конце концов и привело к нашему освобождению из плена. Разумеется, ни классная, ни директор, лично курирующая ситуацию, не собиралась молчать и сообщили о произошедшем нашим родителям.

Отца Артура в Москве не было, зато мой папа, бросив работу, примчался за мной в школу и долго сидел в кабинете Светланы Дмитриевны, что-то с ней обсуждая.

Мамочка Натали тоже появилась в школе. Очень похожая на свою дочку, с прилепленным к лицу брезгливым выражением, она держалась высокомерно и снисходительно. С моим отцом они обменялись в коридоре такими взглядами, что стало понятно: их связывает одно и то же чувство, и это вовсе не приязнь.

Впрочем, мне почти не было до этого дела. Я даже простила Натали, потому что подвал меня кое-чему научил. Вернее, я вынесла оттуда целых две важных мысли.

Первая: Артур – вампир, дитя ночи, как он себя сам назвал.

Вторая: я люблю его, несмотря на все это.

 

Вот вы можете представить себе, что ваш любимый – чудовище и в свободное от учебы время отправляется пить кровь невинных младенцев и доверчивых юных девушек?!

Но он же меня не тронул! Все это – про кровь и прочее – вычитано мною из сомнительных книг и глупых комиксов. В любом случае, разве не может быть, что Артур – другой, не такой, как все. Я вспомнила, как он смотрел на меня. Нет, он просто не способен отнять чужую жизнь!.. А если способен? Он же сам сказал, что внутри него скрывается зверь? Что же делать? Мой мир давно качался и вот, наконец, перевернулся с ног на голову. Я должна узнать все, я больше не могу отворачиваться от правды. Пора взглянуть ей в лицо. Пора поговорить с Артуром.

Разговор я наметила на воскресенье. Мы условились встретиться и погулять в Коломенском. Я никогда там не бывала.

– Я покажу тебе все, – пообещал мне Артур, – я часто туда ходил… Давно. Еще в другой жизни.

Я чувствовала, что воспоминания причиняют ему боль, но, не зная боли, не ведаешь и сострадания.

На встречу он приехал на метро, без своего мрачного молчаливого шофера, что, надо сказать, меня очень порадовало.

Мы пошли по дорожке, миновали резные деревянные ворота…

– Там дальше будет храм Вознесения, – рассказывал Артур. – Он простой, но очень красивый. В детстве я сидел на царском месте, на открытой площадке…

День был чудесный. Совсем не солнечный, но притом очень приятный, какой-то мягкий. Тревожные мысли на время оставили меня. Хотелось смеяться и дурачиться. Все казалось мне милым и замечательным.

– Ой, какая прелесть! – воскликнула я, увидев передвижной лоток с сахарной ватой.

– Хочешь? – спросил Артур.

– Ага! – воскликнула я.

Мне действительно хотелось, как ребенку, сразу всего: и сахарной ваты, и петушков на палочке, и попкорна, и покататься на теплоходе!

Артур купил для меня сахарной ваты. Эдакое сладкое облачко, намотанное на палочку.

– Это и есть самое настоящее облако, – объясняла ему я. – Оно прилетело сюда из сахарной страны. Там часто идет сиропный дождь. А когда он попадает на ветки деревьев, то застывает леденцами и карамельками!.. Ммм! – Я откусила целый ком ваты, не обращая внимания, что при этом у меня измазались и нос, и лоб, и щеки. – Как вкусно!

– А ты, наверное, карамельная принцесса, – включился в игру Артур. – Знаешь, ты очень аппетитно ешь. Мне даже захотелось попробовать. Немного, самую малость.

– Эй! – засмеялась я. – Ты пригласил меня на прогулку, чтобы съесть всю мою сахарную вату!

– Ты разгадала мои коварные планы! – ответил Артур, делая «злодейское» лицо.

Я смотрела на него и никак не могла поверить в то, что он рассказал мне там, в подвале.

Он казался таким юным, таким красивым и головокружительно беззащитным. Шея и запястья рук у него были тонкие, почти как у ребенка, грудь – довольно узкой. Если бы я не видела сама, ни за что не поверила бы в то, что он действительно силен.

Тем временем Артур отщипнул кусочек сахарной ваты и принялся жевать так сосредоточенно, будто от этого зависела его жизнь.

– Ну как? – поинтересовалась я.

– Мне кажется, я чувствую вкус… Оказывается, я совершенно его забыл… – сказал он не слишком уверенно, и мне захотелось растормошить, разморозить его.

– Это сладко! – крикнула я ему. – Знаешь, как? Вот так! – Я снова откусила кусочек, сглотнула слюну и, зажмурив глаза от удовольствия, повторила: – Ммм! Вкусно!

Артур насмешливо посмотрел на меня.

– А что, для того, чтобы почувствовать вкус чего-то, обязательно строить такие мины? – спросил он.

– Всенепременно! – объявила я. – Ну давай, сам попробуй!

Артур осторожно взял еще кусочек ваты, положил в рот и смешно зажмурился.

– Ммм! – повторил он за мной.

И вдруг удивленно раскрыл глаза:

– Я чувствую! Я и вправду чувствую ее вкус! Как в детстве!

– Так-то! Пошли! – Я потянула его за руку.

Страшная жажда гнала меня вперед – жажда новых впечатлений и ощущений. Подойти к храму, заглянуть, а что там, и скорее дальше, к набережной. Ручей, маленькое круглое озерцо – все становилось для меня настоящим открытием. Я будто сошла с ума и болтала, болтала без умолку.

Когда мы, обойдя все на свете и облазив окрестные холмы, подошли к деревянным зданиям кафе, навстречу нам вышла пушистая кошка. Заметив Артура, она вздыбила шерсть и зашипела.

– Отойди немного, – попросила я его.

Он шагнул в сторону. Кошка тем временем подошла ко мне, я присела, дав ей обнюхать свои руки.

Удовлетворенная осмотром, кошка тихо мяукнула и потерлась об меня мягким пушистым боком.

– Хорошая, красавица, – сказала я и принялась гладить густую шерсть.

Кошка довольно зажмурилась и заурчала – так громко, будто в ней включился моторчик.

– Подойди сюда, – обернулась я к Артуру, – давай, погладь ее!

Он медлил.

– Понимаешь, Полина, она чувствует меня, знает, что я опасный хищник, и боится. Она ни за что не даст себя погладить, – объяснил он.

Но я даже слушать его не стала:

– Глупости! Ты же не сделаешь ей ничего плохого и вовсе не желаешь ей зла! Ну подойди же! Вот когда ты в последний раз гладил кошку?

Артур нерешительно шагнул к нам.

Кошка перестала урчать и напряглась.

– Не волнуйся. – Я гладила ее, пытаясь внушить ей уверенность. – Он хороший, он не обидит тебя. Понимаешь?!

Артур протянул руку.

Кошка зажмурилась, прижала уши, но осталась на месте.

Артур осторожно коснулся ее шерсти и провел по ней рукой.

И тут нервы у кошки, видимо, не выдержали. Она истошно взвыла – это было похоже на вопль отчаяния и боли – и бросилась бежать.

Все мое прекрасное настроение будто ветром сдуло, я разрыдалась.

Артур присел рядом со мной на корточки, обнял меня и стал успокаивать:

– Не плачь, Полина, это просто сильнее ее. Я не такой, как все люди, и она боится меня.